Громов Александр Николаевич. Вычислитель

   Эрвин усмехнулся.
   – Он не поверит. Да и кто он мне такой, чтобы его просвещать: отец? брат?
   – Человек, – с вызовом сказала Кристи.
   – Просто дурак, вообразивший, что он умнее всех. У меня нет времени уговаривать слабоумных.
   – А если они обойдут кордон краем болота?
   – Их дело. Кордон режет мыс и тянется вдоль самого берега километров на двести-триста в обе стороны. Дальше тоже немногим лучше: следящие датчики, патрули. Проще пойти к Счастливым островам. У берега меньше язычников, зато больше всякого иного зверья. Пойдут эти двое берегом или останутся здесь – в любом случае шансов у них нет.
   – А у нас? – ядовито спросила Кристи. – У нас они есть?
   – У нас есть шанс, – сказал Эрвин. – Один из тысячи или из миллиона, не знаю. Но есть.
   – Ты слышал, что сказал сутенер? – Кристина резко дернула щекой, отчего рыжая прядь упала на глаза. – Нет никаких Счастливых островов, это легенда.
   Эрвин размеренно строгал ствол деревца, срезая по одной неподатливые колючки.
   – Это не легенда, – сказал он наконец. – Счастливые острова существуют. Понятия не имею, насколько они счастливые, но там их целый архипелаг, это я знал и раньше. А семь часов назад узнал, что до них в принципе можно дойти.
   – Как это?
   – Я думал, ты заметила, – усмехнулся Эрвин. – Я был крайним в цепочке, меня расковали первым. Случайность? Допустим. Солдат не снял кордонный невод. Тоже случайность? Если бы здесь и впрямь царило такое разгильдяйство, осужденные бежали бы пачками. Однако никто и никогда не слыхал об удачном побеге. Следовательно, меня хотели уничтожить наверняка, списав на несчастный случай. А зачем уничтожать того, кого, по идее, и так убьет болото?
   – Ты уверен? – В голосе Кристи насмешка боролась с надеждой. – Не слишком ли сложно?
   – Наоборот, очень просто. Взгляни, кстати, на вышку. Куда нацелен лучемет – все еще на меня?
   – Точно.
   – Я и не сомневался. Значит, нам надо убраться с берега раньше других. Я не хочу никаких случайностей.
   Кристина всматривалась в него долго, с новым интересом.
   – Ты что, большая шишка? В смысле, был большой шишкой?
   Ответа не последовало: уколовшись о колючку, Эрвин сосал палец.
   – Ладно, – вздохнула Кристина. – Твое дело. Захочешь – расскажешь. В конце концов, не важно, кем ты там был, важно, что прежде ты бывал на болоте.
   Эрвин вынул палец изо рта и сплюнул.
   – С чего ты взяла? Я здесь в первый раз, как и ты.
   – Шутишь.
   – Нисколько. Так что тебе еще не поздно переменить решение.
   Без всякого сожаления Кристи покачала головой.
   – Поздно. Теперь меня Волк не возьмет.
   – Возьмет.
   – В качестве рабыни? Или наложницы? Каждый день валяться под ним или его прихвостнем в грязи? Делать то, что он велит, и не вякать?
   – Как хочешь. Учти, со мной тебе тоже придется делать то, что я велю.
   – Интересно… С какой это стати?
   – С той стати, что я лучше тебя знаю Саргассово болото.
   – Ты же никогда здесь не был?
   Срезав последнюю колючку, Эрвин придирчиво осмотрел трехметровый кривоватый шест, покачал его в руке, еще раз пробуя на вес, и недовольно поморщился: тяжеловат.
   – Быть и знать – разные вещи…

* * *

   Примерно за час до срока они сидели на камнях и отдыхали. Кристи разминала натруженные пальцы. Багровое солнце давно кануло за горизонт, зашел и серпик меньшей из лун. Вторая луна – начищенная медная тарелка – упрямо карабкалась в зенит. Третьей не было видно. Фигуры людей, деревья, камни, сторожевая вышка отбрасывали четкие тени.
   Неподалеку продолжали суетиться люди Юста. Все спешили. Кто-то спешно доплетал мокроступы. Матиас и Лейла растворились в сумраке. Тюкал топорик – Кубышечка Мария продолжала всхлипывать, не в силах справиться с узловатым, явно непригодным деревом. Никто не пожелал вырубить для нее шест.
   – Может, поможешь женщине? – предложила Кристи.
   Эрвин отрицательно покачал головой.
   – Мне надо отдохнуть…
   – Ну тогда я пойду помогу.
   – Тебе тоже надо отдохнуть.
   – Ты уже начал мне приказывать? – Кристина поднялась на ноги.
   – Сядь, – отозвался Эрвин лениво. – Я пока не приказываю, я советую. Избегай бесполезного. Эта женщина, считай, уже мертва. На ее месте я бы не сдвинулся с места. С шестом ли, без шеста ли – она не дойдет и до Гнилой мели. Пользы от нее – ноль. Юст не гонит ее взашей только потому, что надеется подставить… как, впрочем, и остальных. Всех погубит, лишь бы самому дойти. Но ее первую.
   – И ты можешь об этом спокойно рассуждать? Ну вот что… – Кристина тряхнула волосами, и цвет их в сиянии медной лунной тарелки напомнил о темной бронзе. – Она пойдет с нами, понятно? Я без нее не пойду, так и знай.
   – Тогда я выберу себе кого-нибудь другого, а вам с Марией придется идти вдвоем, – невозмутимо возразил Эрвин. – Мне ее жаль, но помочь ей я не в силах. Предпочитаю, чтобы в ее смерти был виноват Юст, а не я.
   – Знаешь, – Кристина помедлила и все же села, – а ты негодяй.
   – Да, мне говорили.
   – Почему ты выбрал меня? Тебе нравится рыжий цвет?
   – Ненавижу.
   – Тогда объясни, на кой черт я тебе сдалась?
   – Остальные еще хуже. Притом у тебя ноги кривые.
   – У меня-а?!
   – Кривые, кривые. Когда человек идет по болоту, он поневоле ставит ноги особым образом. Это отчасти компенсирует кривизну. Я видел, как ты идешь посуху. Душераздирающее зрелище. Хочу, чтобы у меня перед глазами был приятный вид.
   Она не задохнулась от злости – сумела смолчать, ничего не выразив на лице. Потом осведомилась с едким сарказмом:
   – Стало быть, я пойду первая?
   – Да.
   – Ты в этом уверен?
   – Вполне. Ты пойдешь впереди меня, причем добровольно.
   – А если откажусь – пойду одна, так? – Глаза Кристины сузились, лицо окаменело.
   – Нет, – возразил Эрвин, – тогда первым пойду я, и я же буду чаще проваливаться, а ты – меня вытаскивать. Я тебе нужен, как и ты мне. Юст сказал истинную правду: один по болоту далеко не уйдет. Будь я легче, а ты сильнее, я пошел бы впереди.
   Кристина помолчала, осмысливая.
   – У тебя что, заранее все просчитано?
   – Только то, что можно просчитать.
   – Ну тогда я спокойна, – сказала она насмешливо.
   Эрвин не ответил.
   – За что хоть ты сюда попал?
   – Тебе это обязательно надо знать?
   – Хотелось бы.
   – Ни за что. И за все.
   – Убил, наверно, кого-нибудь? – понимающе усмехнулась Кристина.
   – Прямо – никого. – Эрвин пожал плечами. – Косвенно – да, безусловно. Так всегда бывает. Только не спрашивай кого, я не знаю.
   – А я убила. – Кристина вызывающе тряхнула копной волос. – Знаешь кого?
   – Своего любовника.
   – Откуда ты знаешь?
   – Нетрудно сообразить. Ты не местная, у тебя акцент уроженки Тверди, прожившей на Хляби несколько месяцев. Следовательно, не туристка. На служащую по контракту не похожа. Стало быть, тебя привез сюда любовник не из бедных, но не миллиардер. Иначе я о тебе слышал бы. Кто он: член городской управы какой-нибудь? Директор фирмы средней руки?
   – Муниципальный инспектор по охране среды, – мрачно сообщила Кристина. – Толстое сопящее дерьмо.
   – Дерьмо не сопит.
   – Это у вас на Хляби не сопит. А у нас на Тверди есть одно животное…
   Она не договорила – в этот момент тянуще завыла сирена.

Глава 3
Девять человек и ящик на веревочке

   Оглушительный мерзкий звук ударился о гранит, расплескался по болоту. Кристи подбросило. В голос зарыдала Кубышечка. Ян Обермайер, неустрашимый миссионер церкви Господа Вездесущего, – и тот, вздрогнув, втянул голову в пугающе костлявые плечи. Джоб зажал уши.
   Звук оборвался, и тишина оглушила людей. Стало слышно, как тихонько шумит, словно дышит, болото. Что-то поскрипывало и пощелкивало в водорослевом ковре. Начинался прилив.
   – Пора, – сказал Эрвин, вставая. – Не забудь свой шест.
   Он разделил ножом веревку на две неравные части, конец большего куска обвязал вокруг пояса Кристины, конец меньшего привязал к ручке опустевшего металлического ящика; оба свободных конца обмотал вокруг своего пояса пониже тощего рюкзачка и скрепил узлом.
   – Ну, двинулись.
   Сразу же загрохотало, загремело гулко. Громоздкий легкий ящик изрядно резонировал, скача по камням. Хайме Касада захохотал и выгнулся дугой, изображая приступ буйного веселья. Юст ухмыльнулся и сплюнул вслед:
   – Не попадись мне на болоте, умник.
   Очень скоро ящик перестал грохотать и зашуршал по водорослям. Ударило в нос зловоние. Гранит полого, незаметно для глаз понижался, и трудно было понять, где же в точности проходит граница Саргассова болота. Поначалу под слоем водорослей, живых и гниющих, еще чувствовалось каменное ложе, и под ногами смачно лопались пупырчатые гроздья соплодий. Потом гранит перестал ощущаться, а еще через несколько десятков шагов ковер растительности начал колыхаться при каждом шаге. Под мокроступами зачавкало.
   – Я ноги промочила, – сообщила Кристи. Помедлив, она добавила: – А эта жижица совсем не холодная.
   – Мелкое, почти пресное окраинное море, – пояснил Эрвин. – Оно хорошо прогревается. Мелкое-то оно мелкое, но утонуть нам глубины хватит, так что держи шест как полагается.
   – Поперек, что ли?
   – Вот именно. Если ноги провалятся, постарайся лечь на него животом. Я тебя вытяну.
   – Мы будем идти всю ночь?
   – Да, если не будет явной опасности.
   – А днем мы что будем делать?
   – Тоже идти. Чем скорее, тем лучше.
   – «Скорее»! Это с ящиком-то на буксире?
   – Он не помешает. Погоди… Стой, говорю!
   – Что случилось? – Кристи остановилась.
   – Кажется, кто-то идет за нами…
   И верно: ритмичное колыхание болота выдавало бредущего человека надежнее, чем медный лунный свет. Топоча мокроступами, как водоплавающая птица своими перепонками, Эрвин повернулся к берегу. Шест остался в левой руке – правая невзначай легла на рукоять ножа.
   – Стой, – скомандовал Эрвин.
   Если Лейла и была вооружена, то в глаза это не бросалось. Низкий голос с чувственной хрипотцой произнес:
   – Можно мне пойти с вами?
   Шеста при ней не было, мокроступов тоже.
   – Нет, – отрезал Эрвин.
   – Я не стану обузой, обещаю.
   – А что же твой… работодатель? Не передумал?
   – Матиас? Он остался, прячется. Там щель в граните… маленькая, на одного. Велел мне искать другое место, только нет там никаких других мест, да и ночь светлая – обязательно заметят. Или заложит кто-нибудь из тех… – Лейла кивнула через плечо в сторону берега. – Ну и пусть он сдохнет, если ему хочется, – продолжала она с ожесточением, – а я решила уйти. Так можно мне с вами?
   – Я же сказал: нет. Возвращайся, просись к Юсту, он возьмет.
   Ни спорить, ни умолять Лейла не стала – ожгла ненавидящим взглядом, круто повернулась, всколыхнув болотный ковер, и зашагала прочь, к берегу.
   – У нас есть запасные мокроступы, – тихонько сказала Кристи.
   – Которые нужны нам самим, – оборвал Эрвин. – Мы зря теряем время. Вперед.
   – Между прочим… ты точно заметил, откуда вылез тот язык? – Кристи завертела головой.
   – Не беспокойся, язычника мы оставляем справа. Если только он не переполз… Давай двигай. И в следующий раз выполняй команду сразу, без болтовни. Кстати, не топчись подолгу на одном месте – затянет.
   – Даже в мокроступах?
   – Не знаю. Но лучше не искушать судьбу.
   В медном свете луны водорослевый ковер отсвечивал антрацитовым блеском. Лужи казались покрытыми ржавой пленкой. Смачно, жирно чавкали мокроступы. То и дело какие-то мелкие создания, панически попискивая, спешили убраться с дороги и затаиться, слившись с упругим ковром. Не то крошечные тритоны, не то головастики.
   – Хоть раз признался, что чего-то не знаешь о болоте, – насмешливо проговорила Кристи, оглянувшись через плечо. – А то послушаешь тебя – прямо знаток…
   – Что ты этим хочешь сказать?
   – Признался – значит, не безнадежен. Это комплимент.
   – Я тронут… Между прочим, советую смотреть вперед. Да и под ноги тоже.
   – Эти головастики опасны?
   – Только если объешься ими. В них слабый токсин, но вообще-то они съедобны.
   Кристину передернуло.
   – Ты хочешь сказать, что нам придется ими питаться?
   – И ими тоже… Стоп. Видишь впереди кочку?
   – Да.
   – Обойди-ка ее справа шагах в десяти.
   Они обошли кочку. Ничего не случилось.
   – Не поняла, – сказала Кристи. – По-моему, кочка как кочка. Комок водорослей.
   – Возможно. Но экспериментировать мы будем днем, а не ночью. Пройди еще двадцать шагов и остановись.
   – Зачем?
   – Хочу взглянуть назад.
   – На Юста и компанию?
   – Ага.
   Похоже, Эрвин в самом деле обладал незаурядным чутьем: выбранное им место казалось вполне надежным, и Кристина удержалась от язвительного замечания. Возможно, неглубоко под слоем спутанных, пропитанных болотной жижей водорослей пряталась каменистая мель.
   – Так и есть, – сказал Эрвин, вглядевшись, – уже идут. Точно по нашему пути. Фонариками светят, идиоты.
   – А недалеко же мы ушли, – разочарованно протянула Кристина. – Я думала…
   – Что ты думала? Это болото. Торопливых оно любит – питается ими.
   – Сам же говорил: чем скорее, тем лучше.
   – Что, уже и глупость нельзя сказать?
   – Сколько их там? – спросила Кристи, помолчав.
   – Не вижу… Семь, наверное, считая одалиску. Сутенер наверняка не примкнул – знаю я таких. Упрямый идиот.
   – Пойдем, – Кристи потянула за веревку.
   – Подожди. Полчаса сейчас кончатся.
   Ждать пришлось не больше минуты – и снова над болотом повис тягучий вой сирены. Загорелся и забегал по берегу луч прожектора, выхватывая из сумрака валуны, комки водорослей, остатки обреченной рощицы.
   Затем, на мгновение развалив ночь надвое, на западе что-то ярко вспыхнуло и погасло. Донеслось короткое шкворчащее шипение – словно плюнули на раскаленную сковородку. И сейчас же что-то гулко лопнуло – вероятно, треснул не выдержавший нагрева гранит.
   – Все, – констатировал Эрвин. – Одним меньше.

* * *

   Когда занялся рассвет, Эрвин объявил привал. Третья луна, самая маленькая, бледнела на глазах, поглощаемая разгорающимся алым заревом. Легкая дымка висела над болотом. Оживали стаи насекомых, несомненно из породы убежденных кровососов, но, по-видимому, человеческая кровь их не привлекала. Кусаться не кусались, но лезли и в глаза, и в уши, и за ворот.
   Пожалуй, лишь в хорошую оптику отсюда удалось бы разглядеть верхушки деревьев на покинутом берегу да площадку наблюдателя на дозорной вышке. Сам же берег исчез бесповоротно, как и не было, – ни знака, ни намека, ни едва угадывающейся темной полоски на западном горизонте. Казалось, что здесь уже середина Саргассова болота, хотя фактически было еще побережье.
   Мелей больше не попадалось, с середины ночи и до утра шел сплошной зыбун. Эрвин уложил параллельно оба шеста, взгромоздил на них ящик и, усевшись на край крышки, приглашающе похлопал ладонью рядом с собой:
   – Отдыхай.
   – Сперва отвернись.
   – Зачем еще?
   – Мне надо кое-что сделать.
   – Мне тоже, и можешь не отворачиваться. Привыкай.
   Через минуту они сидели на ящике спина к спине, с наслаждением вытянув гудящие ноги. Не сговариваясь, оба посмотрели на запад. Километрах в полутора брела по направлению к ним цепочка людей Юста. За ночь они отстали не менее чем на час.
   – Как ты догадался? – спросила Кристина.
   – О чем?
   – Насчет ящика. А то пришлось бы валиться прямо в грязь.
   – Еще придется, – утешил Эрвин. – Спать ты где будешь – на ящике? Ради одного лишь сиденья не стоило отдавать за ящик еду.
   – А для чего еще?
   – Переплывать полыньи, например.
   – Вдвоем?
   – Поодиночке. На неширокую полынью веревок у нас хватит.
   – Не вижу ни одной полыньи.
   – Еще будут. Погоди-ка… Не скажу наверняка, но, кажется, нам везет… Оно или нет?
   – Что?
   Не ответив, Эрвин вскочил с ящика и, прочмокав мокроступами по зыбуну, добрался до малоприметной былинки, поднявшейся над водорослевым ковром на какую-нибудь пядь. На вид – первый чахлый росток будущего куста, проклюнувшийся из занесенной ветром споры. Внимательно и с величайшей осторожностью осмотрев былинку, Эрвин покачал головой и, скинув робу, ухватился за росток через плотную ткань.
   Ответный рывок растения был таков, что Эрвина едва не швырнуло лицом в грязь. Водорослевый ковер прогнулся, ноги в мокроступах ушли до середины икр в выступившую коричневую жижу. Кристине было видно, как под очень белой кожей на спине Эрвина отчаянно напряглись мышцы, она слышала, как он застонал, но не выпустил растение. Пядь за пядью упругая лоза – или хлыст? – сдавалась, покидая зыбун. И вдруг – сопротивление разом ослабло. Эрвин упал на спину. Чавкнуло болото.
   Гибкая петля хлестнула, безошибочно найдя человеческую плоть, оставивила на коже красный рубец, и пошла, пошла опутывать ворочающегося в грязи человека. Кристи вскрикнула. Вскочив с ящика, неуклюже заметалась, выбивая мокроступами фонтанчики грязной воды, не зная, бросаться ли на помощь или резать веревку и бежать прочь.
   – Ножом наискось! – прохрипел Эрвин. – Не здесь! Дальше…
   Натянувшаяся лоза страшно заскрипела под лезвием, но поддалась. Обрубок шустро втянулся в болотный ковер. Кряхтя, Эрвин поднялся на ноги, попробовал почиститься, размазывая грязь.
   – Спасибо…
   – Дурак! – бросила Кристина. – Тебе что, все потрогать надо?
   Эрвин засмеялся. Опутавший его обрезок лозы вяло шевелился. В длину в нем оказалось метра четыре.
   – Сойдет…
   – Не поняла, – сказала Кристи.
   – Счастье, что я все-таки не выпустил эту дрянь, – заметил Эрвин, надевая робу через голову, и поморщился, задев рубец. – Если бы хлестнуло концом… Я видел такие раны – зрелище не для слабонервных. Бывает, помирают от одного удара.