Гриньков Владимир Васильевич. Я – телохранитель

   – Как служба?
   – Нормально.
   – Ну давай, бди, – напутствовал его Андрей Ильич.
   Прибывшая ночью женщина ушла с ним. Мужчина остался. Вышел к своей машине, поднял капот и стал возиться над ним, не обращая внимания на мороз. Номера у машины были не местные, как отметил про себя Китайгородцев.
   Парень из охраны принес завтрак: для Анатолия и для того мужчины, который приехал на машине. Пока парень выставлял на стол завтрак, телохранитель успел кое о чем его расспросить.
   – Ты из охраны?
   – Да.
   – Слушай, собаки спать мешают.
   – Мы привыкли.
   – Давно вы собак держите?
   – С прошлого года.
   – А раньше без них обходились?
   – Да.
   – Что такого случилось, что пришлось их завести?
   – Нашего одного убили.
   – Кого?
   – Охранника.
   – Кто?
   – Я не знаю. Не нашли.
   – Здесь убили? На территории?
   – Да.
   – В прошлом году?
   – Да.
   – Понятно.
   Когда парень ушел, Китайгородцев неспешно позавтракал, думая о своем. Из состояния задумчивости его вывел шум – это пришли девочки. Он слышал их голоса и голос того мужчины, что оставался в доме. По некоторым репликам догадался: мужчина – родственник Тапаева. Ехали ночью… Города еще не видели… А хотелось бы посмотреть… Не покажет ли Аня? Ехать можно прямо сейчас – вот она, машина… И Риту возьмем, конечно!
   Пришлось выйти на сцену и Анатолию. В город Риту без сопровождения он бы не отпустил.
   – Мы едем, – сказала она ему.
   Подразумевалось, что Китайгородцев. должен их сопровождать. В голосе Риты улавливались хозяйские интонации – у нее же есть свой телохранитель! Кажется, это возвышало ее в собственных глазах.
   Через пять минут они выехали. У въездных ворот не было никого, но они открылись автоматически. Глазок телекамеры проследил за тем, как они покинули территорию тапаевского поместья, и ворота закрылись.
   – Тетя Люда похудела, – вздохнула Аня.
   – Да уж, здоровья у нее не прибавляется, – произнес ее родственник с неожиданной для Анатолия желчью в голосе.
   Аня отчего-то смутилась, посмотрела на дорогу и сказала тихим голосом:
   – На перекрестке – направо.
   Некоторое время ехали молча.
   – Кто еще будет? – спросил в полной тишине Анин родственник.
   – Дядя Юра…
   – Брат?
   – Да. Потом еще Скворцова…
   – Ну-ну, – сказал мужчина.
   Очень неодобрительно, как показалось Ки-тайгородцеву.
   – С сыном? – помолчав, спросил родственник.
   – Вряд ли, – покачала головой Аня.
   – Вот и я думаю, что вряд ли. Хорошо она твоего папку за жабры взяла…
   Аня снова смутилась. Разговор был ей явно неприятен.
   – Что тут у вас интересного можно посмотреть? – сжалился над ней родственник.
   – Центр. Площадь. Потом еще – парк. Там ледяные фигуры. Можем в музей местный…
   – Не нужен нам музей, – оборвал ее мужчина. – Там – пыльные чучела и по всем стенам лапти развешаны. Знаю я эти ваши музеи. Ни уму ни сердцу.
   – И еще Виталий Степанович приедет, – вдруг сказала Аня. – Из Москвы.
   – Это какой Виталий Степанович?
   – Врач, который Романа лечил.
   – Романа-наркомана, – едва ли не песней пропел жестокосердный Анин родственник.
   И в следующую секунду их автомобиль с хрустом сминаемого бампера въехал в так некстати резко затормозивший прямо перед ними дряхлый «Москвич».
 
   Телохранитель Китайгородцев:
   «Москвич»… 2140… Номерной знак «Н 573 КР»… Цвет – бежевый… Заднее правое крыло – перекрашено… Четверо… Мужчины. По 22 – 25 лет…Стоп! Крыло – перекрашено?!! Подставили?! Бригадой работают? Вышли из машины все одновременно… В руках – ничего… А у нас – иногородние номера… Да, специально подставили своюрухлядь! Трое заходят со стороны водителя… Там будет прессинг… Один – здесь… Этот – дляподстраховки… Ничего, нормально… Город маленький, люди бедные… Много не потребуют…»
 
   – У вас есть деньги? – резко обратился Анатолий к водителю.
   – Что?
   – Да не волнуйтесь вы…Все нормально. Деньги есть у вас? Дайте им сколько просят, и пускай едут.
   – Они же специально! Специально подставили машину! Вы разве не видите?! Ничего я им не дам! Это же рэкет! Да я на них милицию!..
 
   «Так! Открыли дверцу со стороны водителя… Только с ним будут разбираться? Только с водителем… Надо отдать деньги… Закончить этот балаган и увозить Риту…»
 
   – Ну ты чего, мужик, какая милиция? Ты нам машину разбил! Посмотри, как задницу раскурочил! Ты че, платить не хочешь?
   – А это что за девки? Базя, гля, девки какие!
 
   «Ага… Тянет ручку задней двери… Там – Рита… Пора… Предохранитель… Из кобуры… Дверцу – ногой…»
 
   – Ложись! Поубиваю! – заорал Анатолий.
 
   «Замешкались… Выстрел в воздух… Теперь ствол – в лоб ближайшему… Упал с перепугу…И все остальные – сразу же, как по команде…»
 
   – Лежать! Не шевелиться! Стреляю без предупреждения! Ноги шире! Шире, я сказал! Руки – за голову!
 
   «Дверца… Ох и рухлядь… Отвалится скоро… Ключ – в замке зажигания… Ключ – в бензобак… Бросить в бензобак… У «Москвича»горловина бака – за номерным знаком… Крышка горловины… Открыто… Ключ – в бензобак…Не скоро они теперь отсюда уедут… Если только провода напрямую… Но мы уже будем далеко…»
 
   – Считать до ста, пацаны! Потом можно подняться!
 
   «Так! В машину… Рита – бледна, но все нормально… Пистолет пока в руке… Предохранитель…»
 
   – Поехали! И чем быстрее, тем лучше!
   – Куда? – Водитель весь бледный.
   – Домой! Теперь только домой!
 

* * *

   Богданов пришел сразу, едва только прослышал о случившемся. Вошел в комнату к Китайго-родцеву, сказал со смешком:
   – Ну, рассказывай, как ты наших рэкетиров недоделанных уму-разуму учил.
   – Шалят на дорогах, да?
   – Шалят, – засмеялся Андрей Ильич. Словечко это ему явно понравилось. – Это у вас там, в Москве, мол, кровь настоящая и звериная же стокость, а у нас тут – так, шалости одни, все по-детски… Вот и рэкетиры у нас какие-то недоделанные… Дурью маются, понимаешь. Как увидят на дороге машину с чужими номерами, так тут лее под нее свою подставляют, чтобы деньги на ремонт стребовать. Ремонтйруют-то потом сами, а деньги пропивают. Такой вот нехитрый бизнес.
   – Я там стрелял, – напомнил Анатолий. – Теперь мне положено об инциденте в органы сообщить.
   – Я позвоню им, – махнул рукой Богданов. – Ты не волнуйся. И вообще не надо шума. Ну было, ну случилось. Пацаны те тихо будут сидеть. Так что можешь забыть про эту историю. Нам все это ни к чему. У нас тут – тихо. У нас – без стрельбы.
   – А я вот о чем спросить хотел, – вспомнилось кстати Китайгородцеву. – Что тут у вас за история была в прошлом году?
   – Что у нас за история была в прошлом году? – переспросил Андрей Ильич, а у самого веселье стремительно таяло во взгляде.
   – Охранник погиб.
   – Когда?
   – В прошлом году, – терпеливо напомнил Анатолий.
   – Та-а-ак, – протянул Богданов. – И кто нее это тебе рассказал?
   – Ну какая разница?
   Андрей Ильич ответил ему красноречивым хмурым взглядом.
   – Тебе-то это зачем? – спросил он после паузы.
   – Интересно.
   – Погиб – и погиб.
   – Мне сказали, что здесь, на территории.
   – На территории.
   – При каких обстоятельствах?
   – Ты что – следователь?
   – При каких обстоятельствах? – повторил Анатолий.
   – Застрелили его.
   – Кто?
   – Если бы я знал!
   – Застрелили днем? Ночью?
   – Ночью.
   – В ту ночь Тапаев был в своем особняке?
   – Да.
   – Могло быть так, что убийца шел к Тапаеву, но случайно наткнулся на охранника?
   – Откуда я знаю?! – сказал с нескрываемой досадой Богданов. – Откуда я знаю, если убийцу не нашли?!
   Хамза в Москве показывал Китайгородцеву справку о здешней криминогенной обстановке. За весь прошлый год в этих краях совершено лишь четыре убийства. Три – раскрыты. Одно – нет. Вот оно как раз – нераскрытое. Тапаевский охранник.
 

* * *

   Анатолий скучал в одиночестве, как вдруг дверь открылась нараспашку – на пороге стояли Рита с Аней. Аня смущалась, а Рита была смешлива и в руке держала коробку. Торт? Ему?
   – В знак благодарности, – сообщила Рита, – за чудесное избавление от злодеев. Вы же – наш благородный спаситель. Теперь вот мы пришли знакомиться.
   «Будет представлять подружке своего телохранителя, – подумал Анатолий. – Сама Аня, возможно, и придумала это чаепитие с тортом. У ее отца тоже есть охранники, но они – из местных, их Аня знает едва ли не с самого детства, прожила с ними бок о бок много лет, еще и в школу вместе ходили, быть может… А тут настоящий телохранитель, безмолвная тень Риты! Когда понадобилось, в одну секунду четверых местных крутых пацанов уложил на снег…»
   – Чай у тебя есть? – спросила у Китайгородцева Рита. – Кипяток – на первом этаже.
   «В присутствии подружки бестрепетно перешла на «ты». Окончательно освоилась с ролью хозяйки?» – но Анатолию было не привыкать. Клиентов он перевидел множество. Экземпляры попадались самые разные. Рита – это еще очень даже ничего. Немного избалована папиными деньгами… А в целом, кажется, неплохая девчонка. Не выросла еще, не сформировалась. И даже в ее стремлении повелевать угадывается что-то детское. Как в Игрушки играет.
   Он принес кипяток. Закрытая коробка с тортом покоилась на столе. Девчонки сидели на диванчике, терпеливо ожидая, пока Анатолий все устроит наилучшим образом. И это Китайгородцеву тоже было знакомо. Что-то происходит с людьми очень скоро после того, как у них появляются первые по-настоящему большие деньги, а с теми деньгами – возможность пользоваться услугами личных водителей, домработниц, официантов и продавцов из дорогих бутиков. Как будто люди утрачивают некоторые элементарные навыки, которыми они владели прежде, и теперь уже не могут самостоятельно распахнуть дверцу автомобиля, поджарить для себя утром яичницу, своей рукой зажечь свечи на праздничном столе или повесить аккуратно на плечики пиджак, который только что примеряли в магазине. Люди охотно перекладывают на других эти мелкие заботы, отстраняясь тем самым, возводя невидимую преграду между собой и всеми остальными.
   Только когда чай был заварен и разлит по чашкам, а торт порезан на куски, девчонки подсели к столу.
   – Вы сегодня – герой дня, – сказала Аня. – А я испугалась, если честно, когда эти неприятности начались.
   – Ну что ты? – закатила глаза Рита. – С нами же был телохранитель!
   Ерничала и подзуживала Китайгородцева.
   – Только я одного не пойму, – призналась Рита. – Ты пригрелся там в машине, что ли? Не сразу проснулся? Почему сразу не вышел?
   – Для чего?
   – Чтобы нас защитить.
   – Моя защита не требовалась,
   – Как это не требовалась? – возмутилась Рита. – Бедного водителя так запугали…
   – Лично вам защита не требовалась.
   Повисла пауза. Девчонки переглянулись.
   – Ну хорошо, допустим, – недоверчиво протянула Рита. – Ты охранял меня. Да?
   – Да.
   – А на водителя тебе, получается, было наплевать?
   – Я бы вступился за него, если бы началось что-то серьезное. Но только – если серьезное. У меня есть охраняемое лицо, и меня более всего волнует ваша личная безопасность, а не безопасность тех, кто волею случая временно оказался рядом с вами. Пока вы лично не втянуты в конфликт, я тоже в этом не участвую. Моя задача – не пистолетом всех вокруг пугать, а не допустить того, чтобы вы пострадали.
   – Циничная философия, – оценила Рита. – Ты не находишь?
   Вопрос был обращен к подруге.
   – Все логично, – пожала плечами та.
   Признавала правоту Китайгородцева, хотя в глубине души, наверное, хотела, чтобы он и ее защищал тоже. Анатолий испытал некоторую неловкость и сказал, будто извиняясь:
   – Наверное, да, это – цинично. Но эмоции тут противопоказаны. У нас несколько лет назад был такой случай. Наш охранник сопровождал клиента в его загородный дом. На шоссе они увидели аварию: автомобиль, перевернутая детская коляска, обезумевшая молодая женщина мечется по шоссе. Дорожная авария по пути следования охраняемого лица – это самый расхожий пример из наших учебников. Останавливаться нельзя, даже если тебе показалось, что лежащая на дороге сбитая женщина – твоя родная мать. Типичная ловушка. Но тут – коляска, женщина в шоке, водитель другой машины стоит над сбитой им коляской на коленях… Клиент приказал остановиться. В результате его расстреляли в упор.
 

* * *

   Через некоторое время Аня вызвала охранника, ' и тот принес бутылку вина. Ей тут явно нравилось, и Китайгородцев подозревал, что сегодняшнее чаепитие завершится очень не скоро.
   – А пистолет у вас настоящий? – спросила Аня.
   – Да.
   – Можно посмотреть?
   Анатолий никогда никому постороннему не давал в руки свое оружие. Но не хотелось разрушать хрупкую атмосферу беззаботности, витавшую над их столом. Извлек пистолет из кобуры, вытащил обойму с патронами, протянул пистолет Ане – но оружие вдруг перехватила Рита. По-киношному ухватилась за рукоять пистолета обеими руками, прицелилась в угол комнаты, где стояла никогда, похоже, не видевшая цветов ваза, и «выстрелила»:
   – Бах!
   – У моего папы тоже есть пистолет, – сказала Аня.
   – Газовый?
   – Почему газовый? Настоящий.
   – Зачем ему настоящий? – удивилась Рита.
   Китайгородцев тоже хотел бы знать ответ на тот вопрос.
   – На всякий случай.
   – Боится, да? Богатые тоже плачут? – хихикнула Рита, у которой, похоже, было слишком хорошее настроение для того, чтобы о чем-то говорить серьезно. – Спит небось с ним в обнимку?
   – Почти, – не приняла шутки Аня. – Он все время носит его с собой.
   – Ему угрожает опасность? – с показным равнодушием в голосе осведомился Анатолий.
   – Он не говорит.
   – А сами вы как думаете?
   – Все возможно.
   – У вашего папы есть враги, Аня?
   – Мы никогда не говорим с ним на такие темы.
   – И вы никогда не слышали про угрозы в его адрес?
   – Нет, никогда. Но жизнь сейчас неспокойная. И он тревожится, я чувствую.
   – Он прячется ото всех, – произнесла Рита, и в ее голосе Китайгородцев что-то уловил. То ли насмешку, то ли осуждение.
   – Он занят работой, – вступилась за отца Аня.
   – Да, но за два дня, что я здесь, он ни разу к нам не вышел. Я даже не знаю, как он выглядит.
   – Он действительно очень занят, – сказала Аня. Кажется, она испытывала неловкость за своего отца, хотя его и защищала.
   Анатолий спрятал пистолет в кобуру.
   – Они заняты! – всплеснула руками Рита. – Они все очень заняты!
   Похоже, осуждала не только Аниного отца, но и своего собственного… Да, их родители могли обеспечить своим детям все что угодно, за исключением разве что личного общения. Они покупали дочерям билеты на заграничный лыжный курорт, полностью их экипировали, снабжали деньгами и еще совали при прощании в карман пластиковые кредитные карты – так, на всякий случай, чтоб дочурки ни в чем себе не отказывали… И там, на курорте, эти «два одиночества» встречались, и им было, действительно, так одиноко в этой жизни, что даже по возвращении домой они мечтали о скорой встрече – и встречались, хотя для этого надо было долго трястись в поезде.
   – Пусть еще принесут вина, – попросила Рита.
   Аня не возражала. Через пару минут все тот же охранник принес бутылку, поставил ее на стол – и удалился.
   – А помнишь, как мы на курорте пили грог? – спросила у подружки Рита.
   – Да. В первый же вечер.
   – Я тогда накаталась… «Накаталась», ха-ха… Нападалась! Впервые на лыжи встала. Там инструктор был еще такой… Бестолковый… Вечером пришла в бар. Скучища! Я – одна… Никогда больше не буду ездить за границу одна! Хорошо, что ты в баре оказалась в тот вечер…
   – Да, когда ты ко мне подошла…
   – А помнишь того очкарика-немца, который к нам подсел?
   Обе засмеялись, одновременно вспомнив.
   – Он нас грог учил пить, – смеясь, пояснила Китайгородцеву Рита. – А мы его – русскую водку. Ну, и как ты думаешь, кто из нас троих в конце концов якобы по старинному русскому обычаю лезгинку танцевал?
   – Немец, – сказал прозорливый Анатолий.
   Раздался общий смех.
   – Ага, но он лезгинку на столе танцевал, – добавила Рита. – Бармен, видя это, вообще был в предобморочном состоянии.
 

* * *

   Уже за полночь, когда Аня засобиралась к себе, пошел снег. Крупные хлопья сыпались с неба в полной тишине. Единственный фонарь у входа освещал разбитую накануне машину Аниного родственника. Снег уже присыпал место повреждения, и смотрелась машина очень даже ничего.
   – Как нелепо все получилось, – вздохнула Аня, печалясь о случившемся происшествии. – Завтра Андрей Ильич обещал все исправить.
   – Он разбирается в машинах? – заинтересовался Анатолий.
   – В машинах разбирается автомеханик. У нас тут гараж, – махнула рукой куда-то за деревья. – Андрей Ильич сказал, что за день все поправят.
   Неширокая дорожка, ведущая к хозяйскому особняку, была очищена от снега, – но завтра тому, кто счищает снег, придется снова тут поработать.
   – Где тут у вас охрана? – спросил у Ани Китайгородцев. – Богданов просил меня не под ходить к дому слишком близко.
   – Здесь никого нет. Только в доме.
   Они действительно дожгли до порога, никого не встретив.
   – Спокойной ночи, – сказала Аня.
   – Спокойной ночи.
   Девочки расцеловались, и Аня ушла.
   – Я тоже не люблю своего отца, – сказала неожиданно Рита.
   Анатолий промолчал.
   – Вот тебе он заплатил деньги. Ну, не тебе лично, ладно, твоей фирме, этому, как его… Как твоя фирма называется?
   – «Барбакан».
   – Что за слово такое мудреное?
   – Мой шеф долго работал в Польше. У поляков барбакан – это такое укрепление, прикрывающее вход в крепостные ворота. Что-то вроде башни.
   – Вот, мой отец заплатил деньги и нанял тебя. И точно так же он и меня нанимает. Тебя – как телохранителя, меня – как дочь.
   – Я не понял, – признался Китайгородцев.
   – Что тут непонятного? Он оплачивает все мои капризы, а я за это должна быть пай-девочкой, хорошей дочерью. Он мою любовь хочет купить за деньги.
   – Но не получается?
   – А ты мог бы к кому-то хорошо относиться за деньги?
   – Я не знаю.
   – А я знаю, – отрезала Рита.
   «Ночь, тишина, падает призрачный снег… Выпито вино, и так саму себя жалко – прямо до слез», – Китайгородцев уловил состояние души своей спутницы и молчал, зная, что ничем он ей помочь не сможет. Да и не нужна ей ничья помощь. Бывают моменты, когда человек чувствует себя одиноким, даже если вокруг него множество людей, готовых ему помочь.
 

* * *

   Утром, пока Рита спала, телохранитель решил прогуляться. Вышел из дома. Все вокруг было завалено снегом: деревья, дорожки, разбитый накануне автомобиль… Анин родственник как раз освобождал свое авто от снега.
   – Полюбуйтесь, – сказал он хмуро, – что эти подонки натворили!
   Повреждения были незначительны, но хозяйское сердце явно обливалось кровью.
   – Это поправимо, – ободряюще произнес Китайгородцев.
   – Я сейчас в гараж. Не хотите со мною прокатиться?
   – Это далеко?
   – Сразу за главным домом.
   – С удовольствием.
   Сели, поехали.
   – А я думал, что вы – из тапаевской охраны, – вдруг сказал Анин родственник.
   И это так прозвучало, будто он раньше об Анатолии плохо думал, а теперь вот глаза у него раскрылись, – и он даже готов извинения принести… Уловив такие интонации, Китайгородцев немало удивился сделанному им открытию.
   – И – что? – спросил он осторожно.
   – Ну, решил, что вы – его человек.
   – Это не очень хорошо, по-вашему?
   – Не люблю я его просто.
   – Кого?
   – Родственничка своего.
   – За что? – Анатолий попытался смехом все обратить в шутку.
   – Сволочь потому что, – мрачно произнес его собеседник.
   «А он действительно держится как-то особняком, этот мужик, – подумал Китайгородцев. – Все время торчит в гостевом доме. К Тапаеву и не рвется. Или Тапаев его сам видеть не хочет»?
   – Он на деньгах сидит, – продолжил мужчина. – Р1 в конце концов этими своими деньгами подавится. Вот вы из Москвы, я слышал?
   – Из Москвы.
   – Там у вас, может быть, так и положено, чтоб забор в три метра, собаки злющие и проволока под током…
   Кивнул на забор, мимо которого они как раз сейчас и ехали.
   – Это сигнализация, – поправил собеседника Китайгородцев.
   – Вот именно, что сигнализация! – совсем озлобился водитель. – Крепость соорудил! Трясется? Родственников принимает только по списку!
   «Значит, это сам Тапаев его видеть не желает», – решил Анатолий.
   – А тут такого не любят. Все равно ему тут не жить. Среда не принимает. Так что он только думает, что ненадолго уедет…
   – Тапаев собрался уезжать?
   – Ну!
   – Куда?
   – За границу! – недобро засмеялся мужчина. – Для поправки, наверное, здоровья!
   – А когда?
   – Сразу после юбилея. Водочки попьет, чемоданы соберет, и – ноги уносить. Вот любовницу свою еще прихватит… Вы его любовницу знаете?
   – Нет.
   – Скоро должна приехать. Она единственная этого дурака не боится и делает с ним что хочет. Сына отцу не показывать пятнадцать лет – это круто? Круто! – произнес торжествующе-зло.
   – Какого сына?
   – Тапаевского сына. У него ведь еще один сын есть. От любовницы этой. А вы разве не в курсе?
 

* * *

   Автомеханик, работавший в гараже Тапаева, оказался неулыбчивым щуплым парнем, больше похожим на подростка. Несмотря на ранний час, он уже был облачен в спецовку, а его руки – перепачканы машинным маслом.
   – Вот что они тут натворили, – сообщил ему тапаевский родственник. – Полюбуйтесь! И еще деньги хотели стребовать!
   Его причитания не произвели на механика ни малейшего впечатления. Парнишка вытер руки ветошью, осмотрел пострадавший автомобиль – и все так же молча скрылся в недрах огромного гаража, в котором стояли три легковые машины. Четвертую выкатили наружу сегодня утром, на свежем снегу остались следы. Тапаевская машина. «Пятисотый» «мерседес». Стоит сверкает, чуть припорошена пылью… В районе замка дверцы водителя лакированная поверхность обезображена царапинами. Китайгородцев подошел ближе, всмотрелся, задумался.
   – Мне бы такую машину, – сказал тапаевский родственник у него за спиной.
   – Дорого обслуживать, – буркнул Анатолий.
   – А вот ему денег не жалко, – наверное, имел в виду Тапаева.
   Автомеханик вернулся не один, а с Богдановым. Начальник тапаевской охраны держал в руке распахнутый блокнотик.
   – Бампер, в общем, нужен новый, – перечислял механик, а Андрей Ильич с деловым видом записывал. – Стекло фары. Сама фара не нужна, эта цела. Решетка радиатора…
   – Радиатор цел? – спросил Богданов.
   – Цел. Ну и красочки немного. Я по первой задую, будет как новая.
   – Хорошо, – кивнул Андрей Ильич. – Сейчас я кого-нибудь отправлю, и через час у тебя все для работы будет, – развернулся и скрылся в гараже. Похоже, что через гараж можно пройти в дом.
   Китайгородцев, привлекая внимание автомеханика, постучал по дверце «мерседеса».
   – Кто это машину изуродовал?
   – Царапины имеете в виду? Пацанва. Водитель машину в городе оставил без присмотра, возвращается – а тут эта беда.
   – Значит, он сам не видел, что точно – пацанва?
   – Не видел.
   Анатолий распрямился, спросил, глядя мимо автомеханика на ослепительно белый, свежий снег и от этой белизны некрасиво щурясь.
   – Недавно было, да?
   – Месяца три назад.
   «Ну, конечно, кто бы сомневался…»
 

* * *

   Китайгородцев беспрепятственно прошел через гараж, действительно нашел дверь, ведущую в дом, и, переступив порог, оказался на территории, на которой его пребывание запрещалось, – и, по логике, должно было бы тотчас же пресечено тапаевской охраной. Но никто его не остановил… Он прошел по коридору первого этажа, бесшумно ступая по мягкому покрытию, и очень скоро оказался в обширной гостиной. Здесь ничто не указывало на присутствие людей. Идеальная чистота; ни один из предметов не хранит следов небрежного с ним обращения; во всем – музейная выверенность и навевающая скуку гармония.
   «А что это?! – замер Анатолий. – Шаги наверху? Кто-то прошел, – и снова тихо… Будто и нет никого?»
   Китайгородцев вернулся в коридор. Вдруг открылась одна из многочисленных дверей – и появился Богданов. Увидел Анатолия и в первый миг замер на месте от неожиданности.
   – Эт-т-то ш-ш-то?! – выдохнул протяжно. – Я ж тебе говорил!
   Анатолий втолкнул его в комнату, из которой Андрей Ильич только что вышел, и прикрыл за собой дверь. Здесь не было никого, кроме них.
   – Я тебя спрашивал об обстановке вокруг твоего хозяина, – сказал Китайгородцев, зло щурясь, как несколько минут назад он щурился на улице, где расспрашивал мальчишку-механика о странных царапинах на автомобильной дверце. – Я же не из любопытства спрашивал, я дело делал! У меня – девчонка, за которую я башкой отвечаю, а ты меня успокоительным кормишь!
   – Ну, ты, полегче! – огрызнулся растерянный Богданов, который не мог понять, в чем кроется причина внезапной вспышки агрессивности у его собеседника.
   – Я не буду «полегче»! Ты хоть понимаешь, что твой хозяин под ручку с костлявой старухой ходит?
   – С к-какой старухой?
   – С той, что с косой! Ты понимаешь, что он кому-то дорогу перешел? Что его элементарно грохнуть хотят? Охранника у тебя застрелили – тебя это ни на какие тревожные мысли не натолкнуло? Или покореженный замок тапаевского «мерса» – это пацаны побаловались, да? А то, что мину хотели в машину заложить, да что-то у них не получилось, спугнули их – такой вариант ты не рассматривал?
   – Я поболее тебя знаю!
   – Что ты знаешь?! – Китайгородцева душила злоба.
   – Чего же ты хотел? – огрызнулся Богданов. – Тапаев таким заводом владеет! Многие миллионы годового оборота – и чтобы у него этакое добро никто отнять не захотел? Конечно, будут враги. У всех есть враги. И у тебя вот то же – наверняка есть, и у меня. И что? Да, его пасут, но и мы тут не лыком шиты.
   – Кто пасет – знаешь?
   – Пофамильно – нет, конечно. Но врагиесть.
   – И давно ты знаешь, что они есть?
   – Больше года как. Мне, между прочим, его убить предлагали.
   – Кто? – опешил от таких подробностей Анатолий.
   – Так, вышли на меня, – ответил Андрей Ильич неопределенно. – Обрабатывали какое-то время. А потом уже напрямую предложили хозяина убить за деньги. Я Тапаеву доложил.
   – Как же они не побоялись начальнику охраны такое предлагать?
   – А я еще не был тогда начальником. Просто – рядовой охранник. Уже после того случая Тапаев меня отблагодарил…
   – Понятно, – кивнул Анатолий. – Ты мне скажи – машину дашь?
   – Зачем?
   – До станции доехать
   – Куда это ты собрался?
   – Уезжаем мы. Немедленно! Эвакуация клиента из опасной зоны – тебе такое действие охраны знакомо?
 

* * *

   Китайгородцев быстрым шагом преодолел расстояние до гостевого дома. У входа в дом стоял не виденный никогда прежде Анатолием вальяжный господин: в дорогом пальто, без головного убора… редкие волосы аккуратно уложены, очки – в золотой оправе. Не местная птица. Из Москвы? Тогда это – Виталий Степанович? К Роману-наркоману гость приехал.
   Разминулись, даже не кивнув друг другу. Телохранитель стремительно взбежал на второй этаж. Вошел в свою комнату – и уже через нее прошел к Рите. Та еще нежилась в постели и встрепенулась, когда он вошел. Не ожидала – без стука, не предупредив… Он никогда не позволял себе ничего подобного!
   – Извините, – сказал Анатолий и отвернулся к окну, чтобы не смущать свою подопечную.
   – Что случилось? – У нее был встревоженный голос.
   – Мы уезжаем, – объявил Китайгородцев.
   – Почему?
   – Потому что мы не можем здесь оставаться.
   – Да что случилось?!
   – В целях безопасности! Так надо.
   У него за спиной раздался вздох. Едва ли не вздох облегчения. Думала, мол, что произошло что-то ужасное, а тут – всего-навсего какая-то безопасность. Фи!
   – Я никуда не поеду! Послушайте! – Анатолий резко обернулся, и осекся. Рита сидела на кровати, спустив ноги на ворсистый ковер: пестрая пижама, из воротничка которой торчит тоненькая девичья шея; розовые, наверное, теплые со сна, ступни; буйство анархии в прическе. Никогда прежде она не смотрелась таким ребенком. Карапуз еще только-только проснулся, а взрослые уже его теребят, торопят одеваться – а зачем? Ведь так комфортно в теплой постели! Китайгородцев снова отвернулся к окну.
   – Рита! – помолчав, продолжил он. – Это даже не может обсуждаться! Через пятнадцать минут Богданов подаст машину, мы грузим вещи и уезжаем. Ваш отец заключил с нами договор на охрану. И я сделаю все, чтобы вы были в безопасности.
   – Вот и делай! – сказала Рита капризно.
   «Ну точно – ребенок!» – Он чертыхнулся, настаивая.
   – Я увезу вас отсюда во что бы то ни стало!
   – Попробуй!
   Он не выдержал и снова обернулся. Рита все так же сидела на кровати, глаза смотрели почти сердито.
   – Хорошо, – сказал Китайгородцев. – Я свяжусь с вашим отцом, объясню ему обстановку…
   – Идите вы оба к черту – и ты, и он! – с неожиданной яростью бросила Рита.
   «Для нее сейчас и отец, и я – равны. А отца она не очень-то любит…» – не успел Анатолий додумать эту мысль до конца, как вдруг дверь комнаты открылась, вошел хмурый Богданов и произнес:
   – Толик! Тебя хозяин к себе кличет! Срочно!
   «Доложил уже, старый хрыч, о том, что гости разбегаются?» – Китайгородцев вздохнул.
   – Собирайтесь! – сказал он Рите, прежде чем вышел из комнаты. – Я вернусь, и мы уедем!
   Вышел – и не увидел, как вслед ему Рита послала непристойный жест.
 

* * *

   Направляясь к хозяйскому дому, Богданов шел впереди, постоянно поворачивался вполоборота к Китайгородцеву и говорил отрывисто, с хмурым выражением лица: