Гусев Валерий. Охота на инспектора

   – Я даже не знаю, где у нас в доме солонка.
   А мама сказала:
   – Чтобы я больше на кухне вас не видела!
   – Обидно, – вздохнул Алешка. – А посуду помыть, картошку почистить, ведро вынести на помойку… Так иногда хочется. До слез.
   – Ну… Против этого я не возражаю, конечно.
   – Да ладно, – поспешил Алешка, – мы послушные детки. Ноги нашей больше на кухне не будет.
   – Кроме приема пищи, – поспешил папа и пошел было спать, но тут в прихожей суматошно зазвенел дверной звонок.
   – Англичанин Хилтон пистолет свой забыл, – высказался Алешка. – Или за мухой вернулся.
   – Англичане так не звонят, – сказала мама, отпирая дверь. – Так звонят только полоумные Зинки.
   Мама не ошиблась – в прихожую влетела раскрасневшаяся тетя Зина.
   – Брысь! – Алешка топнул ногой. И тут же объяснил: – Это я не вам, теть Зин, это я нашей крысе. Кыш!
   Крысу я что-то не заметил, а тетя Зина, похоже, Алешку даже не услышала.
   – И где они? – верещала она на пороге и шарила глазами по всем углам. – Где твои иностранные англичане? Показывай!
   – Уже уехали, – сказала мама. С удовольствием, как мне показалось. – Да он и был-то всего один.
   – Зато настоящий, – сказал Алешка. – Инспектор!
   Тетя Зина отмахнулась от него и снова насела на маму:
   – Ну и как он тебе? Глянулся?
   – Нормальный мужик, – мама пожала плечами. – От мухи в супе в обморок не упал.
   – А чего привез? Покажи!
   – Воду из колодца, – похвалился Алешка. – Из лондонского.
   – Скромненько, – огорчилась тетя Зина. Будто это ей привезли бутылочку водички, а не горсточку брильянтиков. – А ты вот в этих брюках его принимала? С ума сошла! Я бы такие ни за что не надела.
   Конечно, не надела бы. Потому что она бы в них не влезла.
   Потом тетя Зина стала расспрашивать маму, чем она угощала англичан. И все время при этом старалась стоять ближе к маме. Чтобы папа мог их сравнить и убедиться, насколько она, Зинка, покрасивее его жены. Наивная такая…
   А когда тетя Зина узнала про пересоленный борщ, то тут же выдала:
   – Все у вас, у Оболенских, не как у людей. – И при этом опять посмотрела на папу, намекая: вот если бы он на ней, на Зинке, женился, то уж тогда у Оболенских все было бы как у людей. У таких, как сама Зинка.
   Папа на это не удержался и откровенно зевнул. Ну, он же не английский лорд. И слава богу!
   Потом она пристала к Алешке: покажи да покажи ей английскую воду. Выхватила у Алешки фляжку, повертела ее, рассмотрела наклейку («Что за мужик-то?»):
   – Я глоточек попробую, а?
   – Что вы! – ужаснулся Алешка. – Этому колодцу триста лет. Знаете, за эти годы сколько кошек в нем утонуло!
   Тетя Зина сунула ему в руки фляжку и убежала. Руки мыть, наверное. А мама сказала нам с Алешкой:
   – Так и быть, я разрешаю вам помыть посуду.
   – И доесть борщ, – буркнул Алешка.
   А когда я поставил на сушилку последнюю тарелку, он серьезно, даже как-то мрачно сказал:
   – Дим, а за нашим Хилтоном кто-то следит.
   – Ты про ту машину, что ли?
   – Ну! Я их сразу заметил. Они там сидели, курили, ничего не делали и никуда не спешили. Они ждали, Дим. И очень долго. А как он поехал, они тут же за ним сорвались.
   – А почему ты решил, что они ждали очень долго? – недоверчиво спросил я.
   – Элементарно, Ватсон, – усмехнулся Алешка. – На них столько листьев нападало…
   Я призадумался: похоже, Лешка прав.
   – Надо папе сказать. – Ничего лучше я не придумал.
   Алешка, как ни странно, согласился.
   – Но я, Дим, все равно этого Хилтона под свою охрану возьму.
   Можно себе представить!
   – С чего начнем? – усмехнулся я и вытер мокрые руки.
   – С начала! Нужно узнать, зачем этот Хилтон приехал к нам! И тогда мы постепенно выйдем на его тайных врагов.
   – А потом?
   – А потом как получится.
   Получилось здорово. Скоро узнаете…
   – Папа не спит, – сказал Алешка с намеком. – Верняк, что он работает. Пошли?
   Папа в самом деле работал, читал какие-то бумаги. Когда мы вошли в кабинет, он поднял голову, перевернул на обратную, белую сторону прочитанный лист.
   – Вы чего бродите? Спать давно пора.
   – Пап, – сказал Алешка, – нам очень понравился твой английский инспектор.
   Ага, еще бы: не морщась, ест пересоленный борщ и пластмассовых мух.
   – Мне тоже он нравится, – сказал папа с легкой усмешкой. – Он хороший сыщик. А в чем дело?
   – Пап, за ним следят! – И Алешка рассказал ему о наших подозрениях.
   Папа, прежде чем ответить, попытался пригладить его макушку. (Никакая стрижка не помогает, даже в «Амазонке». Когда Алешка волнуется, у него на макушке вскакивает боевой хохолок. Ну и что? У кого-то волосы дыбом, а у него хохолок торчком.)
   – Не дергайся, – сказал папа. – Во-первых, кроме нас, никто не знает о его приезде в Россию. Во-вторых, он прибыл под чужим именем. А в-третьих, он умеет постоять за себя. И хорошо вооружен.
   – Пап, – настаивал Алешка, – наши бандиты это не то что английские комары. Они покруче. Их игрушечным пистолетиком не напугаешь.
   – Это смотря у кого в руках пистолетик. Вопросы есть? Вопросов нет. Приказ по команде: отбой!
 
   Следующим утром папа долго распоряжался по телефону, а потом куда-то уехал на весь день.
   А мы никуда не поехали, мы с Алешкой помогали маме. Она поменяла воду в вазе с цветами и долго таскала ее по квартире, выбирая, куда бы покрасивее поставить. Выбрала Алешкин стол, полюбовалась, отойдя на два шага. Переставила на мой, вздохнула. И отнесла в папин кабинет: «Ему будет приятно». Потом она разбавила борщ, прокипятила его, попробовала и сделала нам без слов понятный знак. Мы вылили борщ в унитаз. Потом мама сказала:
   – Завтра – в школу. Садитесь за уроки.
   – Нам не задали! – в один голос ответили мы.
   – Не верю! – отрезала мама и сурово приказала: – Покажите свои дневники!
   Мы не показали. Потому что вчера так хорошо запрятали их от английского сыщика, что совершенно забыли, куда. Мы добросовестно обыскали всю квартиру. Алешка даже в пылесос и в холодильник заглянул. Дневники исчезли без следа. Мы чуть не расплакались.
   – В помойном ведре смотрели? – сурово спросила мама. – Пока не найдете дневники, в школу не пойдете.
   Мы разрыдались.
   Наверное, от счастья.
   По правде говоря, мне очень не светило идти в школу в понедельник. Да и не только мне – каждому нормальному ученику старших классов.
   Дело в том, что в понедельник в нашу школу должна нагрянуть какая-то комиссия из министерства. Она ознакомится с тем, как идет в старших классах образовательная и педагогическая деятельность, а потом они протестируют нас на знания и сообразительность. А нам это надо?
   Нам это не надо еще и потому, что с начала учебного года мы больше увлекались внеклассной работой, чем классной.
   У нас очень хорошая школа. Нас там не только учат, но и воспитывают. Внеклассной работой. У нас есть свой школьный театр, мы ставим в нем ту классику, которую изучаем по литературе. Есть свой ансамбль, веселенький такой – вокально-инструментальный. Много спортивных секций, клуб поэтов и прозаиков, художественная студия. У нас даже был фотокружок. Правда, он давно зачах. Когда появились новые фотоаппараты и проявочные пункты, отпала необходимость проявлять пленки и печатать снимки. А без этого стало скучно. И мы из этого кружка разбежались по другим кружкам. Тем более что наш руководитель-фотограф ушел из школы в модельное ателье.
   Впрочем, я немного отвлекся. Просто я хотел сказать, что у нас в начале нового учебного года очень мало оставалось времени на саму учебу. За лето мы сильно соскучились по всем своим кружкам. И поэтому предстоящее завтра тестирование нас не вдохновляло. Его результаты могли нанести существенный урон имиджу нашей школы и авторитету наших педагогов.
   – Ты чего пыхтишь? – спросил Алешка. – Проблемы?
   Он сам тоже пыхтел. Старательно рисовал по памяти портрет инспектора Хилтона. Лешка здорово рисует. Только, как заметил наш школьный художник, рисует с сатирическим уклоном. Он умеет подмечать смешное и нелепое в характере человека и изображать эти черты на бумаге. У него из-за этого тоже бывали проблемы.
   Тем не менее я поделился с ним своими.
   – Элементарно, Ватсон. – Алешка не отрывался от рисунка. – Нужно позвонить в милицию и сообщить, что в школе находится взрывное устройство. И никакая комиссия в школу не полезет. – Он откинул голову, критически осмотрел рисунок, что-то подтер ластиком и подправил карандашом. Только сам не звони. И не по нашему телефону. Хоп?
   – Никакой не хоп! – Этот «хоп» появился в нашей школе, когда в ней стали учиться дети «узбекских таджиков», по словам Алешки.
   Алешка легко согласился. Нам ли, детям Шерлока Холмса… то есть полковника милиции, не знать, чего стоит такой звонок. Мало того, что от настоящих серьезных дел отвлекаются такие серьезные службы, как милиция, саперы, пожарные, врачи «Скорой помощи», так еще и на это уходит много государственных денег. Да и неприятности у родителей могут случиться в виде приличного штрафа.
   – Ладно, – сказал я, – перебьемся.
   Но Лешка – верный друг и младший брат – не остановился в своей помощи.
   – Дим, можно другую заморочку сделать.
   – Школу затопить? В другой раз, ладно?
   – Это не опасно, Дим.
   – Проверял, что ли? – подозрительно спросил я. И кое-что припомнил. Но пока промолчал.
   – Нужно, Дим, – сказал Алешка, не отрываясь от рисунка, – вонючку устроить.
   – Какую еще вонючку? – Мне стало интересно.
   – Вонючую! Один мальчик у нас ее делал. Он поссорился с учителем физкультуры.
   Знаю я этого мальчика! Десять лет уже знаю, он такой – с хохолком на макушке. И помню этот конфликт. Был у нас учитель физкультуры, халтурщик такой. Он со всеми младшими классами занимался очень просто.
   – Так! Становись! Р-равняйсь! Смир-рна! Напра-у! Бегом марш!
   Вот и весь урок физкультуры. Ребятишки бегали в хорошую погоду на стадионе, в плохую – в спортзале. Вот Алешка и забастовал. Он пробежал два круга, сошел с дистанции и сел на скамейку.
   – Так! – Перед ним возник разгневанный физкультурник, скрестив руки на груди: – Стал в строй! Побежал!
   – Сам побежал! – сердито отмахнулся Алешка. – Я уже набегался. На ваших уроках.
   – Так! Встал! К директору шагом марш!
   Наш директор Семен Михалыч, он очень строгий, он раньше боевым полковником был. Но вся его строгость разбивается обо всю его доброту. Поэтому его никто не боится. Но зато все его уважают. Наверное, еще и потому, что во всех школьных конфликтах между учителями и учащимися он винит не нас, а педагогов. Может, он и прав. Ему виднее. Он все-таки директор. И полковник в отставке.
   Но на этот раз, когда физкультурник наябедничал на Алешку, Семен Михалыч выдал ему (Алешке) по тридцать первое число. И сказал в заключение своей грозной речи, что требование педагога – закон для учащегося. Алешка это запомнил.
   Когда они вышли из учительской, физкультурник злорадно ухмыльнулся, щелкнул Алешку по лбу и сказал:
   – Ну что, доволен? Повоняй мне еще тут.
   – Ладно, – миролюбиво сказал Алешка, – повоняю. Раз уж вам так хочется.
   И вот на следующем уроке (он проходил в спортзале), когда второй класс, спотыкаясь, делал четвертый круг, из дальнего угла, где были сложены старые маты и стоял облезлый «козел» для прыжков через него, вдруг пополз омерзительный запах. Даже не запах, а страшная вонь. Будто перевернулась фура с тухлыми яйцами.
   Ребятишки ринулись вон, зажимая носы, уши и глаза. А вот физкультурнику не повезло. Он выбегал последним и почему-то застрял и долго колотился в дверь, подпертую снаружи шваброй.
   Ну что ж, требование педагога – закон для учащегося. Этого физкультурника мы больше в школе не видели. А Семен Михалыч два раза вызывал Алешку и требовал от него признания. Алешка признался только отчасти. Он был честен. Наполовину.
   – Что от меня физкультурный педагог потребовал, то я и сделал, – упрямо твердил Алешка. И нелогично добавлял: – Это козел навонял.
   Теперь настал мой черед:
   – Леха, это ты в прошлом году вонючку в спортзале устроил?
   Алешка скромно кивнул: чего бояться, дело прошлое.
   – И тебе, Дим, советую. Мне тоже что-то не очень хочется завтра в школу идти. И послезавтра тоже.
   Я долго думал – соглашаться или нет? Наверное, я думал целых три минуты.
   – Ладно, – я махнул рукой, – уговорил. Давай рецепт.
   И Алешка коротко и ясно объяснил мне, что нужно сделать. Это оказалось очень просто. Правда, я еще не совсем решился, я еще сомневался. Будущее покажет, подумал я.
   Оно показало. Только совсем другое.

Глава III
НЕТ ТАКОЙ ИНОМАРКИ

   После школы Алешка, отбросив уроки на потом, задумчиво засопел над своей «заветной» тетрадью. Тетрадка называлась «Папены дила». Алешка старательно в нее вклеивал газетные вырезки, которые так или иначе касались папиной работы в его любимом Интерполе. В этих вырезках корреспонденты газет изо всех сил старались расспросить папу, а папа изо всех сил старался не сказать им чего-нибудь лишнего, секретного, и в то же время – рассказать им что-нибудь интересное. Алешка очень ревностно собирал все, что журналисты писали о папе, и все, что папа рассказывал в своих интервью. Зачем – не знаю. Наверное, Алешка таким образом накапливал опыт и знания для своего будущего. А может быть, и для настоящего…
   Я писал домашнее сочинение о воспитательной роли детской литературы. Алешка демонстративно вздыхал раз за разом. Я не обращал внимания на его провокационные вздохи. Он надулся воздухом и вздохнул еще сильнее и прерывистее. Так вздохнул, что в ужасе затрепетали страницы «Папеных дилов». Потом он горестно подпер голову и вздохнул уже так, что его тетрадь чуть не перелетела на мой стол. Тут уже я не выдержал:
   – Ну и что?
   – Дим, ты Бычкова знаешь?
   – Знаю. Мы с ним в детском саду…
   – Это не тот Бычок, Дим. Я про опасного жулика тебя спрашиваю. Папа его уже целый год поймать не может. А ты все свои сочинения пишешь…
   Тут я рассмеялся:
   – А надо наоборот, да? Чтобы я бычков ловил, а папа сочинения писал?
   – Наоборот не надо, – спокойно и задумчиво объяснил Алешка. – Надо помогать друг другу в своей семье: вместе ловить жуликов и вместе писать сочинения. Клево?
   – Отстань, – сказал я, уже зная, что он не отстанет.
   – Дим, ты что? – Алешка возмутился. – Папа его целый год не может поймать! А ты всякую фигню спокойно пишешь! Ты знаешь, что этот Бычков натворил в нашей стране? Он, Дим, сколотил банду, и они ограбили инкассаторскую машину! Клево? Они, Дим, хапнули те еще денежки. Два мешка. Или полмешка. И где-то их здорово спрятали. И сами здорово спрятались. А этот Бычков, он, Дим, быстренько слинял в Англию, понял? А у него там и свой бизнес, и свои фальшивые документы. И папа его никак оттуда не может достать.
   – Ну да, – я обреченно покачал головой в свой адрес, – а Димка сидит в родном доме и пишет сочинение на родном языке. Прикольно. Сейчас напишу заключение и пойду ловить твоих бандитов.
   – Давай! – Алешка оживился всерьез. – Ты ходи по всем улицам и смотри по сторонам. Как увидишь трех подозрительных братанов, сразу их задерживай. Они, Дим, на Бычкова работают. Только не ошибись; вот что в газете написано: «По оперативным данным, нападение на инкассаторскую машину совершили братья Анатолий, Владимир и Николай Ивакины». Понял? Запомнил?
   – Запомнил. – Я поставил точку, закрыл тетрадь и пошел на улицу задерживать братанов Ивакиных, которые хапанули и спрятали два мешка денег. Шучу, конечно. Уж больно у Алешки на словах все просто получается. Впрочем, у него и на деле все просто получилось. Не сразу, конечно…
 
   Папа приехал к обеду, немного уставший и много голодный.
   – Я бы сейчас борща поел, – сказал он маме, усаживаясь за стол. – Тарелочки две. С добавкой.
   – А его уже нет, – сказал Алешка.
   – А где он?
   – Димка доел.
   Папа недоверчиво осмотрел меня в районе моего живота.
   – Что-то не верится.
   – Он две тарелочки съел. С добавкой.
   – А котлеты? – испугался папа.
   – Котлеты в меня не поместились, – «сознался» я.
   – Я рад, – вздохнул с облегчением папа. – Мать, давай котлеты. Две тарелочки с добавочкой.
   Но не успел папа открыть рот для первой котлеты, как зазвонил телефон.
   Это был инспектор Хилтон.
   Папа послушал его и сильно нахмурился.
   – Ты где? – спросил он. – Оставайся на месте. Не подписывай никаких бумаг. Сейчас подъедет мой человек, он разберется.
   Папа положил трубку и позвонил своему сотруднику капитану Павлику.
   – Павлик, срочно выезжай по этому адресу: Садовая, двенадцать. Там нашего Хилтона пытает гаишник. Разберись покруче. И сразу отзвонись. А еще лучше – заезжай ко мне.
   Папа вернулся на кухню – мы за ним следом – и достал сигареты.
   – Отец, – забеспокоилась мама, – ты бы поел сначала.
   – До котлет вредно курить, – добавил Алешка.
   – Курить вообще вредно, – сказала мама. – И до котлет, и после компота.
   Папа выслушал их и улыбнулся. Но улыбка у него получилась не очень веселой. Я бы сказал – озабоченной. Но, тем не менее, котлеты у него пошли хорошо. И через несколько минут он вопросительно (точнее, просительно) взглянул на маму.
   Она приподняла крышку сковородки, взглянула и сказала:
   – Все! Только для Павлика две штуки осталось.
   – Ему и одной хватит, – вступился за папу Алешка. – Молодой еще.
   Этот капитан Павлик, он очень хороший человек и очень хваткий опер (как говорит папа), несмотря на свою детскую фамилию и пухлые щеки. Он часто бывает у нас, обсуждает вечером с папой дела, которые они не успели обсудить днем, а мама изо всех сил всегда кормит его ужином. Потому что она его жалеет – одинокого в личной жизни хваткого капитана Павлика.
   Он приехал довольно скоро. И был очень недоволен собой.
   – Представляете, Сергей Александрович, – пыхтел он в прихожей, переобуваясь в тапочки, – не получилось покруче разобраться. Я, извините, сдуру с мигалкой подъехал, и этот гаишник вдруг оперативно слинял. Я виноват, товарищ полковник? – Павлик прямиком попер на кухню.
   – Виноват, – сказал папа, а мама поставила перед Павликом тарелку с котлетами и жареной картошкой. В утешение, так сказать.
   – Котлеты потом, – сказал папа, – сначала доклад.
   – Странная ситуация, – сказал Павлик, поглядывая на котлеты. – Мистер Хилтон, с его слов, ничего не нарушал. А инспектор выдернул его аж из третьего ряда. Будто специально его отлавливал. Стал проверять документы, а тут как раз я подъехал. Он быстренько документы Хилтону вернул и смылся.
   – Номер его машины?
   – Я не обратил внимания. Не успел разглядеть.
   Вот тебе и хваткий опер!
   – Как он Хилтону представился?
   – Неразборчиво. Мистер Хилтон запомнил только, что «старший лейтенант».
   – Свяжись с городской ГАИ, уточни, кто в это время дежурил в районе Садовой.
   Когда Павлик, сжевав котлеты, уехал, Алешка шепнул мне:
   – Спорим, Дим? На сто тыщ!
   Очень надо! Да еще на такую сумму.
   – Дим, Павлик позвонит и скажет: «Товарищ полковник, в данное время, в данном месте никакого поста ГАИ не было. Как и никакого дежурства. Я виноват?» Спорим?
   Спорить я не стал. И правильно сделал. Примерно через час позвонил капитан Павлик и слово в слово повторил Алешкину фразу…
 
   Капитан Павлик, чувствуя свою вину, звонком не ограничился и снова приехал к нам.
   – А котлеты кончились, – обрадовал его Алешка.
   – А я пельмени привез, – отбился Павлик. – А к ним сметану.
   – Пельмени потом, – сказал папа. – Что еще выяснил?
   – Выяснил, что Хилтону показалось, будто его преследовала неизвестная машина. Иномарка. Не очень новая.
   – Номер?
   – Он тоже не обратил внимания.
   Великий сыщик! Инспектор Лестрейд!
   – Он сказал, что вы с ним, товарищ полковник, сегодня ездили в область…
   – Это я и без тебя знаю. Дальше!
   – Вы ездили на двух машинах. В поселок Рождествено. По Ленинградскому шоссе…
   – Мать, я больше не могу, – простонал папа. – Свари ему пельмени.
   – Ты его напугал, отец, – укорила мама папу. – Пойдем, дружок, я тебя покормлю.
   – Сергей Александрович, – продолжил Павлик, разве что не заикаясь. – Вы разъехались у Кольцевой. Хилтон именно там обратил внимание, что ему сели на хвост. И эта иномарка «проводила» его до Садовой, где и «нарисовался» инспектор ГАИ.
   – Все? – сурово спросил папа.
   – Нет, не все, – врезался в разговор Алешка. И небрежно назвал номер иномарки. Той самой, что сорвалась у нашего подъезда за мистером Хилтоном. Молодец – запомнил!
   Павлик тут же схватил телефонную трубку и затарахтел:
   – Витя, родной, пробей мне номерок! Срочно! И на квартиру полковника Оболенского сообщи! Ждем!
   Звонок от Вити раздался не очень скоро. Павлик и пельмени съел, и сметану с тарелки корочкой хлеба бережно добрал.
   – Молодец! – похвалила его мама. – Приятно посмотреть, как ты серьезно кушаешь. Не то что мои кровопийцы.
   А «кровопийцы» нетерпеливо ждали звонка. И один из них – тот, что помельче, – все время зудел другому в ухо, как настоящий надоедливый комар: «Вот увидишь, Дим… Вот увидишь…»
   И я увидел. Вернее, услышал. Павлик после звонка этого самого родного Вити из ГАИ растерянно почесал трубкой висок и положил ее на аппарат.
   – Сергей Александрович… Товарищ полковник… Не стоит на учете желтая иномарка с этим номером…
   Папа совсем уж нахмурился. Достал свой мобильник и связался с Хилтоном.
   – Привет, инспектор, – сказал он. – Нарушаешь? Ты все-таки припомни: не у Рождествено ли тебе на хвост сели? Не ломакинские ли ребята? Вот так, да? Ладно, завтра заезжай ко мне на службу, подумаем вместе. Найт.
   Что там Хилтон отвечал папе, мы, конечно, не слышали. А вот то, что при слове «Рождествено» у Алешки второй раз дрогнули ресницы, я заметил.
 
   Ну вот, какие-то события назрели и стали развиваться. Помимо нас, конечно. Только вот оказалось, что параллельно им стали назревать и созревать и другие события. Которые, выражаясь литературно, вызвал к жизни мой младший брат. А в дальнейшем и те, и другие события он, выражаясь литературно, переплел и направил в нужную сторону. Туда, где одним из участников этих событий грозили большие неприятности, а другим, выражаясь литературно, избавление от них.
 
   Мама пришла с работы, переобулась, разобрала на кухне сумки с продуктами и сказала:
   – Ему, наверное, одиноко в чужой стране. И гаишники на него наезжают. Мы должны уделить ему внимание. Окружить его семейной заботой.
   – Кого? – удивился Алешка.
   – Как кого? Мистера Хилтона!
   – Правильно, – поддержал ее папа.
   – Вот! Мы пригласим его на борщ.
   – Вот только не это, – возразил папа. – Иначе в магазинах начнутся перебои с солью. Мы лучше пригласим его на шашлык. За городом. На лоне природы. На берегу реки.
   Мы с Алешкой возражать не стали. А кто бы возразил против шашлыка на берегу реки? Да еще на лоне природы.
   – Я покупаю мясо, а вы все остальное, – быстренько распорядилась мама.
   – Я покупаю вино, – сказал нам папа, – а вы все остальное. Только не сосачие конфеты и не жвачку.
   И мы через два дня поехали за город. На папиной машине. И ехали мы довольно далеко и довольно долго.
   Мы с мамой сидели сзади, папа – за рулем, а мистер Хилтон – рядом с ним.
   Едва мы выехали на проспект, мама тут же окунулась в сумку с провизией, которую она почему-то не поставила в багажник, и стала в этой сумке все проверять. И при этом она азартно комментировала ее содержимое.
   – Кетчуп! Это хорошо. Но плохо. Не тот сорт. Надо было брать «Балтимор». Сыр! Прекрасно! Но лучше было бы взять «Камамбер»…
   Папа, не поворачивая головы, проговорил негромко Хилтону:
   – Сейчас мадам Оболенская начнет все, что ей не по нраву, выбрасывать в окошко.
   – Ноу проблемз, Серж, – с готовностью отозвался Хилтон. – Я сейчас кам бек за своей машиной, буду ехать сзади и буду подбирать все, что мадам Оболенская выбросил на обочину. А то нам нечего станет кушать на пикник. И вино пить.
   – Перебьетесь, – легкомысленно отмахнулась мама. – Я минералку захватила, два сока и свой пирог с черри.
   – Зачем перебьемся? – испугался инспектор Скотленд-Ярда. – Не надо нам перебьемся.
   Алешка хихикнул – он сидел у него за спиной – и шепнул ему прямо в ухо:
   – Перебьемся, сэр, это значит – обойдемся.
   – Так все говорят или только ваша очаровательная мама? – спросил он Алешку.
   – Наша очаровательная мама, – сказал наш строгий папа, – еще и не так говорит.
   И мама это тут же подтвердила:
   – Маслины! Черт возьми! Опять без косточек!
   – Маслины без косточек не выбрасывай, – торопливо попросил папа. – Я их люблю. От них зубы в безопасности.
   Папа очень любит маслины. И поглощает их так азартно, что однажды чуть не сломал зуб об косточку. И с тех пор он любит маслины без косточек. А мама – наоборот.
   – Маслины без косточек, – продолжала ворчать мама, – зато селедку вы взяли какую-то костлявую. И сухую.
   – Это не селедка, – сказал папа. – Это вобла. Английская.
   – Из Африки, – добавил, хихикнув, Алешка.
   – Сбили с панталыку, – вздохнув, пожаловалась мама.
   – Кого сбили? – испуганно оглянулся Хилтон. – Какого Панталыку?
   – Это так говорится, – объяснила мама. – Это значит – привести хорошего человека в недоумение. В данном случае – меня. Набрали всякой ерунды. Без косточек. И костлявой.
   – Это не главное, – успокоил ее папа. – Главное – это шашлык.
   – Ты прав, отец. – Мама застегнула сумку. – Я его так классно замариновала – хоть сырым ешь.
   – А я его, – вздохнул Алешка, – так классно дома забыл!
   Сначала в машине настала тишина. Потом тишина исчезла, заговорили все разом. Кроме меня.
   – Он шутит? – обеспокоенно спросил Хилтон. – Боржч – это будни. Чашлык – это праздник. Он шутит, да?
   – Откуда я знаю, – сказал папа. – Вот я, например, ничего не забыл.
   – Ничего тебе нельзя доверить, – сказала мама Алешке.
   – А я виноват? – удивился он. – Ты сначала велела мне отнести в машину кастрюлю с шашлыком. А потом сказала: «Я сама, тебе ничего нельзя доверить».
   – Значит, это я виновата?
   – Вернемся? – спросил папа.
   – Плохая примета, – предостерег Хилтон.
   – Это у вас в Англии плохая примета, – сказал Алешка. – А у нас – плюнуть три раза через левое плечо – и все пройдет.
   – Хорошо, – согласился Хилтон. – Я плюну. А в кого?
   – Нам тут еще плеваться не хватало, – испугалась мама. – Поехали назад. А ты, Лешка, все-таки поплюй. Все-таки ты виноват.
   – А в кого? – с готовностью спросил Алешка.
   – Не надо плеваться, – сказал я. – И никто не виноват. Я шашлык в багажник поставил. С ним все в порядке.
   Если, конечно, Алешка в багажник свою любимую крысу не посадил, прогуляться за городом, на свежем воздухе, вдоль реки. Вслух я, конечно, этого не сказал.
   – Слава богу! – воскликнула мама с облегчением. – Молодец, Дима. Хоть один нормальный в нашей семье нашелся.
   Мистер Хилтон рассмеялся:
   – По-моему, вы все очень нормальный семья. – И тактично добавил: – Один раз я забыл свой тикет в самолет. А когда за ним вернулся в свой дом, то вместо тикет забыл свои ключи от машины. А когда взял обратно свои ключи, то забыл запереть другие ключи свой дом. А когда закл^'ючил свой дом, то…
   – Так в нем и остался, – продолжил Алешка. – Потому что свой самолет все равно уже улетел.
   Мистер Хилтон несказанно удивился:
   – Откуда все знаешь, Алекс? Серж, это вы ему рассказывали мой инцидент?
   – Нет, он прочитал этот анекдот в учебнике английского языка.
   … Вот так мы и ехали – долго, далеко и весело.
   И, наконец, свернули с трассы, где мелькнул указатель «Рождествено», на узкое, обрамленное осенними деревьями, шоссе. Было так красиво, что мы даже загляделись. А мистер Хилтон сказал:
   – Шарман! – это по-французски. – Только очень много сор и мусор.
   – Что есть, то есть – вздохнул папа.
   – И куда милиция смотрит? – вздохнула мама.
   – Милиция смотрит вперед. – Папе эти слова не понравились. – К тому же милиция борется совсем с другим мусором.
   – Это очень райт! Правильно! – вступился за своих и Хилтон. – Милиция и полиция борются с человеческим мусором. – И добавил, чтобы уж было совсем понятно: – В виде преступников.
   Впереди показалось что-то вроде стоянки. Там припарковалась одинокая машина в виде красного «жигуленка». На задней полочке у него лежали букет цветов и милицейская фуражка.
   – Коллега? – спросил Хилтон папу, когда мы проезжали мимо.
   Папа усмехнулся.
   – Наивный человек. У нас часто так делают – кладут в машине на видное место или фуражку, или жезл. Чтобы возможный угонщик или жулик поостерегся.
   – Это помогает?
   – Очень. Иногда злоумышленник вскрывает машину только для того, чтобы украсть фуражку.
   – У вас много интересного, – признал Хилтон.
   – Приехали, – сказал папа, останавливая машину. – Хорошее местечко.
   Нам тоже так показалось. Прямо специальное место для шашлыков, и, как ни странно, довольно чистое. Может быть, потому, что в сторонке стоял железный бак для мусора, а на нем была табличка: «Место для отдыха». Алешка тут же в него заглянул.
   – Что тебе там надо? – прикрикнула на него мама.
   – Посмотреть. – Алешка пожал плечами. – Посмотреть, кто там отдыхает.
   Мама улыбнулась, папа усмехнулся, Хилтон расхохотался.
   Мы вытащили из машины все, что нужно, даже маслины без косточек, и собрали мангал. Папа достал еще и бумажный мешок с углем вместо дров и сказал: