Хайнлайн Роберт. Линия жизни

---------------------------------------------------------------
перевод И. Гуровой
---------------------------------------------------------------

Председатель громко застучал, требуя тишины. Мало-помалу насмешливые
выкрики и свист стихли -- несколько самоназначенных блюстителей порядка
сумели убедить слишком пылких субъектов сесть и успокоиться. Докладчик на
трибуне рядом с председателем, словно ничего не заметил. Его непроницаемое,
чуть высокомерное лицо хранило полную невозмутимость. Председатель
повернулся к нему и сказал, еле сдерживая раздражение.
-- Доктор Пинеро ("доктор" было сказано с некоторым нажимом), я должен
извиниться перед вами за неприличные выкрики. Меня удивляет, что мои коллеги
настолько забыли достоинство, подобающее ученым, что прервали докладчика,
как ни велик, -- он помолчал, плотно сжав губы, был повод для возмущения.
Пинеро улыбнулся ему улыбкой, в которой было что-то на редкость
оскорбительное. Председатель с трудом взял себя в руки и продолжал.
-- Я хочу, чтобы заседание завершилось подобающим образом Прошу вас
кончить ваше сообщение. Однако прошу вас воздержаться и больше не оскорблять
нас, высказывая идеи, которые любой образованный человек не может не
признать ошибочными. Будьте так добры, повторите только о Вашем открытии
если вы что-то открыли.
-- Пинеро развел пухлыми белыми руками, повернув ладони вниз.
-- Но как я могу предложить вам новые идеи, если сперва не рассею ваше
заблуждение? По аудитории прошло движение, раздался ропот. Кто-то крикнул из
глубины зала:
-- Выбросьте вон этого шарлатана! Довольно и того, что слышали.
Председатель постучал молоточком.
-- Господа! Прошу вас! -- Затем он повернулся к Пинеро. -- Должен ли я
напомнить вам, что вы не член этого общества и что мы вас не приглашали?
-- Ах, так? -- Пинеро поднял брови. -- Помнится, я получил приглашение
с грифом Академии.
Председатель пожевал нижнюю губу, а потом ответил:
-- Да, верно. Это приглашение написал я сам. Но лишь по просьбе одного
из попечителей -- превосходного джентльмена, радеющего об интересах
человечества, однако, не ученого и не члена Академии.
-- Ах, так? Я мог бы и догадаться. Старик Бидуэлл, верно? Из
"Объединенного страхования жизни"? И он хотел, чтобы его дрессированные
тюлени разоблачили меня как шарлатана, да? Ведь если я смогу назвать
человеку день его смерти, никто не пойдет к нему страховаться даже на самых
выгодных условиях. Но каким образом вы меня разоблачите, если сначала не
выслушаете? Даже если допустить, что у вас хватит ума меня понять? П-ф!
Натравить шакалов на льва! -- Он подчеркнуто повернулся к ним спиной.
Ропот в зале стал громче, в нем звучала злоба.
Тщетно председатель требовал тишины. В первом ряду кто-то вскочил на
ноги -- Господин председатель!
Председатель не упустил удобного случая и крикнул:
-- Господа! Слово предоставляется доктору Ван Рейну Смиту.
Шум затих. Доктор Смит откашлялся, пригладил великолепную седую
шевелюру и сунул руку в боковой карман своих элегантных брюк. Он принял
позу, какая бывала у него, когда он читал лекции в дамских клубах.
-- Господин председатель! Уважаемые сочлены Академии Наук, будем
терпимы. Даже убийца имеет право на последнее слово перед тем, как суд
вынесет приговор. Так будем ли мы строже? Пусть даже приговор и
предопределен интеллектуально. Я признаю за доктором Пинеро право на ту
любезность, которую это ученое собрание должно оказывать любому коллеге, не
состоящему в нем, даже если (он слегка поклонился в сторону Пинеро) нам
неизвестен университет, присвоивший ему степень. Пусть то, что он намерен
сказать, не отвечает истине, на нас это тени бросить не может. Если то, что
он намерен сказать, верно, нам следует это знать. -- Его красивый, хорошо
поставленный голос успокаивал, завораживал. -- Если манеры почтенного
доктора кажутся нам несколько резковатыми, следует помнить, что возможно
там, откуда он приехал, или в той среде, где он вращается, таким вещам
придается меньше значения, а наш добрый друг и благодетель просил вас
выслушать этого человека и тщательно оценить его утверждения. Так сделаем же
это с достоинством и декорумом.
Он сел под треск аплодисментов, с удовольствием сознавая, что снова
поддержал свою репутацию интеллектуального лидера. Завтра газеты вновь
упомянут разумность и обаятельность "Самого красивого ректора во всех
американских университетах". Кто знает, может быть, теперь старик Бидуэлл
раскошелится и субсидирует постройку плавательного бассейна.
Когда аплодисменты стихли, председатель повернулся туда, где виновник
всей этой бури сидел с безмятежным лицом, скрестив руки на круглом брюшке.
-- Вы не продолжите, доктор Пинеро?
-- А зачем?
-- Вы же пришли сюда ради этого? -- председатель пожал плечами.
Пинеро встал.
-- Справедливо, совершенно справедливо. Но стоило ли мне приходить?
Есть ли здесь хоть один человек, способный воспринимать повое, способный
взглянуть в лицо голым фактам и не покраснеть? По-моему, таких здесь нет.
Даже этот столь красивый господин, который попросил вас выслушать меня, уже
успел вынести мне обвинительный приговор. Его интересует декорум, а не
истина. А что, если истина противоречит декоруму? Признает ли он ее? И вы
все? По-моему, нет. Тем не менее, если я не продолжу, вы расцените это как
доказательство вашей правоты. Любой тупица с улицы решит, что вы, тупицы,
изобличили меня, Пинеро, как шарлатана и самозванца. Я еще раз объясню вам
суть моего открытия. Короче говоря, я изобрел способ определить, сколько
остается жить человеку Я могу заранее представить вам расписание Ангела
Смерти. Я могу сказать вам, когда Черный Верблюд преклонит колени у вашей
двери. Поработав с моим аппаратом пять минут, я могу сказать любому из вас,
сколько песчинок еще остается в ваших песочных часах. -- Он умолк и скрестил
руки на груди: На мгновение воцарилась тишина. Потом по залу прокатился
шумок. Наконец председатель сказал:
-- Но вы же не кончили, доктор Пинеро?
-- А что еще можно к этому добавить?
-- Вы нам не объяснили механизм вашего открытия.
Брови Пинеро взлетели вверх.
-- Вы хотите, чтобы я отдал плоды моих трудов на забаву детям? Это
опасное знание, друг мой, и я берегу его для человека, который понимает
самую суть. Для себя. -- Он постучал себя по груди.
-- Но откуда нам знать, что это не пустые претензии?
-- Очень просто. Вы пришлете комиссию, перед которой я продемонстрирую
работу своего аппарата. Если все подтвердится, очень хорошо, вы это
признаете и оповестите об этом весь мир. Если не подтвердится, я буду
изобличен и принесу извинения. Да, я, Пинеро, принесу извинения.
В глубине зала поднялся худой сутулый мужчина. Председатель дал ему
слово, и он заговорил:
-- Господин председатель! Как может почтенный доктор серьезно
предлагать такую проверку? Или он хочет, чтобы мы двадцать, а то и тридцать
лет ждали, чтобы кто-нибудь скончался и тем доказал его правоту?
Пинеро ответил, не дожидаясь разрешения председателя.
П-ф! Какой вздор! Неужели вы так мало знакомы со статистикой и не
знаете, что в любой большой группе обязательно найдется хотя бы один
человек, который должен умереть в ближайшем будущем? Вот что я Вам предложу.
Разрешите мне обследовать всех, кто находится в зале, и я назову человека,
который умрет в ближайшие две недели, да-да, а также и день, и час его
смерти. -- Он обвел зал яростным взглядом. -- Вы согласны!
На этот раз поднялся дородный человек, размеренно ронявший слова.
-- Я, со своей стороны, решительно против такого эксперимента. Как
врач, я с прискорбием замечал явные. симптомы серьезных сердечных
заболеваний у многих наших пожилых коллег. Если эти симптомы известны
доктору Пинеро, что вполне вероятно, и если в качестве своей жертвы он
изберет кого-нибудь из них, выбранный им человек, вполне возможно,
скончается в указанный срок независимо от того, работает ли кухонный таймер
почтенного докладчика или нет
Его тут же поддержали.
-- Доктор Шепард абсолютно прав. Зачем мы будем тратить время на
шаманские фокусы? Я убежден, что субъект, именующий себя доктором Пинеро,
хочет воспользоваться авторитетом нашего собрания, чтобы придать
правдоподобие своим утверждениям. Если мы примем участие в этом фарсе, то
сыграем ему на руку. Не знаю, что он, собственно, добивается, но, бьюсь об
заклад, он придумал какой-то способ использовать нас для рекламы его афер.
Господин председатель, предлагаю вернуться к повестке дня.
Это предложение было встречено аплодисментами, однако Пинеро не сел.
Под вопли "К порядку! К порядку!" он мотнул своей растрепанной головой и
высказал все, что хотел.
-- Варвары! Идиоты! Болваны! Такие, как вы, мешали Признанию всех до
единого великих открытий с начала времен. От такого подлого невежества
Галилей перевернется в могиле. Жирный дурак, который вон там теребит эмблему
своего тайного общества, называет себя врачом. Знахарь -- было бы куда
точнее! А тот лысый коротышка вон там... да-да, вы! Именуете себя философом
и болтаете всякую чушь о жизни и времени, укладывая их в свои аккуратненькие
категории. Да что вы о них знаете? И как можете хоть что-нибудь узнать, если
не хотите познать истину, когда вам предоставляется такая возможность. П-ф!
-- Он сплюнул. -- Вы называете это Академией Наук. А, по-моему, это съезд
гробовщиков, которые думают только о том, как бы лучше забальзамировать идеи
своих великих предшественников.
Он умолк, переводя дух. Его подхватили под руку два члена президиума и
вытащили из зала. Из-за стола прессы вскочили репортеры и кинулись за ним.
Председатель объявил заседание закрытым.
Репортеры нагнали Пинеро, когда он выходил через служебный вход. Шел он
пружинистой походкой и что-то насвистывал. От недавней воинственности не
осталось и следа. Они столпились вокруг него.
-- Как насчет интервью, доктор?
-- Что вы думаете о современной системе образования?
-- Вы им ловко врезали. Ваша точка зрения на жизнь после смерти?
-- Снимите шляпу, доктор, и поглядите, как вылетит птичка.
Он ухмыльнулся им.
-- По очереди, по очереди, ребята. И не так быстро. Я сам когда-то был
репортером. Может, заглянем ко мне?
Несколько минут спустя они попытались разместиться в единственной
комнате Пинеро, где царил страшный беспорядок, и закуривали его сигары.
Пинеро обвел всех взглядом, сияя улыбкой.
-- Что пьем, ребята? Шотландское виски? Или кукурузное? -- Когда и это
было улажено, он перешел к делу. -- Ну, а теперь, ребята, что вы хотите
узнать?
-- Выкладывайте, доктор. Есть ли у вас что-нибудь цельное или нет?
-- Безусловно, есть, мой юный друг.
-- Ну, так объясните нам, как он работает, ваш аппарат. И мы вам не
профессора, от нас так просто не отделаетесь.
-- Прошу прощения, мой дорогой. Это мое изобретение. Я надеюсь на нем
подзаработать. Не потребуете же вы, чтобы я подарил его первому встречному?
-- Послушайте, доктор, вы должны нам что-нибудь дать, если хотите
попасть в утренние газеты. Чем вы пользуетесь, магическим кристаллом?
-- Ну, не совсем. Хотите посмотреть мой аппарат?
-- Еще бы! Это уже дело.
Он провел их в примыкавшую к комнате мастерскую и взмахнул рукой.
-- Вот он, ребята.
Они увидели что-то вроде массивной рентгеновской установки. Но, если не
считать очевидного факта, что работала она на электричестве, догадаться о
том, как она действует, было невозможно, хотя некоторые шкалы были размечены
привычным образом.
-- Принцип его работы, доктор. Пинеро вытянул губы и задумался.
-- Без сомнения, вам всем знаком трюизм, что жизнь-это электричество.
Ну, разумеется, это пустые слова, но они помогут вам уловить суть искомого
принципа. Кроме того, вам говорили, что время -- это четвертое измерение.
Может быть, вы верите этому, может быть, нет. От частых повторений смысл
полностью исчез. Осталось клише, с помощью которого краснобаи внушают
почтение дуракам. Попробуйте сейчас представить себе, что, собственно, это
значит, прочувствуйте это.
Он подошел к одному из репортеров.
-- Возьмем, к примеру, вас. Ваша фамилия Роджерс, верно? Отлично,
Роджерс. Вы феномен пространства-времени и имеете четыре измерения. Высотой
вы чуть меньше шести футов, шириной около двадцати дюймов, а толщиной дюймов
десять. Во времени позади вас этот феномен пространства -- времени достигает
примерно одна тысяча девятьсот пятого года, срез которого мы видим вот здесь
под прямым углом к оси времени с той же глубиной, как и в данный момент. "В
дальнем конце находится младенец, попахивающий кислым молоком и срыгивающий
свой завтрак на слюнявчик. На другом конце находится, быть может, старик.
Где-то в восьмидесятых годах. Представьте себе этот феномен
пространства-времени, который мы называем Роджерсом, как длинного розового
червяка, растянувшегося через годы. Вот здесь, в тысяча девятьсот тридцать
девятом году, он минует нас и тянется дальше. И срез, который мы видим,
выглядит одиночным дискретным телом, Но это иллюзия. Этот розовый червяк
физически тянется через все эти годы. Собственно говоря, существует
физическая непрерывность всего человечества, поскольку эти розовые червяки
ответвляются от других розовых червяков. В этом смысле человечество
напоминает лозу, ветки которой переплетаются и дают новые отростки. И только
глядя на лозу в разрезе, мы можем впасть в заблуждение, будто эти побеги --
дискретные индивиды.
Он помолчал и обвел всех взглядом. Один из них, с угрюмой скептической
физиономией, сказал:
-- Все это очень мило, Пинеро, но, даже если это правда, так толку что?
Пинеро удостоил его безмятежной улыбкой.
-- Терпение, друг мой. Я попросил вас считать жизнь электрической. А
теперь сочтите наших длинных розовых червей проводниками электричества. Вы,
вероятно, слышали о том, как инженеры с помощью некоторых измерений могут
определить точное место разрыва в трансатлантическом кабеле, все время
оставаясь на берегу. Я проделываю то же с нашими розовыми червями. Приложив
свои инструменты к срезу вот здесь, в этой комнате, я могу определить, где
происходит разрыв. Иными словами, когда наступает смерть. Или, если хотите,
я могу произвести обратное исчисление и назвать вам дату вашего рождения. Но
это не интересно: вы ведь ее уже знаете.
Угрюмый репортер презрительно хмыкнул.
-- Вот и попались, доктор: если ваше определение человечества как лозы
или розовых червей правильно, то определять дни рождения вы не сможете,
поскольку связь с человечеством непрерывна и ваш электрический проводник
ведет через мать до самых отдаленных предков.
-- Совершенно верно и очень умно, друг мой, улыбнулся Пинеро. -- Но вы
слишком увлеклись аналогией. Речь ведь идет не об измерении какого-то
проводника электричества. В некоторых отношениях это больше походит на
измерение длины очень длинного коридора с помощью звука, отражаемого от
дальнего его конца. Момент рождения представляет своего рода изгиб в
коридоре, и при правильной настройке я могу уловить эхо от этою изгиба.
-- С удовольствием, мой дорогой друг. Испробуем на вас? -- Попался,
Люк, -- сказал кто-то из репортеров. -- Соглашайся или заткнись.
-- Я согласен. Что мне надо сделать?
-- Во-первых, напишите на листке день и час вашего рождения и отдайте
листок кому-нибудь из ваших коллег.
-- Ну, а теперь что? -- спросил Люк, отдавая листок.
-- Снимите верхнюю одежду и станьте на эти весы. А теперь скажите, вы
когда-нибудь были много толще или много худее, чем сейчас? Нет? А сколько вы
весили при рождении? Десять фунтов? Великолепный, здоровый младенец. Теперь
такие крупные рождаются редко.
-- Ну и что значит весь этот треп?
-- Я пытаюсь примерно определить средний срез нашего длинного розового
проводника, мой милый Люк. А теперь, пожалуйста, сядьте вот туда. А теперь
зажмите в зубах этот электрод. Нет-нет, вас не дернет. Напряжение очень
низкое. Меньше микровольта. Но мне нужен хороший контакт.
Доктор отошел от него, скрылся за аппаратом, опустил над головой
козырек и только тогда стал вертеть ручками. Зрители увидели, как некоторые
из циферблатов ожили, аппарат глухо загудел. Затем он умолк, и Пинеро
выбрался из своего тайничка.
-- Я получил февраль тысяча девятьсот второго года. У кого листок с
датой.
Хранитель листка развернул его и прочел:
-- Двадцать второго февраля девятьсот второго года.
Воцарилась глубокая тишина, которую прервал чей-то голос: -- Доктор,
можно выпить еще рюмку?
Напряжение рассеялось, и они заговорили наперебой: -- Проверьте меня,
доктор!
-- Нет, меня, доктор! Я сирота, и мне просто нужно это узнать.
-- Давайте еще, доктор! Мы все хотим.
Он с улыбкой подчинился и то исчезал под козырьком, то снова возникал,
словно суслик из норки. Когда у всех оказались листки, доказывающие
искусство доктора, наступившее долгое молчание нарушил Люк:
-- А не покажете ли, как вы предсказываете смерть, Пинеро?
Его никто не поддержал, а двое-трое вытолкнули Люка вперед.
-- Вот ты и давай, умник. Сам напросился.
Он позволил усадить себя в кресло. Пинеро пощелкал выключателями и
снова скрылся под козырьком. Когда гудение смолкло, он вышел, энергично
потирая ладони.
-- Ну, ребята, смотреть больше нечего. Материала достаточно?
-- Э-эй! А как же предсказание? Когда Люк откинет копыта?
-- Вот именно, доктор, когда? -- требовательно спросил Люк.
-- Господа,-- страдальчески сказал Пинеро. -- Вы меня удивляете. Эти
сведения я выдаю за гонорар. И, кроме того, это профессиональная тайна.
Ответ получает только клиент, консультирующийся у меня.
-- А мне все равно, валяйте, говорите.
-- Мне очень жаль, но я должен отказаться. Я же согласился только
показать вам, как работает аппарат, а не оглашать результаты.
Люк бросил окурок на пол и растер его подошвой.
-- Сплошное надувательство, ребята. Наверное, он записал возраст всех
репортеров в городе специально, чтобы проделать такую штуку. Номер не
пройдет, Пинеро.
Тот грустно посмотрел на него.
-- Вы женаты, мой друг?
-- Нет.
-- Вы кому-нибудь помогаете? У вас есть близкие родственники?
-- Нет. А что? Хотите меня усыновить? Пинеро покачал головой.
-- Мне вас очень жаль, мой юный друг. Вы умрете еще до завтра.
СМЕРТЬ ЖМЕТ НА ТАБЕЛЬНЫЕ ЧАСЫ
... через двадцать минут после странного предсказания Пинеро, когда
Таймонс шел по Бродвею в сторону редакции "Дейли геральд", где он работал,
он был убит свалившейся на него вывеской.
Доктор Пинеро отказался высказать свое мнение, но подтвердил, что он
предсказал смерть Таймонса при помощи своего, так называемого
хроновитаметра. Начальник полиции Рой...
Вас беспокоит БУДУЩЕЕ??????
Не тратьте денег на гадалок!
Обратитесь
К доктору Хьюго Пинеро, биоконсультанту.
Он поможет вам спланировать ваше будущее
с помощью точных
НАУЧНЫХ МЕТОДОВ.
Никаких посланий от "духов".
Верность наших предсказаний гарантирована
Залогом в 10000 долларов.
Дополнительные сведения по требованию
"ПЕСКИ ВРЕМЕН"
"Маджестик"" номер 700
Уведомление
Всем, всем, всем! Я. Джон Кэбот Уинтроп III. член фирмы "Уинтроп,
Уинтроп, Дитмарс и Уинтроп", нотариус, подтверждаю, что Хьюго Пинеро,
проживающий в этом городе, вручил мне десять тысяч американских долларов и
поручил мне поместить их на хранение в выбранный мною банк со следующими
инструкциями:
Залог будет незамедлительно и целиком выплачен первому клиенту Хьюго
Пинеро и (или) "Песков Времени", который проживет на один процент дольше,
чем было предсказано Хьюго Пинеро, или же душеприказчикам первого клиента,
который не доживет до указанного срока на один же процент, в зависимости от
того, что произойдет во времени первым.
Подписано и заверено
Джон Кэбот Уинтроп III. Подписано и заверено в моем присутствии второго
апреля 1939. Альберт М. Суонсон, нотариус с правом практиковать в этом штате
до июня 17, 1939.
"Добрый вечер, дорогие радиослушатели и радиослушательницы! Внимание!
Молния! Хьюго Пинеро, ЧУДОТВОРЕЦ НИОТКУДА, уже в тысячный раз прогнозировал
смерть, и еще никто не потребовал премии, которую он предложил первому
человеку, поймавшему его на ошибке. Тринадцать его клиентов уже скончались,
так что нет сомнений, что он имеет прямую связь с конторой СТАРУХИ С КОСОЙ.
Это единственная новость, о которой я ничего не хочу знать заранее. Ваш
обозреватель не будет клиентом пророка Пинеро..."
В душном воздухе зала продребезжал жиденький баритон судьи:
-- Будьте добры, мистер Уимс, вернемся к теме. Суд удовлетворил ваше
ходатайство о временном запрещении, а теперь вы обратились с ходатайством
изменить его на постоянное. Доктор Пинеро оспаривая ваш иск, указывает, что
не представили никаких веских причин для запрещения, и просит об его отмене.
А также чтобы я предписал вашему клиенту прекратить вмешательство в
деятельность фирмы, вполне законную во всех отношениях, как утверждает
Пинеро. Поскольку вы выступаете не перед присяжными, прошу вас обойтись без
риторики и просто объяснить, почему я должен отказать ему в иске.
Мистер Уимс нервно дернул подбородком, так что дряблая землистая
складка кожи скользнула по его жесткому воротничку, и возобновил свою речь:
-- С разрешения досточтимого суда я представляю интересы общества...
-- Минуточку. Мне казалось, что вы представляете "Объединенное
страхование жизни".
-- Формально говоря, именно так, ваша милость. Но в более широком
смысле я представляю несколько других важнейших страховых, кредитных и
финансовых институтов, а также их акционеров и держателей страховых полисов,
каковые составляют подавляющее большинство граждан этой страны. Кроме того,
мы считаем себя обязанными защитить интересы всего населения страны,
неорганизованного, не имеющего представителей и не защищенного во многих
других отношениях.
-- Мне казалось, что народ представляю я, -- сухо заметил судья. --
Боюсь, я обязан считать вас представителем интересов только вашего клиента,
как указано в иске. Но продолжайте. Каковы ваши доводы?
Старик-адвокат попытался проглотить свой кадык, а потом начал снова:
-- Ваша милость! Мы утверждаем, что имеются две отдельные причины,
почему этот запрет следует сделать постоянным, и, далее, что достаточно
одной из этих причин.
Во-первых, этот человек занимается предсказательством, что запрещено
как гражданским, так и уголовным законодательством. Он обыкновенный
гадальщик, бродячий шарлатан, который эксплуатирует доверчивость широкой
публики. Он более ловок, чем обычная цыганка-хиромантка, астролог или
медиум, и поэтому более опасен. Он ложно ссылается на современные научные
методы, чтобы придать внешнюю убедительность практикованию черной магии. Мы
пригласили в суд именитых представителей Академии Наук, которые как эксперты
могут разоблачить нелепость его претензий.
-- Во-вторых, даже если претензии этого человека обоснованы -- допустим
на мгновение такую нелепость... -- Мистер Уимс позволил себе холодную
улыбочку, -- мы утверждаем, что его деятельность противоречит интересам
общества в целом и наносит противозаконный ущерб интересам моего клиента, в
частности. Мы готовы предъявить многочисленные материалы, доказывающие, что
этот человек публиковал сам или поощрял публиковать заявления, призывающие
общество отказаться от бесценных благ страхования жизни к большому вреду для
благосостояния и финансового положения моего клиента.
Пинеро встал.
-- Ваша милость, могу ли я сказать несколько слов?
-- Что именно?
-- Мне кажется, я смогу упростить ситуацию, если мне будет разрешено
коротко ее проанализировать.
-- Ваша милость, -- прервал Уимс, -- это против правил.
-- Терпение, мистер Уимс, ваши интересы будут ограждены. Мне кажется, в
этом деле нам требуется больше света и меньше шума. Если доктор Пинеро,
высказавшись в этот момент, тем самым сократит разбирательство, я склонен
дать ему это разрешение. Продолжайте, доктор Пинеро.
-- Благодарю вас, ваша милость. Обратившись сначала к последнему из
обвинений мистера Уимса, я готов признать, что я действительно публиковал
заявления, о которых он говорит...
-- Погодите, доктор. Вы решили обойтись без адвоката. Но вы уверены,
что способны защищать свои интересы?
-- Я готов рискнуть, ваша милость. То, что я намерен признать, наши
друзья могут доказать без всяких затруднений.
-- Очень хорошо. Продолжайте.
-- Я готов признать, что в результате этого многие люди аннулировали
свои страховые полисы, но пусть они докажут, что кто-либо из поступивших так
потерпел в итоге какой-нибудь ущерб или понес убытки.
Совершенно верно, что "Объединенное страхование" в результате моей
деятельности теряет клиентов, но это естественное следствие моего открытия,
которое превратило их полис в такой же анахронизм, как лук со стрелами. Если
иск будет удовлетворен на этом основании, я налажу производство керосиновых
ламп, а затем потребую, чтобы "Эдисону" и "Дженерал электрик" было запрещено
производство электролампочек.
-- Я готов признать, что поставил предсказания смерти на деловую
основу. Но я отрицаю, что я занимаюсь магией, будь она черная, белая или
радужная. Если делать предсказания, опираясь на научные методы,
противозаконно, статистики "Объединенного страхования" много лет нарушают
закон, предсказывая на каждый год точный процент смертей в данной большой
группе населения. Я предсказываю смерть в розницу, а "Объединенное