Страница:
Первый сеанс ДПТ-mepanuu
Первый сеанс Сюзанны прошел трудно и драматично. Вскоре после впрыскивания 120 миллиграммов ДПТ она почувствовала, как все завертелось, и она оказалась втянутой в бесконечную борьбу, подавляющую и абсолютно непонятную. Сюзанна была необычайно напряжена и судорожно хватала ртом воздух. Все ее тело сотрясалось, бедра дрожали. Основным ощущением было чувство сильной боли и разбитости. Она пыталась оборвать переживание, но усилия, судя по всему, были безнадежными. Волны
дурноты пронизывали ее существо и, наконец, нашли выход в неудержимой рвоте, имевшей мощное очистительное действие.
Во время этой фазы мы пытались помочь Сюзанне, но наш контакт был очень ограниченным. Она была полностью поглощена происходящим. Позже она описала свои отчаянные усилия, как попытку прорваться сквозь огромную пирамидальную массу блестящего черного материала, походившего на гору из антрацита с рваными краями. Она ощущала, как выгрызает и проедает себе путь сквозь эту массу, раздирая ее пальцами. Когда она, в конце концов, вырвалась наружу, то увидела плавающие формы розовых и золотых оттенков. Сюзанна чувствовала, что розовое символизирует боль, а золотое - добро. Затем переживание ввергло ее в мир бесчисленных красок, а после этого - в картины закручивающихся галактик. Позже Сюзанна интерпретировала черную гору, из которой она вырвалась, как символ смерти.
В результате сеанса душевное состояние Сюзанны значительно улучшилось. Ее депрессия абсолютно прошла, страхи ослабели, и она ощущала прилив бодрости и сил. Однако не произошло улучшения в той области, где мы ждали его больше всего:
мучительные боли остались. Так как единственной альтернативой была хирургическая операция на нервном стволе, то мы назначили второй сеанс ДПТ-терапии вскоре после первого, чтобы дать Сюзанне еще один шанс.
Второй сеанс ДПТ-терапии
В ходе второго сеанса Сюзанне была внутримышечно введена та же доза ДПТ - 120 миллиграммов. Через несколько минут после впрыскивания у нее появилось чувство тошноты. На этот раз она четко связала это ощущение с беременностью. Сюзанна воспринимала себя беременной и одновременно плодом в матке. У нее усилилось слюноотделение, и она ощущала слюну как амниотическую жидкость. Внезапно перед ней возникло пятно от разбрызганной крови. Через мгновенье все, казалось, было залито кровавыми потоками. Она начала переживать ряд различных смертей и рождений, необычную смесь агонии смерти и экстаза рождения. Она металась между ощущением загнанности в угол и отчаянными попытками вырваться и освободиться, между муками метафизического одиночества и стремлением к воссоединению, между гневом, убийственной яростью и чувством страстной
любви. Сюзанна ощущала глубокую связь между собой и всеми когда-либо рожавшими женщинами, между собой и всеми когда-либо рожденными детьми. Затем она ощутила себя каждым из них по очереди. Посредством рождения и смерти она как бы оказалась
рыдающими от боли. Она рыдала вместе с ними и одновременно была ими, испытывая экстаз от этого единства в агонизирующей боли. Несколько раз Сюзанна наскакивала на нечто, подобное воспоминаниям из прошлых рождений. В одном из них она была африканкой, бегущей со своими соплеменниками по выжженной солнцем равнине. В конце эпизода ее убивали брошенным в спину копьем, которое глубоко пронзило ее. Она потеряла сознание и скончалась. В другой картине она родила ребенка в средневековой Англии. Позже Сюзанна превратилась в летящую в небесах птицу, которую сбили стрелой, и она упала на землю, сломав крыло. Наконец, все сменяющие друг друга картины рождений и смертей, по-видимому, слились в мощный суммарный образ: Сюзанна стала матерью всех людей, когда-либо убитых в войнах в течение всей истории человечества. Преображаясь во всех этих матерей и детей, она ощущала, как растет в себе и пытается дать жизнь самой себе. В заключительной смене рождения и смерти ее взрослое "Я" умерло, а вместо него родилась новая, детская сущность. Затем она стала мельчайшей пылинкой, затерянной в пространстве, в беспредельном космосе, заполненном прекрасными звездами.
Позже в ходе сеанса, уже приходя в себя, Сюзанна вспомнила различные периоды своей жизни. Ощутила себя младенцем, плачущим в колыбели, освободилась от ночных кошмаров, мучивших ее в детстве, из-за которых ей приходилось спать при свете. Видела драку отца с матерью. Она была в состоянии вновь пережить эти события и переоценить их, исходя из обретенного нового универсального проникновения в суть вещей. Затем она ощутила глубокую любовь к Майклу и желание увидеть его на процедуре.
Второй сеанс ДПТ-терапии не принес ожидаемого облегчения болей Сюзанны. В последующие дни физические страдания ее были мучительны, как и раньше. Однако во всех других отношениях она выиграла от переживания. Депрессия полностью прошла, и Сюзанна прямо-таки излучала энергию и уверенность. Она приняла решение продолжать изучение психологии настолько
активно, насколько позволит ее состояние. Она также решила проблему предстоящей хордотомии, несмотря на опасность паралича и недержания мочи, лишь бы избавиться от боли. Сюзанна выразила это отношение в следующих словах: "Меня не волнует, стану ли я паралитиком до самой шеи, который будет мочиться по всему Балтимору. Мне нужно ясное, свободное от боли сознание". Операция была проведена вскоре после сеанса и с ошеломляющим результатом: боль полностью прекратилась. Хирургу удалось перерезать только лишь болевые нейроны - все произошло без малейшего ущерба для двигательных функций.
Наиболее удивительным следствием сеанса было изменение представлений и отношения Сюзанны к смерти. Она стала допускать возможность, что после кончины часть энергии, составляющая человеческое существо, продолжает существовать в сознательной форме. Вместо характерных для нее ранее представлений о смерти, как абсолютной тьме, пустоте, "ничто", Сюзанна начала думать о .ней в категориях циклов и переходов. В этом контексте для нее стала вполне допустимой концепция реинкарнации.
Сюзанна могла продолжать существовать, не думая о раке, живя одним конкретным днем и сосредоточиваясь на его проблемах. Говоря ее же словами: "Именно так все должны жить, независимо от того, здоровы они или больны. Никому из нас неведом день и час встречи со смертью". Некоторое время казалось, что ее новая позиция победит болезнь. Пробная лапоротомия, проведенная через несколько недель после хордотомии, показала, что опухоль уменьшается. Это усилило оптимизм Сюзанны и в течение нескольких месяцев она жила, как если бы у нее никогда не было раковой опухоли. "Я об этом абсолютно не думаю", - говорила она. За это время Сюзанна подала заявление на стипендию для проведения научной работы и была полна решимости завершить изучение психологии. Предварительное название ее диссертации было "Воздействие психоделической терапии на пациентов, страдающих раковыми заболеваниями".
Затем боль вернулась. Сначала постепенно, а позже внезапно возросла и стала невыносимой. Она зарождалась в сохранившейся опухоли и отдавалась в тазовую область и ноги. Новое хирургическое вмешательство приносило лишь минимальное облегчение. Сюзанна продолжала терять вес, у нее развились сильные побочные действия от химиотерапии, которая приносила лишь минимальное облегчение. Опухоль проросла в почки и нанесла смертельные повреждения. И все время, пока продолжалось болезненное угасание, Сюзанна сумела сохранить полученное в ходе сеансов ДПТ-терапии интуитивное понимание того, что есть, возможно, некоторая форма существования за пределами физической смерти, что "на другой стороне антрацитовой горы горит свет". ДЖОН
Когда мы впервые встретились с. Джоном во время обхода онкологического отделения, он находился в глубокой депрессии и был полностью поглощен болевыми ощущениями. В течение нескольких недель он был прикован к постели и не мог подняться, даже чтобы воспользоваться туалетом. Он редко притрагивался к еде, не хотел слушать радио, читать книги, газеты и его не занимал новый цветной телевизор, специально для него купленный тестем. Единственным достойным обсуждения вопросом он считал свои страдания и физический дистресс. Джон жаловался, что в любом положении испытывает невыносимые боли, усиливающиеся от малейшего движения. Он боялся даже пошевелить пальцем, не разрешал притрагиваться к себе и был буквально обез-движен физической мукой, в которой постоянно пребывал и которая приковывала все его внимание.
Годом раньше врачи Синайской больницы обнаружили у Джона злокачественную опухоль в правой почке, развивающуюся из надпочечника (гипернефромы). Операция по удалению почки (нефроэктомия) была проведена немедленно, но было уже поздно. Опухоль дала метастазы, и в последующие месяцы у Джона обнаружились все возрастающие признаки новообразований. К моменту нашей первой встречи опухоль проросла до позвоночника и вызывала серьезные неврологические расстройства.
Джону было 36 лет, он был женат, имел троих детей. Оба супруга оценивали свой брак выше среднего. У них иногда возникали споры по поводу воспитания детей, но в отношениях превалировало чувство глубокой преданности, понимания и тепла. Его жена Марта ежедневно приходила в больницу к 10 часам утра и оставалась до вечера, несмотря на то, что муж очень мало разговаривал с нею и не проявлял ни малейшей заинтересованности в семейных делах. Он либо жаловался на невыносимые боли, либо находился под действием обезболивающих наркотиков и дремал.
Марта всегда приносила с собой в больницу какую-то работу и обычно тихо сидела в кресле и была под рукой на случай, если Джону что-либо понадобится.
Марте сообщили диагноз Джона вскоре после того, как он был поставлен, и она, судя по всему, отнеслась к беде с большим мужеством. Марта скрывала диагноз и прогноз болезни от супруга в течение многих месяцев, пока, наконец, больше не смогла этого делать. Незадолго до нашей встречи с ним, она решилась сказать ему правду. Теперь Джон знал, что болен раком, но его отношение к будущему колебалось между пессимизмом и оптимизмом. Несколько раз он упоминал о смерти и даже проинструктировал Марту провести скромные похороны, чтобы сэкономить деньги для детей. В другой раз начал обсуждать долгосрочные планы, связанные с работой и поездкой за границу на отдых, в которую они все отправятся после того, как он станет лучше себя чувствовать. Вскоре Марта сказала Джону о своем намерении откровенно поговорить о болезни с его матерью. Она, однако, не сообщила ему, что сказала той правду, так как "он расстроился бы, зная насколько это ранит мать".
Джон оказался весьма трудным пациентом для психоделиче-ской терапии, при которой психологическая подготовка и хорошее взаимодействие с больным считаются крайне важными для достижения успеха. С ним было очень сложно установить контакт. Он либо был занят болезнью и болями, либо находился в таком затуманенном сознании из-за приема наркотиков и снотворного, что сколько-нибудь сосредоточенная беседа с ним, в принципе, была невозможна. Джон не хотел говорить ни о своем положении, ни о прошлом, ни о психологических аспектах психоделической терапии, так как не видел прямой и непосредственной связи между этими темами и своей физической болью. Таким образом, подготовку пришлось свести к абсолютному минимуму, а некоторые из основных данных получить от его жены.
Мы весьма сомневались, стоит ли проводить сеанс в' таких условиях, поскольку не думали, что с больным установлены достаточная связь, доверие и взаимопонимание, которые считали важным для успеха этого вида терапии. Наконец, под влиянием требований Марты и настойчивых напоминаний отчаявшегося Джона провести с ним обещанное лечение, если был хоть какой-то шанс уменьшить боли, мы решили действовать.
Утром в день проведения процедуры Джону ввели внутримышечно 60 миллиграммов ДПТ. Когда препарат начал действовать, его уговорили надеть повязку и наушники. Он согласился после некоторых сомнении, подчеркнув несколько раз, будто все, что может теперь вынести - это мягкая, приятная и ненавязчивая музыка. Такое отношение к процедуре было очевидным и до ее начала: Джон желал отдохнуть в темноте и абсолютной тишине. Визуальные, акустические и тактильные ощущения любого вида, видимо, вызывали усиление болей. На ранних фазах сеанса Джон жаловался на дискомфорт, ощущение жара и неприятность музыки. Его поташнивало и несколько раз вырвало. В целом его переживания казались весьма неинтересными и пустыми. Большую часть времени он провел, борясь с действием препарата и прилагая значительные усилия с целью удержать контроль. Ему было необычайно трудно сдаться и предстать лицом к лицу с тем, что выходило из подсознания.
Содержание данного сеанса ДПТ-терапии было довольно поверхностным и носило, в основном, психодинамический характер. Джон вспомнил различные периоды жизни и вновь пережил несколько травмирующих ситуаций. Одной из них был несчастный случай на железной дороге, который он видел в раннем детстве. Другой стало воспоминание о травме трехлетней сестры, сломавшей ногу, когда ее санки врезались в дерево. Было переживание, связанное с военными сценами, исполненными агрессии, позволившее Джону избавиться от некоторых воспоминаний периода службы в армии. В ходе сеанса перед Джоном возникали видения бушующего океана, тонущих кораблей и людей. Затем он уловил воспоминание об опасном эпизоде, .случившемся в заливе Че-запик, когда вместе с одним из ближайших родственников отправился кататься на лодке, чуть не врезавшейся в японское грузовое судно. Во второй половине сеанса Джон все более уставал и, наконец, настоял на том, чтобы снять повязку и наушники. Переживание не содержало ни катарсиса, ни прорыва. Лекарство просто прекратило свое действие, и у всех нас осталось ощущение неудовлетворенности и провала.
Единственное, что оправдывало для Джона проведение сеанса, было воспоминание о кратком переживании, в ходе которого он видел большущий кувшин, наполненный холодным чаем. Образ представился ему очень точным и относящимся к какой-то важной ситуации или проблеме периода детства. Во время наших
бесед по окончании сеанса он снова и снова возвращался к этому образу. Хотя Джон так и не разгадал значение видения, воспоминание неизменно волновало его. Когда мы посетили Джона в больнице на следующий день, он лежал в кровати, ослабевший, чрезвычайно уставший и почти не разговаривал, что убедило нас в неудаче сеанса. Однако на следующий день положение радикальным образом изменилось. Состояние Джона резко улучшилось, настроение исправилось, он улыбался людям, начал общаться с семьей и медперсоналом. Разговаривая с женой, он проявлял интерес к семье и детям, чего не делал в течение месяцев. Он попросил радио и слушал спокойную музыку, новый цветной телевизор теперь работал по много часов в день.
Ко всеобщему удивлению, боли у Джона совершенно прекратились. Теперь он был в состоянии самостоятельно ходить в туалет и даже совершал короткие прогулки по больничному коридору. Прекратились разговоры о болезни и страданиях, он с интересом обсуждал политические, общественные и семейные дела. Как утверждала Марта, Джон полностью изменился, стал "абсолютно другим человеком". Он нередко смеялся, шутил и проявлял интерес ко многому. Джон перестал принимать все препараты и совсем не испытывал боли, которая вернулась лишь два с лишним месяца спустя, незадолго до его смерти. Любопытный дополнительный штрих мы обнаружили приблизительно через 10 дней после сеанса, когда анализировали ответы Джона на "Вопросник о психоделических переживаниях". Оказывается, он утвердительно ответил на позицию "видения религиозных персонажей (Иисуса, Будды, Магомета, Шри Рамана Махариши и так далее)" и оценил ее в пять баллов по шкале с диапазоном оценок от нуля до пяти. Такой ответ явился сюрпризом: ведь когда мы четко спросили его после сеанса, были ли у него какие-либо религиозные переживания во время процедуры, Джон ответил отрицательно. Когда же мы попросили пояснить расхождение, он ответил: "В какой-то момент я увидел огромные бронзовые и золотые статуи этих восточных... как их там... будд. Под ними были какие-то надписи, но все на латыни. Я не знаю латыни и ничего не мог прочесть. Потому я и не сказал о них".
Этот случай оказался самым ярким примером воздействия психоделической терапии на неустранимые боли, с которыми мы сталкивались в ходе всего исследования. Несоответствие между содержанием и характером протекания сеанса, с одной стороны, и
терапевтическим результатом, с другой, является хорошея иллюстрацией непредсказуемого характера воздействия психоделиче-ской терапии на боль. ДЖОАННА
К моменту, когда Джоанна решила участвовать в нашем исследовании перспективности ЛСД-терапии, она была 40-летней домашней хозяйкой и матерью четверых детей. Двое из них - 17-летняя дочь и 8-летний сын - от первого брака. Она также воспитывала приемного сына 9 лет и его сверстника, сына нынешнего мужа от первого брака. Кроме того, она занималась различной деятельностью, включая групповые встречи для обсуждения всевозможных проблем и балетные классы. Раковое заболевание было диагностировано в августе 1971 года после долгого периода легких и преходящих желудочно-кишечных расстройств. Врач, к которому обратилась Джоанна, сначала определил язву желудка. Не добившись излечения за шесть недель, он рекомендовал хирургическое вмешательство. Хирург обнаружил опухоль и провел почти полную резекцию желудка. Он установил находящееся в начальной стадии, но быстро развивающееся новообразование, однако не обнаружил обширных метастазов. Лабораторное исследование вырезанных желудочных тканей выявило наличие прорастающей анаплазменной карциномы.
О диагнозе Джоанне сообщили в несколько приемов. Сначала она узнала о язве желудка, затем - что это была опухоль, но без уточнения характера. Потом лечащий врач сообщил, что опухоль оказалась злокачественной и, наконец, что ее развитие зашло слишком далеко, чтобы оперировать. У Джоанны, таким образом, было некоторое время для постепенной подготовки к осознанию диагноза со всеми вытекающими из него последствиями. Сначала у нее возникла тяжелая тревожно-депрессивная реакция. Затем чувства безнадежности и беспомощности уступили место отрешенности и уходу. В то же время Джоанна решила, что не желает проводить остаток дней в ожидании смерти, а хочет что-то предпринять с целью повлиять на лечебный процесс, не считаясь с ничтожной вероятностью успеха в результате таких усилий. После того как врачи заявили ей о своем бессилии, Джоанна провела некоторое время в поисках целителей и других нетрадиционных
источников помощи. В это время она услышала о программе клиники "Спринг Гроув" для лиц, страдающих от раковых заболевании, и условилась с нами о встрече, чтобы посмотреть место, поговорить с людьми, занятыми в проекте, и получить более конкретную информацию о лечебной программе. Мы объяснили характер психоделическои терапии, описав и ее терапевтические возможности, и недостатки. Упомянули и о том, что, как следует из нашего опыта, данный вид терапии'может оказать весьма благотворное воздействие на физическую боль, а также на душевные страдания, сопутствующие болезни. Мы также вкратце рассказали об изменениях представлений о смерти и отношения к ней, которые наблюдали в результате успешно проведенных сеансов ЛСД-терапии. Объяснили, что не располагаем точными данными о характере влияния психоделическои терапии на процесс развития собственно раковой опухоли; однако не исключаем возможности и благоприятных изменений в состоянии больного в результате воздействия на опухоль нашими средствами. На первую беседу Джоанна пришла в сопровождении мужа Дика. Будучи педагогом, он, естественно, настороженно относился к вероятным негативным последствиям приема ЛСД. Нам пришлось потратить некоторое время на объяснение того, что при благоразумном применении препарата соотношение между позитивными последствиями и возможным риском несравненно лучше, чем при самостоятельном бесконтрольном экспериментировании. После разъяснения вопроса, и Джоанна, и Дик с энтузиазмом приняли участие в программе исследований ЛСД-терапии.
Подготовка Джоанны к первому сеансу состояла из нескольких индивидуальных бесед без применения препарата и одной встречи в присутствии Дика. В это время Джоанна была подавлена и тревожна. Она чувствовала резкое ослабление вкуса к жизни и отсутствие интереса к предметам и деятельности, приносившим до заболевания много радости. За время болезни она стала очень напряженной и раздражительной, уровень выносливости по отношению к удручающим событиям был "постоянно низким". Во время первых бесед ее физические страдания все еще были терпимыми. Она ощущала постоянный дискомфорт в желу-дочно-кишечной области, но боли не достигли той силы, при которой сделали бы жизнь невыносимой. Джоанна чувствовала, что в целом ее проблема заключалась скорее в постоянном страхе перед будущим, нежели в страдании от того, что есть. Женщина полностью сознавала свое положение и будущее, вытекавшее из диагноза и прогноза болезни. Она довольно свободно, четко и недвусмысленно могла обсуждать болезнь. Однако в повседневной жизни, видимо, в значительной степени проявлялось самоограничение, под которым ясно проступал страх смерти и постоянная озабоченность конечной судьбой. Основным стремлением Джоанны было желание прийти к достойному и честному завершению отношений с Диком и детьми. Она хотела оставить их твердыми, преисполненными добрых чувств, а не вины, раздражения, горечи или неестественного горя; хотела покинуть их тогда, когда они могли бы продолжать жить каждый своей жизнью, не неся на себе тяжесть ее смерти.
Джоанна поняла необходимость исследовать историю жизни перед сеансом ЛСД, чтобы добиться максимальной ясности в понимании стереотипов поведения и конфликтов, сопровождавших ее жизненный путь от рождения до последнего периода. Она занималась этим с необычайной заинтересованностью и высокой степенью мотивации, написав детальную автобиографию, послужившую основой для наших последующих обсуждений наиболее важных сторон ее жизни.
На детство Джоанны оказала очень сильное воздействие эмоционально неуравновешенная мать, страдавшая от глубоких депрессий и лечившаяся электрошоками во время пребывания в многочисленных психиатрических заведениях. Джоанна не была с ней сколько-нибудь близка; их отношения были неустойчивыми и беспорядочными. Гораздо лучше Джоанна чувствовала себя с отцом, способным тепло отнестись к ней и оказать поддержку. Позднее, однако, она поняла, что в их отношениях присутствует чувственный момент. Это стало источником страха и чувства вины из-за существовавших у нее вследствие католического воспитания твердых табу, касавшихся сексуальности. Отношения между родителями носили дисгармоничный характер, сопровождались постоянными перебранками, драками и завершились разводом.
Джоанна описала себя в ранние годы, как "умеренно замкнутого и заброшенного ребенка с богатой фантазией". У нее было лишь несколько друзей, и она слабо контактировала со сверстниками, не входившими в небольшой круг. Из четырех братьев и сестер у Джоанны были тесные отношения и союз с младшим братом и сильное соперничество с сестрой. К моменту психоделическоп терапии Джоанна чувствовала себя абсолютно чужой братьям и сестрам.
Пребывание в приходской школе, где преподавание велось исключительно силами монахинь, укрепило пуританские установки, свойственные Джоанне, что привело к осложнениям в половом развитии. В юности она вообще испытывала затруднения в общении с людьми из-за тревожности, незащищенности и чувства неполноценности. Когда же дело касалось потенциальных сексуальных партнеров, коммуникативные трудности резко возрастали. Мир романтических мечтаний Джоанны разительно контрастировал с ее реальной жизнью. Немногочисленные связи были короткими и поверхностными. Она не вступала в половые отношения до первого замужества. Брак был переполнен сложностями и конфликтами, особенно из-за ревности и собственнических установок со стороны обоих супругов. Позже муж, поначалу придерживавшийся строгих правил, отрицавший добрачные связи и исповедовавший моногамию, стал интересоваться другими женщинами и, наконец, завел несколько любовниц. Его отношения с одной из его учениц закончились беременностью последней, что явилось удобным поводом для разъезда супругов и последующего развода.
Первый сеанс Сюзанны прошел трудно и драматично. Вскоре после впрыскивания 120 миллиграммов ДПТ она почувствовала, как все завертелось, и она оказалась втянутой в бесконечную борьбу, подавляющую и абсолютно непонятную. Сюзанна была необычайно напряжена и судорожно хватала ртом воздух. Все ее тело сотрясалось, бедра дрожали. Основным ощущением было чувство сильной боли и разбитости. Она пыталась оборвать переживание, но усилия, судя по всему, были безнадежными. Волны
дурноты пронизывали ее существо и, наконец, нашли выход в неудержимой рвоте, имевшей мощное очистительное действие.
Во время этой фазы мы пытались помочь Сюзанне, но наш контакт был очень ограниченным. Она была полностью поглощена происходящим. Позже она описала свои отчаянные усилия, как попытку прорваться сквозь огромную пирамидальную массу блестящего черного материала, походившего на гору из антрацита с рваными краями. Она ощущала, как выгрызает и проедает себе путь сквозь эту массу, раздирая ее пальцами. Когда она, в конце концов, вырвалась наружу, то увидела плавающие формы розовых и золотых оттенков. Сюзанна чувствовала, что розовое символизирует боль, а золотое - добро. Затем переживание ввергло ее в мир бесчисленных красок, а после этого - в картины закручивающихся галактик. Позже Сюзанна интерпретировала черную гору, из которой она вырвалась, как символ смерти.
В результате сеанса душевное состояние Сюзанны значительно улучшилось. Ее депрессия абсолютно прошла, страхи ослабели, и она ощущала прилив бодрости и сил. Однако не произошло улучшения в той области, где мы ждали его больше всего:
мучительные боли остались. Так как единственной альтернативой была хирургическая операция на нервном стволе, то мы назначили второй сеанс ДПТ-терапии вскоре после первого, чтобы дать Сюзанне еще один шанс.
Второй сеанс ДПТ-терапии
В ходе второго сеанса Сюзанне была внутримышечно введена та же доза ДПТ - 120 миллиграммов. Через несколько минут после впрыскивания у нее появилось чувство тошноты. На этот раз она четко связала это ощущение с беременностью. Сюзанна воспринимала себя беременной и одновременно плодом в матке. У нее усилилось слюноотделение, и она ощущала слюну как амниотическую жидкость. Внезапно перед ней возникло пятно от разбрызганной крови. Через мгновенье все, казалось, было залито кровавыми потоками. Она начала переживать ряд различных смертей и рождений, необычную смесь агонии смерти и экстаза рождения. Она металась между ощущением загнанности в угол и отчаянными попытками вырваться и освободиться, между муками метафизического одиночества и стремлением к воссоединению, между гневом, убийственной яростью и чувством страстной
любви. Сюзанна ощущала глубокую связь между собой и всеми когда-либо рожавшими женщинами, между собой и всеми когда-либо рожденными детьми. Затем она ощутила себя каждым из них по очереди. Посредством рождения и смерти она как бы оказалась
рыдающими от боли. Она рыдала вместе с ними и одновременно была ими, испытывая экстаз от этого единства в агонизирующей боли. Несколько раз Сюзанна наскакивала на нечто, подобное воспоминаниям из прошлых рождений. В одном из них она была африканкой, бегущей со своими соплеменниками по выжженной солнцем равнине. В конце эпизода ее убивали брошенным в спину копьем, которое глубоко пронзило ее. Она потеряла сознание и скончалась. В другой картине она родила ребенка в средневековой Англии. Позже Сюзанна превратилась в летящую в небесах птицу, которую сбили стрелой, и она упала на землю, сломав крыло. Наконец, все сменяющие друг друга картины рождений и смертей, по-видимому, слились в мощный суммарный образ: Сюзанна стала матерью всех людей, когда-либо убитых в войнах в течение всей истории человечества. Преображаясь во всех этих матерей и детей, она ощущала, как растет в себе и пытается дать жизнь самой себе. В заключительной смене рождения и смерти ее взрослое "Я" умерло, а вместо него родилась новая, детская сущность. Затем она стала мельчайшей пылинкой, затерянной в пространстве, в беспредельном космосе, заполненном прекрасными звездами.
Позже в ходе сеанса, уже приходя в себя, Сюзанна вспомнила различные периоды своей жизни. Ощутила себя младенцем, плачущим в колыбели, освободилась от ночных кошмаров, мучивших ее в детстве, из-за которых ей приходилось спать при свете. Видела драку отца с матерью. Она была в состоянии вновь пережить эти события и переоценить их, исходя из обретенного нового универсального проникновения в суть вещей. Затем она ощутила глубокую любовь к Майклу и желание увидеть его на процедуре.
Второй сеанс ДПТ-терапии не принес ожидаемого облегчения болей Сюзанны. В последующие дни физические страдания ее были мучительны, как и раньше. Однако во всех других отношениях она выиграла от переживания. Депрессия полностью прошла, и Сюзанна прямо-таки излучала энергию и уверенность. Она приняла решение продолжать изучение психологии настолько
активно, насколько позволит ее состояние. Она также решила проблему предстоящей хордотомии, несмотря на опасность паралича и недержания мочи, лишь бы избавиться от боли. Сюзанна выразила это отношение в следующих словах: "Меня не волнует, стану ли я паралитиком до самой шеи, который будет мочиться по всему Балтимору. Мне нужно ясное, свободное от боли сознание". Операция была проведена вскоре после сеанса и с ошеломляющим результатом: боль полностью прекратилась. Хирургу удалось перерезать только лишь болевые нейроны - все произошло без малейшего ущерба для двигательных функций.
Наиболее удивительным следствием сеанса было изменение представлений и отношения Сюзанны к смерти. Она стала допускать возможность, что после кончины часть энергии, составляющая человеческое существо, продолжает существовать в сознательной форме. Вместо характерных для нее ранее представлений о смерти, как абсолютной тьме, пустоте, "ничто", Сюзанна начала думать о .ней в категориях циклов и переходов. В этом контексте для нее стала вполне допустимой концепция реинкарнации.
Сюзанна могла продолжать существовать, не думая о раке, живя одним конкретным днем и сосредоточиваясь на его проблемах. Говоря ее же словами: "Именно так все должны жить, независимо от того, здоровы они или больны. Никому из нас неведом день и час встречи со смертью". Некоторое время казалось, что ее новая позиция победит болезнь. Пробная лапоротомия, проведенная через несколько недель после хордотомии, показала, что опухоль уменьшается. Это усилило оптимизм Сюзанны и в течение нескольких месяцев она жила, как если бы у нее никогда не было раковой опухоли. "Я об этом абсолютно не думаю", - говорила она. За это время Сюзанна подала заявление на стипендию для проведения научной работы и была полна решимости завершить изучение психологии. Предварительное название ее диссертации было "Воздействие психоделической терапии на пациентов, страдающих раковыми заболеваниями".
Затем боль вернулась. Сначала постепенно, а позже внезапно возросла и стала невыносимой. Она зарождалась в сохранившейся опухоли и отдавалась в тазовую область и ноги. Новое хирургическое вмешательство приносило лишь минимальное облегчение. Сюзанна продолжала терять вес, у нее развились сильные побочные действия от химиотерапии, которая приносила лишь минимальное облегчение. Опухоль проросла в почки и нанесла смертельные повреждения. И все время, пока продолжалось болезненное угасание, Сюзанна сумела сохранить полученное в ходе сеансов ДПТ-терапии интуитивное понимание того, что есть, возможно, некоторая форма существования за пределами физической смерти, что "на другой стороне антрацитовой горы горит свет". ДЖОН
Когда мы впервые встретились с. Джоном во время обхода онкологического отделения, он находился в глубокой депрессии и был полностью поглощен болевыми ощущениями. В течение нескольких недель он был прикован к постели и не мог подняться, даже чтобы воспользоваться туалетом. Он редко притрагивался к еде, не хотел слушать радио, читать книги, газеты и его не занимал новый цветной телевизор, специально для него купленный тестем. Единственным достойным обсуждения вопросом он считал свои страдания и физический дистресс. Джон жаловался, что в любом положении испытывает невыносимые боли, усиливающиеся от малейшего движения. Он боялся даже пошевелить пальцем, не разрешал притрагиваться к себе и был буквально обез-движен физической мукой, в которой постоянно пребывал и которая приковывала все его внимание.
Годом раньше врачи Синайской больницы обнаружили у Джона злокачественную опухоль в правой почке, развивающуюся из надпочечника (гипернефромы). Операция по удалению почки (нефроэктомия) была проведена немедленно, но было уже поздно. Опухоль дала метастазы, и в последующие месяцы у Джона обнаружились все возрастающие признаки новообразований. К моменту нашей первой встречи опухоль проросла до позвоночника и вызывала серьезные неврологические расстройства.
Джону было 36 лет, он был женат, имел троих детей. Оба супруга оценивали свой брак выше среднего. У них иногда возникали споры по поводу воспитания детей, но в отношениях превалировало чувство глубокой преданности, понимания и тепла. Его жена Марта ежедневно приходила в больницу к 10 часам утра и оставалась до вечера, несмотря на то, что муж очень мало разговаривал с нею и не проявлял ни малейшей заинтересованности в семейных делах. Он либо жаловался на невыносимые боли, либо находился под действием обезболивающих наркотиков и дремал.
Марта всегда приносила с собой в больницу какую-то работу и обычно тихо сидела в кресле и была под рукой на случай, если Джону что-либо понадобится.
Марте сообщили диагноз Джона вскоре после того, как он был поставлен, и она, судя по всему, отнеслась к беде с большим мужеством. Марта скрывала диагноз и прогноз болезни от супруга в течение многих месяцев, пока, наконец, больше не смогла этого делать. Незадолго до нашей встречи с ним, она решилась сказать ему правду. Теперь Джон знал, что болен раком, но его отношение к будущему колебалось между пессимизмом и оптимизмом. Несколько раз он упоминал о смерти и даже проинструктировал Марту провести скромные похороны, чтобы сэкономить деньги для детей. В другой раз начал обсуждать долгосрочные планы, связанные с работой и поездкой за границу на отдых, в которую они все отправятся после того, как он станет лучше себя чувствовать. Вскоре Марта сказала Джону о своем намерении откровенно поговорить о болезни с его матерью. Она, однако, не сообщила ему, что сказала той правду, так как "он расстроился бы, зная насколько это ранит мать".
Джон оказался весьма трудным пациентом для психоделиче-ской терапии, при которой психологическая подготовка и хорошее взаимодействие с больным считаются крайне важными для достижения успеха. С ним было очень сложно установить контакт. Он либо был занят болезнью и болями, либо находился в таком затуманенном сознании из-за приема наркотиков и снотворного, что сколько-нибудь сосредоточенная беседа с ним, в принципе, была невозможна. Джон не хотел говорить ни о своем положении, ни о прошлом, ни о психологических аспектах психоделической терапии, так как не видел прямой и непосредственной связи между этими темами и своей физической болью. Таким образом, подготовку пришлось свести к абсолютному минимуму, а некоторые из основных данных получить от его жены.
Мы весьма сомневались, стоит ли проводить сеанс в' таких условиях, поскольку не думали, что с больным установлены достаточная связь, доверие и взаимопонимание, которые считали важным для успеха этого вида терапии. Наконец, под влиянием требований Марты и настойчивых напоминаний отчаявшегося Джона провести с ним обещанное лечение, если был хоть какой-то шанс уменьшить боли, мы решили действовать.
Утром в день проведения процедуры Джону ввели внутримышечно 60 миллиграммов ДПТ. Когда препарат начал действовать, его уговорили надеть повязку и наушники. Он согласился после некоторых сомнении, подчеркнув несколько раз, будто все, что может теперь вынести - это мягкая, приятная и ненавязчивая музыка. Такое отношение к процедуре было очевидным и до ее начала: Джон желал отдохнуть в темноте и абсолютной тишине. Визуальные, акустические и тактильные ощущения любого вида, видимо, вызывали усиление болей. На ранних фазах сеанса Джон жаловался на дискомфорт, ощущение жара и неприятность музыки. Его поташнивало и несколько раз вырвало. В целом его переживания казались весьма неинтересными и пустыми. Большую часть времени он провел, борясь с действием препарата и прилагая значительные усилия с целью удержать контроль. Ему было необычайно трудно сдаться и предстать лицом к лицу с тем, что выходило из подсознания.
Содержание данного сеанса ДПТ-терапии было довольно поверхностным и носило, в основном, психодинамический характер. Джон вспомнил различные периоды жизни и вновь пережил несколько травмирующих ситуаций. Одной из них был несчастный случай на железной дороге, который он видел в раннем детстве. Другой стало воспоминание о травме трехлетней сестры, сломавшей ногу, когда ее санки врезались в дерево. Было переживание, связанное с военными сценами, исполненными агрессии, позволившее Джону избавиться от некоторых воспоминаний периода службы в армии. В ходе сеанса перед Джоном возникали видения бушующего океана, тонущих кораблей и людей. Затем он уловил воспоминание об опасном эпизоде, .случившемся в заливе Че-запик, когда вместе с одним из ближайших родственников отправился кататься на лодке, чуть не врезавшейся в японское грузовое судно. Во второй половине сеанса Джон все более уставал и, наконец, настоял на том, чтобы снять повязку и наушники. Переживание не содержало ни катарсиса, ни прорыва. Лекарство просто прекратило свое действие, и у всех нас осталось ощущение неудовлетворенности и провала.
Единственное, что оправдывало для Джона проведение сеанса, было воспоминание о кратком переживании, в ходе которого он видел большущий кувшин, наполненный холодным чаем. Образ представился ему очень точным и относящимся к какой-то важной ситуации или проблеме периода детства. Во время наших
бесед по окончании сеанса он снова и снова возвращался к этому образу. Хотя Джон так и не разгадал значение видения, воспоминание неизменно волновало его. Когда мы посетили Джона в больнице на следующий день, он лежал в кровати, ослабевший, чрезвычайно уставший и почти не разговаривал, что убедило нас в неудаче сеанса. Однако на следующий день положение радикальным образом изменилось. Состояние Джона резко улучшилось, настроение исправилось, он улыбался людям, начал общаться с семьей и медперсоналом. Разговаривая с женой, он проявлял интерес к семье и детям, чего не делал в течение месяцев. Он попросил радио и слушал спокойную музыку, новый цветной телевизор теперь работал по много часов в день.
Ко всеобщему удивлению, боли у Джона совершенно прекратились. Теперь он был в состоянии самостоятельно ходить в туалет и даже совершал короткие прогулки по больничному коридору. Прекратились разговоры о болезни и страданиях, он с интересом обсуждал политические, общественные и семейные дела. Как утверждала Марта, Джон полностью изменился, стал "абсолютно другим человеком". Он нередко смеялся, шутил и проявлял интерес ко многому. Джон перестал принимать все препараты и совсем не испытывал боли, которая вернулась лишь два с лишним месяца спустя, незадолго до его смерти. Любопытный дополнительный штрих мы обнаружили приблизительно через 10 дней после сеанса, когда анализировали ответы Джона на "Вопросник о психоделических переживаниях". Оказывается, он утвердительно ответил на позицию "видения религиозных персонажей (Иисуса, Будды, Магомета, Шри Рамана Махариши и так далее)" и оценил ее в пять баллов по шкале с диапазоном оценок от нуля до пяти. Такой ответ явился сюрпризом: ведь когда мы четко спросили его после сеанса, были ли у него какие-либо религиозные переживания во время процедуры, Джон ответил отрицательно. Когда же мы попросили пояснить расхождение, он ответил: "В какой-то момент я увидел огромные бронзовые и золотые статуи этих восточных... как их там... будд. Под ними были какие-то надписи, но все на латыни. Я не знаю латыни и ничего не мог прочесть. Потому я и не сказал о них".
Этот случай оказался самым ярким примером воздействия психоделической терапии на неустранимые боли, с которыми мы сталкивались в ходе всего исследования. Несоответствие между содержанием и характером протекания сеанса, с одной стороны, и
терапевтическим результатом, с другой, является хорошея иллюстрацией непредсказуемого характера воздействия психоделиче-ской терапии на боль. ДЖОАННА
К моменту, когда Джоанна решила участвовать в нашем исследовании перспективности ЛСД-терапии, она была 40-летней домашней хозяйкой и матерью четверых детей. Двое из них - 17-летняя дочь и 8-летний сын - от первого брака. Она также воспитывала приемного сына 9 лет и его сверстника, сына нынешнего мужа от первого брака. Кроме того, она занималась различной деятельностью, включая групповые встречи для обсуждения всевозможных проблем и балетные классы. Раковое заболевание было диагностировано в августе 1971 года после долгого периода легких и преходящих желудочно-кишечных расстройств. Врач, к которому обратилась Джоанна, сначала определил язву желудка. Не добившись излечения за шесть недель, он рекомендовал хирургическое вмешательство. Хирург обнаружил опухоль и провел почти полную резекцию желудка. Он установил находящееся в начальной стадии, но быстро развивающееся новообразование, однако не обнаружил обширных метастазов. Лабораторное исследование вырезанных желудочных тканей выявило наличие прорастающей анаплазменной карциномы.
О диагнозе Джоанне сообщили в несколько приемов. Сначала она узнала о язве желудка, затем - что это была опухоль, но без уточнения характера. Потом лечащий врач сообщил, что опухоль оказалась злокачественной и, наконец, что ее развитие зашло слишком далеко, чтобы оперировать. У Джоанны, таким образом, было некоторое время для постепенной подготовки к осознанию диагноза со всеми вытекающими из него последствиями. Сначала у нее возникла тяжелая тревожно-депрессивная реакция. Затем чувства безнадежности и беспомощности уступили место отрешенности и уходу. В то же время Джоанна решила, что не желает проводить остаток дней в ожидании смерти, а хочет что-то предпринять с целью повлиять на лечебный процесс, не считаясь с ничтожной вероятностью успеха в результате таких усилий. После того как врачи заявили ей о своем бессилии, Джоанна провела некоторое время в поисках целителей и других нетрадиционных
источников помощи. В это время она услышала о программе клиники "Спринг Гроув" для лиц, страдающих от раковых заболевании, и условилась с нами о встрече, чтобы посмотреть место, поговорить с людьми, занятыми в проекте, и получить более конкретную информацию о лечебной программе. Мы объяснили характер психоделическои терапии, описав и ее терапевтические возможности, и недостатки. Упомянули и о том, что, как следует из нашего опыта, данный вид терапии'может оказать весьма благотворное воздействие на физическую боль, а также на душевные страдания, сопутствующие болезни. Мы также вкратце рассказали об изменениях представлений о смерти и отношения к ней, которые наблюдали в результате успешно проведенных сеансов ЛСД-терапии. Объяснили, что не располагаем точными данными о характере влияния психоделическои терапии на процесс развития собственно раковой опухоли; однако не исключаем возможности и благоприятных изменений в состоянии больного в результате воздействия на опухоль нашими средствами. На первую беседу Джоанна пришла в сопровождении мужа Дика. Будучи педагогом, он, естественно, настороженно относился к вероятным негативным последствиям приема ЛСД. Нам пришлось потратить некоторое время на объяснение того, что при благоразумном применении препарата соотношение между позитивными последствиями и возможным риском несравненно лучше, чем при самостоятельном бесконтрольном экспериментировании. После разъяснения вопроса, и Джоанна, и Дик с энтузиазмом приняли участие в программе исследований ЛСД-терапии.
Подготовка Джоанны к первому сеансу состояла из нескольких индивидуальных бесед без применения препарата и одной встречи в присутствии Дика. В это время Джоанна была подавлена и тревожна. Она чувствовала резкое ослабление вкуса к жизни и отсутствие интереса к предметам и деятельности, приносившим до заболевания много радости. За время болезни она стала очень напряженной и раздражительной, уровень выносливости по отношению к удручающим событиям был "постоянно низким". Во время первых бесед ее физические страдания все еще были терпимыми. Она ощущала постоянный дискомфорт в желу-дочно-кишечной области, но боли не достигли той силы, при которой сделали бы жизнь невыносимой. Джоанна чувствовала, что в целом ее проблема заключалась скорее в постоянном страхе перед будущим, нежели в страдании от того, что есть. Женщина полностью сознавала свое положение и будущее, вытекавшее из диагноза и прогноза болезни. Она довольно свободно, четко и недвусмысленно могла обсуждать болезнь. Однако в повседневной жизни, видимо, в значительной степени проявлялось самоограничение, под которым ясно проступал страх смерти и постоянная озабоченность конечной судьбой. Основным стремлением Джоанны было желание прийти к достойному и честному завершению отношений с Диком и детьми. Она хотела оставить их твердыми, преисполненными добрых чувств, а не вины, раздражения, горечи или неестественного горя; хотела покинуть их тогда, когда они могли бы продолжать жить каждый своей жизнью, не неся на себе тяжесть ее смерти.
Джоанна поняла необходимость исследовать историю жизни перед сеансом ЛСД, чтобы добиться максимальной ясности в понимании стереотипов поведения и конфликтов, сопровождавших ее жизненный путь от рождения до последнего периода. Она занималась этим с необычайной заинтересованностью и высокой степенью мотивации, написав детальную автобиографию, послужившую основой для наших последующих обсуждений наиболее важных сторон ее жизни.
На детство Джоанны оказала очень сильное воздействие эмоционально неуравновешенная мать, страдавшая от глубоких депрессий и лечившаяся электрошоками во время пребывания в многочисленных психиатрических заведениях. Джоанна не была с ней сколько-нибудь близка; их отношения были неустойчивыми и беспорядочными. Гораздо лучше Джоанна чувствовала себя с отцом, способным тепло отнестись к ней и оказать поддержку. Позднее, однако, она поняла, что в их отношениях присутствует чувственный момент. Это стало источником страха и чувства вины из-за существовавших у нее вследствие католического воспитания твердых табу, касавшихся сексуальности. Отношения между родителями носили дисгармоничный характер, сопровождались постоянными перебранками, драками и завершились разводом.
Джоанна описала себя в ранние годы, как "умеренно замкнутого и заброшенного ребенка с богатой фантазией". У нее было лишь несколько друзей, и она слабо контактировала со сверстниками, не входившими в небольшой круг. Из четырех братьев и сестер у Джоанны были тесные отношения и союз с младшим братом и сильное соперничество с сестрой. К моменту психоделическоп терапии Джоанна чувствовала себя абсолютно чужой братьям и сестрам.
Пребывание в приходской школе, где преподавание велось исключительно силами монахинь, укрепило пуританские установки, свойственные Джоанне, что привело к осложнениям в половом развитии. В юности она вообще испытывала затруднения в общении с людьми из-за тревожности, незащищенности и чувства неполноценности. Когда же дело касалось потенциальных сексуальных партнеров, коммуникативные трудности резко возрастали. Мир романтических мечтаний Джоанны разительно контрастировал с ее реальной жизнью. Немногочисленные связи были короткими и поверхностными. Она не вступала в половые отношения до первого замужества. Брак был переполнен сложностями и конфликтами, особенно из-за ревности и собственнических установок со стороны обоих супругов. Позже муж, поначалу придерживавшийся строгих правил, отрицавший добрачные связи и исповедовавший моногамию, стал интересоваться другими женщинами и, наконец, завел несколько любовниц. Его отношения с одной из его учениц закончились беременностью последней, что явилось удобным поводом для разъезда супругов и последующего развода.