Гримо Мишель. Город, лишенный солнца

   - Мы поступили правильно! - убежденно воскликнул Люсьен.
   - В противном случае все было бы иначе... - робко вмешалась в разговор Элиза.
   - Еще бы! - насмешливо подхватил Альдо.
   Почувствовав иронию в словах товарища, девушка покраснела и нерешительно продолжила:
   - Я неверно выразилась... Я хотела сказать, что, если бы штраф был выше стоимости очистных сооружений, все было бы по-иному!
   - Элиза, ты глядишь в корень! - воскликнула Леа. - Именно к этому мы и стремимся в масштабе всей страны, больше того - мира: штраф должен быть вдвое, втрое дороже устройств. И не только затем, чтобы прекратить загрязнение среды, но и ликвидировать урон, нанесенный природе!
   - Такая мера была бы большой победой, - поддержал ее Альдо. - Правда, землю уже не вернуть к прежнему состоянию, но все же это было бы шагом вперед.
   На лестнице послышались шаги - в проеме появилась фигура учителя, которого ребята любовно называли Стариком...
   "Клод Паскье.
   35 лет. Преподаватель физики и химии.
   Рост - 1,83, сутул. Глаза голубые. Близорук, носит сильные очки. Светлый шатен. (Женат. Детей нет.)
   Дальше следовали прочие анкетные сведения, но сыщик не стал их читать. Его внимание привлекли карандашные пометки на полях, сделанные, похоже, рукой Грамона:
   Пока не удалось найти ничего, что позволило бы освободить от занимаемой должности. Подозревается в использовании лицейского оборудования (вскрытие животных, анализы...) для предосудительных целей. Формально уличен не был. Лекции постоянно записываются, но в них придраться не к чему.
   Неподкупен. Недоверчив. Устранить при первой возможности.
   Жена: пилот (см. карточку), часто отсутствует. Предположительно - член движения "зануд".
   Место жительства: Лесной приют, коттедж N 6".
   Паскье был явно недоволен. Кивком поздоровавшись с ребятами, он сразу перешел к делу:
   - Вы огорчили меня! Я стараюсь превратить вас в молодых, сознательных и убежденных борцов. А вы играете в детские игры! Ваш безрассудный поступок не принес ничего, кроме вреда.
   Альдо, не выдержав, прервал учителя:
   - А что нам делать? Продолжать регистрировать опасности? Вы уже пожили, поэтому можете выжидать! А у нас нет времени, мы не желаем умирать как бараны...
   - Альдо, разреши мне закончить!
   Голос Клода Паскье был тверд и бесстрастен. Альдо насупился, но замолчал, с досадой пожав плечами.
   - Мы терпеливо старались наладить контакты с населением, - продолжил Паскье. - Нам пока не поверили, но к нашим словам прислушивались все чаще и чаще! А теперь в одну ночь вы свели на нет многомесячные усилия! Более того, накануне приезда в наш город одного из крупнейших экологов, вы создаете дополнительные трудности в организации конференции... Подумайте, что вы натворили! Сегодня утром на квартирах начались обыски, полиция ищет улики, чтобы возложить всю вину на нас. Охранники озверели и ходят за нами по пятам. Короче говоря, вы привлекли внимание к нам в период, когда мы стремились быть как можно незаметнее!
   Речь учителя была встречена гробовым молчанием.
   - Ладно, сделанного не исправишь, - устало махнул рукой Паскье. - Я пришел не только за тем, чтобы порицать вас - мне нужна ваша помощь... Вы готовы?
   Последние слова учителя немного разрядили напряженную атмосферу. Лица ребят просветлели. Альдо нехотя процедил:
   - Вы упрекаете нас за то, что мы перешли к действию. Мир на краю гибели, а вы предлагаете спасать его, расставляя стулья! Ну это так, к слову. Мы, конечно, с радостью поможем вам.
   - Ну и прекрасно! Не буду задерживаться... До свидания. Альдо, не проводишь меня?
   Альдо словно не расслышал вопроса, он с усердием копался в книгах. Леа переводила взгляд с одного на другого. Паскье явно не хотел уходить, не наладив отношений. Лицо у Альдо было хмурым и упрямым - она слишком хорошо знала такое его выражение. Он заранее отвергал любые попытки к примирению.
   Леа решила вмешаться:
   - Мне тоже пора уходить... Меня ждут дома. Альдо, ты идешь или нет?
   Альдо зло глянул на нее, покраснел до, ушей и нехотя пробурчал:
   - Ищу тут одну книгу... Найду - догоню вас...
   - Тогда поспеши! - безжалостно закончила Леа.
   Двадцать пять домиков, некогда поставленных в лесу по образцу одноэтажных местных ферм, а позже надстроенных еще двумя этажами в связи с требованиями законов об уплотнении, жались друг к другу посреди пустыря, к которому вплотную подступали многоэтажные жилые корпуса.
   "Деревенский приют в сердце леса у ворот города!" - так рекламировал когда-то строительство этих коттеджей бойкий предприниматель. Вначале там поселилась горстка избранных... Но потом концерн высосал грунтовые воды, деревья лишились влаги, и лес, устав от бесцеремонного вторжения, быстро исчез. Избранные устремились вслед за предприимчивым строителем дальше и дальше от города...
   Пьер Коль толкнул входную дверь коттеджа N_6 и бесшумно поднялся по узкой лестнице на третий этаж.
   "Клод Паскье, преподаватель", - прочел он на двери и позвонил. Но ему никто не ответил.
   "Прекрасно, - усмехнулся он, - пришел не зря".
   Он положил фотоаппаратуру на пол и извлек связку ключей. Третий ключ без труда открыл нехитрый замок. Коль вошел внутрь. Несмотря на незамысловатую обстановку, крохотная квартирка была уютной. Сыщик быстро обошел комнаты, кухню, ванную, ничего не трогая, но запоминая каждую деталь.
   На кухонном столе он заметил ареометр и сделал несколько снимков.
   - Прекрасно! Общий план кухни, теперь стол и аппарат... Аппарат крупным планом... Если он принадлежит лицею, опознание не составит особых трудностей. И пускай потом отрицает, что брал его домой!
   Коль перешел в гостиную и осмотрел рабочий стол, на котором стояли магнитофон и открытая картонная коробка с надписанными кассетами.
   - Терять время на лекции не стоит. Посмотрим, что в ящиках. Книги... опять лекции... карточки с исправлениями. Нет! Так толку не добьешься. Придется заглянуть сюда еще раз, когда в запасе будет верных пара часов, и провести обыск по всем правилам...
   Через пять минут сыщик на большой скорости уже мчался в город.
   В редакции "Эклер дю Риу" он отдал пленку в фотолабораторию и отыскал пустой кабинет, чтобы позвонить Мейлону.
   - Нельзя сказать, что вы начали свою деятельность с блестящих открытий! - рявкнул Мейлон в трубку.
   - В чем дело?
   - Ваша бумажка ничего не стоит, господин Коль! Грамон проверил весь список. Он утверждает, что его сын ни на минуту не покидал дома. То же говорят родители остальных! Двое из ребят, брат и сестра, провели ночь с родителями в соседнем городке у постели больной бабушки!
   - А я уверен, что список имеет непосредственное отношение к саботажу.
   - Продолжайте поиски. Советую порыться в делах взрослых. Все было слишком хорошо организовано, подростки на это не способны.
   - Трудно представить, чтобы взрослые гоняли по территории завода на велосипеде и удирали через дыру размером с иголочное ушко!
   - Откуда вам это известно?
   - "Эклер дю Риу" обошла молчанием комическую сторону дела... Но моя профессия состоит в том, чтобы быть нескромным... И еще... Вскоре я передам вам фотографию одной интересной штуковины. Какой-то научный прибор. Снимок я сделал в кухне у учителя.
   - И выдумаете, что...
   - Что предмет принадлежит лицею? Не знаю.
   - Это интересно. Присылайте побыстрее!
   Когда они выбрались на вершину террикона, учитель сказал:
   - Конференция должна увенчаться успехом.
   - Ну, конечно! Триумфом! - пробормотал Альдо.
   Клод Паскье натянуто улыбнулся:
   - Откуда столько сарказма?
   И тут Альдо дал выход клокотавшему в нем гневу.
   - Какие могут быть сомнения в успехе! Состав аудитории известен: полсотни борцов за охрану окружающей среды, их семьи да несколько друзей. Все они уже давно осознали вред загрязнения! Вы ничем не рискуете!
   - Ну, тогда чем же, по-твоему, мы должны заниматься? У тебя есть конкретные предложения?
   - Давайте обратимся ко всему населению!
   - Ишь, как просто... Может, подскажешь, как собрать под одной крышей сто двадцать тысяч человек? Как избежать столкновения с охранниками? Как сделать, чтобы они не сорвали конференцию?
   - Вы ведь назначили конференцию на следующее воскресенье? День официального открытия нового водопровода?
   - Да.
   - Значит, весь город будет на улице. Люди так истосковались по чистой воде в кранах, что ни за что не пропустят такого события! Надо, чтобы вас услышали все!
   - Фантазии...
   - Послушать вас, любая акция либо невозможна, либо вредит движению!
   - А, ты снова за свое. Тебя не убедили мои слова?
   - Господин учитель, город медленно душит нас, многих он уже сожрал... Год назад вы говорили иначе!
   - Альдо, ты говоришь о городе, как о чудовище...
   - Он и есть чудовище!
   - Если считать, что речь идет о математическом множестве, некоем числе одушевленных объектов, движимых одним эгоизмом, - при таком подходе город действительно выглядит монстром. Я же вижу людей, живущих в нем. Это отец Буке, Дельпеш, Леонар... Я не зря называю их имена. Они тебе известны. Это мужественные люди?
   - Безусловно!
   - Однако они наши убежденные противники. Разве за это их надо убивать? По-твоему, Альдо, город бесчеловечен. И будь твоя воля, ты в гневе безжалостно раздавил бы его. Но ведь одновременно тебе придется расправиться и с собственной семьей, с друзьями, соседями, с самим собой!
   - Вы ошибаетесь! Я люблю наш город. Даже таким, как он есть, - больным, искалеченным, ненавидящим все и вся. Иногда он празднично улыбается... И тогда его улицы похожи на материнские руки; Еще маленьким я хорошо его знал - "от статуи Герцога до Витарелли"! Это был огромный прекрасный мир! Квартал Поющей Славки, кривые улочки, крохотные площади, дома с выходами на две улицы, переплетения лестниц и огороды на холме - я знал там каждый камушек. Рай, откуда я возвращался грязным, усталым и счастливым. Город нянчился со мной, ласково убеждал вернуться домой. Ведь дом - особое место... Мы часто меняли жилье, но всегда казалось, что его выбирает нам город!
   Дом в Тупике... Я иногда наведываюсь к нему: четырехэтажное грязное здание, осклизлые, никогда не знавшие солнца стены, крохотный замусоренный дворик, где бакалейщик хранил ящики с бутылками... Но, пока я рос, город потихоньку отдалялся от меня, отталкивал от себя...
   Клод Паскье молча слушал, понимая, что Альдо нужно выговориться, оправдать свою непримиримость.
   - Мир ширился, перешагнув границы, где часовыми были Герцог и Витарелли... В лицее я узнал, что за птичка славка, и понял, что никогда не слышал, как она поет! Раз или два мне посчастливилось увидеть небо, звезды... Но обычно, распахивая утром окно, я вижу застилающий улицы туман. Я быстро узнал, что значит плотный слой тумана, весь день стоящий над крышами. И вчера, и позавчера, и ежедневно...
   Я всегда вспоминаю город, о котором мне рассказывал дед, старый шахтер. Через его кварталы проходили рельсы, по которым катили вагонетки с углем их почтительно пропускали автомобили. Уже тогда на всем лежал слой жирной пыли, подточенные подземными галереями улицы иногда обрушивались вместе с домами.
   Город породила промышленность. Его создатели хотели блага. И говорили они красиво, эти мечтатели или лгуны - я даже не знаю, как их правильно называть, сами они предпочли поскорее укатить в другие, более приятные места.
   Заводов прибавилось. Если раньше люди жили у мертвой реки, то теперь они познакомились с лысыми холмами... Они принимали разорение природы как неизбежное зло, мирились с ним. Город стискивал их в серых стенах, о которые разбивали голову самые непокорные. Город расправлялся со всеми. И однажды мой дед, отдавший жизнь городу, прозрел. Он увидел, что угольные шахты умерли, а сам он живет на умирающей улице, где дома превратились в развалюхи, куда детишки заглядывали только ради любопытства. Хозяева города продолжали свою деятельность за его пределами, отрубив от громадного бесформенного тела "ненужные" придатки!
   Альдо на мгновенье замолк, его лицо раскраснелось. Затем он с вызовом продолжил:
   - Я люблю свой город и его жителей. Я здесь родился и надеюсь здесь жить... И это, я думаю, дает мне право говорить о нем без всякого снисхождения!
   Клод Паскье задумался. Его назначили сюда меньше четырех лет назад, и он знал, что не останется здесь навсегда. Он понимал растерянность Альдо. Ему с младенчества вдалбливали, что процветание измеряется количеством дымящих труб, а об успехе родителей судят по размерам машины. Но вот мальчишка осознал, что трубы извергают смерть, что ради сиюминутной прибыли растрачиваются природные ресурсы. И Клоду Паскье стало ясно Альдо и его товарищи испытывают ощущение людей, оказавшихся на терпящем бедствие судне. У них нет времени ждать и питать тщетные надежды. Будь он сам лет на пятнадцать моложе, он действовал бы так же.
   - Альдо, пойми меня правильно, я осуждаю твой поступок за бессмысленность. Он лишь на руку нашим врагам, но не дает решения проблемы. Главное - с фактами в руках убедить людей. Мы играем вспомогательную роль, Альдо. Энергия быстро истощится, если нас не поддержат другие!
   - Наверное, вы правы, - помолчав согласился Альдо. - Действительно, надо убеждать людей. Давайте вернемся к конференции. Голос лектора должен услышать весь город!
   6. ТРУДНЫЙ ДЕНЕК
   - Ну вот и все! - проворчал слесарь, слезая с лесенки.
   Альдо осмотрел новую установку: тонкая медная труба, пронзившая перекрытия, заканчивалась еще одним краном, над которым красовался оранжевый счетчик.
   - Я объясню вам, как эта штука работает, а вы потом перескажете матери. Будьте внимательны, я вряд ли смогу зайти к вам еще раз! Опускаете в щель три монеты... Затем поворачиваете эту ручку до упора... Включается счетный механизм, и целую минуту из крана течет питьевая вода!
   - Всего минуту! Да это же грабеж!
   - Полегче, сынок! Если ты считаешь, что четыреста километров трубопроводов от океана, опреснительная установка и двадцать насосных станций ничего не стоили, то глубоко ошибаешься!
   - Питьевая вода в бутылках и то дешевле!
   - Зато теперь вы имеете воду в любое время.
   - Если есть чем платить.
   - С тобой не сговоришься! У вас у всех мозги набекрень. Мне пора. Не забудь, установка вступит в действие завтра в шестнадцать ноль-ноль!
   - Знаю.
   - Будет сам министр!
   - Привет! Я не помешал?
   Альдо вздрогнул от неожиданности и обернулся. В кухне стоял мужчина. Он узнал его сразу - это был отец Элизы.
   - Дверь была открыта... Я услышал голоса и решил, что могу войти...
   - Конечно.
   - Думаю, вы узнали меня... У Элизы до одиннадцати нет занятий. А вы учитесь в одном классе, и я решил, что вы тоже дома...
   - Пожалуйста, пройдите в гостиную, - предложил Альдо комиссару. - Я сейчас, только провожу слесаря.
   Альдо закрыл за рабочим дверь и прислонился к стене. Только тут он почувствовал, как колотится сердце и по спине стекают струйки холодного пота. Несколько мгновений он стоял с полузакрытыми глазами, пытаясь взять себя в руки.
   - Вам дурно?
   Альдо открыл глаза. Комиссар стоял перед ним, хитро прищурясь.
   - Я занимался почти всю ночь. Немного устал!
   - Бывает... И часто вы страдаете бессонницей?
   - Пожалуй, впервые. Я составил план повторения пройденного и сегодня приступил к занятиям.
   - Вижу, несмотря на юный возраст, вы человек организованный! Элиза часто говорит о вас... И неизменно с похвалой!
   - О, она замечательная девушка и прекрасно учится.
   - У нее слабое здоровье, и я был бы против, если бы она просиживала ночи над уроками вместо сна. Но я зашел не за тем, чтобы говорить о здоровье Элизы... Иначе вы прочтете мне лекцию о вредных последствиях загрязнения окружающей среды! - улыбнулся комиссар.
   - Да-да... Думаю, вы хотите допросить меня по поводу событий на заводе. Я был уверен, что рано или поздно это произойдет. Но мои родители подтвердят, что позавчера ночью я был дома и спал сном праведника!
   - Я вовсе не собирался вас допрашивать! - рассмеялся комиссар. - Будь у меня такое намерение, я прислал бы вам повестку явиться в комиссариат... Мне хочется побеседовать с вами по-дружески, Альдо. Но буду с вами откровенен - я провожу небольшое расследование, скажем, как обеспокоенный отец!
   - Ну, за Элизу не стоит бояться!
   - Хм! Если к саботажу причастны вы, то и Элиза в нем замешана.
   - А если исходить из того, что я невиновен?
   - До прихода сюда я считал, что вы не имеете отношения к этой истории. Теперь моя уверенность поколеблена - вы человек самостоятельный. Более того, вы достаточно хладнокровны и умеете защищаться. Что вы думаете о саботаже?
   - Я одобряю его целиком и полностью!
   - А последствия?
   - Миллионы литров подземной воды будут сохранены, отравители получили удар в самое чувствительное место - по мошне!
   - А возможная безработица? Вдохновителю следовало подумать, прежде чем действовать. А что считают сообщники?
   - Спросите об этом у них самих!
   - Послушайте, Альдо, я пытаюсь помочь вам. Если это сделали вы, признайтесь! Я сумею замять дело. Вы с друзьями принесете извинения директору, в качестве наказания поработаете на заводе во время каникул... И все забудут об этой истории.
   - Будь я инициатором саботажа, признание вины повлекло бы за собой выдачу тех, кого вы называете сообщниками. А разве можно на это пойти без их согласия? Но это в том случае, если саботаж устроили мы!
   - Подумайте. Дня два-три я буду занят церемонией открытия и приездом министра. Потом мы вернемся к этому разговору. Если захотите сообщить что-либо раньше, добро пожаловать ко мне домой!
   - В любом случае спасибо за добрые чувства к нам...
   - До встречи, Альдо!
   - До свидания, господин комиссар!
   Едва Лоран Порталь вышел за дверь, как Альдо без сил опустился на стул. Он побледнел и долго сидел с отрешенным видом...
   "Если надо, я не испугаюсь и отвечу за свой поступок. Но превращать друзей и себя в кающихся преступников - такого не будет!"
   Жители города не скрывали недовольства - прошли целые сутки после злостной аварии, а виновники разгуливали на свободе, хотя каждый знал, чьих рук это дело... Без "зануд" тут не обошлось!
   Грамон горел желанием спустить с цепи своих псов. Все "зануды" были на учете: бери их За глотку и отбей навсегда охоту заниматься подобными делишками! Но комиссар и директор завода были категорически против. Каждый по своим соображениям...
   Комиссар с растущим недовольством смотрел, как частная полиция промышленника с каждым днем все больше вторгается в сферу общественного порядка. Мейлон же опасался, что беспорядки перекинутся в соседние города, где предприятиям концерна тоже могли угрожать подобные акции.
   Грамон кипел от ярости, но ему пришлось подчиниться. Все же он отдал приказ своим охранникам при любой возможности настраивать людей против "зануд".
   Малыш Патрик шел в школу с братом Андре и неожиданно оказался в центре группки оживленно беседовавших людей. Жители квартала любили малыша. Но, к несчастью, здесь был и охранник Макс.
   - Смотри-ка! А вот и один из наших саботажников! И тебе не стыдно, негодник?
   - Что... что я вам сделал? - пробормотал малыш, бледнея от страха.
   - Ты еще спрашиваешь! Лучше бы водил компанию с братом, а не таскался по улицам со всяким хулиганьем!
   - Андре не станет мешать людям жить в мире и спокойствии! - подхватила одна из женщин.
   - Будь я твоим отцом, я бы каждый день лупцевал тебя, чтоб знал, как себя вести! - снова вступил в разговор Макс, схватив Патрика за ухо.
   Но юный "сторонник прогресса" неожиданно ударил охранника головой в грудь.
   - Ты что! Взбесился, что ли, Андре?
   - Оставьте парня в покое! Пошли! - огрызнулся Андре, увлекая брата за собой.
   Они ускорили шаг и скрылись за ближайшим домом.
   - Идиот! Могильщик! Горе-саботажник! - рявкнул Андре, замахнувшись на Патрика.
   Перед уходом Мишель поцеловал мать.
   - Мамочка, не волнуйся, если задержусь и приду поздно! - сказал он. Мне придется съездить за оборудованием.
   - Мишель, будь любезен, не говори об этой конференции отцу, он опять разозлится! Кто вас повезет?
   - Как обычно, Лионель.
   - Он водит осторожно?
   - Конечно, мамочка! Ну ладно, я побежал...
   Мишель подхватил сумку с учебниками и драгоценным прибором. Тяжелая деревянная дверь, побелевшая от дождей, захлопнулась за ним. Он огляделся.
   Вокруг старой фермы с новенькой бетонной надстройкой на четырех "деревенских" гектарах, где почвенный слой был содран до скального основания, громоздились автомобильные кузова. Глухо ухали прессы, скрежетал металл. Где-то в этом хаосе работали отец и его подручные.
   Мишель вздохнул и направился к дороге.
   Рядом с ним остановилась машина, и папаша Луи, улыбаясь, распахнул дверцу кабины. Это был шестидесятилетний человек с бледным морщинистым лицом, без единого волоса на голове. Город износил его раньше времени.
   - Привет, малыш! Долго ждал?
   - Нет. Только что вышел.
   - Я был у учителя вчера вечером, он подтвердил - конференция состоится послезавтра. Мне поручили подготовить приглашения.
   - Мы тоже беремся за работу сегодня!
   - Послушай, Мишель... Не затеваете ли вы очередную глупость?
   - Нет! Старик одобрил наш проект.
   - Вот как! Может, поделишься тайной?
   - Пока рано, секрет! Но штука будет потрясной! Сами увидите. Глядите-ка, пробка у химзавода!
   Мишелю и папаше Луи понадобилось почти четверть часа, чтобы переехать через Малый мост и добраться до заводских ворот. Там, оживленно беседуя, толпилось множество людей.
   Дальше события развивались так быстро, что ни Мишель, ни папаша Луи не успели сообразить, как это произошло. Кто-то узнал их и указал на них пальцем. В следующее мгновение появившаяся словно из-под земли дюжина охранников окружила машину. Дверцы распахнулись, их вытащили наружу. Один из охранников, ликуя, достал из сумки Мишеля прибор. Посыпались ругательства, прибежавший на шум Грамон отвесил Мишелю звонкую пощечину. Кулак Мишеля просвистел мимо цели, в он едва не упал под общий хохот.
   - Спокойней, малыш! Побереги нервы, мы ничего не можем сделать, шепнул папаша Луи.
   Начальник охраны громко распорядился:
   - Ну-ка, ведите их во двор! Пусть подберут все бумажки и окурки на территории. Я их не отпущу, пока они не наведут чистоту!
   Охранники загоготали, но смех застрял у них в глотках. Несколько рабочих, разорвав кольцо охранников, оттеснили их от Мишеля и папаши Луи. Рослый крепыш с угрожающим спокойствием заявил:
   - Уберите лапы! Папаша Луи - ветеран. Я работал с ним, таких, как он, поискать. "Зануда"? Ну и что? Он - пожилой человек. Только троньте его... Зацапали машинку бородача и хватит с вас!
   Присутствующие разделились на два лагеря. Вот-вот готова была разгореться драка. Мишель с отчаяньем смотрел, как Грамон яростно топчет ногами его драгоценный прибор.
   - Смывайтесь, пока не поздно! - шепнул один из рабочих в момент общей перепалки.
   Они последовали его совету и добрались до машины, почти не привлекая к себе внимания. Еще минута, и они уже катили на большой скорости по пустому бульвару...
   - Видишь, малыш... Перед тем как действовать, всегда надо хорошенько подумать!
   - Жалко, что все так случилось. Но почему они все не хотят понять, что мы действуем в их интересах?
   - Дело в том, Мишель, что забастовка, остановка машин - это оружие рабочих, а вы воспользовались им без их согласия... Мешая им работать, нашему делу не поможешь. Сначала, малыш, им надо открыть истину. И тогда они выступят такими силами, которые тебе и не снились...
   Люсьен вбежал во двор лицея, когда переменка подходила к концу. Заметив его, Беатриса бросилась ему навстречу.
   - Боже, Люсьен! Что случилось?
   Вид у Люсьена был жалкий: разорванная рубашка, испачканные брюки, темный набухший синяк под глазом.
   - "Чумазые", старушка! Поджидали меня в подворотне в переулке Шарон и набросились впятером. Вопили, что расплатятся с нами за саботаж на заводе.
   - А им-то какое дело?
   - Не советую обращаться к ним с этим вопросом! И будь осторожней, когда в полдень пойдешь домой. А еще лучше - подожди меня, я провожу!
   - Спасибо, Люсьен, но за мной заедет отец.
   - В таком случае - до вечера!
   Они расстались. Поднимаясь по лестнице, Беатриса услышала за спиной быстрые шаги; кто-то схватил ее за руку. Она удивленно обернулась. Это был Бернар.
   - Беатриса, мне надо поговорить с тобой!
   - Нам не о чем говорить!
   - Беа! Я про вчерашний вечер... Я не хотел... Жаль, что так вышло... В тот момент я психанул, но, честно, мне понравилось, как ты себя вела!
   - А ты надеялся, я буду молчать и позволю, чтобы вы налетели на моих друзей?
   Бернар помолчал, затем мягко возразил:
   - Я тогда ни о чем таком не думал!
   Девушка резко оборвала его:
   - Бежим, иначе опоздаем на занятия!.
   - "Успеем. У нас есть пять минут до прихода учителя.
   - И минуты не желаю быть с трусом. Это надо же - впятером на одного!
   - А вы что же, ждете, чтобы вас по головке гладили за саботаж на заводе?