Алексей Михайлович Исаев принадлежал к тем конструкторам, которые были соратниками и единомышленниками Королева не только по космическим делам, но и по всей жизни.
Коллектив, которым руководил главный конструктор А. М. Исаев, создал тормозную двигательную установку, которая возвращала из космоса корабль и которую иногда называли «контрракетой». 19 августа она сработала на орбите великолепно – Белка и Стрелка вернулись живыми и невредимыми.
У Исаева в жизни было три «университета».
Первый – рабочий. Он прошел на Магнитострое.
Алексей Михайлович любил писать письма. Многие из них сохранились.
«Начинается трудовой день, день, с 9 утра и до сна заполненный Магнитостроем, Магнитостроем! Это грандиознейшая эпопея, романтика последней степени. Если нужно, рабочий работает не 8, а 12—16 часов, а иногда и 36 часов. По всему строительству ежедневно совершаются тысячи случаев подлинного героизма. Это факт. Рабочий – это все! Это центр, хозяин!»
Второй «университет» Исаева – авиация.
Первый в нашей стране реактивный самолет. Его создатели Березняк и Исаев. Со временем их работу назовут подвигом, потому что они создавали машину будущего в тот тяжелый, военный 1941 год…
Самолет пилотирует Григорий Бахчиванджи.
…Третий «университет» Исаева – космический.
Академик В. П. Глушко вспоминает:
«Это было в 40-х годах, во время войны. К нам в КБ приехал конструктор самолетостроения вместе с молодым симпатичным инженером Исаевым. Я им выложил все, чем располагал. И с 1942 года Алексей Михайлович создал группу, начал разработку своих двигателей. Вскоре он нашел свой путь, итог известен: он создал ряд отличных двигателей, которые использовались практически на всех космических кораблях».
23 августа началась аттестация будущих космонавтов. О Юрии Гагарине авторитетная комиссия писала:
«Любит зрелища с активным действием, где превалирует героика, воля к победе, дух соревнования. В спортивных играх занимает место инициатора, вожака, капитана команды. Как правило, здесь играют роль его воля к победе, выносливость, целеустремленность, ощущение коллектива. Любимое слово – «работать». На собраниях вносит дельные предложения. Постоянно уверен в себе, в своих силах. Уверенность всегда устойчива. Его очень трудно, по существу невозможно, вывести из состояния равновесия. Настроение обычно немного приподнятое, вероятно, потому, что у него юмором, смехом до краев полна голова. Вместе с тем трезво-рассудителен. Наделен беспредельным самообладанием. Тренировки переносит легко, работает результативно. Развит весьма гармонично. Чистосердечен. Чист душой и телом. Вежлив, тактичен, аккуратен до пунктуальности. Любит повторять: «Как учили!» Скромен. Смущается, когда «пересолит» в своих шутках. Интеллектуальное развитие у Юры высокое. Прекрасная память. Выделяется среди товарищей широким объемом активного внимания, сообразительностью, быстрой реакцией. Усидчив. Тщательно готовится к занятиям и тренировкам. Уверенно манипулирует формулами небесной механики и высшей математики. Не стесняется отстаивать точку зрения, которую считает правильной. Похоже, что знает жизнь больше, нежели некоторые его друзья. Отношения с женой нежные, товарищеские».
Столь подробные характеристики были даны каждому из «ударной шестерки». Нетрудно убедиться, сколь внимательно присматривались к своим подопечным те, кто готовил их к будущему старту.
Благополучный полет Белки и Стрелки давал надежду, что пуск первого человека произойдет скоро. Но Королева и Гагарина ждали суровые испытания.
30 августа правительство утвердило Положение о космонавтах СССР.
До старта первого человека в космос оставалось 7 месяцев и 13 дней.
ЗИМА 1960
Коллектив, которым руководил главный конструктор А. М. Исаев, создал тормозную двигательную установку, которая возвращала из космоса корабль и которую иногда называли «контрракетой». 19 августа она сработала на орбите великолепно – Белка и Стрелка вернулись живыми и невредимыми.
У Исаева в жизни было три «университета».
Первый – рабочий. Он прошел на Магнитострое.
Алексей Михайлович любил писать письма. Многие из них сохранились.
«Начинается трудовой день, день, с 9 утра и до сна заполненный Магнитостроем, Магнитостроем! Это грандиознейшая эпопея, романтика последней степени. Если нужно, рабочий работает не 8, а 12—16 часов, а иногда и 36 часов. По всему строительству ежедневно совершаются тысячи случаев подлинного героизма. Это факт. Рабочий – это все! Это центр, хозяин!»
Второй «университет» Исаева – авиация.
Первый в нашей стране реактивный самолет. Его создатели Березняк и Исаев. Со временем их работу назовут подвигом, потому что они создавали машину будущего в тот тяжелый, военный 1941 год…
Самолет пилотирует Григорий Бахчиванджи.
…Третий «университет» Исаева – космический.
Академик В. П. Глушко вспоминает:
«Это было в 40-х годах, во время войны. К нам в КБ приехал конструктор самолетостроения вместе с молодым симпатичным инженером Исаевым. Я им выложил все, чем располагал. И с 1942 года Алексей Михайлович создал группу, начал разработку своих двигателей. Вскоре он нашел свой путь, итог известен: он создал ряд отличных двигателей, которые использовались практически на всех космических кораблях».
23 августа началась аттестация будущих космонавтов. О Юрии Гагарине авторитетная комиссия писала:
«Любит зрелища с активным действием, где превалирует героика, воля к победе, дух соревнования. В спортивных играх занимает место инициатора, вожака, капитана команды. Как правило, здесь играют роль его воля к победе, выносливость, целеустремленность, ощущение коллектива. Любимое слово – «работать». На собраниях вносит дельные предложения. Постоянно уверен в себе, в своих силах. Уверенность всегда устойчива. Его очень трудно, по существу невозможно, вывести из состояния равновесия. Настроение обычно немного приподнятое, вероятно, потому, что у него юмором, смехом до краев полна голова. Вместе с тем трезво-рассудителен. Наделен беспредельным самообладанием. Тренировки переносит легко, работает результативно. Развит весьма гармонично. Чистосердечен. Чист душой и телом. Вежлив, тактичен, аккуратен до пунктуальности. Любит повторять: «Как учили!» Скромен. Смущается, когда «пересолит» в своих шутках. Интеллектуальное развитие у Юры высокое. Прекрасная память. Выделяется среди товарищей широким объемом активного внимания, сообразительностью, быстрой реакцией. Усидчив. Тщательно готовится к занятиям и тренировкам. Уверенно манипулирует формулами небесной механики и высшей математики. Не стесняется отстаивать точку зрения, которую считает правильной. Похоже, что знает жизнь больше, нежели некоторые его друзья. Отношения с женой нежные, товарищеские».
Столь подробные характеристики были даны каждому из «ударной шестерки». Нетрудно убедиться, сколь внимательно присматривались к своим подопечным те, кто готовил их к будущему старту.
Благополучный полет Белки и Стрелки давал надежду, что пуск первого человека произойдет скоро. Но Королева и Гагарина ждали суровые испытания.
30 августа правительство утвердило Положение о космонавтах СССР.
До старта первого человека в космос оставалось 7 месяцев и 13 дней.
ЗИМА 1960
Королев был мрачен и зол. Вторые сутки пошли после пуска ракеты, а о судьбе контейнера ничего не было известно. Еще несколько минут назад, когда телеметристы пытались доказывать ему, что, к сожалению, «информации мало и она противоречива», он ткнул в телеграмму и прочитал: «Полет ракеты стал неуправляемым. В связи с этим контейнер с опытным животным упал где-то за Енисеем».
– Скажите спасибо, что народ верит нам, – сказал Королев, – понимает, трудное у нас дело. Но если и дальше так работать, как будем в глаза людям смотреть?.. Идите.
Телеметристы молча столпились у двери. Начальник отдела хотел задержаться, что-то сказать, но, заметив, что СП не смотрит на них, а уткнулся в бумаги, решил зайти в другой раз, когда у Главного настроение улучшится.
Королев очень устал за эти дни. Надо было объяснять, оправдываться, доказывать, что в их области техники не так-то легко и гладко работать, как хочется. Вроде бы понимают, но каждый раз интересуются о причинах отказа аппаратуры, а он ничего пока сказать не может. Сегодня в Совете Министров ему протянули телеграмму из Лондона. Корреспондент ТАСС сообщал, что в газетах опубликован протест «Общества защиты животных». Видите ли, эти любители собачек очень беспокоятся о Мушке и Пчелке, которых «русские послали на верную гибель». Как будто эти леди и джентльмены с сердцем, а он, Королев, жестокий человек: отправляет собачек на тот свет. Так же с Лайкой в 57-м протестовали. Все то же общество в Лондоне.
– Я и перед ними должен оправдываться? – взорвался Королев. – Пускали и будем пускать, чтобы первый человек вернулся. Иного выхода нет.
– Мы понимаем. Но сам видишь, любая наша неудача вызывает и такую реакцию. Техника техникой, но и о политике не забывай.
– Помню, – насупился Сергей Павлович.
– Жаль… Разберетесь в причинах, доложите.
Королев понял, что срочный вызов к начальству был связан еще и с этой телеграммой из Лондона. Он еще больше разозлился: времени оставалось в обрез, до полуночи сидит в КБ, а тут по пустякам через всю Москву ехать… По дороге на «фирму» неожиданно подумал: а вдруг за его отсутствие они поняли? Сразу же вызвал телеметристов, но те, как и накануне, толклись на месте… Обидно, а ведь причина где-то рядом, найти этот «боб» обязательно надо, и чем быстрее, тем лучше.
Королев вновь, наверное, в сотый раз, перечитал: «Стал неуправляемым», – словно в этих словах и скрывался тот самый «боб», который они ищут.
– Можно, Сергей Павлович? – В дверях стоял парень невысокого роста, суховатый. Кажется, Королев видел его впервые. Зрительная память у него была неплохая.
– Тебе чего? – хмуро спросил Королев.
– Я долго не решался зайти, а сегодня все-таки надумал… – Впрочем,. Королев видел однажды этого инженера, год или два назад, когда принимали новеньких. Да, да, точно – выпускник МАИ. Королев невольно улыбнулся, память действительно не подводила. Но инженер иначе понял улыбку Главного, стал посмелее. Он прошел к столу и протянул Сергею Павловичу несколько листиков.
– Извините, что не перепечатал, – сказал инженер, – не было времени и негде. И карандашом писал…
Королев вновь нахмурился. Любителей изобретать в КБ было немало, не обязательно каждому идти к нему. Особенно в эти дни.
– Как фамилия?
– Макаров. Олег Макаров, – ответил инженер, – я провел статистический анализ отказов и пришел к выводу, что на определенном этапе «бобы» обязательно появляются. Посмотрите…
Сергей Павлович с трудом разбирал текст. Почерк у парня плохой, но что-то в этих каракулях было новое и нужное. Да, здесь неточно и неверно, и исходные предпосылки надо перепроверить, но за этими страничками чувствовалась истина. А может, опять ему кажется? Нет, парень толковый…
– Сдайте пропуск!
Макаров опешил от неожиданности.
– За что, Сергей Павлович? – наконец выдавил он из себя. – Я хотел как лучше… Извините, если не так… Я ведь думал…
– Почему не пришли раньше? Откуда в вас, молодом специалисте, столько… – Королев запнулся, подыскивая слова, – ханжества. – Произнес он и поморщился: слово было явно неудачным. – Я вас обязательно уволю, потому что у нас должны работать преданные делу люди.
– Я преданный…
– Преданные иначе поступают, – отрезал Королев. – Есть сомнение – сразу приходят. И не смотрят, главный, не главный, каждый из нас должен чувствовать себя самым главным. А ты ждал, пока авария не случится…
– Я не ждал…
– Хорошо, – смягчился Королев, – на первый раз прощаю. Потом не буду таким мягким. В любое время приходите, ясно?
– Спасибо.
– Сейчас я занят, гостей жду, – сказал Королев, – а по этому делу, – он кивнул на листочки, – еще встретимся. Хотя причина аварии не в ваших расчетах, это ясно, но в этих листочках рациональное зерно есть… И в приемной не глазейте на «гостей», они вам не экспонаты для будущего Музея космонавтики.
– Хорошо. – Макаров попятился к двери. Он так и не понял, каких гостей ждал Королев и почему на них нельзя смотреть.
На лестничной клетке стоял Георгий Гречко.
– От СП? – удивился он.
– Весь мокрый, – пожаловался Макаров.
– Значит, увольнял, – рассмеялся Гречко. – Теперь можешь считать себя настоящим сотрудником. Если СП разгон устраивал или увольнял, значит, толк в тебе видит. Это проверено.
– И тебя тоже?
– Было. – Гречко улыбнулся. – Хочешь посмотреть на кандидатов? – вдруг спросил он. – Сейчас приедут. Мне агентура доложила. Интересно все-таки, кто на наших изделиях летать будет.
Слухи о кандидатах в космонавты расползлись по КБ, и в курилку потихоньку стягивались сотрудники отделов. На лестнице толпилось человек десять.
– Идут, идут! – Все затихли.
По лестнице поднимались молодые летчики. Увидев толпу, они смутились, замедлила шаг. Наконец один из них шагнул вперед.
– Здравствуйте, – сказал он. – Нам бы хотелось пробраться к вашему начальству. – И улыбнулся.
Инженеры расступились. Старший лейтенант Гагарин шел чуть впереди остальных.
Королев поднялся им навстречу. Пригласил рассаживаться поудобнее. Он понимал, что разговор предстоит трудный: ведь им надо объяснить все без прикрас, так случилось. Он не знал, с чего начать.
– Мы напросились к вам, извините, может, сейчас не время, – начал Гагарин, – но мы обязательно должны вам, Сергей Павлович, сказать, что прекрасно понимаем, насколько сложная и трудная у вас работа. Но вы можете на нас рассчитывать: будем тренироваться еще настойчивей. У нас нет страха, и мы уверены в успехе.
Королев растерялся. Оказывается, они пришли его успокоить. Да и виделись-то всего несколько раз. Когда предприятие показывали да у медиков. Они верят. Королев молчал, тронутый до глубины души.
– Мы риска не боимся, – сказал другой летчик. Королев вспомнил его фамилию – Титов.
– …И если надо отдать жизнь… – начал Николаев. Его тоже Королев запомнил по первой встрече.
– Да, да, мы готовы на все, – поддержали Николаева товарищи.
Королеву хотелось расцеловать этих летчиков, сказать им что-то нежное, отцовское.
– Нет, этого не будет, – начал он, – мы сделаем все, чтобы этого никогда не было. Жизнь ваша принадлежит вам, и она должна быть долгой. Очень долгой… Беда, конечно, авария с третьим кораблем-спутником, но мы обязательно найдем причину, найдем! Кто-то из вас полетит первым, но только после того, как мы отработаем все этапы, всю аппаратуру… Два пуска без замечаний, без единого – и только после этого человек. Не раньше. Риск до минимума, хотя вы сами понимаете, всего предусмотреть невозможно. Поэтому вам надо тренироваться. А времени очень мало остается. Сейчас декабрь, – Королев почему-то посмотрел на часы, – думаю, к весне управимся, но обязательно в 61-м году…
Сергей Павлович ничего не сказал будущим космонавтам о новой неудаче. Да и что он мог им рассказать? Что?
Он вновь нахмурился, и молодые летчики, заметив изменившееся настроение конструктора, начали торопливо прощаться.
Королев не знал, что как раз в эти минуты метеоролог Мангулов услышал голос неизвестного передатчика.
– Перекусим? – Комаров выжидающе смотрел на Палло. – Не везти же этот ящик в Москву?
Арвид Палло кивнул. Ребята быстро вскрыли НЗ, и на столе появились консервы, хрустящие московские хлебцы, спички – все, что было так тщательно упаковано в ящик, который именовался «неприкосновенным запасом» и вместе с кожаным чемоданом, где лежали инструменты, всегда был под рукой. Группа поиска, которой руководил Арвид Владимирович Палло, фактически завершила работу, так и не покинув этого полевого аэродрома, где стояли их Ил-14 и два вертолета.
Утром они были готовы вылететь каждую секунду. Летчик прогревал моторы Ила, а приказа все не было. Прошло уже расчетное время приземления контейнера, потом еще два часа, и вот уже спустились на аэродром короткие декабрьские сумерки, а Палло сидел рядом с летчиком и ждал приказа, который теперь, как он уже догадался, не придет.
На прошлой работе было иначе. «Взяли парашют на спуске», – докладывал потом Палло и очень гордился этой фразой, но никто уже не требовал подробностей, так как через час контейнер с Белкой и Стрелкой был отправлен в Москву. Эвакуацию корабля закончили в тот же день, настолько быстро и четко, что даже не очень щедрый на похвалу Королев и тот не удержался, сказал: «Спасибо. Хорошо поработали…»
– Значит, вечная ей память, – сказал Комаров, – жаль, конечно, собачку, но она свой долг выполнила.
Палло промолчал.
Комаров… Он был «чужаком», не из их КБ. Его прикрепили к группе перед самым выездом. О своей работе он не рассказывал, а Палло не очень интересовался. Если человек молчит, значит, и расспрашивать не надо, не положено.
Палло стало грустно. Жаль все-таки эту собачку. Королев огорчится.
В последние месяцы он видел Главного мельком, хотя и считался в его друзьях. Конечно, до настоящей дружбы было далеко, Королев не из тех, кто перешагивает грань между начальником и подчиненным, но симпатизировал он Палло явно. И, пожалуй, лишь они вдвоем знали истинную причину.
Познакомились в 38-м, когда работали в институте. Королев в одном отделе, Палло в другом. Изредка виделись, перебрасывались двумя-тремя фразами. Королев в отличие от многих запомнился – внешность у него была довольно необычная. Из глыбы камня вытесан, это из-за короткой шеи так казалось. И говорил резко, короткими фразами, словно боясь, что его не поймут. А потом они встретились через шесть лет. Столкнулись в коридоре лицом к лицу.
– Здравствуйте, Сергей Павлович! – Палло протянул руку. – Рад вас видеть. Очень рад.
Королев удивленно поднял глаза, посмотрел пристально, наконец улыбнулся. Палло заметил, что Сергей Павлович постарел, осунулся.
– Спасибо вам, Арвид Владимирович, – ответил Королев, увидев недоуменный взгляд Палло, добавил: – Я читал отчет об испытаниях. Не забыли написать, что это моя конструкция.
Палло удивился, что Королев помнит его имя и отчество. Ну а что касается записи об испытаниях, он и не мог иначе, потому что действительно разработка конструкции была сделана Королевым.
Через два года Королев пригласил его к себе в КБ. Видно, этот человек никогда не забывал таких, как Палло.
Нет, не были они друзьями в том смысле, как принято об этом говорить…
– А не пойти ли изучить местные увеселительные заведения? – услышал Палло. Предложил Комаров. Видно, парень он общительный. – Ознакомиться с достижениями кинематографии или танцевальной программой в клубе?
Комарова шумно поддержали.
– Отдыхайте, – разрешил Палло, – вылет утром, в восемь ноль-ноль. До этого времени все свободны.
– А сам? – спросил Комаров.
– Посплю. Замотался за эти сутки, – ответил Палло.
Он остался один. Допил чай. Убрал со стола. Хотел почитать: томик Лермонтова всегда возил с собой, но так и заснул, не раскрыв книги.
– Вы товарищ Палло? – тормошил его человек в летной форме.
– Да. – Палло вскочил.
– Вот телефонограмма, – летчик протянул конверт, – самолет к вылету готов.
«Немедленно вылетайте. Королев».
– Куда вылетать? – не понял Палло.
– Не знаю, – ответил летчик. – Ил-14 начал прогревать моторы. А где товарищ Комаров и другие?
– Наверное, в клубе. Пошлите за ними. Пусть сразу к самолету. Я буду там. – Палло взглянул на часы. Было четверть первого.
Он быстро собрал рюкзаки. У окна стояла машина. Шофер отчаянно сигналил.
– В чем дело? – Палло недовольно взглянул на водителя. – Людей разбудите…
– Мне приказано доставить вас через десять минут, – смутился шофер, – так и сказали: сигнальте.
– Раскомандовались. – Палло начал злиться. Происходило что-то непонятное, и казалось, все вокруг знали о случившемся, все, кроме него.
Его товарищи уже были в самолете. Едва Палло поднялся по трапу, самолет начал разбег.
– Что случилось? – Палло не привык, чтобы им распоряжались так бесцеремонно. Обычно было иначе: он прилетал, и все окружающие немедленно поступали в его распоряжение. Этот же летчик еще вчера прислушивался к каждому его слову.
– Мне приказано доставить вас в город, – ответил пилот. – Любыми средствами и как можно быстрее. А по выполнении доложить… Ясно?
Палло не ответил. Он уже начал догадываться, что произошло. «А НЗ все-таки напрасно съели», – вдруг подумал он.
В городе ждал Ту-104. Рейсовый из Москвы. До Алма-Аты так и не долетел, посадили здесь. Пассажиров отправили в город, завтра за ними придет другая машина.
– К вылету готов! – доложил командир экипажа, потом, заметив удивленный взгляд Палло, добавил: – Мы поступаем в ваше распоряжение.
– Куда летим? – Палло попытался скрыть свое недоумение – эта гонка на самолетах была непривычной, и за ней стояло Нечто и Некто, о чем Палло мог только предполагать. Хотя Некто – это Королев, тут у Палло сомнений не было. В этих готовых к вылету машинах и той жестокой схеме гонки, где учитывалась каждая минута, чувствовались воля и рука Королева, который в своем рабочем кабинете – и Палло знал это – следит за его броском на восток. Именно туда взял курс Ту-104, а командир экипажа лишь подтвердил, что об аэродроме посадки они узнают во время полета.
Палло заставил себя заснуть. Эта привычка отдохнуть хотя бы пару часов, когда есть такая возможность, выработалась за многие годы, пока Арвид Владимирович работал у Королева. Могло так случиться, что не придется спать и сутки и двое, поэтому пока следовало отдыхать. Палло заметил, что Комаров послушался его совета и тоже задремал.
В Новосибирске их ждал Ил-14, и через десять минут он уже летел к Красноярску. А там вновь рейсовая машина приняла их на борт, и только в аэропорту Красноярска Палло узнал о «загадочном радиопередатчике», который работал где-то на Нижней Тунгуске. К сожалению, было известно только направление, по которому следовало искать «шарик» – контейнер, – именно он подавал свой голос из тайги. Самолет шел к Туре, где, как сообщили Палло, уже прочесывали тайгу несколько Илов и «аннушек», пытаясь обнаружить «шарик».
– Рассвет. Через полчаса начнем выброску десанта. Предупреди их. – Командир повернулся, и Палло увидел усталое лицо, воспаленные от бессонницы глаза. Самолет задрожал, но болтать стало меньше, значит, снова начали набирать высоту.
Палло вышел в салон. Глаза не сразу привыкли к темноте. Кажется, еще все спали, и он, постояв минуту, вернулся.
Командир начал десятый разворот. Самолет лег на правое крыло. Звякнула пустая фляжка, Палло забыл сунуть ее в карман куртки. Он нагнулся и начал рукой шарить у кресла пилота.
– Оставь, – не оборачиваясь, сказал пилот. – Возьми мою. Только там не вода… Пригодится. Проходим Туру. Жаль, что нет там хорошей площадки… Сейчас на земле несладко. Ветер сильный.
– Спасибо, – поблагодарил Палло. И хотя они с летчиком за пять часов перекинулись всего несколькими фразами, он почувствовал, что этот громоздкий человек, едва умещающийся в кресле, не очень хочет отпускать их с самолета. Здесь тепло, уютно, гул моторов убаюкивает, а внизу снежная круговерть и минус сорок.
– Опять пищит, – сказал штурман, – голос звонкий… Как его могли потерять вчера?
– Здесь все возможно, Север. – Командир устал молчать или боялся заснуть и поэтому, как показалось Палло, вызывал на разговор.
– Да, нам повезло, – поддержал он, – а в Туруханске я очень сомневался, что найдем… Повезло…
– Я десять лет здесь летаю, – возразил летчик. – Поэтому и говорил, что найду.
Их группу привезли в Туруханск в полночь. Но к этому времени самолет, дежуривший у «голоса», потерял его. То ли штурман ошибся, то ли передатчик прекратил работу – никто сказать не мог, и самолет вернули. Штаб поиска уже хотел докладывать в Москву, но Палло потребовал еще одного полета. Пока готовили самолет, он попросил собрать все руководство штаба поиска.
– Утром все доложим, – попытался возразить кто-то.
– У вас есть приказ? – отрезал Палло. – Выполняйте!
Начальник штаба поиска Ветров зло взглянул на Палло, но больше спорить не стал. Действительно, приказ был категоричен: полностью подчиняться этому человеку, выполнять все его распоряжения. Даже специальный самолет гнали из Красноярска за ним и его группой.
Они ввалились в дом и бесцеремонно разлеглись на полу. Через пять минут все уже спали, кроме этого чернявого, довольно молодого человека. «Судя по фамилии, эстонец или латыш»,? подумал Ветров.
Люди измотаны. Сутки назад засекли этот передатчик, и вот уже 26 часов он не сомкнул глаз. Подняли с постели, и сюда – в Туруханск. Пять самолетов, почти сотню человек перебросили. Наконец нашли эту «пищалку» за полторы тысячи километров отсюда, «держали» ее с воздуха да вот потеряли. А как туда добраться? Тайга, мороз, снег – столько намело, что утонуть можно. А метеоролог погоду не обещает до следующей среды… В Туру надо перебраться, но там взлетная полоса не готова. Расчищают от снега… Завтра и начальство пожалует, значит, «пищалка» эта беспокоит «Москву». Может, шпионы какие оставили? Но зачем им так далеко в тайге… Впрочем, Ветрову уже было все равно, что там за «пищалка», достать бы быстрее – и домой, в Красноярск.
Наконец в комнате собрались все. Пришел секретарь райкома, на его голову свалилось столько людей, техники, пришлось отменить даже занятия в школе, которую и отдали гостям.
– До «точки» более полутора тысяч километров, – Ветров показал на карту, – район нам приблизительно известен. Но теперь главное – работает ли передатчик? Если да, то найдем, ну а если молчит…
– Это не имеет значения, – перебил его Палло. – Надо найти… Нас выбросите, будем прочесывать тайгу. Метр за метром…
– Сейчас снега глубокие и метель, – попробовал возразить Ветров, – это же Север, а не… – Он замялся, хотел сказать «Эстония», но потом передумал.
– Знаю, что не Эстония, – неожиданно добавил Палло. – Но мы обязаны найти передатчик, обязаны. Ясно?.. А программа такова. Тот вертолет, что есть в Туре, мы используем. Но могут потребоваться другие. Значит, надо гнать их туда. Это нужно сделать быстро. Далее, приготовьте десант – человек двадцать. Если потребуется, выбросите к нашей группе. Мы через час вылетаем.
– А связь? – поинтересовался Ветров.
– Рация у нас есть. Главное – летчики, нужен опытный пилот на вертолет. Очень опытный, – повторил Палло. – Вес довольно тяжелый – более двух тонн…
– Можно только одну… – заметил Ветров,
– Знаю, – вновь перебил Палло, – а там более двух.
– Это же свыше допустимого? Я не могу разрешить… И не перебивайте, – вспылил Ветров, – я выполняю приказы, но никто не заставит меня отменять другие: у нас в авиации запрещено использовать вертолеты при подъеме тяжестей свыше одной тонны двухсот килограммов. Категорически запрещено, – подчеркнул он, – машина не выдержит.
Кажется, этот «эстонец» растерялся.
– Запросите свое начальство, – сказал он. – Сейчас же, а я поговорю с вертолетчиками.
Ветров вернулся с пункта связи минут через двадцать. Красноярск ответил «нет», а так как он ждал ответа долго, значит, руководство управления запрашивало Москву. Ветров увидел «эстонца», который склонился над картой.
– Конечно же, нельзя, – торжествующе сказал Ветров, – это было так ясно. – Ему хотелось как-то задеть этого самоуверенного человека, способного, видно, только приказывать, хотя не очень-то разбирается он в авиации.
– Я знаю, – спокойно ответил Палло, – да и пилоты сомневались, поговорил с ними. Я запросил Туру. Козлов тоже говорит «нельзя». Сообща, значит, авиаторы – и там и здесь. Ну, ничего, разберемся попозже. Кстати, у вас неплохой летчик есть. – Палло заглянул за обрез карты, где была записана фамилия. – Он сказал, что найдет «пищалку», я с ним и полечу. Все необходимые инструкции по дальнейшей работе получите по радио. А эту телеграмму, – Палло протянул листок бумаги, – передайте немедленно в Москву.
Ветров прочитал текст: «Москва: Королеву. Необходим опытный пилот вертолета. Груз на тонну выше допустимого. Или пилить пополам? Вылетаю на «точку».
– Королеву? – удивился Ветров. – Не знаю такого.
– Телеграмму в Москву, – отрезал «эстонец», – там найдут Королева.
– Скажите спасибо, что народ верит нам, – сказал Королев, – понимает, трудное у нас дело. Но если и дальше так работать, как будем в глаза людям смотреть?.. Идите.
Телеметристы молча столпились у двери. Начальник отдела хотел задержаться, что-то сказать, но, заметив, что СП не смотрит на них, а уткнулся в бумаги, решил зайти в другой раз, когда у Главного настроение улучшится.
Королев очень устал за эти дни. Надо было объяснять, оправдываться, доказывать, что в их области техники не так-то легко и гладко работать, как хочется. Вроде бы понимают, но каждый раз интересуются о причинах отказа аппаратуры, а он ничего пока сказать не может. Сегодня в Совете Министров ему протянули телеграмму из Лондона. Корреспондент ТАСС сообщал, что в газетах опубликован протест «Общества защиты животных». Видите ли, эти любители собачек очень беспокоятся о Мушке и Пчелке, которых «русские послали на верную гибель». Как будто эти леди и джентльмены с сердцем, а он, Королев, жестокий человек: отправляет собачек на тот свет. Так же с Лайкой в 57-м протестовали. Все то же общество в Лондоне.
– Я и перед ними должен оправдываться? – взорвался Королев. – Пускали и будем пускать, чтобы первый человек вернулся. Иного выхода нет.
– Мы понимаем. Но сам видишь, любая наша неудача вызывает и такую реакцию. Техника техникой, но и о политике не забывай.
– Помню, – насупился Сергей Павлович.
– Жаль… Разберетесь в причинах, доложите.
Королев понял, что срочный вызов к начальству был связан еще и с этой телеграммой из Лондона. Он еще больше разозлился: времени оставалось в обрез, до полуночи сидит в КБ, а тут по пустякам через всю Москву ехать… По дороге на «фирму» неожиданно подумал: а вдруг за его отсутствие они поняли? Сразу же вызвал телеметристов, но те, как и накануне, толклись на месте… Обидно, а ведь причина где-то рядом, найти этот «боб» обязательно надо, и чем быстрее, тем лучше.
Королев вновь, наверное, в сотый раз, перечитал: «Стал неуправляемым», – словно в этих словах и скрывался тот самый «боб», который они ищут.
– Можно, Сергей Павлович? – В дверях стоял парень невысокого роста, суховатый. Кажется, Королев видел его впервые. Зрительная память у него была неплохая.
– Тебе чего? – хмуро спросил Королев.
– Я долго не решался зайти, а сегодня все-таки надумал… – Впрочем,. Королев видел однажды этого инженера, год или два назад, когда принимали новеньких. Да, да, точно – выпускник МАИ. Королев невольно улыбнулся, память действительно не подводила. Но инженер иначе понял улыбку Главного, стал посмелее. Он прошел к столу и протянул Сергею Павловичу несколько листиков.
– Извините, что не перепечатал, – сказал инженер, – не было времени и негде. И карандашом писал…
Королев вновь нахмурился. Любителей изобретать в КБ было немало, не обязательно каждому идти к нему. Особенно в эти дни.
– Как фамилия?
– Макаров. Олег Макаров, – ответил инженер, – я провел статистический анализ отказов и пришел к выводу, что на определенном этапе «бобы» обязательно появляются. Посмотрите…
Сергей Павлович с трудом разбирал текст. Почерк у парня плохой, но что-то в этих каракулях было новое и нужное. Да, здесь неточно и неверно, и исходные предпосылки надо перепроверить, но за этими страничками чувствовалась истина. А может, опять ему кажется? Нет, парень толковый…
– Сдайте пропуск!
Макаров опешил от неожиданности.
– За что, Сергей Павлович? – наконец выдавил он из себя. – Я хотел как лучше… Извините, если не так… Я ведь думал…
– Почему не пришли раньше? Откуда в вас, молодом специалисте, столько… – Королев запнулся, подыскивая слова, – ханжества. – Произнес он и поморщился: слово было явно неудачным. – Я вас обязательно уволю, потому что у нас должны работать преданные делу люди.
– Я преданный…
– Преданные иначе поступают, – отрезал Королев. – Есть сомнение – сразу приходят. И не смотрят, главный, не главный, каждый из нас должен чувствовать себя самым главным. А ты ждал, пока авария не случится…
– Я не ждал…
– Хорошо, – смягчился Королев, – на первый раз прощаю. Потом не буду таким мягким. В любое время приходите, ясно?
– Спасибо.
– Сейчас я занят, гостей жду, – сказал Королев, – а по этому делу, – он кивнул на листочки, – еще встретимся. Хотя причина аварии не в ваших расчетах, это ясно, но в этих листочках рациональное зерно есть… И в приемной не глазейте на «гостей», они вам не экспонаты для будущего Музея космонавтики.
– Хорошо. – Макаров попятился к двери. Он так и не понял, каких гостей ждал Королев и почему на них нельзя смотреть.
На лестничной клетке стоял Георгий Гречко.
– От СП? – удивился он.
– Весь мокрый, – пожаловался Макаров.
– Значит, увольнял, – рассмеялся Гречко. – Теперь можешь считать себя настоящим сотрудником. Если СП разгон устраивал или увольнял, значит, толк в тебе видит. Это проверено.
– И тебя тоже?
– Было. – Гречко улыбнулся. – Хочешь посмотреть на кандидатов? – вдруг спросил он. – Сейчас приедут. Мне агентура доложила. Интересно все-таки, кто на наших изделиях летать будет.
Слухи о кандидатах в космонавты расползлись по КБ, и в курилку потихоньку стягивались сотрудники отделов. На лестнице толпилось человек десять.
– Идут, идут! – Все затихли.
По лестнице поднимались молодые летчики. Увидев толпу, они смутились, замедлила шаг. Наконец один из них шагнул вперед.
– Здравствуйте, – сказал он. – Нам бы хотелось пробраться к вашему начальству. – И улыбнулся.
Инженеры расступились. Старший лейтенант Гагарин шел чуть впереди остальных.
Королев поднялся им навстречу. Пригласил рассаживаться поудобнее. Он понимал, что разговор предстоит трудный: ведь им надо объяснить все без прикрас, так случилось. Он не знал, с чего начать.
– Мы напросились к вам, извините, может, сейчас не время, – начал Гагарин, – но мы обязательно должны вам, Сергей Павлович, сказать, что прекрасно понимаем, насколько сложная и трудная у вас работа. Но вы можете на нас рассчитывать: будем тренироваться еще настойчивей. У нас нет страха, и мы уверены в успехе.
Королев растерялся. Оказывается, они пришли его успокоить. Да и виделись-то всего несколько раз. Когда предприятие показывали да у медиков. Они верят. Королев молчал, тронутый до глубины души.
– Мы риска не боимся, – сказал другой летчик. Королев вспомнил его фамилию – Титов.
– …И если надо отдать жизнь… – начал Николаев. Его тоже Королев запомнил по первой встрече.
– Да, да, мы готовы на все, – поддержали Николаева товарищи.
Королеву хотелось расцеловать этих летчиков, сказать им что-то нежное, отцовское.
– Нет, этого не будет, – начал он, – мы сделаем все, чтобы этого никогда не было. Жизнь ваша принадлежит вам, и она должна быть долгой. Очень долгой… Беда, конечно, авария с третьим кораблем-спутником, но мы обязательно найдем причину, найдем! Кто-то из вас полетит первым, но только после того, как мы отработаем все этапы, всю аппаратуру… Два пуска без замечаний, без единого – и только после этого человек. Не раньше. Риск до минимума, хотя вы сами понимаете, всего предусмотреть невозможно. Поэтому вам надо тренироваться. А времени очень мало остается. Сейчас декабрь, – Королев почему-то посмотрел на часы, – думаю, к весне управимся, но обязательно в 61-м году…
Сергей Павлович ничего не сказал будущим космонавтам о новой неудаче. Да и что он мог им рассказать? Что?
Он вновь нахмурился, и молодые летчики, заметив изменившееся настроение конструктора, начали торопливо прощаться.
Королев не знал, что как раз в эти минуты метеоролог Мангулов услышал голос неизвестного передатчика.
– Перекусим? – Комаров выжидающе смотрел на Палло. – Не везти же этот ящик в Москву?
Арвид Палло кивнул. Ребята быстро вскрыли НЗ, и на столе появились консервы, хрустящие московские хлебцы, спички – все, что было так тщательно упаковано в ящик, который именовался «неприкосновенным запасом» и вместе с кожаным чемоданом, где лежали инструменты, всегда был под рукой. Группа поиска, которой руководил Арвид Владимирович Палло, фактически завершила работу, так и не покинув этого полевого аэродрома, где стояли их Ил-14 и два вертолета.
Утром они были готовы вылететь каждую секунду. Летчик прогревал моторы Ила, а приказа все не было. Прошло уже расчетное время приземления контейнера, потом еще два часа, и вот уже спустились на аэродром короткие декабрьские сумерки, а Палло сидел рядом с летчиком и ждал приказа, который теперь, как он уже догадался, не придет.
На прошлой работе было иначе. «Взяли парашют на спуске», – докладывал потом Палло и очень гордился этой фразой, но никто уже не требовал подробностей, так как через час контейнер с Белкой и Стрелкой был отправлен в Москву. Эвакуацию корабля закончили в тот же день, настолько быстро и четко, что даже не очень щедрый на похвалу Королев и тот не удержался, сказал: «Спасибо. Хорошо поработали…»
– Значит, вечная ей память, – сказал Комаров, – жаль, конечно, собачку, но она свой долг выполнила.
Палло промолчал.
Комаров… Он был «чужаком», не из их КБ. Его прикрепили к группе перед самым выездом. О своей работе он не рассказывал, а Палло не очень интересовался. Если человек молчит, значит, и расспрашивать не надо, не положено.
Палло стало грустно. Жаль все-таки эту собачку. Королев огорчится.
В последние месяцы он видел Главного мельком, хотя и считался в его друзьях. Конечно, до настоящей дружбы было далеко, Королев не из тех, кто перешагивает грань между начальником и подчиненным, но симпатизировал он Палло явно. И, пожалуй, лишь они вдвоем знали истинную причину.
Познакомились в 38-м, когда работали в институте. Королев в одном отделе, Палло в другом. Изредка виделись, перебрасывались двумя-тремя фразами. Королев в отличие от многих запомнился – внешность у него была довольно необычная. Из глыбы камня вытесан, это из-за короткой шеи так казалось. И говорил резко, короткими фразами, словно боясь, что его не поймут. А потом они встретились через шесть лет. Столкнулись в коридоре лицом к лицу.
– Здравствуйте, Сергей Павлович! – Палло протянул руку. – Рад вас видеть. Очень рад.
Королев удивленно поднял глаза, посмотрел пристально, наконец улыбнулся. Палло заметил, что Сергей Павлович постарел, осунулся.
– Спасибо вам, Арвид Владимирович, – ответил Королев, увидев недоуменный взгляд Палло, добавил: – Я читал отчет об испытаниях. Не забыли написать, что это моя конструкция.
Палло удивился, что Королев помнит его имя и отчество. Ну а что касается записи об испытаниях, он и не мог иначе, потому что действительно разработка конструкции была сделана Королевым.
Через два года Королев пригласил его к себе в КБ. Видно, этот человек никогда не забывал таких, как Палло.
Нет, не были они друзьями в том смысле, как принято об этом говорить…
– А не пойти ли изучить местные увеселительные заведения? – услышал Палло. Предложил Комаров. Видно, парень он общительный. – Ознакомиться с достижениями кинематографии или танцевальной программой в клубе?
Комарова шумно поддержали.
– Отдыхайте, – разрешил Палло, – вылет утром, в восемь ноль-ноль. До этого времени все свободны.
– А сам? – спросил Комаров.
– Посплю. Замотался за эти сутки, – ответил Палло.
Он остался один. Допил чай. Убрал со стола. Хотел почитать: томик Лермонтова всегда возил с собой, но так и заснул, не раскрыв книги.
– Вы товарищ Палло? – тормошил его человек в летной форме.
– Да. – Палло вскочил.
– Вот телефонограмма, – летчик протянул конверт, – самолет к вылету готов.
«Немедленно вылетайте. Королев».
– Куда вылетать? – не понял Палло.
– Не знаю, – ответил летчик. – Ил-14 начал прогревать моторы. А где товарищ Комаров и другие?
– Наверное, в клубе. Пошлите за ними. Пусть сразу к самолету. Я буду там. – Палло взглянул на часы. Было четверть первого.
Он быстро собрал рюкзаки. У окна стояла машина. Шофер отчаянно сигналил.
– В чем дело? – Палло недовольно взглянул на водителя. – Людей разбудите…
– Мне приказано доставить вас через десять минут, – смутился шофер, – так и сказали: сигнальте.
– Раскомандовались. – Палло начал злиться. Происходило что-то непонятное, и казалось, все вокруг знали о случившемся, все, кроме него.
Его товарищи уже были в самолете. Едва Палло поднялся по трапу, самолет начал разбег.
– Что случилось? – Палло не привык, чтобы им распоряжались так бесцеремонно. Обычно было иначе: он прилетал, и все окружающие немедленно поступали в его распоряжение. Этот же летчик еще вчера прислушивался к каждому его слову.
– Мне приказано доставить вас в город, – ответил пилот. – Любыми средствами и как можно быстрее. А по выполнении доложить… Ясно?
Палло не ответил. Он уже начал догадываться, что произошло. «А НЗ все-таки напрасно съели», – вдруг подумал он.
В городе ждал Ту-104. Рейсовый из Москвы. До Алма-Аты так и не долетел, посадили здесь. Пассажиров отправили в город, завтра за ними придет другая машина.
– К вылету готов! – доложил командир экипажа, потом, заметив удивленный взгляд Палло, добавил: – Мы поступаем в ваше распоряжение.
– Куда летим? – Палло попытался скрыть свое недоумение – эта гонка на самолетах была непривычной, и за ней стояло Нечто и Некто, о чем Палло мог только предполагать. Хотя Некто – это Королев, тут у Палло сомнений не было. В этих готовых к вылету машинах и той жестокой схеме гонки, где учитывалась каждая минута, чувствовались воля и рука Королева, который в своем рабочем кабинете – и Палло знал это – следит за его броском на восток. Именно туда взял курс Ту-104, а командир экипажа лишь подтвердил, что об аэродроме посадки они узнают во время полета.
Палло заставил себя заснуть. Эта привычка отдохнуть хотя бы пару часов, когда есть такая возможность, выработалась за многие годы, пока Арвид Владимирович работал у Королева. Могло так случиться, что не придется спать и сутки и двое, поэтому пока следовало отдыхать. Палло заметил, что Комаров послушался его совета и тоже задремал.
В Новосибирске их ждал Ил-14, и через десять минут он уже летел к Красноярску. А там вновь рейсовая машина приняла их на борт, и только в аэропорту Красноярска Палло узнал о «загадочном радиопередатчике», который работал где-то на Нижней Тунгуске. К сожалению, было известно только направление, по которому следовало искать «шарик» – контейнер, – именно он подавал свой голос из тайги. Самолет шел к Туре, где, как сообщили Палло, уже прочесывали тайгу несколько Илов и «аннушек», пытаясь обнаружить «шарик».
– Рассвет. Через полчаса начнем выброску десанта. Предупреди их. – Командир повернулся, и Палло увидел усталое лицо, воспаленные от бессонницы глаза. Самолет задрожал, но болтать стало меньше, значит, снова начали набирать высоту.
Палло вышел в салон. Глаза не сразу привыкли к темноте. Кажется, еще все спали, и он, постояв минуту, вернулся.
Командир начал десятый разворот. Самолет лег на правое крыло. Звякнула пустая фляжка, Палло забыл сунуть ее в карман куртки. Он нагнулся и начал рукой шарить у кресла пилота.
– Оставь, – не оборачиваясь, сказал пилот. – Возьми мою. Только там не вода… Пригодится. Проходим Туру. Жаль, что нет там хорошей площадки… Сейчас на земле несладко. Ветер сильный.
– Спасибо, – поблагодарил Палло. И хотя они с летчиком за пять часов перекинулись всего несколькими фразами, он почувствовал, что этот громоздкий человек, едва умещающийся в кресле, не очень хочет отпускать их с самолета. Здесь тепло, уютно, гул моторов убаюкивает, а внизу снежная круговерть и минус сорок.
– Опять пищит, – сказал штурман, – голос звонкий… Как его могли потерять вчера?
– Здесь все возможно, Север. – Командир устал молчать или боялся заснуть и поэтому, как показалось Палло, вызывал на разговор.
– Да, нам повезло, – поддержал он, – а в Туруханске я очень сомневался, что найдем… Повезло…
– Я десять лет здесь летаю, – возразил летчик. – Поэтому и говорил, что найду.
Их группу привезли в Туруханск в полночь. Но к этому времени самолет, дежуривший у «голоса», потерял его. То ли штурман ошибся, то ли передатчик прекратил работу – никто сказать не мог, и самолет вернули. Штаб поиска уже хотел докладывать в Москву, но Палло потребовал еще одного полета. Пока готовили самолет, он попросил собрать все руководство штаба поиска.
– Утром все доложим, – попытался возразить кто-то.
– У вас есть приказ? – отрезал Палло. – Выполняйте!
Начальник штаба поиска Ветров зло взглянул на Палло, но больше спорить не стал. Действительно, приказ был категоричен: полностью подчиняться этому человеку, выполнять все его распоряжения. Даже специальный самолет гнали из Красноярска за ним и его группой.
Они ввалились в дом и бесцеремонно разлеглись на полу. Через пять минут все уже спали, кроме этого чернявого, довольно молодого человека. «Судя по фамилии, эстонец или латыш»,? подумал Ветров.
Люди измотаны. Сутки назад засекли этот передатчик, и вот уже 26 часов он не сомкнул глаз. Подняли с постели, и сюда – в Туруханск. Пять самолетов, почти сотню человек перебросили. Наконец нашли эту «пищалку» за полторы тысячи километров отсюда, «держали» ее с воздуха да вот потеряли. А как туда добраться? Тайга, мороз, снег – столько намело, что утонуть можно. А метеоролог погоду не обещает до следующей среды… В Туру надо перебраться, но там взлетная полоса не готова. Расчищают от снега… Завтра и начальство пожалует, значит, «пищалка» эта беспокоит «Москву». Может, шпионы какие оставили? Но зачем им так далеко в тайге… Впрочем, Ветрову уже было все равно, что там за «пищалка», достать бы быстрее – и домой, в Красноярск.
Наконец в комнате собрались все. Пришел секретарь райкома, на его голову свалилось столько людей, техники, пришлось отменить даже занятия в школе, которую и отдали гостям.
– До «точки» более полутора тысяч километров, – Ветров показал на карту, – район нам приблизительно известен. Но теперь главное – работает ли передатчик? Если да, то найдем, ну а если молчит…
– Это не имеет значения, – перебил его Палло. – Надо найти… Нас выбросите, будем прочесывать тайгу. Метр за метром…
– Сейчас снега глубокие и метель, – попробовал возразить Ветров, – это же Север, а не… – Он замялся, хотел сказать «Эстония», но потом передумал.
– Знаю, что не Эстония, – неожиданно добавил Палло. – Но мы обязаны найти передатчик, обязаны. Ясно?.. А программа такова. Тот вертолет, что есть в Туре, мы используем. Но могут потребоваться другие. Значит, надо гнать их туда. Это нужно сделать быстро. Далее, приготовьте десант – человек двадцать. Если потребуется, выбросите к нашей группе. Мы через час вылетаем.
– А связь? – поинтересовался Ветров.
– Рация у нас есть. Главное – летчики, нужен опытный пилот на вертолет. Очень опытный, – повторил Палло. – Вес довольно тяжелый – более двух тонн…
– Можно только одну… – заметил Ветров,
– Знаю, – вновь перебил Палло, – а там более двух.
– Это же свыше допустимого? Я не могу разрешить… И не перебивайте, – вспылил Ветров, – я выполняю приказы, но никто не заставит меня отменять другие: у нас в авиации запрещено использовать вертолеты при подъеме тяжестей свыше одной тонны двухсот килограммов. Категорически запрещено, – подчеркнул он, – машина не выдержит.
Кажется, этот «эстонец» растерялся.
– Запросите свое начальство, – сказал он. – Сейчас же, а я поговорю с вертолетчиками.
Ветров вернулся с пункта связи минут через двадцать. Красноярск ответил «нет», а так как он ждал ответа долго, значит, руководство управления запрашивало Москву. Ветров увидел «эстонца», который склонился над картой.
– Конечно же, нельзя, – торжествующе сказал Ветров, – это было так ясно. – Ему хотелось как-то задеть этого самоуверенного человека, способного, видно, только приказывать, хотя не очень-то разбирается он в авиации.
– Я знаю, – спокойно ответил Палло, – да и пилоты сомневались, поговорил с ними. Я запросил Туру. Козлов тоже говорит «нельзя». Сообща, значит, авиаторы – и там и здесь. Ну, ничего, разберемся попозже. Кстати, у вас неплохой летчик есть. – Палло заглянул за обрез карты, где была записана фамилия. – Он сказал, что найдет «пищалку», я с ним и полечу. Все необходимые инструкции по дальнейшей работе получите по радио. А эту телеграмму, – Палло протянул листок бумаги, – передайте немедленно в Москву.
Ветров прочитал текст: «Москва: Королеву. Необходим опытный пилот вертолета. Груз на тонну выше допустимого. Или пилить пополам? Вылетаю на «точку».
– Королеву? – удивился Ветров. – Не знаю такого.
– Телеграмму в Москву, – отрезал «эстонец», – там найдут Королева.