Грешнов Михаил. Необыкновенный дар

Грешнов Михаил
Необыкновенный дар

   Михаил Николаевич Грешнов
   НЕОБЫКНОВЕННЫЙ ДАР
   На контрольно-пропускном пункте в комнате с задымленной печью, столом и кроватью для сторожа Деревянко семь человек: шесть нормальных и седьмой ненормальный. К нормальным относятся Деревянко, местный врач йрокопий Кузьмич и четверо игроков в домино, разместившихся за столом. Ненормальный - Володя Векшин, молодой лесничий, проработавший здесь, на Лабе, два года и теперь под надзором Прокопия Кузьмича едущий в районную поликлинику к психиатру.
   Сторож при должности: пропускает машины, везущие лес с верховьев реки, отбирает пропуска и заносит в реестр кубики вывозимой шоферами древесины. Игроки в домино ждут попутную машину в верховья. Прокопий Кузьмич с Володей, в противоположность игрокам, ожидают машину вниз. Вернее, доехали до контрольного пункта, машина свернула в сторону - шофер поехал проведать родню и должен с минуты на минуту вернуться.
   Деревянко и Прокопий Кузьмич ведут разговор о необычайном событии, свидетелем и косвенным участником которого является врач. Володя только что поднялся, вышел. Прокопий Кузьмич косит взглядом на него через окно. Деревянко тоже смотрит на Володю через окно, удивляется:
   - Не может быть!..
   - А вот и может! - возражает Прокопий Кузьмин.
   - Читать мысли - это же ни в какие ворота!.. Деревянко трясет головой с видом полного недоверия к словам Прокопия Кузьмича.
   - А вот и читает!
   Деревянко секунду смотрит на Прокопия Кузьмича сказанное врачом не укладывается в его голове. Прокопий Кузьмич говорит:
   - Способность открылась такая. Необыкновенный дар.
   - Значит, - неторопливо начинает расспрашивать Деревянко, - он может узнать, сколько, к примеру, у меня в кармане денег?
   - Может.
   - И откуда у меня эти деньги?
   - Может, - уверяет Прокопий Кузьмич.
   Деревянко незаметно поглядывает на ящик стола.
   Сторож не без греха: в ящике трешница - сунул шофер за провоз лишних досок.
   - Да...- крякает он.
   Прокопий Кузьмич невозмутимо говорит сторожу:
   - Все может.
   Но тут размышления сторожа принимают другое, противоположное направление:
   - Ну а если, к примеру, у меня пропал подсвинок. Может он узнать, кто украл?
   - И это может, - отвечает Прокопий Кузьмич.
   - Подумать только!.. - удивляется Деревянко. - А может, его пригласить к себе на чай?
   - Некогда, - говорит Прокопий Кузьмич. - Ему что, подсвинком заниматься?..
   Прокопий Кузьмич гордится своим пациентом. Необыкновенный дар Володи он, может, единственный понимает во всем районе.
   - Ас чего началось? - Деревянко придвигает табурет ближе к врачу.
   - С чего?.. - переспрашивает Прокопий Кузьмин.
   Подходит к окну, смотрит сквозь запыленные стекла. Володя сидит на бревнах на берегу реки.
   Прокопий Кузьмич возвращается на свой табурет и, видя, что Деревянко ждет ответа на вопрос, говорит:
   - Это, брат, непросто, с чего...
   Володя сидел метрах в двадцати от комнаты, в которой играли в домино и старики разговаривали о нем, размышлял о своем положении. Перед ним была река, запруженная бревнами, - запань. Могучие тросы перехватывали реку, сдерживали тысячи кубометров сплавленного по воде леса. За рекой вставала гора, покрытая пихтовым молодняком и жидким бледно-зеленым осинником. Было позднее утро, солнце, поднявшееся за спиной у Володи, пригревало. Но от реки тянуло прохладой, и прикосновение солнечных лучей было приятно, располагало к раздумью.
   Думать, однако, мешал шум, доносившийся из комнаты контрольного пункта. Шум был двояким: голоса людей и их мысли.
   Игроков четверо, и, хотя Володя ни с кем из них не знаком, он уже знает их имена, даже клички: Федюк, Артем Василич, Мишка Волк и Лапоть. Федюк - от фамилии Федюков, Лапоть - Семка Гуляев, кличка ему дана за нерасторопность в работе. Мишка Волк... Волк, наверно, тоже фамилия.
   Играют в домино они рьяно: бьют с размаха костями о стол, спорят друг с другом и пререкаются.
   - Что ты ставишь? Что ты ставишь? - кричит на Лаптя Федюк. Про себя добавляет: "Черт лохматый!" Вслух: - Не видишь, что выставляю вторую двойку?..
   - Без подсказ! Без подсказ!-говорит ему Артем Василич.
   Мишка со стуком забивает федюковскую двойку костяшкой два-три.
   - Пое-ехали! - смеется над Федюком, у которого нечего ставить, на обоих концах линии тройки.
   - Черт! - ругается Федюков и прибавляет в уме непечатное выражение.
   Лапоть невозмутим. У него все утро вертится в голове песня:
   Гармонь певучая.
   Меня замучила...
   Он пересчитывает костяшки в руках и после Артема Василича ставит на конец линии три-четыре.
   А сердце девичье
   Чего-то ждет...
   Мишка долго разглядывает, чем забить четверку, выставленную Лаптем: костяшкой четыре-пять или четыре-шесть. Пожалуй, лучше четыре-пять. Он так и делает: выставляет на конец пятерку. Федюк молча отходит дублем пять-пять, думая при этом: "А то засушат!.." Лапоть поет;
   В заволжской стороне
   Покоя нету мне...
   Ставит костяшку пять-шесть.
   "Ну чурбан! - дергается Федюк. - Сейчас они вы пустят "Марата", а ведь можно было его забить!"
   Мишка, точно, выпускает "Марата" - дубль шестьшесть, самую мощную кость, которую называют "Маратом" в честь многопушечного линкора. Лапоть поет:
   Когда же милый мой
   Ко мне придет?..
   Федюк мысленно стонет, что не удалось "засушить" "Марата", зато ставит костяшку шесть-два.
   - Вот вам! - говорит он вслух и про себя добавляет: "Попляшете!.."
   Артем Василии сожалеет, что приходится забивать тройку на другом конце линии, ставит три с единицей. Лапоть - один-четыре и начинает песню сначала:
   Гармонь певучая
   Меня замучила...
   Все это слышно Володе отлично, хотя окно закрыто и никого из игроков он не видит. Уходить от солнышка не хочется, пригревшись, Володя вспоминает, что с ним произошло. Воспоминания не очень веселые.
   Работа у него несложная - отпускать лесосеки заказчикам. В этот день надо было застолбить делянку колхозу "Путь Ленина". Накануне старший лесничий сказал Володе:
   - Отведи им в Горелой пади четыре гектара.
   Когда Володя пришел в контору, заказчики - трое немолодых мужчин - ожидали его.
   - Пошли, - сказал им Володя.
   Говорили о том, о сем - о зиме, например: сугробища вон какие. На деревьях снега не то что шапками шубами.
   Свернули с лесовозной дороги - сразу по пояс. Непривычные к лесным сугробам клиенты запыхтели, стали хвататься за сердце.
   - Стойте здесь, - сказал им Володя. - Я пройду, зарубки сделаю - вот и весь ваш участок.
   Клиенты остались курить, Володя полез по снегу дальше, делая через каждые метр-полтора затесы на крутобоких пихтах и соснах...
   На секунду Володя отвлекается от воспоминаний:
   солнце пробралось под гимнастерку и припекало. Из сторожки доносилось:
   - Так его!
   Хохотал Мишка Волк: ему удалось прокатить Федюкова.
   "Ладно, ладно..." - мысленно злился Федюк, Лапоть пел:
   Гармонь певучая
   Меня замучила...
   Старики Деревянно и Прокопий Кузьмич молчали, о чем-то думали. Мысли их мешались в комок, и до Володи доносилось невнятное: "Бу-бу-бу..."
   "Пусть себе..." - подумал Володя и опять вернулся к воспоминаниям.
   Прошел половину пути, обстругивая топором серую и желтую кору, как вдруг позади него раздался треск. Володя оглянулся, но снег, сыпавшийся с ветвей, запорошил глаза. Не видя, но чувствуя, как на него надвигается что-то слепое, огромное, Володя присел от страха, и тут стонущая громада накрыла его. Володя потерял сознание...
   А сердце девичье
   Чего-то ждет...
   - Рыба! - крикнул сумасшедшим голосом Мишка. - Считай очки!..
   Володю вытащили из-под дерева, и первое, что он услышал, был разноголосый шум встревоженных голосов:
   - Убит?
   - Задавило?..
   - Ах, боже мой, боже мой!..
   - Да нет, он смотрит!..
   - Берись, хлопцы, понесем на дорогу.
   - Ах, боже мой!..
   - Говорю, смотрит!
   - Очухался!
   Володя действительно открыл глаза. Он колыхался над снегом - его несли на руках. А шум в ушах продолжался:
   - Ну угораздило!..
   - Хорошо, хоть живой!
   - Как себя чувствуешь?
   - Ну пронесло! А то отвечай!..
   - Как себя чувствуешь?
   - Ничего, - ответил Володя.
   - Ну пронесло...
   Вынесли его на дорогу, поставили на ноги. Поправили на голове шапку.
   - Болит что-нибудь?
   Володя пощупал затылок. От макушки и ниже, от уха до уха, расплылась шишка. Взбухала под пальцами, поднялась, шевелила волосы.
   - Как?.. - спрашивали у него. -- Ничего, - ответил Володя.
   - Ну пронесло, а то отвечай...
   - Курить будешь?
   Володя взял папиросу. Ему чиркнули спичкой. - Ну пронесло...
   - И случись же!..
   -- Могло убить!
   У Володи трещала голова, перед глазами плыло.
   А они все продолжали:
   - Могло убить!
   - Есть ли у него дети?..
   Володя затянулся дымом, сказал:
   - Замолчите вы!
   И тут заметил, что все курят молча.
   Однако голоса не прекращались:
   - Молодой, пожалуй, еще нет детей.
   - Глупый баран - прет, не видит, что дерево наклонилось...
   - Ну пронесло...
   Володя встряхнул головой - стало еще больнее.
   - Ишь ты, бедняга.
   - Муторно небойсь...
   Володя обвел глазами мужчин, все трое смотрели на него, молчали. А ему слышалось:
   - Так бы и не вернулся...
   - Вот тебе жизнь человеческая: чик - и нету.
   - Ну пронесло...
   "С ума можно сойти, - подумал Володя, - откуда такие болтуны?"
   Голоса ясно слышались в голове:
   - Возвращаться?..
   - Вот неудача!
   - Завтра опять переть в гору!..
   - Ну что ж, - сказал один, - давайте, ребята! Володю взяли под руки, повели.
   В заволжской стороне
   Покоя нету мне...
   Лесовозной машиной Володю привезли в поселок. В медпункт он не хотел:
   - Отлежусь...
   Володю ссадили у порога квартиры...
   Из сторожки доносилось все то же:
   Когда же милый мой
   Ко мне придет?..
   Володя поглядел на реку, на бревна. Песня ему осточертела.
   Гармонь певучая
   Меня замучила...
   Неужели у парня в голове, кроме гармони, ничего нет?..
   Володя сделал усилие над собой, возвратился к воспоминаниям.
   В этот день Тамара была в отъезде. Домик, в котором они живут, на две квартиры. Рядом, через стенку, бригадир лесорубов Лапин с женой Ларисой и дочкой Надей.
   В кухне у Володи старенькая софа. Сбросив полушубок, шапку и валенки, Володя лег на софу. Шишка на затылке опала, но в голове шипело и булькало, как в котле. Хоть бы не сотрясение мозга, подумал Володя и закрыл глаза.
   Было тихо, только откуда-то доносилось:
   - Дважды один - два, дважды два - четыре, дважды три - шесть...
   Володя перевернулся на бок, приник ухом к подушке.
   - Дважды четыре - восемь, дважды пять - десять...
   Соседская Надька учит уроки, догадался Володя.
   - Дважды шесть - двенадцать...
   Володя приподнял голову, голос бубнил:
   - Дважды семь - четырнадцать...
   Стукнула дверь, пришла Лариса, Надина мать, видимо, из магазина.
   - Учишь таблицу? - спросила у дочки.
   - Учу.
   - Учи вслух!
   Как будто она не вслух, подумал Володя. Из-за стену доносилось:
   - Трижды один - три, трижда два - шесть...
   К этому прибавился голос Ларисы:
   - Пачка кофе - сорок девять копеек. Килограмм сахару - семьдесят восемь. Килограмм масла - три восемьдесят. Всего пять рублей семь копеек. Брала с собой шесть рублей. Сдача - восемьдесят три копейки. Где десять копеек?
   Одновременно с этим подсчетом Володя слышал:
   - Трижды семь - двадцать один, трижды восемь двадцать четыре...
   - Где десять копеек?
   Чего они так орут? Володя хотел постучать в стену. Неудобно, однако.
   - Четырежды один - четыре, четырежды два - восемь...
   Под таблицу умножения Володя заснул.
   Гармонь певучая
   Меня замучила...
   - Тьфу!.. - Володя встал с бревен, прошел по берегу, сел на камень.
   Но и тут слышалось:
   В заволжской стороне
   Покоя нету мне...
   Узнал о своем несчастье, а может быть счастье, Володя, когда приехала Тамара.
   Проспал он глубоким, но болезненным сном, наверное, часов пять. Проснулся от стука в сенцах.
   - Дома... - послышался голос Тамары.
   Она шумела веником, стряхивала с валенок снег.
   - Ружье-то... - сказала она. - Так и стоит в углу, как метла. Поставил и бросил. Охотник...
   Вошла в комнату, зажгла свет.
   - Дрыхнет... - увидела мужа на софе в кухне. - Шапка на полу, полушубок тоже... Никак не приучишь... Выпил? - подошла к Володе. - А может, умаялся. Ладно, пусть спит...
   Володя чуть приоткрыл глаза, стал следить за женой. Голова болела, но не сильно.
   Тамара налила супу, нарезала хлеба, села к столу. Стала есть. В то же время она разговаривала сама с собой:
   - Эти поездки - провались они пропадом. На попутных машинах истреплешь одежду, измажешь всю... А что толку, что съездила? Даже магазин оказался закрытым - переучет.
   При этом Тамара жевала, прихлебывала. Ела с аппетитом, что называется, в полный рот.
   - В ателье индпошива ничего. Ничегошеньки. Серость...
   Володя открыл глаза пошире: как она может есть и разговаривать? Да еще так громко. В конце концов ведь он спит. Могла бы потише...
   Тамара ела: откусывала хлеб, работала ложкой.
   - Ларисе везет, - говорила она при этом. - У Ларисы что ни платье картина.
   Губы у Тамары не шевелились. И все же с набитым ртом она разговаривала:
   - Блат имеет бригадир - вот у нее и все есть. А у моего Вовки никакого блата...
   - Тамара? - сказал Володя, приподнялся на локте.
   - Проснулся, - сказала Тамара с набитым ртом. - Доброе утро?
   - Томка!..
   - Ты чего? - спросила Тамара и перестала есть. - Вроде не пьяный... - тут же сказала она, но губы у нее не шевельнулись.
   - Тамара... - уже со страхом сказал Володя.
   Тамара бросила ложку.
   - На тебе лица нет! - сказала обыкновенным голосом. И с закрытым ртом: Что с Володькой?..
   - Выйди из кухни, - сказал Володя.
   - Зачем?
   - Выйди из кухни!
   Тамара поднялась, вышла.
   - Если не пьяный, то сумасшедший, - послышалось Володе из другой комнаты.
   - Что ты сказала? - спросил Володя.
   - Ничего.
   - Ты сказала, что я сумасшедший.
   - Ничего я не сказала! - Тамара с любопытством взглянула на мужа, показав лицо из-за двери.
   - Вот и сейчас говоришь - сумасшедший, - попробовал Володя уличить супругу.
   - Не говорю, но думаю, - сказала Тамара.
   - Думаешь?..
   - И еще думаю, что, пока я в поездке, ты тут устраиваешь беспорядок. - Она подняла полушубок, положила на табуретку. Володя не видел, как она подняла полушубок, но спросил:
   - О полушубке думаешь?
   - О полушубке.
   - А сейчас о валенках, что бросил возле порога?..
   - О валенках, - призналась Тамара.
   - А давеча думала, что универмаг на учете, а в индпошиве ничего нет?
   - Вовка!.. - Тамара появилась в двери.
   - А еще думала, что на Ларисе платья - картины. И что бригадир блат имеет?..
   - Вовка! - У Тамары округлились глаза.
   - Молчи! А твой Вовка никакого блата не имеет?..
   - Откуда ты все это знаешь?
   - Знаю.
   - Прочитал мои мысли?..
   - А еще сказала, что в сенцах ружье стоит, как метла.
   - Во-овка...
   После этого они весь вечер обсуждали открывшуюся у Вовки удивительную способность, и Вовка рассказывал жене, о чем разговаривают и думают Лапины, пока Тамара не прикрикнула на супруга:
   - Молчи, бесстыжий!..
   Потом легли спать в спальне, и Володя не мог уснуть: Тамара тарахтела у него под ухом то о неудачной поездке, то о письме, которое получила на днях от матери. Володя несколько раз притрагивался щекой к ее губам. Но Тамара и с закрытым ртом продолжала тараторить без умолку:
   - Мама пишет, что куры у нее пропали - всеобщий мор. Дядя Степан говорит: "Это от химии - кормила протравленным зерном". А мама ему: "В прошлом году кормила таким же..."
   - Ты мне мешаешь, - сказал Володя и ушел от Тамары на софу в кухню.
   В заволжской стороне
   Покоя нету мне...
   В сторожке Лапоть никак не мог избавиться от песни..
   Когда же милый мой
   Ко мне придет?..
   Сначала было забавно слушать, кто о чем думает, рассуждает в конторе или сидя с соседями. Приятно ошарашить неожиданным ответом раньше, чем был поставлен вопрос.
   - Как ты узнал? - спрашивали у Володи.
   Как - Володя не открывал, все переводил в шутку. Однако, коснувшись раз-другой чужих секретов, интимных дел, Володя стал чувствовать на себе косые взгляды, выслушивать не совсем приятные мысли. Его - втуне, конечно, называли пронырой, подозревали, что он шпионит под окнами, не раз хотели, конечно, мысленно, дать ему в зубы. Володя решил попридержать язык.
   Потом стало надоедать: обычно мысли дублировали фразы. Сначала мысли, потом фразы. Слушать от собеседника дважды одно и то же становилось скучно толкут воду в ступе. Все опротивело.
   Вот как сейчас:
   Гармонь певучая...
   В конце концов Володя пошел к Прокопию Кузьмичу и рассказал ему все.
   Старый врач удивился:
   - Ничего подобного не встречал!
   Володя пожал плечами.
   - Давай проверим, - предложил Прокопий Кузьмич. - Что у меня сейчас в голове?
   - Окорок, - сказал Володя.
   - М-да-а... - протянул Прокопий Кузьмич. Он думал об окороке, который коптился у него за сараем.
   - А сейчас?
   - Крокодил...
   - Сильно! - сказал Прокопий Кузьмич. К дню рождения внучки он приготовил резинового крокодила. Хранил тут же, в медпункте.
   - Что мне делать? - спросил Володя.
   - Как это у тебя открылось?
   Володя рассказал историю с падением дерева.
   Прокопий Кузьмин согласился, что подобное может быть: у людей отшибало память от страха, отнимало речь. Но чтобы прибавляло что-нибудь, об этом Прокопий Кузьмич не слышал.
   Володя опять спросил:
   - Что мне делать?
   - Я, брат, тебе не скажу, что делать, - откровенно признался Прокопий Кузьмич. - По таким делам я не специалист. К профессору тебе надо.
   - К какому?
   - По высшей нервной деятельности.
   - Где я его найду?
   Прокопий Кузьмич подумал.
   - Единственное, что предложу, - сказал он, съездим в район к психиатру.
   Володя вскинул на Прокопия Кузьмича глаза.
   - Нет, нет, ты не бойся! - сказал врач. - Ничего плохого у тебя нет, в сумасшедший дом тебя не посадят. А совет, к какому профессору обратиться, дадут. Поедем.
   И вот они едут.
   Гармонь певучая
   Меня замучила...
   Володя встал с камня - пересесть дальше: гармонь и его замучила.
   В это время из-за поворота показывается машина - та самая, которая довезла Володю и Прокопия Кузьмича до сторожки.
   По ступенькам крыльца сходят Деревянко и Прокопий Кузьмич. Сторож открывает шлагбаум, пропускает машину. Прокопий Кузьмич лезет в кузов, Володя лезет за ним. Здесь, на Лабе, автобусы не ходят с сотворения мира: дорога горная, битая - кочка на кочке. Врач и Володя усаживаются в кузове на соломе, машина трогается.
   Гармонь певучая...
   Володя думает о том, что скажут ему в районной поликлинике.
   Ничего особенного врач-психиатр не сказала. Посмотрела в зрачки, спросила, как зовут, сколько лет. Может, была неразговорчивой, а может, говорить было некогда - разговаривал Прокопий Кузьмич, старался подать пациента в наилучшем виде:
   - Через стенку, через улицу, даже через два дома слышит! Удивляюсь, Серафима Гавриловна, откуда у него такое? Феномен! Мессинг! Что Мессинг? Мессинг против него мальчишка! Кристалл-самородок. Посмотрите на него, Серафима Гавриловна!
   Серафима Гавриловна заполнила бланк с печатью и долго растолковывала Володе, как найти в Краснодаре мединститут и в мединституте профессора Ринкина.
   - Прямо к нему! - сказала она. - Он специалист по аномальному мышлению.
   Володю царапнуло слово "аномальному", но бумажку он взял, положил в карман.
   - Вот и хорошо! - приговаривал при этом Прокопий Кузьмич. - Дар у него изумительный, Серафима Гавриловна!
   Проводил Володю до автостанции и, прощаясь у автобуса, похлопывал Володю по плечу:
   - Найдут применение твоим способностям, подходящую работу! Следователем, например. Берегись, ворье! - Прокопий Кузьмич засмеялся. - А то завмагом в большом магазине, чтобы продавцы не того...
   Прокопий Кузьмич пошевелил пальцами в воздухе и опять засмеялся.
   Володя вздохнул: что его ждет?
   В город он приехал вечером. Устроился в гостинице. Не выходил из номера, думал: какой будет встреча с профессором? Жизнь его менялась коренным образом. Пока он был в поселке, с Тамарой, "необыкновенный дар", как говорит Прокопий Кузьмич, был для Володи наподобие флюса: раздуло щеку, чувствуешь припухлость при каждом шаге. Можно привыкнуть на какое-то время: с тобой случилось - сам переживаешь.
   А теперь "флюс" начнут осматривать, ощупывать, могут сделать больно. Да и что получится из всего этого?
   Володя ворочался в кровати, забылся далеко за полночь.
   Проснулся в дурном настроении. Пошел отыскивать институт. Нашел. Походил по этажам, отыскивая профессора Ринкина Эдуарда Павловича - так было написано на конверте. Нашел на втором этаже, постучал в дверь.
   - Войдите! - ответили из-за двери.
   Вошел:
   - Вы Эдуард Павлович?
   - Чем могу?.. - Человек за столом откинулся в кресле.
   Володя подал ему конверт. Сел на стул. Эдуард Павлович кивнул ему: присаживайтесь.
   Эдуард Павлович оказался человеком высоким, полным, с вихрастой седеющей головой, с серыми глазами навыкате; толстая верхняя губа нависала над нижней наподобие надутой автомобильной шины. Губа не понравилась Володе.
   - Гм... - сказал Эдуард Павлович, прочитав письмо Серафимы Гавриловны.
   Прочитал еще раз. Посмотрел на Володю.
   - Значит, молодой человек, - спросил, - читаете мысли?
   - Читаю, - сказал Володя.
   Глаза навыкате обшаривали лицо Володи с откровенной насмешкой. "Самоуверенный шарлатан", - очень четко произнес мысленно Эдуард Павлович,
   Володя молчал. В голове у него шумело после бессонной ночи.
   - Не скажете ли вы, о чем я сейчас думаю? - спросил Эдуард Павлович.
   _ О том, что сегодня в автобусе вам дали счастливый билет, - ответил Володя.
   - Гм... - хмыкнул Эдуард Павлович.
   Не спуская с Володи глаз, нагнулся, открыл нижний ящик стола, на ощупь взял что-то, стиснул в ладони.
   - Что у меня в руке?.. - спросил быстро, не давая Володе подумать. Что в руке, он и сам толком не знал. Картонная коробочка. А вот с чем, пусть прохвост отгадает.
   Володя сказал:
   - Не знаю.
   - Гм... - сказал профессор, но уже другим тоном.
   И опять четко подумал: "Законченный шарлатан!" Видите?.. - разжал пальцы.
   На ладони лежала коробка с канцелярскими кнопками. Справедливости ради надо сказать, что, когда Эдуард Павлович стискивал коробку в руке, он предполагал, что коробка со скрепками.
   - Значит, ваши "возможности", - Эдуард Павлович выделил слово "возможности", подчеркнув, что оно в кавычках, - не безграничны?
   Тут же он икнул и поморщился.
   - Конечно, - сказал Володя, - не безграничны.
   Но вот сегодня утром вы завтракали. Домработница Катя подала вам два сваренных всмятку яйца. Вы еще подумали: яйца почти коричневые от черной курицы... Одно яйцо оказалось тухлым. Вы огорчились и выругали домработницу Катю за то, что она не умеет выбирать яйца на рынке. Вы ее выругали так: "Дубина стоеросовая..." Катя слышала через дверь и обиделась. Потому что не знает, что такое "стоеросовая". Я тоже не знаю. А вам после тухлого яйца плохо...
   По мере того как Володя все это говорил, глаза у Эдуарда Павловича расширялись и под конец полезли на лоб.
   - Ну... - сказал он, встряхнув головой, - о-отлично.
   - Если вы меня еще раз назовете шарлатаном и прохвостом, - сказал Володя, - я поднимусь и уйду.
   - 0-отлично... - тянул Эдуард Павлович, выпрямившись в кресле, и вдруг оглушительно захохотал. Не знаете, что такое "стоеросовая"? Ха-ха-ха!.. - На глазах его были слезы. - Я тоже не знаю! Хоть убей, не знаю!.. Вашу руку, молодой человек! - Потянулся через стол к Володе волосатой рукой.
   Володя пожал ему руку.
   - Мир на вечные времена! - сказал Эдуард Павлович и вытер со щеки остатки слез. - Ведь действительно смешно, а?..
   Они еще долго беседовали. Договорились, что Эдуард Павлович покажет Володю научным сотрудникам, они поговорят с Володей накоротке и тогда все вместе подумают, как рационально использовать открывшиеся у Володи способности.
   -- Замечательные способности! - Эдуард Павлович дружески улыбался Володе, кивал и проводил до двери, обняв за плечи.
   Володе уже не казалась противной полная верхняя губа Эдуарда Павловича, Володя почувствовал к Эдуарду Павловичу расположение.
   - Завтра в девять часов, - говорил Эдуард Павлович, - только без опозданий. Тут любят аккуратность.
   День Володя провел кое-как. Заметил, что ему невыносимо в толпе. На рынке, в магазине, на улице шум у него в голове стоял такой, что голову распирало, впору набивать обручи. Точно в вороньей стае: все кричат на разные голоса и не поймешь, о чем. И все будто в кривом зеркале: слова и мысли вперегонки, забивают друг друга, схлестываются, как в радиоприемнике, волны, когда накладываются одна на другую.
   Побродив бесцельно по улицам с полчаса, Володя пришел к себе в номер и лег отдохнуть.
   Вечером у него был инцидент.
   На втором этаже гостиницы ресторан. Володя решил покушать, вошел в залу. Сел за столик, стал ждать, когда подойдет официантка. За столиком сидел клиент - парень одного с Володей возраста, но с бородкой, шевелюрой и галстуком, который показался Володе бесконечным: свешивался куда-то под стол.
   Когда Володя сел, парень подумал: "Что за чурбан? Не видел такого..."
   Володя ничего не сказал, стал наблюдать и слушать.
   У входа в раздаточную работали над посудой молодые официантки. Делали вид, что не торопятся к посетителям, между тем все подмечали и видели.
   - Маша, - сказала одна, - гляди, какой парень сел к тебе, - указала глазами на Володю.