Страница:
Некоторую проблему составляет маркированность "ковра-самолёта" знаком "воздуха". Во-первых, он - летучий ковёр, перемещающийся в воздухе. Во-вторых, его вручают герою близнецы - что является жёсткой астрологической привязкой к "воздушному" знаку. При этом важно, что близнецы относятся к так называемым мутабельным знакам, олицетворяющим трансформацию (что вплоне соответствут сюжету пьесы). Однако, по нашему мнению, это обстоятельство указывает скорее на направление трансформации. "Земля" должна подняться в "воздух".
Расстановка по сторонам света тоже не представляет трудности. В качестве основы следует взять явно указанные "Восток" и "Запад" (в политическом смысле). Это, соответственно, "Солнце" и "Кубок". Опять же, понятно, что "север" сопрягается со стихией земли, а юг - с воздухом.
Есть и более тонкое указание на этот момент. Ланцелот, отвечая на вопрос Шарлеманя, откуда он пришёл, говорит, что он пришёл "с юга" (13). Разумеется, Ланцелот - "западный" герой. Значит, "югом" маркирован путь "с Запада на Восток", то есть - "музыкальный инструмент", "ласточки", и так далее.
Не менее важен и противоположный путь - с Востока на Запад. Им уходит из города Ланцелот - точнее, его, смертельно раненого, уносит на своей спине осёл (14).
"Север", впрочем, маркирован дополнительно. Это не только "путь", но и определённое место, а именно - Чёрные Горы, где хранится последний важным магический предмет, упоминающийся в тексте пьесы. Это так называемая жалобная книга.
ЛАНЦЕЛОТ: Вы знаете, что такое жалобная книга?
ЭЛЬЗА: Нет.
ЛАНЦЕЛОТ: Так знайте же. В пяти годах ходьбы отсюда, в Черных горах, есть огромная пещера. И в пещере этой лежит книга, исписанная до половины. К ней никто не прикасается, но страница за страницей прибавляется к написанным прежде, прибавляется каждый день. Кто пишет? Мир! Горы, травы, камни, деревья, реки видят, что делают люди. Им известны все преступления преступников, все несчастья страдающих напрасно. От ветки к ветке, от капли к капле, от облака к облаку доходят до пещеры в Черных горах человеческие жалобы, и книга растет. Если бы на свете не было этой книги, то деревья засохли бы от тоски, а вода стала бы горькой. Для кого пишется эта книга? Для меня.
ЭЛЬЗА: Для вас?
ЛАНЦЕЛОТ: Для нас. Для меня и немногих других. Мы внимательные, легкие люди (14а). Мы проведали, что есть такая книга, и не поленились добраться до нее. А заглянувший в эту книгу однажды не успокоится вовеки. Ах, какая это жалобная книга! На эти жалобы нельзя не ответить. И мы отвечаем.
ЭЛЬЗА: А как?
ЛАНЦЕЛОТ: Мы вмешиваемся в чужие дела. Мы помогаем тем, кому необходимо помочь. И уничтожаем тех, кого необходимо уничтожить.
Помимо очередной очевидной оппозиции "музыка - слова", мы опять сталкиваемся с важным "антисоветским" концептом. Если с Запада на Восток идёт в основном позитивная пропагандистская информация в виде "музыки" (см. выше), то информация, идущая с Востока на Запад, во-первых, имеет "текстовый" вид, и, во-вторых, негативна: это информация о преступлениях советского режима. Разумеется, Шварц не мог предвидеть появления "Архипелага ГУЛАГ" или "Хроники текущих событий" - но он их, безусловно, предугадал.
И, наконец, последнее - раскладка по стихиям и сторонам света самих героев пьесы.
Ланцелот, очевидно, "водный" (в том числе и в геополитическом смысле "атлантистский") персонаж. Этот момент постоянно (даже навязчиво) подчёркивается в пьесе - начиная с его имени, связанного с "дальним родственником" Ланцелотом Озёрным, и кончая финальной сценой в конце второго действия, когда отрубленные головы Дракона просят у Ланцелота воды (15). В свою очередь, "огненность" Дракона столь же очевидна - хотя бы благодаря выдыхаемому пламени. Таким образом, победа над Драконом есть ни что иное, как заливание огня водой, то есть тушение пожара. В данном случае, разумеется, имелся в виду "мировой пожар", раздутый "на горе всем буржуям" в достопамятном семнадцатом году. Разумеется, к той же стихии относятся и помощники Дракона, такие, как Бургомистр (a propos: есть основания полагать, что он рыжий, в отличие от черноволосого Генриха).
Эльза - это "русская культура", и её место, очевидно, на севере. Наконец, магические помощники Ланцелота - кот, осёл, мастера - относятся к стихии воздуха, на что прямо указывает астрологическая символика (близнецы-ткачи - это, очевидно, субститут знака Близнецов, относящегося к воздушной стихии).
* * *
Шварц, скорее всего, не чаял увидеть крушение советского строя. В ту пору никто не мог даже и предположить, что могучий Советский Союз развалится без всякого видимого внешнего (или внутреннего) воздействия (15а). Три головы дракона (Россия, Украина, Белоруссия) как будто сами оторвались от советского тела - во всяком случае, пьянка в Беловежской Пуще только обозначила этот уже совершившийся факт. До сих пор из этого делают вывод, что СССР уничтожился "сам собой" (или, выражаясь более наукообразно, "под грузом внутренних противоречий")... Но внимательный читатель Шварца
Символика магических предметов Символика изображений на ковре Стихия Оппозиция "внешнее/внутреннее", а также часть света Основное содержание оппозиции Семантические обертона Герои Ковёр-самолёт, Жалобная Книга Земля, "угол глубины", "символический низ" Земля Отношение "внутреннего" (русско-советского) к внешнему (западному): СЕВЕР отрыв от почвы и идейное западничество глубина, национальное Эльза Шляпа-невидимка Солнце, "угол высоты", "символический верх" Огонь, свет "Внутреннее" (советская позиция в себе): ВОСТОК конспирация, эскапизм, неучастие высота, социальное Дракон, Бургомистр Меч и копьё Кубок и закуска, "драконов угол" Вода "Внешнее" (западная позиция в себе): ЗАПАД прямая агрессия и давление (в формах устрашения и соблазна) меч, "пушки", прямой бой Ланцелот Музыкальный инструмент Ласточки, "узорные полёты" Воздух, звук Отношение "внешнего" (западного) к "внутреннему" (советскому): ЮГ пропаганда, "песни сирен" лира, "музы", маневр Кот, Осёл, мастера
сказал бы иное: Советский Союз был убит невидимкой.
*
ЭПИЗОД ЧЕТВЁРТЫЙ:
"Я ЧАЙНИК, ЗАВАРИТЕ МЕНЯ", ИЛИ ПОБЕДА НАД СОЛНЦЕМ
Как уже было отмечено, "дракон" у Шварца - это солярный символ. Таким образом, победа над Драконом - это победа над Солнцем. Интересно отметить, что литературное произведение с таким названием существовало и было хорошо известно Шварцу. Интересно также отметить, что это была пьеса.
Речь идёт о футуристической "опере", поставленной футуристами в 1913 году третьего и пятого декабря, в петербургском Луна-Парке. В подготовке оперы принимала участие элита русского футуризма: автором сценария-либретто был Крученых, пролог написал Хлебников, музыку создал Матюшин, оформил постановку Малевич.
Несколько слов о самой пьесе. В силу воинствующего антиреализма её создателей, о каком-либо связанном "содержании" говорить здесь не приходится. Действие представляет собой вереницу не связанных друг с другом эпизодов, чередование которых призвано скорее ошеломлять и шокировать зрителя, нежели что-то ему сообщить. Надо сказать, что это вполне удалось. Абсурдный текст, фантасмагорические декорации и костюмы, прожектора, музыка (16) - всё это произвело сильнейшее впечатление на современников. Собственно говоря, постановка "Победы над Солнцем" была своего рода звёздным часом русского футуризма (17), его акме - за которым, впрочем, последовала короткая, но интересная эпоха творческой зрелости и распада единого движения. Тем не менее, идеология и эстетика футуризма ещё долго оставались востребованы - вплоть до той поры, когда её остатки были экспроприированы сталинским "социалистическим реализмом" и использованы для его нужд.
Следует отметить, что связь между футуризмом и соцреализмом (в наиболее одиозных его проявлениях) гораздо глубже, чем может показаться на первый взгляд. В частности, практически вся эстетика производства (тема "заводов и фабрик", "рабочего труда", и прочих "железных коней, идущих на смену крестьянской лошадке") является по своему происхождению чисто футуристической. Так, практически все соцреалистические приёмы описания технических объектов являются развитием (иногда, впрочем, и деградацией) соответствующих приёмов футуристов. "Производственный роман" - это всего лишь дальний (и довольно бедный) родственник футуристических славословий Технике. Из того же источника была заимствована тематика "борьбы с мещанством", "покорения природы", и многое, многое другое (18).
Всё это, впрочем, могло бы стать темой отдельного исследования. Для нас важно лишь то, что сам Евгений Шварц, как и большинство людей его круга, во-первых, вполне осознавали эту связь, и, во-вторых, резко отрицательно относились к обоим явлениям - как к соцреализму, так и к футуризму. Последнему инкриминировались и политические претензии: в своё время большинство футуристов горячо поддержало большевистскую революцию. Их дальнейшая судьба (как правило, печальная) нисколько не снимала с них этой вины.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что "Дракон" содержит в себе, помимо всего прочего, весьма едкую антифутуристическую сатиру. Я имею в виду образ Бургомистра, номинального хозяина города во время владычества Дракона, и его реального владыку в последующий период.
Здесь важно обратить внимание на два момента. До гибели Дракона бургомистр - "мнимый больной": он выдаёт себя за сумасшедшего, не будучи таковым. Время от времени он устраивает сцены вроде вот этой:
БУРГОМИСТР: Прежде всего, будьте добры, говорите потише, по возможности без жестов, двигайтесь мягко и не смотрите мне в глаза.
ЛАНЦЕЛОТ: Почему?
БУРГОМИСТР: Потому что нервы у меня в ужасном состоянии. Я болен всеми нервными и психическими болезнями, какие есть на свете, и, сверх того, еще тремя, неизвестными до сих пор. Думаете, легко быть бургомистром при драконе?
ЛАНЦЕЛОТ: Вот я убью дракона, и вам станет легче.
БУРГОМИСТР: Легче? Ха-ха! Легче! Ха-ха! Легче! (Впадает в истерическое состояние. Пьет воду. Успокаивается.) То, что вы осмелились вызвать господина дракона, -- несчастье. Дела были в порядке. Господин дракон своим влиянием держал в руках моего помощника, редкого негодяя, и всю его банду, состоящую из купцов-мукомолов. Теперь все перепутается. Господин дракон будет готовиться к бою и забросит дела городского управления, в которые он только что начал вникать.
ЛАНЦЕЛОТ: Да поймите же вы, несчастный человек, что я спасу город!
БУРГОМИСТР: Город? Ха-ха! Город! Город! Ха-ха! (Пьет воду, успокаивается.) Мой помощник - такой негодяй, что я пожертвую двумя городами, только бы уничтожить его. Лучше пять драконов, чем такая гадина, как мой помощник. Умоляю вас, уезжайте.
ЛАНЦЕЛОТ: Не уеду.
БУРГОМИСТР: Поздравляю вас, у меня припадок каталепсии. (Застывает с горькой улыбкой на лице.)
ЛАНЦЕЛОТ: Ведь я спасу всех! Поймите! Бургомистр молчит.
ЛАНЦЕЛОТ: Не понимаете? Бургомистр молчит. Ланцелот обрызгивает его водой. <...>
БУРГОМИСТР: Поздравляю вас, у меня легкое помешательство. (Упирает одну руку в бок, другую изгибает изящно.) Я -- чайник, заварите меня! <...> Вскипятите меня!
Важно, что это никак не связано с вопросами физического или политического выживания: шутовство Бургомистра скорее раздражает Дракона, чем забавляет его. Однако, оно ни в коей мере не является фрондой: Бургомистр абсолютно последовательно проводит угодную Дракону политику во всех, даже самых мелких, вопросах - и не позволяет себе ничего, кроме грубой лести. Похоже, что подобные выходки Бургомистр устраивает исключительно из любви к искусству. (Сам Дракон, однако, говорит следующее: "Знаешь, почему бургомистр притворяется душевнобольным? Чтобы скрыть, что у него и вовсе нет души.")
Интересно охарактеризовать эти выходки именно с точки зрения искусства. Это весьма узнаваемая футуристическая "заумь" в её раннем варианте. Например, такие пассажи, как
БУРГОМИСТР: За мной, воскликнул аист, и клюнул змею своим острым клювом. За мной, сказал король, и оглянулся на королеву. За мной летели красотки верхом на изящных тросточках. Короче говоря, да, я посылал за вами, господин Ланцелот. <...> В магазине Мюллера получена свежая партия сыра. Лучшее украшение девушки - скромность и прозрачное платьице. На закате дикие утки пролетели над колыбелькой. Вас ждут на заседание городского самоуправления, господин Ланцелот. <...> Зачем растут липы на улице Драконовых Лапок? Зачем танцы, когда хочется поцелуев? Зачем поцелуи, когда стучат копыта?
вполне адекватно смотрелись бы в любом тексте Давида Бурлюка, Елены Гуро, или кого-либо из эгофутуристов. А изумительная сцена "снабжения Ланселота оружием"
БУРГОМИСТР: Медный подносик назначен щитом. Не беспокойтесь! Даже вещи в нашем городе послушны и дисциплинированы. Они будут выполнять свои обязанности вполне добросовестно. Рыцарских лат у нас на складе, к сожалению, не оказалось. Но копье есть. (Протягивает Ланцелоту лист бумаги.) Это удостоверение дается вам в том, что копье действительно находится в ремонте, что подписью и приложением печати удостоверяется. Вы предъявите его во время боя господину дракону, и все кончится отлично. Вот вам и все. (Басом.) Закрывай заседание, старая дура! (Тоненьким голосом.) Да закрываю, закрываю, будь оно проклято. И чего это народ все сердится, сердится, и сам не знает, чего сердится. (Поет.) Раз, два, три, четыре, пять, вышел рыцарь погулять... (Басом.) Закрывай, окаянная! (Тоненьким голосом.) А я что делаю? (Поет.) Вдруг дракончик вылетает, прямо в рыцаря стреляет... Пиф-паф, ой-ой-ой, объявляю заседаньице закрытым.
могла бы украсить какую-нибудь поэму позднего Кручёных, наподобие "Случая в нумерах" (особенно хорошо это видно при попытке читать данный текст как белый стих).
После гибели Дракона и захвата власти Бургомистр перестаёт "ломать ваньку". Однако, любовь к искусству его не покидает. Напротив: Бургомистр, получив власть, устраивает для собственного увеселения настоящие театральные представления - одно из которых изображено в начале третьего действия пьесы. Театральность происходящего (вплоть до технических деталей режиссёрской работы) здесь тщательно подчёркивается:
ГОРОЖАНЕ: (тихо). Раз, два, три. (Громко.) Да здравствует победитель дракона! (Тихо.) Раз, два, три. (Громко.) Да здравствует наш повелитель! (Тихо.) Раз, два, три. (Громко.) До чего же мы довольны -- это уму непостижимо! (Тихо.) Раз, два, три. (Громко.) Мы слышим его шаги!
Входит ГЕНРИХ: (Громко, но стройно.) Ура! Ура! Ура!
1-Й ГОРОЖАНИН: О славный наш освободитель! Ровно год назад окаянный, антипатичный, нечуткий, противный сукин сын дракон был уничтожен вами.
ГОРОЖАНЕ:. Ура, ура, ура!
1-Й ГОРОЖАНИН: С тех пор мы живем очень хорошо. Мы...
ГЕНРИХ: Стойте, стойте, любезные. Сделайте ударение на "очень".
1-Й ГОРОЖАНИН: Слушаю-с. С тех пор мы живем о-очень хорошо.
ГЕНРИХ: Нет, нет, любезный. Не так. Не надо нажимать на "о". Получается какой-то двусмысленный завыв: "Оучень". Поднаприте-ка на "ч".
1-Й ГОРОЖАНИН: С тех пор мы живем очччень хорошо.
ГЕНРИХ: Во-во! Утверждаю этот вариант.
<...>
БУРГОМИСТР:(горожанам). Спасибо, господа. Я и так знаю все, что вы хотите сказать. Черт, непрошеная слеза. (Смахивает слезу.) Но тут, понимаете, у нас в доме свадьба, а у меня остались еще кое-какие делишки. Ступайте, а потом приходите на свадьбу. Повеселимся. Кошмар окончился, и мы теперь живем! Верно?
ГОРОЖАНЕ: Ура! Ура! Ура.
БУРГОМИСТР: Во-во, именно. Рабство отошло в область преданий, и мы переродились. Вспомните, кем я был при проклятом драконе? Больным, сумасшедшим. А теперь? Здоров как огурчик.
Таким образом, Бургомистр просто сменил амплуа: из актёра-одиночки он становится сценаристом, режиссёром, и главным героем собственного театра. При этом меняется эстетика: вместо мрачной абсурдистской клоунады на сцене ставится помпезное действо (хотя и не без макабрических ноток (19)), вполне соответствующее духу "соцреализма".
Итак, Бургомистр - это довольно злая пародия на футуриста, некогда наносившего "пощёчины общественному вкусу", а впоследствии занявшегося его формированием в интересах государства. Это, в общем, вполне соответствовало той идейной эволюции, которую прошли все отечественные футуристы: те, кто не бросил творчества вообще (как Кручёных) и не эмигрировал (как Шершеневич), стали вполне благополучными советскими "асеевыми", добросовестными помрежами Главного Режиссёра советского спектакля.
Вернёмся, однако, ко смысловым перекличкам между текстами пьесы Шварца и творения Кручёных. Несмотря на крайнюю невразумительность текста "оперы", там имеется несколько запоминающихся мест, которые обычно и цитируются. На них следует обратить особое внимание.
Например, очень известная сцена "победы над Солнцем":
(Входят несущие Солнце - сбились так, что солнца не видно):
МНОГИЕ:
- Мы вырвали солнце со свежими корнями
Они пропахли арифметикой жирные
Вот оно смотрите
Как ни странно, но тема "арифметики" применительно к Дракону-Солнцу постоянно и сознательно педалируется. Собственно говоря, если мир Ланцелота - это мир символический (см. Третий эпизод), то мир Дракона - это мир чистой аритмологии, голого счёта. Изучая текст пьесы, можно заметить, что для описаний Дракона (его внешности, свойств, действий) постоянно используются числительные. Это не случайность: числительные практически "зарезервированы" за Драконом и его слугами (20). Исключение составляют исторические даты, которые упоминает Шарлемань - однако, это единственное (и весьма красноречивое) исключение только подтверждает правило: Дракон и его присные датами как раз не пользуются, а историю откровенно не любят. Их стихия - не время, а пространство с его направлениями, а также находящиеся в этом пространстве исчисляемые предметы.
Несколько показательных мест, выбранных из текста пьесы:
ЛАНЦЕЛОТ: Сколько у него голов?
КОТ: Три.
ЛАНЦЕЛОТ: Порядочно. А лап?
КОТ: Четыре.
ЛАНЦЕЛОТ: Ну, это терпимо. С когтями?
КОТ: Да. Пять когтей на каждой лапе.
<...>
КОТ: У него три башки. Он их меняет, когда пожелает.
* * *
ДРАКОН: Я уничтожил: восемьсот девять рыцарей, девятьсот пять людей неизвестного звания, одного пьяного старика, двух сумасшедших, двух женщин - мать и тетку девушек, избранных мной, - и одного мальчика двенадцати лет - брата такой же девушки. Кроме того, мною было уничтожено шесть армий и пять мятежных толп.
* * *
ДРАКОН: <...> я тут не так давно разработал очень любопытный удар лапой эн в икс направлении. Сейчас попробуем его на теле. <...> Зачем, зачем я ударил его второй левой лапой? Второй правой надо было.
* * *
ГОРОЖАНЕ: (тихо). Раз, два, три. (Громко.) Да здравствует победитель дракона! (Тихо.) Раз, два, три. (Громко.) Да здравствует наш повелитель! (Тихо.) Раз, два, три. (Громко.) До чего же мы довольны -- это уму непостижимо! (Тихо.) Раз, два, три. (Громко.) Мы слышим его шаги!
* * *
БУРГОМИСТР: Ну, сыночек, ну, мой крошечный, а теперь поговорим о наших делишках. За тобой должок, мое солнышко!
ГЕНРИХ: Какой, папочка?
БУРГОМИСТР: Ты подкупил трех моих лакеев, чтобы они следили за мной, читали мои бумаги и так далее. Верно?
ГЕНРИХ: Ну что ты, папочка!
БУРГОМИСТР: Погоди, сынок, не перебивай. Я прибавил им пятьсот талеров из личных своих средств, чтобы они передавали тебе только то, что я разрешу. Следовательно, ты должен мне пятьсот талеров, мальчугашка.
ГЕНРИХ: Нет, папа. Узнав об этом, я прибавил им шестьсот.
БУРГОМИСТР: А я, догадавшись, тысячу, поросеночек! Следовательно, сальдо получается в мою пользу.
Но, конечно, настоящим пиршеством числительных является знаменитая сцена боя Ланцелота с Драконом. Собственно говоря, это настоящая аритмомахия: слуги дракона пытаются замаскировать реальные (и символические) потери своего сюзерена арифметическими манипуляциями.
МАЛЬЧИК: Ну, мамочка, ну смотри, ну честное слово, его кто-то лупит по шее.
1-Й ГОРОЖАНИН: У него три шеи, мальчик.
МАЛЬЧИК: Ну вот, видите, а теперь его гонят в три шеи.
1-Й ГОРОЖАНИН: Это обман зрения, мальчик!
МАЛЬЧИК: Вот я и говорю, что обман.
<...>
Голова Дракона с грохотом валится на площадь.
БУРГОМИСТР: Коммюнике! Полжизни за коммюнике!
ГЕНРИХ: Слушайте коммюнике городского самоуправления. Обессиленный Ланцелот потерял все и частично захвачен в плен.
МАЛЬЧИК: Как частично?
ГЕНРИХ: А так. Это - военная тайна. Остальные его части беспорядочно сопротивляются. Между прочим, господин дракон освободил от военной службы по болезни одну свою голову, с зачислением ее в резерв первой очереди.
МАЛЬЧИК: А все-таки я не понимаю...
1-Й ГОРОЖАНИН: Ну чего тут не понимать? Зубы у тебя падали?
МАЛЬЧИК: Падали.
1-Й ГОРОЖАНИН: Ну вот. А ты живешь себе.
МАЛЬЧИК: Но голова у меня никогда не падала.
1-Й ГОРОЖАНИН: Мало ли что!
ГЕНРИХ: Слушайте обзор происходящих событий. Заглавие: почему два, в сущности, больше, чем три? Две головы сидят на двух шеях. Получается четыре. Так. А кроме того, сидят они несокрушимо.
Вторая голова Дракона с грохотом валится на площадь
Обзор откладывается по техническим причинам. Слушайте коммюнике. Боевые действия развиваются согласно планам, составленным господином драконом.<...>
1-Й ГОРОЖАНИН: Я потерял уважение к дракону на две трети.<...>
САДОВНИК: Страшно подумать, сколько времени я потерял, бегая лизать лапу этому одноголовому чудовищу. Сколько цветов мог вырастить!
ГЕНРИХ: Прослушайте обзор событий!
САДОВНИК: Отстаньте! Надоели!
ГЕНРИХ: Мало ли что! Время военное. Надо терпеть. Итак, я начинаю. Един бог, едино солнце, едина луна, едина голова на плечах у нашего повелителя. Иметь всего одну голову -- это человечно, это гуманно в высшем смысле этого слова. Кроме того, это крайне удобно и в чисто военном отношении. Это сильно сокращает фронт. Оборонять одну голову втрое легче, чем три.
Эта сцена накрепко связывала в сознании читателя "арифметику" и "обман", а также вызывала живейшие воспоминания о другим хорошо известным ему обмане - советской статистике и отчётности, систематически манипулировавших цифрами в стиле генриховских "коммюнике". Однако, реальность в конце концов побеждает "лукавую цифру": головы дракона ("корни Солнца" (21)) валятся на площадь, дракон умирает, а главный специалист по арифметике в конце концов получает по заслугам:
ГЕНРИХ: Я могу вам представить полный список его преступлений, которые еще не попали в жалобную книгу, а только намечены к исполнению.
ЛАНЦЕЛОТ: Замолчи!
ГЕНРИХ: Но позвольте! Если глубоко рассмотреть, то я лично ни в чем не виноват. Меня так учили.
ЛАНЦЕЛОТ: Всех учили. Но зачем ты оказался первым учеником, скотина такая?
(Характерно, что Ланцелот, верный себе, использует качественно окрашенное название единицы - "первый".)
Такое внимание к теме "арифметики", разумеется, не случайно. Для футуристов тема "числа" как "количества" вообще была крайне важна достаточно вспомнить значение чисел для Маяковского (одна из поэм которого называется "150000000"), или мистику цифр Хлебникова (вполне серьёзно занимавшегося числовой мантикой, выводивший "формулы времени" и пытавшегося построить на этом фундаменте оригинальную историософскую конструкцию). "Арифметика" в тексте Кручёных, разумеется, появляется именно поэтому. И именно поэтому числительные получают у Шварца столь негативную окраску: цифры, и особенно манипуляции с ними всегда обозначают обман, ложь и зло. При этом, скорее всего, острие полемики было направлено именно в Маяковского, глашатая и горлопана голых количеств: напротив, Хлебников с его вниманием к истории должен был бы быть Шварцу скорее симпатичен.
Однако, у Шварца можно найти и более прямую полемику с текстом "Победы над Солнцем" - тоже отчасти связанную с темой числа.
Я имею в виду вторую знаменитую цитату из текста Кручёных:
новые: мы выстрелили в прошлое
трус: что же осталось что-нибудь?
- ни следа
- глубока ли пустота?
- проветривается весь город. Всем стало легко дышать и многие не знают что с собой делать от чрезвычайной лёгкости. Некоторые пытались утопиться, слабые сходили с ума, говоря: ведь мы можем стать страшными и сильными. Это их тяготило.
Трусл. Не надо было показывать им проложенных путей
удерживайте толпу
<...>
(Чтец):
как необычайна жизнь без прошлого
С опасностью но без раскаяния и воспоминаний...
Забыты ошибки и неудачи надоедливо пищавшие в ухо
Заявленная позиция, по существу, является сутью футуризма как идейно-художественной системы. Полный отказ от прошлого, его уничтожение, вместе с накопившимся грузом ошибок, являлось для футуристов условием творчества sine qua non. В дальнейшем "выстрел в прошлое" и в самом деле был произведён - это был пресловутый выстрел "Авроры" (кстати сказать, "стреляющая заря" - абсолютно адекватный для футуризма образ). Понятно, что подобная позиция не могла не представляться Шварцу глубоко отвратительной, варварской, опасной - короче говоря, неприемлемой во всех отношениях. И именно поэтому он делает своих положительных героев сознательными и убеждёнными служителями прошлого.
Рассмотрим их последовательно. Шарлемань, как мы помним, является архивариусом. Именно его профессиональная память даёт Ланцелоту возможность вызвать Дракона на бой. Характерно, что он тщательно воспроизводит все даты, то есть меры времени (содержащие скрытый код, см. Эпизод первый). Он олицетворяет собой тот максимум легальной исторической памяти, который дозволяется горожанам (и которая в конечном итоге оказывается для однажды слиберальничавшего Дракона роковой).
Расстановка по сторонам света тоже не представляет трудности. В качестве основы следует взять явно указанные "Восток" и "Запад" (в политическом смысле). Это, соответственно, "Солнце" и "Кубок". Опять же, понятно, что "север" сопрягается со стихией земли, а юг - с воздухом.
Есть и более тонкое указание на этот момент. Ланцелот, отвечая на вопрос Шарлеманя, откуда он пришёл, говорит, что он пришёл "с юга" (13). Разумеется, Ланцелот - "западный" герой. Значит, "югом" маркирован путь "с Запада на Восток", то есть - "музыкальный инструмент", "ласточки", и так далее.
Не менее важен и противоположный путь - с Востока на Запад. Им уходит из города Ланцелот - точнее, его, смертельно раненого, уносит на своей спине осёл (14).
"Север", впрочем, маркирован дополнительно. Это не только "путь", но и определённое место, а именно - Чёрные Горы, где хранится последний важным магический предмет, упоминающийся в тексте пьесы. Это так называемая жалобная книга.
ЛАНЦЕЛОТ: Вы знаете, что такое жалобная книга?
ЭЛЬЗА: Нет.
ЛАНЦЕЛОТ: Так знайте же. В пяти годах ходьбы отсюда, в Черных горах, есть огромная пещера. И в пещере этой лежит книга, исписанная до половины. К ней никто не прикасается, но страница за страницей прибавляется к написанным прежде, прибавляется каждый день. Кто пишет? Мир! Горы, травы, камни, деревья, реки видят, что делают люди. Им известны все преступления преступников, все несчастья страдающих напрасно. От ветки к ветке, от капли к капле, от облака к облаку доходят до пещеры в Черных горах человеческие жалобы, и книга растет. Если бы на свете не было этой книги, то деревья засохли бы от тоски, а вода стала бы горькой. Для кого пишется эта книга? Для меня.
ЭЛЬЗА: Для вас?
ЛАНЦЕЛОТ: Для нас. Для меня и немногих других. Мы внимательные, легкие люди (14а). Мы проведали, что есть такая книга, и не поленились добраться до нее. А заглянувший в эту книгу однажды не успокоится вовеки. Ах, какая это жалобная книга! На эти жалобы нельзя не ответить. И мы отвечаем.
ЭЛЬЗА: А как?
ЛАНЦЕЛОТ: Мы вмешиваемся в чужие дела. Мы помогаем тем, кому необходимо помочь. И уничтожаем тех, кого необходимо уничтожить.
Помимо очередной очевидной оппозиции "музыка - слова", мы опять сталкиваемся с важным "антисоветским" концептом. Если с Запада на Восток идёт в основном позитивная пропагандистская информация в виде "музыки" (см. выше), то информация, идущая с Востока на Запад, во-первых, имеет "текстовый" вид, и, во-вторых, негативна: это информация о преступлениях советского режима. Разумеется, Шварц не мог предвидеть появления "Архипелага ГУЛАГ" или "Хроники текущих событий" - но он их, безусловно, предугадал.
И, наконец, последнее - раскладка по стихиям и сторонам света самих героев пьесы.
Ланцелот, очевидно, "водный" (в том числе и в геополитическом смысле "атлантистский") персонаж. Этот момент постоянно (даже навязчиво) подчёркивается в пьесе - начиная с его имени, связанного с "дальним родственником" Ланцелотом Озёрным, и кончая финальной сценой в конце второго действия, когда отрубленные головы Дракона просят у Ланцелота воды (15). В свою очередь, "огненность" Дракона столь же очевидна - хотя бы благодаря выдыхаемому пламени. Таким образом, победа над Драконом есть ни что иное, как заливание огня водой, то есть тушение пожара. В данном случае, разумеется, имелся в виду "мировой пожар", раздутый "на горе всем буржуям" в достопамятном семнадцатом году. Разумеется, к той же стихии относятся и помощники Дракона, такие, как Бургомистр (a propos: есть основания полагать, что он рыжий, в отличие от черноволосого Генриха).
Эльза - это "русская культура", и её место, очевидно, на севере. Наконец, магические помощники Ланцелота - кот, осёл, мастера - относятся к стихии воздуха, на что прямо указывает астрологическая символика (близнецы-ткачи - это, очевидно, субститут знака Близнецов, относящегося к воздушной стихии).
* * *
Шварц, скорее всего, не чаял увидеть крушение советского строя. В ту пору никто не мог даже и предположить, что могучий Советский Союз развалится без всякого видимого внешнего (или внутреннего) воздействия (15а). Три головы дракона (Россия, Украина, Белоруссия) как будто сами оторвались от советского тела - во всяком случае, пьянка в Беловежской Пуще только обозначила этот уже совершившийся факт. До сих пор из этого делают вывод, что СССР уничтожился "сам собой" (или, выражаясь более наукообразно, "под грузом внутренних противоречий")... Но внимательный читатель Шварца
Символика магических предметов Символика изображений на ковре Стихия Оппозиция "внешнее/внутреннее", а также часть света Основное содержание оппозиции Семантические обертона Герои Ковёр-самолёт, Жалобная Книга Земля, "угол глубины", "символический низ" Земля Отношение "внутреннего" (русско-советского) к внешнему (западному): СЕВЕР отрыв от почвы и идейное западничество глубина, национальное Эльза Шляпа-невидимка Солнце, "угол высоты", "символический верх" Огонь, свет "Внутреннее" (советская позиция в себе): ВОСТОК конспирация, эскапизм, неучастие высота, социальное Дракон, Бургомистр Меч и копьё Кубок и закуска, "драконов угол" Вода "Внешнее" (западная позиция в себе): ЗАПАД прямая агрессия и давление (в формах устрашения и соблазна) меч, "пушки", прямой бой Ланцелот Музыкальный инструмент Ласточки, "узорные полёты" Воздух, звук Отношение "внешнего" (западного) к "внутреннему" (советскому): ЮГ пропаганда, "песни сирен" лира, "музы", маневр Кот, Осёл, мастера
сказал бы иное: Советский Союз был убит невидимкой.
*
ЭПИЗОД ЧЕТВЁРТЫЙ:
"Я ЧАЙНИК, ЗАВАРИТЕ МЕНЯ", ИЛИ ПОБЕДА НАД СОЛНЦЕМ
Как уже было отмечено, "дракон" у Шварца - это солярный символ. Таким образом, победа над Драконом - это победа над Солнцем. Интересно отметить, что литературное произведение с таким названием существовало и было хорошо известно Шварцу. Интересно также отметить, что это была пьеса.
Речь идёт о футуристической "опере", поставленной футуристами в 1913 году третьего и пятого декабря, в петербургском Луна-Парке. В подготовке оперы принимала участие элита русского футуризма: автором сценария-либретто был Крученых, пролог написал Хлебников, музыку создал Матюшин, оформил постановку Малевич.
Несколько слов о самой пьесе. В силу воинствующего антиреализма её создателей, о каком-либо связанном "содержании" говорить здесь не приходится. Действие представляет собой вереницу не связанных друг с другом эпизодов, чередование которых призвано скорее ошеломлять и шокировать зрителя, нежели что-то ему сообщить. Надо сказать, что это вполне удалось. Абсурдный текст, фантасмагорические декорации и костюмы, прожектора, музыка (16) - всё это произвело сильнейшее впечатление на современников. Собственно говоря, постановка "Победы над Солнцем" была своего рода звёздным часом русского футуризма (17), его акме - за которым, впрочем, последовала короткая, но интересная эпоха творческой зрелости и распада единого движения. Тем не менее, идеология и эстетика футуризма ещё долго оставались востребованы - вплоть до той поры, когда её остатки были экспроприированы сталинским "социалистическим реализмом" и использованы для его нужд.
Следует отметить, что связь между футуризмом и соцреализмом (в наиболее одиозных его проявлениях) гораздо глубже, чем может показаться на первый взгляд. В частности, практически вся эстетика производства (тема "заводов и фабрик", "рабочего труда", и прочих "железных коней, идущих на смену крестьянской лошадке") является по своему происхождению чисто футуристической. Так, практически все соцреалистические приёмы описания технических объектов являются развитием (иногда, впрочем, и деградацией) соответствующих приёмов футуристов. "Производственный роман" - это всего лишь дальний (и довольно бедный) родственник футуристических славословий Технике. Из того же источника была заимствована тематика "борьбы с мещанством", "покорения природы", и многое, многое другое (18).
Всё это, впрочем, могло бы стать темой отдельного исследования. Для нас важно лишь то, что сам Евгений Шварц, как и большинство людей его круга, во-первых, вполне осознавали эту связь, и, во-вторых, резко отрицательно относились к обоим явлениям - как к соцреализму, так и к футуризму. Последнему инкриминировались и политические претензии: в своё время большинство футуристов горячо поддержало большевистскую революцию. Их дальнейшая судьба (как правило, печальная) нисколько не снимала с них этой вины.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что "Дракон" содержит в себе, помимо всего прочего, весьма едкую антифутуристическую сатиру. Я имею в виду образ Бургомистра, номинального хозяина города во время владычества Дракона, и его реального владыку в последующий период.
Здесь важно обратить внимание на два момента. До гибели Дракона бургомистр - "мнимый больной": он выдаёт себя за сумасшедшего, не будучи таковым. Время от времени он устраивает сцены вроде вот этой:
БУРГОМИСТР: Прежде всего, будьте добры, говорите потише, по возможности без жестов, двигайтесь мягко и не смотрите мне в глаза.
ЛАНЦЕЛОТ: Почему?
БУРГОМИСТР: Потому что нервы у меня в ужасном состоянии. Я болен всеми нервными и психическими болезнями, какие есть на свете, и, сверх того, еще тремя, неизвестными до сих пор. Думаете, легко быть бургомистром при драконе?
ЛАНЦЕЛОТ: Вот я убью дракона, и вам станет легче.
БУРГОМИСТР: Легче? Ха-ха! Легче! Ха-ха! Легче! (Впадает в истерическое состояние. Пьет воду. Успокаивается.) То, что вы осмелились вызвать господина дракона, -- несчастье. Дела были в порядке. Господин дракон своим влиянием держал в руках моего помощника, редкого негодяя, и всю его банду, состоящую из купцов-мукомолов. Теперь все перепутается. Господин дракон будет готовиться к бою и забросит дела городского управления, в которые он только что начал вникать.
ЛАНЦЕЛОТ: Да поймите же вы, несчастный человек, что я спасу город!
БУРГОМИСТР: Город? Ха-ха! Город! Город! Ха-ха! (Пьет воду, успокаивается.) Мой помощник - такой негодяй, что я пожертвую двумя городами, только бы уничтожить его. Лучше пять драконов, чем такая гадина, как мой помощник. Умоляю вас, уезжайте.
ЛАНЦЕЛОТ: Не уеду.
БУРГОМИСТР: Поздравляю вас, у меня припадок каталепсии. (Застывает с горькой улыбкой на лице.)
ЛАНЦЕЛОТ: Ведь я спасу всех! Поймите! Бургомистр молчит.
ЛАНЦЕЛОТ: Не понимаете? Бургомистр молчит. Ланцелот обрызгивает его водой. <...>
БУРГОМИСТР: Поздравляю вас, у меня легкое помешательство. (Упирает одну руку в бок, другую изгибает изящно.) Я -- чайник, заварите меня! <...> Вскипятите меня!
Важно, что это никак не связано с вопросами физического или политического выживания: шутовство Бургомистра скорее раздражает Дракона, чем забавляет его. Однако, оно ни в коей мере не является фрондой: Бургомистр абсолютно последовательно проводит угодную Дракону политику во всех, даже самых мелких, вопросах - и не позволяет себе ничего, кроме грубой лести. Похоже, что подобные выходки Бургомистр устраивает исключительно из любви к искусству. (Сам Дракон, однако, говорит следующее: "Знаешь, почему бургомистр притворяется душевнобольным? Чтобы скрыть, что у него и вовсе нет души.")
Интересно охарактеризовать эти выходки именно с точки зрения искусства. Это весьма узнаваемая футуристическая "заумь" в её раннем варианте. Например, такие пассажи, как
БУРГОМИСТР: За мной, воскликнул аист, и клюнул змею своим острым клювом. За мной, сказал король, и оглянулся на королеву. За мной летели красотки верхом на изящных тросточках. Короче говоря, да, я посылал за вами, господин Ланцелот. <...> В магазине Мюллера получена свежая партия сыра. Лучшее украшение девушки - скромность и прозрачное платьице. На закате дикие утки пролетели над колыбелькой. Вас ждут на заседание городского самоуправления, господин Ланцелот. <...> Зачем растут липы на улице Драконовых Лапок? Зачем танцы, когда хочется поцелуев? Зачем поцелуи, когда стучат копыта?
вполне адекватно смотрелись бы в любом тексте Давида Бурлюка, Елены Гуро, или кого-либо из эгофутуристов. А изумительная сцена "снабжения Ланселота оружием"
БУРГОМИСТР: Медный подносик назначен щитом. Не беспокойтесь! Даже вещи в нашем городе послушны и дисциплинированы. Они будут выполнять свои обязанности вполне добросовестно. Рыцарских лат у нас на складе, к сожалению, не оказалось. Но копье есть. (Протягивает Ланцелоту лист бумаги.) Это удостоверение дается вам в том, что копье действительно находится в ремонте, что подписью и приложением печати удостоверяется. Вы предъявите его во время боя господину дракону, и все кончится отлично. Вот вам и все. (Басом.) Закрывай заседание, старая дура! (Тоненьким голосом.) Да закрываю, закрываю, будь оно проклято. И чего это народ все сердится, сердится, и сам не знает, чего сердится. (Поет.) Раз, два, три, четыре, пять, вышел рыцарь погулять... (Басом.) Закрывай, окаянная! (Тоненьким голосом.) А я что делаю? (Поет.) Вдруг дракончик вылетает, прямо в рыцаря стреляет... Пиф-паф, ой-ой-ой, объявляю заседаньице закрытым.
могла бы украсить какую-нибудь поэму позднего Кручёных, наподобие "Случая в нумерах" (особенно хорошо это видно при попытке читать данный текст как белый стих).
После гибели Дракона и захвата власти Бургомистр перестаёт "ломать ваньку". Однако, любовь к искусству его не покидает. Напротив: Бургомистр, получив власть, устраивает для собственного увеселения настоящие театральные представления - одно из которых изображено в начале третьего действия пьесы. Театральность происходящего (вплоть до технических деталей режиссёрской работы) здесь тщательно подчёркивается:
ГОРОЖАНЕ: (тихо). Раз, два, три. (Громко.) Да здравствует победитель дракона! (Тихо.) Раз, два, три. (Громко.) Да здравствует наш повелитель! (Тихо.) Раз, два, три. (Громко.) До чего же мы довольны -- это уму непостижимо! (Тихо.) Раз, два, три. (Громко.) Мы слышим его шаги!
Входит ГЕНРИХ: (Громко, но стройно.) Ура! Ура! Ура!
1-Й ГОРОЖАНИН: О славный наш освободитель! Ровно год назад окаянный, антипатичный, нечуткий, противный сукин сын дракон был уничтожен вами.
ГОРОЖАНЕ:. Ура, ура, ура!
1-Й ГОРОЖАНИН: С тех пор мы живем очень хорошо. Мы...
ГЕНРИХ: Стойте, стойте, любезные. Сделайте ударение на "очень".
1-Й ГОРОЖАНИН: Слушаю-с. С тех пор мы живем о-очень хорошо.
ГЕНРИХ: Нет, нет, любезный. Не так. Не надо нажимать на "о". Получается какой-то двусмысленный завыв: "Оучень". Поднаприте-ка на "ч".
1-Й ГОРОЖАНИН: С тех пор мы живем очччень хорошо.
ГЕНРИХ: Во-во! Утверждаю этот вариант.
<...>
БУРГОМИСТР:(горожанам). Спасибо, господа. Я и так знаю все, что вы хотите сказать. Черт, непрошеная слеза. (Смахивает слезу.) Но тут, понимаете, у нас в доме свадьба, а у меня остались еще кое-какие делишки. Ступайте, а потом приходите на свадьбу. Повеселимся. Кошмар окончился, и мы теперь живем! Верно?
ГОРОЖАНЕ: Ура! Ура! Ура.
БУРГОМИСТР: Во-во, именно. Рабство отошло в область преданий, и мы переродились. Вспомните, кем я был при проклятом драконе? Больным, сумасшедшим. А теперь? Здоров как огурчик.
Таким образом, Бургомистр просто сменил амплуа: из актёра-одиночки он становится сценаристом, режиссёром, и главным героем собственного театра. При этом меняется эстетика: вместо мрачной абсурдистской клоунады на сцене ставится помпезное действо (хотя и не без макабрических ноток (19)), вполне соответствующее духу "соцреализма".
Итак, Бургомистр - это довольно злая пародия на футуриста, некогда наносившего "пощёчины общественному вкусу", а впоследствии занявшегося его формированием в интересах государства. Это, в общем, вполне соответствовало той идейной эволюции, которую прошли все отечественные футуристы: те, кто не бросил творчества вообще (как Кручёных) и не эмигрировал (как Шершеневич), стали вполне благополучными советскими "асеевыми", добросовестными помрежами Главного Режиссёра советского спектакля.
Вернёмся, однако, ко смысловым перекличкам между текстами пьесы Шварца и творения Кручёных. Несмотря на крайнюю невразумительность текста "оперы", там имеется несколько запоминающихся мест, которые обычно и цитируются. На них следует обратить особое внимание.
Например, очень известная сцена "победы над Солнцем":
(Входят несущие Солнце - сбились так, что солнца не видно):
МНОГИЕ:
- Мы вырвали солнце со свежими корнями
Они пропахли арифметикой жирные
Вот оно смотрите
Как ни странно, но тема "арифметики" применительно к Дракону-Солнцу постоянно и сознательно педалируется. Собственно говоря, если мир Ланцелота - это мир символический (см. Третий эпизод), то мир Дракона - это мир чистой аритмологии, голого счёта. Изучая текст пьесы, можно заметить, что для описаний Дракона (его внешности, свойств, действий) постоянно используются числительные. Это не случайность: числительные практически "зарезервированы" за Драконом и его слугами (20). Исключение составляют исторические даты, которые упоминает Шарлемань - однако, это единственное (и весьма красноречивое) исключение только подтверждает правило: Дракон и его присные датами как раз не пользуются, а историю откровенно не любят. Их стихия - не время, а пространство с его направлениями, а также находящиеся в этом пространстве исчисляемые предметы.
Несколько показательных мест, выбранных из текста пьесы:
ЛАНЦЕЛОТ: Сколько у него голов?
КОТ: Три.
ЛАНЦЕЛОТ: Порядочно. А лап?
КОТ: Четыре.
ЛАНЦЕЛОТ: Ну, это терпимо. С когтями?
КОТ: Да. Пять когтей на каждой лапе.
<...>
КОТ: У него три башки. Он их меняет, когда пожелает.
* * *
ДРАКОН: Я уничтожил: восемьсот девять рыцарей, девятьсот пять людей неизвестного звания, одного пьяного старика, двух сумасшедших, двух женщин - мать и тетку девушек, избранных мной, - и одного мальчика двенадцати лет - брата такой же девушки. Кроме того, мною было уничтожено шесть армий и пять мятежных толп.
* * *
ДРАКОН: <...> я тут не так давно разработал очень любопытный удар лапой эн в икс направлении. Сейчас попробуем его на теле. <...> Зачем, зачем я ударил его второй левой лапой? Второй правой надо было.
* * *
ГОРОЖАНЕ: (тихо). Раз, два, три. (Громко.) Да здравствует победитель дракона! (Тихо.) Раз, два, три. (Громко.) Да здравствует наш повелитель! (Тихо.) Раз, два, три. (Громко.) До чего же мы довольны -- это уму непостижимо! (Тихо.) Раз, два, три. (Громко.) Мы слышим его шаги!
* * *
БУРГОМИСТР: Ну, сыночек, ну, мой крошечный, а теперь поговорим о наших делишках. За тобой должок, мое солнышко!
ГЕНРИХ: Какой, папочка?
БУРГОМИСТР: Ты подкупил трех моих лакеев, чтобы они следили за мной, читали мои бумаги и так далее. Верно?
ГЕНРИХ: Ну что ты, папочка!
БУРГОМИСТР: Погоди, сынок, не перебивай. Я прибавил им пятьсот талеров из личных своих средств, чтобы они передавали тебе только то, что я разрешу. Следовательно, ты должен мне пятьсот талеров, мальчугашка.
ГЕНРИХ: Нет, папа. Узнав об этом, я прибавил им шестьсот.
БУРГОМИСТР: А я, догадавшись, тысячу, поросеночек! Следовательно, сальдо получается в мою пользу.
Но, конечно, настоящим пиршеством числительных является знаменитая сцена боя Ланцелота с Драконом. Собственно говоря, это настоящая аритмомахия: слуги дракона пытаются замаскировать реальные (и символические) потери своего сюзерена арифметическими манипуляциями.
МАЛЬЧИК: Ну, мамочка, ну смотри, ну честное слово, его кто-то лупит по шее.
1-Й ГОРОЖАНИН: У него три шеи, мальчик.
МАЛЬЧИК: Ну вот, видите, а теперь его гонят в три шеи.
1-Й ГОРОЖАНИН: Это обман зрения, мальчик!
МАЛЬЧИК: Вот я и говорю, что обман.
<...>
Голова Дракона с грохотом валится на площадь.
БУРГОМИСТР: Коммюнике! Полжизни за коммюнике!
ГЕНРИХ: Слушайте коммюнике городского самоуправления. Обессиленный Ланцелот потерял все и частично захвачен в плен.
МАЛЬЧИК: Как частично?
ГЕНРИХ: А так. Это - военная тайна. Остальные его части беспорядочно сопротивляются. Между прочим, господин дракон освободил от военной службы по болезни одну свою голову, с зачислением ее в резерв первой очереди.
МАЛЬЧИК: А все-таки я не понимаю...
1-Й ГОРОЖАНИН: Ну чего тут не понимать? Зубы у тебя падали?
МАЛЬЧИК: Падали.
1-Й ГОРОЖАНИН: Ну вот. А ты живешь себе.
МАЛЬЧИК: Но голова у меня никогда не падала.
1-Й ГОРОЖАНИН: Мало ли что!
ГЕНРИХ: Слушайте обзор происходящих событий. Заглавие: почему два, в сущности, больше, чем три? Две головы сидят на двух шеях. Получается четыре. Так. А кроме того, сидят они несокрушимо.
Вторая голова Дракона с грохотом валится на площадь
Обзор откладывается по техническим причинам. Слушайте коммюнике. Боевые действия развиваются согласно планам, составленным господином драконом.<...>
1-Й ГОРОЖАНИН: Я потерял уважение к дракону на две трети.<...>
САДОВНИК: Страшно подумать, сколько времени я потерял, бегая лизать лапу этому одноголовому чудовищу. Сколько цветов мог вырастить!
ГЕНРИХ: Прослушайте обзор событий!
САДОВНИК: Отстаньте! Надоели!
ГЕНРИХ: Мало ли что! Время военное. Надо терпеть. Итак, я начинаю. Един бог, едино солнце, едина луна, едина голова на плечах у нашего повелителя. Иметь всего одну голову -- это человечно, это гуманно в высшем смысле этого слова. Кроме того, это крайне удобно и в чисто военном отношении. Это сильно сокращает фронт. Оборонять одну голову втрое легче, чем три.
Эта сцена накрепко связывала в сознании читателя "арифметику" и "обман", а также вызывала живейшие воспоминания о другим хорошо известным ему обмане - советской статистике и отчётности, систематически манипулировавших цифрами в стиле генриховских "коммюнике". Однако, реальность в конце концов побеждает "лукавую цифру": головы дракона ("корни Солнца" (21)) валятся на площадь, дракон умирает, а главный специалист по арифметике в конце концов получает по заслугам:
ГЕНРИХ: Я могу вам представить полный список его преступлений, которые еще не попали в жалобную книгу, а только намечены к исполнению.
ЛАНЦЕЛОТ: Замолчи!
ГЕНРИХ: Но позвольте! Если глубоко рассмотреть, то я лично ни в чем не виноват. Меня так учили.
ЛАНЦЕЛОТ: Всех учили. Но зачем ты оказался первым учеником, скотина такая?
(Характерно, что Ланцелот, верный себе, использует качественно окрашенное название единицы - "первый".)
Такое внимание к теме "арифметики", разумеется, не случайно. Для футуристов тема "числа" как "количества" вообще была крайне важна достаточно вспомнить значение чисел для Маяковского (одна из поэм которого называется "150000000"), или мистику цифр Хлебникова (вполне серьёзно занимавшегося числовой мантикой, выводивший "формулы времени" и пытавшегося построить на этом фундаменте оригинальную историософскую конструкцию). "Арифметика" в тексте Кручёных, разумеется, появляется именно поэтому. И именно поэтому числительные получают у Шварца столь негативную окраску: цифры, и особенно манипуляции с ними всегда обозначают обман, ложь и зло. При этом, скорее всего, острие полемики было направлено именно в Маяковского, глашатая и горлопана голых количеств: напротив, Хлебников с его вниманием к истории должен был бы быть Шварцу скорее симпатичен.
Однако, у Шварца можно найти и более прямую полемику с текстом "Победы над Солнцем" - тоже отчасти связанную с темой числа.
Я имею в виду вторую знаменитую цитату из текста Кручёных:
новые: мы выстрелили в прошлое
трус: что же осталось что-нибудь?
- ни следа
- глубока ли пустота?
- проветривается весь город. Всем стало легко дышать и многие не знают что с собой делать от чрезвычайной лёгкости. Некоторые пытались утопиться, слабые сходили с ума, говоря: ведь мы можем стать страшными и сильными. Это их тяготило.
Трусл. Не надо было показывать им проложенных путей
удерживайте толпу
<...>
(Чтец):
как необычайна жизнь без прошлого
С опасностью но без раскаяния и воспоминаний...
Забыты ошибки и неудачи надоедливо пищавшие в ухо
Заявленная позиция, по существу, является сутью футуризма как идейно-художественной системы. Полный отказ от прошлого, его уничтожение, вместе с накопившимся грузом ошибок, являлось для футуристов условием творчества sine qua non. В дальнейшем "выстрел в прошлое" и в самом деле был произведён - это был пресловутый выстрел "Авроры" (кстати сказать, "стреляющая заря" - абсолютно адекватный для футуризма образ). Понятно, что подобная позиция не могла не представляться Шварцу глубоко отвратительной, варварской, опасной - короче говоря, неприемлемой во всех отношениях. И именно поэтому он делает своих положительных героев сознательными и убеждёнными служителями прошлого.
Рассмотрим их последовательно. Шарлемань, как мы помним, является архивариусом. Именно его профессиональная память даёт Ланцелоту возможность вызвать Дракона на бой. Характерно, что он тщательно воспроизводит все даты, то есть меры времени (содержащие скрытый код, см. Эпизод первый). Он олицетворяет собой тот максимум легальной исторической памяти, который дозволяется горожанам (и которая в конечном итоге оказывается для однажды слиберальничавшего Дракона роковой).