Удивительное дело: я совершенно себя уговорил, что мне тут нечего делать и надо вернуться к особняку, однако почему-то все стоял, задрав голову, ловил носом дождевые капли и глазел вверх.
Хотя три окна первого этажа были беспросветно забраны тяжелыми ставнями, одно, чердачное, выглядело ничем не закрытым. В него даже можно заглянуть, если подняться по этой пожарной лестнице, для страховки держась еще за клен; тем более, что в такую погоду никто не увидит… Честное слово старого газетчика: я и не собирался касаться лестницы. И уж тем более по ней взбираться. Ну разве что попробовать из интереса, как в «Форте Байярд»…
Ступеньки наверняка ржавые и меня не выдержат. Нет, как будто ничего, крепкие. И клен прочный. Тогда, пожалуй, я еще на одну поднимусь – и тут же слезаю обратно…
Короче, я долез до самого верха.
И раз уж я имел глупость залезть, то было бы двойной глупостью не заглянуть в окно. Скиентиа эст потентиа. Знание – та же потенция, как говорил Бэкон. Я ведь по специальности кто? Газетчик, между прочим. У меня основной инстинкт – любопытство. Конечно, никакой горы денег я не увижу, но все-таки… Я обозвал себя идиотом и прислонил мокрый лоб к холодному стеклу. За ним обнаружились внутренние жалюзи, однако не сплошные. Полуоткрытые. Обзор есть.
Сперва я вообще ничего не увидел. Потом что-то увидел, но не понял, что. А когда мне показалось, что я понял…
Небесная вода вместе с воздухом только и ждали моего крайнего замешательства: пока я балансировал на верхотуре и собирал мысли в кучку, эти друзья Маяковского коварно напали с тылу, пытаясь сдуть и смыть меня вниз. Ветер вновь толкнул меня в поясницу, дождь бойко хлестнул в правое ухо. Удайся их подлая затея на сто процентов, я бы сейчас валялся на мокрой земле со сломанной ногой или вывихнутой шеей. А так я сумел достойно сползти вниз почти без потерь, навернувшись только с предпоследней ступеньки. И отделался всего одним разбитым коленом – мелочь.
Земля, впрочем, была действительно мокрой, а еще вдобавок грязной. Склизкой. Колено болело. Я хотел встать, но передумал.
Потому что прямо над ухом у меня вдруг кто-то задышал – злобно, шумно и не по-человечески глубоко, а в шею уперлось нечто твердое. Кажется, железное. И голос надо мной поинтересовался:
– А чего это вы тут делаете?
Даже если это был голос хозяйки, в моем положении о миллионе пока лучше не заикаться. Могут неправильно понять.
16. ФЕРДИНАНД ИЗЮМОВ
Хотя три окна первого этажа были беспросветно забраны тяжелыми ставнями, одно, чердачное, выглядело ничем не закрытым. В него даже можно заглянуть, если подняться по этой пожарной лестнице, для страховки держась еще за клен; тем более, что в такую погоду никто не увидит… Честное слово старого газетчика: я и не собирался касаться лестницы. И уж тем более по ней взбираться. Ну разве что попробовать из интереса, как в «Форте Байярд»…
Ступеньки наверняка ржавые и меня не выдержат. Нет, как будто ничего, крепкие. И клен прочный. Тогда, пожалуй, я еще на одну поднимусь – и тут же слезаю обратно…
Короче, я долез до самого верха.
И раз уж я имел глупость залезть, то было бы двойной глупостью не заглянуть в окно. Скиентиа эст потентиа. Знание – та же потенция, как говорил Бэкон. Я ведь по специальности кто? Газетчик, между прочим. У меня основной инстинкт – любопытство. Конечно, никакой горы денег я не увижу, но все-таки… Я обозвал себя идиотом и прислонил мокрый лоб к холодному стеклу. За ним обнаружились внутренние жалюзи, однако не сплошные. Полуоткрытые. Обзор есть.
Сперва я вообще ничего не увидел. Потом что-то увидел, но не понял, что. А когда мне показалось, что я понял…
Небесная вода вместе с воздухом только и ждали моего крайнего замешательства: пока я балансировал на верхотуре и собирал мысли в кучку, эти друзья Маяковского коварно напали с тылу, пытаясь сдуть и смыть меня вниз. Ветер вновь толкнул меня в поясницу, дождь бойко хлестнул в правое ухо. Удайся их подлая затея на сто процентов, я бы сейчас валялся на мокрой земле со сломанной ногой или вывихнутой шеей. А так я сумел достойно сползти вниз почти без потерь, навернувшись только с предпоследней ступеньки. И отделался всего одним разбитым коленом – мелочь.
Земля, впрочем, была действительно мокрой, а еще вдобавок грязной. Склизкой. Колено болело. Я хотел встать, но передумал.
Потому что прямо над ухом у меня вдруг кто-то задышал – злобно, шумно и не по-человечески глубоко, а в шею уперлось нечто твердое. Кажется, железное. И голос надо мной поинтересовался:
– А чего это вы тут делаете?
Даже если это был голос хозяйки, в моем положении о миллионе пока лучше не заикаться. Могут неправильно понять.
16. ФЕРДИНАНД ИЗЮМОВ
Мелкий начинающий бог, типа меня, имеет одно важное позиционное преимущество перед крупными и опытными коллегами – Аллахом, Буддой и прочей бессмертной командой, пришедшей в этот бизнес намного раньше моего. Тем друзьям, чтобы доказать свое существование, надо вечно крутиться и периодически являть адептам какое-нибудь чудо. У Нектария Светоносного с чудесами напряженка – финансы не позволяют, я не Дэвид Копперфильд, – зато в меня и не нужно тупо верить, поклоняясь картинкам или статуям. У меня особенная стать. Я и так имеюсь в наличии. Вот он я, живее всех живых: можно увидеть невооруженным глазом и услышать ненагруженным ухом. Ко мне можно воззвать и получить ответ, не отходя от кассы. Меня даже, теоретически, можно потрогать руками, хотя никому из адептов я стараюсь этого не позволять. Кроме Марты с Марией, которые делают мне педикюр.
– Дети мои, – сказал я четверым новообращенным, двум телкам и двум козлищам, – сегодня у вас знаменательный день. Я, ваш бог, подключу ваши души к великому источнику Мирового Света. Вы покаетесь и очиститесь, вы отринете скверну и взалкаете добра, вы найдете истину и будете приобщены. Примите же позу внимающих, произнесите трижды: «О Нектарий Светоносный!» – и трижды снизойдет на вас сияние моего духа.
– О Нектарий Светоносный! – четверка дружно бухнулась на колени, задрала вверх носы и, обратив раскрытые ладони к потолку, приложила большие пальцы к бровям. – О Нектарий Светоносный! О Нектарий Светоносный!
Окончательный вариант позы внимающих я придумал в состоянии цугцванга, когда Минюст России в первый раз изготовился серьезно прищемить мне хвост, а первый грозный факс из «Эмнести Интернэшнл» в мою поддержку три дня подряд не желал проходить: видимо, какой-то из божков дикой природы, Даждьбог или Бальдр, вздумал показать новичку, кто тут в пантеоне пахан, а кто шестерка. Я уж был готов искать поддержки у мозгоправов из Института Сербского – благо после реанимации мне удалось слегка закосить под дурачка и срок действия справки с диагнозом «вялотекущая крыша» в те времена еще не истек. С этой целью мне понадобилось быстро скорректировать ритуал, сделав его как можно менее осмысленным. Прежде мои адепты обязаны были вставать на четвереньки и дрыганьем правой и левой ног попеременно выражать приобщенность к Свету. Такая позиция выглядела вполне дебильной, но слишком уж напоминала часть утренней гимнастики. А вот растопыренные пятерни вверх придавали сидящим адептам вид среднеазиатских варанов, впавших в каталепсию, – самое милое дело для моей отмазки… Потом факс прошел, Минюст попятился, справка не пригодилась, а дурацкая церемония осталась.
– Дети мои, – сказал я четверым новообращенным, двум телкам и двум козлищам, – сегодня у вас знаменательный день. Я, ваш бог, подключу ваши души к великому источнику Мирового Света. Вы покаетесь и очиститесь, вы отринете скверну и взалкаете добра, вы найдете истину и будете приобщены. Примите же позу внимающих, произнесите трижды: «О Нектарий Светоносный!» – и трижды снизойдет на вас сияние моего духа.
– О Нектарий Светоносный! – четверка дружно бухнулась на колени, задрала вверх носы и, обратив раскрытые ладони к потолку, приложила большие пальцы к бровям. – О Нектарий Светоносный! О Нектарий Светоносный!
Окончательный вариант позы внимающих я придумал в состоянии цугцванга, когда Минюст России в первый раз изготовился серьезно прищемить мне хвост, а первый грозный факс из «Эмнести Интернэшнл» в мою поддержку три дня подряд не желал проходить: видимо, какой-то из божков дикой природы, Даждьбог или Бальдр, вздумал показать новичку, кто тут в пантеоне пахан, а кто шестерка. Я уж был готов искать поддержки у мозгоправов из Института Сербского – благо после реанимации мне удалось слегка закосить под дурачка и срок действия справки с диагнозом «вялотекущая крыша» в те времена еще не истек. С этой целью мне понадобилось быстро скорректировать ритуал, сделав его как можно менее осмысленным. Прежде мои адепты обязаны были вставать на четвереньки и дрыганьем правой и левой ног попеременно выражать приобщенность к Свету. Такая позиция выглядела вполне дебильной, но слишком уж напоминала часть утренней гимнастики. А вот растопыренные пятерни вверх придавали сидящим адептам вид среднеазиатских варанов, впавших в каталепсию, – самое милое дело для моей отмазки… Потом факс прошел, Минюст попятился, справка не пригодилась, а дурацкая церемония осталась.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента