Страница:
— Ну что ж, это уже кое-что.
Сайленс повернулся к Фрост:
— Что скажете, разведчица? Идем мы туда?
— Лезем ли мы в предполагаемую ловушку? Туда, где нас, вероятно, поджидают жаждущие крови пришельцы? Конечно лезем, капитан. Оставаясь здесь, мы ничего не добьемся.
— Почему-то я так и думал, что вы это скажете. Хорошо, идем. Ведите нас, разведчица. Десантники, держитесь сразу за нами. Оружие держите наготове, но помните, что мы можем встретить и пропавших на Геенне людей. Я предпочел бы видеть их живыми, а не мертвыми. Если, конечно, они еще живы. Вперед, разведчица.
Фрост шагнула в темный туннель и осторожно двинулась вперед. Сайленс и десантники — за ней. Канаты, образовывавшие внутренние стены туннеля, были чуть потоньше, чем снаружи, но на ощупь оставались такими же упругими. Их белую ткань пронизывали голубые нити, похожие на кровеносные сосуды. Сайленс решил рассмотреть их с большим увеличением и изменил оптическую настройку шлема. В первый момент капитану показалось, что стена бросилась на него. Когда взгляд привык к изменившемуся миру, капитан увидел, что паутинные канаты слегка пульсируют. Он вернул себе нормальное зрение и кончиком стального пальца осторожно прикоснулся к одному из канатов. Встроенные в перчатку сенсоры показали, что канат холодный и неживой. Только немного липкий. Стены туннеля плавно переходили в потолок и пол, так что создавалось впечатление, будто люди попали в кишечник какого-то животного. А может, так оно и было? Сайленс обернулся, чтобы взглянуть на идущих сзади десантников, и только тут заметил, что туннель за их спинами исчез. Образовывавшие его стены канаты переплелись вместе, полностью закрыв проход. Сайленс предупредил десантников и снова повернулся к разведчице. Фрост была намерена пробить путь обратно с помощью дисраптера, но капитан остановил ее:
— Давайте сначала пойдем вперед и посмотрим, куда ведет этот туннель. Сломать стену мы всегда успеем. «Неустрашимый», вы поняли, что здесь произошло?
Ответа не последовало.
— Эй, «Неустрашимый»! Вы меня слышите?
Капитан долго вслушивался в напряженную тишину, но все, что он мог расслышать, было лишь его собственное хриплое дыхание.
— Попробуйте их вызвать вы, разведчица.
Фрост попробовала. Потом попробовали все до одного десантники — с тем же результатом. Разведчица проворчала что-то сквозь зубы и обернулась к Сайленсу:
— Скафандры тут ни при чем. Я их проверила, все системы работают нормально. Что-то блокирует наш сигнал. Так что мы предоставлены сами себе, капитан.
— Не впервой. Вперед, разведчица. Я не думаю, что обитатели этого корабля впустили нас просто для того, чтобы подержать здесь. Скорее всего они нас… ожидают.
Фрост громко фыркнула и двинулась дальше. Канаты послушно разворачивались перед ними, образуя туннель, и снова скручивались за спиной, так что отряд все время двигался в своеобразном «кармане» из паутины. Кроме исходных толстых канатов появились более тонкие веревочки, некоторые не больше мизинца толщиной. Все они переплетались и перекрещивались самым немыслимым образом, и не у одного Сайленса мелькнула мысль, что они бредут сейчас по гигантской паутине, каждым шагом подавая невидимым хозяевам сигналы о своем присутствии. К тому же паутина эта становилась все более и более липкой. Все труднее становилось отрывать ботинки от пола, и вскоре уже только сила сервомеханизмов позволяла им это делать. На стенах то и дело вспыхивали странные огоньки. Они гасли так быстро, что не удавалось даже понять, какого они были цвета. Иногда Сайленсу казалось, что он вообще никогда не видел подобного цвета. И до сих пор — никаких технологических устройств. И ни одного пришельца.
Туннель внезапно сморщился и стал таким узким, что пришлось ползти на коленях. Узкое место кончилось вместе с туннелем. Люди поднялись на ноги и обнаружили, что оказались в большой комнате, напоминавшей по форме яйцо, если глядеть на него изнутри.
Высокий потолок и гладкие стены блестели, как полированные. Пол и стены покрывало множество странных темных выростов. Назначение их оставалось загадкой. Фрост отрывисто приказала людям ничего не трогать, и Сайленс подумал, что это предупреждение излишне. Ни за что на свете он не прикоснулся бы к этим штуковинам. Он представил себе, как прилипает к одной из них и беспомощно смотрит, как яйцеобразная «комната» медленно наполняется желудочным соком. Пот ручьями стекал по спине, несмотря на циркулирующий в скафандре холодный воздух.
Осторожно ступая и стараясь ни к чему не прикасаться, люди пересекли странную комнату и нырнули в новый сморщенный туннель. В конце его открылась другая комната, а за ней — новый туннель, и так было еще несколько раз, пока в одной из комнат поменьше они не увидели, что же случилось с пропавшими на Геенне людьми.
Эта комнатка была меньше предыдущих — футов тридцать в диаметре. Стены ее были покрыты вертикальными и горизонтальными морщинами, на полу лежал слой тумана. Броня скафандров немедленно покрылась капельками росы. Все помещение заливал голубовато-белый свет, резкий и безжалостный, идущий как будто ниоткуда. Над полом, прямо на тумане, висели длинные плоские пластины из какого-то неизвестного металла, а на них лежало то, что осталось от сотрудников разгромленной имперской базы. От некоторых из них остались только отдельные органы, конечности и, разумеется, лица. Несколько тел расчленены не были — хозяева корабля вскрыли их, как медики вскрывают трупы в анатомичке, и по выражению лиц тех, у кого они остались, было ясно, что операция началась, когда жертвы были в полном сознании. В другой ситуации капитана просто стошнило бы от такого зрелища. Но сейчас все чувства вытеснила ярость.
— Мы отомстим, — сказала Фрост твердым спокойным голосом. — Каждая тварь с этого корабля заплатит своей кровью.
Космодесантники завертели головами — оружия у них хватало, но стрелять было некуда. Сайленс прекрасно понимал, что они чувствуют, но сам постарался взять свою ярость под контроль.
— Нет, разведчица. Вы убьете этих тварей только после того, как наши специалисты вытянут из них всю возможную информацию. А пока мне нужны пленники, а не трупы. Десантники, помните, это приказ. Силу применяйте только в самом крайнем случае, если возникнет угроза для жизни. Решать, так ли это, предстоит вам, но будьте готовы впоследствии обосновать свои действия. Мы еще отомстим, но пока надо вытащить из этого корабля всю имеющуюся информацию. Возможно, мы не в последний раз встречаемся с теми, кто его построил.
— Не учите меня, — сказала Фрост. — Я знаю свои обязанности.
— Извините, разведчица. Перестраховался. Значит, так, ребята. Здесь мы уже ничего сделать не можем. Отметьте местоположение этой комнаты на картах ваших скафандров, и идем дальше. Потом мы пришлем сюда людей, чтобы они забрали трупы. А сейчас важнее всего найти, где у них тут рубка. Я хочу, чтобы этот корабль не мог ни двигаться, ни стрелять. Кроме того, я хочу взглянуть на его команду, и похоже, что найдем мы ее только в рубке. Не удерут же они и оттуда.
Он первым пересек комнату, осторожно лавируя между окровавленными останками и изо всех сил стараясь не смотреть на них. Так было легче справиться с гневом. Казалось, целая вечность прошла, пока капитан добрался до сморщенного отверстия в противоположной стене. Но стоило ему подойти поближе, как отверстие захлопнулось. Заросло толстыми нитями паутины. Сайленс потрогал рукой стену в том месте, где только что был проход. На ощупь она ничем не отличалась от других стен комнаты. Впрочем, он и не думал, что сумеет порвать ее рукой. Капитан с силой стукнул по стене кулаком и обернулся к своим товарищам. Они стояли молча, повернув к нему безглазые лица своих непрозрачных шлемов. Свет в комнате начал медленно гаснуть. Туман поднялся повыше, скрыв от глаз платформы со страшным грузом. Сайленс отчетливо представил себе пришельцев, сгрудившихся по ту сторону закрытого прохода.
— Десантники! — сказал он. — Мне кажется, угроза для нашей жизни возникла уже сейчас. Можете стрелять во все, что движется. Только друг в друга не попадите. Я не против того, чтобы оставить в живых нескольких тварей, так что если кто-нибудь сбежит, не мешайте ему. Разведчица, проделайте выход. Вот здесь.
Фрост подняла правую руку и направила ее на то место, где только что был проход. Встроенный в стальную перчатку дисраптер проделал в стене круглую дыру в десять футов шириной. Из дыры вырвался сноп тошнотворно зеленого света и… И больше ничего. Нападения, которого все ждали, не последовало. Сайленс и Фрост осторожно заглянули в дыру. По краям ее свисали обрывки канатов из паутины. Они тихонько колыхались, ударяли по плечам скафандров, но не причиняли ни малейшего вреда и не делали никаких попыток заплести пробоину. За стеной оказался узкий — не шире восьми футов — туннель с гладкими молочно-белыми стенами, излучавшими слабое зеленоватое сияние. При такой ширине туннеля человек в тяжелом скафандре еле-еле мог в него протиснуться, и Сайленс почти не сомневался, что это сделано нарочно. Никаких пришельцев в туннеле не оказалось.
— Первой пойду я, — сказала Фрост. — Теперь это дело разведчика.
— Не смею спорить, — любезно отозвался Сайленс. — Только после вас!
Фрост протиснулась в узкий туннель, выставив вперед руки со встроенными в перчатки дисраптерами. Следом пошел Сайленс, а за ним и десантники. Пол туннеля угрожающе прогнулся под их весом, но все-таки выдержал. Сайленс постарался не думать о том, что будет, если он все-таки порвется. Вряд ли внизу их ждет что-то хорошее. Капитан давно уже потерял ориентировку. Нет, это не значило, что он заблудился. Приборы скафандра запомнили все повороты и легко могут привести его обратно к выходу. Но он не знал, где находится сейчас, и лишь подозревал, что узкие коридоры заводят его все глубже и глубже в самое сердце вражеского корабля. Сайленс проверил уровень воздуха в баллонах. Он почти не понизился. По идее, он может продержаться в этом скафандре неделю. В нормальных условиях.
Капитан отбросил и эту мысль тоже и принялся изучать стенки туннеля. Они были ровными и гладкими и состояли не из переплетенных канатов, а из чего-то вроде мембраны. Тонкая пленка пульсировала и колыхалась безо всякой видимой причины. По ее молочно-белой поверхности пробегали легкие разноцветные волны, чем-то похожие на ускользающие мысли. А еще проход постепенно сужался. Медленно и неотвратимо. Сайленс сравнил его текущие размеры с тем, что показывали приборы на момент входа в туннель, и нахмурился. Затем он подсчитал, когда проход станет таким узким, что люди уже не смогут идти дальше. Этот результат понравился капитану еще меньше, чем предыдущий. Четыре минуты тридцать семь секунд. И ни секундой больше.
— Ребята, стоять! Разведчица, мы остановимся прямо здесь.
Все замерли. Фрост не оглянулась, но Сайленс понимал, что шлем позволяет ей видеть его, не поворачивая головы. Он снова измерил ширину туннеля с помощью встроенных в скафандр приборов и даже не удивился, когда обнаружил, что тот стал еще уже. Теперь они уже не могли пройти дальше.
— А я все гадала, когда вы это заметите, — сказала Фрост. — Похоже, мы пришли туда, куда нас хотели привести. Разнести эту стенку?
— К чертовой матери, — ответил Сайленс. — Если не знаешь, что делать, шуми погромче. Пусть все, кто тут есть, узнают, что мы пришли и недовольны приемом.
Фрост направила свои встроенные в перчатки дисраптеры на стены туннеля, и тут они внезапно лопнули в сотне мест, и на отряд обрушилась лавина насекомых. Самые маленькие из них были размером с кулак. Тысячи многоногих тварей карабкались на скафандры и искали слабые места в их броне. Самые большие сами были закованы в броню, а их хитиновые клешни были твердыми, как сталь. Сначала лучи дисраптеров поджаривали их на месте, прямо у трещин в лопнувшей стене, но когда дисраптеры разрядились, людям пришлось плохо. Волна насекомых накрыла их с головой. Те, что поменьше, залепили сенсоры скафандров так, что Сайленс внезапно ослеп и оглох. Он попытался стряхнуть с себя мерзких тварей, но их было слишком много. Перед глазами вспыхнули многочисленные аварийные сигналы — выделяемая насекомыми кислота начала разъедать могучую броню скафандра. В ушах раздался пронзительный крик — это твари помельче пробрались внутрь скафандра одного из десантников и поедали беднягу заживо. За первой жертвой последовали и другие.
— Фрост! — окликнул Сайленс разведчицу. — У вас все еще есть эта ваша взрывчатка?
— Достаточно, чтобы разнести нас всех на куски, если вы этого хотите.
— Я предпочел бы разнести на куски всех этих тварей, не повредив при этом наши скафандры. Сможете осуществить?
— Нет проблем. Держитесь, капитан.
Прогремел взрыв, и перед глазами Сайленса на мгновение вспыхнула целая дюжина сигналов тревоги. Но скафандр выдержал, и огоньки один за другим погасли. Капитан машинально отряхнулся. Мертвые насекомые дождем посыпались на пол, очистив сенсоры и вернув капитану утерянное было зрение. Он огляделся. Стены туннеля порвались в клочья, открыв главный секрет вражеского корабля: огромную бесформенную фигуру пчелиной матки.
Она заполнила собой все пространство по ту сторону туннеля: огромный — больше сотни ярдов в поперечнике — безобразно раздутый мешок, живая стена бледной пульсирующей плоти, утыканной лишенными век глазами. Кое-где из нее торчали нелепые маленькие лапки — атавизм, следы давно забытой прошлой жизни. Несметное количество проводов и странных металлических штуковин сходились к матке со всех сторон и исчезали внутри ее огромного тела. Создавалось впечатление, что это тело тоже было частью корабля. Или, быть может, кто-то вырастил корабль вокруг матки.
Сайленс с трудом оторвал взгляд от безобразного мешка и огляделся. Волна насекомых схлынула, отброшенная взрывом. Повсюду валялись мертвые и издыхающие многоногие твари. Лапки некоторых еще слабо подергивались. Но Сайленс прекрасно понимал, что подкрепление уже в пути. Восемь из двенадцати космодесантников стояли в оцепенении и ждали его приказаний. Разведчица смотрела только на матку. Сайленс на всякий случай проверил, живы ли упавшие десантники, хотя заранее знал, каков будет ответ. Поврежденные насекомыми скафандры не выдержали взрыва. Четыре хороших парня погибли. Еще четыре жертвы, а сколько их всего? Он снова поднял глаза. Сенсоры говорили ему, что неподалеку кто-то скребется. Звуки приближались.
— Разведчица, еще насекомые. Что посоветуете?
— Надо убить матку. Она — сердце и мозг всех этих тварей.
— Десантники, вы слышали, что говорит разведчица. Постарайтесь прикончить матку.
Яркие лучи вырвались из перчаток людей, отрезая толстые ломти от бледного тела матки. От невыносимого жара плоть закипала и испарялась, но страшные раны мгновенно зарастали снова. Матка была попросту слишком большой для их оружия. Она нависала над ними, как огромная живая башня, а со всех сторон уже бежали на своих тонких лапках миллионы насекомых. Еще секунда — и живая волна захлестнет людей. И Сайленс прекрасно понимал, что на этот раз никакое оружие их не остановит. Насекомые просто задавят их числом. И хорошо еще, если они погибнут сразу…
«Черт подери! Столько ребят погибло… Фрост! Я хочу…»
И тут все изменилось. Перед глазами что-то вспыхнуло, и между ними с Фрост снова возникла загадочная ментальная связь — наследие Лабиринта Безумия. Теперь у них было общее сознание, общая душа. Уши заполнил неумолкающий бессмысленный рев — мысли миллионов насекомых. Среди этого рева выделялись громовые удары — это матка командовала своими солдатами.
Через какое-то мгновение Сайленс и Фрост уже перехватили у нее контроль над мыслями насекомых и отдали им свою собственную команду. Насекомые оставили в покое свои жертвы и набросились на матку. Они вгрызались в огромное тело, пожирая его живьем. Последнее, что услышали Сайленс и Фрост перед тем, как разъединить разумы, был жуткий вопль погибающей матки. Оба лишь кровожадно ухмыльнулись.
Через мгновение капитан и разведчица, снова обыкновенные люди, повернулись, чтобы посмотреть друг на друга. Под непрозрачными шлемами не было видно лиц, но им этого и не требовалось. Сайленс мельком взглянул на ошеломленных десантников, наблюдающих, как насекомые пожирают свою королеву, и решил, что объяснения подождут. Он активизировал переговорное устройство и связался с Фрост на секретном командном канале.
— Это не те существа, которых мы видели на Ансилии, — сказала Фрост. — И они даже не похожи на то, с чем столкнулись те бедняги на Вольфе IV. Так кто же это? Может, создатели непобедимых убийц, спящих в Склепах Гренделя? Или, наоборот, те, с кем должны были сражаться эти гренделианские «спящие»? А может, вообще что-то третье?
— А вот на это мне, в сущности, наплевать, — сказал Сайленс. — Пусть специалисты разбираются. Нам надо поговорить, Фрост. Эта наша… мысленная связь. Она становится все крепче. Я не знаю, долго ли еще нам удастся ее скрывать.
— Надо скрывать, — твердо сказала Фрост. — Никто не должен узнать о том, что здесь произошло на самом деле. Иначе нас сочтут экстрасенсами и лишат всех званий. Превратят нас в лабораторных животных. Я лучше умру.
— Есть ведь еще и подполье.
— Не для нас.
— Да, — согласился Сайленс. — Не для нас. Те, кто послал этот корабль, могут нагрянуть в любую минуту, и Империя должна быть очень сильной, чтобы им противостоять. Так что мы будем молчать о том, что здесь произошло. Притворимся, что для нас это такая же загадка, как и для десантников. Лайонстон совсем не обязательно знать все подробности.
— Кстати сказать, — задумчиво произнесла Фрост, — Лайонстон сегодня очень повезло. Именно сегодня, когда защита Голгофы бездействовала, а патрульный флот улетел, ее можно было брать голыми руками. Если бы не мы, этот корабль разнес бы к чертовой матери половину планеты. Так что мы спасли ее императорскую шкуру. Способна ли Лайонстон испытывать благодарность? Благодарность достаточно сильную, чтобы простить нам наши прошлые прегрешения? Как вы думаете, капитан?
— Черта с два! — ответил Сайленс.
3
Финлей Кэмпбелл, мятежник и террорист, бывший когда-то первым придворным щеголем и — втайне, под псевдонимом Железный гладиатор — любимцем кровожадных болельщиков Арены, болтался вверх ногами на конце веревки и думал, что становится, кажется, уже слишком стар для героических подвигов. Далеко внизу под ним лежали улицы и проспекты Города Вечных Парадов, главного города Голгофы. Названием своим столица была обязана непрекращающемуся потоку будущих героев, стекавшихся со всех концов Империи попробовать свои силы на знаменитой городской Арене. Здесь же, надежно укрывшись в своих светлых башнях, жила почти вся имперская аристократия. Где же еще жить, как не в столице? Где, как не здесь, можно и на людей посмотреть, и себя показать? Разве что при дворе самой императрицы. Но перед Железным Троном представали только по особому приглашению, и, прежде чем идти туда, умные люди составляли завещание. На всякий случай.
Финлей понял, что снова думает не о том. Когда висишь в таком положении, кровь приливает к голове и в нее вечно лезет всякая чушь. Он вздохнул, подтянулся на веревке и полез выше, пока не добрался до одного из удобных закоулков, которыми изобиловали стены Башни Сильвестри. По счастью, члены этого клана отдавали предпочтение таким архитектурным стилям, как готика и рококо. Жилище их украшали сотни безобразных статуй с неестественно большими гениталиями и такими жуткими лицами, что даже родная мать не смогла бы их полюбить. Каждый из уродцев стоял в отдельной небольшой нише, так что спрятаться среди них не составляло труда. Финлей укрылся за очередной горгульей — мерзкое существо явно мучилось расстройством желудка — и перевел дух. Надо же, сколько времени и сил ему потребовалось, чтобы залезть на стену высотой всего каких-то девятьсот футов! Стареем, Финлей. Еще немного, и тебе понадобится грелка в постель и манная каша на ужин.
Если бы не страховка, от него бы сейчас мало что осталось. Вот что значит — поспешил. Вообще-то все можно было проделать не торопясь, но Финлей выбился из графика. Сам виноват. По дороге к башне он вдруг решил сделать себе поблажку и перекусить в приличном ресторанчике. Нет, отнюдь не в дорогом фешенебельном заведении, где его мог бы узнать кто-нибудь из старых знакомых. С тех пор как клан Вольфов практически истребил всех Кэмпбеллов, Финлей вынужден был перейти на нелегальное положение. А это означало жизнь среди клонов и экстрасенсов подполья — больше на Голгофе убежать было некуда. В подполье высоко ценили его храбрость и идеалы, но с удобствами там было, прямо скажем, так себе. Особенно Финлею не хватало хорошей кухни, к которой он привык за время своей аристократической жизни. Он никогда не был особенным эпикурейцем, а просто любил вкусно поесть. Любил прозрачный суп — такой прозрачный, что хоть ныряй в него с открытыми глазами. Любил непрожаренное мясо. На самом деле мясо и вовсе не следовало жарить. Убить зверя, разделать его, помахать куском мяса над очагом и плюхнуть его на тарелку перед Финлеем — и больше ему ничего не требовалось. Разве что немного ранних овощей. А на десерт — клейкие и приторные восточные сласти. Райское наслаждение.
А Финлей так долго лишен был этого наслаждения, что просто не смог удержаться, когда ноздри его защекотали запахи, доносящиеся из маленького придорожного бистро. Он взглянул на часы, убедился, что намного опережает график и… И позволил себе немного расслабиться. Когда после третьей порции десерта Финлей снова решил посмотреть на часы, он пришел в ужас. Надо же, сколько времени прошло! Он швырнул на стол горсть мелочи и вылетел за дверь, как будто стеснялся оставлять такие маленькие чаевые. Всю дорогу до Башни Сильвестри он бежал бегом. Легкие горели, в боку отчаянно кололо, только что съеденный обед взбунтовался и пытался вырваться обратно… Даже странно, что стражники не услышали его приближения. Но наверстать упущенное не удалось. Финлей проскользнул мимо патрулей и бросился к башне, как моряк после долгого плавания бросается к любимой. Он все еще очень торопился. А в результате этой спешки он только что чуть не превратился в мокрое пятно на мостовой.
Финлей еще раз посмотрел на часы. Опоздание сократилось почти до нуля. Он решил сделать передышку, чтобы восстановить дыхание и заодно осмотреться. С такой высоты город казался лесом. Вместо деревьев повсюду высились огромные пастельные башни. Солнечные блики играли на стеклах и стальных переплетах окон. Ниша, в которой прятался Финлей, сверкала полированной сталью. Он взглянул на свое отражение и усмехнулся. Зря он боялся, что его узнают в бистро. Ухмылявшееся в импровизированном металлическом зеркале лицо не имело ничего общего с прежним Финлеем Кэмпбеллом. В дни своей славы он был похож на разноцветную райскую птицу. Яркие шелка, дорогие украшения — Финлей был денди от носков высоких кожаных сапог до прикрытой бархатной шапочкой макушки. Вспомнить только, как он выглядел во время своего последнего визита во дворец. Металлизированные волосы, покрытое светящейся краской лицо, короткий облегающий сюртук, выгодно подчеркивающий все достоинства его фигуры… Великолепие этого наряда подчеркивали очки в тонкой, украшенной драгоценными камнями оправе, очки, взятые с собой исключительно для красоты, поскольку зрение у их обладателя было превосходным. И придворные почтительно приветствовали Финлея Кэмпбелла, известного законодателя мод… А сейчас вы только взгляните на него!
Отражение в полированном металле могло с равным успехом принадлежать кому угодно. Темное, осунувшееся лицо без следа косметики. Глубокие складки вокруг рта, морщины в уголках глаз… Если раньше лицо Финлея сверкало яркими красками, красноречивее любых слов говорившими о его высоком общественном положении, то теперь он выглядел лет на десять старше своих двадцати пяти. Длинные светлые волосы потускнели и почти обесцветились. Тогда, при дворе, по его плечам рассыпались блестящие бронзовые кудри, а яркому наряду мог бы позавидовать любой павлин. Теперь волосы свисали безжизненными прядями, а Финлею было на это решительно наплевать. Он просто носил на лбу тонкую кожаную ленточку, чтобы волосы не лезли в глаза. Надо бы, конечно, подстричь их. Короткие волосы гораздо практичнее. Но Финлей почему-то не мог этого сделать. Постричься — означало бы порвать последнюю нить, связывавшую его с прежним Финлеем Кэмпбеллом.
Тот Финлей одевался по последнему крику моды. На этом был лишь мешковатый термокостюм — так называемый хамелеон, меняющий окраску в соответствии с цветом окружающей среды. Финлей слабо улыбнулся, и отражение улыбнулось ему в ответ. Но Финлей так и не узнал его. Кто он, этот грубый, потрепанный жизнью и явно опасный незнакомец? У человека в зеркале был холодный, настороженный взгляд, а улыбка его казалась скорее мрачной, чем веселой. Он мог быть отставным солдатом или наемником, готовым продать свои услуги любому, у кого хватит денег их купить. На Финлея смотрело самое опасное из всех существ — человек, которому нечего терять.
Сайленс повернулся к Фрост:
— Что скажете, разведчица? Идем мы туда?
— Лезем ли мы в предполагаемую ловушку? Туда, где нас, вероятно, поджидают жаждущие крови пришельцы? Конечно лезем, капитан. Оставаясь здесь, мы ничего не добьемся.
— Почему-то я так и думал, что вы это скажете. Хорошо, идем. Ведите нас, разведчица. Десантники, держитесь сразу за нами. Оружие держите наготове, но помните, что мы можем встретить и пропавших на Геенне людей. Я предпочел бы видеть их живыми, а не мертвыми. Если, конечно, они еще живы. Вперед, разведчица.
Фрост шагнула в темный туннель и осторожно двинулась вперед. Сайленс и десантники — за ней. Канаты, образовывавшие внутренние стены туннеля, были чуть потоньше, чем снаружи, но на ощупь оставались такими же упругими. Их белую ткань пронизывали голубые нити, похожие на кровеносные сосуды. Сайленс решил рассмотреть их с большим увеличением и изменил оптическую настройку шлема. В первый момент капитану показалось, что стена бросилась на него. Когда взгляд привык к изменившемуся миру, капитан увидел, что паутинные канаты слегка пульсируют. Он вернул себе нормальное зрение и кончиком стального пальца осторожно прикоснулся к одному из канатов. Встроенные в перчатку сенсоры показали, что канат холодный и неживой. Только немного липкий. Стены туннеля плавно переходили в потолок и пол, так что создавалось впечатление, будто люди попали в кишечник какого-то животного. А может, так оно и было? Сайленс обернулся, чтобы взглянуть на идущих сзади десантников, и только тут заметил, что туннель за их спинами исчез. Образовывавшие его стены канаты переплелись вместе, полностью закрыв проход. Сайленс предупредил десантников и снова повернулся к разведчице. Фрост была намерена пробить путь обратно с помощью дисраптера, но капитан остановил ее:
— Давайте сначала пойдем вперед и посмотрим, куда ведет этот туннель. Сломать стену мы всегда успеем. «Неустрашимый», вы поняли, что здесь произошло?
Ответа не последовало.
— Эй, «Неустрашимый»! Вы меня слышите?
Капитан долго вслушивался в напряженную тишину, но все, что он мог расслышать, было лишь его собственное хриплое дыхание.
— Попробуйте их вызвать вы, разведчица.
Фрост попробовала. Потом попробовали все до одного десантники — с тем же результатом. Разведчица проворчала что-то сквозь зубы и обернулась к Сайленсу:
— Скафандры тут ни при чем. Я их проверила, все системы работают нормально. Что-то блокирует наш сигнал. Так что мы предоставлены сами себе, капитан.
— Не впервой. Вперед, разведчица. Я не думаю, что обитатели этого корабля впустили нас просто для того, чтобы подержать здесь. Скорее всего они нас… ожидают.
Фрост громко фыркнула и двинулась дальше. Канаты послушно разворачивались перед ними, образуя туннель, и снова скручивались за спиной, так что отряд все время двигался в своеобразном «кармане» из паутины. Кроме исходных толстых канатов появились более тонкие веревочки, некоторые не больше мизинца толщиной. Все они переплетались и перекрещивались самым немыслимым образом, и не у одного Сайленса мелькнула мысль, что они бредут сейчас по гигантской паутине, каждым шагом подавая невидимым хозяевам сигналы о своем присутствии. К тому же паутина эта становилась все более и более липкой. Все труднее становилось отрывать ботинки от пола, и вскоре уже только сила сервомеханизмов позволяла им это делать. На стенах то и дело вспыхивали странные огоньки. Они гасли так быстро, что не удавалось даже понять, какого они были цвета. Иногда Сайленсу казалось, что он вообще никогда не видел подобного цвета. И до сих пор — никаких технологических устройств. И ни одного пришельца.
Туннель внезапно сморщился и стал таким узким, что пришлось ползти на коленях. Узкое место кончилось вместе с туннелем. Люди поднялись на ноги и обнаружили, что оказались в большой комнате, напоминавшей по форме яйцо, если глядеть на него изнутри.
Высокий потолок и гладкие стены блестели, как полированные. Пол и стены покрывало множество странных темных выростов. Назначение их оставалось загадкой. Фрост отрывисто приказала людям ничего не трогать, и Сайленс подумал, что это предупреждение излишне. Ни за что на свете он не прикоснулся бы к этим штуковинам. Он представил себе, как прилипает к одной из них и беспомощно смотрит, как яйцеобразная «комната» медленно наполняется желудочным соком. Пот ручьями стекал по спине, несмотря на циркулирующий в скафандре холодный воздух.
Осторожно ступая и стараясь ни к чему не прикасаться, люди пересекли странную комнату и нырнули в новый сморщенный туннель. В конце его открылась другая комната, а за ней — новый туннель, и так было еще несколько раз, пока в одной из комнат поменьше они не увидели, что же случилось с пропавшими на Геенне людьми.
Эта комнатка была меньше предыдущих — футов тридцать в диаметре. Стены ее были покрыты вертикальными и горизонтальными морщинами, на полу лежал слой тумана. Броня скафандров немедленно покрылась капельками росы. Все помещение заливал голубовато-белый свет, резкий и безжалостный, идущий как будто ниоткуда. Над полом, прямо на тумане, висели длинные плоские пластины из какого-то неизвестного металла, а на них лежало то, что осталось от сотрудников разгромленной имперской базы. От некоторых из них остались только отдельные органы, конечности и, разумеется, лица. Несколько тел расчленены не были — хозяева корабля вскрыли их, как медики вскрывают трупы в анатомичке, и по выражению лиц тех, у кого они остались, было ясно, что операция началась, когда жертвы были в полном сознании. В другой ситуации капитана просто стошнило бы от такого зрелища. Но сейчас все чувства вытеснила ярость.
— Мы отомстим, — сказала Фрост твердым спокойным голосом. — Каждая тварь с этого корабля заплатит своей кровью.
Космодесантники завертели головами — оружия у них хватало, но стрелять было некуда. Сайленс прекрасно понимал, что они чувствуют, но сам постарался взять свою ярость под контроль.
— Нет, разведчица. Вы убьете этих тварей только после того, как наши специалисты вытянут из них всю возможную информацию. А пока мне нужны пленники, а не трупы. Десантники, помните, это приказ. Силу применяйте только в самом крайнем случае, если возникнет угроза для жизни. Решать, так ли это, предстоит вам, но будьте готовы впоследствии обосновать свои действия. Мы еще отомстим, но пока надо вытащить из этого корабля всю имеющуюся информацию. Возможно, мы не в последний раз встречаемся с теми, кто его построил.
— Не учите меня, — сказала Фрост. — Я знаю свои обязанности.
— Извините, разведчица. Перестраховался. Значит, так, ребята. Здесь мы уже ничего сделать не можем. Отметьте местоположение этой комнаты на картах ваших скафандров, и идем дальше. Потом мы пришлем сюда людей, чтобы они забрали трупы. А сейчас важнее всего найти, где у них тут рубка. Я хочу, чтобы этот корабль не мог ни двигаться, ни стрелять. Кроме того, я хочу взглянуть на его команду, и похоже, что найдем мы ее только в рубке. Не удерут же они и оттуда.
Он первым пересек комнату, осторожно лавируя между окровавленными останками и изо всех сил стараясь не смотреть на них. Так было легче справиться с гневом. Казалось, целая вечность прошла, пока капитан добрался до сморщенного отверстия в противоположной стене. Но стоило ему подойти поближе, как отверстие захлопнулось. Заросло толстыми нитями паутины. Сайленс потрогал рукой стену в том месте, где только что был проход. На ощупь она ничем не отличалась от других стен комнаты. Впрочем, он и не думал, что сумеет порвать ее рукой. Капитан с силой стукнул по стене кулаком и обернулся к своим товарищам. Они стояли молча, повернув к нему безглазые лица своих непрозрачных шлемов. Свет в комнате начал медленно гаснуть. Туман поднялся повыше, скрыв от глаз платформы со страшным грузом. Сайленс отчетливо представил себе пришельцев, сгрудившихся по ту сторону закрытого прохода.
— Десантники! — сказал он. — Мне кажется, угроза для нашей жизни возникла уже сейчас. Можете стрелять во все, что движется. Только друг в друга не попадите. Я не против того, чтобы оставить в живых нескольких тварей, так что если кто-нибудь сбежит, не мешайте ему. Разведчица, проделайте выход. Вот здесь.
Фрост подняла правую руку и направила ее на то место, где только что был проход. Встроенный в стальную перчатку дисраптер проделал в стене круглую дыру в десять футов шириной. Из дыры вырвался сноп тошнотворно зеленого света и… И больше ничего. Нападения, которого все ждали, не последовало. Сайленс и Фрост осторожно заглянули в дыру. По краям ее свисали обрывки канатов из паутины. Они тихонько колыхались, ударяли по плечам скафандров, но не причиняли ни малейшего вреда и не делали никаких попыток заплести пробоину. За стеной оказался узкий — не шире восьми футов — туннель с гладкими молочно-белыми стенами, излучавшими слабое зеленоватое сияние. При такой ширине туннеля человек в тяжелом скафандре еле-еле мог в него протиснуться, и Сайленс почти не сомневался, что это сделано нарочно. Никаких пришельцев в туннеле не оказалось.
— Первой пойду я, — сказала Фрост. — Теперь это дело разведчика.
— Не смею спорить, — любезно отозвался Сайленс. — Только после вас!
Фрост протиснулась в узкий туннель, выставив вперед руки со встроенными в перчатки дисраптерами. Следом пошел Сайленс, а за ним и десантники. Пол туннеля угрожающе прогнулся под их весом, но все-таки выдержал. Сайленс постарался не думать о том, что будет, если он все-таки порвется. Вряд ли внизу их ждет что-то хорошее. Капитан давно уже потерял ориентировку. Нет, это не значило, что он заблудился. Приборы скафандра запомнили все повороты и легко могут привести его обратно к выходу. Но он не знал, где находится сейчас, и лишь подозревал, что узкие коридоры заводят его все глубже и глубже в самое сердце вражеского корабля. Сайленс проверил уровень воздуха в баллонах. Он почти не понизился. По идее, он может продержаться в этом скафандре неделю. В нормальных условиях.
Капитан отбросил и эту мысль тоже и принялся изучать стенки туннеля. Они были ровными и гладкими и состояли не из переплетенных канатов, а из чего-то вроде мембраны. Тонкая пленка пульсировала и колыхалась безо всякой видимой причины. По ее молочно-белой поверхности пробегали легкие разноцветные волны, чем-то похожие на ускользающие мысли. А еще проход постепенно сужался. Медленно и неотвратимо. Сайленс сравнил его текущие размеры с тем, что показывали приборы на момент входа в туннель, и нахмурился. Затем он подсчитал, когда проход станет таким узким, что люди уже не смогут идти дальше. Этот результат понравился капитану еще меньше, чем предыдущий. Четыре минуты тридцать семь секунд. И ни секундой больше.
— Ребята, стоять! Разведчица, мы остановимся прямо здесь.
Все замерли. Фрост не оглянулась, но Сайленс понимал, что шлем позволяет ей видеть его, не поворачивая головы. Он снова измерил ширину туннеля с помощью встроенных в скафандр приборов и даже не удивился, когда обнаружил, что тот стал еще уже. Теперь они уже не могли пройти дальше.
— А я все гадала, когда вы это заметите, — сказала Фрост. — Похоже, мы пришли туда, куда нас хотели привести. Разнести эту стенку?
— К чертовой матери, — ответил Сайленс. — Если не знаешь, что делать, шуми погромче. Пусть все, кто тут есть, узнают, что мы пришли и недовольны приемом.
Фрост направила свои встроенные в перчатки дисраптеры на стены туннеля, и тут они внезапно лопнули в сотне мест, и на отряд обрушилась лавина насекомых. Самые маленькие из них были размером с кулак. Тысячи многоногих тварей карабкались на скафандры и искали слабые места в их броне. Самые большие сами были закованы в броню, а их хитиновые клешни были твердыми, как сталь. Сначала лучи дисраптеров поджаривали их на месте, прямо у трещин в лопнувшей стене, но когда дисраптеры разрядились, людям пришлось плохо. Волна насекомых накрыла их с головой. Те, что поменьше, залепили сенсоры скафандров так, что Сайленс внезапно ослеп и оглох. Он попытался стряхнуть с себя мерзких тварей, но их было слишком много. Перед глазами вспыхнули многочисленные аварийные сигналы — выделяемая насекомыми кислота начала разъедать могучую броню скафандра. В ушах раздался пронзительный крик — это твари помельче пробрались внутрь скафандра одного из десантников и поедали беднягу заживо. За первой жертвой последовали и другие.
— Фрост! — окликнул Сайленс разведчицу. — У вас все еще есть эта ваша взрывчатка?
— Достаточно, чтобы разнести нас всех на куски, если вы этого хотите.
— Я предпочел бы разнести на куски всех этих тварей, не повредив при этом наши скафандры. Сможете осуществить?
— Нет проблем. Держитесь, капитан.
Прогремел взрыв, и перед глазами Сайленса на мгновение вспыхнула целая дюжина сигналов тревоги. Но скафандр выдержал, и огоньки один за другим погасли. Капитан машинально отряхнулся. Мертвые насекомые дождем посыпались на пол, очистив сенсоры и вернув капитану утерянное было зрение. Он огляделся. Стены туннеля порвались в клочья, открыв главный секрет вражеского корабля: огромную бесформенную фигуру пчелиной матки.
Она заполнила собой все пространство по ту сторону туннеля: огромный — больше сотни ярдов в поперечнике — безобразно раздутый мешок, живая стена бледной пульсирующей плоти, утыканной лишенными век глазами. Кое-где из нее торчали нелепые маленькие лапки — атавизм, следы давно забытой прошлой жизни. Несметное количество проводов и странных металлических штуковин сходились к матке со всех сторон и исчезали внутри ее огромного тела. Создавалось впечатление, что это тело тоже было частью корабля. Или, быть может, кто-то вырастил корабль вокруг матки.
Сайленс с трудом оторвал взгляд от безобразного мешка и огляделся. Волна насекомых схлынула, отброшенная взрывом. Повсюду валялись мертвые и издыхающие многоногие твари. Лапки некоторых еще слабо подергивались. Но Сайленс прекрасно понимал, что подкрепление уже в пути. Восемь из двенадцати космодесантников стояли в оцепенении и ждали его приказаний. Разведчица смотрела только на матку. Сайленс на всякий случай проверил, живы ли упавшие десантники, хотя заранее знал, каков будет ответ. Поврежденные насекомыми скафандры не выдержали взрыва. Четыре хороших парня погибли. Еще четыре жертвы, а сколько их всего? Он снова поднял глаза. Сенсоры говорили ему, что неподалеку кто-то скребется. Звуки приближались.
— Разведчица, еще насекомые. Что посоветуете?
— Надо убить матку. Она — сердце и мозг всех этих тварей.
— Десантники, вы слышали, что говорит разведчица. Постарайтесь прикончить матку.
Яркие лучи вырвались из перчаток людей, отрезая толстые ломти от бледного тела матки. От невыносимого жара плоть закипала и испарялась, но страшные раны мгновенно зарастали снова. Матка была попросту слишком большой для их оружия. Она нависала над ними, как огромная живая башня, а со всех сторон уже бежали на своих тонких лапках миллионы насекомых. Еще секунда — и живая волна захлестнет людей. И Сайленс прекрасно понимал, что на этот раз никакое оружие их не остановит. Насекомые просто задавят их числом. И хорошо еще, если они погибнут сразу…
«Черт подери! Столько ребят погибло… Фрост! Я хочу…»
И тут все изменилось. Перед глазами что-то вспыхнуло, и между ними с Фрост снова возникла загадочная ментальная связь — наследие Лабиринта Безумия. Теперь у них было общее сознание, общая душа. Уши заполнил неумолкающий бессмысленный рев — мысли миллионов насекомых. Среди этого рева выделялись громовые удары — это матка командовала своими солдатами.
Через какое-то мгновение Сайленс и Фрост уже перехватили у нее контроль над мыслями насекомых и отдали им свою собственную команду. Насекомые оставили в покое свои жертвы и набросились на матку. Они вгрызались в огромное тело, пожирая его живьем. Последнее, что услышали Сайленс и Фрост перед тем, как разъединить разумы, был жуткий вопль погибающей матки. Оба лишь кровожадно ухмыльнулись.
Через мгновение капитан и разведчица, снова обыкновенные люди, повернулись, чтобы посмотреть друг на друга. Под непрозрачными шлемами не было видно лиц, но им этого и не требовалось. Сайленс мельком взглянул на ошеломленных десантников, наблюдающих, как насекомые пожирают свою королеву, и решил, что объяснения подождут. Он активизировал переговорное устройство и связался с Фрост на секретном командном канале.
— Это не те существа, которых мы видели на Ансилии, — сказала Фрост. — И они даже не похожи на то, с чем столкнулись те бедняги на Вольфе IV. Так кто же это? Может, создатели непобедимых убийц, спящих в Склепах Гренделя? Или, наоборот, те, с кем должны были сражаться эти гренделианские «спящие»? А может, вообще что-то третье?
— А вот на это мне, в сущности, наплевать, — сказал Сайленс. — Пусть специалисты разбираются. Нам надо поговорить, Фрост. Эта наша… мысленная связь. Она становится все крепче. Я не знаю, долго ли еще нам удастся ее скрывать.
— Надо скрывать, — твердо сказала Фрост. — Никто не должен узнать о том, что здесь произошло на самом деле. Иначе нас сочтут экстрасенсами и лишат всех званий. Превратят нас в лабораторных животных. Я лучше умру.
— Есть ведь еще и подполье.
— Не для нас.
— Да, — согласился Сайленс. — Не для нас. Те, кто послал этот корабль, могут нагрянуть в любую минуту, и Империя должна быть очень сильной, чтобы им противостоять. Так что мы будем молчать о том, что здесь произошло. Притворимся, что для нас это такая же загадка, как и для десантников. Лайонстон совсем не обязательно знать все подробности.
— Кстати сказать, — задумчиво произнесла Фрост, — Лайонстон сегодня очень повезло. Именно сегодня, когда защита Голгофы бездействовала, а патрульный флот улетел, ее можно было брать голыми руками. Если бы не мы, этот корабль разнес бы к чертовой матери половину планеты. Так что мы спасли ее императорскую шкуру. Способна ли Лайонстон испытывать благодарность? Благодарность достаточно сильную, чтобы простить нам наши прошлые прегрешения? Как вы думаете, капитан?
— Черта с два! — ответил Сайленс.
3
ХВАТАЮЩИЕСЯ ЗА СОЛОМИНКУ
Финлей Кэмпбелл, мятежник и террорист, бывший когда-то первым придворным щеголем и — втайне, под псевдонимом Железный гладиатор — любимцем кровожадных болельщиков Арены, болтался вверх ногами на конце веревки и думал, что становится, кажется, уже слишком стар для героических подвигов. Далеко внизу под ним лежали улицы и проспекты Города Вечных Парадов, главного города Голгофы. Названием своим столица была обязана непрекращающемуся потоку будущих героев, стекавшихся со всех концов Империи попробовать свои силы на знаменитой городской Арене. Здесь же, надежно укрывшись в своих светлых башнях, жила почти вся имперская аристократия. Где же еще жить, как не в столице? Где, как не здесь, можно и на людей посмотреть, и себя показать? Разве что при дворе самой императрицы. Но перед Железным Троном представали только по особому приглашению, и, прежде чем идти туда, умные люди составляли завещание. На всякий случай.
Финлей понял, что снова думает не о том. Когда висишь в таком положении, кровь приливает к голове и в нее вечно лезет всякая чушь. Он вздохнул, подтянулся на веревке и полез выше, пока не добрался до одного из удобных закоулков, которыми изобиловали стены Башни Сильвестри. По счастью, члены этого клана отдавали предпочтение таким архитектурным стилям, как готика и рококо. Жилище их украшали сотни безобразных статуй с неестественно большими гениталиями и такими жуткими лицами, что даже родная мать не смогла бы их полюбить. Каждый из уродцев стоял в отдельной небольшой нише, так что спрятаться среди них не составляло труда. Финлей укрылся за очередной горгульей — мерзкое существо явно мучилось расстройством желудка — и перевел дух. Надо же, сколько времени и сил ему потребовалось, чтобы залезть на стену высотой всего каких-то девятьсот футов! Стареем, Финлей. Еще немного, и тебе понадобится грелка в постель и манная каша на ужин.
Если бы не страховка, от него бы сейчас мало что осталось. Вот что значит — поспешил. Вообще-то все можно было проделать не торопясь, но Финлей выбился из графика. Сам виноват. По дороге к башне он вдруг решил сделать себе поблажку и перекусить в приличном ресторанчике. Нет, отнюдь не в дорогом фешенебельном заведении, где его мог бы узнать кто-нибудь из старых знакомых. С тех пор как клан Вольфов практически истребил всех Кэмпбеллов, Финлей вынужден был перейти на нелегальное положение. А это означало жизнь среди клонов и экстрасенсов подполья — больше на Голгофе убежать было некуда. В подполье высоко ценили его храбрость и идеалы, но с удобствами там было, прямо скажем, так себе. Особенно Финлею не хватало хорошей кухни, к которой он привык за время своей аристократической жизни. Он никогда не был особенным эпикурейцем, а просто любил вкусно поесть. Любил прозрачный суп — такой прозрачный, что хоть ныряй в него с открытыми глазами. Любил непрожаренное мясо. На самом деле мясо и вовсе не следовало жарить. Убить зверя, разделать его, помахать куском мяса над очагом и плюхнуть его на тарелку перед Финлеем — и больше ему ничего не требовалось. Разве что немного ранних овощей. А на десерт — клейкие и приторные восточные сласти. Райское наслаждение.
А Финлей так долго лишен был этого наслаждения, что просто не смог удержаться, когда ноздри его защекотали запахи, доносящиеся из маленького придорожного бистро. Он взглянул на часы, убедился, что намного опережает график и… И позволил себе немного расслабиться. Когда после третьей порции десерта Финлей снова решил посмотреть на часы, он пришел в ужас. Надо же, сколько времени прошло! Он швырнул на стол горсть мелочи и вылетел за дверь, как будто стеснялся оставлять такие маленькие чаевые. Всю дорогу до Башни Сильвестри он бежал бегом. Легкие горели, в боку отчаянно кололо, только что съеденный обед взбунтовался и пытался вырваться обратно… Даже странно, что стражники не услышали его приближения. Но наверстать упущенное не удалось. Финлей проскользнул мимо патрулей и бросился к башне, как моряк после долгого плавания бросается к любимой. Он все еще очень торопился. А в результате этой спешки он только что чуть не превратился в мокрое пятно на мостовой.
Финлей еще раз посмотрел на часы. Опоздание сократилось почти до нуля. Он решил сделать передышку, чтобы восстановить дыхание и заодно осмотреться. С такой высоты город казался лесом. Вместо деревьев повсюду высились огромные пастельные башни. Солнечные блики играли на стеклах и стальных переплетах окон. Ниша, в которой прятался Финлей, сверкала полированной сталью. Он взглянул на свое отражение и усмехнулся. Зря он боялся, что его узнают в бистро. Ухмылявшееся в импровизированном металлическом зеркале лицо не имело ничего общего с прежним Финлеем Кэмпбеллом. В дни своей славы он был похож на разноцветную райскую птицу. Яркие шелка, дорогие украшения — Финлей был денди от носков высоких кожаных сапог до прикрытой бархатной шапочкой макушки. Вспомнить только, как он выглядел во время своего последнего визита во дворец. Металлизированные волосы, покрытое светящейся краской лицо, короткий облегающий сюртук, выгодно подчеркивающий все достоинства его фигуры… Великолепие этого наряда подчеркивали очки в тонкой, украшенной драгоценными камнями оправе, очки, взятые с собой исключительно для красоты, поскольку зрение у их обладателя было превосходным. И придворные почтительно приветствовали Финлея Кэмпбелла, известного законодателя мод… А сейчас вы только взгляните на него!
Отражение в полированном металле могло с равным успехом принадлежать кому угодно. Темное, осунувшееся лицо без следа косметики. Глубокие складки вокруг рта, морщины в уголках глаз… Если раньше лицо Финлея сверкало яркими красками, красноречивее любых слов говорившими о его высоком общественном положении, то теперь он выглядел лет на десять старше своих двадцати пяти. Длинные светлые волосы потускнели и почти обесцветились. Тогда, при дворе, по его плечам рассыпались блестящие бронзовые кудри, а яркому наряду мог бы позавидовать любой павлин. Теперь волосы свисали безжизненными прядями, а Финлею было на это решительно наплевать. Он просто носил на лбу тонкую кожаную ленточку, чтобы волосы не лезли в глаза. Надо бы, конечно, подстричь их. Короткие волосы гораздо практичнее. Но Финлей почему-то не мог этого сделать. Постричься — означало бы порвать последнюю нить, связывавшую его с прежним Финлеем Кэмпбеллом.
Тот Финлей одевался по последнему крику моды. На этом был лишь мешковатый термокостюм — так называемый хамелеон, меняющий окраску в соответствии с цветом окружающей среды. Финлей слабо улыбнулся, и отражение улыбнулось ему в ответ. Но Финлей так и не узнал его. Кто он, этот грубый, потрепанный жизнью и явно опасный незнакомец? У человека в зеркале был холодный, настороженный взгляд, а улыбка его казалась скорее мрачной, чем веселой. Он мог быть отставным солдатом или наемником, готовым продать свои услуги любому, у кого хватит денег их купить. На Финлея смотрело самое опасное из всех существ — человек, которому нечего терять.