Далее следовали главы:
   Гл. 7. Рычаг веса. Увеличиваем и уменьшаем. Летающие грузы, летающие жители, летающие дома.
   Гл. 8. Рычаг погоды. Реостат атмосферного давления. Ветер, дождь и ясное небо по заказу. Проектирование климата.
   Гл. 9. Рычаг природы. Реостат регулирует подземное давление. Горы, моря и реки по заказу. Проектирование географии.
   Гл. 10. Руль планеты. Проектирование орбиты.
   Снова читатель отметит потрясающий разрыв между обещаниями и возможностями Ульда. Даже спросит: "Корректно ли рассуждать о проектировании планетных орбит, когда ты стрелку еле-еле сдвигаешь на гравиметре. Но Ульд сознательно шел на преувеличения. Он знал, что никого не взволнует сенсационное сообщение о том, что гравиметр показал секундйую аномалию в 0,003 гала. Для специалистов Ульд писал о галах, но, кроме того, и о рычагах природы для широких читателей и еще, кроме того, для узкого круга посвященных - на гербовой бумаге с грифом "совершенно секретно".
   Вот пример таких записок, ставших ныне совершенно несекретными :
   "...Таким образом, управляемая гравитация может стать грозным оборонительным оружием. Спрятанные под грунтом и хорошо замаскированные гравистанции совершенно не будут просматриваться воздушной и наземной разведкой потенциального противника. Пограничные луга и болота будут представляться неприятелю легкой добычей. Но как только его войска форсируют рубежи, простое нажатие кнопки включит супергравитацию. При двух- и трехкратной тяжести все десантные баржи, плоты и прочие плавсредства камнем пойдут ко дну. При пятикратной, продавив торфогрунт, утонут танки и все виды артиллерии. Самолеты, потеряв летабельность, вынуждены будут идти на посадку, пехотинцы, подавленные собственным весом, лишатся возможности продвижения. Двадцатикратная перегрузка окончательно уничтожит противника, превратив всю его технику в груду железного лома, а живая сила будет выведена из строя многочисленными травмами костей, внутренних органов и сосудов..."
   Единственное оправдание Ульда - вся эта кровожадная картина была столь же далека от действительности, как рычаги погоды и природы.
   Но Ульд, повторяем, забегал вперед обдуманно. Ведь он, как и прежде, ежегодно вынужден был выпрашивать миллиарды в парламенте. Там он имел дело в основном с адвокатами, мастерами интриг и речей, ничего не понимающих в науке, а в газете читающих только "шапки". Для них и писались саморекламные статьи с броскими заголовками. Однако парламентарии, как и в земных буржуазных парламентах, тоже не были хозяевами - распорядителями миллиардов. Подлинных же хозяев - промышленников и банкиров - волновала только прибыль. Их волновали новые прибыли, а еще больше защита старых прибылей - охрана капитала от врага внутреннего и внешнего. Отсюда повышенный интерес к самолетам противника, потерявшим летабельность, и к пехотинцам, нашедшим летальный конец.
   Знал ли Ульд вдагскую пословицу, соответствующую нашей: "Кто платит, тот и заказывает музыку"? Знал, конечно.
   Но полагал, что до музыки еще далеко. Больше, чем он проживет на свете.
   Следующие двадцать лет в биографии Здарга укладываются в одну фразу: "Ульдатрон должен быть мощнее и компактнее". От мощности зависела степень воздействия, от компактности - широта применения. Во имя мощности и компактности Здарг работал с рассвета и до заката, нередко и с заката до рассвета. Он внес сотни предложений - принципиальных, рационализаторских, оригинальных, традиционных, парадоксальных, остроумных, неожиданных, технических, физических, математических. И все это можно выразить в простых цифрах.
   Исходный уровень: Грави-Вдаг 1 мм. То есть в самом сердце ульдатрона, там, где "игла вонзается в иглу", в кружочке диаметром в один миллиметр, создается искусственное тяготение такой же силы, как на поверхности планеты Вдаг. Как полагается, оно убывает пропорционально квадрату радиуса и в лаборатории под бетонной крышей вызывает дрожание светового зайчика.
   Грави-Вдаг 1 см появился через три года. Это был громадный технический скачок, и стрелки приборов отмечали уже не сотые, а десятые доли галов. Ученые всплескивали руками; журналисты вежливо улыбались: стрелка качнулась, как напишешь об этом очерк?
   Грави-Вдаг 10 см. Еще два года трудов, искусственное поле в тысячу раз мощнее, чем в самом начале. Стрелочки отмечают разницу в 1-2 гала. Ученые восторгаются. Журналисты недоумевая дословно записывают восторги.
   Но когда еще через два года появился Грави-Вдаг 1 м, тут уж нашлось что показать. Ульду не приходилось диктовать статьи, корреспонденты сами находили слова восхищения.
   Вот отрывок из очерка того времени.
   В ГОСТЯХ У ВОЛШЕБНИКА
   "...- Внимательно смотрите в нишу,- говорит чародей.
   Полукруглый стальной грот освещен ярким светом. Блестят краны и циферблаты приборов, блестят металлические стены.
   Пронзительный режущий свет как бы нарочно подчеркивает пустоту. Всплывает неуместное сравнение. Так фокусник вздергивает рукава, уверяя, что в руках у него нет ничего. В гроте пусто, демонстративно пусто.
   Волшебник кладет на рычаг старческую веснушчатую руку со вздутыми венами.
   - Смотрите внимательно!
   Что происходит? Вздрогнув, ниша начинает погружаться.
   Вся лаборатория перекашивается, пол становится покатым.
   Невольно хватаемся за подлокотники, чтобы не сползти с кресел.
   Ниша, перетянувшая комнату, столь же демонстративно, пуста.
   Волшебник вынимает из кармана яйцо (все волшебники манипулируют с яйцами) и кидает его перед собой. Вместо того чтобы упасть и разбиться, как полагается порядочному яйцу, это плывет по воздуху, набирает высоту и, покачавшись, застревает в центре ниши.
   - Воду, пожалуйста!
   Бьют струйки из никелированных кранов, с потолка вниз, из пола вверх. Но не хотят растечься, разбрызгаться; струи слипаются в воздухе, образуя поблескивающий шар. Он висит в нише, не касаясь стенок, не падая и не всплывая. Кидаем в него монетки, камешки, спичечные коробки, что под руку попадется. Дерево плавает по водяному шару, камешки концентрируются в середине. Кто-то из ассистентов бросает игрушечный кораблик. И кораблик чудодейственно плавает по шару - мачтой вверх у потолка, мачтой вниз у пола".
   Еще три года труда. Следующая ступень: Грави-Вдаг 10 м.
   ВСЕ ПЛАНЕТЫ В КОМНАТЕ
   (Из очерка того же журналиста)
   Над одноэтажным цилиндрическим зданием странное сооружение: шар на трех выгнутых ногах. Как бы трехногий паук схватил домик, силится сдвинуть, утащить в свою нору.
   Входим не без опаски. Но внутри обыденно: кресла, столы, пульт управления - обыкновенная диспетчерская. Единственная странность: на потолке тоже пульты, столы и кресла.
   Только там зеленые, а на полу красные. Как будто можно спутать пол и потолок.
   - Сегодня вы побываете на всех планетах по очереди, - говорит современный волшебник - Ученый, Который Может Все.
   Зажигаются экраны в нишах, заменяющих окна. Пейзаж родимого Вдага тростники над бурой застоявшейся водой.
   По тростникам пробегают травяные волны. Гребни желтоватые, впадины зеленые.
   - Ну, едем в космос!
   Горизонт шире и шире, отступает оливково-желтый ковер.
   Отступает и голубеет, словно уходит вдаль. Ощущение такое, будто входишь в воду. Тело легче, руки сильнее. И вдруг, оттолкнувшись, всплываешь, начинаешь парить в немокрой жидкости. Голова слегка кружится. Правая, левая где сторона?
   - Межпланетная невесомость,- поясняет волшебник, уверенно всплывая рядом.
   На экранах черный бархат со звездной вышивкой.
   - Правьте на кресла,- предупреждает гостеприимный волшебник.- Сейчас мы причалим.
   Сам он уже держится рукой за спинку. То ли висит, то ли стойку делает тут нет разницы. Плыву к нему, потом неловко плюхаюсь рядом. И лишь тогда замечаю, что попал в зеленое кресло, значит, сижу на потолке. Сижу головой вниз, как муха, но чувствую потолок полом. И ноги твердо стоят на потолке. А небо на экранах ближе к полу. Небо чернозвездное.
   Под ним остроконечные скалы. И оспины бесчисленных кратеров. Лунный пейзаж.
   - А теперь посетим большую планету.
   На экранах звезды гаснут. Солнце тонет в струях мутного дыма.
   А на меня навалился гигант-невидимка. Налег на плечи, вдавливает в кресло. Стонут пружины под тяжестью, врезались в кожу складки костюма, ребра трещат. Вижу, как стареет на глазах волшебник: горбится, обвисают щеки и веки, мешки набрякли под веками. Даже он, Который Может Все, не может вытерпеть перегрузки.
   - Четыре "же",- хрипит он.- Довольно?
   Веками киваю. Даже рот открыть тяжко. А голову опускать некуда: итак подбородок на груди.
   Веснушчатая рука продвигается к кнопкам пульта.
   Отпустило!
   - Восемь "же" переносил я в молодости,- вздыхает волшебник.- А наши космонавты тренируются при двенадцати. И выше..
   - Да, для космонавтов это подходит,- соглашаюсь отдышавшись.- Но к чему это нам, простым смертным?
   И тогда волшебник ведет меня к другому чуду.
   ВОДОВСПРЫГ
   Никаких домиков. У отвесного обрыва стоит одиноко еще один бетонный паук, но четырехногий, а не трехногий. Четвертая нога задрана, возложена на уступ горы. А между трех стоячих струится обыкновенная речка, журчит, играет на камешках, на солнце поблескивает.
   Волшебник кладет руку на рычаг. Знакомое таяние веса, ощущение входящего в воду.
   Речонка начинает закипать. Она кипит, пуская пузыри, брызги подскакивают над ней, как капельки масла над сковородкой. Дымка заволакивает ее постепенно; и в дымке не замечаешь сразу, что поток уже отделился от русла. Изогнувшись дугой со всем своим зеленым брюхом и белой гривой, поток бьет вверх, целясь в бетонное туловище паука. Как это назвать? Антиводопад, вверхопад, водовспрыг? Вдаг не ведал, не видал подобных явлений, слов не создал для них. Оторвавшись от собственного дна, река бьет в бетонный шар, облепляет его, окружает шаром ввдяным и по желобу четвертой ноги взбирается на кручу, там, наверху, течет по новому руслу.
   - Такова наша будущая гидротехника,- говорит волшебник.- Испокон веков реки текут вниз по склону, мы это исправим, поведем воду от устья к истокам. Мы спланируем течения, теплые воды направим к полюсам, обогреем полярные моря, а пустыни оросим и увлажним. Влагооборот планеты стныне у нас в подчинении. Весь он, как в семечке, в этом опыте.
   И здесь Ульд но обыкновению забегал далеко вперед. Распространялся об управлении влагооборотом, имея в расперяжении уникальный дорогостоящий гравинасос. Сам он признавался, что дешевле заменить эту воду золотыми монетами, чем поднимать ее на восемь метров Грави-Вдагом. Но всю жизнь Ульд иронизировал шепотом, а вслух раздавал щедрые обещания. Впрочем, пожалуй, сейчас он имел право на это.
   Ведь за его спиной трудился Здарг и вся "Безграмотная Академия", продвигавшая гравитехнику на новую ступень каждые два-три года.
   К несчастью, на пути к следующей ступени всех их ждало тяжкое испытание.
   В роковой час Ульд находился на Вдаге, писал очередной доклад для Бюджетной комиссии парламента. Сидел в летний вечер в своей комфортабельной вилле и подыскивал убедительные слова, поглядывая на Луну. Все поэты Вдага вдохновлялись, глядя на свою луну. Но Ульд, как рачительный хозяин, невольно искал взглядом левое темное пятно, где трудились его "безграмотные". Сейчас это пятно находилось на терминаторе, на самой границе света и тени.
   И вдруг Ульд заметил искру, яркую вспышку, как бы короткое замыкание.
   Искра погасла не сразу, еще несколько минут на этом месте краснела постепенно тускнеющая точка.
   Именно там, где трудились "мальчики" Ульда.
   Ульд был человеком действия. Он сразу понял, что там, в космосе, катастрофа. Позвонил на главный космодром. Уже через десять минут знал, что связь с ульдатроном прервана.
   Посоветовал запросить метеолабораторию, находившуюся в двухстах километрах от ульдатрона, попросить их выслать луноход на разведку. Заказал место в ближайшей ракете, а сам тут же вылетел на космодром. В дороге внешне был спокоен, пообедал с обычным аппетитом, подремал в кресле. Мы знаем все эти подробности от секретаря Ульда, не слишком способного, но на редкость старательного работника, добровольно взвалившего на себя обязанность историографа великого Ульда, взявшегося записывать все его слова и действия поминутно, собирать и хранить черновики, каждую заметку.
   Так вот, пока Ульд кушал и дремал в самолете, прошло часа три. За это время луноход метеорологов дошел до ульдатрона, сделал снимки и переслал на Вдаг. И дежурный, козырнув, у самолетного трапа вручил Ульду пакет с фотограммами.
   Словно метла прошлась по лунной равнине.
   Столбы ульдатроновой передачи перевернутые, расколотые.
   А на месте лаборатории - яма. Яма с оплавленными краями. Кратер в кратере! Ульд, сгорбившись, закрыл лицо руками.
   - Яма - это конец,- услышал секретарь.- Если завел в яму, больше не поверят.
   Видимо, он имел в виду свой любимый образ. Он, проводник на вершины науки, завел последователей в яму. Вера утеряна, за ним не пойдут больше. Обещания заманчивые, но кровь пролита подлинная. За кровь отвечать надо... кому-то.
   Через минуту Ульд поднял голову. Усталый старик исчез.
   Секретарь снова увидел энергичного распорядителя.
   Почти без помарок Ульд продиктовал радиограмму об организации спасательных работ, сходное послание в Академию Наук и еще одно - во всесильную Комиссию по расследованию подрывной деятельности.
   "Я не сомневаюсь,- писал он,- что тщательное расследование выявит нити, ведущие за рубеж. Оборонное значение наших исследований отлично понимала разведка потенциального противника. Единственно возможный ответ - скорейшее восстановление разрушенной аппаратуры. Вместе с тем необходимо принять решительные меры против повторения подобных диверсий; тщательно проверив личные дела сотрудников, выявить скрытые связи с Северо-Западной Федерацией..." Короче, Ульд пытался спасти партию, жертвуя пешкой.
   Письмо осталось недописанным. В кабинет дежурного вбежал растерянный Здарг, красный, со слезами на глазах. Здаргу повезло. В этот день он находился на Вдаге, проверял расчеты на вычислительной машине.
   - Шеф, это я,- вскричал Здарг.- Это я виноват, я один. Идиот проклятый, меня расстрелять надо. Боже, какой идиот, таких ученых погубил! Кардр, Еэст, Гридг, Кора... Ой, и Кора! Такая юная, цветущая! - И Здарг бегал по комнате, перечисляя имена друзей, соратников по спорам: генерирующих, опровергающих, высчитывающих и мыслящих конструктивно.
   - Я убил их! Мало расстрелять. Сжечь! На куски разорвать!
   - Там, наверху, разберутся, надо или не надо,- сказал Ульд, медленно складывая докладную.
   Пешка сама просилась в ловушку, но Ульд колебался, стоит ли пожертвовать именно эту пешку. Пожалуй, это не пешка, а фигура. И особенно ценная сейчас, когда почти вся "Безграмотная Академия" загублена взрывом. Не свалить ли вину на кого-нибудь из мертвых? Но это всегда выглядит так неубедительно. Лучше, чтобы на скамье подсудимых сидел кто-то живой, кающийся, признающий вину.
   - Наверху разберутся,- повторил Ульд неопределенно.
   - Боже, какой идиот,- твердил Здарг.- Бубнил, бубнил про соотношение масс, миллионы градусов, миллионы атмосфер. А Грави-Солнце и есть солнце, больше ничего.
   - Стой,- прервал его Ульд светлея.- Ты думаешь, что это солнце загорелось?
   - А что же еще? Вы же видели снимки. Все оплавлено. Шесть тысяч градусов. Не взрыв, а жар. Температура.
   Ульд медленно и аккуратно порвал черновик, сложил обрывки, сунул в карман...
   - Кардр, Еэст, Гридг, Кора,- повторил он торжественно.- Благодарный Вдаг не забудет эти имена. Здарг, возьми себя в руки. Твои товарищи погибли ненапрасно. Их смерть - прекрасная смерть. Не каждому удается даже ценой жизни преподнести такой подарок согражданам.
   Читателям с техническим мышлением разъяснения почти не нужны.
   Выше говорилось, что у средней планеты в поле тяготения уходит миллиардная доля массы, а у средней звезды, такой, как Солнце,- миллионные доли. По Эйнштейну, если масса исчезает, должна появиться энергия. Она и появлялась тут - энергия тяготения. Но стоял вопрос: обязательно ли энергия тяготения? Не может ли масса породить иные виды энергии: тепло, движение, свет, химическую, ядерную? "Безграмотные" много спорили об этом, и большинство, Здарг среди прочих, считало, что тут вариантов быть не может. Есть раздельные каналы: тяготение само по себе, тепло и движение сами по себе. Их рождает какая-нибудь другая масса. И в опытах разнобоя не было. Отнимали миллиардную долю массы, получали тяготение Вдага; отнимали миллионные доли, получали тяготение Солнца без всякого Солнца; отняли восемь миллионных, девять, десять, одиннадцать. Опыты проходили с вызывающим спокойствием. А сто двенадцать миллионных привели к тепловому взрыву.
   Но теперь, когда критический рубеж был известен, приближаясь к нему с осторожностью, можно было зажигать горячие Грави-Солнца из любого материала: из песка, глины, грязи, воды...
   Об этом и подумал Ульд, разрывая докладную.
   И в тот же вечер написал и отправил совсем другой вариант :
   "...Итак, опыты, которые велись на нашей луне, завершились блестящим успехом... Практически не ограниченная сила природы оказалась под нашим контролем... Военно-техническое превосходство над потенциальным противником обеспечено окончательно... Необходимо срочно разворачивать исследования..."
   И только в самом конце доклада мельком и невнятно было сказано о необходимости почтить память неизбежных жертв пионерного исследования, отдавших жизнь ради прогресса науки и благоденствия соотечественников...
   Подобно Грави-Вдагам Грави-Солнца набирали мощность последовательно, величина их возрастала на один порядок за два-три года. И с возрастанием менялось и назначение.
   Дециметровые Грави-Солнца могли бы служить уличными фонарями, или кинософитами, или даже топками в котельных. Могли бы, но не служили... из-за дороговизны. Одно-единственное Грави-Солнце сияло на Их-Луне возле восстановленного ульдатрона, восхищая специальных корреспондентов.
   Метровые Грави-Солнца могли работать плавильными печами, металл извлекать из руды. Могли бы, но не работали... тоже из-за дороговизны.
   Десятиметровые Грави-Солнца способны были обогревать селения или кипятить целые заливы для опреснения воды. Эти кое-где уже применялись на практике.
   Стометровые могли бы прогнать зиму из целого города, километровые и десятикилометровые могли служить в качестве собственного солнца какому-нибудь астероиду.
   Впрочем, я забежал далеко вперед. Заразился от Ульда.
   Одновременно с Грави-Солнцами набирала силу и старшая линия Грави-Вдагов. И тут переход от ступени к ступени приводил к решению новых задач. Итак, следующий успех: создание стометрового Грави-Вдага. Снова цитируем очерк.
   НЕ УЗНАЮ ЗНАКОМЫХ
   Издалека кажется, что парк подстрижен: садовник нарочно подровнял его в форме опрокинутой воронки, в центре остроконечной, полого сбегающей к краю. Этакий зеленый график вероятности.
   На опушке видишь знакомые растения: алые головки маков, полосы колосьев, разлапистые яблони со стволами, обмазанными белым.
   Идем вглубь. Цветы, злаки, яблони. Но стволы, обмазанные известью, все стройнее.
   Метров через двадцать замечаешь странности: травы похожи на тростник, ветки яблонь свисают, как у плакучей ивы, кистями, на них болтаются какие-то красные дыни.
   А в центре сада несусветное: тропическое переплетение лиан, между ними прыгают голенастые олени, длиннозубые и с розовыми пятачками на носу.
   - Узнаете свиней? - спрашивает чародей, создатель этого сказочного сада.
   - Такие прыткие? Неужели?
   - Мы держим в руках рычаг видообразования,- поясняем кудесник.Растения особенно чувствительны к изменении веса. Ведь стебли всегда тянутся вверх, корни растут к центру притяжения. Регулируя вес, мы регулируем форму и размеры. И вот результат.
   Он показывает лотки с какими-то незнакомыми лиловыми, желтыми, розовыми овощами. И одно слово остается в моем лексиконе: "Неужели?"
   - Неужели это сливы? Не баклажаны? А это желтое - черешня? Не айва? Неужели виноград? Неужели, неужели?..
   Следующий этап: Грави-Вдаг километровый.
   ВСЕ БОГАТЫРИ
   В детских хрестоматиях принято удивляться силище муравья. Крохотульки-трудолюбцы волочат соломинку по травяным джунглям. А соломинка та, как бревно для нас, даже больше бревна, как мост, задранный на колокольню.
   И с детства, всю жизнь ахаем и завидуем муравьям мы, бессильные бедняжки. Нам бы такую силушку - бревна на колокольню забрасывать.
   Но во владениях волшебника видел я воплощения детской мечты.
   Строится дом. Строится, как обычно,- из блоков. Блок - комната, блок ванная, блок - кухня. Но двое рабочих, поставив комнату на носилки, неторопливо несут ее на монтажный двор.
   Подъемные краны? Есть и краны. Но работа у них помасштабнее. Когда одна секция смонтирована, скреплены девять квартир девяти этажей, зацепив верхнюю за окно, кран ставит все сооружение на место. Колышется в воздухе девятиэтажный столб. Рабочие руками подправляют его, чтобы точно уселся на фундамент. Вира! Вира! Майна помалу! Села. Сидит!
   Телефонный звонок: - Шеф, крыша тяжеловата, не справляемся. Убавьте вес.
   - Хотите полную невесомость?
   - Полную не надо. Еще улетит, не поймаешь. Оставьте два процента.
   Секция, секция, секция. На них надевается крыша. Вот и дом сложен.
   - Шеф, прибавьте вес. Усадочка нужна.
   - Сто процентов веса?
   - Не сразу. Полегонечку, треть, половину, полный вес, полуторный.
   Веснушчатая рука ложится на реостат. Стрелка ползет по делениям. Килограмм весит триста грамм, полкило, потом полтора.
   - Довольно, шеф. Достаточно. Спасибо.
   Привыкают и к чудесам. Заказывают чудо по телефону.
   Километровые Грави-Вдаги проникли в космос. Даю и такой материал.
   РОМАНТИКЕ ВХОД ЗАПРЕЩЕН
   Косматое солнце на черном небе.
   Острозубые скалы с черно-зелеными тенями.
   Тени ползут, текут и прыгают со скалы на скалу. Астероид летит по своей орбите кувыркаясь. Сутки продолжаются полчаса.
   Дальний космос неприветлив, негостеприимен. Жутковатое нагромождение голых утесов - вот что такое космос. И космическая легкость не радует стометровые шаги. Страшно плыть над ощерившимся утесом, не доставая грунта вытянутыми ногами. Несет куда-то без спроса. То ли в пропасть угодишь, то ли в пустоту вынесет.
   Но вот прыжки закорачиваются. Двадцатиметровый шаг, пятиметровый, метровый... И уже нормальным шагом, ставя всю ступню на камни, подходишь к стальной двери, на которой написано: "Романтике вход воспрещается".
   Комната как комната: шкафы, столы, стулья. На стул можно сесть, на стол положить бумагу, ее не унесет дыханием.
   - Удобно? - спрашивает меня хозяин.
   Он крутолоб, кудряв, плечист. Похож на грузчика, напялившего на плечи тесный праздничный костюм. Но Ульд, величайший из волшебников современности, властелин тяжести и легкости, считает его самым многообещающим из своих учеников.
   - Разочаровывающе удобно,- говорю я.- Как дома на Вдаге. Забываешь, что ты в глубоком космосе. Действительно, романтика осталась за дверью.
   - Этого мы и добивались,- говорит ученик волшебника.- Романтика хороша по воскресеньям, хороша для юнцов, изнывающих за партой шесть дней в неделю, десять месяцев в году. Им необходимо для разрядки необыкновенное. Но шесть суток необыкновенного утомляют, а десять месяцев вредят. Космос открыт уже давно, мы осмотрели его, удивились всему удивительному, теперь пора работать в космосе. А для работы нужна рабочая обстановка: стол, стул, тепло, уют... нормальная тяжесть. Вот на нашем пятачке космос приведен к норме. Здесь мы научной работой занимаемся, думать можем, не думая о неудобствах ежесекундно.
   Отмечаю, что в этой статье впервые в поле зрения газетчиков попал Здарг, а не Ульд. Гравитехника разрослась, разветвилась, и Ульд уже не мог представительствовать всюду. Произошло естественное разделение труда на гравитехнику наземную (на вдажную) и космическую. И Ульд предпочел взять себе Вдаг - близкий, видный и наглядный, а способного ученика задвинул в дальний космос. В результате Ульд на глазах у изумленной публики творил зримые чудеса, а Здарг где-то вдалеке был занят бескрасочной деромантизацией. Но, захватывая выигрышный раздел, Ульд упускал из виду будущее.
   В космосе легче было развивать гравитехнику. Там нужна была повышенная гравитация, дешевая, выгодная, связанная с выходом даровой энергии. На Вдаге же требовалось понижать гравитацию, для этого энергию затрачивать или же придумывать хитроумные конструкции с вышками, башнями, дирижаблями, оттягивающими гравитацию вверх. Сложность и дороговизна тормозили опыты...
   И в результате деятельный Здарг вскоре обошел своего шефа. Ульд все еще комбинировал километровые Грави-Вдаги на стройках Вдага, а Здарг начал монтировать тридцатипятккилометровый Грави-Вдаг на астероиде 4432, чтобы снабдить нормальной гравитацией целое небесное тело.
   Позже Здарг назвал этот астероид "Фтях", что означает "маленький Вдаг", "вдажек". Превращение звонких согласных в глухие в его родном языке имеет смысл уменьшительный.
   Но "Фтях" для нашего уха звучит как-то неизящно. Поэтому я предлагаю условное имя Астрелла - звездочка.
   Нагромождение круч, пропастей, стен, ребристых и шишковатых, утесов, остроконечных, шлемовидных, округлых, зубчатых, игольчатых, ступенчатых,вот как выглядела Астрелла, когда Здарг привез туда первую партию оборудования. Работу начали с сооружения шахты. Прежде всего надо было поместить гравистанцию в центр астероида, просверлить колодец в тридцать пять километров глубиной. К счастью, на малых легковесных телах сооружать шахты легче, чем на Земле или на Вдаге. Тяжести почти нет, подземных вод нет, горное давление ничтожное, можно обходиться без крепления.