Гюго Виктор. Мария Тюдор

   ФАБИАНИ. Я? Неправда. Это ужасно! Нет такого человека. Такого человека невозможно отыскать. Кто он? Где он?
   КОРОЛЕВА. Он здесь.
   ГИЛЬБЕРТ /выступая из рядов солдат, за которыми он был спрятан/. Это я.
   КОРОЛЕВА. Основываясь на признании этого человека, мы, королева Мария, обвиняем перед Звездной палатой Фабиано Фабиани, графа Кленбрассила, в государственной измене и покушении на жизнь нашей священной королевской особы.
   ФАБИАНИ. В покушении - меня? Чудовищно! О, мой разум мутится! Что это, ловушка? Кто бы ты ни был, несчастный, неужели ты осмеливаешься утверждать, что королева говорит правду?
   ГИЛЬБЕРТ. Да.
   ФАБИАНИ. Я толкнул тебя на цареубийство? Я?
   ГИЛЬБЕРТ. Да.
   ФАБИАНИ. "Да", одно лишь "да"! Проклятье! О боже, если бы вы только знали, господа, какая это ложь! Этот человек послан адом. Несчастный, ты хочешь погубить меня и не знаешь, что одновременно губишь и себя. Уличая меня в преступлении, ты уличаешь и себя. Убивая меня, ты и сам погибнешь. Из-за одного твоего слова падут две головы - моя и твоя, известно ли тебе это?
   ГИЛЬБЕРТ. Известно,
   ФАБИАНИ. Милорды, он подкуплен...
   ГИЛЬБЕРТ. Да, вами. Вот кошелек, полученный мною в уплату за преступление. Он полон золота. На нем вышиты ваш герб и ваш вензель.
   ФАБИАНИ. Праведное небо! Но я не вижу кинжала, которым этот человек будто бы пытался ударить королеву. Где его кинжал?
   ЛОРД ЧЕНДОС. Вот он.
   ГИЛЬБЕРТ /к Фабиани/. Это ваш кинжал.. Вы мне его дали. У вас найдут и ножны к нему.
   ЛОРД-КАНЦЛЕР. Граф Кленбрассил, что вы можете возразить? Знаете вы этого человека?
   ФАБИАНИ. Нет.
   ГИЛЬБЕРТ. Он видел меня только ночью, ваше величество. Позвольте мне сказать ему два слова на ухо, - быть может, он вспомнит. /Приближается к Фабиани./ Значит, ты никого не узнаешь сегодня, милорд? Ни оскорбленного тобою мужчину, ни соблазненную тобою женщину? Королева мстит, но человек из народа также мстит. Ты говорил, что не боишься меня! Вот ты и попал в сети двойного мщения! Что ты окажешь на это, милорд? Я - чеканщик Гильберт!
   ФАБИАНИ. А, теперь я узнаю вас. - Я знаю этого человека, милорды. Поскольку здесь замешан он, мне нечего больше сказать.
   КОРОЛЕВА. Сознался!
   ЛОРД-КАНЦЛЕР /Гильберту/. Согласно нормандскому закону и двадцать пятому статуту короля Генриха Восьмого, в случаях посягательства на жизнь королевской особы признание не спасет преступника. Не забывайте, что королева не имеет права миловать за подобные преступления. Вы умрете на эшафоте так же, как тот, кого вы обвиняете. Подумайте! Подтверждаете вы все, что было вами сказано?
   ГИЛЬБЕРТ. Я знаю, что умру, и подтверждаю все.
   ДЖЕН. Боже, если это сон, то он ужасен!
   ЛОРД-КАНЦЛЕР /Гильберту/. Согласны вы повторить ваше обвинение, положив руку на евангелие? /Протягивает евангелие Гильберту, который кладет на него руку./
   ГИЛЬБЕРТ. Клянусь, положив руку на евангелие, перед лицом близкой смерти, что этот человек - убийца; что этот кинжал, принадлежащий ему, был орудием преступления; что этот кошелек, принадлежащий ему, должен был оплатить преступление. Да поможет мне бог - это правда!
   ЛОРД-КАНЦЛЕР /к Фабиани/. Милорд, что вы скажете?
   ФАБИАНИ. Ничего. Я погиб!
   СИМОН РЕНАР /тихо, Королеве/. Ваше величество велели позвать палача. Он здесь.
   КОРОЛЕВА. Хорошо. Пусть войдет.
   /Толпа вельмож расступается, пропуская ПАЛАЧА, одетого в красное и черное, с длинной шпагой в ножнах через плечо./
   Явление девятое
   Те же и ПАЛАЧ.
   КОРОЛЕВА. Милорд герцог Сомерсет, этих двоих - в Тоуэр! Милорд Гардинер, наш канцлер, завтра же начните процесс в присутствии двенадцати пэров Звездной палаты, и да поможет господь старой Англии! Мы приказываем, чтобы этих людей судили до нашего отъезда в Оксфорд, где мы откроем парламент, и до нашего отъезда в Виндзор, где мы будем проводить пасху. /Палачу./ Подойди ближе. Я рада видеть тебя. Ты хороший слуга. Ты стар. Ты был свидетелем трех царствований. По обычаю нашего королевства, каждый повелитель при восшествии на престол делает тебе богатый подарок. Мой отец, Генрих Восьмой, подарил тебе бриллиантовую пряжку со своей мантии. Мой брат, Эдуард Шестой, - кубок чеканного золота. Теперь моя очередь.. Я еще ничего не дарила тебе. Я хочу это сделать сейчас. Подойди сюда, /Указывает на Фабиани./ Ты хорошо видишь эту голову, прекрасную, юную голову, которая еще сегодня утром была самым лучшим, самым ценным, самым дорогим из моих сокровищ? Ты хорошо видишь ее, не правда ли? Пр!
   ими же ее в дар от меня!
   ДЕНЬ ТРЕТИЙ
   КОТОРЫЙ ИЗ ДВУХ?
   Часть первая
   Зал в Тоуэре. Стрельчатые своды, поддерживаемые толстыми колоннами. Слева и справа низкие двери, ведущие в камеры. Направо - слуховое окно, выходящее на Темзу; налево - слуховое окно, выходящее на улицу. С каждой стороны потайная дверь в стене. В глубине галерея с большим застекленным балконом, выходящим во внешний двор тюрьмы.
   Явление первое
   ГИЛЬБЕРТ, ДЖОШУА.
   ГИЛЬБЕРТ. Ну что?
   ДЖОШУА. Увы!
   ГИЛЬБЕРТ. Надежды нет?
   ДЖОШУА. Надежды нет.
   /ГИЛЬБЕРТ подходит к окну,/
   О, из окна ты ничего не увидишь!
   ГИЛЬБЕРТ. Тебе удалось выяснить?
   ДЖОШУА. Нет никаких сомнений.
   ГИЛЬБЕРТ. Значит, для Фабиани?
   ДЖОШУА. Для Фабиани.
   ГИЛЬБЕРТ. Счастливец! А я проклят небом.
   ДЖОШУА. Бедный Гильберт! Настанет и твой черед, Сегодня он, завтра ты.
   ГИЛЬБЕРТ. Что ты хочешь сказать? Мы, кажется, не понимаем друг друга. О чем ты говоришь?
   ДЖОШУА. Об эшафоте, который они сейчас там воздвигают.
   ГИЛЬБЕРТ. А я говорю о Джен.
   ДЖОШУА. О Джен?
   ГИЛЬБЕРТ. Да, о Джен! Только о ней! Какое мне дело до всего остального? Разве ты не знаешь, разве забыл, что уже больше месяца я стою, прильнув лицом к решетке моей камеры, потому что там, внизу, я вижу ее, бледную, в трауре; вижу, как она без конца бродит у подножия этой башни, где заключены двое - Фабиани и я. Ты, значит, забыл о моей тоске, о моих тревогах и сомнениях? Ради кого из нас приходит она сюда? Дни и ночи я, злосчастный, задаю себе этот вопрос! Тебя, Джошуа, я также спрашивал об этом, и не далее как вчера ты обещал мне, что повидаешься и поговоришь с ней. Не скрывай же от меня, - что тебе удалось узнать? Ради меня она приходит сюда или ради Фабиани?
   ДЖОШУА. Я узнал, что сегодня будет обезглавлен Фабиани, а завтра ты, и с этой минуты, Гильберт, я словно лишился разума. Эшафот вышиб у меня из головы Джен. Твоя смерть...
   ГИЛЬБЕРТ. Моя смерть! Какой смысл придаешь ты этому слову? Смерть постигла меня в тот день, когда я потерял любовь Джен. Она не любит меня, и я мертвец. О Джошуа, поверь мне, я умер! То немногое, что еще осталось от меня, не заслуживает даже быть завтра уничтоженным, Джошуа, можешь ли ты представить себе, что такое человек, который любит? Если бы два месяца тому назад мне сказали: "Джен, ваша чистая Джен, ваша любовь, ваше сокровище, ваша гордость, ваша лилия, ваша Джен отдалась другому, - хотите вы ее по-прежнему?" Я ответил бы: "Нет, не хочу! Лучше тысячу раз умереть мне и ей!" И я растоптал бы ногами того, кто осмелился бы сказать мне это. Однако ты видишь... я все-таки хочу ее! Прежней Джен больше нет. Нет чистой Джен, которую я боготворил, лба которой едва осмеливался касаться губами. Джен отдалась другому, отдалась негодяю, я знаю это, - и что же? - я все равно люблю ее. Сердце мое разбито, но я люблю ее! Я целовал бы край ее платья, я молил бы ее о прощении, если бы !
   она согласилась быть моей. Джошуа, если бы я увидел ее в уличной грязи вместе с падшими женщинами, я поднял бы ее и прижал к своей груди. Джошуа, Джошуа! Я с радостью отдал бы - не сто лет жизни, потому что у меня остался только один день, - я отдал бы вечность, которую обрету завтра, чтобы хоть раз еще увидеть ее улыбку, обращенную ко мне, и снова услышать из ее уст эти дивные слова: "Я люблю тебя!" Джошуа, Джошуа, так уж устроено сердце человека, который любит! Вы воображаете, что убьете женщину, которая вам изменяет? Нет, вы ее не убьете. Как прежде, вы будете лежать у ее ног, но только подавленный печалью. Ты считаешь меня слабым? Но что бы я выиграл, убив Джен? Ах, сердце мое разрывается от нестерпимых мыслей! Если бы она все еще любила меня, какое дело было бы мне до ее проступка? Но она любит Фабиани! Она любит Фабиани! Ради Фабиани она приходит сюда! Нет, одно мне ясно: я должен умереть. Пожалей меня, Джошуа!
   ДЖОШУА. Фабиани умрет сегодня.
   ГИЛЬБЕРТ. А я завтра.
   ДЖОШУА. Все в божьей воле.
   ГИЛЬБЕРТ. Сегодня я буду отомщен его гибелью, завтра - он моей.
   ДЖОШУА. Брат мой, сюда идет второй констебль Тоуэра, Энеас Делвертон. Ты должен вернуться в камеру. Сегодня вечером мы снова увидимся.
   ГИЛЬБЕРТ. О, умереть нелюбимым! Умереть неоплаканным! Джен!.. Джен!.. Джен!.. /Уходит в камеру./
   ДЖОШУА. Бедный Гильберт! Кто бы мог подумать, что случится нечто подобное? /Уходит./
   /Входят СИМОН РЕНАР и ЭНЕАС ДЕЛВЕРТОН./
   Явление второе
   СИМОН РЕНАР, ЭНЕАС ДЕЛВЕРТОН.
   СИМОН РЕНАР. Все это очень странно, я с вами согласен, но что поделаешь? Королева безрассудна и сама не знает, чего хочет. Она - женщина, и на нее ни в чем нельзя положиться. Зачем она приходит сюда? Сердце женщины - загадка, и недаром король Франциск Первый нацарапал на оконном стекле Шамборского замка.эти слова:
   "Красотки лицемерят.
   Безумен, кто им верит".
   Послушайте, милейший Энеас, мы ведь с вами старые друзья: необходимо покончить о этим сегодня же. Здесь все зависит от вас. Если вам, будет поручено /шепчет ему на ухо/, затяните дело, устройте так, чтобы оно не удалось. Мне нужно иметь сегодня вечером в своем распоряжении всего лишь два часа, и я достигну того, чего хочу: завтра не будет больше фаворита, я всемогущ, а послезавтра вы - баронет и комендант Тоуэра. Понятно?
   ЭНЕАС. Понятно.
   СИМОН РЕНАР. Отлично. Я слышу, сюда идут. Нас не должны видеть вместе. Ступайте в ту дверь. Я пойду навстречу королеве.
   /Они расходятся в разные стороны./
   Явление третье
   Осторожно входит ТЮРЕМЩИК и вводит ЛЕДИ ДЖЕН
   ТЮРЕМЩИК. Вот вы и попали, куда хотели, миледи. Эти две двери ведут в их камеры. Теперь пожалуйте мне вознаграждение.
   ДЖЕН /снимает с руки алмазный браслет и отдает ему/. Вот, возьмите.
   ТЮРЕМЩИК. Благодарю. Только не выдавайте меня. /Уходит./
   ДЖЕН /одна/. О боже! Что делать? Я погубила его, и я должна его спасти. Но каким образом? Что может женщина? Эшафот! Эшафот! Ужасно! Нет, не надо слез, нужно действовать. Но я не сумею сделать это! Не сумею! Боже, сжалься надо мной! Сюда идут! Чей это голос? Королева! Ах, все погибло! /Прячется за одной из колонн./
   /Входят КОРОЛЕВА и СИМОН РЕНАР./
   Явление четвертое
   КОРОЛЕВА, СИМОН РЕНАР, ДЖЕН, скрытая за колонной,
   КОРОЛЕВА. Так вас удивляет эта перемена? Так я не похожа на самое себя? Ну что ж, думайте, что вам угодно. Сегодня я не хочу, чтобы он умер, - вот и все.
   СИМОН РЕНАР. Однако ваше величество только вчера приказали, чтобы казнь состоялась сегодня.
   КОРОЛЕВА. Но третьего дня я приказала, чтобы казнь состоялась вчера. А в воскресенье я приказала, чтобы казнь состоялась в понедельник. Сегодня же я приказываю, чтобы казнь отложили на завтра.
   СИМОН РЕНАР. В самом деле, со второго воскресенья рождественского поста, когда Звездная палата вынесла свой приговор и оба осужденных вернулись в Тоуэр, предшествуемые палачом, который нес в руках топор, обращенный к их лицам, прошло уже три недели, а ваше величество продолжает откладывать казнь со дня на день.
   КОРОЛЕВА. Да, да! Вам это непонятно, сударь? Нужно объяснить вам все до конца? Вы хотите, чтобы несчастная женщина обнажила перед вами свое сердце только потому, что она королева, а вы представляете здесь испанского принца, ее будущего супруга? Боже мой, сударь, откуда вам, мужчинам, знать, что сердце женщины так же стыдливо, как ее тело? А! Вы требуете признания? Прикидываетесь, что ничего не понимаете? Так знайте же, что каждый день я откладываю казнь Фабиани потому, что каждое утро - слышите вы? - каждое утро мне изменяют силы при мысли о том, что колокол Тоуэра сейчас возвестит смерть этого человека, потому что каждое утро я лишаюсь чувств, представляя, как точат топор для этого человека, потому что каждое утро я умираю, воображая, как сколачивают гроб для этого человека, потому что я женщина, потому что я слаба, потому что я безумна, потому что я люблю его, наконец! Довольно вам этого? Удовлетворены вы теперь? О, настанет день, когда я сумею отомстить вам за все, что вы!
   заставили меня сказать!
   СИМОН РЕНАР. Однако пора покончить с Фабиани. Вашему величеству предстоит вступить в брак с моим августейшим повелителем, испанским принцем.
   КОРОЛЕВА. Если испанский принц недоволен, пусть не скрывает этого, - мы вступим в брак с другим. У нас нет недостатка в претендентах. Сын римского короля, принц Пьемонтский, инфант португальский, кардинал Пол, датский король, лорд Кортней такие же достойные вельможи, как принц испанский.
   СИМОН РЕНАР. Лорд Кортней! Лорд Кортней!
   КОРОЛЕВА. Английский барон, сударь, стоит испанского принца. К тому же лорд Кортней - потомок восточных императоров. А там - злитесь, сколько вам угодно!
   СИМОН РЕНАР. Фабиани навлек на себя ненависть всех в Лондоне, у кого есть сердце.
   КОРОЛЕВА. За исключением меня.
   СИМОН РЕНАР. Горожане относятся к нему так же, как вельможи. Если он не будет предан смерти сегодня же, как обещано вашим величеством...
   КОРОЛЕВА. Что тогда?
   СИМОН РЕНАР. Чернь устроит бунт.
   КОРОЛЕВА. У меня есть ландскнехты.
   СИМОН РЕНАР. Вельможи устроят заговор.
   КОРОЛЕВА. У меня есть палач.
   СИМОН РЕНАР. Ваше величество, вы дали клятву над молитвенником вашей матери, что не помилуете Фабиани.
   КОРОЛЕВА. Вот бланк, который он велел передать мне и в котором я клянусь своей королевской короной, что окажу ему любую милость. Корона моего отца стоит молитвенника моей матери. Одна клятва освобождает меня от другой. А кроме того, кто вам сказал, что я собираюсь помиловать его?
   СИМОН РЕНАР. Он нагло обманул вас, ваше величество.
   КОРОЛЕВА. Что мне до этого? Все мужчины так поступают. Я не желаю его смерти. Послушайте, милорд... я хотела сказать, господин бальи; боже, вы так расстроили меня, что я забыла, с кем говорю. Так вот, послушайте: я знаю все, что вы можете мне сказать. Вы скажете, что он подлый, презренный человек, что он трус? Мне это известно не хуже вашего. Я сгораю от стыда, но я люблю его. Что делать? Быть может, честного человека я не могла бы так любить, Впрочем, что такое вы все? Чем вы лучше его? Вы скажете, что он фаворит и что английский народ не любит фаворитов? Но разве я не знаю, что вы стремитесь уничтожить Фабиани только для того, чтобы поставить на его место этого ирландца, этого фата - графа Килдара, который будет рубить двадцать голов в день? Но что вам до этого? Прошу вас, не говорите мне об испанском принце. Вы сами смеетесь над ним. И не толкуйте мне о недовольстве французского посла, господина де Ноайля. Господин де Ноайль - глупец, и я скажу ему это в лицо. И, наконец,!
   я женщина: сегодня я могу хотеть одного, завтра другого. Не ищите во мне последовательности. Жизнь этого человека нужна мне как воздух. Пожалуйста, не стойте передо мной с видом святой невинности. Мне отлично известны все ваши проделки. И, между нами, вы так же, как я, знаете, что Фабиани не совершал преступления, за которое осужден. Все это было подстроено. Я не хочу, чтобы он умер. Кто здесь повелевает? Довольно, господин бальи, поговорим о другом.
   СИМОН РЕНАР. Я удаляюсь, ваше величество. Но помните, в моем лице с вами говорила вся ваша знать.
   КОРОЛЕВА. Какое мне дело до знати!
   СИМОН РЕНАР /в сторону/. Попытаемся воздействовать через народ. /Уходит, отвесив глубокий поклон./
   КОРОЛЕВА /одна/. У него был странный вид, когда он уходил. Этот человек не остановится перед тем, чтобы поднять восстание. Поспешим в ратушу. Эй, кто-нибудь!
   /Входят ЭНЕАС и ДЖОШУА./
   Явление пятое
   Те же, кроме СИМОНА РЕНАРА; ЭНЕАС, ДЖОШУА.
   КОРОЛЕВА. Это вы, Энеас? Вы и этот человек должны немедленно устроить побег графа Кленбрассила.
   ЭНЕАС. Ваше величество...
   КОРОЛЕВА. Впрочем, нет, вам я не могу доверить этого. Я забыла, что и вы принадлежите к его врагам. О боже! Меня окружают одни лишь враги человека, которого я люблю. Бьюсь об заклад, что и этот незнакомый мне тюремщик ненавидит его.
   ДЖОШУА. Это правда, ваше величество...
   КОРОЛЕВА. Боже мой, Симон Ренар имеет здесь больше власти, чем королева! Что же это? Нет никого, кому я могла бы довериться! Никого, кому могла бы поручить побег Фабиани!
   ДЖЕН /выходит из-за колонны/. Есть, ваше величество: это я!
   ДЖОШУА /в сторону/. Джен!
   КОРОЛЕВА, Кто - ты? Это вы, Джен Толбот? Как вы здесь очутились? Ах, все равно! Вы здесь, вы пришли спасти Фабиани. Благодарю вас, Джен. Я должна была бы ненавидеть вас, ревновать вас, у меня есть тысячи причин для этого. Но нет, я вас люблю, потому что вы любите его. Перед эшафотом нет места ревности, есть только любовь. Вы тоже прощаете ему, я это вижу. Мужчины не могут понять нас. Леди Джен, объединим наши усилия. Обе мы несчастны, не правда ли? Необходимо устроить побег Фабиани. У меня нет никого, кроме вас, и я должна принять ваше предложение, По крайней мере я уверена, что вы вложите всю свою душу в дело спасения Фабиано. Поручаю вам его. - Господа, отныне вы будете оба повиноваться всем приказаниям леди Джен. За ослушание вы отвечаете мне головой. Обними меня, девушка!
   ДЖЕН. Темза омывает Тоуэр с этой стороны. Я заметила в стене потайной выход. Если причалить туда лодку, можно устроить побег через Темзу. Это самый надежный способ.
   ЭНЕАС. Лодку невозможно доставить раньше, чем через час,
   ДЖЕН. Это слишком долго.
   ЭНЕАС. Не так уж долго. Кроме того, через час стемнеет. Так будет лучше, если ее величество желает, чтобы побег совершился втайне.
   КОРОЛЕВА. Пожалуй, вы правы. Итак, через час! Я покидаю вас, леди Джен. Я должна отправиться в ратушу. Спасите Фабиани!
   ДЖЕН. Будьте спокойны, ваше величество!
   /КОРОЛЕВА уходит. ДЖЕН провожает ее взглядом./
   ДЖОШУА /на авансцене/. Гильберт был. прав. Она думает только о Фабиани!
   Явление шестое
   Те же, кроме КОРОЛЕВЫ.
   ДЖЕН /Энеасу/. Вы слышали волю королевы? Лодку к подножию башни, ключи от потайного хода, шляпу и плащ.
   ЭНЕАС. Невозможно доставить все это до наступления темноты. Не раньше, чем через час, миледи.
   ДЖЕН. Хорошо. Идите. Оставьте меня вдвоем с этим человеком.
   /ЭНЕАС уходит. ДЖЕН провожает его взглядом./
   ДЖОШУА /стоя на авансцене, в сторону/. С этим человеком! Очень просто! Кто забыл Гильберта, тот не узнает и Джошуа, /Направляется к камере Фабиани с тем, чтобы отпереть ее./
   ДЖИН. Что вы там делаете?
   ДЖША. Предупреждаю ваше желание, миледи. Хочу отпереть эту дверь.
   ДЖЕН. Что это за дверь?
   ДЖОШУА. Дверь в камеру милорда Фабиани.
   ДЖЕН. А эта?
   ДЖОШУА. Дверь в камеру другого преступника.
   ДЖЕН. Кто этот другой?
   ДЖОШУА. Человек, также приговоренный к смерти. Вы его не знаете; это рабочий по имени Гильберт.
   ДЖЕН. Отоприте эту дв.ерь!
   ДЖОШУА /отпирает/. Гильберт!
   Явление седьмое
   ДЖЕН, ГИЛЬБЕРТ, ДЖОШУА,
   ГИЛЬБЕРТ /из глубины камеры/. Чего хотят от меня? /Показывается на пороге, видит Джен и, пошатнувшись, прислоняется к стене./ Джен! Леди Джен Толбот!
   ДЖЕН /на коленях, не поднимая на него глаза/. Гильберт, я пришла, чтобы спасти вас,
   ГИЛЬБЕРТ. Спасти меня?
   ДЖЕН. О, выслушайте! Сжальтесь надо мною, не вините меня, Я знаю все, что вы можете мне сказать. Это справедливо, но не говорите мне ничего, Я должна спасти вас. Все уже подготовлено. Ваш побег обеспечен, Позвольте мне спасти вас, как вы позволили бы всякому другому. Я больше ни о чем не прошу. Потом вы можете не знать меня. Я никогда не напомню вам о себе. Умоляю вас не о прощении, а только о праве спасти вас. Согласны вы, Гильберт?
   ГИЛЬБЕРТ. Благодарю, но это бесполезно. На что мне жизнь, леди Джен, если вы больше не любите меня?
   ДЖЕН /радостно/. О Гильберт! Как мне понять ваши слова? Неужели вас еще может интересовать то, что происходит в сердце бедной девушки? Гильберт! Вы хотите знать, к кому оно проникнуто любовью? Ах, я думала, что вам это все равно, что вы слишком презираете меня, чтоб интересоваться моими чувствами, Гильберт! Если бы вы знали, что значат для меня ваши слова! Они луч солнца, внезапно проникший в окутавшую меня тьму. О, выслушайте меня! Если бы я посмела снова приблизиться к вам, коснуться вашей одежды, взять своей рукой вашу руку, если бы, как.раньше, посмела поднять на вас и на небо свой взгляд, - знаете, что я сказала бы вам, простертая на коленях у ваших ног, с рыданием в груди и неземной радостью, в сердце? Я сказала бы: "Гильберт, я люблю тебя!"
   ГИЛЬБЕРТ /с восторгом обнимая ее/. Ты любишь меня?
   ДЖЕН. Да, я люблю тебя!
   ГИЛЬБЕРТ. Ты любишь меня! Великий боже, она меня любит! Это правда, она сама сказала мне это, своими устами произнесла это слово!
   ДЖЕН. Мой Гильберт!
   ГИЛЬБЕРТ. Ты все подготовила для моего побега, говоришь ты? Скорей! Скорей! Будем жить! Джен любит меня - я хочу жить! Как давят эти своды! Они грозят размозжить мне голову! Выпустите меня, я задыхаюсь! Бежим скорее! Бежим, Джен! Я хочу жить! Я любим!
   ДЖЕН. Еще нельзя. Нужна лодка. Придется дождаться ночи. Но успокойся, ты будешь спасен. Не пройдет и часа, как мы вырвемся на волю. Королева - в ратуше и вернется не скоро. А пока я здесь распоряжаюсь. Потом ты все поймешь.
   ГИЛЬБЕРТ. Целый час ожидания, целый час! О, как мне не терпится снова обрести жизнь, обрести счастье! Джен! Джен! Ты здесь! Я буду жить! Ты меня любишь! О, я возвращаюсь из ада. Держи меня, Джен, я способен совершить глупость. Мне хочется смеяться, хочется петь! Так это правда, что ты меня любишь?
   ДЖЕН. Да, люблю, люблю! И знаешь, Гильберт, - верь мне, я говорю правду, как на смертном ложе, - я всегда любила только тебя! Даже в моем падении, на самом дне преступления, я не переставала любить тебя! Едва я упала в объятия демона, погубившего меня, как стала оплакивать своего ангела!
   ГИЛЬБЕРТ. Все забыто, все прощено! Не вспоминай больше об этом. О Джен, что мне до прошлого? Кто устоял бы перед твоим голосом? Кто поступил бы иначе на моем месте? Я все прощаю тебе, мое дорогое дитя! Сущность любви - в милосердии и прощении. Джен, ревность и отчаянье иссушили слезы в моих глазах. Но я прощаю тебе, я благодарю тебя. Ты по-прежнему одна сияешь мне в этом мире, и с каждым словом, которое ты произносишь, в моей душе стихает боль и возрождается радость! Джен, поднимите голову, встаньте и взгляните мне в глаза. Слушайте, что я. скажу вам: Джен, ты мое дитя.
   ДЖЕН. Всегда великодушен! Всегда! О дорогой Гильберт!
   ГИЛЬБЕРТ. Ах, поскорей бы прочь отсюда, поскорее бы уехать далеко, быть свободным, быть вместе с тобой! О, неужели эта ночь никогда не наступит? Лодки все нет... Джен, мы этой же ночью покинем Лондон. Мы покинем Англию, поедем в Венецию. Там люди моего ремесла зарабатывают много денег. Ты будешь моею... О боже! Я совсем обезумел, забыл, какое имя ты носишь, слишком высокое имя, Джен!
   ДЖЕН. Что ты хочешь сказать?
   ГИЛЬБЕРТ. Ты дочь лорда Толбота.
   ДЖЕН. Я знаю другое, более прекрасное имя.
   ГИЛЬБЕРТ. Какое?
   ДЖЕН. Жена рабочего Гильберта.
   ГИЛЬБЕРТ. Джен!..
   ДЖЕН. О нет! Не думай, что я прошу тебя об этом! Я знаю, что недостойна быть ею. Нет, я не посмею вознестись так высоко. Я не стану злоупотреблять твоим великодушием. Бедный чеканщик Гильберт не унизит себя браком с графиней Уотерфорд. Но я все равно последую за тобой, все равно буду любить тебя и никогда не покину. Днем я буду лежать у твоих ног, ночью у твоей двери. Я буду смотреть, как ты работаешь, буду помогать тебе, подавать все, что тебе понадобится. Я буду для тебя немногим меньше, чем сестра, и немногим больше, чем собака. И если ты когда-нибудь женишься, Гильберт, потому что бог захочет, чтобы ты в конце концов нашел женщину чистую и незапятнанную, женщину, достойную тебя, - так вот, если ты женишься и если жена твоя будет так добра, что позволит это, я буду служанкой твоей жены. Если же она не позволит этого, я уйду, чтобы умереть где-нибудь.. Только в этом случае я покину тебя. Если же ты не женишься, я навсегда останусь с тобой. Я буду кротка, буду покорна, ты!
   увидишь, Гильберт. И если кто-нибудь подумает обо мне дурно, видя меня с тобой, пусть думает что хочет. Мне больше не от чего краснеть, ты ведь знаешь. Я бедная девушка.
   ГИЛЬБЕРТ /падая к ее ногам/. Ты - ангел! Ты - моя жена!
   ДЖЕН. Твоя жена! Ты, как бог, своим прощением очищаешь от греха. Будь же благословен, Гильберт, за то, что ты возложил на мою голову этот венец.
   /ГИЛЬБЕРТ встает с колен и заключает ее в объятия. В то время как они стоят, крепко обнявшись, ДЖОШУА подходит и берет Джен за руку./
   ДЖОШУА. Это Джошуа, леди Джен.
   ГИЛЬБЕРТ. Добрый Джошуа!
   ДЖОШУА. Вы не узнали меня.
   ДЖЕН. Ах, это потому, что я должна была начать с него.
   /ДЖОШУА целует ей руки./
   ГИЛЬБЕРТ /сжимая ее в объятьях/. Какое счастье! Неужели все это правда? Уж не грежу ли я?
   /Издалека доносится шум, слышны неясные крики, гул. Смеркается./
   ДЖОШУА. Что там за шум? /Подходит к окну, выходящему на улицу./
   ДЖЕН. О боже! Только бы ничего не случилось!
   ДЖОШУА. Там, внизу, огромная толпа. Заступы, пики, факелы! Гвардейцы королевы на лошадях, они сражаются. И все это направляется сюда. Какие крики! Черт возьми, это похоже на бунт!
   ДЖЕН. Только бы это было не против Гильберта!
   ОТДАЛЕННЫЕ КРИКИ. Фабиани! Смерть Фабиани!
   ДЖЕН. Слышите?