Грешнов Михаил. Каракумское море

Грешнов Михаил

Каракумское море

   Михаил Грешнов
   Каракумское море
   Я снова пишу об Анатолии Шатрове. Я обещал написать о нем и выполняю обещанное. Будет здесь и об Ольге, его подруге. Мне нравятся они оба. Мне нравится будущее, в котором они живут. Я мог бы заглянуть дальше, в конец третьего, в четвертое тысячелетие. Но это уже другое будущее, о нем пишут другие фантасты. Как всегда, оно немножко не соответствует их описаниям: издали трудно рассмотреть все детали - все-таки сороковой век!.. Я не хочу забираться так далеко и спорить с коллегами, что правильно, а что нет. Я беру 2047 год. Это время недалеко от нас - мы сами строим его сегодня. И согласитесь - приятно видеть построенным то, что начинаешь делать собственными руками.
   С Анатолием я расстался в Северокарске, где построен колодец для добычи металлов из рудных растворов. Программисты и наблюдатели пошли в отпуск. Анатолий тоже в отпуске, ждет Ольгу, которая должна прилететь с Венеры, они договорились вместе побывать на Кавказе. Это мой второй рассказ о них, и я уже задумываюсь над третьим.
   Как-то Ольга спросила:
   - Почему вы пишете о нас с Анатолием? Есть же Алла, Аркадий, есть Федор, они тоже работали в Северокарске.
   Я ответил:
   - Анатолий - хороший парень.
   Ольга согласилась со мной.
   Когда же Анатолий поставил мне этот вопрос, я сказал:
   - Лучше Ольги нет девушки, правда?
   Анатолии энергично кивнул.
   Таким образом, все остались довольны: Анатолий, Ольга и я. Они потому, что любят друг друга, я потому, что люблю обоих.
   Работы в Северокарске закончились в конце августа. Земеры были отправлены на Диксон, где в пегматитовых лавах нарезался новый колодец. Анатолий уехал отдыхать к родным, в Томск. А четвертого октября он стоял на площади Байконура, ожидая автобус на космодром. Вместе с ним ожидали автобус семь или восемь добрых, счастливых на вид пассажиров. Каждый ехал на космодром по своим делам, но - так уж казалось Анатолию - почему им не быть добрыми к нему и друг к другу, если сегодня прилетает с Венеры Ольга!..
   - Молодой человек, - обратилась к нему старушка, - который час? - Лицо старушки сияло.
   - Я тебе говорю, олух, - спорил тощего вида юноша с краснощеким здоровяком, - кварки навели в физике такой же порядок, как в девятнадцатом веке в химии периодический закон Менделеева!
   - Конечно, - кивал здоровяк, - о кварках теперь пишут в учебниках средней школы...
   Спорщики счастливо улыбались друг другу.
   И все это потому, что Ольга возвращалась с Венеры!
   Не успели выехать за городскую черту, как на востоке разрезала небо ослепительно-белая полоса. Далекий гром приглушил разговоры в салоне автобуса - корабль садился на космодроме. По мнению Анатолия, шофер должен был прибавить газ, чтобы автобус понесло как на крыльях. Но шофер не сделал этого, хотя у него было симпатичное лицо и он понимал, конечно, что Анатолию надо быть на космодроме как можно скорее... Все равно Ольге и экипажу ракеты придется пройти санитарно-охранный контроль, вспомнил Анатолий и не рассердился на шофера, - человек он, без сомнения, умный и понимает, что спешкой тут не поможешь.
   За окном лежала степь, холмы, похожие на горбы верблюдов: шел караван, опустился под землю, остались на поверхности горбы - шершавые, поросшие шерстью-бурьяном. Верблюды опустились под землю в поисках воды. Об этом рассказывает легенда, которую Анатолий прочитал здесь, в Байконуре. Он отлично знал, когда прибывает корабль с Венеры, но в Байконур прилетел на два дня раньше срока: вдруг корабль придет с опережением графика?.. "Так не бывает", - сказали ему в космопорте и отослали обратно в город: космопорт не место для праздношатающихся. Чтобы как-то сладить со временем и с собой, Анатолий два дня провел в городской библиотеке. Тут и нашел легенду о верблюдах, утонувших в песках. Легенда ему запомнилась.
   Племя тогуров уходило от преследовавших его орд Чингисхана. Это было незлобивое племя, предпочитавшее мечам простые кетмени, а боевым коням овец, дававших шерсть и сытную брынзу. Солнце палило с неба, ветер сушил людям губы и животным глаза; пустыня была огромной, племя тогуров - малым и слабым: из тех, что монгольские воины вырезали от мала до велика. Чтобы выжить, у тогуров был единственный путь - бегство. Старики племени знали секреты, как выращивать дыни, как лечить от чумы, хранили книги с бессмертными стихами Фирдоуси и не хотели, чтобы все это умерло, растоптанное завоевателями. И осуждать беглецов не надо: для многих в те жестокие времена бегство было единственным путем к жизни... Племя уходило навстречу ветру и солнцу и последние капли влаги из бурдюков отдавало детям - своему будущему. Первыми в пустыне погибли овцы, потом буйволы, потом лошади. Стали умирать люди. А пустыня становилась все безнадежнее. Беглецами овладело отчаяние. "Все мы погибнем..." - плакали женщины. И когда от племени осталась горстка людей с десятком верблюдов, старики сказали: "Сбросим поклажу с животных, они отблагодарят нас". Старики были мудрыми и верили в мудрость мира. А миром для них было все: барханы, верблюды, солнце и саксаул. Слабеющими руками люди сбросили с верблюдов шатры и котлы - немудреную утварь - и отпустили поводья. Верблюды пошли свободно. Но совсем не туда, куда гнали их люди. Повернули в сторону и стали петлять между барханами. Люди, измученные вконец, старались не отставать от них. И вот они увидели чудо. Животные, шедшие друг за другом, на глазах племени стали погружаться в песок. Скрылись их ноги, шеи. И головы погрузились в песок - остались только горбы. И вдруг на том месте, где исчезли верблюды, ударил столб синей воды - все выше, светлее. Вода стала разливаться у подножия барханов. Люди упали на землю, пили воду, а синий столб все бил, бил беспрерывно. Это было спасение. У воды появились шатры, а потом и кишлак вырос среди холмов, в которые превратились верблюжьи горбы.
   "Может, это было вот здесь?.." - Анатолий провожает взглядом холмы. Ему нравится легенда, сложенная народом. Хотя ничего сказочного он в ней не видит. В пустыне встречаются участки зыбучих песков. Это каверны, в центральной части которых источник чистой воды. Долгое время люди не понимали, откуда эта вода, и только в пятидесятых годах прошлого века была выдвинута теория о подземных морях Средней Азии.
   При мысли об этом сердце у Анатолия начинает биться сильнее: возьмет его Дарин на исследование Каракумского моря или не возьмет? Последний раз в Северокарске, когда Петр Петрович говорил с ним в Доме Искусств, Анатолию казалось, что этот вопрос решится положительно для него. Но больше говорить с Дариным ему не пришлось. Как только колодец дал первый металл, Петр Петрович уехал, считая свою работу законченной. Сейчас он где-то на юге, в сухих руслах Узбоя.
   - Порт Байконур! - объявил шофер. - Конечная остановка!
   Космопорт представлял собой громадное поле, залитое стеклобетоном. Вокзал, радарные службы, пункты слежения и приема располагались по краям поля. В центре, где приземлялись межпланетные корабли, светлел керамитовый круг, не поддававшийся буйному пламени при взлете и посадке ракет. Здесь стояла "Аскания", прибывшая с Венеры. На расстоянии она казалась тростинкой, выросшей на синем стеклянном пруду. Это было красиво, если бы не четыре головастые башни дезактиваторов, обступивших "Асканию" и обдувавших ее нейтрализующими парами... Тут же расположился подвижной город - амбулатория, гидрарий с холодной, горячей, легкой и тяжелой водой. Все на случай, если экипаж подвергся в пути солнечному ветру или потокам радиоактивных лучей. Сотня человек обслуживала башни, гидрарий.
   Это можно было наблюдать на экранах вокзала, но встречавших больше заботили цветные табло с красными, желтыми и зелеными окнами. Всюду горел желтый спокойный свет. Это означало, что дезактивация идет нормально, отклонений к худшему нет. Встреча с близкими должна быть скорой. Среди встречавших жены и дети, несколько пожилых людей - отцы и матери космонавтов - те, кого вызвали телеграммой. Жесткая мера, но правильная: зевак и праздношатающихся, как убедился теперь Анатолий, на космодроме не было.
   Наконец вспыхнул зеленый цвет. Из сумятицы вокруг корабля выкатились несколько электрокаров, направились к космовокзалу. "В котором из них Ольга?" - думал Анатолий, вышедший на террасу вместе с другими встречавшими. Ситалловые кабины блестели на солнце - пассажиров не было видно. "В котором Ольга?" - продолжал всматриваться Анатолий. Ольга оказалась в четвертом.
   И вот они идут по тополевой аллее, и желтые осенние листья шуршат у них под ногами.
   - Ну как? - спрашивает Анатолий.
   - А ты как? - вторит Ольга.
   - Видишь, приехал.
   - А я прилетела...
   - Как Венера? - опять спрашивает Анатолий.
   - Нормально. А твой колодец?
   - Тоже нормально.
   Оба смеются, а листья шуршат у них под ногами.
   Ольга загорелая, с подстриженными, как у всех космонавтов, волосами, с бровями вразлет и от этого, кажется, широко расставленными глазами.
   - Дай я на тебя погляжу, - говорит Анатолий.
   Они садятся на белую из струганых брусьев скамью и смотрят в лица друг другу.
   - Толька, всегда ты такой... глазастый, - говорит девушка. - Смотришь будто считаешь веснушки на моей переносице. Веснушки от солнца. Знаешь, что такое венерианское солнце?..
   Анатолий не знал. Если б и знал, не перестал бы глядеть на Ольгу. Но с этого "всегда" начинается у них близость встречи. Ольга чувствует себя на Земле, а ему хорошо рядом с нею. Но ведь у Ольги в Краснодаре родители и десятилетний брат Димка. Родители не приехали, Димка, как ни рвался на встречу, остался дома. Ольга вызвала телеграммой одного Анатолия.
   Анатолий собирает со скамьи крупные листья и, сложив их букетом, подает Ольге. Она вдыхает свежий, немного терпкий их запах, смеется: какое счастье!
   Он провожает ее на аэродром - в Байконуре она не задерживается, летит в Краснодар.
   - Через семь дней! - Ольга показывает на пальцах: пять на одной руке и два на другой - так нагляднее, и пусть Анатолий не хмурится. - Надо сделать отчет, - говорит она, - побыть с папой и мамой. И с Димкой. Ты же знаешь моего братца: сегодня изобретает робота-водолаза, завтра рвется со мной на Венеру...
   Ольга машет Анатолию из иллюминатора самолета, а он уже высчитал, что увидит ее одиннадцатого. С этого же аэродрома он улетает в Томск.
   Через неделю они на Кавказе. Вертолет мчит их вверх по Лабе - выше, к истокам. Здесь они знают кристально-чистую речку Дам-Хурц, хмурые Магиши, уходящие вершинами к тучам. Но они летят дальше, в маленький поселок с веселым птичьим названием - Пхия. Лет восемьдесят тому назад здесь хозяйничали лесорубы. У них и песня была: "Э-ге-гей! Привыкли руки к топорам!.." После их деятельности - и песни - остались кругом лысые склоны да обнаженная Лаба в каменных берегах. Потом здесь поставили лесозащитную станцию, четверть века боролись с эрозией, сажали леса. Сейчас горы опять зеленые, и поселок стоит в лесу - дачи для туристов и космонавтов.
   Вертолет опускается на площадку в центре поселка и тотчас улетает обратно. Анатолий и Ольга идут вдоль улицы, посматривая на номера коттеджей.
   - Отец, - рассказывает Ольга, - не против моей работы...
   Поговорить в вертолете не удалось: мешал шум винтов, надо было глядеть на реку, на горы. В Лабинске на аэродроме, куда они прилетели почти одновременно, Ольга из дому, Анатолий из Томска, тоже разговаривать было некогда: едва успели на маршрутное аэротакси. Ольга рассказывает теперь:
   - А мама твердит свое: "Не женское это дело - вращаться вокруг Венеры. Поживи на Земле хоть с полгода, тебе и замуж пора, и диссертация у тебя чисто земная - о протококковых водорослях. Чего тебе надо в космосе?" Я возражаю: о протококковых можно писать и в космосе - благодарнее хлореллы ничего нет. А Венера - мы заставим ее дышать, покроем оазисами. Один оазис назовут нашим именем - оазис Быстровых, - ведь это здорово!.. "Еще чего, говорит мама и вздыхает: - Сумасшедшее время".
   - Мать не так уж и не права! - Анатолий неожиданно берет сторону матери. - Я тоже за то, чтобы тебе пожить на Земле.
   Ольга искоса глядит на него - она сейчас похожа на Алку, осуждающую ребят за отсутствие у них тяги к романтике. И голос похож на Алкин, когда она говорит:
   - Шатро-ов!..
   Русла Узбоя похожи на лунные трещины. И жара похожа на лунную. И воздух - сухой и горячий, как в разогретом скафандре.
   - Петр Петрович, радиатор кипит...
   Шофер останавливает машину, развернув ее против ветра. Дарин спускается по ступенькам, почва хрустит у него под ногами - комья глины рассыпаются от прикосновения каблуков. Глина обезвожена, сожжена солнцем.
   - Страдающая земля, - говорит Дарин. - Трудно поверить, что все это плывет на водной подушке...
   Шофер молча облизывает пересохшие губы. Пить! Все здесь просит воды, и все - каньоны, песчаные острова - намыто водой. Так где же она, вода?..
   Воспаленными от солнца глазами Дарин смотрит в сизую дымку пустыни, потом на карту: шестьсот километров проехали они по каньонам, по белому снегу солончаков. И это если считать по прямой. А сколько поворотов, извилин!
   - Вода здесь, - говорит он, показывая на рыхлую пропыленную землю. Под ногами!
   Догадку о море под Каракумами подтверждали не только артезианский зондаж и каверны зыбучих песков. Подсчет водных ресурсов рек, сбегающих в Каракумы, говорил в пользу этой догадки. Только Сырдарья и Амударья несут воды в Арал. Сотни рек - Теджен, Мургаб и более мелкие - пропадают в песках. Где их воды? В подземном море?..
   Задача перед Петром Петровичем гигантских масштабов - определить границы и глубину скрытого моря. Карандашом он накладывает на карту знаки: к востоку от Каспия, к западу от Амударьи, к югу от Аральского моря. Еще надо поставить знак где-то в центре пустыни. Штурм подземного моря начнется сразу со всех сторон. Впрочем, штурм - не то слово. У Дарина только шесть земеров - новых четырехместных машин.
   - Едем, - говорит он шоферу.
   - Куда теперь, Петр Петрович?
   - В Лениногорск.
   - В центр Каракумов?
   - В центр.
   Оба садятся в кабину. Вездеход идет по песчаным буграм - вверх-вниз. Солнце шарахается над ними, как желтый надувной шар. Шофер поглядывает в зеркальце над собой, видит огромный даринский лоб, нависший над картой, и думает, что такого пассажира он еще не возил по Каракумам.
   - Кто такой? - спросил он у завгара, когда тот велел ему расчехлить для поездки резервный новешенький вездеход.
   - Бог земли и воды, - ответил завгар.
   Не давая открыть рта для второго вопроса, висевшего у шофера на языке, прибавил:
   - И огня!
   Шофер все же спросил:
   - Не слишком много для одного?..
   Завгар без малейшей улыбки ответил:
   - Не много. Это Петр Петрович Дарин.
   - Из Северокарска?..
   - Знаешь, а спрашиваешь, - буркнул завгар. - Сказано - бог!
   Бог оказался, в общем-то, человеком: вместе глотали пыль, пили теплую опресненную воду, а когда шофер донельзя выбивался из сил, Дарин садился на его место и крутил баранку не хуже любого водителя автоколонны.
   Только до разговоров Дарин не был слишком охотник. Шофер тоже попался не из болтливых.
   - Давайте по самым глухим местам, - попросил Дарин, когда улицы города остались позади.
   Часа через два шофер откликнулся:
   - Почему?
   - Земеры сделают тут такое, - ответил Дарин, - что на тридцать километров в окружности невозможно будет вздохнуть от пыли.
   Весь маршрут Дарин положил на карту синей извилистой линией. И теперь, когда они едут в Лениногорск, карта у Дарина на коленях.
   - Петр Петрович, - спрашивает шофер, - почему у новых земеров такое название - "Вулканы"?
   - Они вулканы и есть, - отвечает Дарин.
   Километрах в ста ниже Лениногорска, осмотрев с вершины горы песчаное море, Дарин ставит на карте последний знак. Потом долго рассматривает в записной книжке ряды фамилий - членов экипажей машин. Дойдя до экипажа командного земера, вносит в список фамилию последнего кандидата. Тут же, из вездехода, связывается по радио с Ташкентом, с Северокарском и, выслушав ответ, дает диктограмму:
   - Вызовите Шатрова в Лениногорск.
   Сверху река казалась веткой, брошенной на берег, на острова. Русло двоилось, троилось - ветка давала отростки в стороны. Там, где солнце сквозь деревья падало на поверхность, вода блестела, как серебро. Воздух, прохладный и невесомо-прозрачный, тоже казался влагой, наполнившей с краями долину. Река на дне ее играла и нежилась в ярком свете.
   - Чудо! - Ольга смотрела на реку, на долину. - Толька, какое чудо!
   Анатолий молчал, он был согласен с Ольгой.
   - Говорят, - продолжала она, - будто нельзя родиться заново. Можно! После Венеры на Земле!
   Они встали до солнца. Они хотели увидеть рассвет, и увидели его - от розовой искры на дальней вершине до распахнутой синевы, наполненной солнцем. Теперь они спускались, помогая друг другу на крутизне. Тропку они оставили - зачем она им, если интереснее идти прямиком, через лес.
   Спустились к реке.
   - Наперегонки? - предложила Ольга.
   Через минуту они плывут. От колючей горной воды захватывает дыхание.
   - Держись! - брызнула Ольга горстью радужных брызг.
   Анатолий встряхнул головой - брызги ослепили его. А Ольга уже далеко.
   - Где ты научилась так плавать? - кричит он.
   - В Кубани!
   Потом они лежат на берегу, на теплой от солнца гальке. Говорит Ольга:
   - Страшная планета, не спрашивай меня о Венере, Толя! И солнце над ней страшное - косматое. Если взглянуть на него так просто, в иллюминатор, оно кажется синим. И огромным! Словно падает на тебя. Испугаешься... А Венера - чудовище. Мы не видим ее, хотя находимся рядом с ней. Мы ее чувствуем. Порою она стучится в борт корабля. Ты читал "Солярис" Лема? Не читаешь фантастики... Есть что-то похожее между Солярисом и Венерой. Особенно выбросы. Наша станция на стокилометровой высоте над поверхностью планеты. Но выбросы - гигантские столбы пыли - дотягиваются до нас, словно пальцы чудовищных рук. Когда мы пускаем планер сеять хлореллу, мы дрожим за биологов. Но пробы воздуха надо брать, надо делать работу... Что происходит внизу, на поверхности, мы не знаем. Только электроника рассказывает нам урывками о жизни планеты. Роботов хоть не пускай. Через пять-семь минут их заносит песком. Мы пробовали к роботам привязывать зонды на вольфрамовой нити и этим растягивать связь до получаса. И знаешь, что получалось? Нить начинала светиться, как в лампе накаливания, перегорала. Каждая песчинка несет заряды. Нижние слои атмосферы - океан электричества. Возможна ли жизнь на такой планете? Честно сказать - не знаем. Но откуда столько углекислоты в атмосфере? И похоже, что углекислота органического происхождения... В то же время Венера притягивает к себе как пропасть. Увидишь ее вблизи - безотчетно тянешься к ней. Здесь и тайна, и свирепый характер планеты, и желание покорить ее победить. Никакие машины не одолеют ее. Разве что земеры...
   - Земеры?..
   - Ах, твоя любимая тема!.. Молчи! - Ольга прикрывает губы Анатолия рукой. - И я помолчу. Подремлем на солнышке. Мы ведь так рано встали...
   Ольга отняла руку от лица Анатолия, положила себе под голову, закрыла глаза. Только шум бегущей воды нарушал молчание осеннего леса. Синие пихты дремали, грезили прошедшим кавказским летом.
   В поселке Анатолия ждала телеграмма. Дарин просил немедленно приехать в Лениногорск.
   - Ну вот, - говорила Ольга, провожая Анатолия к вертолету. - Безумный век! То ли дело двадцатый. Я читала в путеводителе, что от Пхии до Лабинска в то время ехали целый день. Видел заброшенную дорогу на берегу реки? По ней ходили полуторки. Знаешь, что такое полуторки? Ну, все равно... Главное, что они шли целый день. И я с тобой была бы весь день, а теперь - меньше часа.
   - Я же ненадолго, - успокаивал ее Анатолий.
   - Откуда ты знаешь?
   - Это разведывательный рейс. В крайнем случае он продлится неделю, пусть десять дней.
   - Мне не хочется, чтобы ты ехал...
   - Ерунда! - Анатолий махнул рукой. - Я застану тебя еще здесь.
   - И все-таки. Толя... у меня отпуск!
   Теперь она стоит на площадке, считает дни, когда увидится с Анатолием. "Побыли вместе сутки, какое там - меньше суток! И уже над горами не вертолет, а точка, даже не слышно шума. Возвращайся же!.." - Ольга вздыхает, задумывается: что такое полуторки?.. Можно же было когда-то от верховьев реки до Лабинска ехать двенадцать часов!..
   Еще через сутки Анатолий в Лениногорске.
   Штаб Петра Петровича Дарина занимал центральную гостиницу. Он мог бы занять любое здание. Лениногорск, промышленный, быстро растущий город, готов был предоставить даринцам все привилегии. Город смотрел на них как на спасителей. Воды - вот о чем он мечтал. Дарин достанет воду из-под земли. Из центра Земли!
   Анатолий приехал в разгар подготовительных работ. Петра Петровича в городе не было - он опять мотался по Каракумам. Анатолия встретил техник Урбанцев, вместе с Дариным приехавший в пустыню с севера.
   - Толька! - воскликнул он. - Здравствуй! - Урбанцев обрадовался: не так много тут прежних кадровиков.
   - Федор, Аркадий здесь? - спросил Анатолий.
   - Какое там! На Диксоне затевает новый колодец!
   - Жаль, - сказал Анатолий. - Сюда бы их.
   - А тебя, знаешь, куда? - Урбанцеву не терпелось выложить новости. - На командный "Вулкан", к Ларину.
   - На командный?..
   - Поедем смотреть? - предложил Урбанцев. - Я только оттуда, от земера, но ради тебя вернусь. Посмотришь, что за махина!
   Урбанцев был влюблен в технику. Новые земеры он осваивал раньше всех.
   Сто километров до командной машины проскочили за час - помогло асфальтированное шоссе от Лениногорска к югу. Некоторое время колесили среди барханов и выскочили прямо к палаточному городку, разместившемуся под боком у гигантской машины.
   Анатолий привстал от удивления. Иссиня-черный снаряд был похож на ракету, опрокинутую в пески. Диаметр у него был не меньше четырех с половиной метров!.. "Четыре, шестьдесят пять!" - коротко подсказал Урбанцев. В длину земер был как пассажирский вагон. Открытая машина Урбанцева в соседстве с ним казалась комнатным пылесосом.
   - Осмий! С двухпроцентным вольфрамом! - Урбанцев подвел Анатолия к снаряду вплотную. - Послушай звон! - постучал по борту чем-то железным.
   Фрезы были выпущены, червячный вал опоясывал земер. Глубокий вдавленный след прорезал пустыню - в пункт назначения машина пришла собственным ходом. Анатолий подошел к головной части, пощупал фрезы.
   - Новинка! - Урбанцев не отставал от него. - Синтез иридия и алмаза. Нестираем на любом грунте. Это, брат, штука!
   Остальную часть дня они сидели в палатке, изучали машину по чертежам.
   - Задача - исследовать подземное море. - Урбанцев вертел в руках сжатый блестящий циркуль. - Ну а кто его видел, какое оно там, море? Надо будет выходить из машины, плавать в воде. Видишь четыре капсулы?.. - Капсулы стояли в отсеке, ближе к корме. - Это индивидуальные водснаряды, подвижные торпеды для плавания. Назначение их различное. Этот для химических проб воды, этот, с выдвижными фрезами, - для взятия грунта. Предназначен тебе. - Урбанцев вставил ножки циркуля в торпеду. - Сильная вещь, скажу тебе: может врезаться в гору до ста и даже ста двадцати метров - двигатель атомный... Тот же земер, только для индивидуального пользования. Дарин так и сказал - это Шатрову.
   Анатолий слушал не перебивая.
   - Завтра будем торпеду испытывать, - закончил объяснения Урбанцев. Здесь недалеко озеро Соленое. С противной водой, как огуречный рассол. Но плавать в ней можно.
   На Соленом оказалась вторая база по обслуживанию земера. Здесь испытывалось подводное оборудование - подвижные торпеды-капсулы. Анатолия встретили Глеб Ильин и Виктор Черкезов, члены экипажа "Вулкана". В своих капсулах они сделали уже по нескольку погружений. Теперь они давали Анатолию кучу советов:
   - Управление ручное - пустяк. Нажмешь на педаль - торпеда в ходу...
   - То же с фрезами. Тебе ведь придется брать грунты различной плотности. Контейнеры загружаются механически.
   - Главное в нашем деле - сноровка.
   - И точность движений.
   - И глазомер...
   - Хватит, ребята, - сказал Урбанцев. - Баснями соловья не кормят. Давайте на глубину!
   Первое погружение Анатолий сделал под инструктажем Урбанцева. Потом Урбанцев уехал. Анатолий начал знакомиться ближе с ребятами. Оба парня были из Душанбе, инженеры-мелиораторы, направленные к Дарину по рекомендации института.
   - Работал с Петром Петровичем? - накинулись они на Анатолия, как только узнали, что он строил колодец.
   Послушав рассказ о Северокарске, узнав все, что можно было узнать о Дарине и работе, Виктор и Глеб еще раз убедились в том, как им повезло.
   Погружения в графике подготовки значились ежедневно. Анатолий вгрызался в дно озера, в берега - фрезы работали безотказно. Ребята занимались своими делами: химическим анализом воды на различных глубинах, магнетизмом в водной среде. Пустовала только капсула командира: Петр Петрович, миновав Лениногорск, уехал в Москву согласовывать детали проекта "Каракумское море".
   Двадцатого октября проект был подписан. В тот же вечер Дарин приехал к земеру. Экипаж, трое ребят, выстроился для встречи плечом к плечу, как на смотру.
   - Вольно! - сказал Петр Петрович и каждому пожал руку. Анатолию крепче, чем всем остальным. А может, это ему показалось. Ильин и Черкезов тоже могли бы поспорить, что Дарин посмотрел на каждого из них теплее, чем на другого.
   Два дня на озере работали вчетвером. На третий день лагерь был ликвидирован, капсулы перевезены к земеру, погружены в кормовой отсек.
   Палатки и прочее лагерное имущество пришлось перевозить Анатолию с шофером машины, азербайджанцем Керимом. Анатолий спросил, почему дорога идет не прямо, а огибает широкий песчаный участок, ровный, как стол.