Страница:
From: LashenovD@Acsystems.ru
Стихи
Гвоздей В.Н.
Ночная дорога: Стихи. - Астрахань: Изд-во Астраханского гос. пед.
ун-та, 2000. - 107 с.
В книге представлена лирика, а также - ироническая поэзия астраханского
поэта, преподавателя Астраханского педагогического университета,
В.Н.Гвоздея. Часть текстов была опубликована ранее в коллективном сборнике
"Ключ" (Астрахань, 1995), отразившем творческие поиски одноименной
литературной студии.
Гвоздей В. Н., 2000
Изд-во АГПУ, 2000
------------------------------------------------------------------------------------
------------------------------------------------------------------------------------
Одиночное плаванье в сторону звезд.
Убегают столетья, волна за волной.
Мой кораблик теченья не ловит за хвост.
Он плывет наугад, не считаясь со мной.
Мой кораблик под ветром кренится слегка.
И не хочет поверить упругой воде.
Я заплыл далеко. Подо мной - облака.
А он смотрит в глаза одинокой звезде...
Склонясь, как ива, над ручьем,
Пьет женщина из розовых ладоней
Сверкающий поток, в котором тонет
Все небо над ее плечом.
С лица убрав льняную прядь,
Роняет в небо солнечные капли.
Ее рука,
Как маленький кораблик,
Бегущую ласкает гладь...
Черный бархат твоих ночей.
Хрупкий шепот. И звон ключей.
Этот дом для меня как храм.
И кому-то молиться там.
Как сияют глаза в ночи.
Мне не нужно при них свечи.
Пахнешь ты, словно первый снег...
И часы замедляют бег.
Густая озерная синь
Разрезана медленной лодкой.
И женщина с плавной походкой
Тяжелую черпает стынь.
У дальнего берега лес
Парит над полоской закатной.
И мысль о дороге обратной
Саднит, словно свежий порез.
Рояль простер свое крыло -
Как ворон Эдгара По.
Играй, пока не рассвело,
Пусть спят трамваи в депо.
Твоих аккордов странный звук,
Нестройный хор голосов
Другим не причиняют мук
И не колеблют основ.
Пока мы здесь - мы не одни,
Хоть это, в общем, старо.
До встречи тот считает дни,
Кто ставит все на "зеро".
Заводь яркой полна синевы -
Словно светит фонарь на дне,
В этом полном небес окне,
Точно врезанном в раму травы.
Как вода утоленья густа...
Не торопимся губ отнять.
Может быть, нам дано понять
Воспаленную жажду листа.
Отстранясь, осторожно взгляну
Вниз, туда, где мерцает свет,
Проницая за сотни лет
Этой синей воды глубину...
Тьма заоконная, как мед, густа.
Но не до сна, когда - о сокровенном.
Склонясь над бездной чистого листа,
Сказать попробуй о неизреченном -
И чтобы речь твоя была проста...
Словно радуга
птичьи
чисты голоса.
Лес
от корня промыт
и до самой вершины.
Он чуть-чуть потемнел,
Но дождинок роса
Огоньками осыпала ветви крушины.
В этом сумрачном храме лесной чистоты
Я как странный пришелец
из мира иного.
Прежде заросли здесь
не казались густы.
И тропинка
не пряталась, как
от чужого...
Взгляд затуманенный, как в бездне крик,
Тонул в твоих медлительных ресницах.
Он нежен был и первобытно дик.
И он не говорил о власяницах.
И исполнялась нежность, как мечта.
На дне ущелья замерла Риони.
И в сумерках струилась нагота
В мои глаза, в мои ладони...
Завидна участь - встретить здесь рассвет,
На ложе трав, теплом твоим согретом.
Нагое тело излучает свет.
И пала ночь, пронизанная светом.
Ветер трогает лунные пряди.
Светит локон, как пламя свечи...
Но земле не уступит ни пяди
Море, зло закипая в ночи.
Вздыбив к небу косматую спину,
Нас подхватит слепая волна.
И бездонную эту пучину
Мы узнаем до самого дна...
Ведь тебя не страшит глубина?..
Светло звучит рояль в вечерней тишине.
Шопен вздыхает из консерваторских окон.
На пальчик девочка наматывает локон,
Плечом прижавшись к музыкальнейшей стене.
Над нею звуки невесомые плывут.
Прозрачной музыки легко прикосновенье.
И жизнь ее - как ветра дуновенье...
Мелодия... Лишь несколько минут...
Как занавес, упал на землю дождь.
И переулки превратились в реки.
На город спящий пролилась сквозь веки
Слепых небес целительная мощь.
Дождь лил всю ночь, пренебрегая днем.
Но рушит ветер облачные кручи.
Сияет сквозь изорванные тучи
Лицо луны, промытое дождем.
Еще слышны по лужам на земле
Дождинок дробовые всплески.
Они отчетливы и резки
В мерцающей, дрожащей мгле...
Опустел уютный зал.
Пролегли густые тени.
Смолкли старые ступени.
Проводил гостей вокзал.
По углам клубится мрак.
Обернулся вечер ночью.
И увидел дом воочью,
Как рояль снимает фрак.
Но продлится до утра
Ваш концерт в уснувшем доме.
Будут звуки тлеть в истоме -
Словно угольки костра.
Мальчик в темный зал войдет,
Мешковат в одежке сони,
И протянет к ним ладони...
И судьбу свою найдет.
Не ищу совпадений и добрых примет.
Этой ночью не будет снов.
Одичалый мой дом в черный сумрак одет -
Плещет тьма изо всех углов.
Я не ждал тебя, радость, подруга луны,
Я в окне погасил огонь.
Ты возникла, как музыка - из тишины,
И к губам моим, скованным чувством вины,
Прижимаешь свою ладонь...
Входили звоном в сон колокола
И застывали на прощальной ноте.
Ты белой птицей два своих крыла
Распластывала в утреннем полете.
Передо мной вершила ритуал.
Взносила гребень плавными руками
И оправляла в локоны овал
Лица с неподведенными глазами.
Впускала в окна заповедный свет.
И словно чар неведомых лишалась.
И думал я: в тебе загадки нет.
А ты - непостижимо улыбалась...
Голос крови подобен пчелиному гуду.
Жадно воду вбирает сухая земля.
Этой ночи тяжелую, влажную груду
Не измерить, часы на мгновенья деля.
Странно время, когда не желанна пощада.
Чуть звенит, за порог задевая, каблук.
И в глубокой тени, исчезая от взгляда,
Пропадает и жест, и замедленный звук.
Эта нежная прихоть достойна сомненья.
Но острее соблазн ожиданье продлить...
Как случайны, причудливы нитей сплетенья.
И теряется в них путеводная нить.
С этим нежным исчадием ада
Позабудешь, какой нынче век.
Прячет темень изменчивых век
Тайну вневременного уклада.
Но вода мне желанней сосуда -
Пусть прольется, гортань холодя.
По невидимой грани идя,
Мы приблизимся к области чуда.
И в сгустившихся сумерках взгляда
Что-то вспыхнет, светлея на миг...
Вряд ли выразить сможет язык:
С этим нежным исчадием ада...
Послушай со мной этот блюз...
Суть в поиске, а не в находке.
И с места не сдвинуться лодке,
Пока в ней - наскучивший груз.
Ты чувствуешь смену причуд?
Дождь входит ко мне через крышу.
Я шелест волос твоих слышу.
И слышу - как стрелки бегут...
Как внимателен долгий взгляд.
Преломляют свет зеркала
И полет перспективы длят
В комнатенке, что так мала.
Но тебе не до их чудес.
И, глаза в стекло углубя,
Ты исследуешь темный лес -
Постигаешь в стекле себя.
Тронет гребень ночную тьму,
Что живет в густых волосах.
Может, что-то и я пойму,
Отражаясь в твоих глазах?..
Заповедный мой лес!..
Замирает пульсация ртути.
Ускользающий взгляд
Не был брошен сюда наугад.
Но не знает конца
Это странствие в поисках сути.
Если ж есть поворот -
То скорее всего, что назад.
Осторожных шагов,
Пропадающих в сумерках леса,
Не услышать вовек,
Не увидеть сквозь полог ветвей.
Пригибает к земле
Эта ноша, лишенная веса,-
Груз твоей доброты,
Неотступной тревоги моей...
Сквозь сиянье прозрачной воды и теченье слепящего
света
Мерно плещет в глаза
первобытная
зеленоглазая мгла.
И когда-то пугавшая неодолимостью
сила запрета
Под твоею рукою становится вдруг
до смешного мала.
Изначальная мгла
проступает тяжелой, сверкающей солью.
Различаются дни
цветом глаз и оттенком звенящих волос.
Наше время созреет, как плод,
наливаясь
сомненьем и болью.
Может быть -
лишь для этого
сад наш
на почве скудеющей
рос.
Только ветер звенящий промчится, вздымая покровы.
Птицы в небе продолжат судьбой предначертанный путь.
Звездный ветер откроет окно, отодвинет засовы.
И откроется взгляду прозрачная, чистая суть.
Совершенные линии рук, продолжение взгляда...
Стайка звезд затеряется в темных, как ночь, волосах.
Это эхо грядущего летней порой звездопада.
Две зеленых звезды отразятся в полночных глазах.
Лунным светом войду... Ты услышишь мое дыханье.
Пламя вдруг ощутив, ты поймешь, кто ночной твой гость.
Лишь к тебе прикоснусь - и в ответ на мое касанье...
Словно чуть покачнется налитая солнцем гроздь.
Темный шелк заструится - и встретятся наши губы.
Как прозрачен неистовой жажды моей родник.
Свет войдет в эту плоть. Будут руки нежны и грубы.
Средоточие света... И свят будет каждый миг.
От росы тяжелеет цветок. Тяжелеют покорностью руки.
Время тает, как льдинка в руке, устремляясь по капле к нулю.
Замирает в ладони ладонь. В тишине растворяются звуки.
Но иссякнет прозрачный родник, если жажду свою утолю.
Взглядом волка смотрю на тебя, но не взглядом, молящим о ласке.
Волк всегда застигает врасплох... И растерянный жест прихотлив.
К сердцу матери девочка льнет и внимает доверчиво сказке.
Знает мать, но не знает дитя: правят морем прилив и отлив.
Руки нежные тронут цветок и на волка поставят капканы.
Легче - в чьих-то глазах утонуть, чем найти путеводную нить.
Тихо взгляд от тебя отвожу - будто нож вынимаю из раны.
Слушать девочке сказки и жить. Долго женщине рану таить.
Словно два безрассудных дельфина,
Угодивших в игре на песок...
И прощанья холодная льдина
От беспомощных - на волосок.
Станем завтра пригоршнею праха...
Набегает угрюмо прибой.
Две янтарные капельки страха -
Мы с тобой...
Между светом и тенью, по призрачной грани,
Дуновением ветра скользнув по судьбе,
Ты пропел. И заката холодные длани
Мертвой хваткой ложатся на горло тебе.
Жил под небом, как по небу странствует птица.
Вот и берег. Меж пальцев струится песок.
Жизнь поэта - песка слюдяная частица.
Дом его - шесть извечных сосновых досок.
Ты вода, сохранившая форму сосуда.
Я ж из тех, кто тебе не поставит свечи.
Для кого-то - Христос, для кого-то - Иуда,
Но как угли костра твоего горячи!..
Мягкой поступью ночь приближается к запертой двери.
Даже если молчать, не услышишь тяжелых шагов.
Ходят так в тишине только ночи да хищные звери,
Те, что ужас сплошной, от когтей - до кинжальных клыков.
Станет камень текучим, а воздух - стеклом затвердеет.
Потемневшее небо
провисло от тяжести звезд.
И хоть ночь глубока, уголь, пеплом подернутый, рдеет,
Как звезда, что скатилась с высоких небес на погост.
Птица прянула в небо и медленно тает в эфире.
А тяжелые звезды упорны в стремлении вниз.
Звездопад перепутал все ноты в небесном клавире...
И холодные волны ласкает томящийся бриз.
Сон разбился. Хрустит под ногами стекло.
Звездопад обернулся вблизи камнепадом.
Уплотнилось пространство, смещаясь под взглядом,-
Там, где в двух направлениях время текло.
Дай мне чистую мудрость ночного дождя.
И сторицей вернется нехитрая ссуда.
И вода, повторившая форму сосуда,
Не исчезнет, щербинку в сосуде найдя.
Звезда над полем сонно слепла.
Струилась ночь из бездны синей.
Все серебрил небесный иней
В немом пространстве цвета пепла.
По лезвию судьбы идущим
Дано остаться в твердом слове.
Им по тропе идти не внове
Между желаемым и сущим...
Знаю таинство имени, магию взгляда.
Вот и двери открыты. Стреножено эхо.
К чему?
Если сомкнуты руки,
И губы не сохнут от жажды...
Может быть, лишь однажды...
Разве это не повод забыть о томлениях духа,
Полученных нами в наследство?
Есть верное средство:
От впаденья в маразм
Помогает впадение в детство.
О стремленье куда-нибудь деться!
Ты не знаешь - куда, я не знаю - зачем.
Как блаженно неведенье это...
Только отблески зная,
теряясь
в оттенках созвучий,
Проникая за грань,
но предел ощущая
в себе,
Как суметь уловить,
удержать
этот облик текучий
В бесконечной, незримой,
железом звенящей
косьбе?
Истончается контур, почти исчезает
граница
Между сном и пчелой,
между каплей
воды
и землей.
Проясняются лица. И каждое -
словно страница.
Вскрикнет птица. И руки совьются
петлей.
Ускользая из сомкнутых рук,
ненадежного крова,
Все стремишься постигнуть
едва ли
доступное нам...
Напряженье
волнами исходит от каждого слова.
Что за тихая, тайная весть,
что за тяга
к волнам...
Омывая сознанье прохладным теченьем,
Отделяющим светлое имя от плоти,
Стать не сможешь мученьем моим и леченьем,
Откровеньем, наполненным смутным значеньем,
Неизбывным томлением и утоленьем,
Неизвестно к кому обращенным моленьем,
Наказаньем моим и последним прощеньем,
Отделяющим светлое имя от плоти,
Угасающим в медленных сгустках заката...
Глубина, от которой захватит дыханье...
И грядущего тень пробежит по лицу.
И равны утверждение и отрицанье.
И дорога прямей, приближаясь к кольцу.
Удивит совпадение вещи и слова.
Не споткнись о звезду, заблудившись в себе...
Приподнять и на миг не сумеешь покрова,
Обретая себя в торопливой ходьбе.
Твой медлительный сон как тяжелая, темная влага...
Пробуждается мрак... И не вспомнить забытой молитвы
В гулком, замкнутом мире, недвижном, как древняя сага,
Там, где нежность остра, словно тонкое лезвие бритвы,
Где совпали пространство и время для каждого шага...
Твой медлительный сон - кто в нем сумрачный гость и хозяин?
Уведи поскорей в глубину от непрочной границы.
Чтобы ветер, летящий с далеких и чуждых окраин,
Не спугнул этой редкой, покоя не знающей птицы...
Чтобы раньше рассвета не смели подняться ресницы.
Наливаешься темным, тяжелым огнем.
Он пылает в ладонях и в теле твоем.
И качает энергии мутный прибой
Устоявшийся мир, что зовется тобой.
И не веришь клокочущей силе своей.
И не знаешь разумного выхода ей.
И боишься, что выходом ей станет взрыв.
И прибой успокоится, остров твой скрыв...
В темных водах покоится чистая суть бытия.
Взгляд бессилен. Немеют уста и ладони.
В сердце боль... Так бывает на самом излете
Погони.
Тень ложится на берег песчаный. Быть может - твоя?..
Назови приключением или опасной игрой
Путь сквозь плотное облако поднятой мути.
Далеко уведет возвращение к собственной сути,
Если знать, что возможна конечная встреча с собой.
В пространстве трех октав затерянный мотив,
Мелодия без нот, мерцающая в звуке...
Мы отданы во власть неведомой поруке.
И нам нельзя уйти, свой долг не заплатив.
Твой голос будет слаб... Сильнее голос двух.
Двоенье звука оттеняет грани смысла.
Сакральные слова, магические числа...
Здесь дремлет боль. Но так
взрастает дух.
Что-то в линии губ... или в блеске волос...
Но, едва уловимо для слуха,
Ветер свищет в расщелинах духа.
И во взгляде ответном - вопрос.
Двух забвений зола оседает в зрачках.
Далеко ли до дна - я не знаю.
Вижу небо, ступая по краю,
И на дне - затаившийся страх.
И в ткани трех цветов, и в муке трех сомнений,
И в пламени трех свеч, мерцающих во тьме,
Я чувствую соблазн, мой светлоглазый гений,
Не отыскать пути от осени к зиме.
Пусть ветер холодит опущенные веки,
И ниспадает с плеч прозрачный лунный свет -
Тепла твоя ладонь... Ты помнишь, у Сенеки?..
А впрочем - ничего об этом в книгах нет...
Даже если отказано в том, и враждебностью тонкой
Озаряется нежно лицо, и светлеют глаза...
Словно в радуге крыльев застыла на миг стрекоза...
Или ветер играет у ног новогодней картонкой...
Даже если отказано в том, и твои обещанья
Рук не свяжут тебе - лишь бы взгляды остались ясны...
И серебряным эхом в бескрайних полях тишины
Продлевается отзвук прощения или прощанья.
Миндальный посох, горький вкус
Судьбы,
Незримый крест, что носишь на себе.
А тут - стена. И разбивают лбы
Те, кто живет в рассеянной ходьбе.
А посох прям. То легок, то тяжел.
И видел смерть
Огня в седой пыли,
Изгиб волны, полет медовых пчел...
И как в кромешной тьме
Считают корабли.
Цветы и в полдень не искали тени.
И не звенела над травой коса.
И рядом с волком пили из ручья олени.
И лестница вела на небеса...
Не встать и для м о л и т в ы на колени.
И на цветы не выпадет роса.
Недаром сломаны все нижние ступени
У лестницы, ведущей в небеса.
Кому ниспосланы прохлада и покой?..
Осталась музыка, мелодия печали.
Какие волны прежде нас качали...
Но я на берег выброшен волной.
Ужели радости небесной и земной
Замена - бледное ее изображенье?..
Я чувствую, что небеса пришли в движенье -
Все громче гул, и звезды кружат надо мной...
Жжет ладони душистое русое пламя
нежнее молчанья слабеющий шепот
и полуоткрыты глаза приютившей нас ночи
и движется время по кругу
и ветер не тронет огня
и не вторгнется холод
согреет душистое русое пламя
пространство и время
Нас медленной волной уносит в море...
Полоска берега уже едва видна.
Я слышу каждый звук в небесном хоре.
И каждый вздох - он как глоток вина.
Как долог путь... Ты станешь тенью тени.
И выронит весло усталая рука.
Как долог путь... И волны - как ступени,
Ведущие с земли - за облака.
Нас медленной волной уносит в море.
И наши судьбы - словно нитка бус,
Как тайный знак в причудливом узоре...
И все, что я люблю, звучит, как блюз.
Ассирийские таинства сумрачных иносказаний,
В затененном потоке угасшие светлые блики,
Словно долгое эхо нездешних, чуть слышных дыханий,
Словно робкие пальцы вползающей в дом повилики.
Не имеющий меры не ведает смысла границы.
И тяжелое время, как воск, разминает в ладони.
Набегающий ветер листает чужие страницы.
И по дикой земле разбредаются дикие кони.
Птица прянула в небо и медленно тает в эфире.
Следом гаснет звезда, пропадая от долгого взгляда.
Темной ночью глаза раскрываются несколько шире.
И наверное это - награда.
В разомкнутых пространствах бытия
Не разгадать путей незримых,
Пока что от тебя хранимых,
Как будто ноша эта - не твоя.
Тебя несет энергия судьбы.
Светлее путь от близости созвездий.
Но в храме покаяний и возмездий
Не примут ни мольбы, ни ворожбы.
Как тихо здесь... И ты идешь в тиши
Деревьев умирающих до срока.
Ты не одна. Но как ты одинока
В лесной глуши растерянной души.
И ждет рука руки прикосновенья.
И полон света каждый лепесток.
Ты помнишь боли трепетный исток,
Как помнит море - ветра дуновенья...
Звездное небо, ночная дорога,
Рокот мотора и шорох колес.
Междугородный, почти что до Бога.
Спят пассажиры, и это всерьез.
Дремлет водитель, такая усталость...
Он головою склонился на руль.
Сколько осталось? Ну самую малость:
На циферблате - мерцающий нуль.
Звездною пылью стекло серебрится.
А впереди - ни людей, ни машин.
Кажется, что-то сегодня случится.
Но для тревоги пока нет причин.
Тает во мраке светящийся глобус.
Странный маршрут превратился в полет.
Это обычный межзвездный автобус.
Хоть неизвестно - куда он везет.
------------------------------------------------------------------------------------
Другая поэзия
(1989 - 1998)
------------------------------------------------------------------------------------
За прогрессом поспеваю,
Хоть простой провизор.
И компьютер починяю -
Как свой телевизор!
Шел по пляжу папуас.
А за ним шел мамуас.
Бабуаса с дедуасом
Повстречали - к глазу глаз...
Свой таинственный рассказ
Мы продолжим в прошлый раз:
Слишком все разволновались,
Что объестся папуас!
Занимался рассвет,
А вот чем - никому не известно.
Новый день наступал
На хвосты и на лапы
Всем тем,
У кого они были.
Песня звонко лилась
Из неплотно прикрытого
Крана,
В котором сидит
Крановщица.
И сверлящая мысль
Становилась сверлом
Бормашины, будильника с виду,
В ухо мне вереща,
Что пора бы и
Встать...
Кто ткет, тот ткач.
Кто врет, тот... врач?..
Смотри: я на тебя сейчас
Не обращу внимания.
Выходит - в школе врут про нас,
Что это просто мания!
- Ты зачем комарика убил!..
Я смотрю на трупик, чуть не плача...
Ты за что несчастного сгубил?!
- Это... ну... Он первый начал!
Ежесекундно... Это значит -
В одну секунду - по ежу?..
Два упитаных мамой ребенка
Поделить не сумели котенка.
А котенок, хоть маленький был,
Быстро поровну их наделил!
Три кота в моем дому.
И я знаю, почему
Весь изодран трикотаж.
Ну еще бы: три кота ж!
Хорошо, что не четыре...
Испанский летчик реет в облаках.
Китайский летчик реет в облаках.
Французский летчик реет в облаках.
И много летчиков других там реет.
А наш-то реет - выше облаков!
Раскинулось море широко,
А может быть и - широко.
Плывем мы домой из Марокко
И птичье везем молоко.
Плывем и жуем апельсины.
И все возрастает наш пыл:
Я съел их четыре корзины -
Корабль быстрее поплыл.
И вот мы, в том нету порока,
На палубе сели рядком...
Мы прибыли в порт раньше срока!
Мне нравится быть моряком.
Часы бьют полночь...
А за что?!
Почтенную леди поймал людоед.
И вот наступил людоедский обед.
И старая леди вскричала в тоске:
- Держать вилку в левой, нож - в правой руке!
Уж полчаса испытываю грусть.
А выть не разрешают.
Ну и пусть.
Сижу, на нос наматываю прядь.
И жду: когда же поведут гулять?..
Зеленый садик. Дедушки сидят.
Тот сад, наверное,- дед-сад.
Но как нам называть тот сад,
В котором - бабушки сидят?..
На меня мой папа зол:
Принимает "папазол".
Если ж будет папа рад,
Сразу примет "папарад"?..
Бедуин, устав от бед,
Скушал финик на обед.
Жизнь проста, когда есть финик.
Стихи
Гвоздей В.Н.
Ночная дорога: Стихи. - Астрахань: Изд-во Астраханского гос. пед.
ун-та, 2000. - 107 с.
В книге представлена лирика, а также - ироническая поэзия астраханского
поэта, преподавателя Астраханского педагогического университета,
В.Н.Гвоздея. Часть текстов была опубликована ранее в коллективном сборнике
"Ключ" (Астрахань, 1995), отразившем творческие поиски одноименной
литературной студии.
Гвоздей В. Н., 2000
Изд-во АГПУ, 2000
------------------------------------------------------------------------------------
------------------------------------------------------------------------------------
Одиночное плаванье в сторону звезд.
Убегают столетья, волна за волной.
Мой кораблик теченья не ловит за хвост.
Он плывет наугад, не считаясь со мной.
Мой кораблик под ветром кренится слегка.
И не хочет поверить упругой воде.
Я заплыл далеко. Подо мной - облака.
А он смотрит в глаза одинокой звезде...
Склонясь, как ива, над ручьем,
Пьет женщина из розовых ладоней
Сверкающий поток, в котором тонет
Все небо над ее плечом.
С лица убрав льняную прядь,
Роняет в небо солнечные капли.
Ее рука,
Как маленький кораблик,
Бегущую ласкает гладь...
Черный бархат твоих ночей.
Хрупкий шепот. И звон ключей.
Этот дом для меня как храм.
И кому-то молиться там.
Как сияют глаза в ночи.
Мне не нужно при них свечи.
Пахнешь ты, словно первый снег...
И часы замедляют бег.
Густая озерная синь
Разрезана медленной лодкой.
И женщина с плавной походкой
Тяжелую черпает стынь.
У дальнего берега лес
Парит над полоской закатной.
И мысль о дороге обратной
Саднит, словно свежий порез.
Рояль простер свое крыло -
Как ворон Эдгара По.
Играй, пока не рассвело,
Пусть спят трамваи в депо.
Твоих аккордов странный звук,
Нестройный хор голосов
Другим не причиняют мук
И не колеблют основ.
Пока мы здесь - мы не одни,
Хоть это, в общем, старо.
До встречи тот считает дни,
Кто ставит все на "зеро".
Заводь яркой полна синевы -
Словно светит фонарь на дне,
В этом полном небес окне,
Точно врезанном в раму травы.
Как вода утоленья густа...
Не торопимся губ отнять.
Может быть, нам дано понять
Воспаленную жажду листа.
Отстранясь, осторожно взгляну
Вниз, туда, где мерцает свет,
Проницая за сотни лет
Этой синей воды глубину...
Тьма заоконная, как мед, густа.
Но не до сна, когда - о сокровенном.
Склонясь над бездной чистого листа,
Сказать попробуй о неизреченном -
И чтобы речь твоя была проста...
Словно радуга
птичьи
чисты голоса.
Лес
от корня промыт
и до самой вершины.
Он чуть-чуть потемнел,
Но дождинок роса
Огоньками осыпала ветви крушины.
В этом сумрачном храме лесной чистоты
Я как странный пришелец
из мира иного.
Прежде заросли здесь
не казались густы.
И тропинка
не пряталась, как
от чужого...
Взгляд затуманенный, как в бездне крик,
Тонул в твоих медлительных ресницах.
Он нежен был и первобытно дик.
И он не говорил о власяницах.
И исполнялась нежность, как мечта.
На дне ущелья замерла Риони.
И в сумерках струилась нагота
В мои глаза, в мои ладони...
Завидна участь - встретить здесь рассвет,
На ложе трав, теплом твоим согретом.
Нагое тело излучает свет.
И пала ночь, пронизанная светом.
Ветер трогает лунные пряди.
Светит локон, как пламя свечи...
Но земле не уступит ни пяди
Море, зло закипая в ночи.
Вздыбив к небу косматую спину,
Нас подхватит слепая волна.
И бездонную эту пучину
Мы узнаем до самого дна...
Ведь тебя не страшит глубина?..
Светло звучит рояль в вечерней тишине.
Шопен вздыхает из консерваторских окон.
На пальчик девочка наматывает локон,
Плечом прижавшись к музыкальнейшей стене.
Над нею звуки невесомые плывут.
Прозрачной музыки легко прикосновенье.
И жизнь ее - как ветра дуновенье...
Мелодия... Лишь несколько минут...
Как занавес, упал на землю дождь.
И переулки превратились в реки.
На город спящий пролилась сквозь веки
Слепых небес целительная мощь.
Дождь лил всю ночь, пренебрегая днем.
Но рушит ветер облачные кручи.
Сияет сквозь изорванные тучи
Лицо луны, промытое дождем.
Еще слышны по лужам на земле
Дождинок дробовые всплески.
Они отчетливы и резки
В мерцающей, дрожащей мгле...
Опустел уютный зал.
Пролегли густые тени.
Смолкли старые ступени.
Проводил гостей вокзал.
По углам клубится мрак.
Обернулся вечер ночью.
И увидел дом воочью,
Как рояль снимает фрак.
Но продлится до утра
Ваш концерт в уснувшем доме.
Будут звуки тлеть в истоме -
Словно угольки костра.
Мальчик в темный зал войдет,
Мешковат в одежке сони,
И протянет к ним ладони...
И судьбу свою найдет.
Не ищу совпадений и добрых примет.
Этой ночью не будет снов.
Одичалый мой дом в черный сумрак одет -
Плещет тьма изо всех углов.
Я не ждал тебя, радость, подруга луны,
Я в окне погасил огонь.
Ты возникла, как музыка - из тишины,
И к губам моим, скованным чувством вины,
Прижимаешь свою ладонь...
Входили звоном в сон колокола
И застывали на прощальной ноте.
Ты белой птицей два своих крыла
Распластывала в утреннем полете.
Передо мной вершила ритуал.
Взносила гребень плавными руками
И оправляла в локоны овал
Лица с неподведенными глазами.
Впускала в окна заповедный свет.
И словно чар неведомых лишалась.
И думал я: в тебе загадки нет.
А ты - непостижимо улыбалась...
Голос крови подобен пчелиному гуду.
Жадно воду вбирает сухая земля.
Этой ночи тяжелую, влажную груду
Не измерить, часы на мгновенья деля.
Странно время, когда не желанна пощада.
Чуть звенит, за порог задевая, каблук.
И в глубокой тени, исчезая от взгляда,
Пропадает и жест, и замедленный звук.
Эта нежная прихоть достойна сомненья.
Но острее соблазн ожиданье продлить...
Как случайны, причудливы нитей сплетенья.
И теряется в них путеводная нить.
С этим нежным исчадием ада
Позабудешь, какой нынче век.
Прячет темень изменчивых век
Тайну вневременного уклада.
Но вода мне желанней сосуда -
Пусть прольется, гортань холодя.
По невидимой грани идя,
Мы приблизимся к области чуда.
И в сгустившихся сумерках взгляда
Что-то вспыхнет, светлея на миг...
Вряд ли выразить сможет язык:
С этим нежным исчадием ада...
Послушай со мной этот блюз...
Суть в поиске, а не в находке.
И с места не сдвинуться лодке,
Пока в ней - наскучивший груз.
Ты чувствуешь смену причуд?
Дождь входит ко мне через крышу.
Я шелест волос твоих слышу.
И слышу - как стрелки бегут...
Как внимателен долгий взгляд.
Преломляют свет зеркала
И полет перспективы длят
В комнатенке, что так мала.
Но тебе не до их чудес.
И, глаза в стекло углубя,
Ты исследуешь темный лес -
Постигаешь в стекле себя.
Тронет гребень ночную тьму,
Что живет в густых волосах.
Может, что-то и я пойму,
Отражаясь в твоих глазах?..
Заповедный мой лес!..
Замирает пульсация ртути.
Ускользающий взгляд
Не был брошен сюда наугад.
Но не знает конца
Это странствие в поисках сути.
Если ж есть поворот -
То скорее всего, что назад.
Осторожных шагов,
Пропадающих в сумерках леса,
Не услышать вовек,
Не увидеть сквозь полог ветвей.
Пригибает к земле
Эта ноша, лишенная веса,-
Груз твоей доброты,
Неотступной тревоги моей...
Сквозь сиянье прозрачной воды и теченье слепящего
света
Мерно плещет в глаза
первобытная
зеленоглазая мгла.
И когда-то пугавшая неодолимостью
сила запрета
Под твоею рукою становится вдруг
до смешного мала.
Изначальная мгла
проступает тяжелой, сверкающей солью.
Различаются дни
цветом глаз и оттенком звенящих волос.
Наше время созреет, как плод,
наливаясь
сомненьем и болью.
Может быть -
лишь для этого
сад наш
на почве скудеющей
рос.
Только ветер звенящий промчится, вздымая покровы.
Птицы в небе продолжат судьбой предначертанный путь.
Звездный ветер откроет окно, отодвинет засовы.
И откроется взгляду прозрачная, чистая суть.
Совершенные линии рук, продолжение взгляда...
Стайка звезд затеряется в темных, как ночь, волосах.
Это эхо грядущего летней порой звездопада.
Две зеленых звезды отразятся в полночных глазах.
Лунным светом войду... Ты услышишь мое дыханье.
Пламя вдруг ощутив, ты поймешь, кто ночной твой гость.
Лишь к тебе прикоснусь - и в ответ на мое касанье...
Словно чуть покачнется налитая солнцем гроздь.
Темный шелк заструится - и встретятся наши губы.
Как прозрачен неистовой жажды моей родник.
Свет войдет в эту плоть. Будут руки нежны и грубы.
Средоточие света... И свят будет каждый миг.
От росы тяжелеет цветок. Тяжелеют покорностью руки.
Время тает, как льдинка в руке, устремляясь по капле к нулю.
Замирает в ладони ладонь. В тишине растворяются звуки.
Но иссякнет прозрачный родник, если жажду свою утолю.
Взглядом волка смотрю на тебя, но не взглядом, молящим о ласке.
Волк всегда застигает врасплох... И растерянный жест прихотлив.
К сердцу матери девочка льнет и внимает доверчиво сказке.
Знает мать, но не знает дитя: правят морем прилив и отлив.
Руки нежные тронут цветок и на волка поставят капканы.
Легче - в чьих-то глазах утонуть, чем найти путеводную нить.
Тихо взгляд от тебя отвожу - будто нож вынимаю из раны.
Слушать девочке сказки и жить. Долго женщине рану таить.
Словно два безрассудных дельфина,
Угодивших в игре на песок...
И прощанья холодная льдина
От беспомощных - на волосок.
Станем завтра пригоршнею праха...
Набегает угрюмо прибой.
Две янтарные капельки страха -
Мы с тобой...
Между светом и тенью, по призрачной грани,
Дуновением ветра скользнув по судьбе,
Ты пропел. И заката холодные длани
Мертвой хваткой ложатся на горло тебе.
Жил под небом, как по небу странствует птица.
Вот и берег. Меж пальцев струится песок.
Жизнь поэта - песка слюдяная частица.
Дом его - шесть извечных сосновых досок.
Ты вода, сохранившая форму сосуда.
Я ж из тех, кто тебе не поставит свечи.
Для кого-то - Христос, для кого-то - Иуда,
Но как угли костра твоего горячи!..
Мягкой поступью ночь приближается к запертой двери.
Даже если молчать, не услышишь тяжелых шагов.
Ходят так в тишине только ночи да хищные звери,
Те, что ужас сплошной, от когтей - до кинжальных клыков.
Станет камень текучим, а воздух - стеклом затвердеет.
Потемневшее небо
провисло от тяжести звезд.
И хоть ночь глубока, уголь, пеплом подернутый, рдеет,
Как звезда, что скатилась с высоких небес на погост.
Птица прянула в небо и медленно тает в эфире.
А тяжелые звезды упорны в стремлении вниз.
Звездопад перепутал все ноты в небесном клавире...
И холодные волны ласкает томящийся бриз.
Сон разбился. Хрустит под ногами стекло.
Звездопад обернулся вблизи камнепадом.
Уплотнилось пространство, смещаясь под взглядом,-
Там, где в двух направлениях время текло.
Дай мне чистую мудрость ночного дождя.
И сторицей вернется нехитрая ссуда.
И вода, повторившая форму сосуда,
Не исчезнет, щербинку в сосуде найдя.
Звезда над полем сонно слепла.
Струилась ночь из бездны синей.
Все серебрил небесный иней
В немом пространстве цвета пепла.
По лезвию судьбы идущим
Дано остаться в твердом слове.
Им по тропе идти не внове
Между желаемым и сущим...
Знаю таинство имени, магию взгляда.
Вот и двери открыты. Стреножено эхо.
К чему?
Если сомкнуты руки,
И губы не сохнут от жажды...
Может быть, лишь однажды...
Разве это не повод забыть о томлениях духа,
Полученных нами в наследство?
Есть верное средство:
От впаденья в маразм
Помогает впадение в детство.
О стремленье куда-нибудь деться!
Ты не знаешь - куда, я не знаю - зачем.
Как блаженно неведенье это...
Только отблески зная,
теряясь
в оттенках созвучий,
Проникая за грань,
но предел ощущая
в себе,
Как суметь уловить,
удержать
этот облик текучий
В бесконечной, незримой,
железом звенящей
косьбе?
Истончается контур, почти исчезает
граница
Между сном и пчелой,
между каплей
воды
и землей.
Проясняются лица. И каждое -
словно страница.
Вскрикнет птица. И руки совьются
петлей.
Ускользая из сомкнутых рук,
ненадежного крова,
Все стремишься постигнуть
едва ли
доступное нам...
Напряженье
волнами исходит от каждого слова.
Что за тихая, тайная весть,
что за тяга
к волнам...
Омывая сознанье прохладным теченьем,
Отделяющим светлое имя от плоти,
Стать не сможешь мученьем моим и леченьем,
Откровеньем, наполненным смутным значеньем,
Неизбывным томлением и утоленьем,
Неизвестно к кому обращенным моленьем,
Наказаньем моим и последним прощеньем,
Отделяющим светлое имя от плоти,
Угасающим в медленных сгустках заката...
Глубина, от которой захватит дыханье...
И грядущего тень пробежит по лицу.
И равны утверждение и отрицанье.
И дорога прямей, приближаясь к кольцу.
Удивит совпадение вещи и слова.
Не споткнись о звезду, заблудившись в себе...
Приподнять и на миг не сумеешь покрова,
Обретая себя в торопливой ходьбе.
Твой медлительный сон как тяжелая, темная влага...
Пробуждается мрак... И не вспомнить забытой молитвы
В гулком, замкнутом мире, недвижном, как древняя сага,
Там, где нежность остра, словно тонкое лезвие бритвы,
Где совпали пространство и время для каждого шага...
Твой медлительный сон - кто в нем сумрачный гость и хозяин?
Уведи поскорей в глубину от непрочной границы.
Чтобы ветер, летящий с далеких и чуждых окраин,
Не спугнул этой редкой, покоя не знающей птицы...
Чтобы раньше рассвета не смели подняться ресницы.
Наливаешься темным, тяжелым огнем.
Он пылает в ладонях и в теле твоем.
И качает энергии мутный прибой
Устоявшийся мир, что зовется тобой.
И не веришь клокочущей силе своей.
И не знаешь разумного выхода ей.
И боишься, что выходом ей станет взрыв.
И прибой успокоится, остров твой скрыв...
В темных водах покоится чистая суть бытия.
Взгляд бессилен. Немеют уста и ладони.
В сердце боль... Так бывает на самом излете
Погони.
Тень ложится на берег песчаный. Быть может - твоя?..
Назови приключением или опасной игрой
Путь сквозь плотное облако поднятой мути.
Далеко уведет возвращение к собственной сути,
Если знать, что возможна конечная встреча с собой.
В пространстве трех октав затерянный мотив,
Мелодия без нот, мерцающая в звуке...
Мы отданы во власть неведомой поруке.
И нам нельзя уйти, свой долг не заплатив.
Твой голос будет слаб... Сильнее голос двух.
Двоенье звука оттеняет грани смысла.
Сакральные слова, магические числа...
Здесь дремлет боль. Но так
взрастает дух.
Что-то в линии губ... или в блеске волос...
Но, едва уловимо для слуха,
Ветер свищет в расщелинах духа.
И во взгляде ответном - вопрос.
Двух забвений зола оседает в зрачках.
Далеко ли до дна - я не знаю.
Вижу небо, ступая по краю,
И на дне - затаившийся страх.
И в ткани трех цветов, и в муке трех сомнений,
И в пламени трех свеч, мерцающих во тьме,
Я чувствую соблазн, мой светлоглазый гений,
Не отыскать пути от осени к зиме.
Пусть ветер холодит опущенные веки,
И ниспадает с плеч прозрачный лунный свет -
Тепла твоя ладонь... Ты помнишь, у Сенеки?..
А впрочем - ничего об этом в книгах нет...
Даже если отказано в том, и враждебностью тонкой
Озаряется нежно лицо, и светлеют глаза...
Словно в радуге крыльев застыла на миг стрекоза...
Или ветер играет у ног новогодней картонкой...
Даже если отказано в том, и твои обещанья
Рук не свяжут тебе - лишь бы взгляды остались ясны...
И серебряным эхом в бескрайних полях тишины
Продлевается отзвук прощения или прощанья.
Миндальный посох, горький вкус
Судьбы,
Незримый крест, что носишь на себе.
А тут - стена. И разбивают лбы
Те, кто живет в рассеянной ходьбе.
А посох прям. То легок, то тяжел.
И видел смерть
Огня в седой пыли,
Изгиб волны, полет медовых пчел...
И как в кромешной тьме
Считают корабли.
Цветы и в полдень не искали тени.
И не звенела над травой коса.
И рядом с волком пили из ручья олени.
И лестница вела на небеса...
Не встать и для м о л и т в ы на колени.
И на цветы не выпадет роса.
Недаром сломаны все нижние ступени
У лестницы, ведущей в небеса.
Кому ниспосланы прохлада и покой?..
Осталась музыка, мелодия печали.
Какие волны прежде нас качали...
Но я на берег выброшен волной.
Ужели радости небесной и земной
Замена - бледное ее изображенье?..
Я чувствую, что небеса пришли в движенье -
Все громче гул, и звезды кружат надо мной...
Жжет ладони душистое русое пламя
нежнее молчанья слабеющий шепот
и полуоткрыты глаза приютившей нас ночи
и движется время по кругу
и ветер не тронет огня
и не вторгнется холод
согреет душистое русое пламя
пространство и время
Нас медленной волной уносит в море...
Полоска берега уже едва видна.
Я слышу каждый звук в небесном хоре.
И каждый вздох - он как глоток вина.
Как долог путь... Ты станешь тенью тени.
И выронит весло усталая рука.
Как долог путь... И волны - как ступени,
Ведущие с земли - за облака.
Нас медленной волной уносит в море.
И наши судьбы - словно нитка бус,
Как тайный знак в причудливом узоре...
И все, что я люблю, звучит, как блюз.
Ассирийские таинства сумрачных иносказаний,
В затененном потоке угасшие светлые блики,
Словно долгое эхо нездешних, чуть слышных дыханий,
Словно робкие пальцы вползающей в дом повилики.
Не имеющий меры не ведает смысла границы.
И тяжелое время, как воск, разминает в ладони.
Набегающий ветер листает чужие страницы.
И по дикой земле разбредаются дикие кони.
Птица прянула в небо и медленно тает в эфире.
Следом гаснет звезда, пропадая от долгого взгляда.
Темной ночью глаза раскрываются несколько шире.
И наверное это - награда.
В разомкнутых пространствах бытия
Не разгадать путей незримых,
Пока что от тебя хранимых,
Как будто ноша эта - не твоя.
Тебя несет энергия судьбы.
Светлее путь от близости созвездий.
Но в храме покаяний и возмездий
Не примут ни мольбы, ни ворожбы.
Как тихо здесь... И ты идешь в тиши
Деревьев умирающих до срока.
Ты не одна. Но как ты одинока
В лесной глуши растерянной души.
И ждет рука руки прикосновенья.
И полон света каждый лепесток.
Ты помнишь боли трепетный исток,
Как помнит море - ветра дуновенья...
Звездное небо, ночная дорога,
Рокот мотора и шорох колес.
Междугородный, почти что до Бога.
Спят пассажиры, и это всерьез.
Дремлет водитель, такая усталость...
Он головою склонился на руль.
Сколько осталось? Ну самую малость:
На циферблате - мерцающий нуль.
Звездною пылью стекло серебрится.
А впереди - ни людей, ни машин.
Кажется, что-то сегодня случится.
Но для тревоги пока нет причин.
Тает во мраке светящийся глобус.
Странный маршрут превратился в полет.
Это обычный межзвездный автобус.
Хоть неизвестно - куда он везет.
------------------------------------------------------------------------------------
Другая поэзия
(1989 - 1998)
------------------------------------------------------------------------------------
За прогрессом поспеваю,
Хоть простой провизор.
И компьютер починяю -
Как свой телевизор!
Шел по пляжу папуас.
А за ним шел мамуас.
Бабуаса с дедуасом
Повстречали - к глазу глаз...
Свой таинственный рассказ
Мы продолжим в прошлый раз:
Слишком все разволновались,
Что объестся папуас!
Занимался рассвет,
А вот чем - никому не известно.
Новый день наступал
На хвосты и на лапы
Всем тем,
У кого они были.
Песня звонко лилась
Из неплотно прикрытого
Крана,
В котором сидит
Крановщица.
И сверлящая мысль
Становилась сверлом
Бормашины, будильника с виду,
В ухо мне вереща,
Что пора бы и
Встать...
Кто ткет, тот ткач.
Кто врет, тот... врач?..
Смотри: я на тебя сейчас
Не обращу внимания.
Выходит - в школе врут про нас,
Что это просто мания!
- Ты зачем комарика убил!..
Я смотрю на трупик, чуть не плача...
Ты за что несчастного сгубил?!
- Это... ну... Он первый начал!
Ежесекундно... Это значит -
В одну секунду - по ежу?..
Два упитаных мамой ребенка
Поделить не сумели котенка.
А котенок, хоть маленький был,
Быстро поровну их наделил!
Три кота в моем дому.
И я знаю, почему
Весь изодран трикотаж.
Ну еще бы: три кота ж!
Хорошо, что не четыре...
Испанский летчик реет в облаках.
Китайский летчик реет в облаках.
Французский летчик реет в облаках.
И много летчиков других там реет.
А наш-то реет - выше облаков!
Раскинулось море широко,
А может быть и - широко.
Плывем мы домой из Марокко
И птичье везем молоко.
Плывем и жуем апельсины.
И все возрастает наш пыл:
Я съел их четыре корзины -
Корабль быстрее поплыл.
И вот мы, в том нету порока,
На палубе сели рядком...
Мы прибыли в порт раньше срока!
Мне нравится быть моряком.
Часы бьют полночь...
А за что?!
Почтенную леди поймал людоед.
И вот наступил людоедский обед.
И старая леди вскричала в тоске:
- Держать вилку в левой, нож - в правой руке!
Уж полчаса испытываю грусть.
А выть не разрешают.
Ну и пусть.
Сижу, на нос наматываю прядь.
И жду: когда же поведут гулять?..
Зеленый садик. Дедушки сидят.
Тот сад, наверное,- дед-сад.
Но как нам называть тот сад,
В котором - бабушки сидят?..
На меня мой папа зол:
Принимает "папазол".
Если ж будет папа рад,
Сразу примет "папарад"?..
Бедуин, устав от бед,
Скушал финик на обед.
Жизнь проста, когда есть финик.