Страница:
— Эй, Кошачий Зуб, отдайте мои часы!
— Ваши часы, сэр? Какие часы?
— Которые вы сейчас сняли с моей руки!
Он глуповато заулыбался и вернул мне часы.
— Простите, сэр, привычка. Больше не буду… Это называется клептоманией, сэр. Когда я работал клерком, все в конторе знали мою болезнь и берегли свои вещи. Совершенно не могу видеть чужую вещь, чтобы не положить в карман… Да, так что вы всё-таки думаете о нашем предложении, сэр?
— Мне не нравится ваша жизнь…
— Ах, сэр, я уже сказал вам, что все мы живём для того, чтобы работать поменьше, а иметь побольше! Для этого всегда один человек пожирает другого. Вот, например, мой родной дядя… Он раньше был пиратом, сэр! Он убил и ограбил сто восемьдесят два человека и стал миллиардером!
— Какой ужас! — вырвалось у меня.
— А теперь дядю знает вся страна, и его охраняет полиция, — мурлыкающим голосом продолжал Кошачий Зуб, пережёвывая табак. — Обратите внимание на то, сэр, что мой дядя сейчас ровным счётом ничего не делает и только ходит по воскресеньям в церковь, чтобы помолиться Богу. На него работают другие, и уж, будьте уверены, он дерёт с них три шкуры, сэр! А разве это не тот же разбой?
Мне становилось всё больше не по себе от разговора с Кошачьим Зубом.
— Значит, миллиардеры — это одно и то же, что разбойники?
— Конечно, сэр! — воскликнул он, обрадованный тем, что я, наконец, начал понимать его. — Вообще все люди в той или иной степени разбойники. Согласитесь, сэр, что это очень приятно — ничего не делать, а иметь много.
— Это… неправильно…
Кошачий Зуб хитро подмигнул мне.
— А разве вы сами, сэр, любите работать?
Я не сразу нашёл, что ответить, и замялся.
— Говорите, говорите, не стесняйтесь, сэр, — подбадривающе похлопал он меня по плечу.
— Я… люблю… работать…
Он рассмеялся, не открывая рта и топорща усы. Сейчас он ещё больше походил на кошку.
— Не верю, сэр, хоть убейте!
— Я не буду вашим капитаном, — сказал я решительно.
— Сэр…
— Нет, нет! Не хочу!
Кошачий Зуб приподнялся и взмахнул рукой.
— С вашей ужасающей силой, сэр, мы подчиним себе все моря и океаны! Мы ограбим и убьём тысячи людей! — Он говорил, все более увлекаясь, и глаза его алчно засверкали. — Вы станете самым богатым человеком в мире и сможете всю жизнь не работать! На вас будут работать другие! Только подумайте, сэр: до самой смерти ничего не делать!
— Я не разбойник и не миллиардер, чтобы ничего не делать.
— Весьма сожалею, сэр, что вы отказываетесь от своего счастья. Но я думаю, что вы ещё подумаете и согласитесь.
— Уходите! — сказал я сердито.
— Но я хотел…
— Уходите! Ну?!
Он мягко отскочил от меня, не переставая кланяться.
— Уношу ноги… — Кошачий Зуб вдруг выпрямился и потянул носом воздух. — Сэр! Сейчас будет шторм! Будет страшный шторм, не приведи Бог! Я знаю эту лужу, как лягушка своё болото, и не говорю попусту. Штормы налетают в этих местах мгновенно, и спасения от них нет! Ищите убежище, пока не поздно, сэр!
Он торопливо убежал.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
— Ваши часы, сэр? Какие часы?
— Которые вы сейчас сняли с моей руки!
Он глуповато заулыбался и вернул мне часы.
— Простите, сэр, привычка. Больше не буду… Это называется клептоманией, сэр. Когда я работал клерком, все в конторе знали мою болезнь и берегли свои вещи. Совершенно не могу видеть чужую вещь, чтобы не положить в карман… Да, так что вы всё-таки думаете о нашем предложении, сэр?
— Мне не нравится ваша жизнь…
— Ах, сэр, я уже сказал вам, что все мы живём для того, чтобы работать поменьше, а иметь побольше! Для этого всегда один человек пожирает другого. Вот, например, мой родной дядя… Он раньше был пиратом, сэр! Он убил и ограбил сто восемьдесят два человека и стал миллиардером!
— Какой ужас! — вырвалось у меня.
— А теперь дядю знает вся страна, и его охраняет полиция, — мурлыкающим голосом продолжал Кошачий Зуб, пережёвывая табак. — Обратите внимание на то, сэр, что мой дядя сейчас ровным счётом ничего не делает и только ходит по воскресеньям в церковь, чтобы помолиться Богу. На него работают другие, и уж, будьте уверены, он дерёт с них три шкуры, сэр! А разве это не тот же разбой?
Мне становилось всё больше не по себе от разговора с Кошачьим Зубом.
— Значит, миллиардеры — это одно и то же, что разбойники?
— Конечно, сэр! — воскликнул он, обрадованный тем, что я, наконец, начал понимать его. — Вообще все люди в той или иной степени разбойники. Согласитесь, сэр, что это очень приятно — ничего не делать, а иметь много.
— Это… неправильно…
Кошачий Зуб хитро подмигнул мне.
— А разве вы сами, сэр, любите работать?
Я не сразу нашёл, что ответить, и замялся.
— Говорите, говорите, не стесняйтесь, сэр, — подбадривающе похлопал он меня по плечу.
— Я… люблю… работать…
Он рассмеялся, не открывая рта и топорща усы. Сейчас он ещё больше походил на кошку.
— Не верю, сэр, хоть убейте!
— Я не буду вашим капитаном, — сказал я решительно.
— Сэр…
— Нет, нет! Не хочу!
Кошачий Зуб приподнялся и взмахнул рукой.
— С вашей ужасающей силой, сэр, мы подчиним себе все моря и океаны! Мы ограбим и убьём тысячи людей! — Он говорил, все более увлекаясь, и глаза его алчно засверкали. — Вы станете самым богатым человеком в мире и сможете всю жизнь не работать! На вас будут работать другие! Только подумайте, сэр: до самой смерти ничего не делать!
— Я не разбойник и не миллиардер, чтобы ничего не делать.
— Весьма сожалею, сэр, что вы отказываетесь от своего счастья. Но я думаю, что вы ещё подумаете и согласитесь.
— Уходите! — сказал я сердито.
— Но я хотел…
— Уходите! Ну?!
Он мягко отскочил от меня, не переставая кланяться.
— Уношу ноги… — Кошачий Зуб вдруг выпрямился и потянул носом воздух. — Сэр! Сейчас будет шторм! Будет страшный шторм, не приведи Бог! Я знаю эту лужу, как лягушка своё болото, и не говорю попусту. Штормы налетают в этих местах мгновенно, и спасения от них нет! Ищите убежище, пока не поздно, сэр!
Он торопливо убежал.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой выясняется, что мой волшебный платочек исчез
Я продолжал сидеть на стволе упавшей пальмы, совсем расстроенный разговором с Кошачьим Зубом. Больше всего меня обижало и возмущало то, что пираты, эти воры и убийцы, посмели обратиться ко мне с гнусным предложением, словно видели во мне своего единомышленника.
Печальные мысли все больше овладевали мной. Какие наглецы! Ну, допустим, я не люблю подметать пол, стелить кровать, мыть посуду… Но ведь это, в сущности, мелочь, и она не даёт им никакого права втягивать меня в свою шайку. А может быть, это не такая уж мелочь, как мне кажется? Мама не раз говорила, что на таких мелочах и проверяется характер человека!
Мои грустные размышления нарушили Мила и Юрка.
— Борик, а что он тебе говорил?
— Всякие глупости…
— Что именно? — допытывался Юрка.
— Да так…
— Ты не хочешь нам сказать? — удивилась Мила.
— Ну, смотри, Борька, я тебе это припомню! — в голосе Юрки прозвучала обида.
— Ребята, — сказал я смущённо, — Кошачий Зуб предложил мне быть пиратским капитаном.
— Вот болван! — всплеснул Юрка чёрными ладонями.
— Я его прогнал…
— Как ему только это пришло в голову? — весело рассмеялась Мила и вдруг подняла лицо к небу. — Ребята, вы посмотрите, как потемнело.
Из-за линии горизонта на океан наползала величественная тёмно-фиолетовая туча. Солнце уже скрылось за ней, и потоки лучей тонкими шпагами вырывались из-за разорванных вихрящихся концов тучи.
Было очень тихо. Не шумел океан, и на его потемневшей глади не было заметно ни одной шероховатости. Только теперь я обратил внимание на то, что в лесу умолкли все птицы, которые совсем недавно наполняли воздух щебетаньем. Острые листья на пальмах висели не покачиваясь, словно мёртвые. Всё застыло в каком-то оцепенении. Стало трудно дышать. Воздух был тяжёлым и душным.
— Кошачий Зуб сказал, что сейчас будет шторм, — проговорил я, роясь в кармане. — Кажется, он прав. Я читал, что все затихает перед штормом. Но нам этот шторм не страшен…
Последние слова я сказал уже не очень уверенно, потому что не обнаружил в кармане своего волшебного платка.
— Что ты ищешь? — спросила Мила.
— Платок… Где мой платок?
— Синий платок? Ты, кажется, положил его сюда… на ствол пальмы.
— Где? Где он?
Платка нигде не было.
Кривая молния разрезала тучу и словно провалилась в океан. Слабо затрепетали над нашими головами листья деревьев, и в ту же минуту мы увидели, как с океана к берегу идёт, растянувшись на несколько километров, высокий чёрный вал. Только на самой его вершине пенилась вода.
Следом за этим валом шёл второй, ещё более высокий и грозный. А дальше уже ничего не было видно, потому что фиолетовая туча опустилась к самому океану и скрыла бушующие волны.
На нас пахнуло холодом, зашелестели, зашептали густые листья в кронах деревьев. Со страшной силой рявкнул гром, и почти в ту же секунду с пушечным грохотом разбился о берег первый вал. Стволы деревьев закачались и затрещали, и мою рубашку вздуло ветром.
— Ищите, ищите! — кричал я. — Ищите, иначе мы погибли!
Второй вал разбился с ещё большим шумом. Каскады брызг взлетели над скалой и градом забарабанили по нашей площадке.
Мы бросились в ущелье. Но и туда ворвалась разъярённая пена третьего вала. Милу подхватила волна и понесла из ущелья. Уцепившийся за камень Юрка с трудом удержал её. Но в это время на нас обрушилась новая волна и понесла всех в глубину ущелья. Вероятно, она и спасла нас. Задыхаясь и глотая солёную воду, я выбрался на какой-то скользкий выступ.
Стало темно, как ночью. Но молнии вспыхивали одна за другой, и в их синеватом свете я видел, как копошатся на другой стороне ущелья Мила и Юра. Все грохотало и выло вокруг. Казалось, мир рушится.
Потом тяжёлым водопадом ударил тропический ливень, сверху посыпались камни, и один из них больно стукнул меня по голове. Я потерял сознание.
Печальные мысли все больше овладевали мной. Какие наглецы! Ну, допустим, я не люблю подметать пол, стелить кровать, мыть посуду… Но ведь это, в сущности, мелочь, и она не даёт им никакого права втягивать меня в свою шайку. А может быть, это не такая уж мелочь, как мне кажется? Мама не раз говорила, что на таких мелочах и проверяется характер человека!
Мои грустные размышления нарушили Мила и Юрка.
— Борик, а что он тебе говорил?
— Всякие глупости…
— Что именно? — допытывался Юрка.
— Да так…
— Ты не хочешь нам сказать? — удивилась Мила.
— Ну, смотри, Борька, я тебе это припомню! — в голосе Юрки прозвучала обида.
— Ребята, — сказал я смущённо, — Кошачий Зуб предложил мне быть пиратским капитаном.
— Вот болван! — всплеснул Юрка чёрными ладонями.
— Я его прогнал…
— Как ему только это пришло в голову? — весело рассмеялась Мила и вдруг подняла лицо к небу. — Ребята, вы посмотрите, как потемнело.
Из-за линии горизонта на океан наползала величественная тёмно-фиолетовая туча. Солнце уже скрылось за ней, и потоки лучей тонкими шпагами вырывались из-за разорванных вихрящихся концов тучи.
Было очень тихо. Не шумел океан, и на его потемневшей глади не было заметно ни одной шероховатости. Только теперь я обратил внимание на то, что в лесу умолкли все птицы, которые совсем недавно наполняли воздух щебетаньем. Острые листья на пальмах висели не покачиваясь, словно мёртвые. Всё застыло в каком-то оцепенении. Стало трудно дышать. Воздух был тяжёлым и душным.
— Кошачий Зуб сказал, что сейчас будет шторм, — проговорил я, роясь в кармане. — Кажется, он прав. Я читал, что все затихает перед штормом. Но нам этот шторм не страшен…
Последние слова я сказал уже не очень уверенно, потому что не обнаружил в кармане своего волшебного платка.
— Что ты ищешь? — спросила Мила.
— Платок… Где мой платок?
— Синий платок? Ты, кажется, положил его сюда… на ствол пальмы.
— Где? Где он?
Платка нигде не было.
Кривая молния разрезала тучу и словно провалилась в океан. Слабо затрепетали над нашими головами листья деревьев, и в ту же минуту мы увидели, как с океана к берегу идёт, растянувшись на несколько километров, высокий чёрный вал. Только на самой его вершине пенилась вода.
Следом за этим валом шёл второй, ещё более высокий и грозный. А дальше уже ничего не было видно, потому что фиолетовая туча опустилась к самому океану и скрыла бушующие волны.
На нас пахнуло холодом, зашелестели, зашептали густые листья в кронах деревьев. Со страшной силой рявкнул гром, и почти в ту же секунду с пушечным грохотом разбился о берег первый вал. Стволы деревьев закачались и затрещали, и мою рубашку вздуло ветром.
— Ищите, ищите! — кричал я. — Ищите, иначе мы погибли!
Второй вал разбился с ещё большим шумом. Каскады брызг взлетели над скалой и градом забарабанили по нашей площадке.
Мы бросились в ущелье. Но и туда ворвалась разъярённая пена третьего вала. Милу подхватила волна и понесла из ущелья. Уцепившийся за камень Юрка с трудом удержал её. Но в это время на нас обрушилась новая волна и понесла всех в глубину ущелья. Вероятно, она и спасла нас. Задыхаясь и глотая солёную воду, я выбрался на какой-то скользкий выступ.
Стало темно, как ночью. Но молнии вспыхивали одна за другой, и в их синеватом свете я видел, как копошатся на другой стороне ущелья Мила и Юра. Все грохотало и выло вокруг. Казалось, мир рушится.
Потом тяжёлым водопадом ударил тропический ливень, сверху посыпались камни, и один из них больно стукнул меня по голове. Я потерял сознание.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
в которой мы пытаемся найти выход из трудного положения
Удивительно, что я совершенно ясно слышал, как по комнате ходит мама. Я лежал в постели и, не открывая глаз, спросил:
— Это ты, мамочка?
— Я… — послышался её голос.
— Ты уже пришла с работы?
— Да…
— Я подмёл комнату и вымыл посуду.
— Молодец, сынок! — сказала мама, как мне показалось, сдерживая смех.
— Сейчас я встану и уберу кровать.
— Очень хорошо.
Я приподнялся и протёр глаза.
— Такая кровать жёсткая… Все тело болит… Понимаешь, мамочка, мне приснился кошмарный сон…
— Какой?
— Будто я, Мила и Юрка… — Я отнял от лица руки, которыми тёр глаза, и отшатнулся.
Надо мной склонялись улыбающаяся Мила и чернолицый Юрка. Оказывается, это Мила разыгрывала меня, подражая голосу мамы.
— Значит, сон продолжается? — со страхом спросил я.
— Продолжается! — вздохнула Мила.
— Юрка, ущипни меня.
— С удовольствием! — обрадовался Юрка и ущипнул меня так крепко, что я привскочил.
— Ну-ну, ты не очень, пожалуйста…
В ущелье было светло и сухо, над самой головой сверкало солнце, и где-то неподалёку посвистывали птицы. Было слышно, как внизу вздыхает океан.
— Вот это был шторм! — восторженно проговорил Юрка. — Меня так трахнуло камнем по коленке, что я до сих пор не могу ступить на ногу.
— А у меня все руки в синяках, — пожаловалась Мила.
— У меня у самого болит голова, — сказал я. Ребята, что же мы будем теперь делать?
— Как что? — удивилась Мила. — Отправляться домой.
— Это невозможно…
— Ой, почему? — испуганно вскрикнула она.
— Я ведь говорил вам, что у меня пропал платок…
— Не морочь нам голову! — сверкнул глазами Юрка. — При чём тут платок?
— Это волшебный платок…
— Никогда не думал, что платки бывают волшебные. Чепуха какая-то.
— Чепуха? А как мы попали на этот остров, ты об этом знаешь?
— Ничего я не знаю.
— Так вот знай — с помощью волшебного платка!
Лица моих приятелей стали очень серьёзными.
Я видел, как у Милы задёргался подбородок.
— А если… платка нет?
— Значит… — сказал я, чувствуя, что у меня самого начинает дёргаться подбородок. — Значит, мы навсегда останемся на этом острове…
Мила и Юрка молчали. Потом я услышал, как Мила всхлипывает.
— Мне надоел этот противный остров! Я хочу домой! Зачем ты нас притащил сюда?
Должен, к своему стыду, сознаться, что тут и я заплакал.
— Перестаньте завывать! — вдруг сердито закричал нам Юрка.
— Я хочу домой! — растирал я кулаком слезы.
— Все хотят домой!
— Я хочу к… к маме… — всхлипывала Мила.
— Все хотят к маме. Борька! Мила! Нам надо что-то придумать.
— Что можно придумать? — безнадёжно сказал я.
— Не знаю… Но что-то надо.
— Что? Что?
— Сколько мы пробудем здесь, неизвестно, так?
— Ну, так…
— Нам нужно где-нибудь жить? Ведь правда?
— Правда…
— Нам нужно есть?
— Нужно… — согласился я. — Мне хочется есть.
Осенённая какой-то мыслью, Мила перестала плакать и выпрямилась. Слезинки ещё сверкали на её ресницах.
— Давайте строить дом, ребята!
Посовещавшись, мы решили построить дом где-нибудь в лесу, чтобы его не нашли пираты. И, не раздумывая больше ни минуты, отправились в чащу.
Когда мы спускались со скалы, ветер донёс до нас смех и хриплые голоса пиратов. Они распевали свою песню.
Я с тревогой прислушивался к их песне.
— Боюсь, что они все равно убьют нас… Они такие сильные…
— Не убьют! — ободряюще сказал Юрка. — В общем-то они бездельники и пьяницы! Не трусь, Борька!
— Это ты, мамочка?
— Я… — послышался её голос.
— Ты уже пришла с работы?
— Да…
— Я подмёл комнату и вымыл посуду.
— Молодец, сынок! — сказала мама, как мне показалось, сдерживая смех.
— Сейчас я встану и уберу кровать.
— Очень хорошо.
Я приподнялся и протёр глаза.
— Такая кровать жёсткая… Все тело болит… Понимаешь, мамочка, мне приснился кошмарный сон…
— Какой?
— Будто я, Мила и Юрка… — Я отнял от лица руки, которыми тёр глаза, и отшатнулся.
Надо мной склонялись улыбающаяся Мила и чернолицый Юрка. Оказывается, это Мила разыгрывала меня, подражая голосу мамы.
— Значит, сон продолжается? — со страхом спросил я.
— Продолжается! — вздохнула Мила.
— Юрка, ущипни меня.
— С удовольствием! — обрадовался Юрка и ущипнул меня так крепко, что я привскочил.
— Ну-ну, ты не очень, пожалуйста…
В ущелье было светло и сухо, над самой головой сверкало солнце, и где-то неподалёку посвистывали птицы. Было слышно, как внизу вздыхает океан.
— Вот это был шторм! — восторженно проговорил Юрка. — Меня так трахнуло камнем по коленке, что я до сих пор не могу ступить на ногу.
— А у меня все руки в синяках, — пожаловалась Мила.
— Как что? — удивилась Мила. — Отправляться домой.
— Это невозможно…
— Ой, почему? — испуганно вскрикнула она.
— Я ведь говорил вам, что у меня пропал платок…
— Не морочь нам голову! — сверкнул глазами Юрка. — При чём тут платок?
— Это волшебный платок…
— Никогда не думал, что платки бывают волшебные. Чепуха какая-то.
— Чепуха? А как мы попали на этот остров, ты об этом знаешь?
— Ничего я не знаю.
— Так вот знай — с помощью волшебного платка!
Лица моих приятелей стали очень серьёзными.
Я видел, как у Милы задёргался подбородок.
— А если… платка нет?
— Значит… — сказал я, чувствуя, что у меня самого начинает дёргаться подбородок. — Значит, мы навсегда останемся на этом острове…
Мила и Юрка молчали. Потом я услышал, как Мила всхлипывает.
— Мне надоел этот противный остров! Я хочу домой! Зачем ты нас притащил сюда?
Должен, к своему стыду, сознаться, что тут и я заплакал.
— Перестаньте завывать! — вдруг сердито закричал нам Юрка.
— Я хочу домой! — растирал я кулаком слезы.
— Все хотят домой!
— Я хочу к… к маме… — всхлипывала Мила.
— Все хотят к маме. Борька! Мила! Нам надо что-то придумать.
— Что можно придумать? — безнадёжно сказал я.
— Не знаю… Но что-то надо.
— Что? Что?
— Сколько мы пробудем здесь, неизвестно, так?
— Ну, так…
— Нам нужно где-нибудь жить? Ведь правда?
— Правда…
— Нам нужно есть?
— Нужно… — согласился я. — Мне хочется есть.
Осенённая какой-то мыслью, Мила перестала плакать и выпрямилась. Слезинки ещё сверкали на её ресницах.
— Давайте строить дом, ребята!
Посовещавшись, мы решили построить дом где-нибудь в лесу, чтобы его не нашли пираты. И, не раздумывая больше ни минуты, отправились в чащу.
Когда мы спускались со скалы, ветер донёс до нас смех и хриплые голоса пиратов. Они распевали свою песню.
— Наверное, опять пьют ром, — покачала головой Мила.
А чтоб денежки добыть,
Нужно лишь пиратом быть,
Обмануть, украсть, убить,
Ой-ха-ха!..
Я с тревогой прислушивался к их песне.
— Боюсь, что они все равно убьют нас… Они такие сильные…
— Не убьют! — ободряюще сказал Юрка. — В общем-то они бездельники и пьяницы! Не трусь, Борька!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой я начинаю понимать смысл одной пионерской песни
После шторма в лесу парило. Мы с трудом пробирались сквозь заросли, наполненные криками птиц и шелестом бесчисленного количества крыльев. То и дело ноги попадали в невидимые в траве лужи, оставшиеся после тропического ливня. А с деревьев на нас сыпался град капель. Очень скоро мы промокли до нитки.
Лес становился все гуще. Деревья с огромными чёрными стволами сплетали над нашими головами ветки, закрывая солнце. Повсюду, словно уснувшие змеи, свисали лианы. Изредка солнечный свет пробивался сквозь кроны деревьев длинными тонкими пальцами, и тогда схваченные этими пальцами капли дождя сверкали, как хрустальные стёклышки.
Мы устали, хотелось есть и пить.
— Я больше не могу, ребята, — сказала наконец побледневшая и осунувшаяся Мила.
— Да, давайте отдохнём, — предложил я.
Но Юрка, шедший впереди нас, не оборачиваясь, крикнул:
— Только, пожалуйста, не вешайте носы!
В эту минуту из-под его ног выпорхнула большая птица, похожая на утку. В гнезде мы обнаружили несколько крупных яиц и тут же разбили и выпили их. Теперь мы почувствовали себя куда лучше и даже развеселились.
Внезапно впереди блеснул яркий свет, и мы вышли на большую поляну. Я широко открыл глаза: посреди поляны мирно пощипывали траву два светло-серых телёнка! Они подняли головы на тонких красивых шеях и уставились на нас немигающими тёмными глазами.
— Лани! — вскрикнул Юрка. — Ребята, они совсем не боятся нас!
— Ну, ясно! — подтвердил я. — Остров необитаемый, и они никогда не видели людей.
Однако когда мы приблизились к ним и Мила уже протянула руку, чтобы погладить их, они стремительно сорвались с места и исчезли в чаще.
— Ничего, все равно поймаем, — пробормотал Юрка, почёсывая затылок, — Их мясо, наверно, очень вкусное.
— Ты с ума сошёл! — возмутилась Мила. — Я ни за что не буду их есть! Вы видели, какие у них красивые задумчивые глаза?
— Вегетарианка! — заворчал Юрка. — Интересно, чем же ты будешь питаться? Может быть, травой?
— Юрик, мне жалко их…
На чёрном лице Юрки засветилась хитроватая улыбка.
— А тех яиц, которые ты сейчас ела, тебе не жалко? Ведь из них могли бы вылупиться птицы с задумчивыми глазами!
— Ох, какие вы все, мальчишки, жестокие! — вздохнула Мила.
В конце поляны мы обнаружили одинокую скалу высотой примерно с трехэтажный дом. Вернее, это был огромный камень, попавший сюда, должно быть, ещё в доисторические времена, во время какого-нибудь землетрясения. У подножия камня журчал родник с чистой водой. Яркие цветы, растущие вокруг родника, отражались в воде.
Мы не сразу увидели эту скалу, потому что сама природа тщательно замаскировала её в зелени деревьев. Вся скала была густо увита ползучими растениями.
— Тра-ля-ля! — запел Юрка. — Ребята, в таких случаях Архимед говорил: «Эврика!» Здесь будет наш дом.
— Где?
— В пещере!
— Где ты видишь пещеру?
— Протри глаза!
Наконец я разглядел овальный вход в пещеру на высоте восьми-десяти метров.
— Туда трудно добраться…
— Вот и хорошо, что трудно. Мы сможем там спокойно спать, без боязни, что нас захватят пираты.
Пока Мила собирала на поляне цветы (девчонки всегда приходят в восторг от цветов), мы с Юркой, цепляясь за лианы, с невероятным трудом добрались до пещеры и сели у входа, свесив ноги и тяжело дыша.
— Придётся складывать из камней лестницу, — сказал я.
Юрка метнул на меня презрительный взгляд и прикоснулся пальцами к моему лбу.
— Я так и думал: у тебя жар! Ты хочешь, чтобы по этой лестнице вместе с нами в пещеру поднимались и пираты?
— Юрка, но как же мы будем подниматься сами?
А Мила вообще сюда не сможет влезть.
— Мы сделаем лестницу из лиан, — сказал Юрка, смотря на меня покровительственным взглядом. — Надо думать, старина! На ночь мы эту лестницу будем поднимать, а утром спускать.
— Юрка, ты гений!
— Я в этом никогда не сомневался, — усмехнулся он.
Мы обследовали пещеру. Она оказалась просторной, уютной и сухой. Наши голоса и шаги гулко отдавались под тёмным сводом.
Только к вечеру мы сплели лестницу и натаскали в пещеру травы и сухого мха. Постели получились превосходные. Я блаженно вытянулся на своём мягком ложе, чувствуя, как гудят от усталости все мускулы моего тела. В лесу стемнело, но вход в пещеру освещался розовыми отблесками костра, на котором Мила жарила пойманную Юркой птицу. Я слышал, как Мила напевала в тишине:
Юрка, наверно, подбросил в костёр хворост, потому что я слышал, как затрещали ветки, и вход осветился ещё ярче. А я лежал и думал: «Дорогие мои Юрка и Мила! Какие вы хорошие товарищи!
Что бы я без вас делал сейчас? Да, чудесно жить на свете, если у тебя настоящие друзья!»
Я так расчувствовался, что к моему горлу даже подступил комок. Но в это время Юрка крикнул:
— Волшебник, иди есть!
Я спустился по лестнице и уселся у костра. Какой вкусной оказалась жареная птица! Мы вгрызались зубами в горячее ароматное мясо, и жир золотыми каплями стекал по нашим подбородкам и пальцам.
— Тебе не жалко её? — съязвил Юрка, кося глаза на Милу.
Она не ответила.
— Не найдут ли нас пираты? — сказал я, с тревогой поглядывая в тёмную чащу.
— Могут найти за милую душу. — Юрка отбросил в темноту кость и старательно вытер травой руки и подбородок. — Нам нужно произвести разведку и узнать, что они замышляют. Всегда полезно знать, что делается в стане врагов.
Он рассуждал прямо как опытный полководец, и я посмотрел на него с уважением.
— А как мы найдём дорогу обратно? — забеспокоилась Мила. — В этом лесу очень легко заблудиться. Юрка указал пальцем на родник.
— Эта водичка поможет нам найти путь к нашей пещере.
— Каким образом? — удивился я. — Юрка, ты иногда говоришь умные вещи, но сейчас ты что-то загибаешь.
Юрка поднялся во весь рост и взмахнул рукой. Чёрное его лицо со сверкающими глазами, в которых отражались отблески догорающего костра, сейчас было удивительно красивым.
— Я загибаю? Вы видите, что из этого родника вытекает ручей? Как вы думаете, куда он течёт?
— Не знаю.
— Туда же, куда текут все реки мира! Ты очень плохо учил географию в школе. Я уверен, что этот ручей впадает в океан. По берегу ручья мы всегда сможем идти туда и обратно!
Лес становился все гуще. Деревья с огромными чёрными стволами сплетали над нашими головами ветки, закрывая солнце. Повсюду, словно уснувшие змеи, свисали лианы. Изредка солнечный свет пробивался сквозь кроны деревьев длинными тонкими пальцами, и тогда схваченные этими пальцами капли дождя сверкали, как хрустальные стёклышки.
Мы устали, хотелось есть и пить.
— Я больше не могу, ребята, — сказала наконец побледневшая и осунувшаяся Мила.
— Да, давайте отдохнём, — предложил я.
Но Юрка, шедший впереди нас, не оборачиваясь, крикнул:
— Только, пожалуйста, не вешайте носы!
В эту минуту из-под его ног выпорхнула большая птица, похожая на утку. В гнезде мы обнаружили несколько крупных яиц и тут же разбили и выпили их. Теперь мы почувствовали себя куда лучше и даже развеселились.
Внезапно впереди блеснул яркий свет, и мы вышли на большую поляну. Я широко открыл глаза: посреди поляны мирно пощипывали траву два светло-серых телёнка! Они подняли головы на тонких красивых шеях и уставились на нас немигающими тёмными глазами.
— Лани! — вскрикнул Юрка. — Ребята, они совсем не боятся нас!
— Ну, ясно! — подтвердил я. — Остров необитаемый, и они никогда не видели людей.
Однако когда мы приблизились к ним и Мила уже протянула руку, чтобы погладить их, они стремительно сорвались с места и исчезли в чаще.
— Ничего, все равно поймаем, — пробормотал Юрка, почёсывая затылок, — Их мясо, наверно, очень вкусное.
— Ты с ума сошёл! — возмутилась Мила. — Я ни за что не буду их есть! Вы видели, какие у них красивые задумчивые глаза?
— Вегетарианка! — заворчал Юрка. — Интересно, чем же ты будешь питаться? Может быть, травой?
— Юрик, мне жалко их…
На чёрном лице Юрки засветилась хитроватая улыбка.
— А тех яиц, которые ты сейчас ела, тебе не жалко? Ведь из них могли бы вылупиться птицы с задумчивыми глазами!
— Ох, какие вы все, мальчишки, жестокие! — вздохнула Мила.
В конце поляны мы обнаружили одинокую скалу высотой примерно с трехэтажный дом. Вернее, это был огромный камень, попавший сюда, должно быть, ещё в доисторические времена, во время какого-нибудь землетрясения. У подножия камня журчал родник с чистой водой. Яркие цветы, растущие вокруг родника, отражались в воде.
Мы не сразу увидели эту скалу, потому что сама природа тщательно замаскировала её в зелени деревьев. Вся скала была густо увита ползучими растениями.
— Тра-ля-ля! — запел Юрка. — Ребята, в таких случаях Архимед говорил: «Эврика!» Здесь будет наш дом.
— Где?
— В пещере!
— Где ты видишь пещеру?
— Протри глаза!
Наконец я разглядел овальный вход в пещеру на высоте восьми-десяти метров.
— Туда трудно добраться…
— Вот и хорошо, что трудно. Мы сможем там спокойно спать, без боязни, что нас захватят пираты.
Пока Мила собирала на поляне цветы (девчонки всегда приходят в восторг от цветов), мы с Юркой, цепляясь за лианы, с невероятным трудом добрались до пещеры и сели у входа, свесив ноги и тяжело дыша.
— Придётся складывать из камней лестницу, — сказал я.
Юрка метнул на меня презрительный взгляд и прикоснулся пальцами к моему лбу.
— Я так и думал: у тебя жар! Ты хочешь, чтобы по этой лестнице вместе с нами в пещеру поднимались и пираты?
— Юрка, но как же мы будем подниматься сами?
А Мила вообще сюда не сможет влезть.
— Мы сделаем лестницу из лиан, — сказал Юрка, смотря на меня покровительственным взглядом. — Надо думать, старина! На ночь мы эту лестницу будем поднимать, а утром спускать.
— Юрка, ты гений!
— Я в этом никогда не сомневался, — усмехнулся он.
Мы обследовали пещеру. Она оказалась просторной, уютной и сухой. Наши голоса и шаги гулко отдавались под тёмным сводом.
Только к вечеру мы сплели лестницу и натаскали в пещеру травы и сухого мха. Постели получились превосходные. Я блаженно вытянулся на своём мягком ложе, чувствуя, как гудят от усталости все мускулы моего тела. В лесу стемнело, но вход в пещеру освещался розовыми отблесками костра, на котором Мила жарила пойманную Юркой птицу. Я слышал, как Мила напевала в тишине:
В нашем пионерском отряде мы частенько распевали эту песенку. Но никогда раньше её слова не волновали меня так, как сейчас. Ведь действительно, если у тебя хорошие друзья и если ты любишь работать — ничто не страшно!
Работай, друг,
И станет, друг,
Легко на свете жить!
Враг в трудный час
Не сломит нас,
Коль будем мы дружить!
Запомни, друг,
Что пара рук
Немало дел свершит.
«Терпенье, труд
Все перетрут»,
Народ наш говорит.
Пришла беда
Будь смел всегда,
Пусть взор горит, как луч,
Трудись бодрей,
Будь веселей,
Союз друзей могуч!
Юрка, наверно, подбросил в костёр хворост, потому что я слышал, как затрещали ветки, и вход осветился ещё ярче. А я лежал и думал: «Дорогие мои Юрка и Мила! Какие вы хорошие товарищи!
Что бы я без вас делал сейчас? Да, чудесно жить на свете, если у тебя настоящие друзья!»
Я так расчувствовался, что к моему горлу даже подступил комок. Но в это время Юрка крикнул:
— Волшебник, иди есть!
Я спустился по лестнице и уселся у костра. Какой вкусной оказалась жареная птица! Мы вгрызались зубами в горячее ароматное мясо, и жир золотыми каплями стекал по нашим подбородкам и пальцам.
— Тебе не жалко её? — съязвил Юрка, кося глаза на Милу.
Она не ответила.
— Не найдут ли нас пираты? — сказал я, с тревогой поглядывая в тёмную чащу.
— Могут найти за милую душу. — Юрка отбросил в темноту кость и старательно вытер травой руки и подбородок. — Нам нужно произвести разведку и узнать, что они замышляют. Всегда полезно знать, что делается в стане врагов.
Он рассуждал прямо как опытный полководец, и я посмотрел на него с уважением.
— А как мы найдём дорогу обратно? — забеспокоилась Мила. — В этом лесу очень легко заблудиться. Юрка указал пальцем на родник.
— Эта водичка поможет нам найти путь к нашей пещере.
— Каким образом? — удивился я. — Юрка, ты иногда говоришь умные вещи, но сейчас ты что-то загибаешь.
Юрка поднялся во весь рост и взмахнул рукой. Чёрное его лицо со сверкающими глазами, в которых отражались отблески догорающего костра, сейчас было удивительно красивым.
— Я загибаю? Вы видите, что из этого родника вытекает ручей? Как вы думаете, куда он течёт?
— Не знаю.
— Туда же, куда текут все реки мира! Ты очень плохо учил географию в школе. Я уверен, что этот ручей впадает в океан. По берегу ручья мы всегда сможем идти туда и обратно!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
в которой я узнаю, кем похищен волшебный платок
Утром я отправился по берегу ручья к океану. На нашем совете было решено, что я произведу разведку, а Мила и Юра тем временем соберут побольше кокосовых орехов. Мы вспомнили, что молоко кокосовых орехов очень питательно, а нападало их с пальм после шторма очень много. Крупные, твёрдые и тяжёлые, покрытые жестковатой щетиной, они валялись всюду. Я то и дело натыкался на них, когда шёл берегом ручья.
Юрка оказался прав: ручей действительно впадал в океан. И путь по ручью оказался куда удобней и короче, чем через лесные заросли. Вскоре я вышел к океану на песок, размытый ручьём. Здесь ручей был уже тёмным от ила и неспокойным, потому что смешивался с набегающими с океана волнами.
Запомнив получше место, я двинулся к видневшимся неподалёку прибрежным скалам.
Шторм начисто разметал пиратский корабль. Морские разбойники соорудили из разбитых досок подобие какого-то жилища. Чёрный флаг с черепом и скрещёнными костями развевался над их станом.
Я подобрался как можно ближе к этому страшному логову и залёг в камнях.
Рыжий Пёс, Одноглазый и Кривая Нога ничком спали на песке. Пират с расплющенным ухом сидел на бочке и курил трубку.
Меня удивило, что они устроили свой лагерь так близко к океану. Но когда Рваное Ухо вынул из бочки затычку и наполнил свою фляжку, я понял, что их удержало здесь. Бочка с ромом! Она была слишком большой и тяжёлой для того, чтобы переправить её в глубь острова. Эта бочка притягивала их к себе, как магнит.
Я долго лежал неподвижно в канаве. Мягкий ветерок шевелил по временам мои волосы. Остро пахло водорослями. Океан мерно вздыхал в двухстах метрах от меня.
В конце концов меня разморило на солнце и начало клонить ко сну. Но в это время Рыжий Пёс пошевелился и сел на песке. Солнце слепило ему глаза. Он прищурился, выплюнул попавший в рот песок и поерошил пальцами свои огненные бакенбарды.
Я слышал, как Рыжий Пёс длинно, со свистом зевнул.
— Рваное Ухо! — окликнул он.
— Да, капитан, — лениво ответил пират на бочке.
— А где Кошачий Зуб?
— Полез на скалы, капитан. Мы никак не можем понять, куда делись ребята. Они провалились словно сквозь землю.
— Одноглазый, приведи Кошачьего Зуба, — приказал Рыжий Пёс.
— Слушаю, капитан. — Одноглазый неохотно поднялся и скрылся за скалой.
Кривая Нога в это время проковылял к бочке и сделал большой глоток из фляжки Рваного Уха.
Рыжий Пёс молча проследил за Кривой Ногой и потянулся к своей фляжке.
— Мне кажется, клянусь брюхом акулы, этот Кошачий Зуб что-то замышляет против меня, — заворчал он, делая глоток.
Рваное Ухо и Кривая Нога многозначительно переглянулись.
Рыжий Пёс вдруг рывком поднялся и, тяжело ступая по песку, двинулся к бочке.
— Вы молчите? Может быть, вы все теперь в заговоре против своего капитана, тысяча чертей и одна ведьма? А?
Кривая Нога предусмотрительно перешёл на другую сторону бочки.
— Мы так преданы тебе, Рыжий Пёс!..
Я не знаю, чем кончился бы этот разговор, если бы в лагере не появились Одноглазый и Кошачий Зуб.
— Что делают дети. Кошачий Зуб? — спросил капитан, по-бычьи наклоняя голову, так что глаз его совсем не было видно за мохнатыми рыжими бровями.
Кошачий Зуб стянул с головы клеёнчатую шляпу.
— Я не могу найти их, капитан. Я думаю, что во время шторма их смыло волной в океан.
— Врёшь, негодяй! — закричал Рыжий Пёс, вскидывая голову. — Ты, наверно, в заговоре с ними! Я ещё не знаю, что ты замышляешь, но вижу по твоим подлым глазам, что дело нечисто! Разузнайте, куда скрылись ребята, и я уничтожу их! Клянусь брюхом акулы, я их сотру в порошок и пущу по ветру!
— Ты забыл кулаки юного джентльмена, Рыжий Пёс? — негромко проговорил Кривая Нога.
— У меня тоже есть кулаки, тысяча чертей и одна ведьма! Может быть, кто-нибудь из вас забыл, как они пробивают черепа? А? Я могу вам напомнить это! — Рыжий Пёс сжал кулаки и взметнул их над головой.
Пираты в страхе отодвинулись от своего капитана.
— Ха! — вырвалось у Одноглазого.
— Опусти кулаки. Рыжий Пёс, — невесело улыбнулся Кошачий Зуб, — мы их хорошо помним…
Страшно сверкая глазами. Рыжий Пёс походил перед бочкой туда и сюда и остановился перед Кошачьим Зубом.
— Что у тебя торчит из кармана?
Прежде чем Кошачий Зуб успел ответить, капитан сделал быстрое движение, и я увидел в его руке мой синий волшебный платок. В моей груди горячо заколотилось сердце. Так вот кто украл мой платок! Видно, недаром Кошачий Зуб говорил, что не может пройти мимо чужой вещи, чтобы не прикарманить её. В первую минуту у меня появилось желание вскочить и потребовать свою вещь. Ведь пираты ещё не знали, что я потерял силу. Но страх перед пиратами удержал меня.
— Мне нравится эта штука, Рыжий Пёс! — зафыркал Кошачий Зуб, хватаясь за нож. — Это моя добыча!
Рыжий Пёс неторопливо спрятал платок в свой карман.
— Теперь это моя добыча. Кошачий Зуб!
— Вот как?
Рыжий Пёс и Кошачий Зуб сошлись лицом к лицу, глядя друг на друга с какой-то тупой яростью. Это продолжалось долго — минуту, а может быть, и две. Они стояли, держась за ножи, не мигая и чуть-чуть рыча, совсем по-звериному. Наконец Кошачий Зуб не выдержал и отошёл в сторону.
Мне было очень неудобно лежать среди острых камней. Я сделал неосторожное движение, камни посыпались и застучали. Пираты сразу умолкли и насторожились.
Обливаясь холодным потом, несмотря на то что было очень жарко, я попятился ползком за скалу и бросился в чащу леса. Поминутно оглядываясь и спотыкаясь о корни и кокосовые орехи, я добрался по ручью до нашей пещеры и совсем обессиленный упал на траву.
Мила и Юрка жарили на вертеле куски мяса. Как настоящий охотник. Юрка освежевал лань. Серая шкурка сушилась на солнце.
— Если хочешь, можешь сегодня спать на этой шкуре, — сказал мне Юрка. — Мила отказывается, потому что, видите ли, никак не может забыть глаз лани. Но мясо, представь себе, она попробовала и нашла очень вкусным. Ты чем-то взволнован, старина?
Я рассказал о пиратах.
— Дело дрянь, — озабоченно проговорил Юрка. — Раз ты выяснил, что они во что бы то ни стало хотят нас уничтожить, придётся смотреть во все глаза!
Обед был такой вкусный, солнце светило так ласково и в лесу так весело пели птицы, что мы мало-помалу развеселились. Мила и Юрка, пока я был на разведке, собрали целую гору кокосовых орехов, и теперь мы перетаскивали их в пещеру. Во время работы Мила запела пионерскую песенку. Я и Юрка подпевали ей.
Юрка оказался прав: ручей действительно впадал в океан. И путь по ручью оказался куда удобней и короче, чем через лесные заросли. Вскоре я вышел к океану на песок, размытый ручьём. Здесь ручей был уже тёмным от ила и неспокойным, потому что смешивался с набегающими с океана волнами.
Запомнив получше место, я двинулся к видневшимся неподалёку прибрежным скалам.
Шторм начисто разметал пиратский корабль. Морские разбойники соорудили из разбитых досок подобие какого-то жилища. Чёрный флаг с черепом и скрещёнными костями развевался над их станом.
Я подобрался как можно ближе к этому страшному логову и залёг в камнях.
Рыжий Пёс, Одноглазый и Кривая Нога ничком спали на песке. Пират с расплющенным ухом сидел на бочке и курил трубку.
Меня удивило, что они устроили свой лагерь так близко к океану. Но когда Рваное Ухо вынул из бочки затычку и наполнил свою фляжку, я понял, что их удержало здесь. Бочка с ромом! Она была слишком большой и тяжёлой для того, чтобы переправить её в глубь острова. Эта бочка притягивала их к себе, как магнит.
Я долго лежал неподвижно в канаве. Мягкий ветерок шевелил по временам мои волосы. Остро пахло водорослями. Океан мерно вздыхал в двухстах метрах от меня.
В конце концов меня разморило на солнце и начало клонить ко сну. Но в это время Рыжий Пёс пошевелился и сел на песке. Солнце слепило ему глаза. Он прищурился, выплюнул попавший в рот песок и поерошил пальцами свои огненные бакенбарды.
Я слышал, как Рыжий Пёс длинно, со свистом зевнул.
— Рваное Ухо! — окликнул он.
— Да, капитан, — лениво ответил пират на бочке.
— А где Кошачий Зуб?
— Полез на скалы, капитан. Мы никак не можем понять, куда делись ребята. Они провалились словно сквозь землю.
— Одноглазый, приведи Кошачьего Зуба, — приказал Рыжий Пёс.
— Слушаю, капитан. — Одноглазый неохотно поднялся и скрылся за скалой.
Кривая Нога в это время проковылял к бочке и сделал большой глоток из фляжки Рваного Уха.
Рыжий Пёс молча проследил за Кривой Ногой и потянулся к своей фляжке.
— Мне кажется, клянусь брюхом акулы, этот Кошачий Зуб что-то замышляет против меня, — заворчал он, делая глоток.
Рваное Ухо и Кривая Нога многозначительно переглянулись.
Рыжий Пёс вдруг рывком поднялся и, тяжело ступая по песку, двинулся к бочке.
— Вы молчите? Может быть, вы все теперь в заговоре против своего капитана, тысяча чертей и одна ведьма? А?
Кривая Нога предусмотрительно перешёл на другую сторону бочки.
— Мы так преданы тебе, Рыжий Пёс!..
Я не знаю, чем кончился бы этот разговор, если бы в лагере не появились Одноглазый и Кошачий Зуб.
— Что делают дети. Кошачий Зуб? — спросил капитан, по-бычьи наклоняя голову, так что глаз его совсем не было видно за мохнатыми рыжими бровями.
Кошачий Зуб стянул с головы клеёнчатую шляпу.
— Я не могу найти их, капитан. Я думаю, что во время шторма их смыло волной в океан.
— Врёшь, негодяй! — закричал Рыжий Пёс, вскидывая голову. — Ты, наверно, в заговоре с ними! Я ещё не знаю, что ты замышляешь, но вижу по твоим подлым глазам, что дело нечисто! Разузнайте, куда скрылись ребята, и я уничтожу их! Клянусь брюхом акулы, я их сотру в порошок и пущу по ветру!
— Ты забыл кулаки юного джентльмена, Рыжий Пёс? — негромко проговорил Кривая Нога.
— У меня тоже есть кулаки, тысяча чертей и одна ведьма! Может быть, кто-нибудь из вас забыл, как они пробивают черепа? А? Я могу вам напомнить это! — Рыжий Пёс сжал кулаки и взметнул их над головой.
Пираты в страхе отодвинулись от своего капитана.
— Ха! — вырвалось у Одноглазого.
— Опусти кулаки. Рыжий Пёс, — невесело улыбнулся Кошачий Зуб, — мы их хорошо помним…
Страшно сверкая глазами. Рыжий Пёс походил перед бочкой туда и сюда и остановился перед Кошачьим Зубом.
— Что у тебя торчит из кармана?
Прежде чем Кошачий Зуб успел ответить, капитан сделал быстрое движение, и я увидел в его руке мой синий волшебный платок. В моей груди горячо заколотилось сердце. Так вот кто украл мой платок! Видно, недаром Кошачий Зуб говорил, что не может пройти мимо чужой вещи, чтобы не прикарманить её. В первую минуту у меня появилось желание вскочить и потребовать свою вещь. Ведь пираты ещё не знали, что я потерял силу. Но страх перед пиратами удержал меня.
— Мне нравится эта штука, Рыжий Пёс! — зафыркал Кошачий Зуб, хватаясь за нож. — Это моя добыча!
Рыжий Пёс неторопливо спрятал платок в свой карман.
— Теперь это моя добыча. Кошачий Зуб!
— Вот как?
Рыжий Пёс и Кошачий Зуб сошлись лицом к лицу, глядя друг на друга с какой-то тупой яростью. Это продолжалось долго — минуту, а может быть, и две. Они стояли, держась за ножи, не мигая и чуть-чуть рыча, совсем по-звериному. Наконец Кошачий Зуб не выдержал и отошёл в сторону.
Мне было очень неудобно лежать среди острых камней. Я сделал неосторожное движение, камни посыпались и застучали. Пираты сразу умолкли и насторожились.
Обливаясь холодным потом, несмотря на то что было очень жарко, я попятился ползком за скалу и бросился в чащу леса. Поминутно оглядываясь и спотыкаясь о корни и кокосовые орехи, я добрался по ручью до нашей пещеры и совсем обессиленный упал на траву.
Мила и Юрка жарили на вертеле куски мяса. Как настоящий охотник. Юрка освежевал лань. Серая шкурка сушилась на солнце.
— Если хочешь, можешь сегодня спать на этой шкуре, — сказал мне Юрка. — Мила отказывается, потому что, видите ли, никак не может забыть глаз лани. Но мясо, представь себе, она попробовала и нашла очень вкусным. Ты чем-то взволнован, старина?
Я рассказал о пиратах.
— Дело дрянь, — озабоченно проговорил Юрка. — Раз ты выяснил, что они во что бы то ни стало хотят нас уничтожить, придётся смотреть во все глаза!
Обед был такой вкусный, солнце светило так ласково и в лесу так весело пели птицы, что мы мало-помалу развеселились. Мила и Юрка, пока я был на разведке, собрали целую гору кокосовых орехов, и теперь мы перетаскивали их в пещеру. Во время работы Мила запела пионерскую песенку. Я и Юрка подпевали ей.
Наступила тревожная ночь. Мы долго не могли заснуть и тихонечко переговаривались, лёжа в своих постелях. Наконец Мила и Юрка умолкли, а я ещё долго ворочался на мягкой шкуре лани, прислушиваясь к далёкому и грозному шуму океанского прибоя.
Работай, друг,
И станет, друг,
Легко на свете жить!
Враг в трудный час
Не сломит нас,
Коль будем мы дружить!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
в которой пираты осаждают нашу пещеру
— Этого ещё недоставало! — сказал утром Юрка, морщась и потирая ногу. — Понимаете, я вчера где-то ушиб её, и сейчас мне больно ступить. А надо бы сходить посмотреть, не попалось ли чего в наш силок.
— Оставайся дома, — предложила Мила, — все равно кому-нибудь надо сторожить пещеру. А мы с Бориком пойдём. Я знаю, где ты ставил силок.
— Оставайся дома, — предложила Мила, — все равно кому-нибудь надо сторожить пещеру. А мы с Бориком пойдём. Я знаю, где ты ставил силок.