Страница:
Гуревич Георгий
Населенный воображением
Г. Гуревич
НАСЕЛЕННЫЙ ВООБРАЖЕНИЕМ
Лет десять назад у нас был опубликован рассказ американского писателя Гамильтона "Невероятный мир".
Прибывшие на Марс космонавты, к своему удивлению, встречают на этой пустынной планете многочисленное и странное население. Монстры, один другого страшнее и несообразнее: многоголовые, многоногие, злющие и беспомощные, все вооруженные нестреляющим оружием; почему-то здесь есть и красотки. Откуда этот сброд? Оказывается, из фантастики. На Марсе материализуются бредовые измышления безответственных фантастов. Но теперь, раскрыв тайну человеческого воображения, обиженные марсиане садятся за пишущие машинки, и вот уже по Нью-Йорку шагает уродливый великан - отныне марсианский бред материализуется на Земле.
Рассказ этот пародийный - он высмеивает бытовавшую на Западе авантюрную фантастику, "космическую оперу". Но сейчас я хотел бы обратить внимание на другое: рассказ этот не только пародиен, но и символичен.
Да, действительно, нашу Землю окружает некий невероятный мир, который называется космосом, невообразимо обширный, необыкновенно пустой, с миллиардами километров "ничего", пронизанного только лучами, простреливаемого метеоритной пылью. Быть может, - ручаться нельзя - сотни и тысячи лет люди будут рыскать в этой пустоте между мерзлыми глыбами и раскаленными сгустками газа, прежде чем найдут какое-то подобие жизни, не говоря уже о разуме. Но и сейчас, помимо этого подлинного космоса, мерзло-пустого, создан в читательских головах еще один космос, воображаемый, где носятся взад и вперед ракетные корабли, пороховые, водородные, атомные, мезонные, анамезонные, фотонные, внепространственные, ноль-пространственные, - необозримый мир, густо населенный героями, космос литературный, придуманный писателями в соответствии с их симпатиями, личными, классовыми, историческими, национальными, профессиональными. И население получилось до того пестрое, что разобраться в нем нелегко - нужно сопоставлять вкусы и взгляды писателей разных стран и разных времен. Нельзя, свалив два десятка рассказов в одну кучу, сказать: вот литературные герои космоса. Нужны еще примечания - что за герои, откуда, требуется этакий адрес-календарь - "кто есть кто" в литературном космосе, что за герой, кто послал его, куда и с какой целью.
Почему именно космос?
Это первый вопрос, предварительный. Почему именно в космос командируют фантасты большую часть своих героев?
А вы, читатель, попробуйте поставить себя на место автора. Вот вы рассказываете о чем-то необыкновенном: об одной стране, где люди не стареют и не умирают, о другой, где живут лишь дураки безголовые, о третьей, где нет мужчин, одни женщины, или о необыкновенном герое, способном поразить даже дракона. Зачем рассказываете? Хотите показать на наглядном примере, каково будет женщинам без мужчин, каково жить без старости и смерти? И что важнее в схватке с опасным хищником - смелость, сила или умение?
- Но драконов не бывает, - говорит скептик слушатель.
А вам хочется, чтобы воспринимали всерьез, слушали внимательно, суть впитывали, а не форму. Вы о героизме говорите, дракон только гипербола литературная.
- Да, у нас драконов не бывает, - отвечаете вы. - Дело было за морем, в тридесятом государстве.
Тридесятое государство, - такое место действия придумали фантасты-фольклористы, сказочники древности.
Но шли века, появились начатки географических знаний, и въедливые скептики стали допытываться:
- Где это тридесятое государство, как оно называется Мизия, Мидия, Лидия?
И сказочник выбирал самое отдаленное, на краю света, известное только по имени. А не веришь - попробуй доберись, проверь.
Древнегреческие аргонавты сражаются с драконом в Колхиде. Другой дракон проглатывает спутников Одиссея в Мессинском проливе. Для греков героического периода Италия и Кавказ были на краю света.
Аладдин - тот, что завладел волшебной лампой, - живет в Китае. Волшебник приезжает за этой лампой из Марокко. Мир арабов распространился уже на три материка - от океана до океана.
А когда Колумб пересекает один из этих океанов, за море устремляется и фантазия. Америка открыта в 1492 году, в 1516 году Томас Мор открывает остров Утопию. В том же столетии целый фантастический архипелаг описывает Рабле... и так вплоть до XVIII века, когда Свифт наносит на карту Лилипутию - где-то близ Австралии - и материк для великанов между Японией и Северной Америкой... куда корабли не заплывали.
Но к концу XVIII века все океаны прочесаны вдоль и поперек, а в середине XIX века пересечены центральные области Африки и Азии. Не остается на глобусе места для солидного фантастического государства. Куда его поместить? У полюсов? Но там холодно. Под землю? Тесно и темно. На дно морское? Жители захлебнутся.
Настоящим спасением для фантастики стало открытие каналов на Марсе. Казалось, сама наука подтвердила, что в космосе имеются другие цивилизации. Марсианин - нечто достоверное, хотя ничего достоверного о нем не известно. Полнейший простор для фантазии: пиши, что вздумается.
Тогда-то и началось массовое переселение фантастики в космос (отдельные пионеры побывали там раньше, например Кеплер и Сирано де Бержерак). Сначала литераторы устремились на Луну и на Марс, потом на Венеру, а затем к звездам. Звезд хватает. В одной нашей Галактике больше сотни миллиардов солнц, не исключено, что у многих есть планеты. Любой писатель имеет возможность, выбрав на небе созвездие и в нем звездочку, красненькую или голубенькую, заселить ее планеты драконами или вечно юными бессмертными. Космос оказался самой обширной и самой достоверной ареной для вымысла. И писатели стали ставить на этой арене драмы, или комедии, романтические, авантюрные, психологические, сатирические, или утопии - мечты о совершенном обществе будущего, или антиутопии - предостережения об опасных и гибельных вариантах развития.
Можете вы предложить фантастам другую арену действия, столь же обширную и достоверную? Четвертое измерение, антимиры? То ли есть они, то ли их нет. Атомы? Как влезть в мир атомов? Будущее? А в будущем что? Все равно - Земля и космос.
Но тут произошло некоторое превращение,
В отличие от тридесятого государства, от острова Утопии, которому нет места на картах ("Утопия" переводится как "неместо"), в отличие от выдуманного материка Бробдингнаг космос существует в подлинной действительности, может описываться не только, как арена, но и сам по себе, как объект, как литературная тема. Объектом может быть космос ныне существующий и космос будущий. Соответствующие произведения имеются: фантастические путешествия с научно-популярным уклоном для описания планеты и звезд у Жюля Верна, Фламмариона, Циолковского, а также рассказы о будущем изучении, освоении и даже реконструкции небесных тел. В результате к пестрому населению воображаемого космоса прибавляются еще исследователи астрографы, поселенцы - астропахари, астроветеринары и другие, а также астроархитекторы - проектировщики небесных тел.
КОСМИЧЕСКАЯ ФАНТАСТИКА
КОСМОС - ОБЪЕКТ КОСМОС - АРЕНА ДЕЙСТВИЯ
Но называется все это одинаково - "космическая фантастика", включается в общие сборники, в том числе и наш, а читателю приходится разбираться "кто есть кто", откуда герой попал в космос и зачем.
Для облегчения разбора мы расставили рассказы в соответствии с приведенной схемой. В каждой группе тем предоставим первое слово романтикам мечтателям, потом искателям приключений и т. д.
Зов горизонта
Представьте себе, что планета наша была бы на самом деле плоской, как считали в средневековье. Тогда в очень ясные дни или на вечерней заре за океаном виднелась бы Америка. И люди знали бы о ней задолго до того, как научились мореплаванию, видели бы недоступную, населяли бы воображаемыми драконами и основывали бы там идеальные государства, гадали бы об этой синей стране у горизонта и мечтали бы о ней, бродя у кромки моря.
В таком положении оказались мы по отношению к космосу. Живем на берегу межпланетного океана, а переплыть пока, увы, не в силах. Видим космические "америки", но причалить к ним не можем. И фантазеры сочиняют сказки о космосе, ученые строят теории, хапуги подсчитывают возможные прибыли, а романтики ходят по берегу в ясные ночи, вздыхают и мечтают: "Эх, поплыть бы!.."
Все начинается с мечты.
Рассказом о мечтателе открываем мы наш сборник, об ученике пекаря Жюле, который у топки хлебопекарной печи услышал зов горизонта и ушел к звездам, дав обещание, что за него никому не будет стыдно. И сдержал обещание.
Я думаю, не случайно автор рассказа "Небо, небо..." американский писатель Эрик Фрэнк Рассел выбрал своим героем французского юношу. Видимо, слишком мало чистых романтиков, рыцарей без страха и упрека, встречал он в американской действительности. И решил, что, может быть, лишь там, в романтичном Старом Свете, еще не перевелись мечтатели.
Романтики прокладывают трассы, потом по трассам курсируют пассажирские поезда. Но даже и на обкатанных железных дорогах бывают аварии. О приключении пассажира на одной из космических трасс повествует Артур Кларк, английский фантаст и ученый, автор энциклопедической книги "Черты будущего", научно-фантастического романа "Большая глубина", повести "Лунная пыль" и множества переведенных у нас рассказов.
Кларк - известный писатель и известный ученый, а по складу ума - в большей мере ученый, чем писатель. И к фантастике он относится всерьез, не как к условной декорации. Его роман о будущем океана - не только роман, это как бы пояснительная записка к проекту использования водных ресурсов. А полет потерпевшего аварию человека рассчитан по законам небесной механики, описан в соответствии с правилами движения искусственных спутников. И нам приятно отметить, что Кларк с уважением упоминает о достижениях советской космонавтики, увязывает место действия с открытым нашей "Луной-3" хребтом Советского Союза.
Кларк - ученый; впрочем не следует относиться с молитвенным благоговением к фантазиям ученого, поскольку всякие фантазии основаны на гипотезах, не только на фактах. Так, опираясь на распространенную гипотезу о многометровых толщах пыли на Луне, Кларк написал свою повесть о приключениях вездехода, утонувшего в лунной пыли. Но в феврале 1966 года наша ракета "Луна-9" прилунилась в Океане Бурь и оказалось, что грунт там твердый, никаких пылевых трясин. Есть неточности и в рассказе "Второй Мальмстрем". Например, герой летит в пространстве, делает за десять секунд один оборот и при этом рассматривает созвездия. Он даже не сразу замечает, .что вращается. Попробуйте покрутиться на каблуках в таком темпе; вы поймете, много ли звезд мог рассмотреть герой Кларка.
Это не упрек Клерку. Трудно рисовать по памяти, а не видя натуры, еще труднее. Что-нибудь выйдет не так.
Тему дальних космических полетов продолжает Артур Сэллингс в рассказе "Вступление в жизнь". Тема та же, что и у Рассела, подход иной. Там - романтическая розовая мечта, здесь - грустный скепсис, горькое раздумье. Рейс на полтора века, несчастные дети, обреченные расти, жить, жениться, состариться и умереть в камерах и коридорах ракеты, в космической тюрьме. Кто предначертал им такую судьбу? Во имя чего лишены они нормальной жизни? Стоит ли цель таких жертв?-как бы вопрошает автор.
Ответить сами мы не можем, потому что не знаем, для чего ракета послана в такую даль. И не знаем, почему не применялись излюбленные фантастикой средства - многолетний анабиоз или сокращение времени в соответствии с теорией относительности.
Юмореской венгерского писателя Дьюла Хернади, посвященной относительности времени, его "растягиванию", завершаем мы раздел космических полетов, озаглавленный "Зов горизонта". В рассказе Хернади он - пожилой, она - юная. Но в космосе время относительно. Он летит в космос, чтобы уравнять возраст. Для него годы съежатся, она тем временем "подрастет". К сожалению, техника проклятая подвела, перебор получился на двести лет.
Ay, братья, где вы?
Возвращаемся к мечтателям. Из всех космических грез самая распространенная и самая заманчивая-мечта о встрече с братьями по разуму, с иными цивилизациями, желательно-с более развитыми, опередившими нас, способными передать нам секреты еще не сделанных открытий, осыпать волшебными дарами.
На астероиде - осколке разорвавшейся планеты - герой румынского писателя Владимира Колина находит парчовую скалу и под ней в подземелье - некую красную жидкость, изготовляющую все, что придет в голову в буквальном смысле слова. Подумал о павиане - явился павиан, подумал о человеке - явился человек. Не жидкость, а скатерть-самобранка. Наполни один бассейн - и не нужны поля и огороды. Подумал об обеде - явился обед. К сожалению, астероид вскоре взорвался сам собой, тайна парчовой скалы так и осталась неразгаданной.
Открытие потеряно для людей. Конечно, дело не в том, что автор мечтает о гибели открытий. Просто взрыв - распространенный в фантастике литературный прием, позволяющий автору уклониться от изображения последствий, к которым приводит применение открытия, снимающий недоумение читателя: почему о таком замечательном событии никто не слыхал? И вот извержение губит Таинственный остров Жюля Верна вместе с подводной лодкой капитана Немо, другое извержение уничтожает Землю Санникова у Обручева, гибнет человекневидимка, унося в могилу секрет невидимости, и Кэвор не возвращается с Луны, и путешественник во времени теряется во времени. И взрывается астероид с парчовой скалой. А в рассказе "Мишура" сгорают на елке нити с записями всех достижений некой неведомой цивилизации (и с чего бы это ее послам понадобилось писать свою энциклопедию на легковоспламеняющихся нитях?). Сохранились только самые важные слова: "Будьте осторожны! Если эти знания использовать в целях уничтожения..."
Рассказ этот написал Петер Куцка, венгерский поэт, лауреат премии имени Кошута, активный сторонник социализма с первых дней создания Венгерской Народной Республики, автор фантастических рассказов и многих литературоведческих статей о фантастике, советской и мировой. В данном случае Куцка пишет рассказ, напоминающий об осторожности, о том, что научные знания могут быть использованы и для уничтожения.
Вообще в космической теме межзвездных контактов все время отражается земная тема сосуществования. Масштаб космический, а мотивы земные, знакомые: мир или война, возможность взаимопонимания, коммуникабельность. Мира жаждет большинство людей не только на Востоке, но и на Западе. И западные фантасты все снова и снова пишут о контактах (космических), предлагают все новые и новые методы, чтобы достичь взаимопонимания (фантастические). Взаимопонимание представляется им делом очень трудным. Тут сказалось воздействие западной пропаганды, долгие годы твердившей, что сосуществование невозможно, потому что люди вообще некоммуникабельны, не способны сговориться, договориться, понять друг друга. И прогрессивные фантасты приняли участие в этой дискуссии, показывая, что договориться можно даже в космосе, не только с инакомыслящими, но и с инакоустроенными, с чуждыми существами из других миров.
О разнообразных контактах с иными мирами написал много рассказов Клиффорд Саймак. У нас издан его сборник "Прелесть" и роман "Все живое...", где люди договариваются даже с разумными цветами. Сложностям первого контакта с иными существами посвящены и многие рассказы Мюррея Лейнстера, в том числе опубликованные в нашей прессе.
Один из них так и называется - "Первый контакт". Встретившись в космосе, люди и пришельцы ведут долгие переговоры, опасаясь внезапного удара и предательства. Наконец находят решение - анекдотическое... в прямом смысле слова. Оказывается, те и другие любят пикантные анекдоты - найдена почва для взаимопонимания.
Собака служит посредником между цивилизациями в рассказе "Парламентер". И люди и пришельцы ласковы к ней, с помощью собаки выясняется, что обе стороны настроены доброжелательно. Новый вариант той же проблемы дан в рассказе "Этические уравнения", входящем в наш сборник. Пришельцам надо помочь в беде, тогда они поймут, что мы существа не злонамеренные, хотим дружить, а не воевать - такова, по Лейнстеру, этика, человеческая и вселенская. Суть во взаимопомощи. И не придавайте особого значения научному антуражу рассказа, написанного давно. С изотопами там неточно. У легких металлов действительно есть радиоактивные изотопы, их неоднократно получали в лабораториях, и никаких катастроф при этом не происходило.
Пришельцы - гигантские и микроскопические, милые и зловредные, ракетоподобные и травянистые. Столько уже нафантазировано, все варианты перебраны. А если представить себе встречу всерьез? И, развенчивая набивший оскомину сюжет, сниженно, буднично рисует столкновение с чужим кораблем знаменитый польский фантаст Станислав Лем.
Лем щедро поработал для заселения воображаемого космоса, отправил туда целые толпы - образы серьезные, карикатурные, необычайные, люди, курдли, роботы, копии. На этот раз для встречи с пришельцами он командирует самого уравновешенного и здравомыслящего из своих героев - Пиркса, в прошлом наивного курсанта, а ныне практичного космического капитана, занятого будничным каботажем, буксированием ракетного лома. И надо же - именно на его долю выпадает открытие, какие бывают раз в тысячу лет. Но пленка засвечена, доказательств нет, и нарушена инструкция, не стоит подводить себя под взыскание. Мелкие практические соображения - и диковинный корабль уплывает в космические бездны. Открытие отодвинуто еще на тысячу лет.
И веселой юмореской заканчиваем мы раздел. Молодой японский писатель Синити Хоси уже не впервые высмеивает надежды коммерсантов на прибыльные обороты в космосе. Публиковался у нас рассказ "Когда придет весна". В нем предприимчивые торговцы продали товары в кредит до весны, но выяснилось, что зима на той планете продолжается пять тысяч лет. На этот раз космические коммерсанты зарятся на драгоценные камни, а между тем аборигены их собственную ракету растащили по винтику.
Вот тебе и контакты! И стоило мечтать?!
Еще один вариант контакта: аборигены не только растащили, но и съели груз ракеты, потому что легкие металлы, видите ли, нужны были им для пищеварения.
Казалось бы, тема у Фудзио Исихара такая же, как у Синити Хоси. Но написан рассказ в. другом ключе: это научный детектив, где сюжет связан с деталями теории относительности. Лоренцево сокращение размеров при субсветовых скоростях не может наблюдаться и фотографироваться, отсюда все недоразумения. Только предупреждаем читателя, что и здесь нельзя принимать все обстоятельства без критики. Облетать вокруг планеты на субсветовой скорости, да еще с резкими поворотами вряд ли у кого выйдет.
А обратили вы внимание, что автор ссылается на русского исследователя по имени Владимир Савченко? В данном случае имеется в виду молодой советский фантает Савченко. Его перу принадлежит, в частности, рассказ "Второе путешествие на странную планету", переведенный на японский язык. В том рассказе действительно говорится о ракетоподобных разумных жителях странной планеты. Любопытный пример взаимодействия фантастики разных стран.
Космическая Оклахома
Ну, а если никаких контактов так и не будет? Если космос - мертвая пустыня, мерзлая или горячая, каменная или газовая? Тогда, видимо, люди - земляне - станут единственными обитателями планет, обживутся там, устроятся по своему вкусу.
Пока что в космосе воображаемом герои вынуждены жить в соответствии с вкусом их создателей.
У авторов советских заметна тенденция к реконструкции космоса. Впитав идеи переделки природы в масштабе страны, привыкнув к поворотам рек, рождению морей, оживлению пустынь, мы и космос начинаем перекраивать: перемещаем планеты, отепляем их, снабжаем воздухом, склеиваем или дробим...
В свое время при массовом заселении космоса придется этим заняться. Ведь в солнечной системе нет планеты, где человек остался бы в живых, сняв скафандр.
Но западные фантасты обычно обходят проблему приспособления. Чаще изображают не реконструкцию, а колонизацию космоса, и примерно так, как проходила колонизация американского континента.
Как известно, сразу же за Колумбом в Америку ринулись шайки конкистадоров, проще говоря, разбойников, вырезавших тысячи индейцев ради золота, золота, золота...
Воображаемый космос тоже пережил стадию грабежа, когда в поисках сокровищ по планетам носились шайки авантюристов, давя и рубя толпы аборигенов, всяких десятиногих уродцев с глазами, как у насекомых. За условность, неправдоподобие и театральность обстановки фантастика этого типа и получила ироническое наименование "космической оперы". Бэрроуз - автор "Тарзана", был одним из первых оперных "либреттистов"; лихо писал оперы Гамильтон, недаром и пародия у него получилась удачная. Но, пошумев, "космическая опера" сошла со сцены и сейчас доживает век в комиксах, стала развлечением двенадцатилетних мальчишек. Не было оснований включать ее в наш сборник.
В истории подлинной Америки грабители пограбили и удалились, а затем их сменили переселенцы. И в космос воображаемый после оперных авантюристов были отправлены переселенцы-фермеры, торговцы, врачи, обыкновенные люди. И герои американского происхождения устроились по-американски. Создалось космическое продолжение Америки, присоединенные планетные штаты, не Марс, а космический Техас, не Венера - космическая Оклахома. Салуны с игроками, шерифы, гангстеры, мелкие бизнесмены, огородники - американский обыватель со своей психологией.
Получилась фантастика с психологическим уклоном, изображающая типичного американца в необычной космической обстановке, а подчас даже не очень космической.
И этот раздел мы начинаем с романтиков. "Звезды зовут, Мистер Китс", рассказ Роберт Янга. Этого американского писателя наш читатель знает как автора лирических, даже несколько сентиментальных рассказов "Срубить дерево" и "Девушка-одуванчик". Первый - о призрачной дриаде, которая гибнет вместе с деревом, второй - о девушке из будущего, полюбившей нашего современника и перекочевавшей на машине времени в его молодость, чтобы стать женой этого человека.
На этот раз Роберт Янг как бы завершает историю пекаря из рассказа Рассела "Небо, небо!.." Космонавт уже стар, получает мизерную пенсию, его третирует пошлый и самодовольный зять. Утешительный хэппи-энд не убеждает нас. Космонавт возвращается в космос, но ведь старость не отменяется. Через год-два он снова вернется на ту же мизерную пенсию, с которой можно жить только в Заброшенных домах.
О рядовом марсианском (читай: техасском) враче рассказывает нам Уильям Моррисон - ученый-биохимик, доктор наук, переводчик, автор книг о балете и археологии и по совместительству - писатель-фантаст. Сюжет он придумал фантастический, ничего не скажешь. И не упустил реалистические детали космического Техаса. Герой в желудке у коровы, в смертельной опасности, не известно, выберется ли, а вокруг снуют репортеры, детей вовлекают в радиоигру, уже создается реклама... и светит богатство, если врач выберется из пасти живым.
Где деньги - все, там и преступления - из-за денег. О преступлении в космическом Техасе рассказывает Артур Кларк, вводя в сюжет с присущей ему научной обстоятельностью астрономическое обоснование - границу часового пояса (рассказ "Преступление на Марсе"). Конечно, если на Земле есть такая граница, она понадобится и на Марсе.
Гораздо глубже раскрывает эту тему Артур Порджес. "Ценный товар" - рассказ о том, как жадная мечта о миллионе толкает людей на убийство и преступление против науки и человечества. Ведь это у всего человечества отнята возможность познакомиться с неизвестными разумными существами - Солнечными Странниками.
"Аламагуса" написана Э. Расселом - его романтическим рассказом мы открыли наш сборник. На этот раз автор развенчивает туманные грезы. Ведь столько американских юнцов мечтают о море, надевают морскую форму ради романтики и попадают на какой-нибудь авианосец "Оклахома", к боцманам и бюрократам в подчинение. Романтики ради юнцы будущего наденут космическую форму, и вот результат: ревизии, смотры, инвентаризация, как на американском авианосце.
Космос бюрократический!
"Аламагуса" - точная и едкая сатира на американскую военщину, в долгих разъяснениях она не нуждается. Но подробного разбора требует короткий, емкий и сложный рассказ Рэя Бредбери "Уснувший в Армагеддоне".
Прежде всего, надо напомнить, что рассказ этотединственный в нашем сборнике пример "чистой фантазии", ненаучной. "Ненаучная" в данном случае просто эпитет, литературоведческий термин, а не упрек. Это разновидность фантастики, где обстановка явно условна, космос только для видимости. Чистая фантазия - это откровенная сказка, но для взрослых, рассказ-басня, рассказ-притча с аллегорическим смыслом.
Бредбери, как и Лем, не нуждается в рекомендациях, он хорошо известен любителям фантастики. Мы читали его лирическую повесть "Вино из одуванчиков" и роман "451° по Фаренгейту" книгу о мрачном ббществе, где чтение считается преступлением. Это протест против реакционных тенденций в США, против дешевой массовой псевдокультуры, против серой стандартизации мышления, против культа пустых развлечений, забивающих время.
"Марсианские хроники" Бредбери - серия рассказов глубоко психологических и символических. Марс только условное название сказочно преображенного Техаса (или Оклахомы, или Калифорнии), а каждый рассказ - задумчивое повествование о человеке.
НАСЕЛЕННЫЙ ВООБРАЖЕНИЕМ
Лет десять назад у нас был опубликован рассказ американского писателя Гамильтона "Невероятный мир".
Прибывшие на Марс космонавты, к своему удивлению, встречают на этой пустынной планете многочисленное и странное население. Монстры, один другого страшнее и несообразнее: многоголовые, многоногие, злющие и беспомощные, все вооруженные нестреляющим оружием; почему-то здесь есть и красотки. Откуда этот сброд? Оказывается, из фантастики. На Марсе материализуются бредовые измышления безответственных фантастов. Но теперь, раскрыв тайну человеческого воображения, обиженные марсиане садятся за пишущие машинки, и вот уже по Нью-Йорку шагает уродливый великан - отныне марсианский бред материализуется на Земле.
Рассказ этот пародийный - он высмеивает бытовавшую на Западе авантюрную фантастику, "космическую оперу". Но сейчас я хотел бы обратить внимание на другое: рассказ этот не только пародиен, но и символичен.
Да, действительно, нашу Землю окружает некий невероятный мир, который называется космосом, невообразимо обширный, необыкновенно пустой, с миллиардами километров "ничего", пронизанного только лучами, простреливаемого метеоритной пылью. Быть может, - ручаться нельзя - сотни и тысячи лет люди будут рыскать в этой пустоте между мерзлыми глыбами и раскаленными сгустками газа, прежде чем найдут какое-то подобие жизни, не говоря уже о разуме. Но и сейчас, помимо этого подлинного космоса, мерзло-пустого, создан в читательских головах еще один космос, воображаемый, где носятся взад и вперед ракетные корабли, пороховые, водородные, атомные, мезонные, анамезонные, фотонные, внепространственные, ноль-пространственные, - необозримый мир, густо населенный героями, космос литературный, придуманный писателями в соответствии с их симпатиями, личными, классовыми, историческими, национальными, профессиональными. И население получилось до того пестрое, что разобраться в нем нелегко - нужно сопоставлять вкусы и взгляды писателей разных стран и разных времен. Нельзя, свалив два десятка рассказов в одну кучу, сказать: вот литературные герои космоса. Нужны еще примечания - что за герои, откуда, требуется этакий адрес-календарь - "кто есть кто" в литературном космосе, что за герой, кто послал его, куда и с какой целью.
Почему именно космос?
Это первый вопрос, предварительный. Почему именно в космос командируют фантасты большую часть своих героев?
А вы, читатель, попробуйте поставить себя на место автора. Вот вы рассказываете о чем-то необыкновенном: об одной стране, где люди не стареют и не умирают, о другой, где живут лишь дураки безголовые, о третьей, где нет мужчин, одни женщины, или о необыкновенном герое, способном поразить даже дракона. Зачем рассказываете? Хотите показать на наглядном примере, каково будет женщинам без мужчин, каково жить без старости и смерти? И что важнее в схватке с опасным хищником - смелость, сила или умение?
- Но драконов не бывает, - говорит скептик слушатель.
А вам хочется, чтобы воспринимали всерьез, слушали внимательно, суть впитывали, а не форму. Вы о героизме говорите, дракон только гипербола литературная.
- Да, у нас драконов не бывает, - отвечаете вы. - Дело было за морем, в тридесятом государстве.
Тридесятое государство, - такое место действия придумали фантасты-фольклористы, сказочники древности.
Но шли века, появились начатки географических знаний, и въедливые скептики стали допытываться:
- Где это тридесятое государство, как оно называется Мизия, Мидия, Лидия?
И сказочник выбирал самое отдаленное, на краю света, известное только по имени. А не веришь - попробуй доберись, проверь.
Древнегреческие аргонавты сражаются с драконом в Колхиде. Другой дракон проглатывает спутников Одиссея в Мессинском проливе. Для греков героического периода Италия и Кавказ были на краю света.
Аладдин - тот, что завладел волшебной лампой, - живет в Китае. Волшебник приезжает за этой лампой из Марокко. Мир арабов распространился уже на три материка - от океана до океана.
А когда Колумб пересекает один из этих океанов, за море устремляется и фантазия. Америка открыта в 1492 году, в 1516 году Томас Мор открывает остров Утопию. В том же столетии целый фантастический архипелаг описывает Рабле... и так вплоть до XVIII века, когда Свифт наносит на карту Лилипутию - где-то близ Австралии - и материк для великанов между Японией и Северной Америкой... куда корабли не заплывали.
Но к концу XVIII века все океаны прочесаны вдоль и поперек, а в середине XIX века пересечены центральные области Африки и Азии. Не остается на глобусе места для солидного фантастического государства. Куда его поместить? У полюсов? Но там холодно. Под землю? Тесно и темно. На дно морское? Жители захлебнутся.
Настоящим спасением для фантастики стало открытие каналов на Марсе. Казалось, сама наука подтвердила, что в космосе имеются другие цивилизации. Марсианин - нечто достоверное, хотя ничего достоверного о нем не известно. Полнейший простор для фантазии: пиши, что вздумается.
Тогда-то и началось массовое переселение фантастики в космос (отдельные пионеры побывали там раньше, например Кеплер и Сирано де Бержерак). Сначала литераторы устремились на Луну и на Марс, потом на Венеру, а затем к звездам. Звезд хватает. В одной нашей Галактике больше сотни миллиардов солнц, не исключено, что у многих есть планеты. Любой писатель имеет возможность, выбрав на небе созвездие и в нем звездочку, красненькую или голубенькую, заселить ее планеты драконами или вечно юными бессмертными. Космос оказался самой обширной и самой достоверной ареной для вымысла. И писатели стали ставить на этой арене драмы, или комедии, романтические, авантюрные, психологические, сатирические, или утопии - мечты о совершенном обществе будущего, или антиутопии - предостережения об опасных и гибельных вариантах развития.
Можете вы предложить фантастам другую арену действия, столь же обширную и достоверную? Четвертое измерение, антимиры? То ли есть они, то ли их нет. Атомы? Как влезть в мир атомов? Будущее? А в будущем что? Все равно - Земля и космос.
Но тут произошло некоторое превращение,
В отличие от тридесятого государства, от острова Утопии, которому нет места на картах ("Утопия" переводится как "неместо"), в отличие от выдуманного материка Бробдингнаг космос существует в подлинной действительности, может описываться не только, как арена, но и сам по себе, как объект, как литературная тема. Объектом может быть космос ныне существующий и космос будущий. Соответствующие произведения имеются: фантастические путешествия с научно-популярным уклоном для описания планеты и звезд у Жюля Верна, Фламмариона, Циолковского, а также рассказы о будущем изучении, освоении и даже реконструкции небесных тел. В результате к пестрому населению воображаемого космоса прибавляются еще исследователи астрографы, поселенцы - астропахари, астроветеринары и другие, а также астроархитекторы - проектировщики небесных тел.
КОСМИЧЕСКАЯ ФАНТАСТИКА
КОСМОС - ОБЪЕКТ КОСМОС - АРЕНА ДЕЙСТВИЯ
Но называется все это одинаково - "космическая фантастика", включается в общие сборники, в том числе и наш, а читателю приходится разбираться "кто есть кто", откуда герой попал в космос и зачем.
Для облегчения разбора мы расставили рассказы в соответствии с приведенной схемой. В каждой группе тем предоставим первое слово романтикам мечтателям, потом искателям приключений и т. д.
Зов горизонта
Представьте себе, что планета наша была бы на самом деле плоской, как считали в средневековье. Тогда в очень ясные дни или на вечерней заре за океаном виднелась бы Америка. И люди знали бы о ней задолго до того, как научились мореплаванию, видели бы недоступную, населяли бы воображаемыми драконами и основывали бы там идеальные государства, гадали бы об этой синей стране у горизонта и мечтали бы о ней, бродя у кромки моря.
В таком положении оказались мы по отношению к космосу. Живем на берегу межпланетного океана, а переплыть пока, увы, не в силах. Видим космические "америки", но причалить к ним не можем. И фантазеры сочиняют сказки о космосе, ученые строят теории, хапуги подсчитывают возможные прибыли, а романтики ходят по берегу в ясные ночи, вздыхают и мечтают: "Эх, поплыть бы!.."
Все начинается с мечты.
Рассказом о мечтателе открываем мы наш сборник, об ученике пекаря Жюле, который у топки хлебопекарной печи услышал зов горизонта и ушел к звездам, дав обещание, что за него никому не будет стыдно. И сдержал обещание.
Я думаю, не случайно автор рассказа "Небо, небо..." американский писатель Эрик Фрэнк Рассел выбрал своим героем французского юношу. Видимо, слишком мало чистых романтиков, рыцарей без страха и упрека, встречал он в американской действительности. И решил, что, может быть, лишь там, в романтичном Старом Свете, еще не перевелись мечтатели.
Романтики прокладывают трассы, потом по трассам курсируют пассажирские поезда. Но даже и на обкатанных железных дорогах бывают аварии. О приключении пассажира на одной из космических трасс повествует Артур Кларк, английский фантаст и ученый, автор энциклопедической книги "Черты будущего", научно-фантастического романа "Большая глубина", повести "Лунная пыль" и множества переведенных у нас рассказов.
Кларк - известный писатель и известный ученый, а по складу ума - в большей мере ученый, чем писатель. И к фантастике он относится всерьез, не как к условной декорации. Его роман о будущем океана - не только роман, это как бы пояснительная записка к проекту использования водных ресурсов. А полет потерпевшего аварию человека рассчитан по законам небесной механики, описан в соответствии с правилами движения искусственных спутников. И нам приятно отметить, что Кларк с уважением упоминает о достижениях советской космонавтики, увязывает место действия с открытым нашей "Луной-3" хребтом Советского Союза.
Кларк - ученый; впрочем не следует относиться с молитвенным благоговением к фантазиям ученого, поскольку всякие фантазии основаны на гипотезах, не только на фактах. Так, опираясь на распространенную гипотезу о многометровых толщах пыли на Луне, Кларк написал свою повесть о приключениях вездехода, утонувшего в лунной пыли. Но в феврале 1966 года наша ракета "Луна-9" прилунилась в Океане Бурь и оказалось, что грунт там твердый, никаких пылевых трясин. Есть неточности и в рассказе "Второй Мальмстрем". Например, герой летит в пространстве, делает за десять секунд один оборот и при этом рассматривает созвездия. Он даже не сразу замечает, .что вращается. Попробуйте покрутиться на каблуках в таком темпе; вы поймете, много ли звезд мог рассмотреть герой Кларка.
Это не упрек Клерку. Трудно рисовать по памяти, а не видя натуры, еще труднее. Что-нибудь выйдет не так.
Тему дальних космических полетов продолжает Артур Сэллингс в рассказе "Вступление в жизнь". Тема та же, что и у Рассела, подход иной. Там - романтическая розовая мечта, здесь - грустный скепсис, горькое раздумье. Рейс на полтора века, несчастные дети, обреченные расти, жить, жениться, состариться и умереть в камерах и коридорах ракеты, в космической тюрьме. Кто предначертал им такую судьбу? Во имя чего лишены они нормальной жизни? Стоит ли цель таких жертв?-как бы вопрошает автор.
Ответить сами мы не можем, потому что не знаем, для чего ракета послана в такую даль. И не знаем, почему не применялись излюбленные фантастикой средства - многолетний анабиоз или сокращение времени в соответствии с теорией относительности.
Юмореской венгерского писателя Дьюла Хернади, посвященной относительности времени, его "растягиванию", завершаем мы раздел космических полетов, озаглавленный "Зов горизонта". В рассказе Хернади он - пожилой, она - юная. Но в космосе время относительно. Он летит в космос, чтобы уравнять возраст. Для него годы съежатся, она тем временем "подрастет". К сожалению, техника проклятая подвела, перебор получился на двести лет.
Ay, братья, где вы?
Возвращаемся к мечтателям. Из всех космических грез самая распространенная и самая заманчивая-мечта о встрече с братьями по разуму, с иными цивилизациями, желательно-с более развитыми, опередившими нас, способными передать нам секреты еще не сделанных открытий, осыпать волшебными дарами.
На астероиде - осколке разорвавшейся планеты - герой румынского писателя Владимира Колина находит парчовую скалу и под ней в подземелье - некую красную жидкость, изготовляющую все, что придет в голову в буквальном смысле слова. Подумал о павиане - явился павиан, подумал о человеке - явился человек. Не жидкость, а скатерть-самобранка. Наполни один бассейн - и не нужны поля и огороды. Подумал об обеде - явился обед. К сожалению, астероид вскоре взорвался сам собой, тайна парчовой скалы так и осталась неразгаданной.
Открытие потеряно для людей. Конечно, дело не в том, что автор мечтает о гибели открытий. Просто взрыв - распространенный в фантастике литературный прием, позволяющий автору уклониться от изображения последствий, к которым приводит применение открытия, снимающий недоумение читателя: почему о таком замечательном событии никто не слыхал? И вот извержение губит Таинственный остров Жюля Верна вместе с подводной лодкой капитана Немо, другое извержение уничтожает Землю Санникова у Обручева, гибнет человекневидимка, унося в могилу секрет невидимости, и Кэвор не возвращается с Луны, и путешественник во времени теряется во времени. И взрывается астероид с парчовой скалой. А в рассказе "Мишура" сгорают на елке нити с записями всех достижений некой неведомой цивилизации (и с чего бы это ее послам понадобилось писать свою энциклопедию на легковоспламеняющихся нитях?). Сохранились только самые важные слова: "Будьте осторожны! Если эти знания использовать в целях уничтожения..."
Рассказ этот написал Петер Куцка, венгерский поэт, лауреат премии имени Кошута, активный сторонник социализма с первых дней создания Венгерской Народной Республики, автор фантастических рассказов и многих литературоведческих статей о фантастике, советской и мировой. В данном случае Куцка пишет рассказ, напоминающий об осторожности, о том, что научные знания могут быть использованы и для уничтожения.
Вообще в космической теме межзвездных контактов все время отражается земная тема сосуществования. Масштаб космический, а мотивы земные, знакомые: мир или война, возможность взаимопонимания, коммуникабельность. Мира жаждет большинство людей не только на Востоке, но и на Западе. И западные фантасты все снова и снова пишут о контактах (космических), предлагают все новые и новые методы, чтобы достичь взаимопонимания (фантастические). Взаимопонимание представляется им делом очень трудным. Тут сказалось воздействие западной пропаганды, долгие годы твердившей, что сосуществование невозможно, потому что люди вообще некоммуникабельны, не способны сговориться, договориться, понять друг друга. И прогрессивные фантасты приняли участие в этой дискуссии, показывая, что договориться можно даже в космосе, не только с инакомыслящими, но и с инакоустроенными, с чуждыми существами из других миров.
О разнообразных контактах с иными мирами написал много рассказов Клиффорд Саймак. У нас издан его сборник "Прелесть" и роман "Все живое...", где люди договариваются даже с разумными цветами. Сложностям первого контакта с иными существами посвящены и многие рассказы Мюррея Лейнстера, в том числе опубликованные в нашей прессе.
Один из них так и называется - "Первый контакт". Встретившись в космосе, люди и пришельцы ведут долгие переговоры, опасаясь внезапного удара и предательства. Наконец находят решение - анекдотическое... в прямом смысле слова. Оказывается, те и другие любят пикантные анекдоты - найдена почва для взаимопонимания.
Собака служит посредником между цивилизациями в рассказе "Парламентер". И люди и пришельцы ласковы к ней, с помощью собаки выясняется, что обе стороны настроены доброжелательно. Новый вариант той же проблемы дан в рассказе "Этические уравнения", входящем в наш сборник. Пришельцам надо помочь в беде, тогда они поймут, что мы существа не злонамеренные, хотим дружить, а не воевать - такова, по Лейнстеру, этика, человеческая и вселенская. Суть во взаимопомощи. И не придавайте особого значения научному антуражу рассказа, написанного давно. С изотопами там неточно. У легких металлов действительно есть радиоактивные изотопы, их неоднократно получали в лабораториях, и никаких катастроф при этом не происходило.
Пришельцы - гигантские и микроскопические, милые и зловредные, ракетоподобные и травянистые. Столько уже нафантазировано, все варианты перебраны. А если представить себе встречу всерьез? И, развенчивая набивший оскомину сюжет, сниженно, буднично рисует столкновение с чужим кораблем знаменитый польский фантаст Станислав Лем.
Лем щедро поработал для заселения воображаемого космоса, отправил туда целые толпы - образы серьезные, карикатурные, необычайные, люди, курдли, роботы, копии. На этот раз для встречи с пришельцами он командирует самого уравновешенного и здравомыслящего из своих героев - Пиркса, в прошлом наивного курсанта, а ныне практичного космического капитана, занятого будничным каботажем, буксированием ракетного лома. И надо же - именно на его долю выпадает открытие, какие бывают раз в тысячу лет. Но пленка засвечена, доказательств нет, и нарушена инструкция, не стоит подводить себя под взыскание. Мелкие практические соображения - и диковинный корабль уплывает в космические бездны. Открытие отодвинуто еще на тысячу лет.
И веселой юмореской заканчиваем мы раздел. Молодой японский писатель Синити Хоси уже не впервые высмеивает надежды коммерсантов на прибыльные обороты в космосе. Публиковался у нас рассказ "Когда придет весна". В нем предприимчивые торговцы продали товары в кредит до весны, но выяснилось, что зима на той планете продолжается пять тысяч лет. На этот раз космические коммерсанты зарятся на драгоценные камни, а между тем аборигены их собственную ракету растащили по винтику.
Вот тебе и контакты! И стоило мечтать?!
Еще один вариант контакта: аборигены не только растащили, но и съели груз ракеты, потому что легкие металлы, видите ли, нужны были им для пищеварения.
Казалось бы, тема у Фудзио Исихара такая же, как у Синити Хоси. Но написан рассказ в. другом ключе: это научный детектив, где сюжет связан с деталями теории относительности. Лоренцево сокращение размеров при субсветовых скоростях не может наблюдаться и фотографироваться, отсюда все недоразумения. Только предупреждаем читателя, что и здесь нельзя принимать все обстоятельства без критики. Облетать вокруг планеты на субсветовой скорости, да еще с резкими поворотами вряд ли у кого выйдет.
А обратили вы внимание, что автор ссылается на русского исследователя по имени Владимир Савченко? В данном случае имеется в виду молодой советский фантает Савченко. Его перу принадлежит, в частности, рассказ "Второе путешествие на странную планету", переведенный на японский язык. В том рассказе действительно говорится о ракетоподобных разумных жителях странной планеты. Любопытный пример взаимодействия фантастики разных стран.
Космическая Оклахома
Ну, а если никаких контактов так и не будет? Если космос - мертвая пустыня, мерзлая или горячая, каменная или газовая? Тогда, видимо, люди - земляне - станут единственными обитателями планет, обживутся там, устроятся по своему вкусу.
Пока что в космосе воображаемом герои вынуждены жить в соответствии с вкусом их создателей.
У авторов советских заметна тенденция к реконструкции космоса. Впитав идеи переделки природы в масштабе страны, привыкнув к поворотам рек, рождению морей, оживлению пустынь, мы и космос начинаем перекраивать: перемещаем планеты, отепляем их, снабжаем воздухом, склеиваем или дробим...
В свое время при массовом заселении космоса придется этим заняться. Ведь в солнечной системе нет планеты, где человек остался бы в живых, сняв скафандр.
Но западные фантасты обычно обходят проблему приспособления. Чаще изображают не реконструкцию, а колонизацию космоса, и примерно так, как проходила колонизация американского континента.
Как известно, сразу же за Колумбом в Америку ринулись шайки конкистадоров, проще говоря, разбойников, вырезавших тысячи индейцев ради золота, золота, золота...
Воображаемый космос тоже пережил стадию грабежа, когда в поисках сокровищ по планетам носились шайки авантюристов, давя и рубя толпы аборигенов, всяких десятиногих уродцев с глазами, как у насекомых. За условность, неправдоподобие и театральность обстановки фантастика этого типа и получила ироническое наименование "космической оперы". Бэрроуз - автор "Тарзана", был одним из первых оперных "либреттистов"; лихо писал оперы Гамильтон, недаром и пародия у него получилась удачная. Но, пошумев, "космическая опера" сошла со сцены и сейчас доживает век в комиксах, стала развлечением двенадцатилетних мальчишек. Не было оснований включать ее в наш сборник.
В истории подлинной Америки грабители пограбили и удалились, а затем их сменили переселенцы. И в космос воображаемый после оперных авантюристов были отправлены переселенцы-фермеры, торговцы, врачи, обыкновенные люди. И герои американского происхождения устроились по-американски. Создалось космическое продолжение Америки, присоединенные планетные штаты, не Марс, а космический Техас, не Венера - космическая Оклахома. Салуны с игроками, шерифы, гангстеры, мелкие бизнесмены, огородники - американский обыватель со своей психологией.
Получилась фантастика с психологическим уклоном, изображающая типичного американца в необычной космической обстановке, а подчас даже не очень космической.
И этот раздел мы начинаем с романтиков. "Звезды зовут, Мистер Китс", рассказ Роберт Янга. Этого американского писателя наш читатель знает как автора лирических, даже несколько сентиментальных рассказов "Срубить дерево" и "Девушка-одуванчик". Первый - о призрачной дриаде, которая гибнет вместе с деревом, второй - о девушке из будущего, полюбившей нашего современника и перекочевавшей на машине времени в его молодость, чтобы стать женой этого человека.
На этот раз Роберт Янг как бы завершает историю пекаря из рассказа Рассела "Небо, небо!.." Космонавт уже стар, получает мизерную пенсию, его третирует пошлый и самодовольный зять. Утешительный хэппи-энд не убеждает нас. Космонавт возвращается в космос, но ведь старость не отменяется. Через год-два он снова вернется на ту же мизерную пенсию, с которой можно жить только в Заброшенных домах.
О рядовом марсианском (читай: техасском) враче рассказывает нам Уильям Моррисон - ученый-биохимик, доктор наук, переводчик, автор книг о балете и археологии и по совместительству - писатель-фантаст. Сюжет он придумал фантастический, ничего не скажешь. И не упустил реалистические детали космического Техаса. Герой в желудке у коровы, в смертельной опасности, не известно, выберется ли, а вокруг снуют репортеры, детей вовлекают в радиоигру, уже создается реклама... и светит богатство, если врач выберется из пасти живым.
Где деньги - все, там и преступления - из-за денег. О преступлении в космическом Техасе рассказывает Артур Кларк, вводя в сюжет с присущей ему научной обстоятельностью астрономическое обоснование - границу часового пояса (рассказ "Преступление на Марсе"). Конечно, если на Земле есть такая граница, она понадобится и на Марсе.
Гораздо глубже раскрывает эту тему Артур Порджес. "Ценный товар" - рассказ о том, как жадная мечта о миллионе толкает людей на убийство и преступление против науки и человечества. Ведь это у всего человечества отнята возможность познакомиться с неизвестными разумными существами - Солнечными Странниками.
"Аламагуса" написана Э. Расселом - его романтическим рассказом мы открыли наш сборник. На этот раз автор развенчивает туманные грезы. Ведь столько американских юнцов мечтают о море, надевают морскую форму ради романтики и попадают на какой-нибудь авианосец "Оклахома", к боцманам и бюрократам в подчинение. Романтики ради юнцы будущего наденут космическую форму, и вот результат: ревизии, смотры, инвентаризация, как на американском авианосце.
Космос бюрократический!
"Аламагуса" - точная и едкая сатира на американскую военщину, в долгих разъяснениях она не нуждается. Но подробного разбора требует короткий, емкий и сложный рассказ Рэя Бредбери "Уснувший в Армагеддоне".
Прежде всего, надо напомнить, что рассказ этотединственный в нашем сборнике пример "чистой фантазии", ненаучной. "Ненаучная" в данном случае просто эпитет, литературоведческий термин, а не упрек. Это разновидность фантастики, где обстановка явно условна, космос только для видимости. Чистая фантазия - это откровенная сказка, но для взрослых, рассказ-басня, рассказ-притча с аллегорическим смыслом.
Бредбери, как и Лем, не нуждается в рекомендациях, он хорошо известен любителям фантастики. Мы читали его лирическую повесть "Вино из одуванчиков" и роман "451° по Фаренгейту" книгу о мрачном ббществе, где чтение считается преступлением. Это протест против реакционных тенденций в США, против дешевой массовой псевдокультуры, против серой стандартизации мышления, против культа пустых развлечений, забивающих время.
"Марсианские хроники" Бредбери - серия рассказов глубоко психологических и символических. Марс только условное название сказочно преображенного Техаса (или Оклахомы, или Калифорнии), а каждый рассказ - задумчивое повествование о человеке.