Долли Грей
Любовь по завещанию
Пролог
– Благодарю вас, Генри, за то, что вы так скоро откликнулись на мое приглашение.
Голос принадлежал пожилой леди, уютно устроившейся в глубоком кресле возле камина. Весь ее облик от белоснежно-седых волос, уложенных в высокую прическу, до кружевных манжет старомодного платья казался срисованным с тех благообразных старушек, каких можно встретить лишь в сказках Андерсена.
Если бы Генри Хоссельмеер, вот уже около тридцати лет являющийся поверенным семьи Стоунбери, не знал, какой реальной властью обладает собеседница, то, возможно, и поддался бы ее очарованию. Сейчас же он лишь подчеркнуто склонил голову, давая понять, что весь само внимание. Спустя мгновение его мозг прирожденного юриста работал с четкостью часового механизма, анализируя то, что говорила графиня.
Леди Виктория волновалась не зря. Ровно через месяц ее единственному внуку и наследнику многомиллионного состояния семьи Стоунбери предстояло вступить в законный брак. В противном случае он терял права как на наследный капитал, так и на титул.
Дело было вовсе не в том, что темноволосый красавец Ричард в свои тридцать пять лет упорно не желал расставаться с холостяцкой жизнью. Уж с этим-то она как раз справится. Графиню больше всего волновал третий пункт знаменитого «Завещания Стоунбери», согласно которому:
Каждый представитель мужеского пола, принадлежащий к вышеупомянутому семейству и наследующий графский титул, обязан, прежде чем ему исполнится тридцать пять лет со дня рождения, обзавестись супругой: англичанкой, находящейся в родстве со Стоунбери и исповедующей католическую веру.
Конечно, графиня понимала своего предка, Сесила Стоунбери, который, собственно, и являлся автором упомянутого завещания. Возвысившийся в период правления Марии Тюдор, он тяжело переживал приверженность к протестантизму ее преемницы Елизаветы. Стремясь спасти родовое имя от еретического влияния, граф Стоунбери не придумал ничего лучше, как составить текст того самого завещания, над которым спустя несколько столетий приходилось ломать голову его праправнучке.
Обо всей этой истории с завещанием Генри, как юридический представитель данного аристократического семейства, был осведомлен, возможно, даже лучше рассказчицы. Но его лицо сохраняло учтивую непроницаемость до той самой минуты, когда графиня, неожиданно прервав монолог, обратилась к нему с вопросом:
– Что мне делать Генри, скажите? Ведь среди нынешних отпрысков Стоунбери практически невозможно отыскать ту, что была бы достойна занять место рядом с моим внуком. Большая часть из них – протестанты, а остальные… – Графиня взмахнула рукой, словно отгоняя назойливых мух. – Даже говорить о них не стоит!
– Но, позвольте, – вкрадчиво напомнил поверенный, – есть еще мисс Каролина?
– Ха! Каролина – эгоистичная, расчетливая шлюха. Она сумела запудрить мозги всем, но я еще не настолько выжила из ума, чтобы устелить ей путь к желанной цели розами.
Леди Стоунбери резко поднялась с кресла и, уже не обращая внимания на Хоссельмеера, принялась расхаживать по комнате, рассуждая вслух:
– С другой стороны, если Ричард не предъявит жену до означенного срока, то право на титул перейдет к моему кузену Хьюго. Эта старая лиса уже одной ногой стоит в могиле, а все не оставляет мысли урвать кусок семейного пирога. Что ж, видит Бог, у меня нет иного выхода.
Графиня остановилась и выразительно посмотрела на собеседника.
– Генри, мы с вами знакомы много лет. Надеюсь, вам можно доверять. Потому как в данном случае действовать придется вам, причем предельно осторожно…
Голос принадлежал пожилой леди, уютно устроившейся в глубоком кресле возле камина. Весь ее облик от белоснежно-седых волос, уложенных в высокую прическу, до кружевных манжет старомодного платья казался срисованным с тех благообразных старушек, каких можно встретить лишь в сказках Андерсена.
Если бы Генри Хоссельмеер, вот уже около тридцати лет являющийся поверенным семьи Стоунбери, не знал, какой реальной властью обладает собеседница, то, возможно, и поддался бы ее очарованию. Сейчас же он лишь подчеркнуто склонил голову, давая понять, что весь само внимание. Спустя мгновение его мозг прирожденного юриста работал с четкостью часового механизма, анализируя то, что говорила графиня.
Леди Виктория волновалась не зря. Ровно через месяц ее единственному внуку и наследнику многомиллионного состояния семьи Стоунбери предстояло вступить в законный брак. В противном случае он терял права как на наследный капитал, так и на титул.
Дело было вовсе не в том, что темноволосый красавец Ричард в свои тридцать пять лет упорно не желал расставаться с холостяцкой жизнью. Уж с этим-то она как раз справится. Графиню больше всего волновал третий пункт знаменитого «Завещания Стоунбери», согласно которому:
Каждый представитель мужеского пола, принадлежащий к вышеупомянутому семейству и наследующий графский титул, обязан, прежде чем ему исполнится тридцать пять лет со дня рождения, обзавестись супругой: англичанкой, находящейся в родстве со Стоунбери и исповедующей католическую веру.
Конечно, графиня понимала своего предка, Сесила Стоунбери, который, собственно, и являлся автором упомянутого завещания. Возвысившийся в период правления Марии Тюдор, он тяжело переживал приверженность к протестантизму ее преемницы Елизаветы. Стремясь спасти родовое имя от еретического влияния, граф Стоунбери не придумал ничего лучше, как составить текст того самого завещания, над которым спустя несколько столетий приходилось ломать голову его праправнучке.
Обо всей этой истории с завещанием Генри, как юридический представитель данного аристократического семейства, был осведомлен, возможно, даже лучше рассказчицы. Но его лицо сохраняло учтивую непроницаемость до той самой минуты, когда графиня, неожиданно прервав монолог, обратилась к нему с вопросом:
– Что мне делать Генри, скажите? Ведь среди нынешних отпрысков Стоунбери практически невозможно отыскать ту, что была бы достойна занять место рядом с моим внуком. Большая часть из них – протестанты, а остальные… – Графиня взмахнула рукой, словно отгоняя назойливых мух. – Даже говорить о них не стоит!
– Но, позвольте, – вкрадчиво напомнил поверенный, – есть еще мисс Каролина?
– Ха! Каролина – эгоистичная, расчетливая шлюха. Она сумела запудрить мозги всем, но я еще не настолько выжила из ума, чтобы устелить ей путь к желанной цели розами.
Леди Стоунбери резко поднялась с кресла и, уже не обращая внимания на Хоссельмеера, принялась расхаживать по комнате, рассуждая вслух:
– С другой стороны, если Ричард не предъявит жену до означенного срока, то право на титул перейдет к моему кузену Хьюго. Эта старая лиса уже одной ногой стоит в могиле, а все не оставляет мысли урвать кусок семейного пирога. Что ж, видит Бог, у меня нет иного выхода.
Графиня остановилась и выразительно посмотрела на собеседника.
– Генри, мы с вами знакомы много лет. Надеюсь, вам можно доверять. Потому как в данном случае действовать придется вам, причем предельно осторожно…
1
Гленда потянулась за толстым томом геральдической энциклопедии, вцепилась в него мертвой хваткой и, прижав к груди, осторожно спустилась по лестнице. Ощутив под ногами устойчивую поверхность, она с облегчением вздохнула и, смахнув непослушную пепельную прядь со лба, обратилась к посетителю:
– К сожалению, это все, что мне удалось сейчас найти. Но если вы оставите заказ на завтра, то уверена, что смогу подобрать для вас остальные книги.
– О, это было бы очень кстати, мисс…
– Гленда. Гленда Фэншоу.
– Генри Хоссельмеер.
Посетитель приветливо улыбнулся и уже от двери попрощался:
– До завтра, мисс Гленда.
Какой милый старикан, подумала девушка, вновь возвращаясь к работе. А сделать ей предстояло немало.
Городская библиотека, в которой она работала, должна была закрыться через два часа. За это время ей надо было расставить по местам книги, возвращенные читателями, привести в порядок каталог, и… Господи! Как у нее только могло вылететь из головы!
Сегодня мать ее жениха устраивает прием, и Марвин должен был заехать за Глендой к окончанию рабочего дня.
Девушка окинула взглядом кипу книг, громоздящуюся на столе рядом с конторкой, и издала жалобный стон. Нет, ей ни за что не успеть домой переодеться! Придется появиться на приеме в обычном сером костюме, который был на ней.
Представив, что скажут по этому поводу родственники Марвина, девушка закусила губу, и в ее изумрудных глазах предательски блеснули слезы. Но в последний момент она сумела взять себя в руки и твердо произнесла:
– Ну же, Глен, не смей раскисать. Подумай, что по этому поводу сказала бы мама, которая всегда утверждала, что в человеке главное внутреннее содержание, а не внешний вид.
Но образ матери, возникший перед мысленным взором девушки, только острее заставил ее почувствовать боль утраты. Хотя прошел уже достаточно большой срок с момента гибели родителей в автокатастрофе, Гленде все еще не хватало духу принять это как должное и смириться. Именно поэтому часто в мыслях она беседовала с ними и спрашивала совета.
Если бы отец был жив, уж он-то запросто помог бы ей разобраться в чувствах к Марвину.
Подумав о женихе, Гленда тяжело вздохнула. Почему, почему она не может спокойно предаваться своему счастью? Любая девушка в городе мечтает оказаться на ее месте. Ведь Марвин Грант – это воплощенное олицетворение жизненного успеха. Красивый, галантный, принадлежащий к одному из самых влиятельных семейств города, которое насчитывает трех мэров, одного члена палаты общин и еще дюжину разных знаменитостей. И вот когда это совершенство предлагает ей руку и сердце с частотой не менее двух раз в неделю, она еще колеблется!
Гленда помнила, как в одну из последних встреч с отцом он, словно предчувствуя гибель, сказал ей:
– Девочка моя, когда придет пора избрать себе спутника жизни, прислушайся к сердцу, только оно, и ничто другое, сможет дать тебе верный совет. Если ты это уяснишь для себя, то будешь счастлива.
Гленда восприняла его слова как истину, потому что на протяжении многих лет была свидетелем того, с какой нежностью относились друг к другу ее родители.
Бывая вместе с Марвином в обществе и наедине, она постоянно обращалась к своему сердцу, но оно молчало…
– Здравствуй, дорогая.
Голос Марвина вернул ее к действительности. Гленда обернулась к стоящему в дверях молодому человеку и улыбнулась.
– Что, ты уже здесь? Сколько времени?
– Ну, я вижу, ты совсем заработалась. Надеюсь, ты не забыла, что сегодня мы приглашены к моей матери?
– Конечно нет, – солгала девушка. – Дай мне еще несколько минут, и я буду готова.
– Хорошо, я подожду в машине.
Как только он скрылся за дверьми, Гленда бросилась к маленькому зеркалу, которое висело над умывальником в служебной комнате, чтобы привести себя в порядок. То, что она узрела, оптимизма ей не прибавило.
Сколько раз в мыслях ей представлялось, как она, изящная и очаровательная, знакомится с родителями Марвина и приводит их в полное восхищение. И вот теперь, когда мечты должны стать явью, на нее из зеркала смотрит очкастая особа со вздернутым носом и пучком волос на манер причесок старых дев.
– Что ж, попробуем что-нибудь поправить, – пробормотала Гленда и, вооружившись расческой, приступила к решительным действиям…
Когда спустя некоторое время машина, в которой ехали Гленда и Марвин, свернула в ворота усадьбы Грантов и влилась в вереницу автомобилей, направляющихся к особняку, девушка уже внутренне настроилась на великосветское общение.
Уверенности в себе ей прибавили некоторые изменения, которые она произвела со своей внешностью. Прежде всего сняла очки: они мешали видеть глаза, которые Гленда по праву считала одним из своих главных достоинств. Затем распустила волосы – второй предмет ее гордости. Густые, пепельные, они мягкой волной спускались на плечи, подчеркивая изящную посадку головы.
Чтобы унять легкое волнение, охватившее ее, девушка стала смотреть по сторонам. Хотя Марвин многое рассказывал о родительском гнезде, такого великолепия она не предполагала.
Расположенные по краям подъездной аллеи фонари, разрывая сумеречную дымку, открывали взору ухоженные лужайки с разбросанными по ним в соответствии с дизайнерским замыслом деревьями-скульптурами.
Завидев особняк, расцвеченный иллюминацией, как рождественская елка, Гленда сжала руку своего спутника.
– Обещай, что ты все время будешь рядом и не оставишь меня наедине со всеми этими людьми.
– Глупышка, – поспешил успокоить ее Марвин. – Чего ты боишься? Ты им обязательно понравишься, да и они тебе, надеюсь, тоже.
Когда их автомобиль остановился у парадного входа и швейцар поспешил открыть дверцу, Гленда судорожно вздохнула и, ослепительно улыбнувшись, вышла наружу.
– Привет, Чарли, а где мама? – обратился к швейцару Марвин.
– Миссис Элеонора встречает гостей в голубом зале, – ответил тот. – Она уже справлялась о вас.
– Пойдем. – Молодой человек взял девушку за руку и повел в дом.
Элеонора Грант в свои пятьдесят пять лет была все еще хороша. Так что прибывающие гости сыпали комплиментами в ее адрес вполне заслуженно. Впрочем, она слушала их не слишком внимательно, поглощенная созерцанием двери. Марвин опаздывал, хотя давно должен был находиться подле нее.
О, она нисколько не сомневалась, что для объяснения этого у него найдется важная причина. Но ей-то было точно известно, что все дело в молоденькой девушке из городской библиотеки.
Миссис Грант лично навела справки о новом увлечении сына и была потрясена. Оказалось, что избранница Марвина не только не имеет приличного приданого, но ко всему прочему является романской католичкой! Для Элеоноры Грант, чьи предки придерживались англиканства, подобный факт был сродни преступлению.
Что он в ней только нашел? Разве о такой жене для своего сына она мечтает? Ну почему ему приспичило влюбиться в этого книжного червя, а не в Бланш Уинтроп? Вот была бы блестящая партия.
Взгляд миссис Грант скользнул по блондинке в розовом муаре и перешел на ее рыжеволосого собеседника. Не может быть, неужели это Кайл Сазерленд? Похоже, что скандальные истории, сопровождающие его повсюду, идут ему только на пользу.
Внезапно в ее голове возник гениальный по своей простоте план. Теперь она точно знала, как отделаться от выскочки, которую сын прочит ей в невестки.
Элеонора Грант, светская львица со стажем, включила все свое обаяние и направилась к намеченной цели.
– Кайл, мальчик мой, рада видеть тебя. Ты не мог бы уделить мне чуточку своего внимания…
Гленда не могла пожаловаться на прием, оказанный ей матерью Марвина. Миссис Грант была с ней мила и приветлива, пожалуй даже слишком. Девушка постоянно чувствовала на себе ее цепкий взгляд, пока сопровождала жениха, приветствовавшего друзей и знакомых. Так что, когда стало возможным смешаться с толпой гостей и перевести дух, Гленда сделала это с удовольствием.
Марвин куда-то пропал, очевидно выполняя очередное поручение матери. Девушка взяла предложенный официантом бокал вина и опустилась в кресло, стоящее в одной из ниш, расположенных по восточной стене. Это место привлекло ее тем, что отсюда прекрасно обозревалось все пространство зала, позволяя самому наблюдателю быть в достаточной мере укрытым от любопытных взглядов.
– Простите, что нарушаю ваше уединение, но ваш жених просит вас подняться в библиотеку.
Неожиданно услышав рядом с собой мужской голос, Гленда вздрогнула и подняла глаза. Перед ней стоял, приветливо улыбаясь, импозантный рыжеволосый мужчина.
– Что?
– Вы ведь мисс Гленда. – Незнакомец скорее утверждал, чем спрашивал. – Марвин ожидает вас в библиотеке и попросил меня указать вам дорогу.
Не дав ей опомниться, он направился к одной из дверей. Гленда торопливо последовала за ним, ломая голову над тем, что задумал ее жених.
У выхода из зала посланец замешкался, пропуская ее вперед. Поэтому девушка не могла видеть, как незнакомец, обернувшись в дверях и встретившись взглядом с хозяйкой дома, едва заметно кивнул, получив в ответ одобряющую улыбку.
Пройдя через холл и поднявшись по лестнице на второй этаж, Гленда и ее спутник очутились в полутемной комнате, которая, судя по всему, и являлась библиотекой. Оглядевшись и не заметив даже намека на присутствие жениха, девушка вопросительно посмотрела на мужчину.
– А где Марвин?
– Милочка, зачем он вам, когда рядом я. Поверьте, я во многих смыслах… – с этими словами он запер дверь и, положив ключ в карман, направился к Гленде с плотоядной улыбочкой на губах, – даже лучше вашего так называемого жениха.
Девушка похолодела и затравленно оглянулась вокруг, еще не веря в реальность происходящего. Она попробовала позвать на помощь, но из горла вырвались лишь глухие звуки. Неожиданно за дверью послышались шаги.
Слава Богу! – подумала Гленда. Я спасена! От внезапного чувства облегчения, сменившего напряжение, она обессиленно опустилась на край стола. Незнакомец, не долго думая, бросился к ней и заключил в объятия как раз в тот миг, когда дверь с треском распахнулась и на пороге возникла толпа гостей под предводительством Марвина и миссис Грант.
Гленда вырвалась из противных ей объятий и, растерянно улыбаясь, направилась к жениху.
– О, милый, я так…
– Надеюсь, мой сын не настолько глуп, чтобы поверить вашим словам, мисс Фэншоу, больше, нежели собственным глазам, – высокомерно перебила ее хозяйка дома.
– Гленда, мама права, мне не требуется объяснений, я достаточно увидел. – Марвин саркастически усмехнулся. – Думаю, наиболее разумным в данной ситуации будет разрыв наших отношений.
Затем он обратился к незнакомцу:
– Мистер Сазерленд, пожалуйста, проводите вашу… гмм… подругу к выходу. С этой минуты она не является желанным гостем в доме, где еще существуют понятия о чести и приличиях.
И в сопровождении невольных свидетелей разыгравшейся драмы Марвин вышел из комнаты.
Гленда, еще не до конца осознав происшедшее, оцепенело стояла посреди библиотеки, не сводя глаз с уже опустевшего дверного проема. У нее был настолько растерянный вид, что Кайл Сазерленд даже испытал к ней некое подобие жалости. Подойдя к девушке, он предложил проводить ее, на что она, вздрогнув, посмотрела на него взглядом, исполненным ужаса и отвращения, и стремительно выбежала вон.
Гленда не помнила, как ей удалось добраться до дому. Не осознавая, что делает, она машинально смыла макияж, собрала в хвост волосы и переоделась в халат, после чего опустилась в старое отцовское кресло. Оно было единственным предметом обстановки родительского дома, с которым, несмотря на многочисленные переезды, ей не хватило духу расстаться.
Сейчас, когда она сидела в нем, привычно подобрав под себя ноги, ей казалось, что отец, как в детстве, придет, чтобы защитить и утешить ее. Острая тоска по родительской ласке захлестнула Гленду, смешавшись с болью от недавней обиды и оскорбления, и она затряслась в беззвучных рыданиях…
Резкий звонок, ворвавшись в сон, разбудил Гленду. И она, открыв глаза, долго соображала, почему находится в кресле, а не в кровати, затем ее взгляд упал на часы.
– О нет! Я опоздала на работу!
Звонок повторился. Настойчивый, достаточно долгий, чтобы не счесть его частью сна. Звонили в дверь.
Гадая, кто бы это мог быть, Гленда выбралась из кресла, оправила халат и, подойдя к двери, распахнула ее, впуская утреннего гостя.
Когда же она разглядела его, то не смогла скрыть удивления.
– Мистер Хоссельмеер? Что вы здесь делаете… – поняв, что ее слова не совсем корректны, она добавила: – в такую рань?
– Мисс Фэншоу, понимаю, что мои визит несколько необычен, но дело в том, что мне необходимо с вами переговорить без свидетелей.
– Да уж, – вспомнив прошедший вечер, Гленда печально усмехнулась, – порой они некстати. Если вы насчет тех книг, заказ на которые оставили вчера, то я еще не успела…
– Забудьте о книгах. Меня привело к вам дело несколько личного характера. Могу я присесть? В мои годы уже нелегко вести разговор стоя.
Заинтригованная его словами Гленда извинилась за беспорядок в квартире и пригласила гостя пройти в комнату. Вспомнив о приличиях, предложила чашку чаю, от которой он, впрочем, отказался.
Когда она наконец села, мистер Хоссельмеер продолжил:
– Мисс Гленда, дело в том, что я являюсь поверенным одной из старейших аристократических фамилий Англии. Настолько старой, что ее корни уходят во времена нормандского завоевания. Через месяц в Гринбуш-холле, родовом владении семьи Стоунбери, должно состояться торжество по случаю подтверждения права на титул очередным графом. Юридические формальности требуют присутствия на церемонии всех ныне здравствующих членов вышеозначенной фамилии. И я прибыл сюда, чтобы передать вам лично приглашение от вдовствующей графини Стоунбери.
Гленда секунду сидела молча, затем оглушительно расхохоталась.
– Нет, ну вы просто чудо! Приходите ко мне с утра, рассказываете невероятную историю, по которой я принадлежу к сливкам высшего общества, и считаете, что я вам поверю?
– Отнюдь, – возразил Генри Хоссельмеер. – Я предвидел подобную реакцию с вашей стороны. Именно поэтому я попрошу вас уделить мне некоторое время и выслушать еще более невероятную историю.
– Знаете что, мистер Хоссельмеер? – Гленда широко улыбнулась. – Может, вы и псих, но мне нравится общаться с вами. Прежде чем вы продолжите свой рассказ, я настаиваю, чтобы вы выпили чаю. И обещаю, что уделю вам столько времени, сколько понадобится. Надо только позвонить на работу и предупредить, что я взяла выходной.
Пока девушка заваривала чай и звонила по телефону, Генри достал из портфеля папку с бумагами и разложил их на столе.
– У меня все готово, – сообщила Гленда, появляясь в комнате с подносом, на котором помимо чашек с чаем возвышалась горка гренков и сливовый джем в изящной вазочке.
Она успела переодеться и привести себя в порядок. Теперь на ней была просторная блузка из дымчатого шелка и брюки из тонкого кашемира. Волосы она предпочла заплести в две косички, что делало ее удивительно похожей на школьницу, сбежавшую с уроков.
– У меня тоже. – Генри, улыбнувшись, показал рукой на приготовленные бумаги. – Но прежде позвольте провести для вас небольшой экскурс в историю рода Стоунбери. Немаловажную роль в том, что я сейчас беседую с ними, сыграло так называемое «Завещание Сесила Стоунбери». Оно принадлежало перу первого представителя знаменитой фамилии, который обосновался в Гринбуш-холле. Если быть кратким, то суть его сводится к тому, что граф Стоунбери может считаться таковым, если подтвердит свое право на титул. Для этого он должен до своего тридцатипятилетия вступить в брак. Среди требований, которые предъявляются к избраннице будущего графа, одним из важнейших является ее принадлежность к католической церкви.
Не буду рассказывать, сколько любовных трагедий пришлось пережить его потомкам из-за этого обязательного условия. Но как бы то ни было, на протяжении нескольких столетий – титул графа, а с ним и родовые владения передавались по прямой линии, пока дело не коснулось лорда Энтони, старшего брата ныне здравствующей графини Виктории.
Надо сказать, лорд Энтони был не очень счастлив в браке, который заключил по приказу своего отца в возрасте тридцати пяти лет. Поэтому, когда после двадцати лет супружеской жизни его жена скончалась, он не особо горевал. Единственное, что его заботило, так это судьба сына, которого он искренне любил. Юному Гарольду как раз исполнилось девятнадцать, когда отец, собрав все семейство, торжественно отрекся от титула. Свой отказ он мотивировал тем, что личное счастье сына и его собственное важнее соблюдения условий завещания сумасбродного предка. Затем, пожелав родственникам счастливо оставаться, он исчез из поля их зрения на долгие годы.
В разгоревшейся после этого борьбе за титул никто не заметил исчезновения семнадцатилетней мисс Глории, сироты, которая находилась на попечении богатых родственников. Когда о ней вспомнили, она уже была замужем за Гарольдом, который по иронии судьбы все же выполнил главное условие рокового завещания и женился на католичке из рода Стоунбери.
Меж тем в Гринбуш-холле бушевали невероятные страсти. По установленным правилам титул мог наследовать лишь представитель мужского пола. Поэтому приемником лорда Энтони являлся его кузен по матери, Хьюго. Младшая сестра Энтони Виктория, обладающая не менее решительным характером, чем ее брат, и не желающая смириться с потерей главенствующей роли своей генеалогической ветви – по официальной версии, – неожиданно вышла замуж за одного из своих родственников, сделав его идеальной кандидатурой на получение графского титула.
Хотя в семье поговаривали, что вечная бунтарка Виктория, известная своими экстравагантными выходками, с самого детства не выносит Хьюго и просто решила не упускать случая сделать ему очередную пакость. Как бы то ни было, но она стала графиней Стоунбери, закрепив за собой это право рождением сына.
Окончив рассказ, Генри отпил из своей чашки чаю и откинулся на спинку кресла, выжидательно глядя на девушку. Та сидела притихшая, устремив взгляд в пространство.
– Скажите, мистер Хоссельмеер, – Гленда повернулась к собеседнику, – а что стало с Гарольдом и Глорией?
– Об этом вам наверняка известно лучше меня. По последним сведениям, что я получил, они взяли девичью фамилию Глории Фэншоу и родили дочь, которую назвали Глендой.
– Мама и папа… – Гленда встала и подошла к окну, чтобы скрыть слезы, которые бежали по ее щекам. – Теперь я понимаю, почему на все мои просьбы рассказать об их детстве они неизменно отшучивались, утверждая, что ничего интересного с ними не происходило.
Пытаясь перевести разговор в более оптимистическое русло, Генри предложил:
– Если вам будет любопытно, то я привез кое-какие фотографии из семейного архива. Их отбирала лично графиня Виктория.
Гленда стремительно повернулась к нему и воскликнула:
– Конечно! Вы еще спрашиваете! Я думала, что после гибели родителей осталась одна на всем белом свете, а тут как снег на голову сваливается целое семейство, да еще с такой умопомрачительной историей! – Она счастливо засмеялась. – Знаете что, Генри? Можно я буду называть вас по имени? Видите ли, рядом с вами мне так же хорошо и уютно, как бывало только с отцом… – Получив утвердительный кивок, Гленда продолжила: – Так вот, пока вы мне не расскажете все до мельчайшей подробности о моих новообретенных родственниках, я вас ни за что не отпущу. Хотите еще чаю?
Генри Хоссельмеер, шестидесятидвухлетний глава известной юридической фирмы и личный поверенный семьи Стоунбери, более известный в профессиональных кругах как Стальной Генри, растаял точно сливочное мороженое в летний день.
– Хорошо, моя девочка. Садись-ка поближе, дядюшка Генри может поведать тебе многое из того, что известно далеко не каждому Стоунбери.
Когда Гленда прощалась со своим гостем, было глубоко за полночь. Уже в дверях Генри положил свою испещренную морщинами руку на ее плечо и, заглянув в глаза, в последний раз спросил:
– Так ты точно решила отклонить приглашение графини?
– Да, Генри. Не думаю, что в моем присутствии на семейном торжестве возникла такая уж необходимость. Во всяком случае, поблагодарите леди Викторию от моего имени, ведь именно ей я обязана тем, что познакомилась с вами.
– Что ж, решение твое. Мой поезд уходит завтра… – Он посмотрел на часы и поправился: – Точнее, уже сегодня, в полдень. Если вдруг понадобится помощь, только сообщи мне.
– Спасибо за все, Генри. Счастливого пути.
Закрыв дверь, Гленда вернулась в комнату, которая показалась ей холодной и неуютной – наверное, оттого, что с милым стариком Генри исчезла та волшебная сказка, которая всего на день украсила ее тусклую жизнь. Уже собираясь погасить свет, она обратила внимание на бумажный уголок, торчащий из-под подушки на кресле, в котором сидел гость. Гленда потянула за него и, к своему удивлению, вытащила фотографию, на которой был изображен молодой темноволосый мужчина.
Очевидно, Генри обронил ее, когда рассказывал о родственниках. Насколько она запомнила, этот незнакомец ей тоже кем-то приходился, то ли кузеном, то ли племянником. Впрочем, неважно.
Выключив свет, девушка легла в кровать. Но, как ни старалась, сон к ней не шел.
– Я даже помню, что его зовут Ричард, – пробормотала она и подумала, что от мужчины с фотографии не так-то легко избавиться. Недовольно ворча, Гленда выбралась из кровати, зажгла свет и стала пристально изучать фотографию того, кто упорно мешал ей заснуть. Мужественный овал лица с маленькой ямочкой на волевом подбородке, карие глаза, с вызовом глядящие из-под черных бровей, упрямо сжатые губы. Девушка не могла не признать, что у этого Ричарда довольно интересная внешность.
– К сожалению, это все, что мне удалось сейчас найти. Но если вы оставите заказ на завтра, то уверена, что смогу подобрать для вас остальные книги.
– О, это было бы очень кстати, мисс…
– Гленда. Гленда Фэншоу.
– Генри Хоссельмеер.
Посетитель приветливо улыбнулся и уже от двери попрощался:
– До завтра, мисс Гленда.
Какой милый старикан, подумала девушка, вновь возвращаясь к работе. А сделать ей предстояло немало.
Городская библиотека, в которой она работала, должна была закрыться через два часа. За это время ей надо было расставить по местам книги, возвращенные читателями, привести в порядок каталог, и… Господи! Как у нее только могло вылететь из головы!
Сегодня мать ее жениха устраивает прием, и Марвин должен был заехать за Глендой к окончанию рабочего дня.
Девушка окинула взглядом кипу книг, громоздящуюся на столе рядом с конторкой, и издала жалобный стон. Нет, ей ни за что не успеть домой переодеться! Придется появиться на приеме в обычном сером костюме, который был на ней.
Представив, что скажут по этому поводу родственники Марвина, девушка закусила губу, и в ее изумрудных глазах предательски блеснули слезы. Но в последний момент она сумела взять себя в руки и твердо произнесла:
– Ну же, Глен, не смей раскисать. Подумай, что по этому поводу сказала бы мама, которая всегда утверждала, что в человеке главное внутреннее содержание, а не внешний вид.
Но образ матери, возникший перед мысленным взором девушки, только острее заставил ее почувствовать боль утраты. Хотя прошел уже достаточно большой срок с момента гибели родителей в автокатастрофе, Гленде все еще не хватало духу принять это как должное и смириться. Именно поэтому часто в мыслях она беседовала с ними и спрашивала совета.
Если бы отец был жив, уж он-то запросто помог бы ей разобраться в чувствах к Марвину.
Подумав о женихе, Гленда тяжело вздохнула. Почему, почему она не может спокойно предаваться своему счастью? Любая девушка в городе мечтает оказаться на ее месте. Ведь Марвин Грант – это воплощенное олицетворение жизненного успеха. Красивый, галантный, принадлежащий к одному из самых влиятельных семейств города, которое насчитывает трех мэров, одного члена палаты общин и еще дюжину разных знаменитостей. И вот когда это совершенство предлагает ей руку и сердце с частотой не менее двух раз в неделю, она еще колеблется!
Гленда помнила, как в одну из последних встреч с отцом он, словно предчувствуя гибель, сказал ей:
– Девочка моя, когда придет пора избрать себе спутника жизни, прислушайся к сердцу, только оно, и ничто другое, сможет дать тебе верный совет. Если ты это уяснишь для себя, то будешь счастлива.
Гленда восприняла его слова как истину, потому что на протяжении многих лет была свидетелем того, с какой нежностью относились друг к другу ее родители.
Бывая вместе с Марвином в обществе и наедине, она постоянно обращалась к своему сердцу, но оно молчало…
– Здравствуй, дорогая.
Голос Марвина вернул ее к действительности. Гленда обернулась к стоящему в дверях молодому человеку и улыбнулась.
– Что, ты уже здесь? Сколько времени?
– Ну, я вижу, ты совсем заработалась. Надеюсь, ты не забыла, что сегодня мы приглашены к моей матери?
– Конечно нет, – солгала девушка. – Дай мне еще несколько минут, и я буду готова.
– Хорошо, я подожду в машине.
Как только он скрылся за дверьми, Гленда бросилась к маленькому зеркалу, которое висело над умывальником в служебной комнате, чтобы привести себя в порядок. То, что она узрела, оптимизма ей не прибавило.
Сколько раз в мыслях ей представлялось, как она, изящная и очаровательная, знакомится с родителями Марвина и приводит их в полное восхищение. И вот теперь, когда мечты должны стать явью, на нее из зеркала смотрит очкастая особа со вздернутым носом и пучком волос на манер причесок старых дев.
– Что ж, попробуем что-нибудь поправить, – пробормотала Гленда и, вооружившись расческой, приступила к решительным действиям…
Когда спустя некоторое время машина, в которой ехали Гленда и Марвин, свернула в ворота усадьбы Грантов и влилась в вереницу автомобилей, направляющихся к особняку, девушка уже внутренне настроилась на великосветское общение.
Уверенности в себе ей прибавили некоторые изменения, которые она произвела со своей внешностью. Прежде всего сняла очки: они мешали видеть глаза, которые Гленда по праву считала одним из своих главных достоинств. Затем распустила волосы – второй предмет ее гордости. Густые, пепельные, они мягкой волной спускались на плечи, подчеркивая изящную посадку головы.
Чтобы унять легкое волнение, охватившее ее, девушка стала смотреть по сторонам. Хотя Марвин многое рассказывал о родительском гнезде, такого великолепия она не предполагала.
Расположенные по краям подъездной аллеи фонари, разрывая сумеречную дымку, открывали взору ухоженные лужайки с разбросанными по ним в соответствии с дизайнерским замыслом деревьями-скульптурами.
Завидев особняк, расцвеченный иллюминацией, как рождественская елка, Гленда сжала руку своего спутника.
– Обещай, что ты все время будешь рядом и не оставишь меня наедине со всеми этими людьми.
– Глупышка, – поспешил успокоить ее Марвин. – Чего ты боишься? Ты им обязательно понравишься, да и они тебе, надеюсь, тоже.
Когда их автомобиль остановился у парадного входа и швейцар поспешил открыть дверцу, Гленда судорожно вздохнула и, ослепительно улыбнувшись, вышла наружу.
– Привет, Чарли, а где мама? – обратился к швейцару Марвин.
– Миссис Элеонора встречает гостей в голубом зале, – ответил тот. – Она уже справлялась о вас.
– Пойдем. – Молодой человек взял девушку за руку и повел в дом.
Элеонора Грант в свои пятьдесят пять лет была все еще хороша. Так что прибывающие гости сыпали комплиментами в ее адрес вполне заслуженно. Впрочем, она слушала их не слишком внимательно, поглощенная созерцанием двери. Марвин опаздывал, хотя давно должен был находиться подле нее.
О, она нисколько не сомневалась, что для объяснения этого у него найдется важная причина. Но ей-то было точно известно, что все дело в молоденькой девушке из городской библиотеки.
Миссис Грант лично навела справки о новом увлечении сына и была потрясена. Оказалось, что избранница Марвина не только не имеет приличного приданого, но ко всему прочему является романской католичкой! Для Элеоноры Грант, чьи предки придерживались англиканства, подобный факт был сродни преступлению.
Что он в ней только нашел? Разве о такой жене для своего сына она мечтает? Ну почему ему приспичило влюбиться в этого книжного червя, а не в Бланш Уинтроп? Вот была бы блестящая партия.
Взгляд миссис Грант скользнул по блондинке в розовом муаре и перешел на ее рыжеволосого собеседника. Не может быть, неужели это Кайл Сазерленд? Похоже, что скандальные истории, сопровождающие его повсюду, идут ему только на пользу.
Внезапно в ее голове возник гениальный по своей простоте план. Теперь она точно знала, как отделаться от выскочки, которую сын прочит ей в невестки.
Элеонора Грант, светская львица со стажем, включила все свое обаяние и направилась к намеченной цели.
– Кайл, мальчик мой, рада видеть тебя. Ты не мог бы уделить мне чуточку своего внимания…
Гленда не могла пожаловаться на прием, оказанный ей матерью Марвина. Миссис Грант была с ней мила и приветлива, пожалуй даже слишком. Девушка постоянно чувствовала на себе ее цепкий взгляд, пока сопровождала жениха, приветствовавшего друзей и знакомых. Так что, когда стало возможным смешаться с толпой гостей и перевести дух, Гленда сделала это с удовольствием.
Марвин куда-то пропал, очевидно выполняя очередное поручение матери. Девушка взяла предложенный официантом бокал вина и опустилась в кресло, стоящее в одной из ниш, расположенных по восточной стене. Это место привлекло ее тем, что отсюда прекрасно обозревалось все пространство зала, позволяя самому наблюдателю быть в достаточной мере укрытым от любопытных взглядов.
– Простите, что нарушаю ваше уединение, но ваш жених просит вас подняться в библиотеку.
Неожиданно услышав рядом с собой мужской голос, Гленда вздрогнула и подняла глаза. Перед ней стоял, приветливо улыбаясь, импозантный рыжеволосый мужчина.
– Что?
– Вы ведь мисс Гленда. – Незнакомец скорее утверждал, чем спрашивал. – Марвин ожидает вас в библиотеке и попросил меня указать вам дорогу.
Не дав ей опомниться, он направился к одной из дверей. Гленда торопливо последовала за ним, ломая голову над тем, что задумал ее жених.
У выхода из зала посланец замешкался, пропуская ее вперед. Поэтому девушка не могла видеть, как незнакомец, обернувшись в дверях и встретившись взглядом с хозяйкой дома, едва заметно кивнул, получив в ответ одобряющую улыбку.
Пройдя через холл и поднявшись по лестнице на второй этаж, Гленда и ее спутник очутились в полутемной комнате, которая, судя по всему, и являлась библиотекой. Оглядевшись и не заметив даже намека на присутствие жениха, девушка вопросительно посмотрела на мужчину.
– А где Марвин?
– Милочка, зачем он вам, когда рядом я. Поверьте, я во многих смыслах… – с этими словами он запер дверь и, положив ключ в карман, направился к Гленде с плотоядной улыбочкой на губах, – даже лучше вашего так называемого жениха.
Девушка похолодела и затравленно оглянулась вокруг, еще не веря в реальность происходящего. Она попробовала позвать на помощь, но из горла вырвались лишь глухие звуки. Неожиданно за дверью послышались шаги.
Слава Богу! – подумала Гленда. Я спасена! От внезапного чувства облегчения, сменившего напряжение, она обессиленно опустилась на край стола. Незнакомец, не долго думая, бросился к ней и заключил в объятия как раз в тот миг, когда дверь с треском распахнулась и на пороге возникла толпа гостей под предводительством Марвина и миссис Грант.
Гленда вырвалась из противных ей объятий и, растерянно улыбаясь, направилась к жениху.
– О, милый, я так…
– Надеюсь, мой сын не настолько глуп, чтобы поверить вашим словам, мисс Фэншоу, больше, нежели собственным глазам, – высокомерно перебила ее хозяйка дома.
– Гленда, мама права, мне не требуется объяснений, я достаточно увидел. – Марвин саркастически усмехнулся. – Думаю, наиболее разумным в данной ситуации будет разрыв наших отношений.
Затем он обратился к незнакомцу:
– Мистер Сазерленд, пожалуйста, проводите вашу… гмм… подругу к выходу. С этой минуты она не является желанным гостем в доме, где еще существуют понятия о чести и приличиях.
И в сопровождении невольных свидетелей разыгравшейся драмы Марвин вышел из комнаты.
Гленда, еще не до конца осознав происшедшее, оцепенело стояла посреди библиотеки, не сводя глаз с уже опустевшего дверного проема. У нее был настолько растерянный вид, что Кайл Сазерленд даже испытал к ней некое подобие жалости. Подойдя к девушке, он предложил проводить ее, на что она, вздрогнув, посмотрела на него взглядом, исполненным ужаса и отвращения, и стремительно выбежала вон.
Гленда не помнила, как ей удалось добраться до дому. Не осознавая, что делает, она машинально смыла макияж, собрала в хвост волосы и переоделась в халат, после чего опустилась в старое отцовское кресло. Оно было единственным предметом обстановки родительского дома, с которым, несмотря на многочисленные переезды, ей не хватило духу расстаться.
Сейчас, когда она сидела в нем, привычно подобрав под себя ноги, ей казалось, что отец, как в детстве, придет, чтобы защитить и утешить ее. Острая тоска по родительской ласке захлестнула Гленду, смешавшись с болью от недавней обиды и оскорбления, и она затряслась в беззвучных рыданиях…
Резкий звонок, ворвавшись в сон, разбудил Гленду. И она, открыв глаза, долго соображала, почему находится в кресле, а не в кровати, затем ее взгляд упал на часы.
– О нет! Я опоздала на работу!
Звонок повторился. Настойчивый, достаточно долгий, чтобы не счесть его частью сна. Звонили в дверь.
Гадая, кто бы это мог быть, Гленда выбралась из кресла, оправила халат и, подойдя к двери, распахнула ее, впуская утреннего гостя.
Когда же она разглядела его, то не смогла скрыть удивления.
– Мистер Хоссельмеер? Что вы здесь делаете… – поняв, что ее слова не совсем корректны, она добавила: – в такую рань?
– Мисс Фэншоу, понимаю, что мои визит несколько необычен, но дело в том, что мне необходимо с вами переговорить без свидетелей.
– Да уж, – вспомнив прошедший вечер, Гленда печально усмехнулась, – порой они некстати. Если вы насчет тех книг, заказ на которые оставили вчера, то я еще не успела…
– Забудьте о книгах. Меня привело к вам дело несколько личного характера. Могу я присесть? В мои годы уже нелегко вести разговор стоя.
Заинтригованная его словами Гленда извинилась за беспорядок в квартире и пригласила гостя пройти в комнату. Вспомнив о приличиях, предложила чашку чаю, от которой он, впрочем, отказался.
Когда она наконец села, мистер Хоссельмеер продолжил:
– Мисс Гленда, дело в том, что я являюсь поверенным одной из старейших аристократических фамилий Англии. Настолько старой, что ее корни уходят во времена нормандского завоевания. Через месяц в Гринбуш-холле, родовом владении семьи Стоунбери, должно состояться торжество по случаю подтверждения права на титул очередным графом. Юридические формальности требуют присутствия на церемонии всех ныне здравствующих членов вышеозначенной фамилии. И я прибыл сюда, чтобы передать вам лично приглашение от вдовствующей графини Стоунбери.
Гленда секунду сидела молча, затем оглушительно расхохоталась.
– Нет, ну вы просто чудо! Приходите ко мне с утра, рассказываете невероятную историю, по которой я принадлежу к сливкам высшего общества, и считаете, что я вам поверю?
– Отнюдь, – возразил Генри Хоссельмеер. – Я предвидел подобную реакцию с вашей стороны. Именно поэтому я попрошу вас уделить мне некоторое время и выслушать еще более невероятную историю.
– Знаете что, мистер Хоссельмеер? – Гленда широко улыбнулась. – Может, вы и псих, но мне нравится общаться с вами. Прежде чем вы продолжите свой рассказ, я настаиваю, чтобы вы выпили чаю. И обещаю, что уделю вам столько времени, сколько понадобится. Надо только позвонить на работу и предупредить, что я взяла выходной.
Пока девушка заваривала чай и звонила по телефону, Генри достал из портфеля папку с бумагами и разложил их на столе.
– У меня все готово, – сообщила Гленда, появляясь в комнате с подносом, на котором помимо чашек с чаем возвышалась горка гренков и сливовый джем в изящной вазочке.
Она успела переодеться и привести себя в порядок. Теперь на ней была просторная блузка из дымчатого шелка и брюки из тонкого кашемира. Волосы она предпочла заплести в две косички, что делало ее удивительно похожей на школьницу, сбежавшую с уроков.
– У меня тоже. – Генри, улыбнувшись, показал рукой на приготовленные бумаги. – Но прежде позвольте провести для вас небольшой экскурс в историю рода Стоунбери. Немаловажную роль в том, что я сейчас беседую с ними, сыграло так называемое «Завещание Сесила Стоунбери». Оно принадлежало перу первого представителя знаменитой фамилии, который обосновался в Гринбуш-холле. Если быть кратким, то суть его сводится к тому, что граф Стоунбери может считаться таковым, если подтвердит свое право на титул. Для этого он должен до своего тридцатипятилетия вступить в брак. Среди требований, которые предъявляются к избраннице будущего графа, одним из важнейших является ее принадлежность к католической церкви.
Не буду рассказывать, сколько любовных трагедий пришлось пережить его потомкам из-за этого обязательного условия. Но как бы то ни было, на протяжении нескольких столетий – титул графа, а с ним и родовые владения передавались по прямой линии, пока дело не коснулось лорда Энтони, старшего брата ныне здравствующей графини Виктории.
Надо сказать, лорд Энтони был не очень счастлив в браке, который заключил по приказу своего отца в возрасте тридцати пяти лет. Поэтому, когда после двадцати лет супружеской жизни его жена скончалась, он не особо горевал. Единственное, что его заботило, так это судьба сына, которого он искренне любил. Юному Гарольду как раз исполнилось девятнадцать, когда отец, собрав все семейство, торжественно отрекся от титула. Свой отказ он мотивировал тем, что личное счастье сына и его собственное важнее соблюдения условий завещания сумасбродного предка. Затем, пожелав родственникам счастливо оставаться, он исчез из поля их зрения на долгие годы.
В разгоревшейся после этого борьбе за титул никто не заметил исчезновения семнадцатилетней мисс Глории, сироты, которая находилась на попечении богатых родственников. Когда о ней вспомнили, она уже была замужем за Гарольдом, который по иронии судьбы все же выполнил главное условие рокового завещания и женился на католичке из рода Стоунбери.
Меж тем в Гринбуш-холле бушевали невероятные страсти. По установленным правилам титул мог наследовать лишь представитель мужского пола. Поэтому приемником лорда Энтони являлся его кузен по матери, Хьюго. Младшая сестра Энтони Виктория, обладающая не менее решительным характером, чем ее брат, и не желающая смириться с потерей главенствующей роли своей генеалогической ветви – по официальной версии, – неожиданно вышла замуж за одного из своих родственников, сделав его идеальной кандидатурой на получение графского титула.
Хотя в семье поговаривали, что вечная бунтарка Виктория, известная своими экстравагантными выходками, с самого детства не выносит Хьюго и просто решила не упускать случая сделать ему очередную пакость. Как бы то ни было, но она стала графиней Стоунбери, закрепив за собой это право рождением сына.
Окончив рассказ, Генри отпил из своей чашки чаю и откинулся на спинку кресла, выжидательно глядя на девушку. Та сидела притихшая, устремив взгляд в пространство.
– Скажите, мистер Хоссельмеер, – Гленда повернулась к собеседнику, – а что стало с Гарольдом и Глорией?
– Об этом вам наверняка известно лучше меня. По последним сведениям, что я получил, они взяли девичью фамилию Глории Фэншоу и родили дочь, которую назвали Глендой.
– Мама и папа… – Гленда встала и подошла к окну, чтобы скрыть слезы, которые бежали по ее щекам. – Теперь я понимаю, почему на все мои просьбы рассказать об их детстве они неизменно отшучивались, утверждая, что ничего интересного с ними не происходило.
Пытаясь перевести разговор в более оптимистическое русло, Генри предложил:
– Если вам будет любопытно, то я привез кое-какие фотографии из семейного архива. Их отбирала лично графиня Виктория.
Гленда стремительно повернулась к нему и воскликнула:
– Конечно! Вы еще спрашиваете! Я думала, что после гибели родителей осталась одна на всем белом свете, а тут как снег на голову сваливается целое семейство, да еще с такой умопомрачительной историей! – Она счастливо засмеялась. – Знаете что, Генри? Можно я буду называть вас по имени? Видите ли, рядом с вами мне так же хорошо и уютно, как бывало только с отцом… – Получив утвердительный кивок, Гленда продолжила: – Так вот, пока вы мне не расскажете все до мельчайшей подробности о моих новообретенных родственниках, я вас ни за что не отпущу. Хотите еще чаю?
Генри Хоссельмеер, шестидесятидвухлетний глава известной юридической фирмы и личный поверенный семьи Стоунбери, более известный в профессиональных кругах как Стальной Генри, растаял точно сливочное мороженое в летний день.
– Хорошо, моя девочка. Садись-ка поближе, дядюшка Генри может поведать тебе многое из того, что известно далеко не каждому Стоунбери.
Когда Гленда прощалась со своим гостем, было глубоко за полночь. Уже в дверях Генри положил свою испещренную морщинами руку на ее плечо и, заглянув в глаза, в последний раз спросил:
– Так ты точно решила отклонить приглашение графини?
– Да, Генри. Не думаю, что в моем присутствии на семейном торжестве возникла такая уж необходимость. Во всяком случае, поблагодарите леди Викторию от моего имени, ведь именно ей я обязана тем, что познакомилась с вами.
– Что ж, решение твое. Мой поезд уходит завтра… – Он посмотрел на часы и поправился: – Точнее, уже сегодня, в полдень. Если вдруг понадобится помощь, только сообщи мне.
– Спасибо за все, Генри. Счастливого пути.
Закрыв дверь, Гленда вернулась в комнату, которая показалась ей холодной и неуютной – наверное, оттого, что с милым стариком Генри исчезла та волшебная сказка, которая всего на день украсила ее тусклую жизнь. Уже собираясь погасить свет, она обратила внимание на бумажный уголок, торчащий из-под подушки на кресле, в котором сидел гость. Гленда потянула за него и, к своему удивлению, вытащила фотографию, на которой был изображен молодой темноволосый мужчина.
Очевидно, Генри обронил ее, когда рассказывал о родственниках. Насколько она запомнила, этот незнакомец ей тоже кем-то приходился, то ли кузеном, то ли племянником. Впрочем, неважно.
Выключив свет, девушка легла в кровать. Но, как ни старалась, сон к ней не шел.
– Я даже помню, что его зовут Ричард, – пробормотала она и подумала, что от мужчины с фотографии не так-то легко избавиться. Недовольно ворча, Гленда выбралась из кровати, зажгла свет и стала пристально изучать фотографию того, кто упорно мешал ей заснуть. Мужественный овал лица с маленькой ямочкой на волевом подбородке, карие глаза, с вызовом глядящие из-под черных бровей, упрямо сжатые губы. Девушка не могла не признать, что у этого Ричарда довольно интересная внешность.