Губерман Игорь. Шестой иерусалимский дневник (сборник)

   что если бы и впрямь она была,
   её бы помянули многолиственно
   еврейские торговые дела.
   90
 
   Мы часто в чаяньях заветных
   нуждаемся в совете Божьем,
   но знаков от него ответных
   постичь не можем.
   91
 
   Как волк матёрый на ягнят
   взирает издали из леса,
   на наших шумных жиденят
   тепло глядят глаза прогресса.
   92
 
   Ни разу я за жизнь мою
   не помню злобного порыва
   и гнева мутного,
   пускай враги мои в раю
   сто лет поют без перерыва,
   даже минутного.
   93
 
   Себя трудом я не морочу,
   высокий образ не леплю,
   и сплю охотно днём. А ночью
   весьма охотно тоже сплю.
   94
 
   Теченье жизни нашей плавное
   благодаря скупым мыслишкам
   приобрело журчанье славное:
   нам ничего не надо слишком.
   95
 
   По жизни дороги окольные,
   изгойства надменные корчи
   и тёмные мысли подпольные —
   рассудка блаженные порчи.
   96
 
   Уча Талмуд, евреи стрёмные
   наглеют в ходе обучения
   и Богу шлют не просьбы скромные,
   а деловые поручения.
   97
 
   Прочёл я море умных книг
   (хотя люблю я – ахинею),
   ни на секунду не возник
   во мне восторг, что я умнею.
   98
 
   Сегодня с мудаками на обеде я
   сидел невозмутимо и спокойно;
   достоинство участника трагедии —
   в умении вести себя достойно.
   99
 
   Мне кажется давным уже давно,
   и мне от понимания приятно:
   мы вставлены в какое-то кино,
   а кто его снимает – непонятно.
   100
 
   Мы затем и склонны к окаянству
   дёргаться, лететь куда-то страстно,
   что, перемещаясь по пространству,
   время проживаем не напрасно.
   101
 
   Чего-то кажется мне, Господи,
   (сужу я зряче, без поспешности),
   что рай – большой недолгий госпиталь
   по излечению безгрешности.
   102
 
   По городской живя погоде,
   набит повадкой городской,
   я отношусь к живой природе
   с почтеньем, тактом и тоской.
   103
 
   Бумагу, девственно пустую,
   не зря держу я под рукой,
   сейчас я чушь по ней густую
   пущу рифмованной строкой.
   104
 
   Когда-то мчался на рысях
   я на своих на двух;
   теперь едва плетусь – иссяк
   и в них задора дух.
   105
 
   Что делать с обузданием урода?
   Плюя на все укоры и сентенции,
   еврей, потенциальный враг народа,
   ничуть не расположен к импотенции.
   106
 

   Подземные гулы и громы
   слышнее душе на закате,
   Харон уже строит паромы,
   ему его лодки – не хватит.
   107
 
   Мы понимали плохо смолоду,
   что зря удача не является:
   кто держит Господа за бороду,
   тот держит дьявола за яйца.
   108
 
   Вполне, конечно, молодость права,
   что помнить об ушедших нет обычая,
   но даже загулявшая вдова —
   и та порою плачет для приличия.
   109
 
   Когда я был совсем бедняк —
   а так оно порой бывало,
   то всё же не было и дня,
   чтоб я не выпил мало-мало.
   110
 
   Поэты разных уровней, ступеней
   и звучностей – в одном ужасно схожи:
   пронзительность последних песнопений
   морозом отзывается по коже.
   111
 
   Святые книги умолчали
   о важной вещи:
   и в малой мудрости
   печали —
   ничуть не меньше.
   112
 
   Есть почему-то чувство кражи,
   когда разносится слушок
   о медицинской запродаже
   печёнок, почек и кишок.
   113
 
   В любом горемычном событии
   со временем блекнет основа:
   его вспоминая в подпитии,
   находишь немало смешного.
   114
 
   То на душе как будто гири,
   то вдруг опять она легка —
   везде тоска в подлунном мире
   течёт сквозь нас, как облака.
   115
 
   Беженец, пришлый, чужак —
   могут прижиться в народе,
   только до смерти свежа
   память у них об исходе.
   116
 
   Так безумна всеобщая спешка,
   словно жизни лежат на весах,
   и незримая Божья усмешка
   над кишеньем висит в небесах.
   117
 
   Я главным образом от жажды
   страдал десятки дивных лет,
   я заливал её многажды,
   но утоленья нет как нет.
   118
 
   Когда сидит гавна мешок
   и смачно сеет просвещение,
   я нюхом чувствую душок
   и покидаю помещение.
   119
 
   Российский нецензурный лексикон —
   великое богатство русской речи,
   и счастлив я, что капнул в сей флакон
   ту каплю, что не долили предтечи.
   120
 
   Я столь же к женским чарам восприимчив,
   но менее, чем раньше, предприимчив.
   121
 
   Очень часто нам от разных наших бед —
   и обида в их числе, и поражение —
   помогает своевременный обед,
   возлияние и словоизвержение.
   122
 
   Уютно и славно живётся в курятнике;
   что нужно мне? – стол и кровать;
   порой к нам орлы залетают стервятники —
   духовную плоть поклевать.
   123
 
   Я издаю стихи не даром
   и вою их, взойдя на сцену,
   своим актёрским гонораром
   я им удваиваю цену.
   124
 
   Пускай любой поёт, как кочет,
   учить желая и внушать,
   но проклят будь, кто всуе хочет
   нам нынче выпить помешать.
   125
 
   Нынче думал о России в полусне:
   там весной везде кудрявятся берёзки,
   а впитав тепло свободы по весне,
   распускаются лихие отморозки.
   126
 
   Любое в мире текстов появление
   таланта между гнили и мудил —
   в такое меня вводит умиление,
   как если б это я его родил.
   127
 
   О чём предупредить они стремятся?
   Зачем уже который раз подряд
   ушедшие друзья мне ночью снятся
   и что-то непонятно говорят?
   128
 
   Любая дребедень и залепуха,
   придуманная сочно и не бледно,
   влетая в оттопыренное ухо,
   уже не растворяется бесследно.
   129
 
   Рутины болотная ряска
   взрывается вдруг и некстати,
   но всякая нервная встряска —
   полезна душе в результате.
   130
 
   Боюсь я, вот-вот прекратится
   во мне клокотание звука,
   и там, где курлыкала птица,
   поселится тёмная скука.
   131
 
   Смешно слегка для пишущего матом,
   но очень ощущенья эти часты:
   я чувствую себя аристократом
   из некой не оформившейся касты.
   132
 
   Нет, судьба не лепится сама,
   много в ней и лично моего:
   смолоду не нажил я ума,
   а состарясь – выжил из него.
   133
 
   Еврею строить на песке —
   вполне удобно и привычно,
   а что висит на волоске,
   то долговременно обычно.
   134
 
   Когда я на прогулки пешие
   внутри себя порой хожу,
   то там такие бродят лешие,
   что криком я себя бужу.
   135
 

   Согревши воду на огне,
   когда придёшь домой,
   не мой, красавица, при мне
   и при других не мой.
   136
 
   Когда-нибудь люди посмотрят иначе
   на всё, что мы видели рядом, —
   текущее время намного богаче
   доступного нынешним взглядам.
   137
 
   Ввиду гигиенических мотивов
   любых я избегаю коллективов.
   138
 
   Есть и радость у старости чинной,
   когда всё невозвратно ушло:
   перестав притворяться мужчиной,
   видишь лучше, как это смешно.
   139
 
   Мы часто принимаем за харизму
   готовность всем на свете вставить клизму.
   140
 
   Никем, конечно, это не доказано,
   однако, может чувство подтвердить:
   умение терять интимно связано
   с умением и даром находить.
   141
 
   Не часто судьба посылает нам вызов,
   и смелость нужна для понятия,
   что шанс на удачу высок или низок —
   не важно для факта принятия.
   142
 
   Всё-таки сибирские морозы
   вдули в меня лаской милицейской
   гомеопатические дозы
   тухлой осторожности житейской.
   143
 
   Когда бы человечеству приспичило,
   а я как раз такое изобрёл,
   душой бы воспарил я, как орёл,
   и чтоб изобретение фурычило.
   144
 
   Ещё душа в мечтах и звуках,
   и крепко мы ещё грешны,
   а ген бурлит уже во внуках,
   и внукам мы уже смешны.
   145
 
   Сексуальной игры виртуозы
   весь их век до почтенных седин
   увлечённо варьируют позы,
   но итог – неизменно один.
   146
 
   Перемешай желток в белке,
   и суть блеснёт сама:
   в любом отпетом дураке —
   полным-полно ума.
   147
 
   Жаль, не освоил я наук
   и не достиг учёных званий,
   а жил бы важно, как паук,
   на паутине тонких знаний.
   148
 
   Мышления азартное безделье —
   целительно для думающей личности:
   всегда в удачной мысли есть веселье —
   и даже в постижении трагичности.
   149
 
   Чем были яростней метели,
   чем был надрывней ветра вой,
   тем чаще я дремал в постели
   и укрывался с головой.
   150
 
   По возрасту я вышел на вираж,
   последний и не столь уже крутой,
   хотел бы сохранить я свой кураж
   до полного слиянья с темнотой.
   151
 
   По счастью, мы не полными калеками
   из долгой темноты вошли в потёмки,
   а в полном смысле слова человеками
   уже, возможно, станут лишь потомки.
   152
 
   Ведя за миром наблюдение,
   живу рассеянно и наспех,
   великое произведение
   создам я позже курам на смех.
   153
 
   В пространстве умозаключений,
   где всюду – чистая страница,
   такой простор для приключений,
   что и реальности не снится.
   154
 
   Тупая и пожизненная страсть
   отыскивать слова, ловя созвучия,
   меня так истрепала и замучила,
   что лучше бы умел я деньги красть.
   155
 
   У подряхления убогого
   есть утешение лишь то,
   что нет уже довольно многого,
   но меньше хочется зато.
   156
 

   Стукнет час оборваться годам,
   и вино моё будет допито,
   а немедля, как дуба я дам,
   и Пегас мой откинет копыта.
   157
 
   В синклит учёных я не вхож,
   но видно мне без разъяснений:
   еврейский гений с русским схож —
   они цветут от утеснений.
   158
 
   Печальный и злокачественный случай,
   зовущий собутыльников к терпению:
   я мыслящий тростник, но не певучий,
   а выпивка меня склоняет к пению.
   159
 
   Конечно, мы сгораем не дотла,
   и что-то после нас ещё витает,
   но времени суровая метла
   и воздух беспощадно подметает.
   160
 
   Привычка думать головой —
   одна из черт сугубо личных,
   поскольку ум как таковой
   у разных лиц – в местах различных.
   161
 
   Нет, я не наслажусь уже моментом,
   когда не станет злобы воспалённой,
   и выпьют людоед с интеллигентом,
   и веточкой занюхают зелёной.
   162
 
   Со всеми слабостями нашими
   душой мы выше в годы низкие,
   а беззащитность и бесстрашие —
   друзья и верные, и близкие.
   163
 
   Такие случаются дни
   весеннего света и неги,
   что даже трухлявые пни
   пускают живые побеги.
   164
 
   Моё существование двояко:
   вкушаю дивной жизни благодать,
   чтоб тут же с упоением маньяка
   бумаге эту радость передать.
   165
 
   По лесу в тусклом настроении
   я брёл, печалясь о старении,
   а меж белеющих берёз
   витал рассеянный склероз.
   166
 
   С утра свободен завтра буду,
   ещё запрусь на всякий случай,
   и сладостно предамся блуду
   словосмесительных созвучий.
   167
 
   Духом усохли, прибавились в теле
   бывшие фавны, былые сатиры;
   прежде – забавы, застолья, постели,
   нынче – аптеки, врачи и сортиры.
   168
 
   Увы, жестока наша участь:
   у века – злобы дух густой,
   у денег – малость и текучесть,
   у мыслей – вялость и застой.
   169
 
   В моей читательской игре —
   пустые траты,
   но вдруг на мёртвом пустыре —
   цветок цитаты.
   170
 
   С эпохой долгое соседство
   мне по крупинке нанесло
   всё, что оставлю я в наследство —
   моё там только ремесло.
   171
 
   Нет, я не изменяюсь, не расту,
   живу себе ни шатко и ни валко,
   но видно и слепому за версту,
   что я не улучшаюсь, – вот ведь жалко.
   172
 
   Текла, кипела и сочилась
   моя судьба – то гнев, то нежность;
   со мною всё уже случилось,
   осталась только неизбежность.
   173
 
   Может, мы и неприятней
   основного населения,
   но хула Творцу занятней,
   чем корыстные моления.
   174
 
   Моё пространство жизни сужено,
   о чём печалюсь я не очень:
   ведь мы всегда во время ужина
   уже вполне готовы к ночи.
   175
 
   В небо глядя, чтоб развеяться,
   я подумал нынче вечером:
   если не на что надеяться,
   то бояться тоже нечего.
   176
 
   Много книжек я в жизни прочёл,
   и печаль мою каждый поймёт:
   мы гораздо бездарнее пчёл —
   я лишь горечь собрал, а не мёд.
   177
 
   Все плоды святого вдохновения —
   илистое дно реки забвения.
   178
 
   Весь мир вокруг уже иной,
   у нас – эпоха провожаний,
   а бедный стих, зачатый мной,
   утонет в море подражаний.
   179
 
   Не тот мужчина, кто скулит,
   что стал постыдный инвалид,
   а тот мужчина, кто ни звука
   о том, какая это мука.
   180
 
   Когда впадаешь в созерцание
   любых камней, извечно местных,
   душе является мерцание
   каких-то смыслов бессловесных.
   181
 
   Бродя по жизненным аллеям,
   со вкусом я на свете пожил,
   полит был дёгтем и елеем
   и сам гавно метал я тоже.
   182
 
   Боюсь давно уже заранее
   и разобрался в сути я:
   мне вязкий ужас умирания
   страшней, чем страх небытия.
   183
 
   На стыке пошлости и свинства
   сочней кудрявится единство.
   184
 
   Навряд ли буду удостоен
   я с бодрым будущим свидания —
   мой стих на жалости настоян
   и на печали сострадания.
   185
 

   Как робко это существо!
   Он тихий, вдумчивый и грустный.
   Но гложет жизни вещество,
   как ест червяк листок капустный.
   186
 
   Когда-то были темой споров —
   свобода, равенство и братство,
   сегодня стержень разговоров —
   погода, празднество и блядство.
   187
 
   Прости, жена, прощайте, дети,
   мы с вами встретимся потом,
   я вас любил на этом свете,
   рад буду свидеться на том.
   188
 
   Я за удачное словцо,
   печалям жизни гармоничное,
   готов пожертвовать яйцо —
   но разумеется, не личное.
   189
 
   Во всех земных иллюзиях изверясь,
   я в полной пустоте себя застал;
   явись какая дерзостная ересь,
   я с радостью фанатиком бы стал.
   190
 
   Езжу по миру и смехом торгую —
   словно купец при незримом товаре;
   сам я сыскал себе долю такую,
   редкую даже для мыслящей твари.
   191
 
   Какая бы и где ни тлела смута,
   раздоры и кровавая охота,
   настолько это выгодно кому-то,
   что пламя раздувают эти кто-то.
   192
 
   Если жизнь безупречно отлажена
   и минует любое ненастье,
   непременно объявится скважина,
   сквозь которую вытекло счастье.
   193
 
   Нам жажда свойственна густая —
   с толпою слиться заодно,
   а стадо это или стая,
   понять не сразу нам дано.
   194
 
   Вчера ко мне забрёл ходячий бред
   и жарко бормотал про вред безверия,
   на что я возражал, что главный вред
   растёт из темноты и лицемерия.
   195
 
   Дряхлением не слишком озабочен,
   живу без воздыханий и стенаний,
   чердак мой обветшалый стал непрочен
   и сыпется труха воспоминаний.
   196
 
   Воздержаны в сужденьях старики,