Страница:
— Ах, да. Похоже, на рейде скопилось до черта скоропортящихся товаров. Тонны! И почти все очень скоро придут в негодность, если их спешно не разгрузить. Де Витты в настоящее время тратят кучу денег на консервирующие заклинания, но если им придется и дальше продолжать в том же духе, затраты съедят всю прибыль. Поэтому наши дорогие Дэвид и Маркус оказались между молотом и наковальней. Если они снимут заклятья, то останутся ни с чем, кроме тонн гниющей еды. А если они не доставят эту еду потребителю — и в приличном состоянии, — то потеряют не только кучу денег, но и целую кипу очень важных контрактов. Так что они действительно не могут позволить себе ни малейшей задержки.
— Докеры, разумеется, в курсе, — уточнил Хок.
— Ну конечно, дорогой. И поскольку Совет не хочет иметь полный город голодных людей с перспективой общественных беспорядков и даже бунтов, сейчас де Витты получают все, чего хотят. Прогнитесь и улыбнитесь, милые мои. Вы и не заметите, как все уже кончится.
— Как же де Витты контролируют такое количество зомби одновременно? — спросила Фишер, полагая, что неплохо бы сменить тему.
— Они завладели каким-то замечательным магическим артефактом. — Мистика задумчиво перебирала свои длинные волосы. — И заплатили злую тучу денег. Видимо, это вещество позволяет без особого труда контролировать любое количество зомби. Не знаю, что это такое. Они не дают мне посмотреть. А еще они старательно помалкивают насчет того, у кого они это получили. Трудно их винить. Из сделок с некромантами никогда ничего хорошего не выходило.
— Они и впрямь могут заменить всю рабочую силу мертвяками? — спросил Хoк.
— Не вижу причин, почему бы и нет, — вставила Фишер. — Зомби, конечно, изнашиваются тем быстрее, чем дольше и сильнее их эксплуатируют, но в Хейвене с трупами на замену проблем еще никогда не возникало. Совет наверняка одобрит эту затею. Все кладбища переполнены уже много лет, а крематории работают круглосуточно.
— Но как же портовые рабочие и их семьи? Неужели никому нет до них дела?
— Это Хейвен, милый, — без всякой обиды произнесла Мистика.
— А у де Виттов коммерческое предприятие, а не богадельня, — добавил чей-то холодный голос.
Все трое собеседников повернулись навстречу командиру охранников. Он резко остановился и смерил всех по очереди недобрым взглядом. Здоровенный, широкоплечий и мускулистый, он выглядел бы весьма грозно и внушительно, если бы не униформа — бананово-желтый мундир с отделкой кроваво-красным кантом, увенчанный роскошным плащом лилового цвета. Бедняга здорово напоминал ходячий синяк.
— Привет, майор Фой, — проворковала Мистика. — Чудесный костюмчик.
— Поверь, — подхватила Фишер, — ты в нем просто неотразим.
— По-моему, у меня сейчас сетчатка сгорит, — проворчал Хок.
— Чшш! — цыкнула на него Фишер. — Что тебе от нас надо, Фой?
— Майор Фой! Здесь командую я и не советую вам забывать об этом!
Он обвел гневным взглядом капитанов, которые все еще не нашли в себе сил поднять на него глаза, боясь рассмеяться. Майор громко засопел.
— Де Витты понимают, что эта работа не из тех, что привыкли выполнять городские стражи. Поэтому, дабы… подсластить пилюлю, де Витты всемилостивейше уполномочили меня заверить всех вас, что в конце дня будет выплачена существенная премия. Очень существенная.
— Взятка, — хмыкнула Фишер. — Почему я не удивляюсь?
— Мы ее не примем, — заявил Хок.
— Погоди, — молниеносно отреагировала Фишер. — Мы еще не слышали точной цифры.
— Нам не нужны их кровавые деньги, — уперся Хок.
— Слушай, нам все равно придется выполнять эту работу, и, готова спорить, никто больше не откажется.
— Лучше не спорь, — произнес новый голос поблизости.
Констебль Мердок с младшим братом патрулировали доки. Хок и Фишер немного знали их по совместной работе над несколькими делами. Старший брат стоял лицом к лицу с майором Фоем, сердито глядя тому прямо в глаза. Младший, как всегда, маячил рядом.
— Ни я, ни мой брат не станем участвовать в этом, — заявил Мердок. — Мы местные. Выросли в Крюке Дьявола. Наш старик работал в порту, пока не помер, надорвавшись. Некоторые из забастовщиков — наши друзья, или соседи, или родственники. Мы не поднимем оружия против них. — Он смерил майора гневным взглядом. — И не мы одни такие. У твоих хозяев не хватит денег, чтобы заставить нас сражаться против своих.
— Может, до драки и не дойдет, — предположил Хок. — Если одного нашего присутствия окажется достаточно…
— Они будут драться, — вздохнул Мердок. — И ты это знаешь. Им больше ничего не осталось.
— Мы закон, — медленно произнес Хок. — Нам не полагается выбирать, какие законы поддерживать, а какие — нет.
— Смешно слышать это от тебя, капитан, — фыркнул констебль. — Всем известна твоя репутация. Ты гнешь и ломаешь закон каждый день.
— Во имя справедливости.
— А здесь где справедливость? — бросил Мердок и повернулся к младшему брату. — Пойдем отсюда. Мы уходим.
— А если вас уволят? — спросила Фишер.
Констебль спокойно пожал плечами:
— Тогда присоединимся к бастующим. И когда здесь в следующий раз вспыхнут беспорядки — а они вспыхнут, могу вас уверить, — вы сможете увидеть и наши лица. И что вы будете делать тогда, капитаны?
Он не стал дожидаться ответа. Братья направились к выходу из двора. Никто не попытался остановить их, но никто и не последовал за ними. Майор Фой начал изрекать нечто язвительное, но под тяжелым взглядом Хока слова замерли у него на языке. Он внезапно вспомнил о каких-то неотложных делах, которые ждали в другом месте, и отправился их искать, стараясь не торопиться слишком откровенно. Фишер хмыкнула и, убрав руку с меча, взглянула на мужа:
— А Мердок кое в чем прав. Где справедливость в том, что мы делаем здесь?
— Не знаю, — отозвался Хок неожиданно очень усталым голосом. — Я хотел бы уйти отсюда вслед за ними, но… закон в данном случае совершенно ясен. Массовому насилию не место в деловых спорах. Если мы останемся, может, нам удастся не позволить насилию выйти из-под контроля. Порой приходится выбирать меньшее из двух зол. Но никто не говорил, что оно должно нам нравиться.
Гул разговоров между стражами стих, когда де Витты вновь появились на своем балконе. Как намекнул Фой, они начали с обещания выплатить солидную премию после окончания работы. Большинство стражей радостно закивало. Раздались даже одобрительные возгласы.
— Забастовщики отказались подчиниться нашим законным требованиям покинуть порт, — произнес Маркус де Витт. — Вы заставите их уйти любыми средствами.
— Соблюдайте осторожность на территории гавани, — добавил Дэвид. — Некоторые строения не совсем безопасны.
По толпе пробежал злорадный шепоток. Де Витты, похоже, совершенно не уловили иронии, заключенной в последних словах.
— Исполняйте свой долг, стражи, — произнес Маркус. — Город нуждается в вас.
Раздалось еще несколько возгласов, но большинство стражей просто повернулись и покинули мощеный двор, направляясь к докам.
Первый свет наступающего дня медленно расползался по территории порта. Стражи шагали вниз, к гавани — навстречу бастующим. Красные полосы почти исчезли с небосклона. Легкий туман, поглотив жемчужно-серым облаком корабли, стоящие в гавани, обернулся вокруг двух противоборствующих сторон, отрезав их от остального мира. Как будто ничто в мире больше не имело значения, кроме одного: что станут делать докеры и стражи. Они оказались в обособленном маленьком мирке, где некуда спрятаться от жестокого столкновения, с каждой секундой становившегося все реальнее и неизбежнее.
Земля содрогалась от грохота множества подкованных сапог — стражи надвигались на докеров. Рабочие смолкли, но не сделали ни одного движения, выдававшего бы их намерение отступить или сдаться. Они стояли плечом к плечу, с безмолвной решимостью на лицах. Стражи резко остановились в нескольких шагах от них, И долгое-долгое мгновение обе стороны просто стояли и глядели друг на друга. И те, и другие сжимали в руках оружие.
Хок в гуще коллег-стражей нервно поправил топор. Даже сейчас несколько спокойных слов могли бы остановить кровопролитие. Маленькие уступки с той и с другой стороны, пара жестов доброй воли — и надвигающегося кошмара можно было бы избежать. Но компромисс никого не интересовал.
Хок отвернулся. Взгляд его в отчаянии метнулся поверх корабельных мачт, поднимавшихся над туманом, словно обнаженные деревья. Внезапно жажда странствий болезненно пронзила его. Он ощутил почти физическую потребность подняться на борт одного из этих кораблей и уплыть отсюда к чертовой матери. Не только от данного конкретного неприятного задания, но вообще из Хейвена. От всех его разлагающих душу пороков. Начать новую жизнь где-то еще, стать другим, более чистым… Или просто путешествовать, плыть, плыть без остановки…
Хок сердито тряхнул головой. Никогда прежде он не бегал от трудных решений и не собирался начинать сейчас.
Капитан взглянул на забастовщиков, и они ответили ему мрачными и холодными взглядами, какие бывают у тех, кто обречен при любом исходе дела. Напряжение в доках стало таким реальным и острым, что, казалось, об его режущую кромку можно было пораниться. Насилие затаилось совсем рядом, заполняя пространство запахом пота и адреналина и оставляя во рту привкус крови. Отчаявшимся рабочим осталось только одно: истечь кровью и умереть. Время пришло.
Хок снова отвернулся, будто своим отказом принимать участие в грядущей бойне мог остановить растущее нетерпение. Так неразумный ребенок полагает, что если он чего-то не видит, то оно и не происходит.
Капитан уставился на зомби, по-прежнему медленно, но целеустремленно двигавшихся туда-сюда, поднимая и перетаскивая грузы и даже управляя простейшими кранами с молчаливой неколебимой точностью. Раз запущенные, они будут работать день и ночь, не прерываясь ни на еду, ни на отдых, ни на сон. Они не испытывают боли или усталости, и ничто, кроме капитального повреждения, не может остановить их или хотя бы замедлить движение. Больше не имело значения, кем они являлись при жизни. Теперь они стали просто машинами, бесчувственными сочленениями и мышцами, движимыми чужой волей.
Однако у них имелись свои недостатки. Зомби выполняют задание безостановочно, но если условия меняются, мертвые не способны к ним адаптироваться. Они не справляются даже с простейшими формами неожиданного. Да и физические проблемы у них существуют. В конце концов, они мертвы, и, хотя чары замедляют процесс разложения, но не останавливают его полностью. В результате все портовые зомби пребывали на различных стадиях распада. У одних отсутствовали глаза, и они не могли видеть, что делало их пригодными только для выполнения простейших задач. Порой неожиданная тяжесть или напряжение полностью отрывало сгнившую руку. Зомби бездумно продолжал работу, неспособный осознать, что для выполнения возложенных на него функций ему не хватает конечности. Некоторые трупы настолько сгнили, что их пришлось скрепить веревками и кожаными ремнями, чтобы они не развалились окончательно.
У некоторых виднелись недавние шрамы от вскрытия или раны, вызвавшие их смерть. А нескольких явно собрали из первых попавшихся фрагментов. Зомбирующее заклятье способно извлечь из мертвого тела массу пользы.
Хок пристально всматривался, но не узнал ни одного из мертвых лиц. Хотя он понятия не имел, что стал бы делать, попадись ему кто-то знакомый.
Позже никто не мог вспомнить, как все началось. Может, кто-то произнес или сделал что-нибудь. Или кому-то что-то показалось. Внезапно обе противостоящие стороны бросились друг на друга и сшиблись на середине порта, и каждый вопил и дрался в единой огромной бурлящей массе, отчаянно нанося удары, словно желая непременно покарать врага, сделавшего эту бойню необходимой.
Стальные крючья и багры скрестились с мечами и топорами, кровь плескала на землю под ноги. И ни капли милосердия ни с чьей стороны. Каждый понимал: если отступить, тебя уже никто и никогда не воспримет всерьез. И они сражались с дикой яростью, выплевывая свою ненависть в лица противников. Несколько мгновений спустя на окровавленную землю начали валиться первые убитые.
Хок и Фишер умело бились мечом и топором. Пришлось. Докеры прикончили бы их, промедли они хоть мгновение. Хок парировал отчаянные удары и выпады с ужасающей точностью, и мужчины и женщины с воем падали вокруг него. Не оставалось времени разбираться, убил ли он их. Толпа стражей и докеров раскачивалась и колебалась, точно море в бурю, постепенно распадаясь на отдельные группки сражающихся. Для тактики и планирования не осталось ни времени, ни места. Только жестокий натиск да вопли победивших и раненых. Бастующие превосходили стражей числом, но стражи обладали лучшей выучкой и хорошим оружием. Кровь веером разлеталась в воздухе, забрызгивая все вокруг. Раненые на земле пытались отползти прочь между топочущих ног. Кругом по-прежнему наседали, пытаясь в общей каше достать ненавистного врага.
И очень скоро, медленно, но неизбежно, забастовщики начали отступать. Ярость и отчаяние их сердец не могли соперничать с мастерством хорошо обученных и вооруженных бойцов. Мечи и топоры стражей вздымались и падали с методичной жестокостью. Медленно, шаг за шагом, стражи продвигались вперед. Им удалось построиться в боевой порядок. Они били и теснили рабочих, и Хок с Фишер метались в самой гуще бойни. Некоторые забастовщики оказались ранены или отрезаны от своих товарищей, и стражи воспользовались шансом излить свою ярость на этих несчастных. Хок видел, как констебль рубанул человека, вооруженного только расщепленными остатками деревянной дубинки, а затем другие присоединились к первому и до смерти забили докера ногами.
Бастующие дрогнули, повернулись и побежали, а стражи помчались за ними. Жажда крови ревела в ушах. Громко смеясь, они рубили отставших. Битва окончилась, но жестокость подпитывала теперь саму себя. Хок увидел, как один из стражей загнал в угол женщину и прижал к стене. Она была беременна, и в битву ее погнали нужда и отчаяние. Выпирающий живот резко контрастировал с ее бледным и худым от недоедания лицом. В руках она держала деревянные вязальные спицы. Женщина быстро поняла, что бежать некуда, и бросила свое примитивное оружие, показав стражу пустые руки. Он громко сопел и ухмылялся. Глаза у него сверкали, как у безумного. Стражник убрал меч, снял с пояса утяжеленную дубинку и ударил женщину по животу. Она закричала, отброшенная ударом к стене, а мужчина нанес новый удар. Его тихий смех потонул в воплях жертвы, когда он снова занес руку с дубинкой.
Хок бросился на стража, рывком развернул его к себе и со всей силы врезал по морде. Нос и рот негодяя взорвались фонтаном крови. Он упал бы, но капитан сгреб его за грудки и поднял. Хок отбросил топор и хладнокровно, методично принялся избивать стража. Сначала тот боролся, потом хрипел, но капитан не обращал на это внимания. В конце концов, Фишер силой оттащила мужа. Его грудь ходила ходуном, и казалось, несколько секунд Хок не узнавал ее. Превратившийся в кровавое месиво, но еще живой страж неподвижно лежал на земле. Беременная женщина исчезла. Фишер быстро огляделась, не заметил ли кто-нибудь инцидента, но остальные стражи все еще преследовали забастовщиков. Вот и славно. Изабель не надеялась встретить понимание со стороны коллег. Тем временем Хок уставился на свои руки, словно не понимая, откуда на них кровь.
— Все кончилось, — окликнула его Фишер. — Стражи сами разберутся с остальными. Пошли отсюда.
— Это Хейвен. — Хок слишком устал, чтобы язвить. — Везде одно и то же.
Вот тут-то и начался настоящий ад.
Зомби внезапно обезумели. Они оставили свои дела и принялись набрасываться на все живое, что только оказывалось в пределах их видимости. Они хлынули с кораблей на порт, сжимая в мертвых руках стальные крючья и багры, и кинулись на стражей и забастовщиков. Те, кому не хватило оружия, рвали встречных зубами и костистыми руками.
Мертвецы во много раз превосходили числом и стражу и докеров вместе взятых, К тому же живые растратили силы в схватке. И зомби прокладывали сквозь их ряды кровавую тропу. Уцелевшие стражи и рабочие быстро позабыли о своих разногласиях и сплотились. Люди, только что старавшиеся поубивать друг друга, теперь встали плечом к плечу и спина к спине перед лицом куда более страшного врага.
Зомби обрушились на живых с безмолвной яростью, разрывая теплую плоть холодными руками или со сверхъестественной силой разя их импровизированным оружием. Раздираемые на куски, мужчины и женщины с воем падали на окровавленную землю. Стражи и забастовщики сражались изо всех сил, но те удары, которые могли бы наверняка уложить обыкновенного человека, на зомби почти не действовали. Потеря головы ослепляла их, но тела продолжали двигаться, а костистые руки тянулись к теплу плоти. Единственный способ остановить зомби расчленить его, а посреди вопящей, охваченной паникой толпы данная задача представлялась довольно сложной и рискованной. Повсюду раздавались крики тех, кого уволокли мертвецы. Холодные руки оставляли жуткие шрамы.
Но ни Стража, ни забастовщики не делали попытки повернуться и сбежать. Они не отступили и сражались с мрачной решимостью. И те, и другие прекрасно понимали, что только они и стоят между взбесившимися монстрами и их собственными домами по ту сторону порта. Если зомби вырвутся из Крюка Дьявола и растекутся по улицам, весь город превратится в одну гигантскую бойню.
Хок и Фишер бились бок о бок. Топор Хока имел защиту от некоторых проявлений магии, и капитан быстро обнаружил, что удар его топора, по крайней мере, ненадолго приостанавливает оживляющее мертвецов заклятье. Он сбивал зомби наземь, и Фишер расчленяла тварей мечом прежде, чем те успевали подняться снова. Конца тяжелой мясницкой работе не предвиделось. Капитаны рубились и рубились. В измотанных руках и спинах нарастала боль, и раз за разом становилось все тяжелее поднимать оружие. Мертвецкие рожи злобно пялились на них со всех сторон, зубы на гниющих лицах щелкали, будто капканы. Недавно убитые снова поднимались по всей территории порта, и живой барьер между взбесившимися мертвецами и Крюк Дьявола становился все тоньше.
Внезапно туман, висевший над гаванью, ожил, закрутился и разделился на плотные полосы, которые принялись обволакивать зомби и разрывать их на части.
Мистика стояла на краю битвы и отчаянно махала Хоку с Фишер. Зомби боролись с новой опасностью, не обращал внимания на двух капитанов, прорубавших себе дорогу в их рядах.
Волшебница с бледным от напряжения лицом повелевала большими массами тумана.
— Какой-то колдун захватил власть над зомби! — выдохнула она, когда супруги пробились к ней. — Перехватил управление у де Виттов! А значит, он где-то поблизости. И чертовски могуществен. Я таких в городе не встречала.
— Ты можешь его засечь?
— Пытаюсь! У меня все силы уходят на туман. Я так долго не продержусь.
Она тяжело дышала, ее лицо покрылось бисеринками нота. Вокруг стражи и забастовщики с новой силой и решимостью атаковали окруженных зомби, но некоторые мертвецы уже вырвались из белых пут, поскольку Мистика чуть-чуть отвлеклась. Она сжала руки так, что костяшки пальцев побелели — такого напряжения стоило ей удерживать контроль над заклятием.
— Он где-то рядом… Такого могущественного… легко обнаружить… но… я не вижу его! Видимо, прячется за щитом… Стоп. Если — за щитом… то надо искать… там, где магии нет… Есть! Черт! В конторе де Виттов! Отправляйтесь туда. Я продержусь, сколько смогу.
— Ты же волшебница, — начал Хок, — разве не тебе…
— Я нужна здесь! Двигайте, черт подери! Я долго не выдержу!
Капитаны помчались через весь порт к конторе де Виттов. Они вымотались до предела. За их спинами не смолкали звуки битвы.
— Только мы двое против могущественного колдуна, — прохрипела на бегу Фишер. — Маловато шансов.
— Как всегда, — ответствовал Хок. — Жаль, у нас нет тех камней-нейтрализаторов для подавления магии, которые нам выдавали некоторое время назад.
— Они еще норовили взорваться в руках?
Хок фыркнул и бросил взгляд на порт. Туман бурлил вокруг волшебницы, обрывая руки-ноги любому зомби, сунувшемуся к ней слишком близко. Только одному из мертвецов удалось совершить обходной маневр, и когтистая рука уже тянулась к затылку колдуньи. Хок не успел издать предупреждающий вопль, когда пальцы зомби сомкнулись на густых черных волосах. И рванули их вниз.
Мертвец озадаченно уставился на огромную черную гриву, оказавшуюся у него в руках, а Мистика взвыла от бешенства, сверкал блестящей, голой как коленка головой. Пряди тумана хлынули зомби прямо в пасть, проникли внутрь тела и взорвали его изнутри. Капитаны переглянулись на бегу.
— Не знал, что она носит парик, — заметил Хок. — А ты?
— Заткнись и шевели конечностями, — огрызнулась супруга.
— Поистине, день сюрпризов, — подвел итог ее муж и умолк, сберегая остатки дыхания для бега.
Вскоре они ворвались на мощеный двор перед конторой де Виттов. Во всех окнах горел свет, но следы пребывания людей полностью отсутствовали. Хок громко крикнул, чтобы де Витты выходили, но ответа не последовало. Даже охранники в дурацкой униформе таинственным образом куда-то подевались.
Супруги взяли оружие наизготовку и осторожно двинулись вперед. Передняя дверь оказалась приоткрыта. Хок аккуратно надавил на нее, напряженно ожидая какой-либо реакции, но все оставалось тихо и спокойно. Тогда он толчком распахнул створки, и они с Фишер влетели в холл.
То, что осталось от личной гвардии де Виттов, было разбросано по всему помещению. Солдаты неподвижно лежали там, где свалились. Невидящие глаза пялились в пустоту. Оружие по большей части оставалось в ножнах. Какая бы сила их ни прикончила, она явно ударила крепко и внезапно. Теперь мертвые охранники просто загромождали проход. Фишер опустилась на колени, осмотрела несколько человек и покачала головой:
— Никаких видимых повреждений. Цвет лица нормальный, стало быть, не яд. Нечто просто… высосало из них всю жизнь. Наш колдун не скучал.
— Может он использует их жизненную энергию, чтобы поддерживать контроль над зомби? — предположил Хок, быстро оглядываясь. — Если так, то остальные, скорее всего, тоже мертвы. Вот бы он укокошил еще и де Виттов, но мечтать об этом непозволительная роскошь.
— Ближе к делу, — отрезала Фишер. — Если чародей настолько силен, как думает Мистика, тогда мы нарвемся на всевозможные охранные заклятья.
— Верно, — согласился Хок. — И ставлю один к десяти, он уже в курсе нашего присутствия.
Они осторожно двинулись вперед по холлу, аккуратно переступая через головы убитых, но ничто не бросалось из темноты им навстречу. Если не считать напряженного дыхания супругов, тишина казалась абсолютной. Они проверили все выходящие в холл помещения, но не обнаружили никакой защитной магии ни возникающих из воздуха тварей, ни элементалей, внезапно сваливающихся на голову из мира духов. Только новые и новые покойники, убитые на месте в тот самый момент, когда чародей произнес свое смертельное заклинание.
Хок и Фишер поднялись по огромной лестнице. О нападении они, скорее всего, не узнают, пока то не произойдет. Капитаны остановились на верхней площадке и огляделись. На них спокойно смотрели закрытые двери и неподвижные тени. Фишер с сожалением взвесила на руке меч.
— Это неправильно, — негромко произнесла она. — Здесь полагается быть всевозможным мерзким ловушкам и сюрпризам, которые должны защищать столь могущественного колдуна.
— Разве только он окажется вовсе не так крут, — так же тихо отозвался Хок. — А если это так, то все силы у него уходят на поддержание зомби.
— В таком случае, я за то, чтобы ворваться и прикончить ублюдка, прежде чем он сообразит, что происходит.
Хок посмотрел на нее влюбленными глазами:
— Ты всегда предлагаешь именно это.
— Ага… и, как правило, это срабатывает.
— Не стану спорить. Ладно, слушаем у каждой двери, пока не уловим что-нибудь магическое, тогда врываемся и наперегонки, кто первый достанет.
— Идет.
Они на цыпочках двинулись по площадке, тщательно выслушивая каждую запертую дверь. Их мягкие шаги звучали в мертвой тишине опасно громко, но никто не пришел проверять, что тут происходит.
Наконец из-за третьей по счету двери донесся негромкий монотонный голос. Капитаны обменялись быстрыми взглядами и одновременно кивнули друг другу. Хок занес было топор, но Фишер жестом остановила его.
Она слегка пошевелила дверную ручку, и та легко подалась. Фишер повернула ручку до упора и приоткрыла дверь на дюйм. Петли милосердно хранили молчание. Воздух казался спертым от напряжения, как в море перед самым началом бури. Хок пальцами досчитал до трех и ударил в дверь плечом. Створки распахнулись, и капитаны ворвались в комнату. При виде того, кто их дожидался, они застыли как вкопанные.
Чародей, вольготно закинув ногу на ногу, без всякой опоры парил над широкой меловой пентаграммой, начертанной на голом деревянном полу. Черное одеяние свободно болталось на тощей, иссохшей фигуре. Плечи оставались по-прежнему широкими, но от когда-то больших рук, непрестанно двигавшихся в медленных загадочных пассах, остались кожа да кости. Темные одежды оказались грязными и потрепанными. Где их былое великолепие? То же касалось и самого волшебника. Его бледные орлиные черты исказило напряжение, а темные, глубоко посаженные глаза лихорадочно пылали. Он больше не брил голову, и на ней отросла копна грязных серых волос.
— Докеры, разумеется, в курсе, — уточнил Хок.
— Ну конечно, дорогой. И поскольку Совет не хочет иметь полный город голодных людей с перспективой общественных беспорядков и даже бунтов, сейчас де Витты получают все, чего хотят. Прогнитесь и улыбнитесь, милые мои. Вы и не заметите, как все уже кончится.
— Как же де Витты контролируют такое количество зомби одновременно? — спросила Фишер, полагая, что неплохо бы сменить тему.
— Они завладели каким-то замечательным магическим артефактом. — Мистика задумчиво перебирала свои длинные волосы. — И заплатили злую тучу денег. Видимо, это вещество позволяет без особого труда контролировать любое количество зомби. Не знаю, что это такое. Они не дают мне посмотреть. А еще они старательно помалкивают насчет того, у кого они это получили. Трудно их винить. Из сделок с некромантами никогда ничего хорошего не выходило.
— Они и впрямь могут заменить всю рабочую силу мертвяками? — спросил Хoк.
— Не вижу причин, почему бы и нет, — вставила Фишер. — Зомби, конечно, изнашиваются тем быстрее, чем дольше и сильнее их эксплуатируют, но в Хейвене с трупами на замену проблем еще никогда не возникало. Совет наверняка одобрит эту затею. Все кладбища переполнены уже много лет, а крематории работают круглосуточно.
— Но как же портовые рабочие и их семьи? Неужели никому нет до них дела?
— Это Хейвен, милый, — без всякой обиды произнесла Мистика.
— А у де Виттов коммерческое предприятие, а не богадельня, — добавил чей-то холодный голос.
Все трое собеседников повернулись навстречу командиру охранников. Он резко остановился и смерил всех по очереди недобрым взглядом. Здоровенный, широкоплечий и мускулистый, он выглядел бы весьма грозно и внушительно, если бы не униформа — бананово-желтый мундир с отделкой кроваво-красным кантом, увенчанный роскошным плащом лилового цвета. Бедняга здорово напоминал ходячий синяк.
— Привет, майор Фой, — проворковала Мистика. — Чудесный костюмчик.
— Поверь, — подхватила Фишер, — ты в нем просто неотразим.
— По-моему, у меня сейчас сетчатка сгорит, — проворчал Хок.
— Чшш! — цыкнула на него Фишер. — Что тебе от нас надо, Фой?
— Майор Фой! Здесь командую я и не советую вам забывать об этом!
Он обвел гневным взглядом капитанов, которые все еще не нашли в себе сил поднять на него глаза, боясь рассмеяться. Майор громко засопел.
— Де Витты понимают, что эта работа не из тех, что привыкли выполнять городские стражи. Поэтому, дабы… подсластить пилюлю, де Витты всемилостивейше уполномочили меня заверить всех вас, что в конце дня будет выплачена существенная премия. Очень существенная.
— Взятка, — хмыкнула Фишер. — Почему я не удивляюсь?
— Мы ее не примем, — заявил Хок.
— Погоди, — молниеносно отреагировала Фишер. — Мы еще не слышали точной цифры.
— Нам не нужны их кровавые деньги, — уперся Хок.
— Слушай, нам все равно придется выполнять эту работу, и, готова спорить, никто больше не откажется.
— Лучше не спорь, — произнес новый голос поблизости.
Констебль Мердок с младшим братом патрулировали доки. Хок и Фишер немного знали их по совместной работе над несколькими делами. Старший брат стоял лицом к лицу с майором Фоем, сердито глядя тому прямо в глаза. Младший, как всегда, маячил рядом.
— Ни я, ни мой брат не станем участвовать в этом, — заявил Мердок. — Мы местные. Выросли в Крюке Дьявола. Наш старик работал в порту, пока не помер, надорвавшись. Некоторые из забастовщиков — наши друзья, или соседи, или родственники. Мы не поднимем оружия против них. — Он смерил майора гневным взглядом. — И не мы одни такие. У твоих хозяев не хватит денег, чтобы заставить нас сражаться против своих.
— Может, до драки и не дойдет, — предположил Хок. — Если одного нашего присутствия окажется достаточно…
— Они будут драться, — вздохнул Мердок. — И ты это знаешь. Им больше ничего не осталось.
— Мы закон, — медленно произнес Хок. — Нам не полагается выбирать, какие законы поддерживать, а какие — нет.
— Смешно слышать это от тебя, капитан, — фыркнул констебль. — Всем известна твоя репутация. Ты гнешь и ломаешь закон каждый день.
— Во имя справедливости.
— А здесь где справедливость? — бросил Мердок и повернулся к младшему брату. — Пойдем отсюда. Мы уходим.
— А если вас уволят? — спросила Фишер.
Констебль спокойно пожал плечами:
— Тогда присоединимся к бастующим. И когда здесь в следующий раз вспыхнут беспорядки — а они вспыхнут, могу вас уверить, — вы сможете увидеть и наши лица. И что вы будете делать тогда, капитаны?
Он не стал дожидаться ответа. Братья направились к выходу из двора. Никто не попытался остановить их, но никто и не последовал за ними. Майор Фой начал изрекать нечто язвительное, но под тяжелым взглядом Хока слова замерли у него на языке. Он внезапно вспомнил о каких-то неотложных делах, которые ждали в другом месте, и отправился их искать, стараясь не торопиться слишком откровенно. Фишер хмыкнула и, убрав руку с меча, взглянула на мужа:
— А Мердок кое в чем прав. Где справедливость в том, что мы делаем здесь?
— Не знаю, — отозвался Хок неожиданно очень усталым голосом. — Я хотел бы уйти отсюда вслед за ними, но… закон в данном случае совершенно ясен. Массовому насилию не место в деловых спорах. Если мы останемся, может, нам удастся не позволить насилию выйти из-под контроля. Порой приходится выбирать меньшее из двух зол. Но никто не говорил, что оно должно нам нравиться.
Гул разговоров между стражами стих, когда де Витты вновь появились на своем балконе. Как намекнул Фой, они начали с обещания выплатить солидную премию после окончания работы. Большинство стражей радостно закивало. Раздались даже одобрительные возгласы.
— Забастовщики отказались подчиниться нашим законным требованиям покинуть порт, — произнес Маркус де Витт. — Вы заставите их уйти любыми средствами.
— Соблюдайте осторожность на территории гавани, — добавил Дэвид. — Некоторые строения не совсем безопасны.
По толпе пробежал злорадный шепоток. Де Витты, похоже, совершенно не уловили иронии, заключенной в последних словах.
— Исполняйте свой долг, стражи, — произнес Маркус. — Город нуждается в вас.
Раздалось еще несколько возгласов, но большинство стражей просто повернулись и покинули мощеный двор, направляясь к докам.
Первый свет наступающего дня медленно расползался по территории порта. Стражи шагали вниз, к гавани — навстречу бастующим. Красные полосы почти исчезли с небосклона. Легкий туман, поглотив жемчужно-серым облаком корабли, стоящие в гавани, обернулся вокруг двух противоборствующих сторон, отрезав их от остального мира. Как будто ничто в мире больше не имело значения, кроме одного: что станут делать докеры и стражи. Они оказались в обособленном маленьком мирке, где некуда спрятаться от жестокого столкновения, с каждой секундой становившегося все реальнее и неизбежнее.
Земля содрогалась от грохота множества подкованных сапог — стражи надвигались на докеров. Рабочие смолкли, но не сделали ни одного движения, выдававшего бы их намерение отступить или сдаться. Они стояли плечом к плечу, с безмолвной решимостью на лицах. Стражи резко остановились в нескольких шагах от них, И долгое-долгое мгновение обе стороны просто стояли и глядели друг на друга. И те, и другие сжимали в руках оружие.
Хок в гуще коллег-стражей нервно поправил топор. Даже сейчас несколько спокойных слов могли бы остановить кровопролитие. Маленькие уступки с той и с другой стороны, пара жестов доброй воли — и надвигающегося кошмара можно было бы избежать. Но компромисс никого не интересовал.
Хок отвернулся. Взгляд его в отчаянии метнулся поверх корабельных мачт, поднимавшихся над туманом, словно обнаженные деревья. Внезапно жажда странствий болезненно пронзила его. Он ощутил почти физическую потребность подняться на борт одного из этих кораблей и уплыть отсюда к чертовой матери. Не только от данного конкретного неприятного задания, но вообще из Хейвена. От всех его разлагающих душу пороков. Начать новую жизнь где-то еще, стать другим, более чистым… Или просто путешествовать, плыть, плыть без остановки…
Хок сердито тряхнул головой. Никогда прежде он не бегал от трудных решений и не собирался начинать сейчас.
Капитан взглянул на забастовщиков, и они ответили ему мрачными и холодными взглядами, какие бывают у тех, кто обречен при любом исходе дела. Напряжение в доках стало таким реальным и острым, что, казалось, об его режущую кромку можно было пораниться. Насилие затаилось совсем рядом, заполняя пространство запахом пота и адреналина и оставляя во рту привкус крови. Отчаявшимся рабочим осталось только одно: истечь кровью и умереть. Время пришло.
Хок снова отвернулся, будто своим отказом принимать участие в грядущей бойне мог остановить растущее нетерпение. Так неразумный ребенок полагает, что если он чего-то не видит, то оно и не происходит.
Капитан уставился на зомби, по-прежнему медленно, но целеустремленно двигавшихся туда-сюда, поднимая и перетаскивая грузы и даже управляя простейшими кранами с молчаливой неколебимой точностью. Раз запущенные, они будут работать день и ночь, не прерываясь ни на еду, ни на отдых, ни на сон. Они не испытывают боли или усталости, и ничто, кроме капитального повреждения, не может остановить их или хотя бы замедлить движение. Больше не имело значения, кем они являлись при жизни. Теперь они стали просто машинами, бесчувственными сочленениями и мышцами, движимыми чужой волей.
Однако у них имелись свои недостатки. Зомби выполняют задание безостановочно, но если условия меняются, мертвые не способны к ним адаптироваться. Они не справляются даже с простейшими формами неожиданного. Да и физические проблемы у них существуют. В конце концов, они мертвы, и, хотя чары замедляют процесс разложения, но не останавливают его полностью. В результате все портовые зомби пребывали на различных стадиях распада. У одних отсутствовали глаза, и они не могли видеть, что делало их пригодными только для выполнения простейших задач. Порой неожиданная тяжесть или напряжение полностью отрывало сгнившую руку. Зомби бездумно продолжал работу, неспособный осознать, что для выполнения возложенных на него функций ему не хватает конечности. Некоторые трупы настолько сгнили, что их пришлось скрепить веревками и кожаными ремнями, чтобы они не развалились окончательно.
У некоторых виднелись недавние шрамы от вскрытия или раны, вызвавшие их смерть. А нескольких явно собрали из первых попавшихся фрагментов. Зомбирующее заклятье способно извлечь из мертвого тела массу пользы.
Хок пристально всматривался, но не узнал ни одного из мертвых лиц. Хотя он понятия не имел, что стал бы делать, попадись ему кто-то знакомый.
Позже никто не мог вспомнить, как все началось. Может, кто-то произнес или сделал что-нибудь. Или кому-то что-то показалось. Внезапно обе противостоящие стороны бросились друг на друга и сшиблись на середине порта, и каждый вопил и дрался в единой огромной бурлящей массе, отчаянно нанося удары, словно желая непременно покарать врага, сделавшего эту бойню необходимой.
Стальные крючья и багры скрестились с мечами и топорами, кровь плескала на землю под ноги. И ни капли милосердия ни с чьей стороны. Каждый понимал: если отступить, тебя уже никто и никогда не воспримет всерьез. И они сражались с дикой яростью, выплевывая свою ненависть в лица противников. Несколько мгновений спустя на окровавленную землю начали валиться первые убитые.
Хок и Фишер умело бились мечом и топором. Пришлось. Докеры прикончили бы их, промедли они хоть мгновение. Хок парировал отчаянные удары и выпады с ужасающей точностью, и мужчины и женщины с воем падали вокруг него. Не оставалось времени разбираться, убил ли он их. Толпа стражей и докеров раскачивалась и колебалась, точно море в бурю, постепенно распадаясь на отдельные группки сражающихся. Для тактики и планирования не осталось ни времени, ни места. Только жестокий натиск да вопли победивших и раненых. Бастующие превосходили стражей числом, но стражи обладали лучшей выучкой и хорошим оружием. Кровь веером разлеталась в воздухе, забрызгивая все вокруг. Раненые на земле пытались отползти прочь между топочущих ног. Кругом по-прежнему наседали, пытаясь в общей каше достать ненавистного врага.
И очень скоро, медленно, но неизбежно, забастовщики начали отступать. Ярость и отчаяние их сердец не могли соперничать с мастерством хорошо обученных и вооруженных бойцов. Мечи и топоры стражей вздымались и падали с методичной жестокостью. Медленно, шаг за шагом, стражи продвигались вперед. Им удалось построиться в боевой порядок. Они били и теснили рабочих, и Хок с Фишер метались в самой гуще бойни. Некоторые забастовщики оказались ранены или отрезаны от своих товарищей, и стражи воспользовались шансом излить свою ярость на этих несчастных. Хок видел, как констебль рубанул человека, вооруженного только расщепленными остатками деревянной дубинки, а затем другие присоединились к первому и до смерти забили докера ногами.
Бастующие дрогнули, повернулись и побежали, а стражи помчались за ними. Жажда крови ревела в ушах. Громко смеясь, они рубили отставших. Битва окончилась, но жестокость подпитывала теперь саму себя. Хок увидел, как один из стражей загнал в угол женщину и прижал к стене. Она была беременна, и в битву ее погнали нужда и отчаяние. Выпирающий живот резко контрастировал с ее бледным и худым от недоедания лицом. В руках она держала деревянные вязальные спицы. Женщина быстро поняла, что бежать некуда, и бросила свое примитивное оружие, показав стражу пустые руки. Он громко сопел и ухмылялся. Глаза у него сверкали, как у безумного. Стражник убрал меч, снял с пояса утяжеленную дубинку и ударил женщину по животу. Она закричала, отброшенная ударом к стене, а мужчина нанес новый удар. Его тихий смех потонул в воплях жертвы, когда он снова занес руку с дубинкой.
Хок бросился на стража, рывком развернул его к себе и со всей силы врезал по морде. Нос и рот негодяя взорвались фонтаном крови. Он упал бы, но капитан сгреб его за грудки и поднял. Хок отбросил топор и хладнокровно, методично принялся избивать стража. Сначала тот боролся, потом хрипел, но капитан не обращал на это внимания. В конце концов, Фишер силой оттащила мужа. Его грудь ходила ходуном, и казалось, несколько секунд Хок не узнавал ее. Превратившийся в кровавое месиво, но еще живой страж неподвижно лежал на земле. Беременная женщина исчезла. Фишер быстро огляделась, не заметил ли кто-нибудь инцидента, но остальные стражи все еще преследовали забастовщиков. Вот и славно. Изабель не надеялась встретить понимание со стороны коллег. Тем временем Хок уставился на свои руки, словно не понимая, откуда на них кровь.
— Все кончилось, — окликнула его Фишер. — Стражи сами разберутся с остальными. Пошли отсюда.
— Это Хейвен. — Хок слишком устал, чтобы язвить. — Везде одно и то же.
Вот тут-то и начался настоящий ад.
Зомби внезапно обезумели. Они оставили свои дела и принялись набрасываться на все живое, что только оказывалось в пределах их видимости. Они хлынули с кораблей на порт, сжимая в мертвых руках стальные крючья и багры, и кинулись на стражей и забастовщиков. Те, кому не хватило оружия, рвали встречных зубами и костистыми руками.
Мертвецы во много раз превосходили числом и стражу и докеров вместе взятых, К тому же живые растратили силы в схватке. И зомби прокладывали сквозь их ряды кровавую тропу. Уцелевшие стражи и рабочие быстро позабыли о своих разногласиях и сплотились. Люди, только что старавшиеся поубивать друг друга, теперь встали плечом к плечу и спина к спине перед лицом куда более страшного врага.
Зомби обрушились на живых с безмолвной яростью, разрывая теплую плоть холодными руками или со сверхъестественной силой разя их импровизированным оружием. Раздираемые на куски, мужчины и женщины с воем падали на окровавленную землю. Стражи и забастовщики сражались изо всех сил, но те удары, которые могли бы наверняка уложить обыкновенного человека, на зомби почти не действовали. Потеря головы ослепляла их, но тела продолжали двигаться, а костистые руки тянулись к теплу плоти. Единственный способ остановить зомби расчленить его, а посреди вопящей, охваченной паникой толпы данная задача представлялась довольно сложной и рискованной. Повсюду раздавались крики тех, кого уволокли мертвецы. Холодные руки оставляли жуткие шрамы.
Но ни Стража, ни забастовщики не делали попытки повернуться и сбежать. Они не отступили и сражались с мрачной решимостью. И те, и другие прекрасно понимали, что только они и стоят между взбесившимися монстрами и их собственными домами по ту сторону порта. Если зомби вырвутся из Крюка Дьявола и растекутся по улицам, весь город превратится в одну гигантскую бойню.
Хок и Фишер бились бок о бок. Топор Хока имел защиту от некоторых проявлений магии, и капитан быстро обнаружил, что удар его топора, по крайней мере, ненадолго приостанавливает оживляющее мертвецов заклятье. Он сбивал зомби наземь, и Фишер расчленяла тварей мечом прежде, чем те успевали подняться снова. Конца тяжелой мясницкой работе не предвиделось. Капитаны рубились и рубились. В измотанных руках и спинах нарастала боль, и раз за разом становилось все тяжелее поднимать оружие. Мертвецкие рожи злобно пялились на них со всех сторон, зубы на гниющих лицах щелкали, будто капканы. Недавно убитые снова поднимались по всей территории порта, и живой барьер между взбесившимися мертвецами и Крюк Дьявола становился все тоньше.
Внезапно туман, висевший над гаванью, ожил, закрутился и разделился на плотные полосы, которые принялись обволакивать зомби и разрывать их на части.
Мистика стояла на краю битвы и отчаянно махала Хоку с Фишер. Зомби боролись с новой опасностью, не обращал внимания на двух капитанов, прорубавших себе дорогу в их рядах.
Волшебница с бледным от напряжения лицом повелевала большими массами тумана.
— Какой-то колдун захватил власть над зомби! — выдохнула она, когда супруги пробились к ней. — Перехватил управление у де Виттов! А значит, он где-то поблизости. И чертовски могуществен. Я таких в городе не встречала.
— Ты можешь его засечь?
— Пытаюсь! У меня все силы уходят на туман. Я так долго не продержусь.
Она тяжело дышала, ее лицо покрылось бисеринками нота. Вокруг стражи и забастовщики с новой силой и решимостью атаковали окруженных зомби, но некоторые мертвецы уже вырвались из белых пут, поскольку Мистика чуть-чуть отвлеклась. Она сжала руки так, что костяшки пальцев побелели — такого напряжения стоило ей удерживать контроль над заклятием.
— Он где-то рядом… Такого могущественного… легко обнаружить… но… я не вижу его! Видимо, прячется за щитом… Стоп. Если — за щитом… то надо искать… там, где магии нет… Есть! Черт! В конторе де Виттов! Отправляйтесь туда. Я продержусь, сколько смогу.
— Ты же волшебница, — начал Хок, — разве не тебе…
— Я нужна здесь! Двигайте, черт подери! Я долго не выдержу!
Капитаны помчались через весь порт к конторе де Виттов. Они вымотались до предела. За их спинами не смолкали звуки битвы.
— Только мы двое против могущественного колдуна, — прохрипела на бегу Фишер. — Маловато шансов.
— Как всегда, — ответствовал Хок. — Жаль, у нас нет тех камней-нейтрализаторов для подавления магии, которые нам выдавали некоторое время назад.
— Они еще норовили взорваться в руках?
Хок фыркнул и бросил взгляд на порт. Туман бурлил вокруг волшебницы, обрывая руки-ноги любому зомби, сунувшемуся к ней слишком близко. Только одному из мертвецов удалось совершить обходной маневр, и когтистая рука уже тянулась к затылку колдуньи. Хок не успел издать предупреждающий вопль, когда пальцы зомби сомкнулись на густых черных волосах. И рванули их вниз.
Мертвец озадаченно уставился на огромную черную гриву, оказавшуюся у него в руках, а Мистика взвыла от бешенства, сверкал блестящей, голой как коленка головой. Пряди тумана хлынули зомби прямо в пасть, проникли внутрь тела и взорвали его изнутри. Капитаны переглянулись на бегу.
— Не знал, что она носит парик, — заметил Хок. — А ты?
— Заткнись и шевели конечностями, — огрызнулась супруга.
— Поистине, день сюрпризов, — подвел итог ее муж и умолк, сберегая остатки дыхания для бега.
Вскоре они ворвались на мощеный двор перед конторой де Виттов. Во всех окнах горел свет, но следы пребывания людей полностью отсутствовали. Хок громко крикнул, чтобы де Витты выходили, но ответа не последовало. Даже охранники в дурацкой униформе таинственным образом куда-то подевались.
Супруги взяли оружие наизготовку и осторожно двинулись вперед. Передняя дверь оказалась приоткрыта. Хок аккуратно надавил на нее, напряженно ожидая какой-либо реакции, но все оставалось тихо и спокойно. Тогда он толчком распахнул створки, и они с Фишер влетели в холл.
То, что осталось от личной гвардии де Виттов, было разбросано по всему помещению. Солдаты неподвижно лежали там, где свалились. Невидящие глаза пялились в пустоту. Оружие по большей части оставалось в ножнах. Какая бы сила их ни прикончила, она явно ударила крепко и внезапно. Теперь мертвые охранники просто загромождали проход. Фишер опустилась на колени, осмотрела несколько человек и покачала головой:
— Никаких видимых повреждений. Цвет лица нормальный, стало быть, не яд. Нечто просто… высосало из них всю жизнь. Наш колдун не скучал.
— Может он использует их жизненную энергию, чтобы поддерживать контроль над зомби? — предположил Хок, быстро оглядываясь. — Если так, то остальные, скорее всего, тоже мертвы. Вот бы он укокошил еще и де Виттов, но мечтать об этом непозволительная роскошь.
— Ближе к делу, — отрезала Фишер. — Если чародей настолько силен, как думает Мистика, тогда мы нарвемся на всевозможные охранные заклятья.
— Верно, — согласился Хок. — И ставлю один к десяти, он уже в курсе нашего присутствия.
Они осторожно двинулись вперед по холлу, аккуратно переступая через головы убитых, но ничто не бросалось из темноты им навстречу. Если не считать напряженного дыхания супругов, тишина казалась абсолютной. Они проверили все выходящие в холл помещения, но не обнаружили никакой защитной магии ни возникающих из воздуха тварей, ни элементалей, внезапно сваливающихся на голову из мира духов. Только новые и новые покойники, убитые на месте в тот самый момент, когда чародей произнес свое смертельное заклинание.
Хок и Фишер поднялись по огромной лестнице. О нападении они, скорее всего, не узнают, пока то не произойдет. Капитаны остановились на верхней площадке и огляделись. На них спокойно смотрели закрытые двери и неподвижные тени. Фишер с сожалением взвесила на руке меч.
— Это неправильно, — негромко произнесла она. — Здесь полагается быть всевозможным мерзким ловушкам и сюрпризам, которые должны защищать столь могущественного колдуна.
— Разве только он окажется вовсе не так крут, — так же тихо отозвался Хок. — А если это так, то все силы у него уходят на поддержание зомби.
— В таком случае, я за то, чтобы ворваться и прикончить ублюдка, прежде чем он сообразит, что происходит.
Хок посмотрел на нее влюбленными глазами:
— Ты всегда предлагаешь именно это.
— Ага… и, как правило, это срабатывает.
— Не стану спорить. Ладно, слушаем у каждой двери, пока не уловим что-нибудь магическое, тогда врываемся и наперегонки, кто первый достанет.
— Идет.
Они на цыпочках двинулись по площадке, тщательно выслушивая каждую запертую дверь. Их мягкие шаги звучали в мертвой тишине опасно громко, но никто не пришел проверять, что тут происходит.
Наконец из-за третьей по счету двери донесся негромкий монотонный голос. Капитаны обменялись быстрыми взглядами и одновременно кивнули друг другу. Хок занес было топор, но Фишер жестом остановила его.
Она слегка пошевелила дверную ручку, и та легко подалась. Фишер повернула ручку до упора и приоткрыла дверь на дюйм. Петли милосердно хранили молчание. Воздух казался спертым от напряжения, как в море перед самым началом бури. Хок пальцами досчитал до трех и ударил в дверь плечом. Створки распахнулись, и капитаны ворвались в комнату. При виде того, кто их дожидался, они застыли как вкопанные.
Чародей, вольготно закинув ногу на ногу, без всякой опоры парил над широкой меловой пентаграммой, начертанной на голом деревянном полу. Черное одеяние свободно болталось на тощей, иссохшей фигуре. Плечи оставались по-прежнему широкими, но от когда-то больших рук, непрестанно двигавшихся в медленных загадочных пассах, остались кожа да кости. Темные одежды оказались грязными и потрепанными. Где их былое великолепие? То же касалось и самого волшебника. Его бледные орлиные черты исказило напряжение, а темные, глубоко посаженные глаза лихорадочно пылали. Он больше не брил голову, и на ней отросла копна грязных серых волос.