Страница:
К восходу солнца от гнезда оставались одни развалины, а обитатели его, не находя спасения в горевших зданиях, то бросались в болото, то, подходя к лагерю рабов, просили пощады, но были безжалостно убиты Оттером.
Наши друзья, за исключением карлика, страшно утомились и нуждались в отдыхе, но Оттер все еще кипел желанием мстить, для чего, выпросив у Леонарда разрешение взять с собой нескольких людей Мэвума, пошел уничтожать тех врагов, которые еще были живы. Тем временем Леонард и другие, достав воды, помылись и вообще привели себя в порядок, а затем сели завтракать. К концу завтрака вернулся Оттер, цел и невредим, хотя пяти людей из числа взятых им недоставало.
– Все кончено? – спросил Леонард у карлика.
Оттер кивнул головой.
– Некоторые убиты, другие убежали, – сказал он, – но они для нас уже не опасны, так как не посмеют вернуться сюда. Но это еще не все, баас. Мы взяли одного из них живым. Посмотри на него, баас!
Леонард перешел по мосту через канал и подошел к группе людей, ходивших с Оттером к гнезду. Среди них лежал на земле какой-то белый человек, издававший стоны ужаса и страха. Когда он поднял голову, то Леонард увидел, что это был сам Желтый дьявол.
– Где вы его нашли, Оттер? – спросил Леонард.
– В магазине, баас, и твое золото с ним, а также много ружей и пороху. У него не хватило духу поджечь порох и покончить со всем!
В это время Перейра, не замечая еще Леонарда, попросил воды.
– Дайте ему крови, – мрачно сказал один из освобожденных рабов, – всю жизнь он пил ее, пусть напьется в последний раз!
Леонард попросил Франсиско дать ему воды, и тогда Перейра, заметив его, начал молить о прощении.
– Антонио Перейра, – отвечал сурово Леонард, – вы получите только справедливое возмездие, не более!
– Баас, – вмешался Оттер, – отдайте его нам: он – наш мучитель и теперь принадлежит нам!
– Как! – завыл Перейра. – Я буду отдан этим черным собакам? Пощады! Пощады! Франсиско, просите за меня! Исповедуйте меня! Я знаю, я убил вашего брата, я должен был сделать это. Просите за меня! – и, катаясь по земле, он старался обнять ноги Леонарда.
– Я не могу исповедывать вас, – сказал, содрогаясь, священник, – но я буду молиться за вас!
В это время туземцы яростно бросились на Перейру, но Леонард остановил их, сказав.
– Я не допущу здесь ваших диких жестокостей. Пусть этот человек будет расстрелян, но не более!
Очевидно, однако, Перейре не суждено было погибнуть от руки человека, так как, едва Оттер коснулся его, он, побагровев, всплеснул руками и со стоном рухнул на землю.
Леонард посмотрел на него: он был мертв, умер от страха смерти; ужас прекратил биение его злодейского сердца.
– Пастушка верно предсказывала, – вскричал Оттер, – что небо похитит его от нашего мщения. По крайней мере, теперь он уже не будет делать зла!
– Оттащите его прочь! – сказал Леонард с содроганием. Повернувшись к карлику, он прибавил:
– Оттер, возьми этих людей и освободи остальных пленных, затем забери боевые припасы, ружья и провиант из склада оружия и снеси их к воротам. Мы должны скорее уходить отсюда, а то убежавшие работорговцы могут вернуться сюда со свежими силами!
Такая судьба постигла, наконец, Антонио Перейру, Желтого дьявола.
Наши друзья, за исключением карлика, страшно утомились и нуждались в отдыхе, но Оттер все еще кипел желанием мстить, для чего, выпросив у Леонарда разрешение взять с собой нескольких людей Мэвума, пошел уничтожать тех врагов, которые еще были живы. Тем временем Леонард и другие, достав воды, помылись и вообще привели себя в порядок, а затем сели завтракать. К концу завтрака вернулся Оттер, цел и невредим, хотя пяти людей из числа взятых им недоставало.
– Все кончено? – спросил Леонард у карлика.
Оттер кивнул головой.
– Некоторые убиты, другие убежали, – сказал он, – но они для нас уже не опасны, так как не посмеют вернуться сюда. Но это еще не все, баас. Мы взяли одного из них живым. Посмотри на него, баас!
Леонард перешел по мосту через канал и подошел к группе людей, ходивших с Оттером к гнезду. Среди них лежал на земле какой-то белый человек, издававший стоны ужаса и страха. Когда он поднял голову, то Леонард увидел, что это был сам Желтый дьявол.
– Где вы его нашли, Оттер? – спросил Леонард.
– В магазине, баас, и твое золото с ним, а также много ружей и пороху. У него не хватило духу поджечь порох и покончить со всем!
В это время Перейра, не замечая еще Леонарда, попросил воды.
– Дайте ему крови, – мрачно сказал один из освобожденных рабов, – всю жизнь он пил ее, пусть напьется в последний раз!
Леонард попросил Франсиско дать ему воды, и тогда Перейра, заметив его, начал молить о прощении.
– Антонио Перейра, – отвечал сурово Леонард, – вы получите только справедливое возмездие, не более!
– Баас, – вмешался Оттер, – отдайте его нам: он – наш мучитель и теперь принадлежит нам!
– Как! – завыл Перейра. – Я буду отдан этим черным собакам? Пощады! Пощады! Франсиско, просите за меня! Исповедуйте меня! Я знаю, я убил вашего брата, я должен был сделать это. Просите за меня! – и, катаясь по земле, он старался обнять ноги Леонарда.
– Я не могу исповедывать вас, – сказал, содрогаясь, священник, – но я буду молиться за вас!
В это время туземцы яростно бросились на Перейру, но Леонард остановил их, сказав.
– Я не допущу здесь ваших диких жестокостей. Пусть этот человек будет расстрелян, но не более!
Очевидно, однако, Перейре не суждено было погибнуть от руки человека, так как, едва Оттер коснулся его, он, побагровев, всплеснул руками и со стоном рухнул на землю.
Леонард посмотрел на него: он был мертв, умер от страха смерти; ужас прекратил биение его злодейского сердца.
– Пастушка верно предсказывала, – вскричал Оттер, – что небо похитит его от нашего мщения. По крайней мере, теперь он уже не будет делать зла!
– Оттащите его прочь! – сказал Леонард с содроганием. Повернувшись к карлику, он прибавил:
– Оттер, возьми этих людей и освободи остальных пленных, затем забери боевые припасы, ружья и провиант из склада оружия и снеси их к воротам. Мы должны скорее уходить отсюда, а то убежавшие работорговцы могут вернуться сюда со свежими силами!
Такая судьба постигла, наконец, Антонио Перейру, Желтого дьявола.
XV. РАЗОЧАРОВАНИЕ
Наступило утро, и путешественники расположились лагерем в том скрытом в тростниках месте, где были спрятаны Леонардом и Оттером лодки, захваченные ими у работорговцев. Сотни освобожденных рабов были перевезены на другой берег реки, снабжены всем необходимым и затем предоставлены собственной участи, так как взять их с собой не представлялось никакой возможности.
Когда освобожденные пошли своей дорогой, Оттер, проводив их глазами, сказал Леонарду:
– Ну, мы сделали наше дело в гнезде, поговорили с Желтым дьяволом и его бандой, баас! Что же, пойдем мы теперь искать золото, настоящего желтого дьявола?
– Я предполагаю, что да, Оттер, – отвечал Леонард. – Если только Соа сдержит свое слово. Но речь идет не о золоте, а о рубинах. Во всяком случае, сначала мы должны отправиться в поселение ниже Сены, отвести этих людей назад и узнать что-нибудь о Мэвуме!
– Так, – сказал, помолчав немного, Оттер. – Пастушка, как называли ее поселенцы, желает, конечно, разыскать своего отца. Однако, баас, не желаешь ли выкупаться в реке, чтобы печаль оставила тебя?
Леонард последовал этому совету и вернулся после купания совсем другим человеком, так как холодная вода всегда производила на него волшебное действие. Теперь он чувствовал себя вполне нормально, так как, за исключением легкого вывиха на ноге и царапины на горле в том месте, где схватил его Ксавье, он не поплатился более ничем за памятную ночь, проведенную в гнезде Желтого дьявола. Среди добычи, найденной в лагере, оказалось несколько перемен платья, в которое Леонард и поспешил переодеться, скинув с себя португальскую форму. Теперь он был одет как обыкновенный английский колонист, довольно неуклюже, но удобно.
Между тем и Хуанна окончила свой туалет с помощью Соа, воспользовавшейся этим временем, чтобы рассказать своей госпоже историю встречи с Леонардом Утрамом. Но нарочно или по забывчивости, только она ни слова не упомянула о соглашении, существовавшем между ними.
Окончив свой туалет, молодая девушка вышла прогуляться, направившись по узенькой тропинке через тростниковую заросль. Едва она успела сделать несколько шагов, как столкнулась лицом к лицу с Леонардом.
Протянув Леонарду руку, она любезно улыбнулась ему:
– Доброе утро! – сказала Хуанна. – Надеюсь, вы хорошо спали и нет никаких плохих новостей?
– Я провел восемь часов в состоянии совершенного оцепенения, – отвечал он смеясь, – а новостей нет никаких, кроме тех, что я освободил этих бедняг – рабов. Думаю, что наши друзья, работорговцы, достаточно уже пользовались нашим обществом и едва ли последуют за нами!
Она, побледнев немного, отвечала:
– Вероятно, так. По крайней мере, я довольно натерпелась от них. Кстати, м-р Утрам, я должна поблагодарить вас за эту громадную услугу, которую вы оказали мне; при этом ее глаза упали на золотое кольцо, блестевшее на ее пальце. – Это кольцо принадлежит вам, – прибавила она, – и я должна вернуть его вам!
– Мисс Родд, – сказал медленно Леонард, – мы пережили вместе с вами очень странные приключения. Не сохраните ли вы это кольцо на память о них?
Первым ее побуждением было отказаться. Пока она будет носить это кольцо, мысль об ужасной сцене ее продажи и еще более ненавистной пародии на брак будет постоянно с ней. Однако когда слова отказа уже были готовы слететь с ее уст, какое-то неизвестное чувство, скорее, инстинкт, почти суеверие удержало ее от этого.
– Вы очень любезны, – сказала она, – но это ваше фамильное кольцо. Вы не можете отдавать его случайным знакомым!
– Да, это мое фамильное кольцо, но если вы взглянете на герб и девиз, то увидите, что они похожи в своем значении; вот почему я могу дать его даже «случайному знакомому». Читайте: «За дом, честь и любовь», – сказал Леонард.
Хуанна при слове «любовь» покраснела, сама не зная почему.
– Хорошо, я буду носить кольцо, если вы желаете этого, м-р Утрам, на память о наших приключениях, пока вы не потребуете его обратно, – смущенно проговорила она, – но в этих приключениях есть одна подробность, – прибавила она другим тоном, – я разумею отвратительный и негодный фарс, в котором мы вынуждены были принимать участие. Большинство свидетелей этой позорной сцены умерли и не могу более говорить о нем, а вы должны заставить вашего слугу-карлика молчать; я сделаю то же по отношению к патеру Франсиско. Пусть он будет забыт нами обоими!
– Конечно, мисс Родд, – сказал Леонард, – если только такая странная вещь может быть забыта. А теперь, не угодно ли вам пожаловать к завтраку?
Она наклонила голову и прошла мимо него с красными лилиями в руке.
– Странно! Какую власть может иметь она над этим священником, – сказал Леонард, – и как может заставить его молчать? Что касается меня, то я бы с удовольствием обошелся без его общества. Странная девушка!
Вернувшись на место стоянки, Леонард застал священника, дружески беседующего с Хуанной.
– Кстати, батюшка, – внезапно обратился он к священнику, – как вы знаете, я отправил этих рабов, предоставив им возвратиться самим по своим домам, так как взять их с собой было невозможно. Каковы же ваши планы? Вы относились к нам до сих пор хорошо, но я не могу забыть, что застал вас в дурной компании. Быть может, вы желаете возвратиться к ней, и в таком случае, ваш путь лежит к востоку! – и Леонард указал рукой по направлению к гнезду.
– Я не удивляюсь, сеньор, что вы не доверяете мне, – сказал Франсиско, причем его бледное девическое лицо покрылось краской, – так как обстоятельства говорят против меня. Но уверяю вас, что хотя я и вступил в компанию Антонио Перейры по собственному желанию, однако, не с дурной целью. Чтобы долго не распространяться, сеньор, скажу вам, что у меня был брат, который, совершив преступление, бежал из Португалии и поступил в шайку Перейры. С большим трудам я нашел его здесь и был с удовольствием принят в гнезде, так как я могу и ухаживать за больными, и напутствовать умирающих; ведь злодеи, сеньор, в конце концов, тоже люди. Я убедил моего брата вернуться со мной, и мы составили плац бегства, но Перейра узнал об этом, и мой брат был повешен. Они не тронули меня ради моего сана, но стали возить с собой пленником в свои экспедиции. Вот и вся история. Теперь, с вашего позволения, я бы хотел следовать с вами, так как у меня нет денег и я не могу идти один по этой пустыне, хотя и боюсь, что по своему слабосилию не в состоянии оказать вам помощь, а в моих услугах, как священника, едва ли вы будете нуждаться, будучи другого вероисповедания.
– Очень хорошо, – отвечал холодно Леонард, – но, пожалуйста, поймите, что мы еще окружены многими опасностями и предательство может погубить нас. Поэтому предупреждаю вас, что в случае, если я открою что-либо подобное, мой ответ будет короток!
– Не думаю, чтобы вам нужно было предупреждать об этом батюшку, м-р Утрам, – проговорила с негодованием Хуанна. – Я обязана ему многим; если бы не его советы, меня бы уже не было в живых. Я ему глубоко благодарна!
– Если вы ручаетесь за него, мисс Родд, то, конечно, этого достаточно. Вы лучше меня знаете его! – отвечал медленно Леонард, мысленно сопоставляя разницу в оценке услуг патера и его собственных.
Окончив завтрак, наши путешественники поплыли вверх по реке в лодках, похищенных у работорговцев. В каждую лодку сели лучшие гребцы из поселенцев. Считая женщин и детей, всего было 60 человек.
Вечером они прошли мимо того острова, на котором оставили без лодок компанию работорговцев, но не могли увидеть на нем ни малейшего признака жизни и так и не узнали, погибли ли эти люди, или спаслись.
Через час они расположились на отдых на берегу реки. Сидя около костра, Хуанна рассказала Леонарду о тех ужасах, которым она подвергалась во время своего путешествия с караваном работорговцев. Она вспомнила, как, вырывая из Библии листы, она укрепляла их в тростнике, с целью облегчить отцу его поиски. «Все это было что-то вроде кошмара, – говорила она, – а что касается отвратительного фарса с браком, то я не могу равнодушно вспоминать о нем».
Франсиско, молча сидевший до сих пор, заговорил:
– Вы говорите, сеньора, – сказал он, – об этом «отвратительном фарсе с браком», разумея, вероятно, церемонию, которую я совершил над вами и сеньором Утрамом, будучи принужден к тому Перейрой. Мой долг сказать вам обоим, что как ни необычен этот брак, однако я не могу считать его фарсом. Я верю, что вы законные муж и жена до тех пор, пока смерть не разлучит вас, если только, конечно, Папа не расторгнет брак, так как только он один может сделать это!
При этих словах священника Хуанна вскочила со своего места, и Леонард заметил, что грудь ее тяжело дышала, а глаза пылали гневом.
– Просто невыносимо, что я вынуждена слушать такую ложь! – сказала она. – Если вы будете снова повторять ее в моем присутствии, отец Франсиско, то я совсем не стану говорить с вами. Я отвергаю этот брак. Перед началом церемонии м-р Утрам шепнул мне проделать этот фарс. Если бы я думала иначе, то предпочла бы проглотить яд. Если есть какое-нибудь оправдание этому браку, значит, я была обманута и вовлечена в ловушку!
– Виноват, сеньора, – возразил священник, – но вы не должны так горячиться. – Сеньор Утрам и я делали только то, что были вынуждены сделать!
– Полагая, что отец Франсиско прав, – сказал саркастически Леонард, – чему я не верю, неужели вы, мисс Родд, думаете, что подобный факт устраивал бы меня более, чем вас? Если бы я хотел «обмануть вас» и вовлечь в ловушку, то сделал бы это, не связывая самого себя; ведь даже такой ничтожный человек, как я, не возьмет себе в жены женщину после пяти минут знакомства. Говоря откровенно, я предпринял ваше освобождение по побуждениям, ничего общего не имеющих с матримониальными соображениями!
– Могу я узнать, что это за побуждения? – спросила Хуанна все тем же оскорбленным тоном.
– Разумеется, мисс Родд! Прежде всего я должен объяснить вам, что я не странствующий рыцарь. Я просто бедный искатель приключений, настойчиво ищущий богатства вследствие особых, лично меня касающихся причин. Когда эта женщина, – Леонард указал на Соа, – пришла ко мне с превосходным рассказом о бесценном сокровище, которое обещала в том случае, если я возьмусь за дело вашего освобождения, и даже уплатила мне вперед камнем значительной стоимости, то, не имея в виду ничего лучшего и находясь в полном отчаянии, я согласился. Мало того, я заключил с ней письменное условие, которое она подписала как за себя, так и за вас!
– Я не имею ни малейшего понятия о том, на что вы намекаете, и никогда не уполномачивала Соа подписывать за меня документы. Не могу ли я глянуть на это условие?
– Разумеется, – отвечал Леонард и, встав, отправился к своим вещам, откуда возвратился с фонарем и молитвенником.
Хуанна, поставив фонарь рядом с собой, открыла молитвенник. Первое, что бросилось ей в глаза, была подпись на заглавном листе:
«Джен Бич» и внизу торопливо сделанная надпись: «дорогому Леонарду от Джен. 23 января».
– Переверните! – сказал он поспешно. – Документ на другой стороне!
Она заметила и надпись, и смущение, отразившееся на его лице. Он не заметил, что она прочла посвящение. Кто такая была Джен Бич и почему она называла м-ра Утрама «дорогим Леонардом»? В этот момент – так странно устроены сердца женщин – она чувствовала предубеждение против этой Джен Бич. Перевернув лист, она прочла условие, потом, окончив чтение, подняла голову, и на лице ее появилась улыбка, в которой, впрочем, было более гнева, чем удовольствия.
– Поди сюда, Соа, – произнесла она, – скажи мне, что значат все эти глупости относительно рубинов и «народа тумана»?
– Госпожа, – отвечала Соа, садясь перед Хуанной, – это не глупости. Язык, которому я научила тебя, когда ты была маленькой, – язык этого народа. Рассказ о сокровищах верен, хотя до сих пор я скрывала его от тебя и твоего отца, Мэвума, так как он пошел бы на поиски за этими сокровищами и погиб бы из-за этого. Слушай, госпожа! – и она рассказала все то, с чем уже раньше познакомила Леонарда.
– Скажи, Соа, – спросила Хуанна, – чтобы найти эти сокровища, необходимо мое путешествие в страну?
– Я не вижу другого средства! – отвечала старуха.
– Ну, что же, если это так, – ответила Хуанна, – я помогу вам!
– Мы выступим завтра в путь очень рано, и с вашего позволения я вернусь к себе! – сказал Леонард, быстро вскакивая со своего места.
Хуанна с невинным видом наблюдала за ним и, когда он проходил мимо, она при свете костра заметила, что лицо его было подобно грозовой туче. – Я рассердила его, – подумала она, – и очень рада этому. Что за нужда была освобождать меня за деньги? Но он странный человек, и не думаю, что я вполне поняла его. Любопытно, кто такая эта Джен Бич. Может быть, это ей-то и нужны деньги!
Затем она проговорила громко:
– Соа, поди сюда и, пока я раздеваюсь, расскажи мне снова все о твоей встрече с м-ром Утрамом: скажи, что он говорил, не забывая ничего. Ты поставила меня своими словами, Соа, в неловкое положение, этого я тебе никогда не прощу. Расскажи мне, так как я могу помочь ему добыть сокровище народа тумана.
Когда освобожденные пошли своей дорогой, Оттер, проводив их глазами, сказал Леонарду:
– Ну, мы сделали наше дело в гнезде, поговорили с Желтым дьяволом и его бандой, баас! Что же, пойдем мы теперь искать золото, настоящего желтого дьявола?
– Я предполагаю, что да, Оттер, – отвечал Леонард. – Если только Соа сдержит свое слово. Но речь идет не о золоте, а о рубинах. Во всяком случае, сначала мы должны отправиться в поселение ниже Сены, отвести этих людей назад и узнать что-нибудь о Мэвуме!
– Так, – сказал, помолчав немного, Оттер. – Пастушка, как называли ее поселенцы, желает, конечно, разыскать своего отца. Однако, баас, не желаешь ли выкупаться в реке, чтобы печаль оставила тебя?
Леонард последовал этому совету и вернулся после купания совсем другим человеком, так как холодная вода всегда производила на него волшебное действие. Теперь он чувствовал себя вполне нормально, так как, за исключением легкого вывиха на ноге и царапины на горле в том месте, где схватил его Ксавье, он не поплатился более ничем за памятную ночь, проведенную в гнезде Желтого дьявола. Среди добычи, найденной в лагере, оказалось несколько перемен платья, в которое Леонард и поспешил переодеться, скинув с себя португальскую форму. Теперь он был одет как обыкновенный английский колонист, довольно неуклюже, но удобно.
Между тем и Хуанна окончила свой туалет с помощью Соа, воспользовавшейся этим временем, чтобы рассказать своей госпоже историю встречи с Леонардом Утрамом. Но нарочно или по забывчивости, только она ни слова не упомянула о соглашении, существовавшем между ними.
Окончив свой туалет, молодая девушка вышла прогуляться, направившись по узенькой тропинке через тростниковую заросль. Едва она успела сделать несколько шагов, как столкнулась лицом к лицу с Леонардом.
Протянув Леонарду руку, она любезно улыбнулась ему:
– Доброе утро! – сказала Хуанна. – Надеюсь, вы хорошо спали и нет никаких плохих новостей?
– Я провел восемь часов в состоянии совершенного оцепенения, – отвечал он смеясь, – а новостей нет никаких, кроме тех, что я освободил этих бедняг – рабов. Думаю, что наши друзья, работорговцы, достаточно уже пользовались нашим обществом и едва ли последуют за нами!
Она, побледнев немного, отвечала:
– Вероятно, так. По крайней мере, я довольно натерпелась от них. Кстати, м-р Утрам, я должна поблагодарить вас за эту громадную услугу, которую вы оказали мне; при этом ее глаза упали на золотое кольцо, блестевшее на ее пальце. – Это кольцо принадлежит вам, – прибавила она, – и я должна вернуть его вам!
– Мисс Родд, – сказал медленно Леонард, – мы пережили вместе с вами очень странные приключения. Не сохраните ли вы это кольцо на память о них?
Первым ее побуждением было отказаться. Пока она будет носить это кольцо, мысль об ужасной сцене ее продажи и еще более ненавистной пародии на брак будет постоянно с ней. Однако когда слова отказа уже были готовы слететь с ее уст, какое-то неизвестное чувство, скорее, инстинкт, почти суеверие удержало ее от этого.
– Вы очень любезны, – сказала она, – но это ваше фамильное кольцо. Вы не можете отдавать его случайным знакомым!
– Да, это мое фамильное кольцо, но если вы взглянете на герб и девиз, то увидите, что они похожи в своем значении; вот почему я могу дать его даже «случайному знакомому». Читайте: «За дом, честь и любовь», – сказал Леонард.
Хуанна при слове «любовь» покраснела, сама не зная почему.
– Хорошо, я буду носить кольцо, если вы желаете этого, м-р Утрам, на память о наших приключениях, пока вы не потребуете его обратно, – смущенно проговорила она, – но в этих приключениях есть одна подробность, – прибавила она другим тоном, – я разумею отвратительный и негодный фарс, в котором мы вынуждены были принимать участие. Большинство свидетелей этой позорной сцены умерли и не могу более говорить о нем, а вы должны заставить вашего слугу-карлика молчать; я сделаю то же по отношению к патеру Франсиско. Пусть он будет забыт нами обоими!
– Конечно, мисс Родд, – сказал Леонард, – если только такая странная вещь может быть забыта. А теперь, не угодно ли вам пожаловать к завтраку?
Она наклонила голову и прошла мимо него с красными лилиями в руке.
– Странно! Какую власть может иметь она над этим священником, – сказал Леонард, – и как может заставить его молчать? Что касается меня, то я бы с удовольствием обошелся без его общества. Странная девушка!
Вернувшись на место стоянки, Леонард застал священника, дружески беседующего с Хуанной.
– Кстати, батюшка, – внезапно обратился он к священнику, – как вы знаете, я отправил этих рабов, предоставив им возвратиться самим по своим домам, так как взять их с собой было невозможно. Каковы же ваши планы? Вы относились к нам до сих пор хорошо, но я не могу забыть, что застал вас в дурной компании. Быть может, вы желаете возвратиться к ней, и в таком случае, ваш путь лежит к востоку! – и Леонард указал рукой по направлению к гнезду.
– Я не удивляюсь, сеньор, что вы не доверяете мне, – сказал Франсиско, причем его бледное девическое лицо покрылось краской, – так как обстоятельства говорят против меня. Но уверяю вас, что хотя я и вступил в компанию Антонио Перейры по собственному желанию, однако, не с дурной целью. Чтобы долго не распространяться, сеньор, скажу вам, что у меня был брат, который, совершив преступление, бежал из Португалии и поступил в шайку Перейры. С большим трудам я нашел его здесь и был с удовольствием принят в гнезде, так как я могу и ухаживать за больными, и напутствовать умирающих; ведь злодеи, сеньор, в конце концов, тоже люди. Я убедил моего брата вернуться со мной, и мы составили плац бегства, но Перейра узнал об этом, и мой брат был повешен. Они не тронули меня ради моего сана, но стали возить с собой пленником в свои экспедиции. Вот и вся история. Теперь, с вашего позволения, я бы хотел следовать с вами, так как у меня нет денег и я не могу идти один по этой пустыне, хотя и боюсь, что по своему слабосилию не в состоянии оказать вам помощь, а в моих услугах, как священника, едва ли вы будете нуждаться, будучи другого вероисповедания.
– Очень хорошо, – отвечал холодно Леонард, – но, пожалуйста, поймите, что мы еще окружены многими опасностями и предательство может погубить нас. Поэтому предупреждаю вас, что в случае, если я открою что-либо подобное, мой ответ будет короток!
– Не думаю, чтобы вам нужно было предупреждать об этом батюшку, м-р Утрам, – проговорила с негодованием Хуанна. – Я обязана ему многим; если бы не его советы, меня бы уже не было в живых. Я ему глубоко благодарна!
– Если вы ручаетесь за него, мисс Родд, то, конечно, этого достаточно. Вы лучше меня знаете его! – отвечал медленно Леонард, мысленно сопоставляя разницу в оценке услуг патера и его собственных.
Окончив завтрак, наши путешественники поплыли вверх по реке в лодках, похищенных у работорговцев. В каждую лодку сели лучшие гребцы из поселенцев. Считая женщин и детей, всего было 60 человек.
Вечером они прошли мимо того острова, на котором оставили без лодок компанию работорговцев, но не могли увидеть на нем ни малейшего признака жизни и так и не узнали, погибли ли эти люди, или спаслись.
Через час они расположились на отдых на берегу реки. Сидя около костра, Хуанна рассказала Леонарду о тех ужасах, которым она подвергалась во время своего путешествия с караваном работорговцев. Она вспомнила, как, вырывая из Библии листы, она укрепляла их в тростнике, с целью облегчить отцу его поиски. «Все это было что-то вроде кошмара, – говорила она, – а что касается отвратительного фарса с браком, то я не могу равнодушно вспоминать о нем».
Франсиско, молча сидевший до сих пор, заговорил:
– Вы говорите, сеньора, – сказал он, – об этом «отвратительном фарсе с браком», разумея, вероятно, церемонию, которую я совершил над вами и сеньором Утрамом, будучи принужден к тому Перейрой. Мой долг сказать вам обоим, что как ни необычен этот брак, однако я не могу считать его фарсом. Я верю, что вы законные муж и жена до тех пор, пока смерть не разлучит вас, если только, конечно, Папа не расторгнет брак, так как только он один может сделать это!
При этих словах священника Хуанна вскочила со своего места, и Леонард заметил, что грудь ее тяжело дышала, а глаза пылали гневом.
– Просто невыносимо, что я вынуждена слушать такую ложь! – сказала она. – Если вы будете снова повторять ее в моем присутствии, отец Франсиско, то я совсем не стану говорить с вами. Я отвергаю этот брак. Перед началом церемонии м-р Утрам шепнул мне проделать этот фарс. Если бы я думала иначе, то предпочла бы проглотить яд. Если есть какое-нибудь оправдание этому браку, значит, я была обманута и вовлечена в ловушку!
– Виноват, сеньора, – возразил священник, – но вы не должны так горячиться. – Сеньор Утрам и я делали только то, что были вынуждены сделать!
– Полагая, что отец Франсиско прав, – сказал саркастически Леонард, – чему я не верю, неужели вы, мисс Родд, думаете, что подобный факт устраивал бы меня более, чем вас? Если бы я хотел «обмануть вас» и вовлечь в ловушку, то сделал бы это, не связывая самого себя; ведь даже такой ничтожный человек, как я, не возьмет себе в жены женщину после пяти минут знакомства. Говоря откровенно, я предпринял ваше освобождение по побуждениям, ничего общего не имеющих с матримониальными соображениями!
– Могу я узнать, что это за побуждения? – спросила Хуанна все тем же оскорбленным тоном.
– Разумеется, мисс Родд! Прежде всего я должен объяснить вам, что я не странствующий рыцарь. Я просто бедный искатель приключений, настойчиво ищущий богатства вследствие особых, лично меня касающихся причин. Когда эта женщина, – Леонард указал на Соа, – пришла ко мне с превосходным рассказом о бесценном сокровище, которое обещала в том случае, если я возьмусь за дело вашего освобождения, и даже уплатила мне вперед камнем значительной стоимости, то, не имея в виду ничего лучшего и находясь в полном отчаянии, я согласился. Мало того, я заключил с ней письменное условие, которое она подписала как за себя, так и за вас!
– Я не имею ни малейшего понятия о том, на что вы намекаете, и никогда не уполномачивала Соа подписывать за меня документы. Не могу ли я глянуть на это условие?
– Разумеется, – отвечал Леонард и, встав, отправился к своим вещам, откуда возвратился с фонарем и молитвенником.
Хуанна, поставив фонарь рядом с собой, открыла молитвенник. Первое, что бросилось ей в глаза, была подпись на заглавном листе:
«Джен Бич» и внизу торопливо сделанная надпись: «дорогому Леонарду от Джен. 23 января».
– Переверните! – сказал он поспешно. – Документ на другой стороне!
Она заметила и надпись, и смущение, отразившееся на его лице. Он не заметил, что она прочла посвящение. Кто такая была Джен Бич и почему она называла м-ра Утрама «дорогим Леонардом»? В этот момент – так странно устроены сердца женщин – она чувствовала предубеждение против этой Джен Бич. Перевернув лист, она прочла условие, потом, окончив чтение, подняла голову, и на лице ее появилась улыбка, в которой, впрочем, было более гнева, чем удовольствия.
– Поди сюда, Соа, – произнесла она, – скажи мне, что значат все эти глупости относительно рубинов и «народа тумана»?
– Госпожа, – отвечала Соа, садясь перед Хуанной, – это не глупости. Язык, которому я научила тебя, когда ты была маленькой, – язык этого народа. Рассказ о сокровищах верен, хотя до сих пор я скрывала его от тебя и твоего отца, Мэвума, так как он пошел бы на поиски за этими сокровищами и погиб бы из-за этого. Слушай, госпожа! – и она рассказала все то, с чем уже раньше познакомила Леонарда.
– Скажи, Соа, – спросила Хуанна, – чтобы найти эти сокровища, необходимо мое путешествие в страну?
– Я не вижу другого средства! – отвечала старуха.
– Ну, что же, если это так, – ответила Хуанна, – я помогу вам!
– Мы выступим завтра в путь очень рано, и с вашего позволения я вернусь к себе! – сказал Леонард, быстро вскакивая со своего места.
Хуанна с невинным видом наблюдала за ним и, когда он проходил мимо, она при свете костра заметила, что лицо его было подобно грозовой туче. – Я рассердила его, – подумала она, – и очень рада этому. Что за нужда была освобождать меня за деньги? Но он странный человек, и не думаю, что я вполне поняла его. Любопытно, кто такая эта Джен Бич. Может быть, это ей-то и нужны деньги!
Затем она проговорила громко:
– Соа, поди сюда и, пока я раздеваюсь, расскажи мне снова все о твоей встрече с м-ром Утрамом: скажи, что он говорил, не забывая ничего. Ты поставила меня своими словами, Соа, в неловкое положение, этого я тебе никогда не прощу. Расскажи мне, так как я могу помочь ему добыть сокровище народа тумана.
XVI. НЕДОРАЗУМЕНИЯ
После вышеописанного разговора отношения между Леонардом и Хуанной обострились, хотя в путешествии им постоянно приходилось сталкиваться друг с другом.
Хуанну охватило сильное желание узнать точно, кто такая была Джен Бич. С этой целью она стала расспрашивать Оттера, но карлика, по-видимому, вовсе не интересовала Джен Бич. Он заметил только, что, вероятно, это одна из жен бааса, живущих в большом краале за морем.
Такой оборот дела заинтересовал Хуанну, а упоминание Оттера о «большом краале», где жил раньше Утрам, возбудило ее любопытство, и она стала расспрашивать Оттера о подробностях прошлой жизни его господина.
Карлик весьма охотно удовлетворил ее желание, говоря, что его господин был одним из богатейших и могущественнейших людей во всем свете, но что потерял свои владения из-за происков негодных женщин, после чего приехал в эту страну искать счастья.
До последнего дня путешествия Хуанне не представлялось случая поговорить с Леонардом. Она догадывалась, что он нарочно избегал ее, постоянно садясь в первую лодку с Оттером, предоставляя ей с Франсиско и Соа вторую. По отношению к священнику она была необычайно любезна, разговаривала с ним целыми часами, словно он был ее подругой. В самом деле, в характере Франсиско было что-то женственное; сама внешность его говорила об этом, а нежное телосложение, изящные руки и черты лица еще более усиливали это впечатление. Лицом он немного походил на Хуанну, и если бы переодеть его в ее платье, то в темноте можно было принять его за нее, хотя она была выше ростом.
Был чудный вечер. Путешественники тихо плыли в лодке мимо поросшего камышом берега.
Молодая девушка запела матросскую песню, которую хором подтянули гребцы.
– Я не совсем понимаю, – сказал Леонард, где вы могли изучить музыку!
– Кажется, м-р Утрам, вы принимаете меня за настоящую дикарку, но и живя на Замбези, я могла получать книги и многое узнать у европейских торговцев, путешественников и миссионеров. Кроме того, мой отец – хорошо воспитанный и очень образованный человек, научивший меня многому. Затем я три года училась в школе в Дурбане, где не зря провела время.
– Да, это объясняет все. Скажите, вы любите жизнь среди дикарей?
– Я до сих пор жила довольно хорошо, но это последнее приключение разочаровало меня. О! Оно было ужасно! Нервная женщина сошла бы с ума на моем месте. Но, повторяю, до сих пор мне эта жизнь нравилась. Общение с природой – лучшая подготовка к общению с людьми, если только вы чувствуете симпатию к ней. Но теперь я хотела бы поехать в Европу, посмотреть цивилизованный свет, но, вероятно, это никогда не случится. Во всяком случае, прежде всего я должна разыскать своего отца! – закончила она, вздохнув.
Леонард не сказал ничего и погрузился в задумчивость.
– А вы, м-р Утрам, какие надежды возлагаете на будущее?
– Я! – горько воскликнул он. – Подобно вам, мисс Родд, я жертва обстоятельств. Как я уже говорил вам, я бедный искатель приключений, ищущий богатства, и большого богатства!
– Зачем же это? – спросила она. – Есть ли в этом смысл – рисковать жизнью из-за богатства?
– Есть! – и молодой искатель приключений рассказал о разорении своего отца.
Мало-помалу разговор коснулся и Джен Бич. Хуанна старалась расспросить подробнее своего собеседника об этой девушке, о ее наружности и пр.; наконец, прямо спросила:
– Скажите, вы сильно ее любили?
– Да, я ее очень любил!
Большая разница существует между «люблю» и «любил», но Хуанна не обратила на это внимания. Он сказал ей, что любил Джен Бич и, конечно, сейчас еще сильнее любит ее. Откуда она могла знать, что образ этой далекой и ненавистной для нее Джен Бич давно вытеснен из его сердца другим, – с чертами некоей Хуанны.
Дрожь снова охватила ее, губы побледнели. Только теперь она поняла, что полюбила этого человека с самой первой встречи. Под влиянием этой-то, хотя и не осознанной до конца любви, она дурно обошлась с ним раньше. Для нее была ужасна мысль о комедии церемонии бракосочетания с этим человеком. Еще обиднее было узнать, что он взялся за ее освобождение не ради нее самой, а в надежде приобрести богатство. Подумав немного, она заговорила твердым тоном:
– М-р Утрам, я весьма обязана вам, что вы мне рассказали об этом. Ваши слова сильно заинтересовали меня, и я серьезно надеюсь, что рассказ Соа о сокровищах окажется правдивым и что вы отыщете их с моей помощью! А теперь прошу вас простить мою резкость, грубость и мои горькие слова!
Во время своей речи Хуанна начала стягивать кольцо Леонарда с пальца, но тотчас же оставила это намерение. Это был его подарок, единственное звено между нею и человеком, который был для нее потерян. Неужели ей нужно расстаться с ним?
Леонард смотрел ей в лицо, с удивлением слушал ее милые слова. Он видел, что она страдает. Он любил ее. Может быть, и она отвечала ему тем же – и в этом разгадка ее странного поведения? Он хотел раз и навсегда выяснить этот вопрос; хотел сказать ей, что Джен Бич не более, как нежное воспоминание, и что она, Хуанна, для него сделалась всем на свете.
Через несколько минут они были на берегу. Во время остановки раз или два он пробовал поговорить с ней откровенно, но она сразу же становилась холодной как мрамор. Он не мог понять ее, начал побаиваться, и его гордость забила тревогу.
Хуанну охватило сильное желание узнать точно, кто такая была Джен Бич. С этой целью она стала расспрашивать Оттера, но карлика, по-видимому, вовсе не интересовала Джен Бич. Он заметил только, что, вероятно, это одна из жен бааса, живущих в большом краале за морем.
Такой оборот дела заинтересовал Хуанну, а упоминание Оттера о «большом краале», где жил раньше Утрам, возбудило ее любопытство, и она стала расспрашивать Оттера о подробностях прошлой жизни его господина.
Карлик весьма охотно удовлетворил ее желание, говоря, что его господин был одним из богатейших и могущественнейших людей во всем свете, но что потерял свои владения из-за происков негодных женщин, после чего приехал в эту страну искать счастья.
До последнего дня путешествия Хуанне не представлялось случая поговорить с Леонардом. Она догадывалась, что он нарочно избегал ее, постоянно садясь в первую лодку с Оттером, предоставляя ей с Франсиско и Соа вторую. По отношению к священнику она была необычайно любезна, разговаривала с ним целыми часами, словно он был ее подругой. В самом деле, в характере Франсиско было что-то женственное; сама внешность его говорила об этом, а нежное телосложение, изящные руки и черты лица еще более усиливали это впечатление. Лицом он немного походил на Хуанну, и если бы переодеть его в ее платье, то в темноте можно было принять его за нее, хотя она была выше ростом.
Был чудный вечер. Путешественники тихо плыли в лодке мимо поросшего камышом берега.
Молодая девушка запела матросскую песню, которую хором подтянули гребцы.
– Я не совсем понимаю, – сказал Леонард, где вы могли изучить музыку!
– Кажется, м-р Утрам, вы принимаете меня за настоящую дикарку, но и живя на Замбези, я могла получать книги и многое узнать у европейских торговцев, путешественников и миссионеров. Кроме того, мой отец – хорошо воспитанный и очень образованный человек, научивший меня многому. Затем я три года училась в школе в Дурбане, где не зря провела время.
– Да, это объясняет все. Скажите, вы любите жизнь среди дикарей?
– Я до сих пор жила довольно хорошо, но это последнее приключение разочаровало меня. О! Оно было ужасно! Нервная женщина сошла бы с ума на моем месте. Но, повторяю, до сих пор мне эта жизнь нравилась. Общение с природой – лучшая подготовка к общению с людьми, если только вы чувствуете симпатию к ней. Но теперь я хотела бы поехать в Европу, посмотреть цивилизованный свет, но, вероятно, это никогда не случится. Во всяком случае, прежде всего я должна разыскать своего отца! – закончила она, вздохнув.
Леонард не сказал ничего и погрузился в задумчивость.
– А вы, м-р Утрам, какие надежды возлагаете на будущее?
– Я! – горько воскликнул он. – Подобно вам, мисс Родд, я жертва обстоятельств. Как я уже говорил вам, я бедный искатель приключений, ищущий богатства, и большого богатства!
– Зачем же это? – спросила она. – Есть ли в этом смысл – рисковать жизнью из-за богатства?
– Есть! – и молодой искатель приключений рассказал о разорении своего отца.
Мало-помалу разговор коснулся и Джен Бич. Хуанна старалась расспросить подробнее своего собеседника об этой девушке, о ее наружности и пр.; наконец, прямо спросила:
– Скажите, вы сильно ее любили?
– Да, я ее очень любил!
Большая разница существует между «люблю» и «любил», но Хуанна не обратила на это внимания. Он сказал ей, что любил Джен Бич и, конечно, сейчас еще сильнее любит ее. Откуда она могла знать, что образ этой далекой и ненавистной для нее Джен Бич давно вытеснен из его сердца другим, – с чертами некоей Хуанны.
Дрожь снова охватила ее, губы побледнели. Только теперь она поняла, что полюбила этого человека с самой первой встречи. Под влиянием этой-то, хотя и не осознанной до конца любви, она дурно обошлась с ним раньше. Для нее была ужасна мысль о комедии церемонии бракосочетания с этим человеком. Еще обиднее было узнать, что он взялся за ее освобождение не ради нее самой, а в надежде приобрести богатство. Подумав немного, она заговорила твердым тоном:
– М-р Утрам, я весьма обязана вам, что вы мне рассказали об этом. Ваши слова сильно заинтересовали меня, и я серьезно надеюсь, что рассказ Соа о сокровищах окажется правдивым и что вы отыщете их с моей помощью! А теперь прошу вас простить мою резкость, грубость и мои горькие слова!
Во время своей речи Хуанна начала стягивать кольцо Леонарда с пальца, но тотчас же оставила это намерение. Это был его подарок, единственное звено между нею и человеком, который был для нее потерян. Неужели ей нужно расстаться с ним?
Леонард смотрел ей в лицо, с удивлением слушал ее милые слова. Он видел, что она страдает. Он любил ее. Может быть, и она отвечала ему тем же – и в этом разгадка ее странного поведения? Он хотел раз и навсегда выяснить этот вопрос; хотел сказать ей, что Джен Бич не более, как нежное воспоминание, и что она, Хуанна, для него сделалась всем на свете.
Через несколько минут они были на берегу. Во время остановки раз или два он пробовал поговорить с ней откровенно, но она сразу же становилась холодной как мрамор. Он не мог понять ее, начал побаиваться, и его гордость забила тревогу.
XVII. СМЕРТЬ МЭВУМА
Наконец путешественники прибыли к развалинам поселения, которое оставили арабы несколько недель тому назад. К счастью, разрушения оказались вблизи не такими большими, как казалось вначале. Внутри дома, правда, выгорели; но стены их были целы, а многие хижины туземцев совершенно не тронуты. Леонард послал вперед людей сказать туземцам о возвращении Пастушки, – весть быстро облетела соседние краали, и жители их толпами стекались к лагерю путешественников. С ними были и те сто людей Мэвума, которые не попали в плен к Перейре. Все они вышли навстречу Хуанне. Встреча девушки была самой трогательной. Мужчины, женщины и дети бежали навстречу; мужчины приветствовали ее радостными криками и поднятыми вверх руками, а женщины и дети целовали ей платье и руки.
Нетерпеливо отстранив женщин, Хуанна стала расспрашивать мужчин, не слыхали ли они что-либо об ее отце. Но они отвечали отрицательно. Некоторые из них отправились вверх по реке на поиски его в тот самый день, когда она была захвачена в плен, но до сих пор еще не вернулись.
История взятия и разрушения лагеря работорговцев тем временем была рассказана туземцам освобожденными пленниками, и волнение достигло апогея. Оттер, видя удобный случай воспеть славу своего господина, метался взад и вперед среди толпы, потрясая копьем и распевая по зулусскому обычаю хвалебный гимн Леонарду.
– «Слушайте! – говорил он. – Слушайте! Смотри на него, народ, и удивляйся!
– Воздайте хвалу тому, кто сокрушил силу угнетателя!
– Воздайте хвалу ему, пастырю Пастушки, которую он увел из дома злодея!
– Воздайте ему хвалу, дети Мэвума, в его руках жизнь и смерть!
– Никогда еще о таких подвигах не было слышно на этой земле!
– Воздайте ему хвалу, избавителю, возвратившему вам ваших детей!»
– Да, воздайте ему хвалу! – сказала стоявшая возле него Хуанна, – воздайте ему хвалу, дети моего отца, так как без него никто из нас не увидел бы дневного света!
Как раз в это время появился Леонард, слышавший слова Хуанны. Все поселенцы бросились к нему навстречу.
– Хвала тебе, пастырь Пастушки! – кричали они. – Хвала тебе, избавитель!
С этого дня Леонард стал известен у туземцев под именем «Избавителя».
Вечером того же дня, когда Леонард, Хуанна и Оттер сидели за обедом в доме Мэвума, с беспокойством рассуждая о судьбе м-ра Родда и удивляясь, отчего о нем нет до сих пор никаких известий, они услышали шум среди туземцев на дворе. В тот же момент вбежал Оттер с криком: Мэвум прибыл!
Все тотчас вскочили со своих мест и во главе с Хуанной выбежали во двор, где шесть человек держали носилки, на которых лежал мужчина, покрытый одеялами.
– О! Он умер, – сказала Хуанна, внезапно останавливаясь и прижимая руки к сердцу.
На одно мгновение Леонард подумал, что она права, но прежде, чем он успел сказать что-либо, с носилок послышался слабый голос, просивший туземцев нести осторожнее, и Хуанна бросилась вперед с криком: папа! папа!
Носильщики внесли м-ра Родда в дом и поставили носилки на пол. Леонард увидел перед собою высокого красивого мужчину лет пятидесяти; судя по всему, он был близок к смерти.
– Хуанна, – с трудом произнес м-р Родд, – это ты? Значит, ты спасена? Слава Богу! Теперь я могу умереть спокойно!
Мы не будем передавать всех подробностей последовавшего затем бессвязного разговора между отцом и дочерью. Скажем только, что Леонард узнал все подробности о случившемся с м-ром Роддом несчастии.
Нетерпеливо отстранив женщин, Хуанна стала расспрашивать мужчин, не слыхали ли они что-либо об ее отце. Но они отвечали отрицательно. Некоторые из них отправились вверх по реке на поиски его в тот самый день, когда она была захвачена в плен, но до сих пор еще не вернулись.
История взятия и разрушения лагеря работорговцев тем временем была рассказана туземцам освобожденными пленниками, и волнение достигло апогея. Оттер, видя удобный случай воспеть славу своего господина, метался взад и вперед среди толпы, потрясая копьем и распевая по зулусскому обычаю хвалебный гимн Леонарду.
– «Слушайте! – говорил он. – Слушайте! Смотри на него, народ, и удивляйся!
– Воздайте хвалу тому, кто сокрушил силу угнетателя!
– Воздайте хвалу ему, пастырю Пастушки, которую он увел из дома злодея!
– Воздайте ему хвалу, дети Мэвума, в его руках жизнь и смерть!
– Никогда еще о таких подвигах не было слышно на этой земле!
– Воздайте ему хвалу, избавителю, возвратившему вам ваших детей!»
– Да, воздайте ему хвалу! – сказала стоявшая возле него Хуанна, – воздайте ему хвалу, дети моего отца, так как без него никто из нас не увидел бы дневного света!
Как раз в это время появился Леонард, слышавший слова Хуанны. Все поселенцы бросились к нему навстречу.
– Хвала тебе, пастырь Пастушки! – кричали они. – Хвала тебе, избавитель!
С этого дня Леонард стал известен у туземцев под именем «Избавителя».
Вечером того же дня, когда Леонард, Хуанна и Оттер сидели за обедом в доме Мэвума, с беспокойством рассуждая о судьбе м-ра Родда и удивляясь, отчего о нем нет до сих пор никаких известий, они услышали шум среди туземцев на дворе. В тот же момент вбежал Оттер с криком: Мэвум прибыл!
Все тотчас вскочили со своих мест и во главе с Хуанной выбежали во двор, где шесть человек держали носилки, на которых лежал мужчина, покрытый одеялами.
– О! Он умер, – сказала Хуанна, внезапно останавливаясь и прижимая руки к сердцу.
На одно мгновение Леонард подумал, что она права, но прежде, чем он успел сказать что-либо, с носилок послышался слабый голос, просивший туземцев нести осторожнее, и Хуанна бросилась вперед с криком: папа! папа!
Носильщики внесли м-ра Родда в дом и поставили носилки на пол. Леонард увидел перед собою высокого красивого мужчину лет пятидесяти; судя по всему, он был близок к смерти.
– Хуанна, – с трудом произнес м-р Родд, – это ты? Значит, ты спасена? Слава Богу! Теперь я могу умереть спокойно!
Мы не будем передавать всех подробностей последовавшего затем бессвязного разговора между отцом и дочерью. Скажем только, что Леонард узнал все подробности о случившемся с м-ром Роддом несчастии.