Грешнов Михаил. Николай Чудотворец

   В деревне только и говорили о напастях, смертях, пожарах. Все это увязывалось с именем Николая Ивановича. И с его очками. Не было очков - был старик как старик. Появились очки - появились несчастья.
   Колдун не колдун, говорили между собой колхозники, - Николай Чудотворец.
   Слухи множились, обрастали фантастическими подробностями.
   - Кащей! - ругалась синеокая Марина Потапова. - Подходит и говорит: "У тебя деньги вытянут..." И вытянули! Семьдесят два рубля! Может, он сам в этой шайке!..
   Слухи дошли до Ольги.
   - Папа, - сказала она как-то отцу за ужином, - о тебе плохо говорят в деревне,
   - Пусть говорят! - ответил дочери Николай Иванович с таким видом, будто он владел высшей истиной.
   - Как это - пусть?.. - удивилась Ольга,
   - А так! - с еще большей беспечностью сказал Николай Иванович. - Пусть говорят - и все!
   Ольга растерялась: отец, такой покладистый, мягкий, неузнаваемо изменился. Даже реденький чубчик на его голове встал торчком.
   - Странно ты рассуждаешь, папа, - сказала она.
   - Ничуть не странно! - парировал Николай Иванович.
   - Раньше этого не было... - попыталась Ольга продолжить беседу с отцом.
   - Чего не было? - спросил Николай Иванович.
   - Ну, этих... разговоров. - Ольга не могла сказать отцу, что о нем говорят в деревне.
   - Я же тебе сказал, - отчеканил старик, - пусть говорят!
   Ольга не поняла, что с отцом, решила переменить разговор:
   - Ты мне обещал горицвет, папа. В последнее время ты совсем не бываешь в лесу.
   Николай Иванович ответил:
   - Мне теперь не до горицвета.
   Этим он поставил дочь в еще большее недоумение. Что наехало на старика? Ольга решила отложить разговор, пока у отца улучшится настроение.
   Дошли разговоры и до завклубом Жени Мешалкиной.
   - Так и предсказывает?.. - удивилась она. Обрадовалась: Это же здорово!
   Юный ум комсомолки сразу определил перспективы невиданного феномена.
   - Что, если его затащить в клуб? - рассуждала она. - Устроить вечер гипноза? Или угадывания мыслей? Здорово получится!
   Тотчас она приступила к практическим действиям. Остановила на улице Николая Ивановича.
   - Я слышала о ваших удивительных способностях, - заявила она в лоб, без обходных маневров.
   - Каких способностях?.. - спросил, растерявшись, Николай Иванович. Он не ожидал нападения.
   - О предсказаниях, - начала перечислять Женя. - О чтении мыслей. Как у вас появились эти способности? Еще говорят об очках...
   Николай Иванович тронул очки в нагрудном кармане - как быстро доходят до всего люди.
   - Знаете что? - продолжала атаку Женя. - Давайте поставим вечер! Это будет чрезвычайно здорово! Наденем на вас чалму будете индийским факиром. Явку я обеспечу - клуб будет полон.
   - Женя... - Николай Иванович не знал, что ей ответить. Надо отказаться от выступления.
   - И не думайте! - не сдавала позиций Женя. - Это будет и-зу-ми-тельно! Поразим всех! Потом съездим в Еловку, в Жарове.
   - Позвольте, Женя...
   Но Женя не унималась.
   - Если у вас появились такие способности, не хороните их, Николай Иванович. Это замечательно, гениально!
   Николай Иванович тоскливо озирался по сторонам.
   - В воскресенье поставим вечер, - Женя не давала старику пощады. - Среда, четверг, пятница, суббота, воскресенье, пересчитала она по пальцам. - Пять дней в нашем распоряжении!
   III
   Может быть, она была права, Женя Мешалкина? И Ольга тоже права? Может быть, надо было так и сделать: пойти к людям и объяснить все, как есть. Рассказать о встрече с путешественниками во времени, об их подарке. И тогда все бы обошлось, было бы найдено объяснение и решение, как быть и что делать дальше. Николаю Ивановичу не следовало держать очки у себя хотя бы он посоветовался с Ольгой. Не бросаться опрометчиво в пучину благотворительности, которую односельчане не умели понять и принять. Было трагическое, и комичное, и нелепое в том, как Николай Иванович навязывал благотворительность людям. И хотя он действовал от души и считал, что действует правильно, но пребывал он в мире иллюзий.
   Вот и Женя. Тут бы Николаю Ивановичу задуматься, может быть, дать согласие (без чалмы, чалма - это лишнее). Но Николай Иванович отверг ее предложение, отказался от вечера к великому огорчению инициативной завклубом.
   Настоящая буря в деревне разразилась, когда Николай Иванович предрек подростку Коле Синицыну, что он попадет под сенокосилку. На сенокосе ребята работают очень охотно. Гонять лошадей, сидеть на стуле косилки - для ребят первое дело.
   Встретив Колю на улице, Николай Иванович надел очки и сказал ему:
   - Не езди на сенокос, сиди дома.
   - Пошто эдак, Николай Иванович? - спросил мальчик.
   - Попадешь под косилку.
   - Фу-ты!.. - фыркнул Коля и поехал на луг.
   Косилка наскочила одним колесом на камень, и Коля вылетел из седла. Ему переехало ногу - не сломало, но помяло, содрало кожу. Мальца увезли в больницу.
   Тут же собрались косари, женщины с граблями в руках и начали судить Николая Ивановича:
   - Когда это кончится?
   - Приструнить его по закону!
   - Ходит и каркает, старый ворон...
   - На скольких беду накликал! На Сумароковых, Осиновых, теперь - на Кольку!
   - Бабочки! - горячилась Марина Потапова, - ее не назвали в числе пострадавших. - Он жизни не даст со своими очками. У меня деньги вытащили - семьдесят два рубля! Надо же что-то делать!
   Подъехал бригадир на коне.
   - Куда смотришь? - накинулись на него женщины. - Волин смутил деревню! Доноси по начальству - пусть его к рукам прибирают!
   Бригадир верил и не верил слухам, ходившим в деревне. Когда-то он был прилежным учеником у Николая Ивановича, любил старика.
   - Женщины, - успокаивал он, - погодите!
   - Чего годить? Кольку в амбулаторию повезли. Он так всех перекалечит, до одного!
   - Может, это случайность?
   - Какая случайность? - шумел народ. - К Осиповым пришел и сказал: не топите баню - сгорит. Сгорела!..
   - У меня семьдесят два рубля... - затянула Марина.
   - Кончать надо! Ты бригадир - принимай меры!
   - Ладно, - сказал Лапшин, видя, что защита старика подливает лишь масла в огонь. - Поговорю с Николаем Ивановичем.
   Вечером бригадир остановил коня перед домом учителя. Николай Иванович был один, вышел навстречу.
   Ольга с учениками уехала в Жарове ставить концерт по случаю окончания учебного года.
   - Здравствуйте, Николай Иванович, - поздоровался бригадир.
   - Здравствуй, Сережа. Заходи... - пригласил Николай Иванович бригадира в комнату. - С чем приехал?
   - Дело есть, Николай Иванович, - бригадир опустился на стул. - Дело, Николай Иванович... - повторил он.
   - Какое дело?
   - Да вот... - Бригадир не знал, как начать.
   - Говори, говори, Сережа, - ободрил его Николай Иванович, как когда-то ободрял в классе.
   - Бросьте вы это! - наконец решился Сергей.
   - Что бросить? - спросил Николай Иванович.
   - Предсказания эти.
   - А-а-а... - сказал Николай Иванович.
   - Деревня возмущена, - продолжал бригадир.
   - Возмущена? - переспросил Николай Иванович.
   - Может, вы и правильно делаете... - Для бригадира Николай Иванович по-прежнему оставался учителем, старшим советчиком. Сережа чуть-чуть робел перед ним, как когда-то робел у классной доски. - Может, оно все правильно, - говорил он, - да только не так что-то. Обижаются люди.
   Николай Иванович молчал.
   - Очень прошу вас, - бригадир истолковал молчание Николая Ивановича так, что учитель согласен с ним. - Бросьте вы ваши предсказания.
   Но Николай Иванович думал о другом. Он вовсе не соглашался с Сережей. Он выполнит свою миссию до конца. Люди рано или поздно поймут, что он несет им добро, будут прислушиваться к его советам. Никому плохого он не желает.
   - Значит, договорились? - спросил бригадир, поднимаясь из-за стола. - Вы эти штуки бросите!
   Николай Иванович молчал. Старики - народ упрямый.
   Однако все разрешилось неожиданным и даже трагическим образом.
   Утром Николай Иванович надел очки и стал следить за соседкой Кирьянихой. Кирьяниха кормила утят. Утка у нее издохла, и утята доставляли Кирьянихе немало хлопот.
   - Жрите, проклятые, - говорила она. - Да не разбегайтесь по всей деревне. Позавчера вас было четырнадцать, вчера тринадцать...
   - Матрена Васильевна, - окликнул ее Николай Иванович, подойдя к забору.
   - Чего тебе? - недовольно откликнулась Кирьяниха, она была старше Николая Ивановича и, несмотря на его обходительность, называла его на "ты".
   - Не выпускайте утят со двора, - посоветовал Николай Иванович.
   - Пошто?.. - подозрительно обернулась к нему старуха.
   - Коршун... - сказал Николай Иванович. - Коршун побьет ваших утят.
   - Не выпускать, значит? - спросила старуха.
   - Не выпускайте, - обрадовался Николай Иванович - хоть один человек наконец-то его послушает.
   - А что я их, - не без злости спросила старуха, - под юбкой держать буду? Целый-то день?
   - Как знаете... - обиделся Николай Иванович. - Я вас предупреждаю.
   - Предупреждаю... - ворчала старуха. - Ишь ты, предупредитель.
   Она открыла калитку и всех до одного утят выгнала на улицу. Желтые шарики замелькали по дорожке, полезли под забор Николая Ивановича, рассыпались по двору.
   И тут - не успела старуха прикрыть калитку - камнем с неба свалился коршун.
   - Кыш! Кыш!.. - закричал и замахал руками Николай Иванович. Двое утят забились в лапах пернатого хищника.
   - Кыш! - кричал Николай Иванович.
   Одного утенка коршун все-таки уронил. Окровавленный комочек упал у ног Николая Ивановича. Учитель поднял его и понес во двор Кирьянихе, которая тоже размахивала руками и кляла, на чем свет стоит, коршуна.
   - Вот... - сказал Николай Иванович, опуская птенца возле каменного корыта, в котором только что плескались утята. - Я вас предупреждал, - укоризненно обратился учитель к Кирьянихе.
   - Предупреждал!.. - Жабой посмотрела на него Кирьяниха. А разреши спросить, на каком основании ты предупреждал?
   Николай Иванович молчал, чувствуя себя опять оскорбленным.
   - Молчишь?.. - Кирьяниха надвигалась на него как туча. Старый хрыч, вареная колбаса! Молчишь, говорю?.. Напялил очки - и молчишь? На каком основании ты узнал про коршуна? требовала объяснения Кирьяниха. - И за Осипову баню надо с тебя спросить, и за Кольку Синицына, и за семьдесят два рубля Маришкиных - за все надо спросить!
   Николай Иванович пятился от разгневанной женщины. Кирьяниха наступала:
   - На каком основании мутишь деревню? Пре-дупре-ждаю... передразнила она Николая Ивановича, очень похоже, как он произносил это слово. - Как ты узнал про коршуна?..
   Дальше пятиться было некуда. Позади Николая Ивановича стояло корыто. Кирьяниха приблизилась вплотную к учителю.
   - До каких пор будешь смущать жителей, домовой? Тебя спрашиваю!
   Николай Иванович беспомощно моргал, опустив перед старухой руки по швам. Он абсолютно не умел обороняться в подобных случаях. Молча смотрел в брызжущий рот старухи с двумя или тремя испорченными зубами.
   - Молчишь?.. - Кирьяниха содрала с носа Николая Ивановича очки и так трахнула их об корыто, что вдрызг полетели не только стекла, но и оправа.
   - Вот тебе! - сказала старуха. - И коршун, и баня, и Колька - все вместе!
   Николай Иванович пошатнулся и, как подкошенный, опустился на землю.
   - Что вы наделали? Что вы наделали?.. - лепетал он.
   В отчаянии шарил дрожащими старческими руками в траве, словно надеясь собрать осколки, склеить их, сложить воедино.
   - Что вы наделали? - повторял он. - Вы не представляете, что вы наделали!..
   Осколки шуршали, звенели в его руках, но ничего из них сделать было нельзя.
   Ничего уже сделать было нельзя.