Григорий Шаргородский. Заблудшая душа. Диверсант

   К весеннему шуму природы в аккомпанементе оживившихся людей я уже начал привыкать, но звук, раздавшийся однажды рано утром, заставил меня буквально подскочить на кровати и, схватив оба клинка, рвануть к двери в чем мать родила. Уже на подходе я осознал, что вопит Уфила, поэтому едва не вырвал дверь с петлями.
   Представшая предо мной картина сначала заставила замереть, а затем пришлось сдерживаться, чтобы не заржать.
   В коридоре стояла моя милая подруга и визжала как резаная. А причина ее визга лежала у порога в спальню. Волк смотрел на девушку с выражением на морде, которое можно было озвучить как: «Чего орешь, дура?»
   – Уфила! – крикнул я, но вместо девушки отреагировал волк. Он лениво встал и с видом исполненного долга убежал к ведущей на первый этаж лестнице.
   – Уфила! – Я тряхнул девушку за плечи, чтобы она замолчала, но ее глаза по-прежнему ничего не выражали. Пришлось применить персональное лекарство от подвисания женского мозга.
   Крепкий поцелуй, как всегда, заставил Уфилу залиться краской, особенно оттого что я был голым, а в коридор уже ворвался профессор Руг, размахивая оселедцем и усами. Из-за его плеча выглядывала Никора.
   У моей девушки стыд всегда был самой сильной эмоцией, так что она быстро пришла в себя, а затем, покраснев еще больше от довольной улыбки профессора, убежала вслед за волком, и этот факт ее совершенно не волновал.
   – Что здесь происходит? – спросил как всегда любопытный Руг, но ответа не получил. Впрочем, профессор не успокоился и, дождавшись, пока я оденусь, поплелся следом за мной в «царство» старого хтара.
   Оба «красавца» находились на месте – в помещении наполовину опустевшего сеновала, примыкающего к конюшням.
   – Охто, и как это понимать?
   – Все хорошо, хозяин решил дружить, – вновь на грани понимания высказался весь собравшийся в веселых морщинах старик. Он действительно был счастлив.
   – Так, Охто, давай решим раз и навсегда. Либо он «хозяин», а я «ваша милость барон», либо я хозяин, а он «волк».
   – Хорошо, хозяин, – кивнул хтар, с умилением наблюдая, как волк поглощает кусок свежего мяса килограммов на пять веса.
   Да уж действительно волчара жрет изрядно.
   – Так, кого ты назвал хозяином?
   – Тебя, хозяин.
   – Фух, разобрались, – с искренним облегчением выдохнул я и вернулся к первому вопросу. – Объясни, что он делал у моей спальни?
   – Не знаю. Может, хранил, – пожал плечами хтар. – Он приходил вечером, но мяса не взял. Взял утром.
   – Как думаешь, почему он вернулся?
   – Легкое плохо дышит, хозяин. В степи за добычей нужно долго бегать. Только быстрые ноги накормят сильного.
   – А небыстрой добычи в степи нет?
   – Хозяин не будет есть крыс… – начал было хтар, но, увидев, как мои брови поплыли навстречу друг другу, поправился: – Волк не будет есть крыс.
   – Чудно, – хмыкнул я и посмотрел на волка, который уже заканчивал трапезу.
   Похоже, хтар прав – волчара был истощен до последней крайности, но при этом поедал пищу с достоинством короля. В его поведении прослеживался смысл и последовательность действий: ночью служба – утром мясо, если перефразировать Бабеля.
   И откуда же ты взялся такой умный?
   – Ваня, – тихо, словно услышав мои мысли, прошептал Руг, – я, кажется, знаю, кто перед нами.
   Это, конечно, было нарушением конспирации и могло вылезти нам боком, но слишком уж тяжело носить чужие имена и просто необходимо, чтобы время от времени кто-то называл тебя так, как в детстве называла мама.
   – Ну и кто?
   – Это вордорак, – односложно выдохнул Руг-Урген.
   – Проф, ты уверен, что это слово объяснило мне абсолютно все?
   – В текстах Хорама Странника упоминались «ловчие звери смотрителей», которых сотворили из волков, дав им разум.
   – Ну не знаю. Зверь, конечно, очень умный, но интеллектом не давит.
   Теоретически все, что говорил Руг, было очень интересно, но только теоретически. То, что писали местные «историки-фантасты» типа Хорама Странника со товарищи, на поверку могло оказаться великой истиной о демоническом прошлом этого мира, а могло быть простым бредом шизофреников. Хотя не мне, человеку, чью душу в этот мир затянул один из артефактов, а затем прыгавшему по телам разных людей, как неуравновешенный игрок в компьютерные игры, говорить об адекватном восприятии реальности. Сам такой.
   Впрочем, теория – это хорошо, но с этим всем нужно было что-то делать. Поэтому я подошел к волку и присел перед ним на корточки. В таком положении наши глаза оказались на одном уровне.
   Ох и здоровая же зверюга!
   – Так, хозяин степей, раз уж ты решился прибиться к нашему табору, то должен понимать, что жрать здесь кого ни попадя я не позволю. – Выражение на морде волка не поменялось, но что-то мне подсказывало, что он меня понимает. – Поэтому, если я скажу «нельзя», это значит, что ты быстро успокаиваешься и прячешь зубы. Понятно?
   Может, это случайность, но волк неожиданно моргнул.
   – Он моргнул! – едва не напугал меня своим воплем профессор.
   Волк посмотрел на замаскировавшегося под казака ученого, как давеча на вопящую Уфилу.
   – Может, ты еще и говорить умеешь? – недоверчиво спросил я, уже не зная, чего ожидать от этого мира. К счастью, волк не заговорил, но опять-таки в его глазах почудилась искорка иронии. – Так, теперь мне нужно тебя как-то называть. Извини, но должность хозяина уже занята. Раз ты хозяин степи, то будешь Ханом. Надеюсь, тебя это прозвище не обидит?
   Волк в ответ лишь лениво зевнул, всем своим видом показывая, что аудиенция затянулась и ему пора спать после ночной смены.
   Уже выходя из сенника, я стал свидетелем интересной сцены.
   – Хан, – раздался голос профессора, проверяющего, принял ли зверь кличку.
   Волк поднял голову и резко показал зубы во внушительном оскале. Глухое рычание и нехороший блеск в глазах ясно показывали, что в иерархии новой стаи место профессора намного ниже волчьего.
   – Руг, не цепляйся к нему. Это очень опасный объект для исследования.
   Волк мне понравился, так же как начинавшийся день, наполненный хоть и тревожными, но энергичными хлопотами.
   Бывшая баронская усадьба походила на муравейник. От зимнего сна не осталось даже следа, и если в низинах степи и в редких рощах еще белел снег, а на холмах сквозь прошлогоднюю траву проклевывались робкие стрелки молодой, то вокруг городка чернела потревоженная вспашкой земля.
   Я заскочил в дом, чтобы надеть комбинезон, подхватил лопату, а затем, добравшись до места работ, буквально на пятой точке съехал в ров. Во рву было грязно, сыро и… очень весело.
   Работать вместе всегда хорошо, особенно если нет негатива сачкующего элемента. Как ни парадоксально, советские времена научили людей не только самоотверженно работать на стройках века, но и поселили в душах желание сачкануть под шумок общего праздника труда. Там, где все уравнивается, нет желания высовываться и надрывать жилы. Не скажу, что пришедший на смену капитализм сделал людей трудолюбивее, но он принес с собой единственное лекарство от заявлений: «Не делай сегодня то, что завтра за тебя могут сделать другие». Мотивация в виде сдельной и персональной оплаты все расставила по своим местам.
   В этом мире никто не слышал о социализме, капитализме и других извращениях. Здесь был еще памятен общинный строй, поэтому никто не отлынивал, все работали так энергично, что даже барону было трудно оставаться в стороне.
   Практически стандартная лопата земного типа вонзилась во влажную землю, выковыривая изрядный ком грунта. Благодаря продукции штамповочного молота земляные работы велись очень продуктивно. Мы с еще двумя мужиками быстро наполнили землей большой короб. Один из моих «напарников» – средних лет лесовик с похожей на ту же лопату бородой – заливисто свистнул, и привязанные к углам короба канаты натянулись. На ежедневно растущем земляном валу, растопырив ноги, стояла конструкция типа «примитивный кран». На конце длинного плеча рычага была оборудована корзина, в которую с радостным смехом полезла малышня. Дюжина десяти-пятнадцатикилограммовых человечков перевесила короб с землей, а работники развернули за канаты всю конструкцию вдоль вала. Пара ударов молотка – и дверки внизу короба раскрылись, освобождая весь массив поднятого грунта.
   Поработав пару часов лопатой, я выбрался со дна рва и тут же наткнулся на еще одно из своих «ноу-хау», перенесенных с Земли в новый мир: упряжка лошадей резво тянула за собой «каток», набранный из одинаковых обтесанных каменных блинов, как детская пирамидка.
   Решил, что пора и честь знать, поэтому, взобравшись на вал, постарался окинуть взглядом и воображением всю картину строительства. Пользуясь опытом имперских легионов, на нашем мини-совете была выдвинута идея по строительству укрепления городка в виде восьмиугольника с восемью же вышками-башнями по углам. Легионерские лагеря имели шесть углов, но не в этом суть. Задуманное было осуществлено пока процентов на сорок, но уже выделялась будущая форма. Пока периметр получился небольшим и охватывал лишь восемь основных бараков. В городке стало еще теснее, к тому же все было измазано разводами чернозема и глины, но осознание того факта, что все это временно, не давало людям унывать. В тесноте, да не в обиде, особенно учитывая то, что обидеть нас есть кому.
   В дальнейшем я планировал построить поселок на сотню больших дворов, которые сами по себе будут маленькими крепостями, и обнести все это таким же валом, а почти достроенное укрепление станет основой для «детинца» с донжоном посредине.
   Выходящий к реке угол осталось оборудовать кольями – и получится преграда с трехметровым рвом и двухметровым валом, по верху которого проходит парапет чуть выше пояса из наполненных грунтом корзин. В остальных углах периметра все шло не так хорошо, и мне оставалось лишь надеяться, что к приходу хтаров мы успеем обезопасить свой тыл.
   Несмотря на поговорку «Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах», – мы все же успели. Буквально через сутки после того, как с вала были сняты последние землекопы и переведены на поля, угольные шахтеры начали собираться обратно на карьер, а плотники вовсю занимались установкой навесов, прискакал конопатый и безумно рыжий парнишка, я даже умудрился запомнить его имя.
   Еще зимой среди молодежи были отобраны два десятка пацанов от тринадцати до пятнадцати лет от роду, которые впоследствии должны были стать казаками, а сейчас на них была возложена роль дальнего дозора. Легкий подросток без амуниции и оружия на отдохнувшем коне обгонит любого степняка, так что именно они лучше всего подходили для этого дела.
   Рыжий Лакор был неформальным предводителем этих «пионеров», так что неудивительно, что именно он принес важную весть. Для патрулирования новики разбивались на пары и по три звена в смену катались по степи за рекой. Натаскивал их сам Охто, в основном обучая искусству смотреть и вовремя убегать. Иногда с дозором уходил и Хан. Это случалось редко, но когда волк сопровождал «пионеров», за них можно было не переживать.
   Тревожный и дробный стук копыт я услышал из своего кабинета. Короткий взгляд в застекленное дорогущим стеклом окно показал, что дело срочное. Лакор был похож на испуганную канарейку – рыжая шевелюра стаяла столбом, а ставшие огромными зеленые глаза мне было видно даже со второго этажа.
   Мы столкнулись на лестнице, и, зная привычку детворы вываливать на собеседника сразу весь ворох всяческой информации, я жестом остановил рвущийся из парня словесный поток.
   – Стоп. Только самое важное, в двух словах.
   Лакор на минутку «завис», восприняв мой приказ буквально, затем прищурился и осторожно сказал:
   – Хтары идут. – Сообщение в его устах имело оттенок вопроса.
   – Так, теперь подробнее.
   – Мы с Хриром хотели посмотреть норы сусликов, а потом подняться на второй…
   – Не так подробно, – немного скорректировал я доклад. – Вы увидели хтаров. Где и сколько?
   – Шестой холм, – четко заявил юный дозорный, но затем смутился. – Больше сотни точно.
   – Молодец, – поддержал я стушевавшегося докладчика и порадовался, что еще зимой пронумеровал все холмы со стороны степи и немного подучил местную детвору. Про письмо говорить пока не приходилось, а вот считать они научились. Правда, до сотен пока не дошли, так что Лакор просто сравнил родную сотню драгун с увиденной в степи конницей хтаров.
   Что было довольно грамотно и находчиво.
   – За рекой остался кто-то из наших?
   – Нет, – ответил мальчик, и тут же его слова подтвердил топот лошадей отставших дозорных.
   – Так, Лакор, беги на главную вышку, пусть бьют тревогу.
   Несмотря на то что рыжий парень был быстроногим, как степная косуля, похожий на огромное погнутое блюдо гонг возвестил о тревоге лишь через десять минут, когда перед крыльцом моего дома уже собралась вся военная верхушка поселка.
   – Курат, седлайте коней и надевайте всю амуницию. Мороф, разводи людей по точкам. Все остальное – как оговорили раньше, на вал амазонок и снайперов. Никора, всех «небоевых» – в третий барак, и сразу займись водой.
   Первым делом я «упаковался» в свою броню – бог весть что, одежка скорее оруженосца, чем рыцаря. Хотя у меня вполне хватало денег на нормальные латы, я здраво рассудил, что в степи полный доспех не понадобится. Поэтому у оружейника, помимо долгосрочного заказа на шашки для казаков, оплатил снаряжение оруженосца с некоторыми доработками, которые он сделал в течение суток.
   Так, снаряжение на месте – клинки в ножнах по бокам, а кинжал по легионерской традиции горизонтально за спиной. Теперь осталось взять колчан с кавалерийским луком и часы.
   Да, именно часы – их у меня было двое. В этом мире хоть и делали сносные компасы и даже подзорные трубы, но до тонкой механики пока не доросли, а вот с теорией у них было все в порядке. Большие водяные часы стояли в нише моего кабинета. Две стеклянные колбы на литр каждая, к тому же с часовыми пометками, были помещены в удобную раму. А вот маленькие, граммов на сто, имели кожаную оплетку и как раз подходили для походных условий. Большие часы я постоянно забывал переворачивать и даже успел пожалеть, что потратил на них деньги. А вот маленькие все же дождались своего момента.
   Еще раз осмотревшись в кабинете, я выскочил в коридор.
   Хтаров мы ждали, поэтому паники не было. Никора тут же повела стариков, детей и совсем уж слабых или эмоциональных женщин в третий барак, который изначально строили как своеобразный бункер – полуземлянка с толстыми стенами и наружными лестницами на бревенчатую крышу для поливки ее водой. В этом бараке жили мужики, так что особыми удобствами он не обладал, зато был более чем надежным укрытием.
   Основная масса драгун, вместо того чтобы встать на стенах, расположилась между бараками, а на вал полезли самые меткие стрелки, которых я по старой памяти назвал снайперами, также на вал отправились «амазонки». О значении этого слова местные красавицы не догадывались, но оно им понравилось. Главной среди девушек и женщин, умеющих сносно пользоваться луком, была шустрая, но неожиданно посерьезневшая перед боем Дирата. А вот лучшим стрелком, как ни странно, оказалась моя Уфила.
   Я встал возле «амазонок», по пути проведя рукой по округлой попе Уфилы, четко вырисовывающейся под длинной юбкой. Расчет, как всегда, оказался верным – краска залила лицо девушки, напрочь сгоняя бледность и маску страха.
   В принципе всполошились мы рано, но оборона – это не атака, и здесь кураж как раз вреден, а успокоиться перед боем очень даже не помешает.
   Люди сначала молчали, напряженно вглядываясь в степь через реку, но шестой холм находился в пяти километрах отсюда, так что через пару минут люди расслабились. Кто-то облокотился на парапет из больших плетеных корзин, кто-то вышел из тени односкатного навеса, который в бою должен защищать обороняющихся от стрел, а сейчас только закрывал теплое весеннее солнышко.
   Напряжение вернулось минут через пятнадцать, когда среди пологих «волн» степного моря появились всадники. Женщины загомонили и едва не бросились к обращенной в сторону степи стене – ведь мы ждали прихода степняков вдоль реки, поэтому смотреть в степь за рекой с нашей позиции было неудобно.
   – Всем стоять на месте! – немного визгливо, но настолько решительно крикнула Дирата, что вытянулись в струнку даже драгуны. Всегда смешливая и своевольная девушка как-то вдруг превратилась в командира. Отосланный на стену с десятком молодых драгун пожилой лучник только одобрительно хмыкнул.
   Сборная солянка стрелков тут же успокоилась, и каждый вернулся на свое место. Отряд выглядел, конечно, колоритно – пятьдесят три бабы разного возраста и десять молодых драгун. По другим стенам были распределены еще двенадцать «амазонок». Внизу за периметром своего часа ждало девяносто бойцов. Итого получалось, что из почти четырех сотен жителей городка половина была боеспособной, а это очень и очень неплохо.
   Покосившись в сторону пристроенных на стеночке водяных часов, я увидел, что «накапало» двадцать пять минут.
   Так, до переправы им добираться еще минут десять, потом переправа и десять минут до городка – итого где-то с полчаса.
   Так что дозоры нам дали фору в час как минимум. Неплохо.
   Хтары явились под стены словно по заказу – как раз когда вода в часовой колбе перетекла на девяносто процентов. Кстати, у часовой колбы здесь было десять пометок.
   В этом районе степи прижились только две небольшие рощицы – одна в полукилометре от поместья, а вторая в пяти километрах, как раз возле ближайшей переправы. В том месте илистое дно Чумры по каким-то неизвестным для меня причинам было плотным, а уровень воды невысоким – как раз по брюхо хтарскому коню.
   Всадники появились из-за прижимающейся к реке рощицы плотно сбитой массой. Заросли они объезжали с изрядным запасом, подозревая, что за покрытыми лишь почками ветками может прятаться засада.
   Кстати, эту мысль нужно обмозговать: ведь скоро листва закроет кроны деревьев и ветки кустов.
   Навскидку хтаров было около двух сотен. С одной стороны, многовато, с другой – наших укреплений такому «войску» не взять.
   Не знаю, кто именно командовал этой бандой, но он решил атаковать с ходу. Масса всадников начала огибать поместье, держась на расстоянии ста метров.
   Это они, конечно, зря.
   – Берегись, стрелы сверху! – скомандовал я, приседая за плетеным бруствером. Увы, команду «воздух» местный народ не воспринимал, поэтому приходилось выражаться точнее.
   Внутри защитного периметра раздалась такая же команда, и тут же по доскам навеса застучали стрелы. Некоторые наконечники даже пробивали доски, но застревали в них и лишь бессильно щерились острыми жалами – плотники поработали на славу.
   – Снайперы! Приготовиться! Трое по лошадям! Залп!
   Драгуны по моей команде вскочили и практически без задержки послали стрелы в сторону возвращавшихся хтаров – огибать городок они не стали, потому что вал подходил к реке метров на двадцать, и влететь в этот промежуток было смерти подобно.
   В толпе хтаров несколько всадников повалились на землю, заржали раненые лошади, и эхом этому крику боли завопили разъяренные степняки. И у имперских рыцарей, и у степняков были похожие правила насчет неприкасаемости лошадей. Я их полностью разделял. Но мне было просто жаль калечить этих прекрасных животных, а для местных вояк лошади являлись добычей, которую портить себе дороже.
   В данной же ситуации на кону стояли жизни людей, так что мне было не до сантиментов.
   Намек хтары поняли и тут же отхлынули к рощице. Что странно, нигде не было видно командирской группы – хтары пошли в атаку все до единого. Догадка насчет демократии здесь не проходила, так что ханом у этого клана был либо слишком горячий воин, либо слишком юный.
   Похоже, верными оказались оба предположения – как только хтары доехали до зарослей, они тут же спешились и бросились обратно уже на своих кривых ногах, с воплями потрясая прямыми мечами. В этот раз в атаку пошли не все – часть степняков осталась с лошадьми, а часть задержалась, чтобы развести огонь и приготовить специальные стрелы. Да только поджечь мой городок им не светило.
   Поджигатели вышли на безопасную, как им казалось, дистанцию в сто метров в момент, когда основная масса хтаров уже подбегала ко рву.
   – Мороф, отметка пятнадцать, дальность сто десять! – крикнул я сотнику, уже выводившему своих людей из-под навесов у бараков. Развернувшись обратно, уже значительно тише отдал приказ защитникам стены: – Стрелять по готовности.
   Нет, с воплями надо что-то решать, нужно завести рупоры или свистки.
   – Дай! – тут же послышалось сзади, и в небо ушла плотная стая деревянных посланниц смерти, как бы это пафосно ни звучало.
   Щелчки по защитным нарукавникам раздались справа и слева. Вновь побледневшая Уфила работала с монотонностью хорошо отлаженного автомата, а вот Дирата оскалилась, как волчица, и, кажется, тихонько рычала.
   Эва как раззадорило девку. Главное, чтобы не свихнулась от потрясения и психологических метаморфоз.
   Облако стрел рухнуло на поджигателей, заставляя выживших что есть силы рвануть обратно к роще. А в это время ринувшиеся в атаку хтары уже лезли на утыканный острыми кольями вал – явно больше от безнадежной злобы, чем с реальной целью.
   Это издалека пологий накат кажется легко преодолимым, но, выбравшись из грязи рва, степняки не смогли добраться и до середины подъема. Бо́льшую часть нападавших сшибали стрелы, а меньшая валилась сама.
   Пришло время и мне принять участие в отстреле степняков, используя свои слабые навыки лучника, но и их хватило с запасом – на таком-то расстоянии!
   Отваги степнякам хватило меньше чем на минуту, и они дружно отхлынули обратно. Мой взгляд тут же привлек некто в броне, похожей на серую чешую. Я точно видел, что в него раза три попадали стрелы, но на скорость, которую развил данный субъект, это никак не повлияло.
   Интересная бронька, хочу себе такую же.
   То, что творилось во рву, выглядело жутким побоищем, но, как ни странно, от городка убегала большая часть нападавших.
   Внезапно меня посетило чувство несовершенства окружающего мира. Повернув голову, я едва не зарычал от бешенства и на степняков, и на себя дурака. Под бруствером из корзин сидела Уфила, с удивлением уставившись на торчавшую из предплечья стрелу. Дирата уже присела рядом с подругой и тянулась к окровавленному древку.
   – Не трогай! – Мне все же хватило мозгов на разумную мысль.
   Подхватив стонущую девушку на руки, я метеором слетел со стены и побежал в сторону конюшни. Благо находилась она недалеко – при таком-то периметре.
   Охто не участвовал в бою не только потому, что не хотел воевать с родичами, но и потому, что в качестве медика от него было значительно больше пользы, чем от воина.
   – Здесь, – резко сказал старичок, ткнув пальцем в сторону невысокого топчана, и тут же присел рядом с Уфилой. Понимая мое состояние, он быстро бросил через плечо. – Ничто страшно, хозяин.
   После этих корявых, но обнадеживающих слов я смог хоть немного успокоиться и тут же обозвал себя идиотом.
   Воевода, блин, развел здесь истерику!
   Стоявший у входа Черныш, казалось, разделял мое мнение. А в это время четверть сотни казаков тупо смотрели на вход в конюшню.
   – Твою ж мать!
   Одним движением я взлетел в седло Черныша и ткнул пятками в мохнатые бока. Конь обиженно фыркнул.
   Можно подумать, какой неженка! И это при том, что я принципиально не ношу шпор.
   – За мной! – крикнул я казакам, вылетая из конюшни.
   Эта команда моментально вернула все на свои места – казаки тут же вскочили в седла и устремились за мной, а оставленные у северного выезда из городка бойцы тут же среагировали на изменившуюся обстановку и уронили через ров подъемный мост-ворота. Успокаивая мою совесть, со стены донесся крик старшего снайперской десятки, занявшего брошенный мною пост наводчика:
   – Метка пятнадцать, даль две с полсотни!
   Так, значит, пока я тупил, прошло не так уж много времени. Триста метров – это почти потолок для стрельбы из длинного лука. Возможно, они достанут еще метров на пятьдесят, но только для видимости обстрела.
   Теперь главное – не опоздать.
   Громыхая копытами, двадцать пять казаков во главе со своим непутевым бароном вылетели из узкого прохода в защитном валу и по дуге поскакали в сторону рощи.
   Мы едва не опоздали – около двух десятков хтаров уже вскочили в седла и начали оттеснять половину табуна в сторону переправы. Еще три десятка подбегали к оставшимся лошадям, причем «чешуйчатый» бежал впереди всех, несмотря на плотную броню.
   Ох, как же я хочу эту броньку!
   Еще три десятка самых медленных или просто раненых степняков до своих коней не добежали. Все происходящее напоминало мне фильм про Чапая, только местные «красноармейцы» были в усиленных железными пластинами кожаных куртках и с похожими на горшки шлемами вместо буденовок, а вот шашками они крутили очень даже лихо. И кровь, которая полилась через пару мгновений, была самой настоящей.
   Убийство бегущих людей – не самое приятное занятие в этой жизни, поэтому я немного отстал. Пусть даже казаки заподозрят меня в трусости – как-то переживу.
   Увести своих лошадей хтарам не удалось, и десяток сохранивших выдержку степняков во главе с ханом бросили табун, умчавшись к переправе вслед за остальными.