Грог Александр. Время уродов (История Восьмого)

   - Тогда за нарушение закона от какого-то там надцатого года, хозяина в распыл, но уже отдельно. В лучшем случае - если блат имеет - городской карантинный отстойник, со всеми вытекающими. Плоть, естественно, на площадь - на костер. Ох, и орет же она, когда жгут! А бару, как ни крутись, по любому - полная дезинфекция. Хотя, могут и спалить - дешевле. Так ведь, Ник?
   - Отдал бы то, что тебе не принадлежит, - подытожил Восьмой. - И разбежались бы? А?
   - Не могу! - сказал Ник убежденно.
   И Восьмой поверил, что действительно не может.
   - Чего так?
   - Теневому обещал.
   - А я думал, ты под Мэром ходишь или под Червями, - удивился Восьмой.
   - Днем под Мэром. С восьми до восьми стартовых. Потом под Теневым восьми до восьми прицепных. Они сами так поделили. Весь город поделен, кроме кварталов с отмороженными и подземки...
   Ухмыльнулся и повторил, глядя прямо в дуло:
   - С восьми до восьми, однако! Знаешь, сколько сейчас?
   До Стрелка стало доходить, обеспокоился.
   - Слухач! Глянь на стрелки - сколько там?
   - Восемь с копейками, - ответил за нее Ник. - А начали вы свою дурь с машинками, еще восьми не было. Теперь те и другие заявятся... Карта твоя такая, что ли, под цифрой восемь лежать? Под восьмым столбом, ведь, закопают. Живьем закопают. Так-то, Восьмой!
   Ник опять усмехнулся, но не злорадно и как-то уж совсем не весело. Восьмой Стрелок сообразил, что Ник не исключает, что его самого там прикопают за компанию. На восьмой километр (Восьмой Столб, как говорили) город свозил испортившиеся продукты - разное инфицированное гнилье, то, что лаборатории уж напрочь исключали привычным к всякой дряни жителям. Там же была фабрика переработки меха земляных мохнатых полозов. Некоторые даже в клетках держали на дому - не возбраняется. Славненькие такие, безногие долговязики. Симпатичные до того, пока не увидишь, как они пищу принимают.
   - Линял бы ты отсюда, пока улицу не перекрыли. Не светит тебе здесь ничего. Думаешь, у одного тебя пукалка? А даже, если и штуцер? В помещении с ним толку мало. Это войсковая модель. Да и не пробовал ты из нее ни разу. Так ведь?
   - Мозги у него не пьяные, - подтвердила Слухач. - Тело пьяное, но на ногах держится. Еще плеснуть?
   - Приготовь! - сказал Восьмой. - Сколько машинок в баре с хозяевами?
   - В большой зале девять пукалок. И наверху три.
   У девочек, - сообразил Восьмой. - В номерах.
   - Знаешь, а ведь у тебя еще одна проблемка. Тут еще один Стрелок гостит. Узнает тебя, пристрелит, как инфицированного. Хотя можешь ему сказать, что здоров и с уродами скорешился, - Ник опять хохотнул, нервно, не убедительно.
   Про Стрелка была новость неприятная.
   - Какой Стрелок? Четвертый, Пятый, Шестой? С наших ворот?
   - А я вас стрелков не считаю!
   - Плеснуть? - спросила Слухач. - Пускай всосет крепенького?
   - Нам с ним еще в подвал, по ступенькам, - засомневался Восьмой.
   - Скантуем и спихнем. Не вверх же? Крутые ступеньки?
   Похоже, по ступенькам Нику кувыркаться не хотелось. Восьмой даже подумал, что с сюрпризом сегодня ступеньки.
   - С Южных Ворот. Ваш. Кокарда с красным и зеленью. Не Первый и не Второй - тех знаю. Тебя запомнил потому, что ты малюсенькую восьмерку рисуешь у замка на контейнере и волосок-контрольку лепишь, когда думаешь, что тебя никто не видит.
   - Правда, что ли? - спросила Слухач у Восьмого. - Срамные картинки прячешь?
   Стрелок в другое время обязательно бы покраснел, засмущался. Сейчас не до того было, влипли по крупному. Только кончики ушей зарделись.
   - Еще и поминки по тебе на той неделе справляли. Хорошие поминки, похвалил Ник. - Так гульнули, что выручка на двадцать процентов выше, чем обычно. Тогда и решил твой кофр проверить. Завещания ведь не оставил, не оформил, как положено, хотя и советовали тебе, когда ящик брал.
   Еще бы не советовали, - подумал Восьмой, - если, по любому свой процент идет, а от наследства и все пятьдесят.
   Ник держался дружелюбно, но Восьмой не настолько был простаком, чтобы машинку хоть на миллиметр сдвинуть или глазами на секунду в сторону вильнуть. Хотя зудело и скреблось, что в любой момент за каким-то делом могут выйти из большой залы или номеров спуститься.
   Мастер держал входную, ту, что вне поля зрения, за спиной. Широкий проход в залу, загороженный шумными висюльками, находился почти рядом - пять шагов. Слева - что удобно. И крученую лестницу можно было видеть - не четко, но движение уловишь. Ее, как уговорились заранее, Лекарь на себя взял, от машинок отказался и собирался орудовать длинными занозами, пропитанными на концах каким-то составом. Обещал, что быстро и не больно. Он уже по зале пробежался, возле лежащих останавливаясь - проверил - те затихли, значит, действует.
   Стрелок не видел, но чувствовал. Он когда "внапряге" был, на взводе что бы вокруг не делалось - все видел-чувствовал. Для этого не только широкое периферийное зрение надо, не только внимание, хотя много чего отражалось и от бара, а нечто другое. Чувствовал, например, знал, как спустя некоторое время после Лекаря, прошлась вдоль тел и Хамелеон, выдергивая занозы - не пропадать же добру! Как всхлипнул Лунатик, когда возле конторки, разглядывая картинки, нашел одну - новогоднее кострище на площади. Впечатлительный он, Лунатик. Наверное, все такие... А Желудок набил за пазуху уже столько всего, что могут возникнуть осложнения, если придется уходить очень быстро. Еще показалось ли, пригрезилось - на втором этаже равномерно раскачивалось, било в стенку.. или это уже скорее от воображения, от знания, что там происходит. Только Лидер не шевелилась, держала вход в соседнюю залу, грамотно держала, не подставляясь под всякие неожиданности.
   Щелкнул пальцами Мастер.
   - Что? - спросил Восьмой, не шелохнувшись.
   - Уже! - сказал Мастер. - На улице, как в подземке. Прически - один в один.
   Значит, не ускользнул от Мастера тот конфликт глаз в метро... Черт! Быстро-то как...
   Восьмой машинку не опускал и целил Нику в переносицу - самое слабое место. Кто его знает, что у него за лобовая кость? Восьмой все не мог забыть, как был свидетелем, что из бара Ника вывозили тела последнего наезда. И что интересно, среди тех тел не было ни одного служки Ника, лишь залетные. Не сами же они друг дружку потыркали по просьбе Большого? А если так, то просьба должна была быть очень убедительная. Стреляных среди них не было. Только резаные. Не полосованные, как попало, что обычно бывает в драках на ножах, а скупо резаные, экономно, только вот никак не совместимо с дальнейшей жизнью.
   Восьмой шевелил мозгами так, что казалось - скрип на весь бар стоял.
   Ситуация...
   В подвал с Большим Ником за штуцером никак нельзя. На то не меньше десяти минут уйдет - по любому, как ни крути. Слишком ловушек много. В Хранилище Ник вполне подставить попробует - не берись! - глаз и глаз за ним нужен. Придется кого-то с собой брать, подстраховывать, но не Мастера же от входной двери? В подвале у Ника наверняка домашние заготовки, про всякий случай. Он тертый. Битый. Пять раз горел. А за то время, пока с ним занят, уж точно кто-то из большой залы нос высунет. Или сверху. Черт!
   Девять машинок в Большой зале с владельцами. Три наверху, но тех легче удержать. Лекарь справится. Но когда в зале скооперируются, если найдется среди них авторитет, ворвутся - дуршлаков понаделают. Штуцером еще тот зал можно прожарить сквозь стену. Целиком прожарить, не выборочно. Зря Ник за простака держит - Восьмой служил, видел, как это делается. Без понтов - на раз! И пахнет потом хорошо. Главное, не приглядываться и под разнарядку не попасть на вынос - обблюешься... Жутко хотелось глянуть на стрелки напольных часов, что стояли в углу. Но не рискнул. Понятно, что еще пару минут потеряли. Ник беспокоил. Слишком спокоен. Если мозги у него не пьяные, как уверяет Слухач, то ходы просчитывает. Выбирает. Но ход свой сделает. Или сейчас здесь сделает, или в подвале. А в подвал нельзя пока. Патовая ситуация. Хорошо, что руки его на виду. Пальцы длинные. Умеет он что-то своими пальцами делать, не только посуду мыть, вилки там или ножи...
   Ножи? Восьмой насторожился. Кисти расслаблены, быстро должен двигаться, если расслаблены. Интересно, где у него ножи? В рукавах? За загривком, под волосами? Вон - шевелюра какая! На что такие волосы? Еще у бедер? В голенищах? Взглянуть бы на ноги, но нельзя. Машинку лучше так в переносицу и держать. Не в грудь. Черт знает, что за Плоть такая, может, пальнешь, а она как брызнет кислотой. Никогда не слыхал о таких. Жилет, что ли такой защитный? Ускоритель реакций? Знал бы, не связывался. То-то с последнего раза, когда "дикие" наехали... это сколько их тогда отсюда вынесли?
   Висюльки разошлись.
   Ник метнул нож снизу в сторону
   Вколотый посетитель - из простых - побулькал, руками еще нож обхватил у шеи, но это не жизнь уже - одни рефлексы, и стал заваливаться... Не сползать - увы! - вдоль стены, как должен бы, а заваливаться на самую неудачную сторону - обратно в ту залу, откуда вышел. Слухач подскочила, успела хватануть одной рукой за одежду, но не удержала, выскользнул тьфу! - с дешевой синтетикой вечно так!
   Зло глянула на Ника
   - Это пьяненький-то?!
   - Пьяный я, пьяный! - заторопился Ник и еще шире руки растопырил, показывая, что в них ничего нет. - Если бы трезв был, никто и не заметили бы, что это я!
   Мастер бросил сторожить входную, подошел, свою машинку нацелил. Вид у него был более чем серьезен.
   Восьмой, остановил, не дал стрельнуть, вернул на место. Раньше только подозревал что-то, а теперь по броску вспомнил. Только, вроде бы, Тот, про Кого он думал, длиннее был и тощ чрезвычайно, казалось, переломится на ветру от сухости своей. А у этого даже щеки висят.
   - Отойдите все! - велел Восьмой. - Пару слов скажу!
   - Ну, ты - это... - сказала Слухач. - Только не шути! С машинками и я теперь могу - сам научил. Начнешь дурить - все здесь поляжем.
   Восьмой не ответил. Смотрел на Ника. Слухач помялась еще чуток и отошла, присела на корточках возле Лидера, стала ей что-то шептать на ухо.
   Восьмой не видел их, но чувствовал, как некие тени за спиной. И висюльки, загораживающие, разделяющие залы, в поле зрения держал - там оживились весьма, но соваться не решались. Пытались сообразить - что к чему. И лестницу на второй этаж. Периферийное зрение, как у всех стрелков сильно развито, но тут стал видеть и то, что за спиной, пусть тенью, но видел. А вот почему - таким вопросом не время задаваться - может Лунатик подсоблял, чтобы поспокойней было.
   - Ты ведь раньше Тощим был, не так ли?
   - Ну? - спросил Ник, не понимая.
   - Сафари. Ты загонщик... Машины... Мальчишка, которому ты обязан. Мальчишка, о котором и не думал, что он может в живых остаться. И вырасти, не сгинуть на помойках, а статус поднять до уровня Стрелка.
   - Считаешь, поверю?
   - Загадку свою помнишь? Чем легче попасть - ниткой в иголку или ломом в дверной замок?
   - Тогда кранты, - сказал Ник и размяк, будто из него воздух выпустили. - Гореть бару в шестой раз. Да опусти ты свою пукалку! Сам знаешь, теперь можешь... И не про замок я тогда говорил, а про открытые двери - что ломом не промахнешься, даже если дверной проем двигается.
   В висюльки сунулась чья-то рожа, посмотрела влево-вправо. И треснула поперек лба, словно перезревший плод мкхота развалился. Сухо дало по ушам и к потолку потянулось маленькое облачко - первая порция кисловатого дыма.
   С почином тебя, девочка! - мысленно поздравил Восьмой, но головы не повернул и машинку не убрал.
   - И мертвых в том ... было много больше, чем живых, - коротко хохотнул Ник, - потому что...
   Замолчал.
   - Потому что мальчишка сидел внутри и был очень зол! - закончил за него Восьмой.
   - Ну, вы, придурки! - заорала Слухач. - Долго еще будете воспоминаниями делиться? Восьмой, пристрели его нахрен! Насрать на штуцер! Сматываться пора!
   Возможно, речь и лексикон Слухача весьма оживили влетевшие гостинца, что узором - будто крупные мухи нагадили - выложились на стене.
   - Все! Понеслось, - сказал Большой Ник. - Держи залу, я пока верхний этаж очищу.
   - Точно не знаешь, какой Стрелок внутри?
   - Сказал же!
   Восьмой машинку все еще держал.
   - Убери! - попросил Ник. - Сейчас ведь попрут. Там восемь пукалок у умелых, а девятая у Стрелка. И наверху, наверняка услышали, сейчас в штаны влезают. Не удержим. Входную еще надо заложить, а то в зоне окажется под перекрестным. Гасить всех придется, иначе скорые кранты, а так еще побарахтаемся. И свидетелей теперь гасить, - он кивнул на лежащих у столиков и у барной стойки, - Потому как я, в отличие от вас, намерен опять здесь бар поставить.
   Ник говорил быстро.
   - Кем мы станем, если не будем возвращать долги? Долги на жизнь и долги на смерть.
   - Я пришел забрать у тебя свой долг на смерть, - нескладно объявил Восьмой древнюю ритуальную фразу. - Твое слово к моему слову.
   Убрал машинку, отвернулся.
   И Ник вспомнил, что всего лишь раз в жизни произнес слово долга смерти. Произнес от души. Слово, обязывающее перерезать собственное горло, если попросит, получивший его.
   Неужели он такой простак, чтобы верить в это? - подумал Ник, глядя на Восьмого, и понял, что и сам такой, сделает все, что понадобится или попросят. Резанет себя по горлу, собственными руками зажжет бар... И все потому, что внутри стоящего перед ним Стрелка сидит тот самый щенок, а все остальное ни что иное, как плоть, которая наросла со временем. Шелуха!
   - Слухач, скажи Лекарю - пусть протрезвит по быстрому.
   Ник брезгливо глотнул того, что подсунули, крякнул отрыжкой и ускользнул наверх. Один раз только оступился.
   Восьмой сосредоточился на проеме в соседний зал. Слишком уж широкий, неэкономичный проход. Еще и висюльки, за которыми ничего не разглядишь. Хорошо еще, что там вроде короткого предбанника.
   Покачиваются висюльки...
   Выбрал официанта помельче.
   - Эй, Лекарь! Оживи на минутку!
   Лекарь хмыкнул.
   - Только на минутку и получится. Еще бы позднее попросил, уже бесполезно. И никто бы не взялся! - похвалился он.
   Подвели - толкнули вдоль висюлек.
   И до середины не долетел - вдарило, отбросило, упал, перевернулся. Из двух дыр неожиданно толчками стала поступать кровь, потом потекла ровно, лениво. Официант смотрел укоризненно, пока глаза не задернулись пеленой.
   - Машинка Шестого! - уверенно сказал Восьмой. - Это у нее такой суховатый всхлип. Хорошая машинка.
   Конечно Шестой. Его манера. И грамотно выложился, только две и дозарядился сразу же. По звуку - его машинка...
   Восьмой и свою машинку сунул, шмальнул, но только один раз - на звук. Со службы так не пробовал. Зацепил, не зацепил - кто его знает! - вроде не вскрикнул никто. Вернее заорали все, и палить стали, только висюльки отлетали и на пол сыпались черными змеями, но орали не подранками, зло орали, сердито. Кому такое понравится - пришли расслабиться, на девочек поглазеть, а тут - на тебе!
   - Выманить бы!
   - Опять груди заголять? - с готовностью спросила Хамелеон.
   - Нет, он сначала стрельнет, а лишь потом разглядывать будет. Поорите что-нибудь обидное. И побольше всякого. И Лунатик пускай с вами орет - у него тоже голос бабский. Пообиднее только. За стойку станьте - вон туда.
   - А о чем орать?
   - О мужиках вообще, а о Стрелке в частности, - сказал Восьмой. - Ерунды всякой.
   Не понравилось ему только, с какой готовностью они за это дело взялись. Могли бы поломаться для приличия...
   Потом огорчился, что предложил.
   Восьмой Стрелок и не думал, что о мужиках можно наврать столько обидного. У Лунатика получалось ничуть не лучше - уши так и вяли.
   Этот-то чего так возбухает, старается? - удивлялся Восьмой. - Надо же какие среди ихних мужиков особи встречаются... Конченый урод!
   А вот когда перешли на Стрелков, что у них у всех нестоюнчик, потому с машинками ходят и спят, засовывая их... Тут Восьмому жутко захотелось разрядить машинку в стойку, из-за которой эти три уродки орали свои мерзости.
   ...Из залы втекли грамотно. Восьмой и сам не смог бы сорганизовать лучше. Видно, нашлись среди них знатоки. Восьмой двоих снял, девочка-Лидер одного, но был ли среди них Шестой? На скоротечных огневых контактах всегда воспринимаешь противника как некий силуэт. Теперь стал разглядывать. Один лежал не естественно. Восьмой перезарядился и шлепнул, на всякий-всякий, еще одну пилюльку - вдруг притворяется, что болен? - такие случаи бывали...
   Просочились, успел заметить, только четверо, задних он отсек. Трое сейчас за угловым чурбаном засели. Вряд ли Шестой. Он бы в кучу не полез. И уж не в первом потоке. Один за тело схоронился, хотя там, наверняка, не уютно, на ту сторону как раз и натекло. Но сверху его столешница прикрывала - никак не взять. Сильно неудобная мишень. Восьмой обтер вспотевшую ладонь, обхватил мешочек с талькой - потискал. Нашел глазами Лидера... Молодец! Завалила своего - отметилась - и сразу же переместилась. Все как учил. Толк будет с Лидера! Тсыкнул ей, чтобы обратила внимание. Показал, что делать.
   В первую очередь, решать надо было с Неудобным. Решать нестандартно. Восьмой положил одну машинку на пол, мысленно провел линию, показал на себе - куда хочет вложить все. Лидер кивнула, тоже положила машинку, выровняла, вторую прижала к груди, сделала все - один в один.
   И разом припекли снизу, отстрелялись под тело с двух машинок. Не вынес он тех царапин, запаниковал, хотя мог бы перетерпеть, вспрыгнул, тут Лидер его и сняла - влет.
   Восьмой показал большой палец - заулыбалась. Кажется, в первый раз ее улыбку увидел. То, что пары зубов спереди нет, неважно. На сердце захорошело. Не было у Восьмого раньше учеников. Всегда его учили. Разные были учителя. Даже те были, которые и учителями не хотели быть. Даже этот, который за телом пытался прятаться, неким учителем выступил. Восьмой знал, что в подобной ситуации, он перетерпел бы те припарки и что-нибудь придумал.
   Опять обсушил ладонь о мешочек.
   Встал и пошел наплывом, не обращая внимания ни на что - только мишень!
   И справа налево расстрелял всех троих. Три пули - три мишени. Только в головы. Справа налево.
   Почему так надо? - спросил он когда-то своего учителя. И на всю жизнь запомнил: когда мишеней несколько, рукой внутрь корпуса экономишь долю секунды. А если во внешнюю сторону поведешь, изнутри отстрел начнешь, свою долю потеряешь, а с ней можешь и жизнь. Чуть-чуть не хватит, а разницы никакой. Нет для жизни разницы, всего лишь чуть-чуть не успел или намного.
   Грамотно стрельбы провел.
   Как положено, пустил первых и отсек остальных. Первых всегда пропускай. Более толковые должны идти следом, под прикрытием, надеясь, что на первых истратят запас. Восьмому хотелось надеяться, что завалил он самых толковых. На чистом воздухе, на расстоянии, конечно, все наоборот. Там умные и опытные первыми срываются. Отсчитают шаги секунды и валятся в перекаты, отползают. А тех, кто за ними, уже как ластокрыла - влет! - потому как успел приготовиться, ждешь.
   И не по три палить надо, а парами. Здесь только так - пару, а потом дозаряжаешься. Последний - третий - береги. Если все три, то опять взводить надо, а это вторую руку занимать. Только на Свалке себе можешь позволить три разом выпустить. Но бывают, конечно, исключения. Бывают...
   Ник привел с собой забрызганную в крови деваху.
   - Эту не трогать! - объявил.
   Бросил липкие ножи на прилавок и стал протирать влажными салфетками.
   Слухач обошла вокруг молодой женщины, с виду простушки, что стояла, прижав к груди какую-то расшитую подушечку, и боялась шелохнуться. Потом протянула руку.
   - Не трогать! - сказал Ник, застыл, и нож в ладонь лег, будто сам собой - удобно. Восьмой понял, что периферийное зрение у Большого Ника ничуть не хуже.
   - Она что-то прячет.
   - Деньги! Ее деньги. Честно заработанные.
   Слухач, похоже, искренне удивилась.
   - А я думала, что ты с броником своим сожительствуешь - полный симбиоз у вас. А вон оно как...
   Потеряла к женщине всякий интерес.
   Ник собирал ножи, прикладывал к плоти, и та всасывала их в себя.
   - Слушается? - спросил Восьмой.
   - Хорошая модель. Не брак. Просто одна партия оказалась шизанутых, вот Метрополия, в свое время, и перепугалась. Перестраховываются они иногда. Прямо чересчур перестраховываются.
   - А я думала, они из паразитов, - сказала Слухач и тут же поправила сама себя: Я про плоть-жилет, а не Метрополию.
   - Ну это уже - смотря кто кем рулит, - ответил Ник. - Кто кого использует и сколько отдает взамен. Мы дружим.
   Восьмому эти разговоры не понравились. Казалось, что Ник со Слухачом что-то недоговаривают и острить пытаются насчет Метрополии.
   - Паразит - это когда только берет, а не отдает совсем. Причем, если свое дерьмо сливает, а внушает, что благодетельствует, а ты веришь...
   Ушел Восьмой от этих разговоров. Буквально ушел.
   - Надо залу очистить. Что там с твоим Стрелком? Вычислил - кто?
   - Шестой. Не знаю почему, но в этой группе его не было, и машинка больше не гулкала. Странно... Две машинки теперь в зале, если ты ничего не напутал, одна Шестого - серьезная машинка.
   - Девять было. У меня глаз наметан. Могут быть еще однозарядные самоделки, но с этим я пас.
   - Как наверху?
   - Чисто. Совсем чисто. Я те три на прилавок бросил.
   Восьмой и Лидер работали "часы". Восьмой выкрикивал направление.
   - Десять!
   - Пять!
   - Семь! - орал Стрелок.
   Орал то, что не успевал или сомневался, что успеет. Лидер крутилась за спиной, высовывалась то справа, то слева. Один раз - поганка! - и на спину вскарабкалась. И из под ног палила, что было неприятно, потому как дуло она высовывала недалеко, Восьмому приходилось стоять в раскорячку, и было ему весьма неуютно. Жалел, что не надел бандаж и не заправил мотню повыше.
   Попутно вкладывала в опущенную ладонь снаряженную машинку - у Восьмого этих машинок был полный передник за спиной, все карманы набил. Спасибо Мастеру за передник!
   Прошерстрили зал - во все, что двигалось и не двигалось. Потом Восьмой еще с минуту постоял, провел, прощупал глазами периметр. Синяя, кислая пелена поверху и много красного внизу - привычная по молодости картина. В ушах словно вата, только слышно, как за спиной сопит Лидер...
   Пахло кровью. Если бы так пахло на Свалке, леггорнов бы собралось... И опять бы расценки скинули из-за азарта своего...
   Шестой нашелся. Лежал Шестой неуютно, нескладно.
   Мастер прошелся, собирая трофеи.
   Стрелок все смотрел на Шестого, хотел понять, что чувствует. Получалось, что ничего.
   Он меня тоже не любил, - подумал Восьмой и забрал машинку.
   - На память! - объявил во всеуслышанье. - Хорошая машинка. Штучная!
   Опять взглянул на Шестого. Все-таки оказалось, что тот еще больший невезунчик, потому как был уже мертв, а он - Восьмой - еще жив. Хотя по всем раскладам должно было стать наоборот. Значит, снял его еще тогда - на слух! - сквозь занавес.
   "Ай да я! - похвалил себя Восьмой. - Вот теперь, автоматом, в Седьмые бы шагнуть. Эх!"
   - Что-нибудь замечаешь?
   - Коврика не было. Липун?
   - Ага! А будешь перешагивать, за косяк рукой возьмешься.
   - И?
   - Не советую.
   - Левый косяк?
   - Оба.
   - Грамотно, - одобрил Восьмой. - И как теперь?
   - А мы эту вот досочку...
   Большой Ник потянул облицовку, которая снялась неожиданно легко и оказалась весьма толстой и широкой дощечкой. Перекинул, опрев на выступ
   Обернулся, съехидничал:
   - Картинки покажешь?
   - Да иди ты!
   - Что так долго? - первым делом спросила Слухач, когда вернулись. Опять воспоминаниям предавались? Глянули бы, что наружи делается!
   Снаружи делалось не хорошо. Во-первых, у входа лежало два тела - один в форме стража, причем не какой-то волонтер, а с поясными шнурами капрала. Второго не разобрать, частью завалился за бетонную урну, одну из шести. Верно, Ник их здесь понаставил, что в бар никто не мог на колесах въехать. Но если судить по подметкам, тот второй тоже не из дешевых мишеней.
   - Кто постарался?
   - Она! Кто еще? - Слухач кивнула на Лидера. - Без спроса! Ремня бы ей!
   - А дотянулась как? - удивился Восьмой.
   - А она снизу, с той дырки со створкой. Животину какую-то держишь, Ник?
   - Теперь спалят, огнемет притащат и выжарят нас здесь.
   - Не должны, - сказал Восьмой. - Не сразу. Если тут собственное хранят, то не должны. Что там, кстати, у тебя?
   - Не твое дело! - отрезал Ник. - Скоро догадаются сверху зажечь - не хрена подвалу не будет. Но сначала тушилки пригонят.
   - Ты когда последний раз горел? - спросил Восьмой.
   - Давно. При том мэре, которого повесили. При нем три раза. Так что, правильно его повесили. Жаль, что один раз. При этом еще не горел. Но если придется, не долго ему в мэрах ходить!
   И уточнил после паузы.
   - В живых мэрах!
   Ник был бледен, с обильной испариной.
   - Не знаю, и знать не хочу, из чего приятель твой - вон тот колобок тонкорукий - свое вытрезвляющее пойло сварганил, но лучше бы он сам его лакал!
   - Но полегчало? Руки-ноги в порядке?
   - Зато голова теперь трещит!
   - Сказать, чтобы сделал чего по скорому? Эй, Лекарь!
   - Нет уж! От головы глотну, опять на руках-ногах скажется? Так и буду чередовать, пока понос не проберет?
   - Скоро нас всех проберет, - сказал Восьмой. - Тяжелые прибыли в брониках. Личный спецназ господина Мэра. Элита! Вот где ставки, кстати, и гарантии... И паек!
   Пожаловался и слюну заглотил смачно.
   - Дал бы что-нибудь из своего запаса, что для чистых держишь? Все равно пропадет теперь. Или оно или мы - без разницы.
   - Перебьешься! - сказал Ник. - Тот ваш брюхатый уже на всех набрал, даже лишку. Дай сам посмотрю...
   Приложился к отверстию.
   - А умороженные здесь что делают? - удивился Ник. - Вон на той крыше, видишь? Никак, вязальщики на тропу войны вышли? Ты что, еще кому-то жизнь попортил? А, Восьмой?