Страница:
– Наверное, меньше, иначе мы пропали.
– Что?
– Да нет, это так. Вам достаточно будет ста империалов в день?
Я поколебался, вспомнив с какой легкостью он воспринял мою минимальную цену за небольшое интервью – и решил, что сейчас самое время сделать широкий жест. Я попросту отмахнулся от него.
– Сейчас не стоит об этом. Вне всякого сомнения, что ваш гонорар будет соответствовать уровню моего представления.
– Хорошо, хорошо, – Бродбент нетерпеливо повернулся к Дюбуа.
– Джек, свяжись с Полем. Затем позвони Лэнгетену и скажи ему, что мы приступаем к выполнению плана Марди Грас. Пусть он синхронизируется с нами. Лоренцо… – он знаком велел мне следовать за ним и направился в ванную. Там он открыл небольшой ящичек и спросил:
– Можете ли вы как-нибудь использовать этот хлам?
Да, это действительно был хлам – что-то вроде очень дорогого и непрофессионального набора косметики, который обычно покупают юнцы, горящие желанием стать великими актерами. Я взглянул на все это с легким недоумением.
– Если я правильно понял вас, сэр, вы хотите, чтобы я немедленно начал работу по перевоплощению? И вы даже не дадите мне времени на изучение прообраза?
– Что? Нет, нет, нет! Я просто хотел попросить вас изменить лицо – на случай того, что кто-нибудь может узнать вас, когда мы будем выходить из отеля. Я думаю, это вполне возможно.
Я холодно заметил, что быть узнаваемым публикой – это ноша, которую вынуждены нести все знаменитости. И даже не стал добавлять, что наверняка большое количество людей сразу узнает Великого Лоренцо, если он появится в общественном месте.
– О'кей. В таком случае измените свою физиономию так, что вы вас никто не узнал, – сказал он и быстро вышел.
Я тяжело вздохнул и стал рассматривать детские игрушки, которые он определенно считал орудием моего искусства – жирный грим, годный разве что для клоуна, вонючие резиновые накладки, фальшивые волосы, как будто вырванные с мясом из ковра, устилающего гостиную тетушки Мэгги. Зато ни единой унции силикоплоти, ни одной электрощетки и вообще никаких современных орудий моего ремесла. Но подлинный художник может творить чудеса даже с помощью того, что можно найти на любой кухне – и конечно, с помощью своего гения. Я подрегулировал освещение и углубился в творческие размышления.
Существует несколько способов изменить лицо так, чтобы не быть узнанным. Самый простой – это отвлечь от лица внимание. Оденьте человека в форму и его наверняка никто не приметит – смогли бы вы, например, восстановить в памяти лицо последнего встреченного вами полисмена? А смогли бы вы узнать его потом, переодетым в штатское? На том же принципе основан метод привлечения внимания к какой-нибудь одной черте лица. Приделайте человеку огромный нос, да еще, например, обезображенный бородавкой; нескромный человек уставится только на этот нос, воспитанный человек отвернется – но ни тот ни другой не запомнят вашего лица.
Но я решил не применять этот прием, так как рассудил, что мой работодатель выказал желание, чтобы меня не заметили совсем, а не приметили из-за какой-нибудь уродливой черты лица, хотя и не узнали бы в лицо. Это уже гораздо трудней – стать заметным несравненно проще, чем незаметным. Мне необходимо было такое самое что ни на есть обычное лицо, не подлежащее запоминанию, как подлинное лицо бессмертного Алека Гиннеса. К несчастью, мои аристократические черты лица слишком изысканы, слишком приятны – большое неудобство для характерного актера. Как говаривал бывало мой отец: «Ларри, уж больно ты симпатичный! Если ты вовремя не избавишься от лени и не изучишь как следует наше ремесло, то придется тебе, видно, лет пятнадцать проболтаться в дилетантах, причем будучи уверенным, что ты настоящий актер, а потом остаток жизни прозябать в фойе, продавая пирожные зрителям. „Балбес“ и „Красавчик“ – это два наиболее оскорбительных термина в шоу-бизнесе, а ты, к сожалению, являешься и тем и другим».
После этого он обычно снимал ремень и начинал развивать мою сообразительность. Папаша был психологом-практиком и был уверен, что постоянный массаж ягодичной седалищной мышцы с помощью ремня весьма способствуют оттоку лишней крови из мальчишечьих мозгов. Может, конечно, теория и была довольно шаткой, но результаты оправдывали метод: когда мне стукнуло пятнадцать, я мог стоять на голове на тонкой проволоке и декламировать страницу за страницей Шекспира и Шоу или устраивать целое представление из прикуривания одной сигареты.
Я пребывал в состоянии глубокой задумчивости, когда Бродбент вновь заглянул в ванную.
– Боже милостивый! – воскликнул он. – Вы даже и не начинали?
Я холодно взглянул на него.
– Я предполагал, что вам требуется лучшее, на что я способен – в таком случае спешка может только повредить. Как вы думаете; сможет ли даже отличный кулинар придумать новое блюдо, сидя на несущейся галопом лошади?
– Черт их дери, этих лошадей! – Он взглянул на часы. – У вас в распоряжении остается шесть минут. Если вы за это время ничего не способны сделать, то вам придется положиться на удачу.
Еще бы! Конечно, я предпочел бы побольше времени – но в искусстве быстрой трансформации я едва ли не превзошел своего отца – «Убийство Лью Лонга» – всего за семь минут пятнадцать секунд, а я однажды успел сыграть эту вещь, обогнав его на девять секунд.
– Стойте там, где стоите, – бросил я ему. – Сейчас я буду готов. – Затем я загримировался под Бенни Грея, неприятного ловкого человека, который совершает убийство за убийством в «Доме без дверей» – два быстрых мазка для придания безвольности очертаниям моих щек от крыльев носа к уголкам рта, легкие тени под глаза – намек на мешки и фактор № 6 – землистого цвета грим поверх всего – процедура заняла у меня никак не больше двадцати секунд – я мог бы проделать все это во сне. Эта постановка с моим участием шла на подмостках девяносто два раза, прежде чем ее отсняли на пленку.
Затем я повернулся лицом к Бродбенту и тот ахнул:
– Боже! Глазам своим не верю!
Я оставался Бенни Греем и не улыбнулся в ответ на возглас восхищения.
Чего Бродбент не мог понять, так это того, что жирный грим совсем не нужен. Конечно, он немного облегчает дело, но я-то использовал его в основном потому, что он ждал этого – будучи дилетантом, естественно, вряд ли предполагал, что искусство перевоплощения заключается в основном в гриме и пудре.
Он все продолжал таращиться на меня.
– Послушайте, – сказал он наконец, – а не могли бы вы сделать что-нибудь в этом роде со мной? Но только быстро?
Я уже готов был ответить «нет», когда сообразил, что это отличное испытание моего таланта. У меня было непреодолимое искушение сказать ему, что если бы он попал в руки моего отца, то уже через пять минут мог бы смело водить за нос простачков на барахолке, но потом я решил, что лучше этого не делать.
– Вы просто хотите, чтобы вас не узнали? – спросил я.
– Вот, вот! Нельзя ли меня как-нибудь перекроить или приделать фальшивый нос или что-нибудь в этом духе?
Я покачал головой.
– Чтобы вы не делали с вашим лицом при помощи грима, вы все равно будете выглядеть как ребенок, переодетый для маскарада. Ведь вы не умеете играть, да и возраст у вас уже не тот. Нет, лицо ваше мы трогать не будем.
– Как? Ведь если мне привесить этот клюв…
– Слушайте меня внимательно. Уверяю вас, что все, что может дать этот нос – привлечь к себе внимание. Устроит вас, если какой-нибудь знакомый, увидев вас, скажет: «Да, этот парень здорово напоминает Дэка Бродбента. Конечно, это не он, но здорово похож». А?
– Думаю, да. Особенно, если он уверен, что это не я. Предполагается, что я сейчас на… в общем, в настоящий момент меня на Земле не должно быть.
– Он будет совершенно убежден, что это не вы, потому что мы изменим вашу походку. Она – самая характерная ваша черта. Если вы будете ходить иначе, то никто просто и не подумает, что это вы – видно это, мол, просто здоровый широкоплечий парень, который немного смахивает на вас.
– О'кей, покажите мне, как нужно ходить.
– Нет, этому вы никогда не научитесь. Мне придется вынудить вас ходить так, как я считаю нужным.
– Как это вынудить?
– А мы насыплем горсть камешков или чего-нибудь в этом роде в носки ваших туфель. Это заставит вас больше опираться на пятки и не ходить скользящей кошачьей походкой космонавта. М-м-м… А плечи вам придется скривить какой-нибудь лентой, что ли, чтобы она напомнила вам о том, что их нужно немного отставить назад. Думаю, этого будет достаточно.
– И вы думаете, что меня не узнают только потому, что я буду ходить иначе?
– Конечно. Ваши знакомые не смогут понять, почему они уверены, что это не вы, но подсознательная убежденность в этом поставит факт вне всяких сомнений. О, я, конечно, немного подправлю ваше лицо, просто для того, чтобы вы увереннее себя чувствовали – но в общем-то это необязательно.
Мы вернулись в комнату. Я, естественно, оставался Бенни Греем: после того, как я вхожу в роль, вернуться к своей подлинной личности я могу только сознательным усилием. Дюбуа разговаривал с кем-то по фону; он поднял глаза, увидел меня и у него отвалилась челюсть. Пулей выскочив из уголка, он резко спросил:
– Кто этот тип? Куда девался тот актер?
На меня он взглянул только раз и больше смотреть не удосужился. «Бенни Грей» – такой усталый, отталкивающий человечек, что на него и смотреть не стоит.
– Какой актер? – отозвался я ровным бесцветным голосом Бенни. Дюбуа снова взглянул на меня. Взглянув, он начал было отворачиваться, но тут до него дошло, во что я был одет. Бродбент расхохотался и хлопнул его по плечу.
– А ты еще говорил, что он не умеет играть! – И уже резко добавил: – Ты со всеми успел связаться, Джек?
– Да, – Дюбуа еще раз взглянул на меня, совершенной пораженный, и отвел взгляд.
– О'кей. Через четыре минуты нам нужно уходить. Ну, теперь посмотрим, как быстро ты справишься со мной, Лоренцо.
Дэк уже снял один ботинок, блузу и задрал сорочку так, чтобы я мог скривить его плечи, как вдруг над входом загорелся сигнал и зазвенел звонок. Он застыл.
– Джек, разве мы ждем кого-нибудь?
– Может быть, Лэнгетен. Он сказал, что возможно успеет зайти до того, как мы смоемся отсюда. – И Дюбуа направился к двери.
– Нет, это не Лэнгетен. Должно быть это… – я не успел расслышать кого Бродбент назвал в качестве нежданного гостя, как Дюбуа отпер дверь. В дверях возвышался похожий на гигантскую поганку марсианин.
В какой-то отчаянный миг я мог смотреть только на марсианина. И поэтому не заметил человека, стоявшего позади него. Не заметил я и боевого жезла, зажатого в псевдоконечности марсианина.
Затем марсианин вплыл в комнату, а за ним человек, и дверь закрылась. Марсианин проскрипел:
– Добрый день, джентльмены. Собираетесь куда-нибудь?
Я прямо-таки оцепенел и как будто прирос к месту от приступа острой фобии. Дэк был не в счет из-за полуснятой одежды. Но зато малыш Жак Дюбуа действовал с тем простым героизмом, который сделал его моим возлюбленным братом, несмотря на то, что он погиб… Он всем телом бросился на боевой жезл. Прямо на него – он не сделал даже малейшей попытки увернуться. Должно быть, он был мертв еще до того, как его тело коснулось пола; в животе его зияла дыра, в которую спокойно можно было засунуть кулак. Но перед смертью он успел вцепиться в псевдоконечность и падая потянул ее за собой. Она вытянулась, как резиновая, а затем с треском оборвалась у самого основания, а несчастный Джек продолжал сжимать жезл своими мертвыми руками.
Человек, который заскочил в номер вслед за этой вонючей штуковиной, прежде чем выстрелить, был вынужден сделать шаг в сторону – и вот тут-то он допустил ошибку. Ему сначала надо было пристрелить Дэка, а потом – меня. Вместо этого он выстрелил сперва в мертвого Джека, а уж второго выстрела ему сделать не пришлось – Дэк разрядил свою пушку прямо ему в лицо. Мне даже в голову не приходило, что Дэк вооружен.
Обезоруженный марсианин даже не пытался бежать. Дэк вскочил на ноги, приблизился к марсианину и сказал:
– А, Рррингрпия. Я вижу тебя.
– Я вижу тебя, капитан Дэк Бродбент, – проскрежетал марсианин и добавил:
– Ты скажешь моему гнезду?
– Я скажу твоему гнезду.
– Я благодарю тебя, капитан Дэк Бродбент.
Дэк вытянул свой длинный костлявый палец и ткнул им в ближайший к нему глаз. Проткнув мозговую полость, он вытащил его. Весь палец был покрыт чем-то похожим на зеленоватый гной. В спазме агонии псевдоконечности чудовища втянулись обратно в ствол, но и после смерти марсианин продолжал стоять на своем основании. Дэк поспешил в ванную, и я услышал, что он моет руки. Я же продолжал стоять на месте, так же не в силах сделать ни шагу, как и мертвый Рррингрпия.
Дэк вышел из ванной, вытирая руки об рубашку, и сказал:
– Нужно уничтожить все следы. У нас совсем мало времени. – Он сказал это так, как будто нам предстояло просто подмести полы.
Я в одном сбивчивом предложении попытался сказать ему, что я совершенно не собираюсь принимать в этом участия, что нам следует вызвать копов, что я хочу смыться отсюда до того, как приедет полиция, что он может отправляться к чертовой бабушке вместе со своей проклятой работой и что если бы у меня были крылья, я бы с огромным удовольствием выпорхнул в окно. Дэк просто отмахнулся от всего этого.
– Не суетись, Лоренцо. Время теперь работает против нас. Помоги лучше отнести эти тела в ванную.
– Что? Боже милостивый! Давайте просто запрем номер и смотаем удочки. Может быть, никто и не свяжет это с нами.
– Может, и нет, – согласился он. – Потому что никто не предполагает, что мы можем быть здесь. Но легко можно установить, что Рррингрпия убил Джека, а этого нельзя допустить. По крайней мере сейчас.
– Как это?
– Мы не можем позволить, чтобы в печать проникло сообщение о том, что марсианин убил человека. Так что заткнись и помоги мне.
Я заткнулся и помог ему. Мне здорово помогло то, что я вспомнил Бенни Грей был худшим из психопатов с садистскими наклонностями, которому особое удовольствие доставляло расчленять тела своих жертв. Я позволил Бенни Грею втащить оба человеческих тела в ванную, в то время как Дэк с помощью жезла разделал Рррингрпия на мелкие кусочки. Первый разрез он сделал очень осторожно – немного ниже мозговой полости – поэтому грязи почти не было, а я даже не мог ничем помочь ему: мне казалось, что мертвый марсианин воняет еще хуже, чем живой.
Люк мусоросжигателя был скрыт в ванной за стенной панелью; если бы он не был снабжен знаком «Радиация», то найти его было бы невозможно. После того, как мы опустили туда марсианина (я настолько собрался с духом, что даже смог помочь), Дэк приступил к решению гораздо более грязной проблемы спускания крови и разделывания человеческих трупов с помощью жезла, проделывая все это в ванной.
Просто удивительно, сколько крови в человеке. Мы все время держали краны открытыми и, тем не менее, все кругом было в крови. Но когда Дэку осталось покончить с остатками бедного Джека, у него опустились руки. Глаза его наполнились слезами, он почти ничего не видел от слез. Поэтому я отстранил его, пока он не отхватил собственные пальцы, и предоставил Бенни Грею возможность заняться любимым делом.
Когда я все закончил и не осталось ничего, что могло бы свидетельствовать о пребывании в номере еще двух человек и чудовища, я тщательно обтер ванную и выпрямился. Дэк уже стоял в дверях, спокойный как всегда.
– Я проверил, чистый ли пол, – сказал он. – Может быть криминалист с соответствующим оборудованием и смог бы восстановить все, что здесь произошло, но мы можем рассчитывать на то, что никто ничего не подозревает. Поэтому давай выбираться отсюда. Нам нужно наверстать по крайней мере минут двадцать. Пошли!
У меня не было сил спрашивать куда или зачем.
– Хорошо. Давайте закончим с вашими ботинками.
Он отрицательно покачал головой.
– Это будет мешать мне. В данной ситуации скорость более важна, чем возможность быть узнанным.
– Я в ваших руках. – Я последовал за ним к выходу, он вдруг остановился и сказал:
– Кругом могут быть другие. В таком случае, старайтесь стрелять первым – ничего другого не остается. – В руке он сжимал прикрытый плащом боевой жезл марсианина.
– Марсиане?
– Или люди. Или и те и другие.
– Дэк? Интересно, был ли Рррингрпия среди тех марсиан в баре.
– Конечно. А как же вы думали, зачем бы мне иначе было уходить оттуда и вызывать вас по фону. Они выследили или вас или меня. Кстати, вы не узнаете его?
– Боже, конечно нет. Эти чудовища по мне все совершенно одинаковы.
– А они утверждают, что это мы все на одно лицо. Среди этих четверых был Рррпагриина, его верный брат и еще двое из их гнезда, или из их линии. Ну, хватит. В общем, если увидите марсианина, стреляйте. У вас есть оружие?
– Есть. Знаете что, Дэк, я не знаю, что происходит, но пока эти чудовища против вас, я с вами. Я презираю марсиан.
Он был потрясен.
– Вы сами не знаете, что говорите. Мы вовсе не сражаемся с марсианами; эти четверо просто ренегаты.
– Что?
– Ведь существует множество хороших марсиан – почти все. Черт возьми, даже Рррингрнил во многих отношениях был не таким уж плохим – мы с ним в свое время славно игрывали в шахматишки.
– Ах вот как! В таком случае я…
– Бросьте. Вы слишком глубоко увязли в этом. А теперь, шагом марш к лифту. Я прикрою тыл.
Я заткнулся. Я действительно увяз по самые уши – это было бесспорно.
Мы спустились вниз и подошли к скоростной линии. Там как раз стояла двухместная пустая капсула. Дэк так быстро впихнул меня внутрь, что я даже не успел заметить, какую комбинацию он набрал. Но я не очень удивился, когда ускорение наконец упало и перед нами появилась надпись: «Космопорт Джефферсона» – освободите капсулу.
Мне было ясно одно – чем дальше мы от отеля «Эйзенхауэр» – тем лучше.
За те несколько минут, которые мы провели в капсуле, в голове у меня возник план – приблизительный, неточный, подлежащий изменению по ходу дела в соответствии с обстоятельствами, как иногда говорится, но все же план. Охарактеризовать его можно было одним словом: «Затеряйся».
Еще сегодня утром я бы пришел к выводу, что такой план очень трудно осуществить. В нашем обществе человек без денег беспомощен, как дитя. Но с сотней кредиток в кармане, я мог бы смыться далеко и быстро. Я не чувствовал себя чем-то обязанным Дэку Бродбенту. По каким-то ему одному ведомым причинам, не имеющим ко мне ни малейшего отношения – он чуть было не дал мне погибнуть, сделал меня соучастником сокрытия преступления, а теперь вынуждает меня скрываться от правосудия. Но пока мы избежали вмешательства полиции, хотя бы временно, и теперь, просто скрывшись от Бродбента, я мог бы забыть обо всем этом, отнестись ко всему, что произошло, как к кошмарному сну. Вряд ли кто-либо стал бы связывать это дело со мной, даже если бы все и раскрылось – к счастью, джентльмен всегда носит перчатки, а свои я снимал только раз – для того, чтобы нанести грим и еще раз – когда делал эту ужасную уборку.
Несмотря на тот бурный прилив юношеского героизма, который я ощутил, когда решил, что Дэк борется против марсиан, в общем-то меня совершенно не интересовали планы Дэка – а уж когда я узнал, что в большинстве своем марсиане ему симпатичны, то даже остаток этого теплого чувства покинул меня. А уж к его работе по перевоплощению я не стал бы прикасаться ни за какие коврижки. К черту Бродбента! Все, чего я хотел от жизни – это иметь достаточно денег для того, чтобы душа не расставалась с телом, и чтобы иметь возможность практиковаться в своем искусстве; все эти дурацкие казаки-разбойники совершенно меня не привлекали – на мой взгляд все это было похоже на очень плохое театральное представление.
Космопорт Джефферсона, казалось, был специально создан для того, чтобы мне легче было привести свой план в исполнение. Заполненный народом, беспорядочно снующим во всех направлениях, окутанный паутиной скоростных дорог, он дал бы мне прекрасную возможность, если бы конечно Дэк отвернулся, мгновенно смотать удочки и быть где-нибудь на полпути к Омахе. Там бы я залег на несколько недель, а затем связался бы со своим агентом и узнал, не пытался ли кто-нибудь разыскать меня.
Дэк, видимо, тоже догадывался о моих намерениях, потому что из капсулы мы выбрались одновременно. Иначе, я бы просто захлопнул дверь и умчался тут же. Я сделал вид, что ничего не замечаю и держался возле него как привязанный. Мы поднялись в центральный зал, который находился под самой поверхностью земли, выйдя в него между кассами Пан-Ам и Американских линий. Дэк решительно направился через зал ожидания к кассам компании «Диана, Лтд.» и я предположил, что он собирается купить билеты на рейсовый лунник – каким образом он был намерен протащить меня на борт без паспорта и свидетельства о прививках, я даже представить себе не мог, но у меня были основания предполагать, что таковые средства у него имеются. Я решил, что затеряюсь, когда он вытащит бумажник – человек, считающий деньги, всегда на некоторое время полностью отвлекается – и таким образом у меня будет несколько секунд.
Но мы прошли мимо касс «Дианы» и вошли в проход, над которым висела табличка «Частные стоянки». Людей здесь почти не было, кругом были только ровные стены. Я с огорчением понял, что упустил свой шанс там, в главном зале с его суетой и неразберихой. Я приостановился.
– Дэк, мы летим куда-нибудь?
– Конечно.
– Дэк, вы с ума сошли. У меня нет никаких документов. У меня нет даже туристской визы для посещения Луны.
– Они не понадобятся.
– Как? Меня задержит иммиграционное управление. А потом мясистый коп начнет задавать вопросы.
Рука размером с кота опустилась на мое плечо.
– Не будем терять времени. Зачем вам проходить через иммиграцию, когда с официальной точки зрения вы никуда не отбываете? А я – никогда не прибывал на Землю? Так что поторопитесь, старина.
Я довольно мускулист и не так уж тщедушен, но ощущение у меня было такое, как будто робот дорожной полиции вытаскивает меня из опасной зоны. Я увидел надпись «Мужской» и сделал отчаянную попытку вырваться.
– Дэк, пожалуйста, всего на половину минуты. Не хотите же вы, чтобы человек наделал в штаны?
Он усмехнулся.
– С чего бы это? Вы ведь посетили подобное заведение, когда мы уходили из отеля. – Он даже не замедлил шага и ни на йоту не ослабил хватку.
– Понимаете, у меня что-то с почками…
– Лоренцо, старина. Шестое чувство подсказывает мне, когда кто-нибудь хочет сделать ноги. Хотите, я скажу вам, что я сделаю? Видите того копа впереди?
В конце коридора у самого выхода к частным стоянкам отдыхал блюститель порядка, задрав ноги на стол.
– Я вдруг почувствовал внезапные муки совести. Я просто должен кому-нибудь все рассказать – о том, как вы убили случайно зашедшего марсианина, находящегося на Земле с визитом и двух сопровождающих его людей. О том, как вы навели на меня оружие и силой заставили меня помочь вам избавиться от трупов. А еще о том, как…
– Дэк! Вы сошли с ума!
– Совершенно вне себя от душевных терзаний и ужаса, приятель.
– Но ведь на самом деле все было не так.
– Да, неужели? Но мне кажется, что мой рассказ будет звучать более убедительно, чем ваш. Я-то ведь знаю, из-за чего все это произошло, а вы обо мне – ничего. Например… – и он упомянул пару деталей из моего прошлого, которые – я мог бы поклясться в этом – давно похоронены и забыты. Ну ладно, я действительно, пару раз спекульнул акциями, хотя это и против семейных традиций – но ведь надо же человеку как-то зарабатывать на жизнь. Но уж эта история о Бебе: это уж просто нечестно. Я ведь тогда понятия не имел, что она несовершеннолетняя. А что до этого счета из отеля, то ведь это просто дико рассматривать неплательщика наравне с вооруженным грабителем – просто-таки провинциальный подход к законам у этих ребят из Майами-Бич. Разумеется, если бы у меня были деньги, я бы обязательно заплатил. А взять к примеру этот несчастный случай в Сиэтле – так ведь я все время пытаюсь сказать, что Дэк, конечно знает удивительно много о моем прошлом, но трактует все это как-то не так. Ведь я…
– Так вот я и говорю, – продолжал тем временем Дэк, – что мы сейчас подойдем к нашему уважаемому жандарму и облегчим душу. Ставлю семь против двух, что знаю, кого из нас первым отпустят на поруки.
Поэтому мы отправились дальше и прошли мимо копа. Он как раз был поглощен разговором с дежурной, сидящей за барьером, поэтому они даже не обратили на нас внимания. Дэк вытащил из кармана две карточки, на которых значилось: «Пропуск на поле – Разрешение на обслуживание – Стоянка К-127» и сунул их в монитор. Тот изучил их, на экране появилась надпись, рекомендующая нам взять машину на верхнем уровне, код Кинг-127, дверь распахнулась, давая нам пройти и сразу же закрылась за нами, а механический голос произнес:
– Пожалуйста, соблюдайте осторожность, строго следуйте указаниям предупредительных надписей, чтобы не подвергнуться радиоактивному облучению. Администрация космопорта не несет ответственности за несчастные случаи на взлетной полосе.
Усевшись в машину, Дэк набрал на пульте совершенно другой код. Машина развернулась и въехала в подземный туннель, ведущий куда-то под взлетное поле. Мне теперь было все равно. Я мог больше не трепыхаться.
Как только мы вышли из машины, она снова развернулась и поехала в обратном направлении. Передо мной была лестница, конец которой исчезал где-то в стальном потолке над нами. Дэк подтолкнул меня к ней.
– Что?
– Да нет, это так. Вам достаточно будет ста империалов в день?
Я поколебался, вспомнив с какой легкостью он воспринял мою минимальную цену за небольшое интервью – и решил, что сейчас самое время сделать широкий жест. Я попросту отмахнулся от него.
– Сейчас не стоит об этом. Вне всякого сомнения, что ваш гонорар будет соответствовать уровню моего представления.
– Хорошо, хорошо, – Бродбент нетерпеливо повернулся к Дюбуа.
– Джек, свяжись с Полем. Затем позвони Лэнгетену и скажи ему, что мы приступаем к выполнению плана Марди Грас. Пусть он синхронизируется с нами. Лоренцо… – он знаком велел мне следовать за ним и направился в ванную. Там он открыл небольшой ящичек и спросил:
– Можете ли вы как-нибудь использовать этот хлам?
Да, это действительно был хлам – что-то вроде очень дорогого и непрофессионального набора косметики, который обычно покупают юнцы, горящие желанием стать великими актерами. Я взглянул на все это с легким недоумением.
– Если я правильно понял вас, сэр, вы хотите, чтобы я немедленно начал работу по перевоплощению? И вы даже не дадите мне времени на изучение прообраза?
– Что? Нет, нет, нет! Я просто хотел попросить вас изменить лицо – на случай того, что кто-нибудь может узнать вас, когда мы будем выходить из отеля. Я думаю, это вполне возможно.
Я холодно заметил, что быть узнаваемым публикой – это ноша, которую вынуждены нести все знаменитости. И даже не стал добавлять, что наверняка большое количество людей сразу узнает Великого Лоренцо, если он появится в общественном месте.
– О'кей. В таком случае измените свою физиономию так, что вы вас никто не узнал, – сказал он и быстро вышел.
Я тяжело вздохнул и стал рассматривать детские игрушки, которые он определенно считал орудием моего искусства – жирный грим, годный разве что для клоуна, вонючие резиновые накладки, фальшивые волосы, как будто вырванные с мясом из ковра, устилающего гостиную тетушки Мэгги. Зато ни единой унции силикоплоти, ни одной электрощетки и вообще никаких современных орудий моего ремесла. Но подлинный художник может творить чудеса даже с помощью того, что можно найти на любой кухне – и конечно, с помощью своего гения. Я подрегулировал освещение и углубился в творческие размышления.
Существует несколько способов изменить лицо так, чтобы не быть узнанным. Самый простой – это отвлечь от лица внимание. Оденьте человека в форму и его наверняка никто не приметит – смогли бы вы, например, восстановить в памяти лицо последнего встреченного вами полисмена? А смогли бы вы узнать его потом, переодетым в штатское? На том же принципе основан метод привлечения внимания к какой-нибудь одной черте лица. Приделайте человеку огромный нос, да еще, например, обезображенный бородавкой; нескромный человек уставится только на этот нос, воспитанный человек отвернется – но ни тот ни другой не запомнят вашего лица.
Но я решил не применять этот прием, так как рассудил, что мой работодатель выказал желание, чтобы меня не заметили совсем, а не приметили из-за какой-нибудь уродливой черты лица, хотя и не узнали бы в лицо. Это уже гораздо трудней – стать заметным несравненно проще, чем незаметным. Мне необходимо было такое самое что ни на есть обычное лицо, не подлежащее запоминанию, как подлинное лицо бессмертного Алека Гиннеса. К несчастью, мои аристократические черты лица слишком изысканы, слишком приятны – большое неудобство для характерного актера. Как говаривал бывало мой отец: «Ларри, уж больно ты симпатичный! Если ты вовремя не избавишься от лени и не изучишь как следует наше ремесло, то придется тебе, видно, лет пятнадцать проболтаться в дилетантах, причем будучи уверенным, что ты настоящий актер, а потом остаток жизни прозябать в фойе, продавая пирожные зрителям. „Балбес“ и „Красавчик“ – это два наиболее оскорбительных термина в шоу-бизнесе, а ты, к сожалению, являешься и тем и другим».
После этого он обычно снимал ремень и начинал развивать мою сообразительность. Папаша был психологом-практиком и был уверен, что постоянный массаж ягодичной седалищной мышцы с помощью ремня весьма способствуют оттоку лишней крови из мальчишечьих мозгов. Может, конечно, теория и была довольно шаткой, но результаты оправдывали метод: когда мне стукнуло пятнадцать, я мог стоять на голове на тонкой проволоке и декламировать страницу за страницей Шекспира и Шоу или устраивать целое представление из прикуривания одной сигареты.
Я пребывал в состоянии глубокой задумчивости, когда Бродбент вновь заглянул в ванную.
– Боже милостивый! – воскликнул он. – Вы даже и не начинали?
Я холодно взглянул на него.
– Я предполагал, что вам требуется лучшее, на что я способен – в таком случае спешка может только повредить. Как вы думаете; сможет ли даже отличный кулинар придумать новое блюдо, сидя на несущейся галопом лошади?
– Черт их дери, этих лошадей! – Он взглянул на часы. – У вас в распоряжении остается шесть минут. Если вы за это время ничего не способны сделать, то вам придется положиться на удачу.
Еще бы! Конечно, я предпочел бы побольше времени – но в искусстве быстрой трансформации я едва ли не превзошел своего отца – «Убийство Лью Лонга» – всего за семь минут пятнадцать секунд, а я однажды успел сыграть эту вещь, обогнав его на девять секунд.
– Стойте там, где стоите, – бросил я ему. – Сейчас я буду готов. – Затем я загримировался под Бенни Грея, неприятного ловкого человека, который совершает убийство за убийством в «Доме без дверей» – два быстрых мазка для придания безвольности очертаниям моих щек от крыльев носа к уголкам рта, легкие тени под глаза – намек на мешки и фактор № 6 – землистого цвета грим поверх всего – процедура заняла у меня никак не больше двадцати секунд – я мог бы проделать все это во сне. Эта постановка с моим участием шла на подмостках девяносто два раза, прежде чем ее отсняли на пленку.
Затем я повернулся лицом к Бродбенту и тот ахнул:
– Боже! Глазам своим не верю!
Я оставался Бенни Греем и не улыбнулся в ответ на возглас восхищения.
Чего Бродбент не мог понять, так это того, что жирный грим совсем не нужен. Конечно, он немного облегчает дело, но я-то использовал его в основном потому, что он ждал этого – будучи дилетантом, естественно, вряд ли предполагал, что искусство перевоплощения заключается в основном в гриме и пудре.
Он все продолжал таращиться на меня.
– Послушайте, – сказал он наконец, – а не могли бы вы сделать что-нибудь в этом роде со мной? Но только быстро?
Я уже готов был ответить «нет», когда сообразил, что это отличное испытание моего таланта. У меня было непреодолимое искушение сказать ему, что если бы он попал в руки моего отца, то уже через пять минут мог бы смело водить за нос простачков на барахолке, но потом я решил, что лучше этого не делать.
– Вы просто хотите, чтобы вас не узнали? – спросил я.
– Вот, вот! Нельзя ли меня как-нибудь перекроить или приделать фальшивый нос или что-нибудь в этом духе?
Я покачал головой.
– Чтобы вы не делали с вашим лицом при помощи грима, вы все равно будете выглядеть как ребенок, переодетый для маскарада. Ведь вы не умеете играть, да и возраст у вас уже не тот. Нет, лицо ваше мы трогать не будем.
– Как? Ведь если мне привесить этот клюв…
– Слушайте меня внимательно. Уверяю вас, что все, что может дать этот нос – привлечь к себе внимание. Устроит вас, если какой-нибудь знакомый, увидев вас, скажет: «Да, этот парень здорово напоминает Дэка Бродбента. Конечно, это не он, но здорово похож». А?
– Думаю, да. Особенно, если он уверен, что это не я. Предполагается, что я сейчас на… в общем, в настоящий момент меня на Земле не должно быть.
– Он будет совершенно убежден, что это не вы, потому что мы изменим вашу походку. Она – самая характерная ваша черта. Если вы будете ходить иначе, то никто просто и не подумает, что это вы – видно это, мол, просто здоровый широкоплечий парень, который немного смахивает на вас.
– О'кей, покажите мне, как нужно ходить.
– Нет, этому вы никогда не научитесь. Мне придется вынудить вас ходить так, как я считаю нужным.
– Как это вынудить?
– А мы насыплем горсть камешков или чего-нибудь в этом роде в носки ваших туфель. Это заставит вас больше опираться на пятки и не ходить скользящей кошачьей походкой космонавта. М-м-м… А плечи вам придется скривить какой-нибудь лентой, что ли, чтобы она напомнила вам о том, что их нужно немного отставить назад. Думаю, этого будет достаточно.
– И вы думаете, что меня не узнают только потому, что я буду ходить иначе?
– Конечно. Ваши знакомые не смогут понять, почему они уверены, что это не вы, но подсознательная убежденность в этом поставит факт вне всяких сомнений. О, я, конечно, немного подправлю ваше лицо, просто для того, чтобы вы увереннее себя чувствовали – но в общем-то это необязательно.
Мы вернулись в комнату. Я, естественно, оставался Бенни Греем: после того, как я вхожу в роль, вернуться к своей подлинной личности я могу только сознательным усилием. Дюбуа разговаривал с кем-то по фону; он поднял глаза, увидел меня и у него отвалилась челюсть. Пулей выскочив из уголка, он резко спросил:
– Кто этот тип? Куда девался тот актер?
На меня он взглянул только раз и больше смотреть не удосужился. «Бенни Грей» – такой усталый, отталкивающий человечек, что на него и смотреть не стоит.
– Какой актер? – отозвался я ровным бесцветным голосом Бенни. Дюбуа снова взглянул на меня. Взглянув, он начал было отворачиваться, но тут до него дошло, во что я был одет. Бродбент расхохотался и хлопнул его по плечу.
– А ты еще говорил, что он не умеет играть! – И уже резко добавил: – Ты со всеми успел связаться, Джек?
– Да, – Дюбуа еще раз взглянул на меня, совершенной пораженный, и отвел взгляд.
– О'кей. Через четыре минуты нам нужно уходить. Ну, теперь посмотрим, как быстро ты справишься со мной, Лоренцо.
Дэк уже снял один ботинок, блузу и задрал сорочку так, чтобы я мог скривить его плечи, как вдруг над входом загорелся сигнал и зазвенел звонок. Он застыл.
– Джек, разве мы ждем кого-нибудь?
– Может быть, Лэнгетен. Он сказал, что возможно успеет зайти до того, как мы смоемся отсюда. – И Дюбуа направился к двери.
– Нет, это не Лэнгетен. Должно быть это… – я не успел расслышать кого Бродбент назвал в качестве нежданного гостя, как Дюбуа отпер дверь. В дверях возвышался похожий на гигантскую поганку марсианин.
В какой-то отчаянный миг я мог смотреть только на марсианина. И поэтому не заметил человека, стоявшего позади него. Не заметил я и боевого жезла, зажатого в псевдоконечности марсианина.
Затем марсианин вплыл в комнату, а за ним человек, и дверь закрылась. Марсианин проскрипел:
– Добрый день, джентльмены. Собираетесь куда-нибудь?
Я прямо-таки оцепенел и как будто прирос к месту от приступа острой фобии. Дэк был не в счет из-за полуснятой одежды. Но зато малыш Жак Дюбуа действовал с тем простым героизмом, который сделал его моим возлюбленным братом, несмотря на то, что он погиб… Он всем телом бросился на боевой жезл. Прямо на него – он не сделал даже малейшей попытки увернуться. Должно быть, он был мертв еще до того, как его тело коснулось пола; в животе его зияла дыра, в которую спокойно можно было засунуть кулак. Но перед смертью он успел вцепиться в псевдоконечность и падая потянул ее за собой. Она вытянулась, как резиновая, а затем с треском оборвалась у самого основания, а несчастный Джек продолжал сжимать жезл своими мертвыми руками.
Человек, который заскочил в номер вслед за этой вонючей штуковиной, прежде чем выстрелить, был вынужден сделать шаг в сторону – и вот тут-то он допустил ошибку. Ему сначала надо было пристрелить Дэка, а потом – меня. Вместо этого он выстрелил сперва в мертвого Джека, а уж второго выстрела ему сделать не пришлось – Дэк разрядил свою пушку прямо ему в лицо. Мне даже в голову не приходило, что Дэк вооружен.
Обезоруженный марсианин даже не пытался бежать. Дэк вскочил на ноги, приблизился к марсианину и сказал:
– А, Рррингрпия. Я вижу тебя.
– Я вижу тебя, капитан Дэк Бродбент, – проскрежетал марсианин и добавил:
– Ты скажешь моему гнезду?
– Я скажу твоему гнезду.
– Я благодарю тебя, капитан Дэк Бродбент.
Дэк вытянул свой длинный костлявый палец и ткнул им в ближайший к нему глаз. Проткнув мозговую полость, он вытащил его. Весь палец был покрыт чем-то похожим на зеленоватый гной. В спазме агонии псевдоконечности чудовища втянулись обратно в ствол, но и после смерти марсианин продолжал стоять на своем основании. Дэк поспешил в ванную, и я услышал, что он моет руки. Я же продолжал стоять на месте, так же не в силах сделать ни шагу, как и мертвый Рррингрпия.
Дэк вышел из ванной, вытирая руки об рубашку, и сказал:
– Нужно уничтожить все следы. У нас совсем мало времени. – Он сказал это так, как будто нам предстояло просто подмести полы.
Я в одном сбивчивом предложении попытался сказать ему, что я совершенно не собираюсь принимать в этом участия, что нам следует вызвать копов, что я хочу смыться отсюда до того, как приедет полиция, что он может отправляться к чертовой бабушке вместе со своей проклятой работой и что если бы у меня были крылья, я бы с огромным удовольствием выпорхнул в окно. Дэк просто отмахнулся от всего этого.
– Не суетись, Лоренцо. Время теперь работает против нас. Помоги лучше отнести эти тела в ванную.
– Что? Боже милостивый! Давайте просто запрем номер и смотаем удочки. Может быть, никто и не свяжет это с нами.
– Может, и нет, – согласился он. – Потому что никто не предполагает, что мы можем быть здесь. Но легко можно установить, что Рррингрпия убил Джека, а этого нельзя допустить. По крайней мере сейчас.
– Как это?
– Мы не можем позволить, чтобы в печать проникло сообщение о том, что марсианин убил человека. Так что заткнись и помоги мне.
Я заткнулся и помог ему. Мне здорово помогло то, что я вспомнил Бенни Грей был худшим из психопатов с садистскими наклонностями, которому особое удовольствие доставляло расчленять тела своих жертв. Я позволил Бенни Грею втащить оба человеческих тела в ванную, в то время как Дэк с помощью жезла разделал Рррингрпия на мелкие кусочки. Первый разрез он сделал очень осторожно – немного ниже мозговой полости – поэтому грязи почти не было, а я даже не мог ничем помочь ему: мне казалось, что мертвый марсианин воняет еще хуже, чем живой.
Люк мусоросжигателя был скрыт в ванной за стенной панелью; если бы он не был снабжен знаком «Радиация», то найти его было бы невозможно. После того, как мы опустили туда марсианина (я настолько собрался с духом, что даже смог помочь), Дэк приступил к решению гораздо более грязной проблемы спускания крови и разделывания человеческих трупов с помощью жезла, проделывая все это в ванной.
Просто удивительно, сколько крови в человеке. Мы все время держали краны открытыми и, тем не менее, все кругом было в крови. Но когда Дэку осталось покончить с остатками бедного Джека, у него опустились руки. Глаза его наполнились слезами, он почти ничего не видел от слез. Поэтому я отстранил его, пока он не отхватил собственные пальцы, и предоставил Бенни Грею возможность заняться любимым делом.
Когда я все закончил и не осталось ничего, что могло бы свидетельствовать о пребывании в номере еще двух человек и чудовища, я тщательно обтер ванную и выпрямился. Дэк уже стоял в дверях, спокойный как всегда.
– Я проверил, чистый ли пол, – сказал он. – Может быть криминалист с соответствующим оборудованием и смог бы восстановить все, что здесь произошло, но мы можем рассчитывать на то, что никто ничего не подозревает. Поэтому давай выбираться отсюда. Нам нужно наверстать по крайней мере минут двадцать. Пошли!
У меня не было сил спрашивать куда или зачем.
– Хорошо. Давайте закончим с вашими ботинками.
Он отрицательно покачал головой.
– Это будет мешать мне. В данной ситуации скорость более важна, чем возможность быть узнанным.
– Я в ваших руках. – Я последовал за ним к выходу, он вдруг остановился и сказал:
– Кругом могут быть другие. В таком случае, старайтесь стрелять первым – ничего другого не остается. – В руке он сжимал прикрытый плащом боевой жезл марсианина.
– Марсиане?
– Или люди. Или и те и другие.
– Дэк? Интересно, был ли Рррингрпия среди тех марсиан в баре.
– Конечно. А как же вы думали, зачем бы мне иначе было уходить оттуда и вызывать вас по фону. Они выследили или вас или меня. Кстати, вы не узнаете его?
– Боже, конечно нет. Эти чудовища по мне все совершенно одинаковы.
– А они утверждают, что это мы все на одно лицо. Среди этих четверых был Рррпагриина, его верный брат и еще двое из их гнезда, или из их линии. Ну, хватит. В общем, если увидите марсианина, стреляйте. У вас есть оружие?
– Есть. Знаете что, Дэк, я не знаю, что происходит, но пока эти чудовища против вас, я с вами. Я презираю марсиан.
Он был потрясен.
– Вы сами не знаете, что говорите. Мы вовсе не сражаемся с марсианами; эти четверо просто ренегаты.
– Что?
– Ведь существует множество хороших марсиан – почти все. Черт возьми, даже Рррингрнил во многих отношениях был не таким уж плохим – мы с ним в свое время славно игрывали в шахматишки.
– Ах вот как! В таком случае я…
– Бросьте. Вы слишком глубоко увязли в этом. А теперь, шагом марш к лифту. Я прикрою тыл.
Я заткнулся. Я действительно увяз по самые уши – это было бесспорно.
Мы спустились вниз и подошли к скоростной линии. Там как раз стояла двухместная пустая капсула. Дэк так быстро впихнул меня внутрь, что я даже не успел заметить, какую комбинацию он набрал. Но я не очень удивился, когда ускорение наконец упало и перед нами появилась надпись: «Космопорт Джефферсона» – освободите капсулу.
Мне было ясно одно – чем дальше мы от отеля «Эйзенхауэр» – тем лучше.
За те несколько минут, которые мы провели в капсуле, в голове у меня возник план – приблизительный, неточный, подлежащий изменению по ходу дела в соответствии с обстоятельствами, как иногда говорится, но все же план. Охарактеризовать его можно было одним словом: «Затеряйся».
Еще сегодня утром я бы пришел к выводу, что такой план очень трудно осуществить. В нашем обществе человек без денег беспомощен, как дитя. Но с сотней кредиток в кармане, я мог бы смыться далеко и быстро. Я не чувствовал себя чем-то обязанным Дэку Бродбенту. По каким-то ему одному ведомым причинам, не имеющим ко мне ни малейшего отношения – он чуть было не дал мне погибнуть, сделал меня соучастником сокрытия преступления, а теперь вынуждает меня скрываться от правосудия. Но пока мы избежали вмешательства полиции, хотя бы временно, и теперь, просто скрывшись от Бродбента, я мог бы забыть обо всем этом, отнестись ко всему, что произошло, как к кошмарному сну. Вряд ли кто-либо стал бы связывать это дело со мной, даже если бы все и раскрылось – к счастью, джентльмен всегда носит перчатки, а свои я снимал только раз – для того, чтобы нанести грим и еще раз – когда делал эту ужасную уборку.
Несмотря на тот бурный прилив юношеского героизма, который я ощутил, когда решил, что Дэк борется против марсиан, в общем-то меня совершенно не интересовали планы Дэка – а уж когда я узнал, что в большинстве своем марсиане ему симпатичны, то даже остаток этого теплого чувства покинул меня. А уж к его работе по перевоплощению я не стал бы прикасаться ни за какие коврижки. К черту Бродбента! Все, чего я хотел от жизни – это иметь достаточно денег для того, чтобы душа не расставалась с телом, и чтобы иметь возможность практиковаться в своем искусстве; все эти дурацкие казаки-разбойники совершенно меня не привлекали – на мой взгляд все это было похоже на очень плохое театральное представление.
Космопорт Джефферсона, казалось, был специально создан для того, чтобы мне легче было привести свой план в исполнение. Заполненный народом, беспорядочно снующим во всех направлениях, окутанный паутиной скоростных дорог, он дал бы мне прекрасную возможность, если бы конечно Дэк отвернулся, мгновенно смотать удочки и быть где-нибудь на полпути к Омахе. Там бы я залег на несколько недель, а затем связался бы со своим агентом и узнал, не пытался ли кто-нибудь разыскать меня.
Дэк, видимо, тоже догадывался о моих намерениях, потому что из капсулы мы выбрались одновременно. Иначе, я бы просто захлопнул дверь и умчался тут же. Я сделал вид, что ничего не замечаю и держался возле него как привязанный. Мы поднялись в центральный зал, который находился под самой поверхностью земли, выйдя в него между кассами Пан-Ам и Американских линий. Дэк решительно направился через зал ожидания к кассам компании «Диана, Лтд.» и я предположил, что он собирается купить билеты на рейсовый лунник – каким образом он был намерен протащить меня на борт без паспорта и свидетельства о прививках, я даже представить себе не мог, но у меня были основания предполагать, что таковые средства у него имеются. Я решил, что затеряюсь, когда он вытащит бумажник – человек, считающий деньги, всегда на некоторое время полностью отвлекается – и таким образом у меня будет несколько секунд.
Но мы прошли мимо касс «Дианы» и вошли в проход, над которым висела табличка «Частные стоянки». Людей здесь почти не было, кругом были только ровные стены. Я с огорчением понял, что упустил свой шанс там, в главном зале с его суетой и неразберихой. Я приостановился.
– Дэк, мы летим куда-нибудь?
– Конечно.
– Дэк, вы с ума сошли. У меня нет никаких документов. У меня нет даже туристской визы для посещения Луны.
– Они не понадобятся.
– Как? Меня задержит иммиграционное управление. А потом мясистый коп начнет задавать вопросы.
Рука размером с кота опустилась на мое плечо.
– Не будем терять времени. Зачем вам проходить через иммиграцию, когда с официальной точки зрения вы никуда не отбываете? А я – никогда не прибывал на Землю? Так что поторопитесь, старина.
Я довольно мускулист и не так уж тщедушен, но ощущение у меня было такое, как будто робот дорожной полиции вытаскивает меня из опасной зоны. Я увидел надпись «Мужской» и сделал отчаянную попытку вырваться.
– Дэк, пожалуйста, всего на половину минуты. Не хотите же вы, чтобы человек наделал в штаны?
Он усмехнулся.
– С чего бы это? Вы ведь посетили подобное заведение, когда мы уходили из отеля. – Он даже не замедлил шага и ни на йоту не ослабил хватку.
– Понимаете, у меня что-то с почками…
– Лоренцо, старина. Шестое чувство подсказывает мне, когда кто-нибудь хочет сделать ноги. Хотите, я скажу вам, что я сделаю? Видите того копа впереди?
В конце коридора у самого выхода к частным стоянкам отдыхал блюститель порядка, задрав ноги на стол.
– Я вдруг почувствовал внезапные муки совести. Я просто должен кому-нибудь все рассказать – о том, как вы убили случайно зашедшего марсианина, находящегося на Земле с визитом и двух сопровождающих его людей. О том, как вы навели на меня оружие и силой заставили меня помочь вам избавиться от трупов. А еще о том, как…
– Дэк! Вы сошли с ума!
– Совершенно вне себя от душевных терзаний и ужаса, приятель.
– Но ведь на самом деле все было не так.
– Да, неужели? Но мне кажется, что мой рассказ будет звучать более убедительно, чем ваш. Я-то ведь знаю, из-за чего все это произошло, а вы обо мне – ничего. Например… – и он упомянул пару деталей из моего прошлого, которые – я мог бы поклясться в этом – давно похоронены и забыты. Ну ладно, я действительно, пару раз спекульнул акциями, хотя это и против семейных традиций – но ведь надо же человеку как-то зарабатывать на жизнь. Но уж эта история о Бебе: это уж просто нечестно. Я ведь тогда понятия не имел, что она несовершеннолетняя. А что до этого счета из отеля, то ведь это просто дико рассматривать неплательщика наравне с вооруженным грабителем – просто-таки провинциальный подход к законам у этих ребят из Майами-Бич. Разумеется, если бы у меня были деньги, я бы обязательно заплатил. А взять к примеру этот несчастный случай в Сиэтле – так ведь я все время пытаюсь сказать, что Дэк, конечно знает удивительно много о моем прошлом, но трактует все это как-то не так. Ведь я…
– Так вот я и говорю, – продолжал тем временем Дэк, – что мы сейчас подойдем к нашему уважаемому жандарму и облегчим душу. Ставлю семь против двух, что знаю, кого из нас первым отпустят на поруки.
Поэтому мы отправились дальше и прошли мимо копа. Он как раз был поглощен разговором с дежурной, сидящей за барьером, поэтому они даже не обратили на нас внимания. Дэк вытащил из кармана две карточки, на которых значилось: «Пропуск на поле – Разрешение на обслуживание – Стоянка К-127» и сунул их в монитор. Тот изучил их, на экране появилась надпись, рекомендующая нам взять машину на верхнем уровне, код Кинг-127, дверь распахнулась, давая нам пройти и сразу же закрылась за нами, а механический голос произнес:
– Пожалуйста, соблюдайте осторожность, строго следуйте указаниям предупредительных надписей, чтобы не подвергнуться радиоактивному облучению. Администрация космопорта не несет ответственности за несчастные случаи на взлетной полосе.
Усевшись в машину, Дэк набрал на пульте совершенно другой код. Машина развернулась и въехала в подземный туннель, ведущий куда-то под взлетное поле. Мне теперь было все равно. Я мог больше не трепыхаться.
Как только мы вышли из машины, она снова развернулась и поехала в обратном направлении. Передо мной была лестница, конец которой исчезал где-то в стальном потолке над нами. Дэк подтолкнул меня к ней.