Хантер Мэдлин. Любовь не купишь

   Что-то привлекает мое внимание, и я это покупаю.
   По обе стороны от камина были расположены двери. Кристиана подошла к правой, открыла ее и оказалась на пороге спальни. Не обращая внимания на тревогу, которую вызывал в ней его неотступный взгляд, она вошла.
   Комната была обставлена скромно. Возле камина стояло кресло; в центре комнаты на небольшом возвышении стояла внушительных размеров кровать. Тяжелые голубые занавеси образовывали полог, и в щель между ними виднелось дорогое, подобранное им в тон покрывало. В камине горел огонь.
   Она прошла мимо окон, выходящих в сад, и, войдя в дверь в дальнем конце спальни, оказалась в гардеробной. Здесь стояли сундуки и деревянная лохань, как у Изабель. Имелся также небольшой камин. В углу, в нише, находилась труба, через которую подавалась вода, как и в других комнатах дома.
   Вернувшись в спальню, она осмотрелась, привыкая. Дэвид стоял на пороге, небрежно прислонившись плечом к косяку. Она застенчиво улыбнулась, чувствуя себя непрошеной гостьей.
   – А где моя комната?
   – Ты имеешь в виду будуар? Его здесь нет. Торговцы не имеют подобных комнат. Твое место рядом со мной.
   Он подошел к камину, где весело горел огонь. Она посмотрела на жаркое пламя и расценила его как знак судьбы.
   Кто приготовил эту комнату? Джева? Дэвид не стал бы раскрывать свои намерения женщине. Значит, Сиэг. Великан Сиэг первым покинул обеденный зал. Она сомневалась, что он действовал по велению Дэвида. Это просто было сделано, и все. Она старательно избегала смотреть на кровать, занимавшую так много места. Конечно, Сиэг не мог знать о заверениях Дэвида там, в саду.
   Ей было трудно просто так стоять на месте, и она стала искать новый объект для изучения. Увидев еще одну дверь, она решительно направилась к ней.
   Едва заглянув в боковую комнату, она замерла на пороге. Это был кабинет. Она бросила на него беглый взгляд и поняла, что теперь действительно вторглась в святая святых. Начав пятиться, она уперлась спиной в грудь Дэвида. Его рука накрыла ее руку, и он подтолкнул ее вперед.
   – Это твой дом, – сказал он. – Здесь для тебя нет закрытых дверей.
   Дом. У нее не было дома с тех пор, как они бежали из Харклоу. Король и придворные постоянно переезжали из одного замка в другой, и она нигде не чувствовала себя дома, даже в Вестминстере. На протяжении пятнадцати лет она всюду ощущала себя гостьей.
   Эта маленькая комната оказалась для нее открытой, но было очевидно, что для всех других сюда пути нет. К полкам не прикасалась рука домоправительницы, и на них лежал тонкий слой пыли. Ее взгляд задержался на небольшой картине в византийском стиле, соседствующей с прекрасной фигуркой из слоновой кости. У стены стояла старинная арфа. На полках – книги.
   Большой стол был завален какими-то бумагами. Возле него стояло кресло, а под ним – небольшой сундук.
   Уголком глаза она заметила, что на другой стене тоже были полки. Она повернулась и ахнула: прямо перед ней оказалось мужское лицо.
   Дэвид засмеялся.
   – Это удивительно, правда?
   Ошеломленная, она приблизилась к полке. Лицо мужчины было высечено из мрамора и поражало своим реализмом. Тот, кто вытесал его, явно обладал божественным даром. Имитация кожи была столь полной, что, казалось, дотронешься – и почувствуешь ее тепло.
   – Я нашел это в Риме, – объяснил он. – Среди древних руин. Она лежала под обломком колонны. Там много таких статуй. Целые фигуры. Я недавно видел несколько статуй в Реймсском соборе, они почти так же совершенны. Но к северу от Альп ничего подобного не встретишь.
   Реймс, недалеко от Парижа. Что же он там делал? Глупый вопрос. Он ведь торговец.
   – Ты сам вез ее домой?
   – Нет, я подкупил Сиэга, – засмеялся он.
   – Ты так любишь картины и скульптуры. Почему же ты не стал ваятелем или рисовальщиком?
   – Потому что Дэвид Константин – торговец, а я был его учеником. Мальчиком я иногда болтался возле рисовальщиков и смотрел, как смешивают краски и рисуют.
   Мастер терпел меня и даже показал, как изготавливать инструменты для рисования. Однако у судьбы были на меня иные виды, и я об этом не жалею.
   Кристиана подошла к столу, на котором лежали бумаги с какими-то странными значками. Это оказалась карта. Дэвид делает карты?
   Не сегодня, напомнила она себе.
   Она снова обернулась к полкам с книгами.
   – Могу я посмотреть одну из них?
   – Которую?
   – Самую большую.
   Дэвид снял огромный фолиант и положил его на стол, прикрыв им загадочную карту. Кристиана села в кресло, осторожно открыла книгу и с удивлением уставилась на страницу, испещренную линиями и точками.
   – Это язык сарацинов, Дэвид?
   – Да. Там прекрасные рисунки. Смотри дальше. Она начала листать фолиант.
   – Ты можешь это прочитать?
   – Кое-что. Я так до конца и не научился хорошо читать на этом языке.
   – Но ведь это запрещено, – с сомнением заметила Кристиана, зная, что церковь не одобряет определенные книги.
   – Возможно.
   Она наткнулась на одну из иллюстраций, действительно странную и прекрасную. Маленькие человечки в тюрбанах и причудливой одежде расположились на большом ковре, символизирующем мир.
   – Ты научишь меня это читать?
   – Если захочешь.
   Он взял арфу и стал рассеянно перебирать струны. Инструмент издавал прелестные, нежные звуки. Она продолжала переворачивать страницы, время от времени оборачиваясь на Дэвида. Его пальцы, перебиравшие струны, извлекали щемящую душу мелодию.
   В конце книги были вложены несколько отдельных страниц с рисунками, и Кристиана мгновенно поняла, что это рисовал он.
   На двух небольших листочках были изображены лица двух женщин.
   Одно из них особенно привлекло внимание Кристианы. Прекрасное и грустное, оно казалось ей неуловимо знакомым. Несомненно, это портрет его матери. Как-то жутковато было всматриваться в лицо умершей женщины, но Кристиана не могла оторвать взгляда.
   – Ты расскажешь мне о ней?
   – Когда-нибудь.
   На втором рисунке была изображена восточная красавица с раскосыми глазами.
   – Кто она? – Кристиана понимала, что, возможно, ее любопытство переходит границы дозволенного. Но женщина с портрета смотрела на нее столь уверенно, что трудно было удержаться.
   – Я ее встретил в Александрии.
   В обоих рисунках чувствовалось неравнодушие художника к натуре.
   – Ты любил ее? – спросила Кристиана, сама слегка потрясенная своим напором. Но впрочем, это не слишком смутило ее: Дэвид уже не казался ей таким чужим.
   – Нет. Я из-за нее едва не погиб. Но ее красота произвела на меня впечатление, как и твоя.
   Что-то в его тихом голосе заставило Кристиану замереть. Она оторвалась от изображения женщины и перехватила его взгляд. Он смотрел на нее и ждал. Это у него хорошо получалось. Что-то в его взгляде и упрямо сжатых губах подсказало ей, что он не собирается ждать долго.
   Дэвид перестал перебирать струны, и в наступившей тишине Кристиана услышала стук собственного сердца. Совсем одни. Ни единого звука во всем доме.
   Она снова перевернула страницу, но так и не поняла, что там изображено.
   – Знаешь, я только один раз видел тебя с распущенными волосами, – заметил Дэвид. Она почувствовала, как его рука потянулась к ней, еще до того, как пальцы коснулись ее волос. – Они всегда заколоты, даже когда ты купаешься.
   Ее тело затрепетало. Купание. Его руки и его прикосновения.
   – Распусти волосы. Сделай это для меня, Кристиана. Это было нечто среднее между приказом и просьбой.
   Она заколебалась. Но ведь ей скоро выходить замуж за этого человека. Она не должна его бояться, уговаривала себя Кристиана, в то время как мятущийся разум призывал немедленно бежать.
   Она посмотрела на него, умоляя вспомнить об их разговоре в саду, понять и подождать.
   – Морван уже, наверное, приехал за мной. Нам надо возвращаться.
   – Я дал ему знать, что мы здесь.
   – Ну, тогда он скорее всего ждет во дворе. Он самане войдет в дом.
   Дэвид указал на окно.
   – Оно выходит во двор. Посмотри, ждет ли он тебя.
   Кристиана подошла к окну и, встав на цыпочки, осмотрела пустынное пространство. Тихий голос Дэвида обволакивал ее.
   – Он не придет. Он признал, что ты принадлежишь мне. Как и ты сама признала это.
   Кристиана взглянула в чистое предвечернее небо. Какая-то часть ее отчаянно хотела вырваться отсюда. Но его прикосновения, слова, таинственная тишина в доме пробудили в ней и другие чувства, и сладостная, томительная истома охватила ее.
   – Ты иногда пугаешь меня, – сказала она. – Я знаю, что не должна бояться, но не всегда могу с этим справиться.
   Дэвид несколько минут молчал.
   – Да, – наконец вымолвил он. – Для девственницы это естественно.
   Она почувствовала, как он шагнул к ней, ощутила его присутствие у себя за спиной. Она и ждала, и страшилась, и все внутри ее напряглось, как струна, от этого ожидания.
   Его рука легла ей на талию, и она судорожно вздохнула. Губы приблизились к ее обнаженному плечу, и он осторожно поцеловал оставленные коготками котенка царапины. Кристиана закрыла глаза, наслаждаясь его восхитительной близостью.
   – Распусти волосы, Кристиана.
   Она подняла руки и стала неловко вытаскивать шпильки. С каждой расплетенной, высвобожденной прядью она казалась себе все слабее и беззащитнее.
   Тяжелые локоны волна за волной падали ей на спину, касаясь его рук. Она тряхнула головой, высвобождая последние пряди, и положила шпильки на подоконник.
   Дэвид зарылся лицом в шелк ее волос, и его теплое дыхание овеяло ее шею.
   Он повернул ее к себе и взял в ладони ее лицо, словно это было нечто хрупкое и бесценное. А затем запечатлел на ее губах осторожный, нежный поцелуй.
   Она вздрогнула. Попыталась ответить. Поцелуй стал жарче, и Дэвид крепче сжал объятия. Ее руки поднялись и на мгновение замерли, прежде чем она решилась тоже обнять его.
   После этого она ощутила в нем перемену. Его поцелуй стал настойчивее, он намеренно разжигал в ней желание. Его рука легла на ее грудь. Она ахнула и закрыла глаза.
   Дэвид прижался губами к вырезу ее платья, а его пальцы ласкали ее грудь.
   Страх подсказывал ей остановить его, но желание не позволяло сделать это. Ручейки желания слились в бурный, стремительный поток, и борьба с этим потоком казалась невозможной и бессмысленной.
   Он творил с ней чудеса. «Я тону в наслаждении», – подумала Кристиана.
   Он поднял голову и посмотрел на нее, наблюдая за ее реакцией. Его бездонные глаза говорили, что сегодня от него помощи ждать не стоит.
   Он стал медленно двигаться в сторону спальни, увлекая ее за собой.
   Куда они идут? Чего он хочет?
   – Я не… – прошептала она, уже делая шаг в ту сторону.
   – Ты ведь поэтому пришла, да? Чтобы убедиться, что быть со мной вовсе не так уж ужасно?
   Она замерла на пороге.
   – Ты говорил… ты говорил, что сегодня не станешь…
   – Я сказал «возможно», но я ошибся. Он снова взял ее лицо в ладони.
   – Его тень стоит между нами, и я должен прогнать этот призрак. Сегодня мы перевернем новую страницу. Тебе так будет легче.
   Она прочла решение в его глазах.
   – Не бойся. Я подожду, пока ты сама захочешь этого. Все будет хорошо, обещаю.
   «Я беспомощна перед своими чувствами, – подумала Кристиана. – Не стоит бороться с ними. Этого все равно не избежать. Я его навеки».
   Она чуть повернула голову и поцеловала его ладонь.
   Дэвид подхватил ее и понес в спальню.

Глава 11

   Ее тонкие руки, обвившиеся вокруг его шеи, судорожно сжались, когда он приблизился к постели.
   «Все будет хорошо, обещаю». Смелые слова из уст человека, последний раз имевшего дело с девственницей более десяти лет назад. Но он действительно постарается, чтобы ей было хорошо. В этом он не солжет.
   Как же он сразу не понял, что она невинна? «Она же еще девочка, – сказал Эндрю. – Только что была смела, а через секунду уже смутилась».
   Он сел на край кровати, усадил Кристиану к себе на колени и стал ее целовать.
   Невинная и неискушенная. На протяжении всего обеда его изумленный взгляд вновь и вновь останавливался на ней. Он недоумевал, как ему себя вести после ее признания. Возможно, ему следует немного подождать и сегодня не трогать ее. Или, наоборот, пора заняться ее приручением. Но в конце концов его желание решило за него. Он не даст ей уйти, не овладев ею.
   Кристиана несмело прикоснулась к его лицу, и его желание вспыхнуло огнем. Он жадно приник к ее губам, подавляя бурю чувств, грозящих захлестнуть его. Медленно и осторожно, напомнил он себе.
   Он ласкал ее грудь, и на этот раз ее руки обвили его уже не из страха. Ее тело расслабленно приникло к нему. Она пыталась отвечать на его жаркие поцелуи, и ее безыскусные попытки едва не лишили его остатков самообладания.
   Его поразила та радость, которую вызывала в нем ее невинная страсть. С Кристианой все было не так, как с другими. Он чувствовал, как ее тело откликается на его ласки, и прислушивался к ее возбужденному дыханию. Он был в восторге от ее неумелых объятий, ее удивленных восклицаний. Он ликовал от мысли, что, несмотря на короткий опыт с Перси, никто, кроме него, не пробуждал в ней желания.
   Он нащупал шнуровку корсета и потянул завязку.
   Она на мгновение напряглась, но потом доверчиво замерла, позволяя спустить платье с плеч. Ее губы задрожали и веки опустились, когда он прикоснулся к ее соску сквозь тонкий батист нижней рубашки.
   Маленькая рука заскользила по его груди, и буря вновь едва не захлестнула его. Он следил за сосредоточенным выражением ее лица. Да. Решившись, сестра Морвана Фицуорина не собиралась отступать в испуге.
   Он опустил бретельки рубашки, и его взору предстали два пышных полушария. Пальцы Дэвида обвели сначала одну окружность, затем другую. Дыхание Кристианы участилось, и она уткнулась лицом в его плечо.
   Ее тело поражало своей безупречной красотой. Кожа была не белой, как у многих англичанок, а скорее цвета слоновой кости. Оттенка выжженных солнцем пляжей Средиземного моря. Он слегка сжал тугие соски, и она мгновенно откликнулась на ласку. С тихим стоном она выгнулась, приблизив к его губам светло-коричневые тугие бутоны. Дэвид наклонил голову и нежно поцеловал сосок.
   Она едва не отскочила.
   Он крепко держал ее и успокаивающе поцеловал в щеку.
   Господи, чертов Стивен, должно быть, совсем не думал о ней. Если бы Идония не застала их, он бы причинил ей такую боль!
   Вспыхнувший гнев тут же накрыло волной нежности. Он ласкал ее грудь до тех пор, пока не почувствовал, что ее тело просит высвобождения. Потянувшись, он откинул покрывало. Сегодня он неспешно покажет ей всю красоту истинного наслаждения. Сейчас самое главное для него – она.
   Не выпуская Кристиану из объятий, Дэвид встал и осторожно положил ее на постель. Черные огненные глаза настороженно следили за его действиями. Не остановиться ли ему на этом? Обнаженная до талии, она выглядела прелестной и свежей и напоминала ему девушек его юности, лежавших на сене или в траве. Ей также пошел бы ковер из листьев плюща. Если он доживет до лета, то теплые звездные ночи подарят им немало наслаждения.
   При этой мысли его руки сами потянулись к ней.
   Кристиана закусила губу. Одновременно испуганная и возбужденная, она с любопытством наблюдала, как постепенно обнажается ее тело. Избавившись от платья и рубашки, он развязал подвязки и снял с нее чулки.
   Страх еще окончательно не покинул ее. Но, словно приправа, он добавлял вкуса бурлившей в ней смеси чувств.
   Дэвид сбросил рубашку и лег рядом. Она вздохнула с облегчением, когда его упругое тело снова оказалось в ее объятиях.
   Коснувшись спины, она почувствовала рубцы шрамов. Странное, безудержное желание рвалось наружу, сотрясая все ее тело.
   Он жарко целовал ее, а его руки скользили по ее животу, бедрам, ногам, не пропуская ни дюйма. Ее тело выгнулось навстречу властным, горячим, уверенным ласкам, и все в ней дрожало в такт их общему бешеному пульсу.
   Он обхватил ее грудь и потер пальцем сосок.
   – Сейчас я буду целовать каждую клеточку твоего тела, – сказал он. – Не стесняйся. Нет ничего запретного, если это доставляет наслаждение.
   И он стал выполнять обещанное, каждую минуту заново изумляя ее. Несколько раз его губы даже оказались меж бедер, отчего она громко вскрикнула.
   Она задыхалась, судорожно сжимая его спину. Ее пальцы чувствовали, как напряжены его мускулы.
   Когда он встал и начал сбрасывать с себя оставшуюся одежду, она потянулась, чтобы помочь ему, и ее рука случайно коснулась его возбужденной плоти. Она ощутила, как он вздрогнул всем телом, и, уже не стесняясь, снова прикоснулась к нему.
   Но страх, таившийся в ней, еще не отступил.
   Он почувствовал это и вернул ее руку на свое плечо. Его рука скользнула меж ее бедер, а его губы и язык вновь стали творить чудеса с ее телом.
   Вспыхнувшее в ней безудержное желание наконец победило страх. Ее тело рвалось выплеснуть все накопившиеся эмоции, и она с трудом сдерживала рвавшийся из груди крик наслаждения.
   Его голос теплым облаком окутал ее.
   – Не противься, Кристиана. Дай волю страсти. И она с благодарностью расслабилась.
   Его волшебные прикосновения доводили ее до безумия. Нежная ласка ввергала в блаженство. Жар и властность рук заставляли трепетать и желать большего.
   Его тихий голос проник сквозь пелену терзающего ее желания.
   – Ты хочешь меня, Кристиана? – Он прикоснулся к чей так, что она вскрикнула от острого желания и с трудом сумела кивнуть. – Ну тогда скажи мне об этом. Назови меня по имени и скажи.
   Откуда-то издалека она услышала свой голос, и ее бедра поднялись навстречу накрывающему ее телу.
   Он овладел ею осторожно и неспешно, и ее потрясло совершенство этого соития. Но нет, оказывается, это еще не все. Теперь она действительно почувствовала обжигающую боль.
   Он нежно поцеловал ее и слегка отстранился.
   – Тут ничего не поделаешь, дорогая. – Он резко вонзился в нее, и на мгновение острая боль затмила наслаждение. Но это вскоре прошло.
   Она обхватила его как можно крепче, вбирая в себя, и ела их ритмично задвигались в танце страсти.
   Ничто – ни его прикосновения, ни уроки Джоан – не подготовили ее к той близости, которая возникла между ними. Кожа к коже, дыхание в дыхание, сплетенные тела… Ошеломительно! Каждый раз, когда он чуть отстранялся, она ощущала потерю. И каждый раз, когда он наполнял ее, восторг вновь захлестывал ее. Как все это удивительно!
   Он замер, и она, открыв глаза, увидела, что он смотрит на нее. Обычная бесстрастность на лице исчезла, и его синие глаза светились такой нежностью, какую ей еще не доводиилось наблюдать.
   – Да, – прошептала она, когда он снова вонзился в нее. Было немного больно, но она не могла противиться мощи этого натиска, силе его желания. Она хотела узнать его и таким.
   Он посмотрел ей прямо в глаза и поцеловал, сдаваясь желанию. Сильные, глубокие толчки завершились долгим безудержным высвобождением.
   Она продолжала обнимать его, пока они плыли в заполненном чувствами пространстве. Его сердце стучало у ее груди.
   Постепенно она начала возвращаться к действительности. Почувствовала его силу и вес, щекочущую прядь на своей щеке.
   «Мы почти не знакомы», – подумала она, и ей вдруг стало невероятно неловко.
   Он приподнялся и нежно поцеловал ее.
   – Ты великолепна.
   Она не знала, что он хотел этим сказать, но поняла, что он доволен.
   – Это гораздо приятнее, чем я предполагала, – призналась Кристиана.
   – Тебе было больно?
   – Нет. Мне даже жалко, что все уже закончилось.
   – Это потому, что ты еще не удовлетворена. Кристиана вспомнила бурное завершение.
   – По-моему, мы оба удовлетворены, Дэвид.
   Он покачал головой и прикоснулся к ее груди. Ее глаза распахнулись: она поразилась собственной реакции на это прикосновение. Его рука скользнула между ее ног.
   – Я бы еще раньше помог тебе, дорогая, но нужно было, чтобы в первый раз ты сама захотела меня.
   И она снова потеряла ощущение реальности, вновь и вновь выкрикивая его имя.
   И потом, когда она подумала, что больше не вынесет, когда решила, что сейчас либо умрет, либо потеряет сознание, напряжение лопнуло, словно натянутая пружина, и она закричала, чувствуя, как горячая лавина наслаждения накрывает ее.
   – О Боже! – произнесла она чуть позже, задыхаясь и дрожа в его объятиях.
   – Вот именно. – Он засмеялся, притянул ее к себе, зарылся лицом в ее волосы и стал баюкать.
   Кристиана все еще не могла прийти в себя. Их близость была прекрасной, безмерной и оттого немного пугающей. Всего за какой-то час между ними возникла неразрывная связь, причем навечно. Кристиана не ожидала, что так всецело будет принадлежать ему.
   Она задремала, а когда проснулась, в комнате уже стемнело. Издалека доносились голоса. Она повернулась и увидела Дэвида, смотревшего на нее.
   Интересно, он смотрел на нее так же, как на свои скульптуры и картины? Ну что ж, и это немало. На его месте мог бы оказаться мужчина, которому вообще нет до нее никакого дела.
   – Мне пора возвращаться, – сказала она.
   – Ты останешься здесь. Я отвезу тебя утром.
   – Идония…
   – Я сообщил ей, что ты со мной. Она не будет волноваться.
   – Она поймет…
   – Не думай об этом. Я отвезу тебя на рассвете. Голос Витторио донесся откуда-то из сада. Все, должно быть, знают или догадываются. Она подумала о косых взглядах слуг и учеников, Идонии и придворных.
   – Ты останешься здесь со мной, – повторил он, и это вовсе не прозвучало просьбой.
   Он встал с постели и подошел к камину. Мощные мускулы напряглись, когда он потянулся за поленом и положил его в огонь. Во внезапно вспыхнувших языках пламени она увидела на его спине шрамы. Откуда они у него? Его покойный хозяин вряд ли поднимал на него руку.
   Дэвид повернулся к ней, и она удивилась тому удовольствию, которое испытывала, просто глядя на него.
   Откинув покрывало, он неспешно провел рукой по ее телу.
   – Тебя ничего не беспокоит, дорогая? Я опять хочу любить тебя, но боюсь сделать тебе больно.
   Снова? Как часто люди занимаются этим? Несмотря на всю искушенность Джоан, в ее познаниях оказалось много пробелов.
   Его откровенное признание вызвало в ней трепет. Она понимала, что ей предстоит решать.
   – У меня ничего не болит, – призналась она и потянулась, чтобы обнять его.
   На протяжении ночи он сумел приковать ее к себе невидимыми цепями. Она чувствовала, как это происходит, гадая, сознает ли он это.
   Поздно ночью, когда они сидели в тепле у камина, она спросила его о свадьбе и узнала, что церемония состоится в соборе, в присутствии епископа, а не в местном приходе.
   – Свадьба становится все более пышной, – заметила она.
   – Это неизбежно. Как только стало известно, что будет присутствовать Эдуард, все засуетились. А я-то надеялся, что его появление станет сюрпризом.
   Дэвид говорил о короле так непринужденно! Почему же она не решается спросить его об этих отношениях? Как ни странно, ей казалось, что эта тема запретная и касаться ее не стоит.
   Именно поэтому она перевела разговор на другое.
   – Дэвид, а чего еще ты ожидаешь от меня? Он удивился.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Я слишком мало знаю о супружестве. Мое образование не отличалось практичностью.
   – Я рассчитываю, что ты будешь мне верна. Теперь к тебе не прикоснется никто, кроме меня.
   Его решительный тон потряс ее.
   – Ты понимаешь это, Кристиана?
   – Разумеется. Я не настолько глупа, Дэвид. Я имела в виду домашнее хозяйство. У тебя все так хорошо организовано.
   – Я как-то об этом не думал.
   «Зачем же ты искал жену, если не понимал, на что она нужна тебе?»
   – Изабель считает, что мне придется у тебя работать, – сказала она, усмехнувшись.
   – Неужели? Признаюсь, мне это в голову не приходило, но идея замечательная. Мы достанем тебе прялку.
   – Я не умею прясть.
   – Научишься.
   – Сколько ты сможешь заработать на мне, если я научусь?
   – По меньшей мере пять фунтов в год.
   – Значит, за двести лет я смогу вернуть тебе то, что ты за меня заплатил?
   – Да. Разумная сделка с моей стороны, верно? Они посмеялись над этой шуткой, и он добавил:
   – Что ж, можешь заняться домашним хозяйством. Думаю, Джева будет рада этому. А мальчикам временами нужна материнская рука.
   – Они почти мои ровесники, Дэвид.
   – Это не важно. Майкл и Роджер часто бывают вдали от дома и успевают стосковаться по теплу очага. А потом у нас появятся свои дети.
   Дети. Все, о чем он до этого говорил, могла бы обеспечить ему дочь любого богатого торговца.
   И детей тоже. Но их сыновья будут внуками Хью Фицуорина.
   Морван подозревал, что таким образом Дэвид стремится обеспечить родословную своим потомкам. Неужели он прав? Она вдруг захотела, чтобы именно так и было. Это бы многое объяснило и означало бы, что она дала ему то, чего не могла дать другая женщина.
   Поздно ночью она проснулась в его объятиях, поражаясь, как ей уютно рядом с ним. Как странно так быстро привыкнуть к человеку, который совсем недавно едва был ей знаком!
   Верный своему слову, на рассвете он отвез ее в Вестминстер. Она прошла по коридорам дворца, казавшегося ей необычно чужим, и скользнула в свою постель, когда Джоан и Идония еще крепко спали.
   Чья-то рука тряхнула ее за плечо, и, открыв глаза, она увидела перед собой сияющее лицо Джоан.