сознании можно обнаружить некие кладовые памяти, которые не обнажают своих сокровищ в обычном состоянии. Но в эксперименте, когда с помощью различных средств эти шлюзы ничем не прикрыты, человек способен вспомнить всю свою жизнь, вызвать из глубин подсознания такие картины, которые, казалось бы, никогда не гнездились в активной памяти. Особенно насыщенную информацию несут эти матрицы перед ликом смерти. Человек вспоминает всю жизнь, начиная от тайны рождения. Двигаясь еще дальше по шкале времени, он способен увидеть и предшествующую смерть. Он оказывается во власти глубоких архетипических и запредельных состояний сознания. На психологических сеансах человек проходит стадии агонии, смерти и повторного рождения. Эксперименты показали, что люди, прошедшие через психо терапевтический опыт, когда испытываются ощущения, связанные со смертью и повторным рождением, резко меняют свое представление о самих себе, об окружающем мире. Преображается присущая им иерархия ценностей, исчезает чувство отчуждения. Напротив, возникает чувство радости, безмятежности, психологического благополучия, рождается вкус к жизни. Такой человек лучше воспринимает мир. По мнению Грофа, символы, возникающие при процессе "умирания рождения", легко обнаруживаются во многих культурах. Человек как бы вспоминает конкретные эпизоды из жизни предков, реальные картины прошлого, отождествляет себя с сознанием растений. При этом в памяти человека оживают детали костюмов прошлых эпох, предметы образа жизни, картины древней религиозной практики. Столкновение со смертью порождает глубокий экзистенциальный кризис, стремление глубоко осознать смысл жизни. У многих людей возникли стойкие религиозные чувства, независимые от их происхождения, образования и ранее зафиксированных верований. Многие пациенты ощущают себя гонимыми жертвами, отождествляют себя с узниками инквизиции, концлагерей, несчастными, оказавшимися в эпицентре землетрясения. Они нередко уподобляли себя с древнегреческими образами - Танталом, Сизифом, Иксионом, Прометеем. Матрицы памяти воспроизводят средневековые битвы, крестовые походы, сражения на баррикадах, революции против тирании, сражения с морскими чудовищами. Часто эти картины соединяются с красочными картинами сексуальных оргий. Однако гораздо чаще возникают религиозные сцены, одушевленные прославлением страдания и кровавыми жертвами - видения в духе Ветхого Завета. Приходит из глубин сознания
ощущение страданий распятого Христа. Затем в подсознании возникает чувство освобождения, сопровождаемое миражами возрождения, очищения, освобождения. Опыт нередко окрашивается в религиозные тона: картины Спасения, Возрождения. Переживается состояние Мокши, высшей цели человеческих стремлений, согласно философии индуизма, состояние освобождения от бедствий эмпирического существования с его бесконечными перевоплощениями. В заключительной стадии опыта пациенты вообще оказываются как бы за пределами собственной смерти. Они испытывают радость, спокойствие, расслабление. Преобладает религиозно-мистическое и демоническое самоощущение. Часто возникают видения биологического характера. Например, некоторые пациенты "прочитывают" генетический код. Они оказываются способными описать возвращение к жизни в утробном периоде, иногда воссоздают картины жизни дочеловеческих предков. По мнению Грофа, все эти видения можно характеризовать как феномен, свободный от культуры. Иначе говоря, человек обращается к совокупному духовному опыту человечества, а вовсе не к национальной символике. Люди, никогда не читавшие К.-Г. Юнга, который ввел понятие архетипа, тем не менее воспроизводят описанные им образы "Великой Матери", "Ужасной Матери", "Космического века", "Золотого века". При терапевтических сеансах самоанализа возникает нечто вроде внутреннего радара, содержание памяти озаряется сильным эмоциональным истоком, импульсом. Тяжелые ощущения пациента становятся столь интенсивными, что человек чувствует, как он перешел за границы индивидуального страдания, испытывая общую боль целой группы людей, всего человечества. Люди в подобных случаях отождествляют себя со смертельно раненным солдатом, то с узником тюрьмы, то с истерзанным животным. Откуда берутся эти образы и что они означают? Можно полагать, что в данном случае активизируется коллективная память человечества, заключенная в глубинах подсознания. Такие изначальные врожденные психические структуры, порождающие общезначимую символику сновидений, мифов, сказок и других созданий фантазии, К.-Г. Юнг и называл архетипами. Эти устойчивые образы и проявляются на матрице памяти у людей, переживающих опыт смерти. Можно полагать, что подсознание конкретного человека способно вынести на поверхность только образы собственной национальной культуры, то, что близко и понятно индивиду, носителю определенных традиций и навыков. На самом деле в глубинах психики возникают образы, выходящие за пределы того или иного культурного ареала. Человек обращается к древним
культурам Египта, Индии, Китая, Японии, Центральной Америки, Греции. Совершенно очевидно, что в его генетической памяти такая символика и такая предельная конкретность видений могли отсутствовать. Однако древние культуры не воспринимаются как чуждые. Напротив, испытывается чувство глубокой причастности к ним. Человек отчетливо видит картины прошлого, сопереживает участникам воспроизводимых событий. По мнению Грофа, конкретность тех или иных архетипиче-ских образов закладывается еще в утробном периоде младенца. Он выделяет четыре своеобразные матрицы, то есть гипотетические образы ощущений, которые возникают у человека во время его выхода из лона матери, начиная с появления зародыша до рождения. Первая матрица хранит символику пребывания в утробе. Спокойное развитие ребенка сопровождается ощущениями безграничности, расслабленности, защищенности- Этому состоянию соответствуют видения неба, рая, мистического слияния, космического единства. Беспокойное внутриутробное развитие рождает совсем иные образы - злых демонов, враждебных сил природы... Вторая матрица хранит память о первой стадии рождения. В подсознании плода возникает чувство страха, опасности для жизни, хотя источник угрозы пока неясен. В глубинах психики закладываются архетипы. Рождается, например, образ печи, водоворота, который увлекает в свои пучины существо, словно заглатывая его, как это делает огромное чудовище, дракон, питон. Этому состоянию психики в мистической духовной традиции и религиях соответствуют такая символика, как утерянный рай, падение ангела, падение в подземное царство, в гроты, плутание в лабиринтах. Символически первую стадию родов можно, согласно Грофу, выразить как "безысходную ситуацию", страх замкнутого пространства, психические и физические страдания. Этому состоянию соответствуют архетипические образы, символизирующие вечное страдание и проклятье,- Тантал, Прометей и др. Типичные ощущения этой матрицы - бессилье, безнадежность, экзистенциальное чувство вины, отчаяния *. Процесс рождения еще не завершен. Но вступает в свои права третья матрица. Происходит страшная борьба за жизнь, плод как бы пытается преодолеть чувство удушья, физического сжатия. Рождаются огромные потоки энергии. В глубинах психики возникают символические образы вулканов, штормов, стихийных потрясений, смерчей... Этому состоянию соответствуют архетипические темы: сцены судного дня, схватки сверхгероев, титанов.
Мифологические образы - космические схватки с участием демонов, ангелов, богов. Приближается последняя заключительная стадия родов. В ней проявляет себя четвертая матрица. Ее религиозные и мифологические символы - жертвоприношения, самопожертвования. Классический символ перехода от третьей матрицы к четвертой - возрождение легендарной птицы Феникс, которая, по представлениям древних, в старости сжигала себя и воспаряла к небу молодой и обновленной. Процесс агонии прекращается. Плод выходит из лона матери. После острой боли и напряжения наступает миг сладчайшего расслабления. Мрак сменяется ослепительным светом. Разрезана пуповина, и человек начинает самостоятельное существование. Казалось бы, в этой стадии все архетипические образы должны отключиться, так как теперь возникает индивидуальное бытие. На самом деле именно в этот момент матрица памяти заполняется разветвленной символикой. В опытах, когда психолог с помощью разработанной техники помогает человеку вспомнить момент собственного рождения, в сознании пациента возникает ощущение грандиозной катастрофы. Возникает острое желание прекратить опыт. Но если эксперимент доводится до конца, у человека видение бездны сменяется образом мощного света. В глубинах психики обнаруживаются картины цветущей природы, весны, яркого дня после бури. Этому состоянию соответствуют символы из сферы коллективного бессознательного. Однако здесь происходит как бы смешение архетипических сущностей. Наряду со светлыми образами Христа, Осириса, Адониса проходят в подсознании аллегории Молоха (в библейской мифологии божество, для умилостивле-ния которого сжигали малолетних детей). Шива один из трех верховных богов наряду с Брахмой и Вишну в брахманизме и индуизме изображается в грозном виде. У новорожденного, судя по всему, сознание еще вне времени и пространства. Он не отделяет себя от внешнего мира. Затем младенец постепенно начинает воспринимать себя как некую осо-бость. Ощущается тело, рождается сознание. Затем происходит как бы интеграция тела и личности. Традиционная западная наука полагает, что это и есть самый высокий уровень сознания. Однако, по мнению К. Уилбера, который в разработке своей концепции опирается на тибетскую "Книгу мертвых", можно выделить и другую, более совершенную форму сознания. В ней все формы сливаются в безграничное свечение потока сознания. В наши дни многие ученые натолкнулись на способность человека "путешествовать" по зонам своей психики, вызывать
из глубин подсознательного образы прожитой жизни. Но самое поразительное - человек, оказывается, может обратить время вспять, вернуться к тайне своего рождения, дойти до истоков своей психики, то есть изначальных, первых ее проявлений. Но это еще не все. Он способен вызвать в памяти картину появления на свет и пережить эффект предшествующей смерти, которая предварила новое телесное воплощение. Означает ли это, что современные эксперименты подтверждают древнюю идею метемпсихоза, концепции перевоплощения душ (человека, животного иногда даже в растение или предмет неживой природы). Это представление, как известно, характерно для ряда философских систем прошлого и многих ранних и развитых форм религии. Гроф и его последователи оставляют этот вопрос открытым. Они не утверждают, что человек многократно является в этот мир. Задача ученых состоит в том, чтобы накопить материал для радикальных выводов. Однако несомненно, что в идее метемпсихоза выражено представление о единстве всего сущего. И эта философская посылка находит признание и конкретную теоретическую разработку у многих современных исследователей. Несомненно, данные психотерапии расширяют узкие рамки традиционной психологии. Они способствуют рождению новых взглядов на основные феномены психики. Эти сведения позволяют в ином ракурсе проанализировать динамику истории, ее механизм, раскрыть тайну творческой активности человеческого духа. Вместе с тем они, разумеется, позволяют приблизиться к разгадке тайн бытия. Из глубины веков возникают доказательства того, что физическое существование человека не единственная форма бытия. Здесь уместно поставить вопрос: имеются ли сведения о посмертном опыте в нашей стране? Ведутся ли аналогичные наблюдения нашими учеными? Обратимся к интервью, которое напечатано в журнале "Наука и религия". По мнению старшего научного сотрудника Института общей реаниматологии АМН СССР Г. В. Алексеевой, описания посмертных видений носят общий характер. Обычно это черный тоннель, свет в конце тоннеля. Вероисповедание, по мнению нашего специалиста, по-видимому, накладывает определенный отпечаток на рисунок "видения": верующие в своих галлюцинациях видят ангелов, видят демонов смерти, божественное сияние. Вот одно из характерных свидетельств: "Мой отец, будучи молодым человеком, охотился в ноябре на лимане и простудился. Сельский врач осмотрел его и предупредил родственников, что жить ему осталось немного. Вызванный из города врач подтвердил его слова. К утру отец умер. Пригласили священника,
но тот почему-то отпевать не стал, сказал, что надо подождать. Так и лежал отец рядом с собственным гробом, среди родственников, съехавшихся на похороны. На пятый день он застонал и открыл глаза. Мать, проплакавшая все эти дни, кинулась к нему на грудь, и он ей тихо сказал: "Я теперь буду жить"*. Что же рассказал отец о своем посмертном опыте. Постучал кто-то в окно и сказал: "Степан, выходи!" За окном знакомый всадник. Сели на лошадь и прискакали на поляну, освещенную ярким светом. Их встретили много людей. От них отделилась одна женщина. Это была тетя Дионисия, умершая двенадцать лет тому назад. Она сказала: "Степан, зачем ты пришел -сюда, тебе еще рано. Иди к тем людям, они тебя накормят". Но не доходя до стола, он насытился. И тогда подошла другая женщина и сказала: "Ты должен привезти нам Ивана Буруна. Срок тебе пять дней. Если не привезешь, останешься с нами". Долго искал он дом Буруна и не мог отыскать, пока наконец не догадался отпустить поводья, и конь сам привел его к дому. Отец постучал. Иван Бурун вышел и сел сзади. Встретила их та женщина, она отвела отца в сторону и стала говорить напутственные слова, что надо жить в любви к ближнему, по пятницам поститься, что проживет отец еще 63 года. Во время рассказа отца мать тихо охнула: "Иван Бурун вчера скончался". Автор этой исповеди действительно умер в возрасте 84 лет. По мнению Г. В. Алексеевой, рассказы такого рода вполне укладываются в концепцию, разрабатываемую Р. Моуди. Видение яркое, эмоционально переживаемое. Каждая деталь видится выпукло, такое забыть невозможно. В научной литературе наших дней широко обсуждается проблема многообразия форм жизни. Напомним, что Э. Циолковский подробно освещал эту тему. Сегодня, например, выдвигается версия о биоинформационной форме жизни. В частности, английский физик Д. Бом полагает, что жизнь присутствует всё-проникающе повсеместно, но в некоем свернутом виде. Даже в такой ситуации, которая оценивается нами как безжизненная, обнаруживается нечто жизнетворное. Например, молекула двуокиси углерода, пересекающая границу клетки в листе, отнюдь не внезапно становится "живой". И молекула кислорода не уми рает неожиданно при переходе из листа в атмосферу... Обращение к теме смерти имеет и общекультурный смысл. Оно позволяет привлечь внимание философов, социологов, культурологов к изучению совокупного духовного опыта человечества, к сравнительному изучению различных памятников древности, мифологического и религиозного сознания. Невозможно
проникнуть в глубинную сущность культуры, обходя столь важнейшую тему, как феномен смерти. И напротив, изучение этой проблемы позволяет ощутить живой нерв культуры. Обширный материал, приведенный в сборнике, позволяет внести изменения в сложившуюся в нашей культуре иерархию ценностей. Постижение феномена смерти имеет огромное психотерапевтическое значение. Многие современные ученые справедливо считают, что агрессивность и убийства, сопровождающие человеческую историю, есть не что иное, как проявление социальной психопатологии. Отсюда актуальность таких гуманистических программ, которые позволяют избавить человека от переживаний агонии, страха и открыть ему путь к новым ощущениям - к чувству безопасности, уважению к жизни, творчеству... Напомним в заключение мудрую сказку Анатоля Франса. Умирает старый король, мучительно страдая от того, что так и не узнал истории своего народа. Его утешает придворный историк. Стоит ли огорчаться? Судьбы людей так невероятно похожи. "Мой повелитель, историю можно свести к трем словам: люди рождаются, живут и... умирают". Комментируя эту сказку, М. Горький поправил историка. "Нет, заметил он,-люди рождаются, борются и побеждают!" Смерть не заслоняет ценности и уникальности земной жизни...
ощущение страданий распятого Христа. Затем в подсознании возникает чувство освобождения, сопровождаемое миражами возрождения, очищения, освобождения. Опыт нередко окрашивается в религиозные тона: картины Спасения, Возрождения. Переживается состояние Мокши, высшей цели человеческих стремлений, согласно философии индуизма, состояние освобождения от бедствий эмпирического существования с его бесконечными перевоплощениями. В заключительной стадии опыта пациенты вообще оказываются как бы за пределами собственной смерти. Они испытывают радость, спокойствие, расслабление. Преобладает религиозно-мистическое и демоническое самоощущение. Часто возникают видения биологического характера. Например, некоторые пациенты "прочитывают" генетический код. Они оказываются способными описать возвращение к жизни в утробном периоде, иногда воссоздают картины жизни дочеловеческих предков. По мнению Грофа, все эти видения можно характеризовать как феномен, свободный от культуры. Иначе говоря, человек обращается к совокупному духовному опыту человечества, а вовсе не к национальной символике. Люди, никогда не читавшие К.-Г. Юнга, который ввел понятие архетипа, тем не менее воспроизводят описанные им образы "Великой Матери", "Ужасной Матери", "Космического века", "Золотого века". При терапевтических сеансах самоанализа возникает нечто вроде внутреннего радара, содержание памяти озаряется сильным эмоциональным истоком, импульсом. Тяжелые ощущения пациента становятся столь интенсивными, что человек чувствует, как он перешел за границы индивидуального страдания, испытывая общую боль целой группы людей, всего человечества. Люди в подобных случаях отождествляют себя со смертельно раненным солдатом, то с узником тюрьмы, то с истерзанным животным. Откуда берутся эти образы и что они означают? Можно полагать, что в данном случае активизируется коллективная память человечества, заключенная в глубинах подсознания. Такие изначальные врожденные психические структуры, порождающие общезначимую символику сновидений, мифов, сказок и других созданий фантазии, К.-Г. Юнг и называл архетипами. Эти устойчивые образы и проявляются на матрице памяти у людей, переживающих опыт смерти. Можно полагать, что подсознание конкретного человека способно вынести на поверхность только образы собственной национальной культуры, то, что близко и понятно индивиду, носителю определенных традиций и навыков. На самом деле в глубинах психики возникают образы, выходящие за пределы того или иного культурного ареала. Человек обращается к древним
культурам Египта, Индии, Китая, Японии, Центральной Америки, Греции. Совершенно очевидно, что в его генетической памяти такая символика и такая предельная конкретность видений могли отсутствовать. Однако древние культуры не воспринимаются как чуждые. Напротив, испытывается чувство глубокой причастности к ним. Человек отчетливо видит картины прошлого, сопереживает участникам воспроизводимых событий. По мнению Грофа, конкретность тех или иных архетипиче-ских образов закладывается еще в утробном периоде младенца. Он выделяет четыре своеобразные матрицы, то есть гипотетические образы ощущений, которые возникают у человека во время его выхода из лона матери, начиная с появления зародыша до рождения. Первая матрица хранит символику пребывания в утробе. Спокойное развитие ребенка сопровождается ощущениями безграничности, расслабленности, защищенности- Этому состоянию соответствуют видения неба, рая, мистического слияния, космического единства. Беспокойное внутриутробное развитие рождает совсем иные образы - злых демонов, враждебных сил природы... Вторая матрица хранит память о первой стадии рождения. В подсознании плода возникает чувство страха, опасности для жизни, хотя источник угрозы пока неясен. В глубинах психики закладываются архетипы. Рождается, например, образ печи, водоворота, который увлекает в свои пучины существо, словно заглатывая его, как это делает огромное чудовище, дракон, питон. Этому состоянию психики в мистической духовной традиции и религиях соответствуют такая символика, как утерянный рай, падение ангела, падение в подземное царство, в гроты, плутание в лабиринтах. Символически первую стадию родов можно, согласно Грофу, выразить как "безысходную ситуацию", страх замкнутого пространства, психические и физические страдания. Этому состоянию соответствуют архетипические образы, символизирующие вечное страдание и проклятье,- Тантал, Прометей и др. Типичные ощущения этой матрицы - бессилье, безнадежность, экзистенциальное чувство вины, отчаяния *. Процесс рождения еще не завершен. Но вступает в свои права третья матрица. Происходит страшная борьба за жизнь, плод как бы пытается преодолеть чувство удушья, физического сжатия. Рождаются огромные потоки энергии. В глубинах психики возникают символические образы вулканов, штормов, стихийных потрясений, смерчей... Этому состоянию соответствуют архетипические темы: сцены судного дня, схватки сверхгероев, титанов.
Мифологические образы - космические схватки с участием демонов, ангелов, богов. Приближается последняя заключительная стадия родов. В ней проявляет себя четвертая матрица. Ее религиозные и мифологические символы - жертвоприношения, самопожертвования. Классический символ перехода от третьей матрицы к четвертой - возрождение легендарной птицы Феникс, которая, по представлениям древних, в старости сжигала себя и воспаряла к небу молодой и обновленной. Процесс агонии прекращается. Плод выходит из лона матери. После острой боли и напряжения наступает миг сладчайшего расслабления. Мрак сменяется ослепительным светом. Разрезана пуповина, и человек начинает самостоятельное существование. Казалось бы, в этой стадии все архетипические образы должны отключиться, так как теперь возникает индивидуальное бытие. На самом деле именно в этот момент матрица памяти заполняется разветвленной символикой. В опытах, когда психолог с помощью разработанной техники помогает человеку вспомнить момент собственного рождения, в сознании пациента возникает ощущение грандиозной катастрофы. Возникает острое желание прекратить опыт. Но если эксперимент доводится до конца, у человека видение бездны сменяется образом мощного света. В глубинах психики обнаруживаются картины цветущей природы, весны, яркого дня после бури. Этому состоянию соответствуют символы из сферы коллективного бессознательного. Однако здесь происходит как бы смешение архетипических сущностей. Наряду со светлыми образами Христа, Осириса, Адониса проходят в подсознании аллегории Молоха (в библейской мифологии божество, для умилостивле-ния которого сжигали малолетних детей). Шива один из трех верховных богов наряду с Брахмой и Вишну в брахманизме и индуизме изображается в грозном виде. У новорожденного, судя по всему, сознание еще вне времени и пространства. Он не отделяет себя от внешнего мира. Затем младенец постепенно начинает воспринимать себя как некую осо-бость. Ощущается тело, рождается сознание. Затем происходит как бы интеграция тела и личности. Традиционная западная наука полагает, что это и есть самый высокий уровень сознания. Однако, по мнению К. Уилбера, который в разработке своей концепции опирается на тибетскую "Книгу мертвых", можно выделить и другую, более совершенную форму сознания. В ней все формы сливаются в безграничное свечение потока сознания. В наши дни многие ученые натолкнулись на способность человека "путешествовать" по зонам своей психики, вызывать
из глубин подсознательного образы прожитой жизни. Но самое поразительное - человек, оказывается, может обратить время вспять, вернуться к тайне своего рождения, дойти до истоков своей психики, то есть изначальных, первых ее проявлений. Но это еще не все. Он способен вызвать в памяти картину появления на свет и пережить эффект предшествующей смерти, которая предварила новое телесное воплощение. Означает ли это, что современные эксперименты подтверждают древнюю идею метемпсихоза, концепции перевоплощения душ (человека, животного иногда даже в растение или предмет неживой природы). Это представление, как известно, характерно для ряда философских систем прошлого и многих ранних и развитых форм религии. Гроф и его последователи оставляют этот вопрос открытым. Они не утверждают, что человек многократно является в этот мир. Задача ученых состоит в том, чтобы накопить материал для радикальных выводов. Однако несомненно, что в идее метемпсихоза выражено представление о единстве всего сущего. И эта философская посылка находит признание и конкретную теоретическую разработку у многих современных исследователей. Несомненно, данные психотерапии расширяют узкие рамки традиционной психологии. Они способствуют рождению новых взглядов на основные феномены психики. Эти сведения позволяют в ином ракурсе проанализировать динамику истории, ее механизм, раскрыть тайну творческой активности человеческого духа. Вместе с тем они, разумеется, позволяют приблизиться к разгадке тайн бытия. Из глубины веков возникают доказательства того, что физическое существование человека не единственная форма бытия. Здесь уместно поставить вопрос: имеются ли сведения о посмертном опыте в нашей стране? Ведутся ли аналогичные наблюдения нашими учеными? Обратимся к интервью, которое напечатано в журнале "Наука и религия". По мнению старшего научного сотрудника Института общей реаниматологии АМН СССР Г. В. Алексеевой, описания посмертных видений носят общий характер. Обычно это черный тоннель, свет в конце тоннеля. Вероисповедание, по мнению нашего специалиста, по-видимому, накладывает определенный отпечаток на рисунок "видения": верующие в своих галлюцинациях видят ангелов, видят демонов смерти, божественное сияние. Вот одно из характерных свидетельств: "Мой отец, будучи молодым человеком, охотился в ноябре на лимане и простудился. Сельский врач осмотрел его и предупредил родственников, что жить ему осталось немного. Вызванный из города врач подтвердил его слова. К утру отец умер. Пригласили священника,
но тот почему-то отпевать не стал, сказал, что надо подождать. Так и лежал отец рядом с собственным гробом, среди родственников, съехавшихся на похороны. На пятый день он застонал и открыл глаза. Мать, проплакавшая все эти дни, кинулась к нему на грудь, и он ей тихо сказал: "Я теперь буду жить"*. Что же рассказал отец о своем посмертном опыте. Постучал кто-то в окно и сказал: "Степан, выходи!" За окном знакомый всадник. Сели на лошадь и прискакали на поляну, освещенную ярким светом. Их встретили много людей. От них отделилась одна женщина. Это была тетя Дионисия, умершая двенадцать лет тому назад. Она сказала: "Степан, зачем ты пришел -сюда, тебе еще рано. Иди к тем людям, они тебя накормят". Но не доходя до стола, он насытился. И тогда подошла другая женщина и сказала: "Ты должен привезти нам Ивана Буруна. Срок тебе пять дней. Если не привезешь, останешься с нами". Долго искал он дом Буруна и не мог отыскать, пока наконец не догадался отпустить поводья, и конь сам привел его к дому. Отец постучал. Иван Бурун вышел и сел сзади. Встретила их та женщина, она отвела отца в сторону и стала говорить напутственные слова, что надо жить в любви к ближнему, по пятницам поститься, что проживет отец еще 63 года. Во время рассказа отца мать тихо охнула: "Иван Бурун вчера скончался". Автор этой исповеди действительно умер в возрасте 84 лет. По мнению Г. В. Алексеевой, рассказы такого рода вполне укладываются в концепцию, разрабатываемую Р. Моуди. Видение яркое, эмоционально переживаемое. Каждая деталь видится выпукло, такое забыть невозможно. В научной литературе наших дней широко обсуждается проблема многообразия форм жизни. Напомним, что Э. Циолковский подробно освещал эту тему. Сегодня, например, выдвигается версия о биоинформационной форме жизни. В частности, английский физик Д. Бом полагает, что жизнь присутствует всё-проникающе повсеместно, но в некоем свернутом виде. Даже в такой ситуации, которая оценивается нами как безжизненная, обнаруживается нечто жизнетворное. Например, молекула двуокиси углерода, пересекающая границу клетки в листе, отнюдь не внезапно становится "живой". И молекула кислорода не уми рает неожиданно при переходе из листа в атмосферу... Обращение к теме смерти имеет и общекультурный смысл. Оно позволяет привлечь внимание философов, социологов, культурологов к изучению совокупного духовного опыта человечества, к сравнительному изучению различных памятников древности, мифологического и религиозного сознания. Невозможно
проникнуть в глубинную сущность культуры, обходя столь важнейшую тему, как феномен смерти. И напротив, изучение этой проблемы позволяет ощутить живой нерв культуры. Обширный материал, приведенный в сборнике, позволяет внести изменения в сложившуюся в нашей культуре иерархию ценностей. Постижение феномена смерти имеет огромное психотерапевтическое значение. Многие современные ученые справедливо считают, что агрессивность и убийства, сопровождающие человеческую историю, есть не что иное, как проявление социальной психопатологии. Отсюда актуальность таких гуманистических программ, которые позволяют избавить человека от переживаний агонии, страха и открыть ему путь к новым ощущениям - к чувству безопасности, уважению к жизни, творчеству... Напомним в заключение мудрую сказку Анатоля Франса. Умирает старый король, мучительно страдая от того, что так и не узнал истории своего народа. Его утешает придворный историк. Стоит ли огорчаться? Судьбы людей так невероятно похожи. "Мой повелитель, историю можно свести к трем словам: люди рождаются, живут и... умирают". Комментируя эту сказку, М. Горький поправил историка. "Нет, заметил он,-люди рождаются, борются и побеждают!" Смерть не заслоняет ценности и уникальности земной жизни...