Страница:
8.
Настал день гонок. Старт давался на вершине большого холма. У каменных ворот бывшего монастыря собралась большая толпа. Немало народу приехало из института "поболеть" за Колю Казакова, поглядеть на посрамление Игоря. Было очень тепло, шел сильный снег, густая пелена кружилась перед глазами и заслоняла далекий лес.
Игорь чувствовал себя, как заправский лыжник. Перекидывался шутками с ребятами, постукивал каблуками, хотя, совсем не замерз. Соседи смотрели на него с опаской и уважением, и их неуверенность прибавляла бодрости Игорю. Он-то был уверен в успехе.
За несколько минут до старта к Игорю подошел дядя Надя. Физрук был прежде всего человеком долга, и, каковы бы ни были его подозрения, Надеждин в первую очередь был студентом его института, его питомцем.
- Не рви на первых километрах, - дал он ему обычный совет. - Иди по чужой лыжне - здесь люди поопытнее тебя: советую держаться за Казаковым, а на последних километрах жми во-всю. Выкладывай все до последнего, ничего не оставляй.
Игорь снял пальто, и дядя Надя с удивлением уставился на него.
- Ты в этом пиджаке пойдешь?
Игорь как раз собирался итти именно в этом пиджаке, в том самом, в котором завоевал первенство в кроссе. Ему даже казалось приятным побить в простом студенческом пиджаке всех этих мастеров с их спортивными формами и дорогими специальными лыжами. Но дядя Надя решительно воспротивился.
- Надевай! - лаконично сказал он и снял с себя шерстяной свитер. - Ну, ни пуха, ни пера! Громи чемпионов!
Дядя надя подмигнул Игорю, приколол ему номер на спину и, вздохнув, отошел с сознанием исполненного долга.
Старт дан! Игорь взмахнул палками, пригнулся и полетел по склону. Первые же толчки вынесли его вперед. Игорь вспомнил совет дяди Нади, но не захотел специально уступать дорогу и решительно пошел по целине крупными шагами, оставляя борозды в рыхлом снегу.
Каждый шаг его был энергичным и сильным; сила, казалось, клокотала в налитых мускулах. Игорь шел мерным шагом, постепенно наращивая темп.
Лощина сменилась подъемом, перелеском, новым спуском и опять подъемом. Игорь немного устал, но продолжал итти, не сбавляя темпа.
Вдруг сбоку бесшумно прошел один гонщик, легко обогнав Игоря, за ним другой, третий, целая группа.. Игорь прибавил шаг, напряг мускулы, ожесточенно погнался за ними. Он уже задыхался, тяжело и с хрипом, но просвет между ним и гонщиками становился все больше. Они шли размеренным ходом, нога в ногу, не прибавляя и не сбавляя темпа, и как ни старался Игорь, он отрывался все больше. Вот и последний скрылся под темными елями, стряхнув с ветвей комья мокрого снега. Игорь остался один в мертвенно тихом лесу, на безмолвной лыжне.
Происходило что-то непонятное. Игорь чувствовал силу в каждом пальце. Ему казалось - стоит только нажать, взяться, и он понесется, как вихрь. Стоит налечь плечом, и с треском поВалятся столетние ели. Он приказывал рукам и ногам двигаться быстрее, но когда обращал внимание на ноги, то руки отставали; ценой огромных усилий руки ускоряли работу - ноги начинали отвратительно отставать. В довершение всего, Игорь сбил дыхание; он раскраснелся, крупные капли пота бежали о лицу.
Еще и еще пробовал он встать на лыжню и, рванув двести-триста метров, останавливался задыхаясь. Обида, горькая, противная, душила его. Игорь отер лицо грязной рукавицей, сошел под гору на дорогу и побрел назад пешком, с лыжами через плечо. Мучительный стыд охватывал его при мысли о возвращении.
Пройдя шагов двести, он положил лыжу одним концом на пенек, а другим на дорогу, потом прыгнул на нее и забросил в снег отломившуюся половину.
Добравшись до места старта, он устало сказал дяде Наде:
- Лыжа сломалась, - и добавил: - на пеньке.
* * *
Когда он уходил, разбитый, уничтоженный, провожаемый подозрительными усмешками, Валя догнала его и взяла под руку.
Несколько шагов они прошли молча. Валя не сразу подобрала нужные слова.
- Мне кажется, Игорь, - сказала она наконец, - ты взялся не с того конца. Видишь, один раз тебе сошло, но нельзя же повторять всякий раз... Не знаю, на что ты рассчитывал сегодня. Может быть, я виновата, я неправильно тебе объяснила. Но, если хочешь, если ты будешь работать, я могу помочь тебе на тренировках.
Инстинктивно чувствуя, как Игорь страдает, Валя поженски жалела его. Она даже считала себя обязанной помочь Игорю стать на правильную дорогу, уж если дружба с ней завела его на тропу обмана и неведомых ухищрений.
Но Игорь был слишком зол, чтобы оценить все великодушие Вали.
- Ты ничего не понимаешь, Валя! - грубо ответил он. - Я сам не понимаю. Я могу выиграть дистанцию сейчас. А полчаса назад не мог. Не знаю почему. Но я все равно буду чемпионом.
Валя выдернула руку из-под локтя Игоря.
- Кроме всего, ты еще и хвастун! - сказала она, презрительно поджимая губы.
9.
Но Игорь действительно стал чемпионом. И это было так же удивительно, как его первая победа на лыжном кроссе.
Правда, нашел он себя (как выражаются в спортивиых кругах) не в лыжах. Лыжный сезон кончился на двадцатикилометровой гонке. Вскоре началась бурная весна. Пушистые снега растеклись грязно-желтыми потоками, и Игорю пришлось поставить лыжи в дальний угол чулана
на лестнице.
Но едва подсохли беговые дорожки, Игорь появился на стадионе и шутя разбил всех бегунов на все дистанции.
Здесь не могло быть подвоха, какого-нибудь фокуса с "таинственным автомобилем", перевозившим Игоря от контролера к контролеру (теория Феди Федоренкова).
Игорь был на виду у всех, от старта до финиша. Он кружил перед глазами зрителей, раз за разом проходя четырехсотметровый овал беговой дорожки. На соревнования с участием Игоря даже скучно было смотреть. Он брал с ходу; если не вел сразу, то вырывался вперед на первом же повороте и дальше спокойно уходил от своих соперников, легко выигрывая у них целые круги. Борьбы не было. Игорь шел впереди, затем легко догонял отставших, обходил их и опять вырывался вперед. Некоторые шли рядом с ним сто-полтораста метров, но сразу теряли дыхание и вынуждены были сойти.
Игорь показывал очень хорошие результаты на коротких дистанциях, великолепные - на средних и совершенно фантастические - на длинных. Что там мировые рекорды! Игорь улучшал их на целые минуты. Десять километров он прошел за девятнадцать минут и сорок четыре секунды, превзойдя мировой рекорд на десять минут с секундами. Даже нельзя было называть такой результат рекордом. Это было немыслимым явлением в спорте.
Об Игоре стали говорить, стали писать. Его портреты появились во всех спортивных газетах вместе с самыми невероятными биографическими сведениями. Игорь узнал о себе, что в детстве он увлекался футболом, что еще в пионеротряде взял первый приз по бегу, а в институте активно руководил физкультурной работой. Он послал опровержение в газету, но опровержение почему-то не поместили.
Даже из-за границы приходили к Игорю, газеты с непохожими портретами и огромными черными заголовками.
"Человек или ракета?" кричали газеты. "Необычайный успех русского бегуна"... "Устои спорта поколеблены", говорит тренер Шарль Бзансон"... "Для меня нетневозможного", заявляет человек-ракета"... "Все билеты до конца сезона проданы"... "Вновь Россия удивляет мир"... "Спешите посмотреть человека-ракетут"... "Он не знает усталости"... "Перед нашими глазами невероятное"... "Можно ли считать русского чемпиона человеком. "... и т. д., до есконечности. Вместе с международными комиссиями, приехавшими убедиться в подлинности рекордов Игоря, прибыл Морис Бра, автор известной книги "Бег как наука".
Бра прибыл специально для изучения техники Игоря. Но у Игоря не оказалось никакой особенной техняки. Чемпион бегал, как самый заурядный третьеразрядник. Он брал старты не слишком умело, никак не рассчитывал силы, делал массу ненужных движений и... оставлял за собой величайших бегунов.
И в предисловии к семнадцатому издатнию своей известной книги Морис Бра написал буквально следующие слова:
"Если вы хотите научиться экономным движениям, где все рассчитано до сантиметра, правильной и умной работе рук, верной постановке головы изучайте Жоржа Бовэ.
Жюль Лядумег научит вас правильному расчету, умению распределить силы, темпу старта и финиша.
Но ничему не учитесь у русского чемпиона Игоря Надеждина. Вы не найдете у него ни техники, ни расчета, ни дыхания. Здесь - все от бога. Здесь нечему учиться. У Игоря Надеждина есть ноги, сердце и легкие. Они работают. И наши органы так работать не могут".
10.
В конце концов, вероятно, так и было. На все просьбы научить своей технике - как говорят, обменяться опытом - Игорь отвечал:
- Я не знаю, как я бегаю. Я просто бегу - и все. Стараюсь работать как можно быстрее...
В результате все признали Игоря необъяснимым явлением, чистым самородком, спортивным гением. И на этом сошлись в конечном счете все специалисты, писавшие об Игоре: Игорь - гений, а гения ни судить, ни объяснить невозможно. Он сам собой. Он так может, потому что он так может.
И только институтские товарищи упорно не верили в мирового чемпиона. "Где был этот самородок два месяца назад? - говорили они. - Почему он прятался?"
Сам Игорь принимал свою славу вполне пристойно и скромно. Он упорно уклонялся от почестей, старался не принимать ценных призов, приводя совершенно неубедительные доводы, что он, дескать, человек совершенно особого физического склада и нельзя давать ему призы, предназначенные для людей с обыкновенным телосложением. Спортивные комиссии, выслушав заявление Игоря, единогласно и восторженно присуждали приз все-таки ему - единственному в своем роде и непревзойденному. И тогда происходило непонятное. Получив приз, Игорь отсылал его бегуну, пришедшему к финишу вторым.
За полтора месяца Игорь без всякого напряжения и с первой же попытки побил мировые рекорды по бегу на двадцать, десять, пять километров, три тысячи, полторы тысячи и восемьсот метров. Даже на одной из труднейших дистанций четыреста метров - он сумел улучшить время на две десятых секунды. Это было настолько чудесно и необъяснимо, что оставалось действительно признать Игоря человеком особого физического склада.
Может быть, все дело было в его замечательном сердце? Во всяком случае, врачи, исследовавшие его, не обнаруживали обычного для спортсменов учащения пульса, который доходил до двухсот пятидесяти у спринтеров , а у Игоря едва достигал ста.
К сожалению, Игорь категорически отказался дать два литра своей крови для исследавания в Центральный гематологический институт. Он заявил, что кровь нужна ему самому.
- Уж если я своеобразное явление, - сказал он, все равно на мне ничему не научишься.
И под этим предлогом он отказался от медицинского наблюдения во время тренировок, а заодно и от опытных тренеров, массажистов и парафиновых ванн.
Кое-кто говорил, будто бы Игорь вообще не тренируется, хотя это и звучало не очень правдоподобно. Но такие мелкие чудачества можно было бы, конечно, простить необычайному спортивному гению.
Игоря признали неожиданно, и признали необыкновенным. Болельщики превозносили его до небес, спортсиены хвалили за простоту и скромность, а администраторы стадионов - за то, что он никогда не жаловался на беговую дорожку и не требовал невесомых туфель с вечными шипами.
11.
Наконец Игоря признали и в институте. Пришлось признать. Самим же студентам приятно было говорить: "Я учусь с Надеждиным... Да, да, с тем самым..."
Лед сломался как-то сразу, и теперь каждый наперебой старался упрочить отношения с знаменитостью, оказать Игорю мелкие услуги, напомнить о себе. И каждый из старых и новых приятелей считал своим долгом отвести Игоря в сторону и, осторожно похлопывая по плечу, спросить трагическим шопотом:
- Игорь... Между нами: как ты стал чемпионом?
Сначала Игорь смущался, что-то рассказывал о долголетних тренировках, обливаниях холодной водой, о том, что врачи говорят ему о каком-то переломном возрасте, о наступившей спортивной зрелости. Но вопросы не прекращались.
Тогда Игорь стал отшучиваться. Толстому Феде Федоренкову он объяснил свои успехи диэтой: с утра - мороженое, вечером - кислая капуста, и больше ничего. Нине Зальцман, увлекавшейся гипнозом, он выдумал зловещую историю о духах древнегреческих атлетов, бегающих вместо него по стадиону. Красноносому Журавлеву Игорь шепнул на ухо, что все дело в спирте: надо пить беспросыпу трое суток перед выступлением. А когда "близкие" друзья обижались на такого рода откровеннсти, Игорь пожимал плечами:
- Ну, что вы спрашиваете? Тренируюсь, работаю. Вот и получается.
И когда в клубе "Медик" в сотый раз зашел вопрос о необъяснимых успехах Игоря, тот же Журавлев высказал общую мысль:
- Пусть Валя спросит. Вале он скажет.
- Почему именно мне? У меня с ним такие же отношения, как со всеми, возразила Валя чересчур поспешно.
Но ехидные, всевидящие подруги набросились на Валю все сразу:
- Валечка, не притворяйся! "Такие же отношения"! А почему ты раньше всех знаешь о всех рекордах Надеждина? Спроси сейчас, какие секунды показал Надеждин в последний раз, - кто ответит, кроме тебя? Никто.
Валя смутилась. Неужели действительно она особенно интересуется Игорем и все это видят? Но это же вполне естественно. Если бы у Федоренкова или у Журавлева были такие рекорды, она бы знала их тоже. Даже наоборот: она в ссоре с Игорем, почти не разговаривает с ним, с тех пор как он так грубо отказался от ее помощи. Теперь она сама видит - смешно было любительнице предлагать помощь и советы мировому чемпиону. Но, так или иначе, Игорь был непростительно груб. Потом он, правда, старался загладить свою грубость, много раз подходил с приглашениями, с билетами. Валя всегда отказывалась. Она нарочно не разговаривала с Игорем. Пусть не думает, что его слава имеет для нее значение, что рекорды оправдывают грубость.
Заметив смущение Вали, Коля Казаков, что-то слыхавший о разговоре на лыжной гонке, поспешил ей на помощь.
- Валя не пойдет. - сказал он. - Это для нее неудобно.
Но Валю возмутили эти слова. С какой стати Казаков высказывается за нее! Она сама знает, что ей удобно и что неудобно. И только из чувства противоречия Валя объявила:
- Ничего особенного я тут не вижу. Возьму и спрошу.
Игорь очень обрадовался, когда Валя подсела к нему на уроке английского языка, как в старые времена. Опять они читали простые и премудрые фразы из учебника и Валины пушистые волосы касались щеки Игоря.
- "What will you do in the Sunday? Что вы делаете в воскресенье? - читали они. - В воскресенье я занимаюсь спортом".
- А помнишь, как я уговаривала тебя заниматься спортом? - неожиданно сказла Валя.
Игорь кивнул головой. Он помнил очень хорошо.
- Ты, наверное, смеялся надо мной про себя, - продолжала Валя. Прикидывался новичком, а сам тренировался по секрету.
- Я не тренировался по секрету, - просто сказал Игорь.
- Но как же ты стал чемпионом без тренировок?
Игорь услышал вечный подозрительный вопрос: "Как ты достиг этого?" - и со вздохом отодвинулся.
- Валя! - сказал он. - Я мог бы ответить тебе так же, как и другим: "Работал над собой". Но дело не только в этом. Дело в том, что мне помогает один человек. И я дал ему слово ничего не говорить об этом... И тебя прошу...
- Старый тренер, да?
- Он старик и сам выступать не может... - Игорь замялся. - И не спрашивай, Валя. Именно тебе-то я и не хочу лгать, потому что из-за тебя только все это случилось. На каждом выступлении - да что, на каждом метре дистанции я думал: "Валя об этом услышит, Вале это понравится". И что бы я ни делал, я всегда спрашиваю себя: "А как бы отнеслась к этому Валя?" Я мог бы сделать все, что ты захочешь, все, что ты потребуешь. Каждый день, каждая минута - только о тебе, только для тебя! Валя, Валя... больше я ничего не знаю. Тебе смешно, наверное, все, что я говорю?
Валя чуть-чуть дотронулась до руки Игоря.
- Не надо, - шепнула она. - Это не смешно, это... это... Словом, не надо... Потому что я могу быть только другом тебе. Но я даю слово: я буду настоящим другом.
На перемене товарищи окружили Валю.
- Ну? - хором спросили они.
- Ничего нового, - уклончиво сказала Валя. - Говорит, работаю и вам советую.
Она, чувствовала, что не могла нарушить слово настоящего друга.
12.
- Приезжай, - сказала Валя и повесила трубку.
- Опять Надеждин! - недовольно протянул Коля Казаков. - Зачастил он к тебе. Последний месяц просто не выходит из твоего дома.
- Он по делу, - сказала Валя. - У него на стометровке...
Игорь привел в смятение спортсменов всего мира. Скромно заявив в частной беседе, что намерен побить все мировые рекорды по всем видам спорта. Газеты были потрясены этим чудовищным заявлением. Но от русского самородка всего можно было ожидать.
Сейчас Игорь хотел побить мировой рекорд в беге на от сто метров. Прежде он не брался за эту дистанцию, зная, какое значение имеет на ней техника бега, и старта в особенности. Игорь, как известно, не владел техникой в достаточной мере, он брал исключительно быстротой и выносливостью как раз на длинных дистатнциях, где старт не играет большой роли. Но, завоевав все дистанции - от двадцати тысяч до четырехсот метров, - Игорь обратился к классической "стометровке". Поставить мировой рекорд здесь было заманчиво. Именно на этой дистанции человеческие возможности, казалось, были исчерпаны.
С 1927 года, когда Корниенко поставил всесоюзный рекорд, пробежав сто метров за 10,7 секунды, этот результат держался тринадцать лет, пока Головкин не улучшил его на 0,1 секунды. Мировой рекорд - 10,3 секунды - также держался годами. Десяток спринтеров Америки, Европы и Азии показывали это время и не могли его побить, пока негр Оуэнс не пробежал сто метров за 10,2 секунды. Другой негр, Пикок, один раз в жизни показал время - 10 секунд ровно, но этот результат не засчитали из-за попутного ветра.
Казалось, человеческий организм уперся здесь в какую-то стену, предел физиологических возможностей, если спринтеры всего мира тратили десятки лет, чтобы продвинуться на одну десятую секунды. Но Игорь, уже сломавший столько пределов, с легкостью заявил, что намерен поставить рекорд и на ста метрах.
Он потратил много дней, старательно изучая старт, как отметили корреспонденты в записных книжках, "чемпион чувствует себя очень уверенно, шутит с товарищами и расспрашивает о премьере в Малом театре".
"На старт!" Ветерок треплет высоко поднятый красный флажок. Ветер боковой - Игорю не угрожает судьба Пикока. У соседей лица налиты кровью. Игорь сам волнуется: не прозевать бы... "Внимание! Марш!!" Команда не слышна в звуке выстрела пистолета стартера. Флажок резко обрывается вниз, разгибаются спины, вылетают на дорожку тела. Мелькают кулаки, колени в темпе барабанной дроби. Старт взят правильно. Темп. Темп. Темп. Ленточка финиша.
Игорь приходит третьим, со временем 11,4 секунды. Он два, и три, и четыре раза проходил дистанцию, чего не делает ни один спортсмен, и всякий раз показывал то же время.
Он взял секундометриста из клуба и занимался с ним отдельно. Результат был тот же самый - 11,4. Один только раз получилось 11,2, но, может быть, ветер дул в спину, а может, Игорь сорвал старт...
И тем не менее сегодня Игорь вновь выходит на старт стометровки. Об этом он и звонил Вале.
13.
- Ничего у него не выйдет, - хмуро сказал Казаков. - Он уже третий раз обещает установить мировой рекорд, а бегает по второму разряду.
- Да! - вздохнула Валя. - Он чемпион, а спорта понять не может. Бег на десять тысяч или на сто метров - это же совсем разные вещи. Если он хороший стайер, отсюда уже само собой вытекает, что спринтер он никакой.
- Кажется, на-днях выяснится, что Надеждин и стайер тоже никакой.
- Но ведь он только что поставил рекорд на двадцать километров во Всесоюзном летнем кроссе!
- Как, - воскликнул Казаков, - ты ничего не знаешь? Никакого рекорда не было. Я всегда полагал, что он мошенничает, и наконец-то его поймали. В двух контрольных ящиках не оказалось его листков. Знаешь, зелененьких таких.
- Но как же это может быть?
- Не знаю как. Но я сам был в комиссии и проверял контрольные ящики. Назревает большой скандал, стоит вопрос о дисквалификации.
Валя слушала с широко раскрытыми глазами.
- Но как же, - сказала она наконец, - как он мог вообще миновать два контрольных пункта на дистанции?
- Дело в том, что эти пункты на петле. Я начерчу сейчас.
Коля вытащил из кармана записную книжку, и когда он раскрыл ее, на пол веером разлетелись вложенные в нее рубли и какие-то справки на белой и зеленой бумаге.
Валя ни за что бы не обратила внимания на них, если бы Коля только что не говорил ей о зеленых контрольных листках.
Валя подобрала одну бумажку, подлетевшую к ее ногам. "И. Надеждин. No24", было написатно на ней.
- Что это? - спросила Валя.
Коля протянул руку.
- Пустяки! - сказал он. - Квитанция какая-то.
Валю взорвало. Она покраснела, закусила, губы.
- Квитанция?! - воскликнула она. - Кому ты говоришь! Это контрольный листок Надеждина! Ты хотел скрыть его и обвинить Игоря в мошенничестве.
- Он зазнался, - сурово сказал Коля. - Его надо поставить на место.
У Вали дух захватило от негодования.
- Игорь - настоящий спортсмен! - закричала она. - А ты... Ты - мелкий жулик! Но ничего не выйдет с этим фокусом. Я всем покажу украденный листок, и тебя не только дисквалифицируют, но...
Коля понял всю серьезность угроз.
- Я пошутил, Валя, - перебил он. - Дай сюда листок...
Валя отрицательно покачала головой.
- Дай листок, Валя! - сказал Казаков. - Ты не имеешь права брать его. Он из моей книжки.
- Тебе никто руки не подаст! - ответила упрямо Валя.
Коля протянул руку, чтобы вырвать листок, но Валя ловко отпрыгнула и загородилась столом.
- Как хочешь! Держи его у себя, - сказал Коля, притворяясь равнодушным. Я просто так рассказал тебе, для смеха. Никто из нас не собирался подкапываться под Надеждина.
- Я ненатвижу лгунов, - сухо ответила Валя.
Коля перегнулся через стол, чтобы поймать ее, но промахнулся.
Несколько минут они гонялись вокруг стола, и Коля убеждал и упрашивал Валю отдать контрольный листок Игоря. Он грозил и умолял, льстил и ругался. Валя не поддавалась.
Вдруг Коля оперся руками о стол, одним движением перебросил тело и поймал Валю в углу. Вазочка с цветами опрокинулась, зеленоватая вода расплылась по скатерти. Молча боролись они в углу, натыкаясь то на стулья, то на буфет. Внезапно хлопнула дверь, кто-то кашлянул сзади.
- Прошу извинить! - сказал Игорь. - Я, кажется, помешал... Дверь была открыта.
Никто не ответил ему. Коля потирал ушибленную руку, Валя еле переводила дыхание. Игорь опустил голову и взялся за дверную ручку.
- Постой! - отрывисто сказала Валя. - Ты нужен мне. Сядь.
Игорь не сел. И Валя с Колей не сели.
- Так-с, - сказал Коля неизвестно к чему. Игорь молча барабанил пальцами по столу.
- Скажи ему... А то я скажу, - потребовала Валя, взглянув на Казакова.
- Я могу сообщить тебе приятную весть, Надеждин, - выговорил Коля, принужденно улыбаясь: - твои пропавшие контрольные листки нашлись. Так что вопрос о твоей дисквалификации снимается сам собой. Поздравляю тебя.
- Какая разница! - печально произнес Игорь, устало кивнув головой. - Я могу всегда повторить свое время. Только что я два раза подряд прошел стометровку за девять и восемь десятых секунды. Какое значение имеет вся эта возня с контрольными листками!
"Какая разница! - думал он. - Я побил мировой рекорд, а Валя из-за Казакова не захотела приехать".
- Ты думаешь так и оставить это дело? - спросила Валя с недоумением. "Она боится за Казакова", подумал Игорь и, взяв из рук ее смятый листок, разорвал на клочки.
Казаков вздохнул с облегчением и отер пот со лба.
- Ну, я пойду, - сказал Игорь.
- Я тоже пойду, - буркнул Казаков.
Валя видела в окно, как они уходили вдвоем. И вдруг широкоплечий Коля показался ей совсем незаметным. Игорь заслонял его. Это был не только большой спортсмен, но, что еще важнее, - большой человек. И он любил ее. Ради нее он сумел стать чемпионом. И вдруг Валя пожалела, что на такую любовь она ответила предложением ничего не говорящей и ни к чему не обязывающей вежливой дружбы.
Ах, если бы она ответила иначе, если бы она промолчала тогда! Но теперь Игорь считает ее бездушной. Любовь его увянет. Но, храня обет бесполезной дружбы, никогда, никогда, ни словом, ни намеком Валя не выскажет своего горя, и Игорь так и не узнатет о ее сожалениях, о ее любви... Да, любви.
14.
Лукавая восточная мудрость гласит: "Человек - хозяин своего слова, потому что он всегда может взять его обратно".
Свадьба Игоря и Вали была назначена на первые числа сентября. Они решили никого не звать, чтобы были только свои: Валя и Игорь, Валины родители и две ее тети. А со стороны Игоря некого было пригласить. У него не было в Москве родственников.
- У меня есть один друг, - сказал он как-то, - старик... Он мне вместо отца и родных.
- Это твой тренер? - хитро спросила Валя.
- Это не тренер. - Игорь улыбнулся. - Он доцент. Фармаколог. Ткаченко Михаил Прокофьевич. Можно?
- Зови, кого хочешь, - шепнула Валя и улыбнулась Игорю одними глазами.
С трудом оторвавшись от Валиных глаз, Игорь отправился к своему другу. Он шел по центральным улицам в кипящей толпе и через головы людей улыбался солнцу. Московское солнце радовало его - чистое, свежее, с утра умытое. Незнакомые люди показывали друг другу на Игоря, кивали, приветливо улыбались.
Настал день гонок. Старт давался на вершине большого холма. У каменных ворот бывшего монастыря собралась большая толпа. Немало народу приехало из института "поболеть" за Колю Казакова, поглядеть на посрамление Игоря. Было очень тепло, шел сильный снег, густая пелена кружилась перед глазами и заслоняла далекий лес.
Игорь чувствовал себя, как заправский лыжник. Перекидывался шутками с ребятами, постукивал каблуками, хотя, совсем не замерз. Соседи смотрели на него с опаской и уважением, и их неуверенность прибавляла бодрости Игорю. Он-то был уверен в успехе.
За несколько минут до старта к Игорю подошел дядя Надя. Физрук был прежде всего человеком долга, и, каковы бы ни были его подозрения, Надеждин в первую очередь был студентом его института, его питомцем.
- Не рви на первых километрах, - дал он ему обычный совет. - Иди по чужой лыжне - здесь люди поопытнее тебя: советую держаться за Казаковым, а на последних километрах жми во-всю. Выкладывай все до последнего, ничего не оставляй.
Игорь снял пальто, и дядя Надя с удивлением уставился на него.
- Ты в этом пиджаке пойдешь?
Игорь как раз собирался итти именно в этом пиджаке, в том самом, в котором завоевал первенство в кроссе. Ему даже казалось приятным побить в простом студенческом пиджаке всех этих мастеров с их спортивными формами и дорогими специальными лыжами. Но дядя Надя решительно воспротивился.
- Надевай! - лаконично сказал он и снял с себя шерстяной свитер. - Ну, ни пуха, ни пера! Громи чемпионов!
Дядя надя подмигнул Игорю, приколол ему номер на спину и, вздохнув, отошел с сознанием исполненного долга.
Старт дан! Игорь взмахнул палками, пригнулся и полетел по склону. Первые же толчки вынесли его вперед. Игорь вспомнил совет дяди Нади, но не захотел специально уступать дорогу и решительно пошел по целине крупными шагами, оставляя борозды в рыхлом снегу.
Каждый шаг его был энергичным и сильным; сила, казалось, клокотала в налитых мускулах. Игорь шел мерным шагом, постепенно наращивая темп.
Лощина сменилась подъемом, перелеском, новым спуском и опять подъемом. Игорь немного устал, но продолжал итти, не сбавляя темпа.
Вдруг сбоку бесшумно прошел один гонщик, легко обогнав Игоря, за ним другой, третий, целая группа.. Игорь прибавил шаг, напряг мускулы, ожесточенно погнался за ними. Он уже задыхался, тяжело и с хрипом, но просвет между ним и гонщиками становился все больше. Они шли размеренным ходом, нога в ногу, не прибавляя и не сбавляя темпа, и как ни старался Игорь, он отрывался все больше. Вот и последний скрылся под темными елями, стряхнув с ветвей комья мокрого снега. Игорь остался один в мертвенно тихом лесу, на безмолвной лыжне.
Происходило что-то непонятное. Игорь чувствовал силу в каждом пальце. Ему казалось - стоит только нажать, взяться, и он понесется, как вихрь. Стоит налечь плечом, и с треском поВалятся столетние ели. Он приказывал рукам и ногам двигаться быстрее, но когда обращал внимание на ноги, то руки отставали; ценой огромных усилий руки ускоряли работу - ноги начинали отвратительно отставать. В довершение всего, Игорь сбил дыхание; он раскраснелся, крупные капли пота бежали о лицу.
Еще и еще пробовал он встать на лыжню и, рванув двести-триста метров, останавливался задыхаясь. Обида, горькая, противная, душила его. Игорь отер лицо грязной рукавицей, сошел под гору на дорогу и побрел назад пешком, с лыжами через плечо. Мучительный стыд охватывал его при мысли о возвращении.
Пройдя шагов двести, он положил лыжу одним концом на пенек, а другим на дорогу, потом прыгнул на нее и забросил в снег отломившуюся половину.
Добравшись до места старта, он устало сказал дяде Наде:
- Лыжа сломалась, - и добавил: - на пеньке.
* * *
Когда он уходил, разбитый, уничтоженный, провожаемый подозрительными усмешками, Валя догнала его и взяла под руку.
Несколько шагов они прошли молча. Валя не сразу подобрала нужные слова.
- Мне кажется, Игорь, - сказала она наконец, - ты взялся не с того конца. Видишь, один раз тебе сошло, но нельзя же повторять всякий раз... Не знаю, на что ты рассчитывал сегодня. Может быть, я виновата, я неправильно тебе объяснила. Но, если хочешь, если ты будешь работать, я могу помочь тебе на тренировках.
Инстинктивно чувствуя, как Игорь страдает, Валя поженски жалела его. Она даже считала себя обязанной помочь Игорю стать на правильную дорогу, уж если дружба с ней завела его на тропу обмана и неведомых ухищрений.
Но Игорь был слишком зол, чтобы оценить все великодушие Вали.
- Ты ничего не понимаешь, Валя! - грубо ответил он. - Я сам не понимаю. Я могу выиграть дистанцию сейчас. А полчаса назад не мог. Не знаю почему. Но я все равно буду чемпионом.
Валя выдернула руку из-под локтя Игоря.
- Кроме всего, ты еще и хвастун! - сказала она, презрительно поджимая губы.
9.
Но Игорь действительно стал чемпионом. И это было так же удивительно, как его первая победа на лыжном кроссе.
Правда, нашел он себя (как выражаются в спортивиых кругах) не в лыжах. Лыжный сезон кончился на двадцатикилометровой гонке. Вскоре началась бурная весна. Пушистые снега растеклись грязно-желтыми потоками, и Игорю пришлось поставить лыжи в дальний угол чулана
на лестнице.
Но едва подсохли беговые дорожки, Игорь появился на стадионе и шутя разбил всех бегунов на все дистанции.
Здесь не могло быть подвоха, какого-нибудь фокуса с "таинственным автомобилем", перевозившим Игоря от контролера к контролеру (теория Феди Федоренкова).
Игорь был на виду у всех, от старта до финиша. Он кружил перед глазами зрителей, раз за разом проходя четырехсотметровый овал беговой дорожки. На соревнования с участием Игоря даже скучно было смотреть. Он брал с ходу; если не вел сразу, то вырывался вперед на первом же повороте и дальше спокойно уходил от своих соперников, легко выигрывая у них целые круги. Борьбы не было. Игорь шел впереди, затем легко догонял отставших, обходил их и опять вырывался вперед. Некоторые шли рядом с ним сто-полтораста метров, но сразу теряли дыхание и вынуждены были сойти.
Игорь показывал очень хорошие результаты на коротких дистанциях, великолепные - на средних и совершенно фантастические - на длинных. Что там мировые рекорды! Игорь улучшал их на целые минуты. Десять километров он прошел за девятнадцать минут и сорок четыре секунды, превзойдя мировой рекорд на десять минут с секундами. Даже нельзя было называть такой результат рекордом. Это было немыслимым явлением в спорте.
Об Игоре стали говорить, стали писать. Его портреты появились во всех спортивных газетах вместе с самыми невероятными биографическими сведениями. Игорь узнал о себе, что в детстве он увлекался футболом, что еще в пионеротряде взял первый приз по бегу, а в институте активно руководил физкультурной работой. Он послал опровержение в газету, но опровержение почему-то не поместили.
Даже из-за границы приходили к Игорю, газеты с непохожими портретами и огромными черными заголовками.
"Человек или ракета?" кричали газеты. "Необычайный успех русского бегуна"... "Устои спорта поколеблены", говорит тренер Шарль Бзансон"... "Для меня нетневозможного", заявляет человек-ракета"... "Все билеты до конца сезона проданы"... "Вновь Россия удивляет мир"... "Спешите посмотреть человека-ракетут"... "Он не знает усталости"... "Перед нашими глазами невероятное"... "Можно ли считать русского чемпиона человеком. "... и т. д., до есконечности. Вместе с международными комиссиями, приехавшими убедиться в подлинности рекордов Игоря, прибыл Морис Бра, автор известной книги "Бег как наука".
Бра прибыл специально для изучения техники Игоря. Но у Игоря не оказалось никакой особенной техняки. Чемпион бегал, как самый заурядный третьеразрядник. Он брал старты не слишком умело, никак не рассчитывал силы, делал массу ненужных движений и... оставлял за собой величайших бегунов.
И в предисловии к семнадцатому издатнию своей известной книги Морис Бра написал буквально следующие слова:
"Если вы хотите научиться экономным движениям, где все рассчитано до сантиметра, правильной и умной работе рук, верной постановке головы изучайте Жоржа Бовэ.
Жюль Лядумег научит вас правильному расчету, умению распределить силы, темпу старта и финиша.
Но ничему не учитесь у русского чемпиона Игоря Надеждина. Вы не найдете у него ни техники, ни расчета, ни дыхания. Здесь - все от бога. Здесь нечему учиться. У Игоря Надеждина есть ноги, сердце и легкие. Они работают. И наши органы так работать не могут".
10.
В конце концов, вероятно, так и было. На все просьбы научить своей технике - как говорят, обменяться опытом - Игорь отвечал:
- Я не знаю, как я бегаю. Я просто бегу - и все. Стараюсь работать как можно быстрее...
В результате все признали Игоря необъяснимым явлением, чистым самородком, спортивным гением. И на этом сошлись в конечном счете все специалисты, писавшие об Игоре: Игорь - гений, а гения ни судить, ни объяснить невозможно. Он сам собой. Он так может, потому что он так может.
И только институтские товарищи упорно не верили в мирового чемпиона. "Где был этот самородок два месяца назад? - говорили они. - Почему он прятался?"
Сам Игорь принимал свою славу вполне пристойно и скромно. Он упорно уклонялся от почестей, старался не принимать ценных призов, приводя совершенно неубедительные доводы, что он, дескать, человек совершенно особого физического склада и нельзя давать ему призы, предназначенные для людей с обыкновенным телосложением. Спортивные комиссии, выслушав заявление Игоря, единогласно и восторженно присуждали приз все-таки ему - единственному в своем роде и непревзойденному. И тогда происходило непонятное. Получив приз, Игорь отсылал его бегуну, пришедшему к финишу вторым.
За полтора месяца Игорь без всякого напряжения и с первой же попытки побил мировые рекорды по бегу на двадцать, десять, пять километров, три тысячи, полторы тысячи и восемьсот метров. Даже на одной из труднейших дистанций четыреста метров - он сумел улучшить время на две десятых секунды. Это было настолько чудесно и необъяснимо, что оставалось действительно признать Игоря человеком особого физического склада.
Может быть, все дело было в его замечательном сердце? Во всяком случае, врачи, исследовавшие его, не обнаруживали обычного для спортсменов учащения пульса, который доходил до двухсот пятидесяти у спринтеров , а у Игоря едва достигал ста.
К сожалению, Игорь категорически отказался дать два литра своей крови для исследавания в Центральный гематологический институт. Он заявил, что кровь нужна ему самому.
- Уж если я своеобразное явление, - сказал он, все равно на мне ничему не научишься.
И под этим предлогом он отказался от медицинского наблюдения во время тренировок, а заодно и от опытных тренеров, массажистов и парафиновых ванн.
Кое-кто говорил, будто бы Игорь вообще не тренируется, хотя это и звучало не очень правдоподобно. Но такие мелкие чудачества можно было бы, конечно, простить необычайному спортивному гению.
Игоря признали неожиданно, и признали необыкновенным. Болельщики превозносили его до небес, спортсиены хвалили за простоту и скромность, а администраторы стадионов - за то, что он никогда не жаловался на беговую дорожку и не требовал невесомых туфель с вечными шипами.
11.
Наконец Игоря признали и в институте. Пришлось признать. Самим же студентам приятно было говорить: "Я учусь с Надеждиным... Да, да, с тем самым..."
Лед сломался как-то сразу, и теперь каждый наперебой старался упрочить отношения с знаменитостью, оказать Игорю мелкие услуги, напомнить о себе. И каждый из старых и новых приятелей считал своим долгом отвести Игоря в сторону и, осторожно похлопывая по плечу, спросить трагическим шопотом:
- Игорь... Между нами: как ты стал чемпионом?
Сначала Игорь смущался, что-то рассказывал о долголетних тренировках, обливаниях холодной водой, о том, что врачи говорят ему о каком-то переломном возрасте, о наступившей спортивной зрелости. Но вопросы не прекращались.
Тогда Игорь стал отшучиваться. Толстому Феде Федоренкову он объяснил свои успехи диэтой: с утра - мороженое, вечером - кислая капуста, и больше ничего. Нине Зальцман, увлекавшейся гипнозом, он выдумал зловещую историю о духах древнегреческих атлетов, бегающих вместо него по стадиону. Красноносому Журавлеву Игорь шепнул на ухо, что все дело в спирте: надо пить беспросыпу трое суток перед выступлением. А когда "близкие" друзья обижались на такого рода откровеннсти, Игорь пожимал плечами:
- Ну, что вы спрашиваете? Тренируюсь, работаю. Вот и получается.
И когда в клубе "Медик" в сотый раз зашел вопрос о необъяснимых успехах Игоря, тот же Журавлев высказал общую мысль:
- Пусть Валя спросит. Вале он скажет.
- Почему именно мне? У меня с ним такие же отношения, как со всеми, возразила Валя чересчур поспешно.
Но ехидные, всевидящие подруги набросились на Валю все сразу:
- Валечка, не притворяйся! "Такие же отношения"! А почему ты раньше всех знаешь о всех рекордах Надеждина? Спроси сейчас, какие секунды показал Надеждин в последний раз, - кто ответит, кроме тебя? Никто.
Валя смутилась. Неужели действительно она особенно интересуется Игорем и все это видят? Но это же вполне естественно. Если бы у Федоренкова или у Журавлева были такие рекорды, она бы знала их тоже. Даже наоборот: она в ссоре с Игорем, почти не разговаривает с ним, с тех пор как он так грубо отказался от ее помощи. Теперь она сама видит - смешно было любительнице предлагать помощь и советы мировому чемпиону. Но, так или иначе, Игорь был непростительно груб. Потом он, правда, старался загладить свою грубость, много раз подходил с приглашениями, с билетами. Валя всегда отказывалась. Она нарочно не разговаривала с Игорем. Пусть не думает, что его слава имеет для нее значение, что рекорды оправдывают грубость.
Заметив смущение Вали, Коля Казаков, что-то слыхавший о разговоре на лыжной гонке, поспешил ей на помощь.
- Валя не пойдет. - сказал он. - Это для нее неудобно.
Но Валю возмутили эти слова. С какой стати Казаков высказывается за нее! Она сама знает, что ей удобно и что неудобно. И только из чувства противоречия Валя объявила:
- Ничего особенного я тут не вижу. Возьму и спрошу.
Игорь очень обрадовался, когда Валя подсела к нему на уроке английского языка, как в старые времена. Опять они читали простые и премудрые фразы из учебника и Валины пушистые волосы касались щеки Игоря.
- "What will you do in the Sunday? Что вы делаете в воскресенье? - читали они. - В воскресенье я занимаюсь спортом".
- А помнишь, как я уговаривала тебя заниматься спортом? - неожиданно сказла Валя.
Игорь кивнул головой. Он помнил очень хорошо.
- Ты, наверное, смеялся надо мной про себя, - продолжала Валя. Прикидывался новичком, а сам тренировался по секрету.
- Я не тренировался по секрету, - просто сказал Игорь.
- Но как же ты стал чемпионом без тренировок?
Игорь услышал вечный подозрительный вопрос: "Как ты достиг этого?" - и со вздохом отодвинулся.
- Валя! - сказал он. - Я мог бы ответить тебе так же, как и другим: "Работал над собой". Но дело не только в этом. Дело в том, что мне помогает один человек. И я дал ему слово ничего не говорить об этом... И тебя прошу...
- Старый тренер, да?
- Он старик и сам выступать не может... - Игорь замялся. - И не спрашивай, Валя. Именно тебе-то я и не хочу лгать, потому что из-за тебя только все это случилось. На каждом выступлении - да что, на каждом метре дистанции я думал: "Валя об этом услышит, Вале это понравится". И что бы я ни делал, я всегда спрашиваю себя: "А как бы отнеслась к этому Валя?" Я мог бы сделать все, что ты захочешь, все, что ты потребуешь. Каждый день, каждая минута - только о тебе, только для тебя! Валя, Валя... больше я ничего не знаю. Тебе смешно, наверное, все, что я говорю?
Валя чуть-чуть дотронулась до руки Игоря.
- Не надо, - шепнула она. - Это не смешно, это... это... Словом, не надо... Потому что я могу быть только другом тебе. Но я даю слово: я буду настоящим другом.
На перемене товарищи окружили Валю.
- Ну? - хором спросили они.
- Ничего нового, - уклончиво сказала Валя. - Говорит, работаю и вам советую.
Она, чувствовала, что не могла нарушить слово настоящего друга.
12.
- Приезжай, - сказала Валя и повесила трубку.
- Опять Надеждин! - недовольно протянул Коля Казаков. - Зачастил он к тебе. Последний месяц просто не выходит из твоего дома.
- Он по делу, - сказала Валя. - У него на стометровке...
Игорь привел в смятение спортсменов всего мира. Скромно заявив в частной беседе, что намерен побить все мировые рекорды по всем видам спорта. Газеты были потрясены этим чудовищным заявлением. Но от русского самородка всего можно было ожидать.
Сейчас Игорь хотел побить мировой рекорд в беге на от сто метров. Прежде он не брался за эту дистанцию, зная, какое значение имеет на ней техника бега, и старта в особенности. Игорь, как известно, не владел техникой в достаточной мере, он брал исключительно быстротой и выносливостью как раз на длинных дистатнциях, где старт не играет большой роли. Но, завоевав все дистанции - от двадцати тысяч до четырехсот метров, - Игорь обратился к классической "стометровке". Поставить мировой рекорд здесь было заманчиво. Именно на этой дистанции человеческие возможности, казалось, были исчерпаны.
С 1927 года, когда Корниенко поставил всесоюзный рекорд, пробежав сто метров за 10,7 секунды, этот результат держался тринадцать лет, пока Головкин не улучшил его на 0,1 секунды. Мировой рекорд - 10,3 секунды - также держался годами. Десяток спринтеров Америки, Европы и Азии показывали это время и не могли его побить, пока негр Оуэнс не пробежал сто метров за 10,2 секунды. Другой негр, Пикок, один раз в жизни показал время - 10 секунд ровно, но этот результат не засчитали из-за попутного ветра.
Казалось, человеческий организм уперся здесь в какую-то стену, предел физиологических возможностей, если спринтеры всего мира тратили десятки лет, чтобы продвинуться на одну десятую секунды. Но Игорь, уже сломавший столько пределов, с легкостью заявил, что намерен поставить рекорд и на ста метрах.
Он потратил много дней, старательно изучая старт, как отметили корреспонденты в записных книжках, "чемпион чувствует себя очень уверенно, шутит с товарищами и расспрашивает о премьере в Малом театре".
"На старт!" Ветерок треплет высоко поднятый красный флажок. Ветер боковой - Игорю не угрожает судьба Пикока. У соседей лица налиты кровью. Игорь сам волнуется: не прозевать бы... "Внимание! Марш!!" Команда не слышна в звуке выстрела пистолета стартера. Флажок резко обрывается вниз, разгибаются спины, вылетают на дорожку тела. Мелькают кулаки, колени в темпе барабанной дроби. Старт взят правильно. Темп. Темп. Темп. Ленточка финиша.
Игорь приходит третьим, со временем 11,4 секунды. Он два, и три, и четыре раза проходил дистанцию, чего не делает ни один спортсмен, и всякий раз показывал то же время.
Он взял секундометриста из клуба и занимался с ним отдельно. Результат был тот же самый - 11,4. Один только раз получилось 11,2, но, может быть, ветер дул в спину, а может, Игорь сорвал старт...
И тем не менее сегодня Игорь вновь выходит на старт стометровки. Об этом он и звонил Вале.
13.
- Ничего у него не выйдет, - хмуро сказал Казаков. - Он уже третий раз обещает установить мировой рекорд, а бегает по второму разряду.
- Да! - вздохнула Валя. - Он чемпион, а спорта понять не может. Бег на десять тысяч или на сто метров - это же совсем разные вещи. Если он хороший стайер, отсюда уже само собой вытекает, что спринтер он никакой.
- Кажется, на-днях выяснится, что Надеждин и стайер тоже никакой.
- Но ведь он только что поставил рекорд на двадцать километров во Всесоюзном летнем кроссе!
- Как, - воскликнул Казаков, - ты ничего не знаешь? Никакого рекорда не было. Я всегда полагал, что он мошенничает, и наконец-то его поймали. В двух контрольных ящиках не оказалось его листков. Знаешь, зелененьких таких.
- Но как же это может быть?
- Не знаю как. Но я сам был в комиссии и проверял контрольные ящики. Назревает большой скандал, стоит вопрос о дисквалификации.
Валя слушала с широко раскрытыми глазами.
- Но как же, - сказала она наконец, - как он мог вообще миновать два контрольных пункта на дистанции?
- Дело в том, что эти пункты на петле. Я начерчу сейчас.
Коля вытащил из кармана записную книжку, и когда он раскрыл ее, на пол веером разлетелись вложенные в нее рубли и какие-то справки на белой и зеленой бумаге.
Валя ни за что бы не обратила внимания на них, если бы Коля только что не говорил ей о зеленых контрольных листках.
Валя подобрала одну бумажку, подлетевшую к ее ногам. "И. Надеждин. No24", было написатно на ней.
- Что это? - спросила Валя.
Коля протянул руку.
- Пустяки! - сказал он. - Квитанция какая-то.
Валю взорвало. Она покраснела, закусила, губы.
- Квитанция?! - воскликнула она. - Кому ты говоришь! Это контрольный листок Надеждина! Ты хотел скрыть его и обвинить Игоря в мошенничестве.
- Он зазнался, - сурово сказал Коля. - Его надо поставить на место.
У Вали дух захватило от негодования.
- Игорь - настоящий спортсмен! - закричала она. - А ты... Ты - мелкий жулик! Но ничего не выйдет с этим фокусом. Я всем покажу украденный листок, и тебя не только дисквалифицируют, но...
Коля понял всю серьезность угроз.
- Я пошутил, Валя, - перебил он. - Дай сюда листок...
Валя отрицательно покачала головой.
- Дай листок, Валя! - сказал Казаков. - Ты не имеешь права брать его. Он из моей книжки.
- Тебе никто руки не подаст! - ответила упрямо Валя.
Коля протянул руку, чтобы вырвать листок, но Валя ловко отпрыгнула и загородилась столом.
- Как хочешь! Держи его у себя, - сказал Коля, притворяясь равнодушным. Я просто так рассказал тебе, для смеха. Никто из нас не собирался подкапываться под Надеждина.
- Я ненатвижу лгунов, - сухо ответила Валя.
Коля перегнулся через стол, чтобы поймать ее, но промахнулся.
Несколько минут они гонялись вокруг стола, и Коля убеждал и упрашивал Валю отдать контрольный листок Игоря. Он грозил и умолял, льстил и ругался. Валя не поддавалась.
Вдруг Коля оперся руками о стол, одним движением перебросил тело и поймал Валю в углу. Вазочка с цветами опрокинулась, зеленоватая вода расплылась по скатерти. Молча боролись они в углу, натыкаясь то на стулья, то на буфет. Внезапно хлопнула дверь, кто-то кашлянул сзади.
- Прошу извинить! - сказал Игорь. - Я, кажется, помешал... Дверь была открыта.
Никто не ответил ему. Коля потирал ушибленную руку, Валя еле переводила дыхание. Игорь опустил голову и взялся за дверную ручку.
- Постой! - отрывисто сказала Валя. - Ты нужен мне. Сядь.
Игорь не сел. И Валя с Колей не сели.
- Так-с, - сказал Коля неизвестно к чему. Игорь молча барабанил пальцами по столу.
- Скажи ему... А то я скажу, - потребовала Валя, взглянув на Казакова.
- Я могу сообщить тебе приятную весть, Надеждин, - выговорил Коля, принужденно улыбаясь: - твои пропавшие контрольные листки нашлись. Так что вопрос о твоей дисквалификации снимается сам собой. Поздравляю тебя.
- Какая разница! - печально произнес Игорь, устало кивнув головой. - Я могу всегда повторить свое время. Только что я два раза подряд прошел стометровку за девять и восемь десятых секунды. Какое значение имеет вся эта возня с контрольными листками!
"Какая разница! - думал он. - Я побил мировой рекорд, а Валя из-за Казакова не захотела приехать".
- Ты думаешь так и оставить это дело? - спросила Валя с недоумением. "Она боится за Казакова", подумал Игорь и, взяв из рук ее смятый листок, разорвал на клочки.
Казаков вздохнул с облегчением и отер пот со лба.
- Ну, я пойду, - сказал Игорь.
- Я тоже пойду, - буркнул Казаков.
Валя видела в окно, как они уходили вдвоем. И вдруг широкоплечий Коля показался ей совсем незаметным. Игорь заслонял его. Это был не только большой спортсмен, но, что еще важнее, - большой человек. И он любил ее. Ради нее он сумел стать чемпионом. И вдруг Валя пожалела, что на такую любовь она ответила предложением ничего не говорящей и ни к чему не обязывающей вежливой дружбы.
Ах, если бы она ответила иначе, если бы она промолчала тогда! Но теперь Игорь считает ее бездушной. Любовь его увянет. Но, храня обет бесполезной дружбы, никогда, никогда, ни словом, ни намеком Валя не выскажет своего горя, и Игорь так и не узнатет о ее сожалениях, о ее любви... Да, любви.
14.
Лукавая восточная мудрость гласит: "Человек - хозяин своего слова, потому что он всегда может взять его обратно".
Свадьба Игоря и Вали была назначена на первые числа сентября. Они решили никого не звать, чтобы были только свои: Валя и Игорь, Валины родители и две ее тети. А со стороны Игоря некого было пригласить. У него не было в Москве родственников.
- У меня есть один друг, - сказал он как-то, - старик... Он мне вместо отца и родных.
- Это твой тренер? - хитро спросила Валя.
- Это не тренер. - Игорь улыбнулся. - Он доцент. Фармаколог. Ткаченко Михаил Прокофьевич. Можно?
- Зови, кого хочешь, - шепнула Валя и улыбнулась Игорю одними глазами.
С трудом оторвавшись от Валиных глаз, Игорь отправился к своему другу. Он шел по центральным улицам в кипящей толпе и через головы людей улыбался солнцу. Московское солнце радовало его - чистое, свежее, с утра умытое. Незнакомые люди показывали друг другу на Игоря, кивали, приветливо улыбались.