Хауэлл Ханна. Если он опасен

 
   Аргус долго смотрел на дверь. Нечего было и надеяться, что Лорелей выполнит поставленное условие. А в ее присутствии его самоконтроль странным образом улетучивался. Сэр Уэрлок закрыл глаза и поклялся всеми силами ускорить выздоровление, чтобы при первой возможности спастись бегством. Правда, какой-то противный ехидный голос тут же возразил, что бежать никто не запрещает – все пути открыты, – но скрыться от воспоминаний о волшебном поцелуе все равно не удастся.

Глава 5

   – Его светлость желает с вами побеседовать, миледи.
   От этой простой, обыденной фразы сердце Лорелей почему-то тревожно забилось, сразу возникло леденящее душу подозрение, что отец узнал о присутствии сэра Аргуса в их садовом доме. Уже неделю в нем теплилась жизнь, так что даже герцог, все время погруженный в отвлеченные размышления, мог заподозрить неладное.
   Лорелей отложила рукоделие и встала, чтобы отправиться вслед за Максом. Неожиданно вспомнился поспешный отъезд Сайруса и Питера. Кузены покинули поместье так скоропалительно, что даже не нашли времени попрощаться, и если бы мисс Сандан случайно не спустилась в холл, то скорее всего молодые люди улизнули бы незамеченными. Причина внезапного отступления не вызывала сомнений: предатели что-то рассказали отцу. А может, выдали тайну целиком, без остатка.
   – Он узнал о сэре Уэрлоке, – дрожащим голосом проговорила Лорелей и с надеждой взглянула на Макса: вдруг дворецкий опровергнет ужасное предположение?
   – Да, – невозмутимо ответил тот, – однако не от меня. Я не сказал ни слова, хотя и не был настроен хранить секрет. Вам отлично известно, что бесполезно скрывать от хозяина даже мелочь.
   – Так я и думала. Должно быть, кузены некстати разоткровенничались, а потом струсили и убежали от греха подальше. А вы, случайно, не знаете, что именно они разболтали?
   – Понятия не имею. Но вам, миледи, не мешает вспомнить, что когда позволяет погода, герцог регулярно обходит поместье. Пешком. Каждый день, сразу после завтрака. Не исключено, что он сам заметил нечто подозрительное и призвал племянников к ответу.
   – А они, конечно, со страху сразу во всем признались.
   – Вполне возможно.
   – Жаль, что им не хватило мужества честно передо мной покаяться. Убежали, как воришки.
   – Дело не в этом. Думаю, просто настало время сказать герцогу правду.
   Лорелей вздохнула: аргумент показался исчерпывающим. Как бы ни хотелось поспорить, ни одного веского довода на ум не пришло. Значительную часть времени отец проводил в тиши кабинета, погрузившись в книги и бумаги. Но если какое-то обстоятельство или происшествие внезапно вызывало острое любопытство, он проявлял завидную настойчивость и непременно докапывался до сути. Вполне вероятно, что во время прогулки рачительный хозяин оказался возле садового дома и заметил нечто необычное. Понятно, что допрос кузенов лишь обострил подозрения. К счастью, герцог наверняка понимал главное требование: соблюдение абсолютной секретности. Сэр Аргус значительно окреп, но все еще не настолько, чтобы отразить нападение Корника и его приближенных. По настоянию Макса тугую повязку на ребрах оставили еще на неделю, а если понадобится, ее оставят и еще на какое-то время.
   Лорелей высоко подняла голову, расправила плечи и переступила порог кабинета. Отец сидел, положив на стол сжатые кулаки. Он не читал, не писал, а терпеливо ждал появления дочери – обстоятельство само по себе неутешительное. Лорелей оглянулась в надежде на поддержку Макса, однако увидела лишь закрытую дверь. Еще один трусливый предатель сбежал подальше от ответственности.
   – Ты хотел меня видеть, папа? – спросила она и подошла к столу.
   Рональд Сандан, его светлость восьмой герцог Санданмор, внимательно посмотрел на дочь. В сердце шевельнулось далекое теплое воспоминание: Лорелей унаследовала его глаза, но во всем остальном до боли напоминала мать – единственную из трех жен, которую герцог любил. Нет, ни в коем случае нельзя позволить чувствам одержать верх! Девочка осмелилась действовать на собственный страх и риск, а значит, могла навлечь на себя серьезные неприятности. Путаные объяснения братьев Данн ощутимой пользы не принесли, но сейчас Рональд твердо решил выяснить правду. Разумеется, он догадывался о роли Макса, но решил до поры до времени оставить дворецкого и друга в покое: не хотелось заставлять его нарушать договор с любимицей.
   – Присядь, дорогая. – Герцог указал на кресло по другую сторону огромного стола. – Полагаю, тебе надо о многом мне рассказать.
   – Разве? – Лорелей чинно сложила руки на коленях. Главное – спокойствие! Не проявлять ни капли страха, ни грамма волнения!
   – Лорелей, я знаю, что уделяю тебе слишком мало внимания…
   – О, что ты, папа! Ты самый чудесный, самый добрый отец на свете!
   – Говоришь так потому, что мы оба сознаем: по большей части я понятия не имею, что происходит с моими детьми.
   – Как же уследить за всеми семнадцатью?
   – Умница. Ну что ж, хорошо. Перейдем к делу: кого ты прячешь в садовом доме?
   – Сэра Аргуса Уэрлока. Честно говоря, надеялась, что пугливые кузены сообщили хотя бы это. – Лорелей жаждала отмщения.
   – Парни отделались невнятным лепетом и сбежали. Впрочем, испуганные отговорки позволили сделать вывод, что в садовом доме действительно что-то происходит. – Герцог нахмурился и забарабанил пальцами по столу. – Честно говоря, я поначалу испугался, что забыл о каких-то очередных гостях. А разница в том, что этот гость как раз хотел, чтобы о нем забыли.
   – Не столько забыли, сколько надежно спрятали, – уточнила Лорелей.
   – Итак, юная леди, рассказывайте, в какую переделку впутались сами и втянули бедного Макса.
   Мисс Сандан перевела дух и слово в слово поведала отцу то, о чем несколько дней назад рассказывала дворецкому.
   – Теперь, папа, ты видишь, как важно, чтобы о местонахождении сэра Уэрлока знало как можно меньше людей – во всяком случае, до тех пор, пока не приедут его родственники или сам он полностью не поправится.
   Рональд долго смотрел на дочь, в задумчивости потирая подбородок. Да, он действительно уделял детям мало внимания, однако искренне всех их любил – и родных, и тех, кого опекал. Пусть он целыми днями просиживал над своими книгами, каждый юный обитатель Санданмора знал, что в случае необходимости может обратиться к герцогу, и тот непременно поможет. И многие время от времени обращались. В результате проницательный отец семейства научился домысливать даже ту часть истории, которая оставалась невысказанной. Вот и сейчас дочь поведала правду, но не всю. К тому же выдавал взгляд, красноречивый блеск глаз при каждом упоминании имени сэра Аргуса. Герцог не сомневался, что прежде ни разу не замечал ничего подобного. Значит, пришло время отвлечься от решения вечных проблем, спуститься на бренную землю и обратить на ребенка пристальное внимание.
   – Полагаю, мне необходимо встретиться с этим человеком, – заключил герцог и решительно встал.
   – Прямо сейчас? – испуганно пробормотала Лорелей.
   Отец подошел к ней, крепко взял за руку и поднял с кресла.
   – Он живет у нас уже целую неделю, разве не так? Давно пора проявить радушие и поприветствовать гостя.
   – Папа, никто не должен знать, что он здесь!
   Герцог галантно предложил дочери руку и поспешил успокоить:
   – Не волнуйся, я прекрасно все помню. Незачем повторять одно и то же десять раз подряд. Однако ты жестоко недооцениваешь смекалку слуг, если веришь, что никто из них до сих пор не догадался о твоей страшной тайне.
   Лорелей побледнела, и отец ободряюще похлопал ее по руке:
   – Не бойся, дочка, ни один и слова лишнего не скажет. Все сплетники давным-давно уволены.
   Лорелей неохотно подчинилась и пошла в коридор, а оттуда в холл, к парадному входу. Герцог не оставил ни малейшего шанса на то, чтобы она успела предупредить Аргуса о встрече. А сейчас не лучшее время для неожиданного проявления любопытства и настойчивости. Не хватало еще, чтобы он решил соблюсти все правила приличия: в этом случае путь в садовый дом окажется закрытым раз и навсегда.
   Впрочем, регулярные визиты к больному особого успеха пока не принесли: сэр Аргус все так же ее целовал, а потом отстранял от себя. Если бы мисс Сандан не ощущала его острого вожделения, то скорее всего от унижения не посмела бы выйти из комнаты. В поцелуях сэра Уэрлока таилось столько страсти, что она могла лишь поражаться колоссальной силе воли, с которой он обуздывал порывы. Сама она окончательно утратила стойкость, а в нежелании Аргуса сделать ее своей видела лишь одну положительную сторону: он уважал спасительницу, поэтому не считал возможным опуститься до бесчестной игры. Что ж, отлично. Лорелей тоже была настроена крайне серьезно.
   Едва она появилась в комнате под руку с отцом, на лице сэра Уэрлока мелькнуло чрезвычайно забавное выражение удивления, смешанного с испугом. Впрочем, он быстро справился с замешательством и принял весьма любезный, хотя и независимый вид. Редкое самообладание!
   – Ваша светлость, – произнес сэр Уэрлок и не без труда поднялся, собираясь поклониться.
   – О, не беспокойтесь. Садитесь, – приказал герцог. – Должно быть, вы успели окрепнуть, и все же до сих пор выглядите так, словно побывали под колесами почтовой кареты.
   Аргус послушался и после того, как убедился, что герцог намерен расположиться в кресле, вновь опустился на кровать. Он смотрел на своего гостеприимного хозяина и думал, что мало кто из посторонних угадал бы в этом человеке знатного аристократа, одного из самых влиятельных людей страны. Да и сам он вряд ли узнал бы герцога, если бы тот не явился вместе с дочерью и не взглянул точно такими же зелеными глазами, какими смотрела Лорелей. Одежда его светлости отличалась прекрасным кроем, однако выглядела слегка помятой. Каштановые, с легким налетом седины волосы давно не знали расчески. В глубокой задумчивости герцог, должно быть, то и дело запускал в шевелюру пятерню, однако, выходя из кабинета, не привык смотреться в зеркало. Ни во внешности, ни в манерах не было заметно даже намека на высокомерие и врожденное ощущение превосходства.
   И в то же время любой мог понять, что отец Лорелей не так-то прост. Рональд Сандан, его светлость восьмой герцог Санданмор, обладал острым умом. И сейчас, под его взглядом, Аргус Уэрлок чувствовал себя не очень уютно.
   – Вы гостите в моем поместье уже целую неделю, и я решил, что пора наконец познакомиться. – Герцог приветливо улыбнулся. – Молодые люди, которые привезли вас сюда, сообщили о вашем присутствии и сразу вспомнили, что дома их ждут срочные дела.
   – Жалкие, подлые трусы, – пробормотала мисс Сандан, однако, стоило отцу взглянуть в ее сторону, очаровательно улыбнулась.
   – Лорелей, детка, полагаю, сэр Аргус не откажется что-нибудь выпить, а я с удовольствием составлю ему компанию. Да и перекусить не помешает. – Герцог просиял ответной улыбкой. – Будь добра, не сочти за труд, поищи для нас что-нибудь вкусное. Для этого тебе придется спуститься в кухню.
   Лорелей открыла было рот, чтобы оспорить дипломатично завуалированный приказ, однако вовремя передумала. Рональд Сандан смотрел так, словно говорил, что, во-первых, он отец, а во-вторых, герцог, а потому подчиняться следует немедленно и беспрекословно. Дочь присела в грациозном реверансе и отправилась выполнять поручение, намереваясь вернуться как можно скорее.
   Рональд скрыл улыбку. Ничего не скажешь, характер у Лорелей намного тверже, чем у трех ее сестер. Он снова взглянул на того, о ком собрался составить непредвзятое мнение: этот человек сумел зажечь в изумрудных глазах его дочери невиданный прежде огонь. Сэр Аргус Уэрлок производил весьма благоприятное впечатление. Единственное, что слегка покоробило придирчивого отца, – это светский дух – судя по всему, незваный гость обладал богатым жизненным опытом. Удастся ли умной и живой, но по-детски наивной девушке найти общий язык с человеком, познавшим мир во всем его многообразии?
   С другой стороны, дочка до сих пор не вышла замуж. Если бы Лорелей сознательно выбрала подобную жизнь, чтобы со временем превратиться в тетушку Лолли, милую старую деву, то Рональд не стал бы возражать. Вот только сомнительно, что одиночество принесет ей счастье. Безошибочный отцовский инстинкт подсказывал, что девочке нужна настоящая семья – хороший надежный муж и изрядное количество детей.
   – Как же вас угораздило попасть в руки этого негодяя, столь опрометчиво решившего похитить посланный Богом дар? – уверенно осведомился герцог.
   – Он попросил о встрече якобы для того, чтобы обсудить некие выгодные вложения. Я навел справки, не обнаружил ничего дурного и согласился. – Аргус нахмурился. – Не думаю, что упустил какие-то зловещие подробности из прошлого, и все-таки, попав в подземелье, не мог отделаться от ощущения, что руки Корника обагрены кровью.
   – Не исключено, что преступления совершены в борделе и оттого не получили огласки. До этих несчастных никому нет дела. Боюсь, ужасные заведения лишь развязывают руки вселенскому злу и помогают преступникам оттачивать мастерство.
   – Полагаю, так оно и есть.
   – По словам Лорелей, ваш мучитель действовал не в одиночку.
   – Он несколько раз сказал «мы».
   – Но ведь под емким местоимением может скрываться целая толпа.
   Аргус кивнул:
   – Очень хочется верить, что злодеев двое или трое – не больше. Тесная компания глупцов, возомнивших, что им удастся украсть способности Уэрлоков и Вонов или научиться имитировать волевое воздействие. Главная их цель – получить власть. А для этого, как известно, все средства хороши.
   – Но ведь Корник может оказаться наемным охотником. Такой вариант тоже нельзя исключать.
   – Вряд ли. Ему безмерно, отчаянно хотелось завладеть моим даром. К тому же для простого исполнителя он чересчур информирован. Судя по всему, потратил немало времени на изучение истории нашей семьи. – Последнее обстоятельство не давало Аргусу покоя: злонамеренная осведомленность врага могла принести немало бед.
   – Ваш многочисленный род и те слухи, которыми он оброс на протяжении нескольких поколений, всегда вызывали обостренный интерес. Я и сам обладаю обширной информацией относительно Вонов и Уэрлоков, хотя большая ее часть носит чисто спекулятивный характер и получена из сплетен и слухов. Да, ваши опасения мне понятны. Любой неумеренный интерес чреват колоссальными опасностями. Не нравится мне и то обстоятельство, что злодеи обосновались в непосредственной близости от поместья моих родственников Даннов. Сейчас они, должно быть, без устали вас разыскивают. Санданмор, разумеется, значительно безопаснее Данн-Мэнора, и все-таки, если вы намерены и впредь прятаться здесь, гарантировать надежную охрану я не в состоянии.
   – Ваша светлость! – воскликнул Аргус. – Если мое присутствие хотя бы в малейшей степени угрожает безопасности вашего дома, то я немедленно его покину.
   – И куда же вы пойдете? Нет уж, оставайтесь здесь и дожидайтесь, пока приедут близкие. Только они по-настоящему помогут вам и защитят. Я же со своей стороны готов предоставить столько надежных людей, сколько потребуется. Ну а пока лучше оставаться здесь – будем вас прятать, как выжившую из ума тетушку. – Рональд коротко улыбнулся. – Даже если Корник и пронюхает, что вы здесь, добраться до цели ему вряд ли удастся. Мои земли неустанно охраняются. Не то чтобы нам грозила опасность – к счастью, ничего плохого еще не случалось. Однако герцогский титул обязывает, понимаете ли. Отец держал целую армию охраны, и я пошел по его стопам. Фамильная традиция, ничего больше, но, как видите, порою и традиции приносят пользу.
   – Искренне благодарен за помощь.
   – Моя заслуга невелика. А вот Лорелей действительно достойна благодарности. И теперь, если не возражаете, поговорим о моей дочери.
   Аргус мысленно выругался. Он-то надеялся, что эту щекотливую тему удастся обойти стороной. Если герцог догадается, с каким трудом постоялец обуздывает порывы страсти, то немедленно откажет в помощи или, чего доброго, вообще укажет на дверь. И правильно сделает. Аргус и сам не понимал, почему внезапно утратил самоконтроль. Умение владеть собой он приобрел давным-давно, еще в юности, и с тех пор успешно противостоял очарованию множества красивых, светских и весьма искушенных особ.
   – Я отнюдь не собирался втягивать мисс Сандан в неприятную историю, – попытался оправдаться Аргус.
   Однако герцог нетерпеливо взмахнул рукой:
   – Знаю. Вы искали родных. Но случилось так, что Лорелей попала в паутину. Хотелось бы узнать ваше мнение: распространяется ли на нее опасность?
   – Не вижу для этого серьезных причин. Мисс Сандан – не Уэрлок и не Вон. Мои мучители охотятся за тайными умениями, слух о которых не дает им покоя. А какая польза от посторонней молодой леди?
   – Эта молодая леди украла у них драгоценного узника.
   – Они об этом не знают.
   – Справедливо. В какой степени вы владеете оружием? Пистолеты, шпага, рапира?
   – Владею свободно всем, что вы перечислили, но, попав в плен, остался с пустыми руками.
   – В таком случае немедленно позабочусь, чтобы вы ни в чем не нуждались.
   – Не проще ли запретить мисс Сандан посещать садовый дом?
   – О, ничего не получится. Лорелей – хорошая девочка, однако обладает независимым нравом и очень сильным характером. Макс знал о ее затее с самого начала и все-таки не счел необходимым предпринять срочные меры предосторожности. Думаю, мне следует положиться на его суждение и поверить, что вы на самом деле столь же порядочны, как кажетесь.
   Доверие легло на плечи Аргуса тяжким бременем. Хотелось предупредить герцога, что рядом с Лорелей порядочность неведомым образом испаряется, но разве можно говорить на подобные темы с отцом? Трудно представить глупца, который осмелится сообщить папочке, что вожделеет его дочь, однако жениться не намерен в принципе. Может быть, теперь, когда герцог узнал о существовании тайного обитателя старинного сада, он хотя бы немного приглядит за дочкой? Увы, скорее всего надежда так и останется надеждой, а добродетель Лорелей и впредь будет зависеть от его благородства и умения держать на цепи внутреннего неукротимого зверя. В данный момент Аргус и сам не отважился бы положиться на столь шаткие основы.
   Дверь открылась, и в комнату вошла мисс Сандан с подносом в руках. Угощение оказалось скромным: хлеб, сыр и две кружки эля. Впрочем, Аргус с удовольствием отвлекся от тревожных мыслей и сосредоточился на еде. Герцог с нескрываемым удовольствием разделил незамысловатую трапезу. За столом он с интересом расспрашивал гостя о необыкновенных способностях и поразительных умениях, которыми, по слухам, обладали представители его древнего и разветвленного рода. Аргуса удивила непринужденность беседы, а искреннее доверие, которое внушал собеседник, оказалось приятной неожиданностью.
   Визит закончился поздно. Лорелей снова спустилась в кухню, и в это время герцог пожелал спокойной ночи и удалился с выражением радостного возбуждения на лице. Кстати, выглядел отец семнадцати детей на редкость молодо, и Аргус даже попытался угадать его возраст.
   – А где папа?
   Лорелей вошла в комнату с тремя чашками горячего шоколада и удивленно остановилась.
   – Ушел. А вас с собой не позвал? Могли бы вместе пойти домой.
   Лорелей поставила поднос на стол, села в кресло, которое только что освободил отец, и взяла чашку.
   – Скорее всего забыл обо мне. – Она негромко засмеялась и пригубила темный густой напиток. – А виноваты вы: должно быть, у него голова трещит от новых сведений и неожиданных идей.
   – Да, пожалуй, для первой беседы слишком много информации. – Аргус тоже взял чашку шоколада и начал с удовольствием пить. – Боюсь, я вел себя неосторожно и слишком открыто говорил о том, что родные предпочли бы сохранить в тайне.
   – Не беспокойтесь. Конкретные детали и имена папу нисколько не интересуют. Важен принцип. Ему безразлично, кто из членов вашей семьи способен на те или иные подвиги; главное, что подобный дар существует, как существуют люди, которые им обладают. Да и имен вы не называли, обходились обтекаемыми формулами типа «мой кузен», «одна из моих родственниц» и так далее – определения совершенно бесполезные. Но главное заключается даже не в этом: папа ни с кем не станет обсуждать услышанное, а займется изучением новых фактов и попытается встроить их в систему собственных знаний. Можете положиться на его сдержанность, он отлично понимает, что семья ваша нуждается в защите.
   – Должно быть, я сразу это почувствовал, иначе ни за что не стал бы так откровенно отвечать на многочисленные вопросы.
   – Если папа чем-то серьезно интересуется, отделаться от его настойчивости непросто. Он ведь и пришел потому, что захотел собственными глазами увидеть, что происходит в садовом доме. – Лорелей торопливо объяснила, каким образом герцог узнал о появлении незваного гостя. – Если он что-то решил, то непременно добьется своего, а если увидел нечто странное, то не успокоится, пока не найдет ответ.
   Аргус кивнул и допил шоколад. Увидев, что вторая чашка тоже опустела, поднялся и галантно подал руку.
   – Ну а теперь вам пора домой.
   Лорелей вздохнула, однако подчинилась и встала.
   – Не бойтесь, вернуться папа не надумает. Заметили, с каким рассеянным взглядом он уходил? Это отсутствующее выражение означает полное погружение в глубины какой-то новой теории, которую предстоит или доказать, или опровергнуть.
   – Меня беспокоит вовсе не ваш отец. – Сэр Уэрлок подвел упрямую гостью к двери. – Ваша репутация – вот о чем нельзя забывать.
   – Сэр, от того, что я вас навестила, моя репутация не пострадает. Никто не знает, что вы здесь, а свободно передвигаться по территории поместья мне не запрещено.
   – Никогда не поверю, что вы настолько наивны. Как только станет известно о моем здесь пребывании, кто-нибудь непременно вспомнит, что вы то и дело шныряли по саду – и днем и ночью. Пойдут сплетни, и неприятности обрушатся на голову, как снежная лавина в горах.
   Мисс Сандан остановилась в дверях и взглянула на сэра Аргуса с неприкрытой обидой.
   – Я никогда не шныряю.
   – Лорелей…
   – Я взрослый человек, сэр. Многие, возможно, уже успели записать меня в старые девы. К тому же я дочь герцога. Титул, конечно, не гарантирует защиты от пересудов, но в то же время позволяет избежать скандала, что бы обо мне ни говорили. Но почему же вы так торопитесь от меня избавиться?
   Аргус схватил спорщицу за плечи с твердым намерением высказать все, что думает о неоправданном риске и нежелании сохранить доброе имя, и сразу понял, что совершил ошибку. Тепло и мягкая податливость женственной фигуры мгновенно воспламенили кровь. Приподнятое удивленное лицо, приоткрытые полные, чувственные губы снова доказали, что противиться желанию бесполезно. Строгая нотация как-то незаметно утратила смысл и испарилась, а ее место занял голодный, жадный поцелуй.
   Едва их губы соприкоснулись, Лорелей доверчиво обвила руками шею Аргуса и прильнула к его груди, боясь упустить хотя бы миг близости. Его поцелуи опьяняли, рядом с ним невозможно было думать ни о чем ином, а на расстоянии томили мучительно сладкие воспоминания. Этот прекрасный мужчина сумел завоевать ее сердце, а неудержимый огонь, который вспыхнул во время первого объятия, с каждым днем разгорался все ярче и опаснее.
   Аргус властно привлек к себе Лорелей, и она с трудом сдержала изумленный вздох. Одна особенно ощутимая, каменно-твердая часть мужественного тела будоражила и вселяла тревожное любопытство. Лорелей слегка пошевелилась, потерлась животом и в ответ услышала глухой стон. Объятие наполнилось новой энергией; близость манила, увлекала, обещала неясное, но блаженное наслаждение. Сильные ладони скользнули по спине, и Лорелей вздрогнула от неожиданного и оттого еще более острого восторга. Кто бы мог подумать, что ласка способна доставить столь рискованное удовольствие?
   И вдруг Аргус резко, решительно отстранился – снова, уже не в первый раз. Лорелей не смогла скрыть досаду и посмотрела хмуро, обиженно. Ни тяжелое дыхание, ни лихорадочный румянец на смуглых щеках не облегчали разочарования. Очевидные признаки желания не успокаивали. Разве мужчина имеет право отталкивать т у, о которой мечтает?
   – Хочу, чтобы вы немедленно ушли. – С этими словами Аргус Уэрлок выпроводил искусительницу за дверь.
   – Вы, сэр, просто не знаете, чего хотите, – неприязненно отозвалась Лорелей. Пренебрежение всколыхнуло гнев – столь же неукротимый, как рожденное поцелуем вожделение. – Только что не находили сил разомкнуть объятия, и вот уже отталкиваете словно прокаженную.
   – Полагаете, поступаю так потому, что не знаю, чего хочу? Глупышка! Еще как знаю, причем в мельчайших подробностях! Хочу вас раздеть и уложить вот в эту постель. Хочу проникнуть в сокровенную глубину, ощутить шелковистую гладкость кожи, услышать, как вы в забытьи шепчете и кричите мое имя. Вот чем заканчиваются такие поцелуи, но по этой тропинке я вас не поведу. Так что лучше немедленно уходите.
   Лорелей ушла, но вовсе не потому, что испугалась или подчинилась властному приказу. Услышанное потрясло и покорило. Слова несли грубый плотский смысл, однако глубокий, внезапно охрипший голос обещал неземное наслаждение, а пылающий взгляд лишал остатков воли и рождал мучительное, почти болезненное томление. Да, она оставалась девственницей и все же ясно понимала, что такое неутоленное и неутолимое желание. От вожделения не спрятаться и не скрыться. Слова Аргуса разбудили пылкую фантазию, нарисовали яркий манящий образ, и голодная тоска навалилась с безжалостным остервенением.