Гришем Джон. Фирма

   Митч слушал, улыбался и хмурился одновременно.
   – Всего два момента, Митч. Первое: моя жена и я, мы хотим в субботу поужинать с тобой и Эбби. Мы часто делаем это вне дома, и нам особенно приятно, когда такие трапезы с нами делят друзья. Иногда я и сам люблю постоять у плиты, я умею отдать должное хорошей еде и напиткам. Как правило, в одном из наших любимых ресторанов мы заказываем большой стол, приглашаем друзей и проводим вечер за ужином из, скажем, девяти блюд или за дегустацией коллекционных вин. Вы в субботу свободны?
   – Мы будем рады принять ваше приглашение.
   – Хорошо. Мое любимое место “Жюстен”, это старый французский ресторанчик с изысканной кухней и впечатляющей картой вин. Так в субботу, в семь?
   – Мы будем там.
   – Второе – оно заслуживает обсуждения. Уверен, что ты знаешь об этом не хуже меня, но повторить не мешает, поскольку для фирмы это чрезвычайно важно. В Гарварде, знаю, вас учили тому, что между юристом и его клиентом существуют совершенно особые, доверительные отношения. Это твоя привилегия как юриста, и никто не может принудить тебя к тому, чтобы ты выдал ту информацию, которую тебе доверил клиент. Информация эта в высшей степени конфиденциальна. Если юрист начинает обсуждать дела своего клиента, то это является вопиющим нарушением профессиональной этики. Все, что я только что сказал, относится к каждому юристу, без всяких исключений. У нас в фирме к этим вопросам подходят еще более строго. Мы не обсуждаем дела наших клиентов ни с кем: ни с другими юристами, ни с супругами, ни даже между собой. Обычно мы не очень разговорчивы дома, и наши жены приучены не задавать вопросов. Чем меньше говоришь, тем здоровее себя чувствуешь. Основатель фирмы мистер Бендини ни во что не верил так свято, как в скрытность, и этому же он учил нас. Ты никогда не услышишь, чтобы член нашей фирмы за ее стенами произнес хотя бы имя своего клиента. Вот как мы подходим к вопросам этики.
   – Я хорошо понимаю все это, мистер Ламберт, и вам нет нужды беспокоиться обо мне.
   – “Болтливые языки проигрывают дела” – это было девизом мистера Бендини, и он прожил с ним всю жизнь. Мы просто ни с кем не обсуждаем дела своих клиентов, в том числе и с женами. Мы ведем себя очень, очень сдержанно, и нам это по нраву. Ты будешь знаком и с другими юристами в городе, и рано или поздно тебя будут спрашивать о фирме или о твоем клиенте. В таких случаях мы просто молчим. Это понятно?
   – Конечно, мистер Ламберт.
   – Хорошо. Мы очень гордимся тобой, Митч. Ты станешь отличным юристом, богатым юристом, Митч. До субботы!
   Митч вышел из кабинета, но не успел сделать и нескольких шагов, как миссис Ида, подойдя к нему, сообщила, что его ждет мистер Толар, срочно. Поблагодарив секретаршу Ламберта, Митч устремился вниз по лестнице, затем по коридору, мимо собственной двери – прямо в угловой офис. Теперь уже там суетились три женщины, перешептываясь между собой, в то время как их босс вновь громко кричал в телефонную трубку. Митч отыскал взглядом свободный стул у двери. Перед ним разворачивалось прямо-таки цирковое действо. Секретарши листали папки и блокноты, бормоча что-то между собой на каком-то непонятном Митчу языке. Время от времени Эйвери щелкал пальцами, указывая туда или сюда, после чего женщины начинали метаться по кабинету, как испуганные кролики.
   Через некоторое время Эйвери опустил трубку на рычаги, опять-таки не попрощавшись. Оглянулся на Митча.
   – Опять Сонни Кэппс. Гонконгская семейка требует с него семьдесят пять миллионов, и он согласился заплатить. В товарищество войдет сорок один компаньон вместо двадцати пяти. Если мы не уложимся в двадцать дней, сделка лопнет.
   К Митчу подошли две секретарши, у каждой – по толстой папке.
   – Справишься? – В голосе Эйвери слышалась чуть ли не насмешка. Секретарши смотрели на него во все глаза.
   Митч подхватил обе папки и направился к двери.
   – Безусловно справлюсь. Это все?
   – Тебе этого хватит. С этого момента и до субботы забрось все остальное, понятно?
   – Да, босс.
   Придя к себе, Митч первым делом собрал со стола экзаменационные материалы, все пятнадцать томов, и сложил их в углу. На их место аккуратно легли папки
   Кэппса. Отдышавшись, он начал вгрызаться в бумаги, но тут же его отвлек стук в дверь.
   – Кто?
   Дверь приоткрылась, он увидел голову Нины.
   – Страшно не хотела вас беспокоить, но прибыла новая мебель.
   Митч начал массировать кончиками пальцев виски, бормоча проклятия.
   – Может быть, пару часов вам лучше поработать в библиотеке?
   – Может быть.
   Он собрал документы в папки и вместе с Ниной перетащил экзаменационные материалы в коридор, где два крупных негра стояли рядом с громоздкими шкафами для картотеки и свернутым в рулон ковром.
   Нина проводила его до библиотеки.
   – В два я должен был встретиться с Ламаром Куином для подготовки к экзамену. Позвоните ему и отмените встречу. Скажите, что я объясню позже.
   – На два часа у вас была запланирована встреча с Джиллом Воном.
   – Отменить.
   – Но он компаньон.
   – Отменить. Встречусь позже.
   – Это недальновидно.
   – Делайте то, что вам говорят.
   – Вы – босс.
   – Благодарю вас.
   Обойщица оказалась мускулистой, невысокого роста женщиной, уже немолодой, но привыкшей к нелегкой работе и в совершенстве владеющей необходимыми навыками. Разговорившись с Эбби, она рассказала ей, что вот уже почти сорок лет она оклеивает дорогими обоями лучшие дома в Мемфисе. Хотя она тараторила без умолку, дело двигалось вперед споро. Резец ее был точным, как скальпель хирурга, а наклеивала полосы на стены она с непередаваемым артистизмом. Пока клей подсыхал, женщина из карманчика на кожаном поясе вытащила мерную ленту и с нею в руках скрупулезно исследовала остававшийся голым угол столовой. Работая, она шептала себе под нос какие-то цифры, расшифровать которые Эбби отчаялась. Замерив длину и высоту в четырех разных точках, обойщица доверила эти данные своей памяти. Затем она поднялась на стремянку и скомандовала Эбби подать ей рулон бумаги. Примерилась – рисунок совпадал идеально. Прижав полосу к стене, она в сотый раз начала нахваливать обои, сетовать на их дороговизну, клясться в том, что они не потеряют своего нарядного вида и через много-много лет. Цвет обоев ей тоже нравился, они хорошо сочетались со шторами и коврами. Эбби уже устала благодарить ее за комплименты. Она просто кивала и посматривала на стрелки часов: пора уже было готовить обед.
   Попрощавшись с обойщицей, Эбби отправилась в спальню, полностью разделась и улеглась поперек постели. Подтянув телефон, набрала номер мужа, из короткого разговора с Ниной выяснила, что Митч сейчас на каком-то совещании и будет позднее. Секретарша сказала, что он позвонит домой. Лежа на спине, Эбби вытянула длинные, загоревшие на солнце и уставшие за день ноги, повела плечами. Лопасти большого вентилятора на потолке посылали ее телу волны нежного, теплого воздуха. В конце концов, ведь Митч придет сегодня домой. Ну, поработает какое-то время сто часов в неделю, потом снизит планку до восьмидесяти. Ничего, она умеет ждать.
   Незаметно задремав, она проснулась через час и тут же испуганно вскочила с постели: было уже почти шесть. Телятина! Пикантная телятина! Эбби быстро натянула шорты цвета хаки, белую футболку и устремилась в кухню, почти уже готовую, за исключением занавесок на окнах и кое-какой мелкой покраски. Но это уже на следующей неделе. В итальянской поваренной книге она разыскала рецепт и начала раскладывать на столе все необходимое. Настоящее мясо, пока учились, они ели не часто; если она готовила что-то дома, то это, как правило, был цыпленок “так” или цыпленок “этак”. В основном они питались бутербродами и сосисками.
   Однако теперь, когда на них так неожиданно обрушился достаток, пришло время учиться готовить по-настоящему. В первую неделю их жизни на новом месте она каждый вечер выдумывала что-нибудь новенькое, и они ужинали, когда бы Митч ни возвращался домой. Эбби составляла в уме меню, штудировала поваренные книги, экспериментировала с соусами. Неизвестно по какой причине, но Митч любил итальянскую кухню, и, после того как спагетти и свинина по-монастырски были апробированы и одобрены, настало время для пикантной телятины.
   Эбби отбила до необходимой толщины куски телятины, обваляла их в муке с солью и перцем. Поставила на огонь кастрюльку с водой для соуса, налила в стакан сухого вина и включила радио. Дважды после обеда она звонила Митчу, а он так и не выбрал времени хотя бы на один звонок. Эбби собралась было позвонить еще раз, но тут же передумала: теперь была его очередь. Ужин она приготовит, а съедят они его, когда Митч вернется.
   К семи ужин был готов: бекон и салат из помидоров, телятина, хлеб с чесноком в духовке. Он так и не позвонил. Прихватив бокал с вином, Эбби вышла во внутренний дворик и осмотрелась. Навстречу ей из-под кустов выскочил Херси. Вместе обошли они весь двор, разглядывая травяной газон и делая остановки у двух старых огромных дубов. В толстых ветвях самого большого из них виднелись обломки скворечника. На стволе – чьи-то вырезанные инициалы, на другом – обрывок веревки. Эбби нашла старый резиновый мячик, швырнула его под кусты и развлекалась тем, что смотрела на рыщущего в поисках мяча пса. Она напряженно вслушивалась в вечернюю тишину: не раздастся ли телефонный звонок. Телефон молчал.
   Херси вдруг замер, напрягся и тявкнул, повернувшись в сторону участка соседа. Аккуратно подстриженная живая изгородь из самшита раздалась в стороны, обнаружив за собой мистера Райса, соседа. Лицо его покрылось капельками пота, рубашка была насквозь мокрой. Он снял длинные зеленого цвета перчатки и только тут заметил стоящую под дубом Эбби. Улыбнулся. Опустил глаза вниз, на ее загорелые ноги, и улыбнулся еще шире. Утерев потной рукой лоб, подошел к разделяющей два участка ограде.
   – Как поживаете? – Дыхание его было прерывистым, редкие седые волосы намокли от пота.
   – Отлично, мистер Райс. А как вы?
   – Жара. Должно быть, градусов сто.
   Эбби неторопливо подошла к ограде поболтать.
   – Газон у вас просто замечательный, – сказала она соседу.
   Он еще раз утер пот, сплюнул.
   – Вы называете это “замечательный”? Да это можно отсылать в журнал. Я не видел еще газона лучше, он должен был стать газоном месяца, но меня обошли. Где ваш муж?
   – На работе. Он засиживается допоздна.
   – Уже почти восемь. По-моему, он умчался еще до восхода. В полседьмого утра я вышел прогуляться, так его уже не было. Что это с ним?
   – Он любит свою работу.
   – Имей я такую жену-красавицу, я сидел бы дома. Ни за что бы не вышел.
   Эбби улыбнулась комплименту.
   – Как поживает миссис Райс? Он нахмурился, швырнул пучок сорняков за забор.
   – Боюсь, не очень. Не очень-то хорошо. Он отвел взгляд, поджал губы. Его жена медленно умирала от рака. Детей у них не было. Врачи давали ей год, как максимум. Удалили почти весь желудок, но опухоль перекинулась на легкие. Весила она сейчас едва ли девяносто фунтов и почти не поднималась с постели. Когда Эбби вместе с Митчем впервые зашли к нему на участок, в глазах его стояли слезы, едва только он заговорил о жене и о том, каким одиноким он станет после того, как пятьдесят один год они прожили вместе.
   – И вот, видите ли, моя работа не заслужила того, чтобы называться газоном месяца! Просто я живу не в той части города. Призы достаются богачам, которые нанимают мальчиков, делающих всю черную работу, в то время как сами они сидят у бассейна с коктейлем в руках. Но ведь и вправду это красиво, да?
   – Просто глазам не верится. Сколько раз в неделю вы его стрижете?
   – Три или четыре, это зависит от дождей. Хотите, подстригу и ваш газон?
   – Спасибо, я подожду, пока этим займется муж.
   – Похоже, у него туговато со временем. Буду посматривать и, если понадобится стрижка, загляну к вам.
   Обернувшись, Эбби посмотрела на кухонное окно.
   – Вы не слышите телефон? – спросила она уже на ходу.
   Сосед показал ей на свой слуховой аппарат. Попрощавшись, она побежала к дому. Телефон смолк, как только она дотронулась до трубки. Была уже половина девятого, почти совсем стемнело. Она набрала его номер, но на том конце никто не подходил. Наверное, он уже выехал домой.
   За час до полуночи зазвонил телефон. Если не считать этого звонка, то тишину кабинета на втором этаже нарушало только легкое похрапывание. Покоившиеся на новом столе скрещенные ноги затекли, но телу, развалившемуся в мягком кожаном кресле, было удобно. Митч склонился во сне на сторону, он устал и ничего не слышал, но чувствовал. Листы папки Кэппса были раскиданы по всему столу, а один из наиболее угрожающе выглядевших документов Митч крепко прижимал к животу. Ботинки стояли на полу, рядом с кучей бумаг. Между ботинками валялся опустошенный пакетик из-под жареного картофеля.
   После десятка звонков Митч пошевелился, потянулся рукой за трубкой. Звонила жена.
   – Почему ты не позвонил мне? – спросила она прохладно и все же с тревогой в голосе.
   – Прости, пожалуйста, я заснул. Сколько сейчас времени? – Протерев глаза, он попытался рассмотреть стрелки часов.
   – Одиннадцать вечера. Жаль, что ты не позвонил.
   – Я звонил, но ты не подходила.
   – Во сколько?
   – Между восемью и девятью. Где ты была?
   Она не ответила. Подождала. Затем спросила сама:
   – Ты собираешься домой?
   – Нет. Я буду работать всю ночь.
   – Всю ночь? Но ты не можешь сидеть там до утра, Митч!
   – Почему же? Могу, здесь это обычное дело. В этом нет ничего нового, я этого ожидал.
   – А я ожидаю тебя, Митч. Уж позвонить-то ты мог, во всяком случае. Ужин ждет тебя на плите.
   – Прости. У меня выходят все сроки, я потерял счет времени. Прости, Эбби.
   В трубке наступило молчание – она соображала, простить или не прощать?
   – Это может превратиться в привычку, Митч.
   – Может.
   – Понимаю. Когда, по твоим расчетам, ты сможешь быть дома?
   – Тебе страшно?
   – Нет, мне не страшно. Я собираюсь спать.
   – Я заеду к семи утра, мне нужно будет принять душ.
   – Вот и хорошо. Если я буду спать, не буди меня. Она повесила трубку. Митч долго смотрел на телефон, прежде чем положить на рычаг свою. На пятом этаже человек в наушниках хихикнул. “Не буди меня. Ну и дела!” – сказал он сам себе, нажимая кнопку магнитофона, подключенного к компьютеру. Затем он нажал одну за другой три кнопки и негромко сказал в микрофон:
   – Эй, Датч, просыпайся там!
   Датч, видимо, проснулся, из интеркома донеслось:
   – Да, в чем дело?
   – Это Маркус, сверху. По-моему, наш мальчик собирается остаться здесь на ночь. – Что у него за проблемы?
   – В настоящее время – его жена. Он забыл позвонить ей, а она приготовила ему вкусненький ужин.
   – О, ужас какой! Все это мы уже слышали, нет?
   – Да, все новички в первую неделю такие. В общем, он сказал ей, что до утра не придет, можешь продолжать спать.
   Нажав на пульте еще несколько кнопок, Маркус вновь принялся листать отложенный было журнал.
   Когда между дубами показался край солнечного диска, Эбби сидела и ждала мужа, время от времени отпивая кофе, посматривая на собаку и внимательно вслушиваясь в негромкие звуки просыпающейся вокруг жизни. Спала она плохо, усталости не снял даже горячий душ. На ней был белый махровый халат, один из его халатов, и больше ничего; влажные волосы зачесаны назад.
   Хлопнула дверца автомобиля, пес в доме встрепенулся. Она услышала, как Митч ключом возится в замке кухонной двери, еще мгновение, и она распахнулась, открыв проход во внутренний дворик. Митч положил пиджак на скамейку рядом с дверью, подошел к жене.
   – Доброе утро! – сказал он, садясь за плетеный стол напротив нее.
   Эбби натянуто улыбнулась.
   – И тебе доброго утра.
   – Рановато ты поднялась. – Голос его звучал подчеркнуто заботливо, но это не сработало. Глоток кофе и та же улыбка.
   Митч вздохнул и посмотрел через двор.
   – Все еще дуешься из-за этой ночи?
   – Вовсе нет. Я не обиделась.
   – Я не сказал тебе, что сожалею об этом, и это правда. Я пробовал тебе звонить.
   – Мог бы попробовать еще раз.
   – Пожалуйста, не разводись со мною, Эбби. Клянусь, больше этого никогда не повторится. Только не покидай меня.
   Теперь она улыбалась уже по-настоящему.
   – Вид у тебя ужасный, – сказала она.
   – Под халатом что-нибудь есть?
   – Ничего.
   – Дай-ка посмотрю.
   – Почему бы тебе не вздремнуть, на тебе же лица нет.
   – Спасибо. Но в девять у меня встреча с Эйвери. И в десять – тоже с ним.
   – Они что, хотят убить тебя в первую неделю?
   – Да, но у них ничего не выйдет. Я – мужчина. Пойдем в душ!
   – Я только что там была.
   – Голенькая?
   – Да.
   – Расскажи мне об этом. Расскажи как можно подробнее.
   – Ты бы не чувствовал себя таким обделенным, если бы возвращался домой вовремя.
   – Думаю, что это будет еще не раз, немало ночей я еще просижу там. Но ведь когда я сутками учился, ты же не жаловалась?
   – Тогда было совсем другое дело. Я могла с этим мириться, потому что знала, что скоро конец. Но теперь-то ты уже работаешь, и мы здесь надолго. Так будет всегда? Скажи, ты теперь все время будешь работать по тысяче часов в неделю?
   – Эбби, это моя первая неделя. – Вот это-то меня и волнует. Боюсь, что дальше будет хуже.
   – Будет, но это неизбежно, Эбби. Это жестокий бизнес, где слабых съедают, а сильные становятся богатыми. Это марафон: кто его выдерживает, получает золото.
   – И умирает на финише.
   – Я в это не верю. Мы приехали всего неделю назад, а ты уже беспокоишься о моем здоровье.
   Она попивала кофе и тормошила рукой собаку. Выглядела она сейчас очень красивой – с усталыми глазами, без всякой косметики, с влажными волосами. Митч поднялся, подошел сзади и поцеловал ее в щеку.
   – Я люблю тебя, – прошептал он.
   Она сжала его руку, лежавшую на ее плече.
   – Пойди прими душ. Я приготовлю завтрак. Накрытый стол был великолепен. Эбби вытащила из шкафа бабушкин фарфор – впервые за время их приезда. Зажгла свечи в серебряных подсвечниках. В хрустальных стаканах – грейпфрутовый сок. На тарелках свернутые салфетки с тем же рисунком, что и на скатерти.
   Выйдя из душа, Митч завернулся в новый шотландский плед и вошел в столовую. От удивления присвистнул.
   – По какому поводу?
   – Особенный завтрак для особенного мужа. Он сел, восхищаясь фарфором. Посреди стола стояло большое серебряное блюдо под крышкой.
   – Что ты приготовила? – спросил Митч, облизывая губы.
   Она указала на блюдо, и он снял крышку, уставившись взглядом вовнутрь.
   – Что это?
   – Пикантная телятина.
   – Какая телятина?
   – Пикантная.
   Митч посмотрел на часы.
   – А я-то думал, что у нас завтрак.
   – Я приготовила это вчера к ужину, но ты попробуй.
   – Пикантную телятину на завтрак?
   Она ответила мужу улыбкой и утвердительным наклоном головы. Митч еще раз бросил взгляд на содержимое блюда и быстро проанализировал ситуацию.
   – Пахнет хорошо, – наконец сказал он.

8

   В субботу он отсыпался и прибыл на фирму только к семи утра. Бриться не стал, надел джинсы, старую рубашку и мягкие кожаные мокасины на босу ногу. Так он одевался в университете.
   Соглашение для Кэппса печаталось и перепечатывалось в пятницу поздно вечером. Он все вносил в него поправки, и окончательный вариант был готов с помощью Нины в восемь. Митч понял, что других забот, кроме работы, у нее не было, или почти не было, и поэтому не колеблясь попросил ее задержаться. Она ответила, что не против переработок, и он тут же предложил ей поработать в субботу утром.
   Нина появилась в девять, затянутая в джинсы, которые подошли бы и слону. Митч вручил ей соглашение, все двести шесть страниц, с последними уточнениями и попросил перепечатать его в четвертый раз. В десять он должен был встретиться с Эйвери.
   По субботам фирма выглядела несколько иначе. Все сотрудники были на местах, так же, впрочем, как и почти все компаньоны; пришли также несколько секретарш. Поскольку клиентов не было, в одежде допускались поблажки. Почти каждый был в джинсах. Никаких галстуков. Кое на ком были бейсболки и так туго накрахмаленные рубашки, что казалось, они хрустят при каждом движении.
   Но в атмосфере чувствовалось напряжение. Во всяком случае, Митчел И. Макдир, новый сотрудник, ощущал его на себе совершенно явно. Он отменил свои встречи с консультировавшими его по курсу подготовки к экзамену в четверг, в пятницу и в субботу. Все пятнадцать томов материалов пылились на полке, напоминая, что у него появилась реальная возможность провалиться на экзамене.
   К десяти часам окончательный вариант был готов, и Нина церемонно положила его перед Митчем, отправившись затем к кофеварке. В последнем варианте насчитывалось уже двести девятнадцать страниц. Митч прочел их все четырежды, а пункты, относящиеся к налогообложению, вообще выучил наизусть. Он встал и, взяв папку с соглашениями, отправился в кабинет Толара. Тот разговаривал по телефону, а секретарша набивала бумагами огромный портфель.
   – Сколько страниц? – спросил Эйвери, кладя трубку.
   – Больше двухсот.
   – Внушительно. Сыро получилось?
   – Не очень. Это четвертый вариант в течение суток. Он почти идеален.
   – Посмотрим. Я прочту его в самолете, а после меня его прочтет Кэппс через увеличительное стекло. Если он обнаружит хоть одну ошибку, то устроит скандал и будет угрожать, что не заплатит. Сколько у тебя ушло на эту работу времени?
   – Пятьдесят четыре с половиной часа, начиная со среды.
   – Прошу извинить за то, что все время подгонял тебя. Первая неделя вышла у тебя тяжелой. Но клиенты иногда и не так гонят, и это далеко не последний раз, когда нам пришлось ломать себе шеи по желанию человека, который платит двести долларов в час. Таков наш бизнес.
   – Я не жалуюсь. Немного отстал с подготовкой к экзамену, но у меня еще есть время.
   – Этот прохвост Хадсон не действует тебе на нервы?
   – Нет.
   – Дай мне знать, если будет. Он всего пять лет в фирме, ему нравится разыгрывать из себя профессора. Считает себя теоретиком. Я от него не в восторге.
   – У меня с ним никаких проблем. Эйвери положил соглашение в чемоданчик.
   – Где деловая записка и другие документы?
   – Я подготовил их в самом общем виде. У нас же еще двадцать дней.
   – Да. Но не стоит откладывать. Кэппс начинает требовать своего задолго до конца им же установленных сроков. Ты завтра работаешь?
   – Я не собирался. Жена настаивает на том, чтобы сходить в церковь.
   Эйвери покачал головой.
   – Умеют жены встревать в наши дела, верно? – Ответа он не ждал. Митч промолчал.
   – Давай-ка закончим с Кэппсом к следующей субботе.
   – Отлично. Без труда.
   – Мы говорили о Кокер-Хэнксе? – спросил Эйвери, копаясь в папке.
   – Нет.
   – Вот оно. Кокер-Хэнкс – крупный подрядчик из Канзас-сити. По всей стране у него контрактов на сто миллионов. Группа “Хэллоуэй Бразерс” из Денвера предлагает перекупить его. Они намереваются добавить ценных бумаг, кое-чего из имущества, контрактов и определенную сумму в наличных деньгах. Довольно сложная сделка. Познакомься с материалами, а во вторник утром, когда я вернусь, поговорим.
   – Сколько у нас времени?
   – Тридцать дней.
   На этот раз папка была не такой толстой, как по делу Кэппса, но тем не менее она впечатляла.
   – Тридцать дней, – негромко повторил Митч.
   – Это сделка на восемьдесят миллионов, мы загребем двести тысяч в качестве гонорара. Неплохо, а? Каждый раз, когда ты хотя бы посмотришь на эту папку, пиши себе в счет один час. Занимайся ею каждую свободную минуту. Если ты вспомнишь о Кокер-Хэнксе за рулем автомобиля, когда едешь на работу, ставь в счет еще один час. Это бездонная бочка.
   Эйвери принялся смаковать в голове мысль о клиенте, который заплатит столько, сколько с него потребуют. Митч попрощался с ним и вернулся к себе в кабинет.
   Примерно в то время, как они, покончив с коктейлями, изучали карту вин и выслушивали Оливера Ламберта, сравнивающего и анализирующего различия, оттенки и особенности французских вин, тогда, когда Митч и Эбби начали понимать, что лучше бы они остались дома, поедая пиццу и смотря телевизор, в это самое время двое мужчин открыли ключом дверцу блестящего “БМВ” на стоянке рядом с рестораном. Мужчины были в галстуках и пиджаках, вид их никаких подозрений не вызывал. С невинным видом усевшись внутрь, они тронули машину с места и, проехав через Центр города, остановились перед воротами гаража нового дома мистера и миссис Митчел И. Макдир. “БМВ” был загнан в гараж, водитель достал из кармана Другой ключ, открыл дверь в дом, и вместе со своим спутником вошел. Херси был сразу заперт в туалете.
   В темноте на стол был положен маленький кожаный чемоданчик, из него мужчины извлекли резиновые перчатки, надели их; каждый взял в руки по крошечному фонарику.
   – Сначала телефоны, – сказал один из них. Работали они быстро. Телефонная трубка была снята, микрофон ее выкручен и изучен. Затем в чашечку трубки был посажен на клей миниатюрный, размером не более изюминки, передатчик. Когда клей подсох, вновь был установлен микрофон, трубка собрана и возвращена на свое место, а телефон повешен на кухонную стену, откуда его три минуты назад сняли. Звуки, или, точнее, сигналы, будут передаваться в небольшой приемник, установленный на чердаке, а более мощный передатчик рядом с приемником отправит сигналы через весь город антенне, установленной на крыше Бендини-билдинга. Используя линию переменного тока в качестве источника питания, “жучки”, установленные в телефонных аппаратах дома, будут работать безотказно.