– Рабби, не думаю, чтобы вы были способны им воспользоваться в любом варианте – вы же настоящий старый лунни! Просто вы побуждаете меня нанять вас! Ну что ж, я решу это в течение трех дней.
   – Ладно, согласен. Вам нужна только расписка в уплате за воздух или штамп на коже?
   – Наверное, не помешает и то и другое, поскольку я потерял вид лунианина.
   – Вот и прекрасно. Крону или две «на счастье»?
   Преподобный Эзра поставил печать на наших предплечьях с датой, отметкой «три месяца» и грифом своей лавки. Для этого использовались водостойкие чернила, видимые лишь в свете «черной лампы». Это позволило нам вполне легально дышать в любой точке муниципальной капсулы Луна-Сити, а также наслаждаться другими сопутствующими привилегиями, такими, как прохождение через общественные помещения («кубики» или объемы). Я вручил рабби три кроны сверх платы за воздух, он принял только две.
   Поблагодарив преподобного Эзру и пожелав ему доброго дня, мы двинулись вперед по туннелю, нагруженные своим не слишком элегантным багажом. Через пятьдесят метров туннель перешел в обычную улицу-коридор.
   Мы уже приблизились к выходу и я прикидывал, куда нам свернуть, влево или вправо, когда нас остановил звук полицейского свистка и женское сопрано скомандовало:
   – Остановитесь. Не спешите! Первая санинспекция.
   Я обернулся. У задержавшей нас особы был вид, отчетливо выражавший понятие «гражданская служба». И не спрашивайте меня, что это значит! Я просто знаю это по опыту пребывания на трех планетах, нескольких планетоидах и в еще большем количестве поселений. Даже после многих лет пребывания в отставке у «гражданских чиновников» остается такое выражение лица. На особе была форма, не похожая ни на армейскую, ни на полицейскую.
   – Вы сюда из Конга?
   Я согласился с этим.
   – Все трое? Кладите багаж на стол и откройте все. Фрукты, овощи, пищу?
   Я спросил:
   – А что это такое?
   Гвен заметила:
   – У меня есть плитка шоколада. Не хотите ли кусочек?
   – Я расцениваю это как подкуп. Но почему бы и нет?
   – Конечно, это попытка дать вам взятку. Пожалуйста… Не за что… У меня в сумке небольшой аллигатор. Он не фрукт и не овощ. Но можно посчитать его пищей. В любом случае он выпадает из ваших жестких правил…
   – Погодите минуточку. Я проверю по списку.
   Инспекторша проконсультировалась с объемистым растрепанным томом подшивок из распечаток терминала.
   – Груши «аллигатор», шкура аллигатора, дубленая или обработанная, чучело аллигатора… Так он у вас набитый?
   – Только когда переест. Очень прожорлив. – Дорогуша, вы что, хотите сказать, у вас в сумке живой аллигатор?
   – Засуньте туда руку, только на свой риск. Он выдрессирован как сторож. Но сперва пересчитайте свои пальцы, а после того как дотронетесь до него, сосчитайте их снова…
   – Вы шутите?
   – Нисколько. Но что в этом странного? Так сколько же у вас пальцев?
   Учтите, я вас предупредила!
   – О, чепуха!
   Женщина сунула кисть в сумку Гвен, взвизгнула и выдернула руку обратно.
   – Он тяпнул меня, – вскрикнула она, засовывая пальцы в рот.
   – Он именно для этого туда и посажен, – любезно объяснила Гвен. – Я же предупреждала вас. Вам больно? Дайте взглянуть.
   Они обе поизучали пострадавшую руку, придя к выводу, что покраснение не очень опасно.
   – Ну вот и славно, – вздохнула Гвен. – Я же учу его хватать крепко, но не прокусывать кожу. И никогда-никогда не отрывать пальцев! Он у меня еще слишком молод, его учить и учить. Но во второй раз вы так легко не отделаетесь. Альфред может повиснуть как бульдог, пока я успею прибежать на радиосигнал!
   – О бульдогах ничего не знаю, но он определенно пытался схватить мне палец!
   – О, нет же, нет! А вы вообще-то видели когда-нибудь собаку?
   – Только освежеванные туши в мясных лавках. Впрочем, нет, видела одну в зоопарке капсулы Тихо, давно, в детстве. Большая, уродливая, злая. Я испугалась тогда.
   – Но попадаются и маленькие, и вовсе не уродливые! Вот бульдоги, правда, невелики, но тоже уродливы. Зато они самые лучшие висуны и кусаки.
   Я именно так и дрессирую Короля Альфреда.
   – Выньте его и покажите мне!
   – Ну уж нет! Он – животное сторожевое. И я вовсе не желаю, чтобы другие люди его раздражали, даже сюсюкая над ним. Альфред мне нужен как кусака и висун. Если хочется его видеть, сами и вытаскивайте. На этот раз он, возможно, и повиснет. Надеюсь…
   Тем и кончились попытки проинспектировать нас. Адель Сассбаум, совершенно ненужный чиновник первого класса, признала, что дерево-сан ввозить не воспрещено, восхитилась им и поинтересовалась, не цветет ли оно. Когда Адель и Гвен уже обменялись хозяйственными рецептами, я вмешался, заметив, что если муниципальная проверка закончена, то невредно бы двинуться дальше!
   Мы срезали угол у Внешнего кольца. Я определил нужную мостовую и сориентировался. Спустившись на один уровень, мы прошли через Старый Собор, потом направились вниз по туннелю, туда, где, как я помнил, находился отель «Раффлз».
   По дороге Билл вдруг впервые изложил мне некоторые из своих политических взглядов. – Сенатор…
   – Не сенатор, Билл, доктор!
   – Доктор. Да, сэр… Доктор, я считаю неправильным то, что тут произошло.
   – Да, это так. Пресловутая «инспекция» совершенно бессмысленна.
   Абсолютно бесполезная статья государственного бюджета, раздувающая его расходы из года в год. Все равно что снабжать очками океанские лайнеры…
   – О, я не про то. Там все о'кей, это защищает город и дает честный заработок.
   – Сократи фразу на слово «честный».
   – Чего? Я толкую про другое. Про деньги за воздух. Вот это и неправильно. Воздух должен даваться бесплатно!
   – Билл, что ты несешь? Это же не Новый Орлеан, это Луна! Атмосферы нет, воздух добывается с великим трудом, достается дорого. И если ты его не купишь, то как сможешь дышать?
   – Но я как раз про это и говорю! Воздух для дыхания – это право каждого. Правительство обязано его обеспечить.
   – Правительство города и обеспечивает его поставку везде внутри капсулы. Вот за это и надо платить! – Я помахал рукой перед его носом. Это же неоспоримо!
   – А я про то и говорю! Никто не должен платить за право дышать. Это же натуральное право на жизнь, и правительство должно его обеспечивать бесплатно.
   Я обратился к Гвен:
   – Подожди-ка, дорогая. Этот вопрос следует прояснить до конца. Мы можем исключить затраты на воздух для Билла с целью сделать его счастливым. Давайте остановимся тут, пока не договоримся. Билл, я заплатил за воздух, которым ты дышишь, поскольку у тебя денег нет. Верно?
   Он замялся. Гвен мягко объяснила:
   – У него есть деньги… Я дала на карманные расходы… Надеюсь, ты не возражаешь?
   Я задумчиво уставился на нее.
   – Мне кажется, ты должна была поставить меня в известность раньше.
   Любовь моя, отвечая за наше семейство, я должен знать, что в нем происходит. – Я повернулся к Биллу. – Когда я платил, почему ты не предложил заплатить за себя из тех денег, что у тебя в кармане?
   – Их мне дала она, а не вы!
   – Ах, так? Ну так верни их ей!
   Билл явно перепугался. Гвен проговорила:
   – Ричард, а это так уж необходимо?
   – Думаю, что да.
   – Но я так не думаю!
   Билл стоял неподвижно, ничего не предпринимая. Он наблюдал. Я отвернулся от него и, глядя в глаза Гвен, негромко произнес, обращаясь только к ней:
   – Гвен, мне нужна твоя поддержка!
   – Ричард, ты раздуваешь спор из ничего…
   – Мне так не кажется, и это не «ничто», милая. Напротив, это ключевой вопрос, и твоя помощь необходима. Поддержи меня. Иначе…
   – Что «иначе», дорогой?
   – Ты прекрасно знаешь, что значит «иначе»! Собери свои мозги. Хочешь ли ты меня поддержать или нет?
   – Ричард, но это же смешно! Я не вижу смысла в потакании твоему капризу.
   – Гвен, я прошу твоей поддержки… – Я прождал бесконечно долго, затем вздохнул. – Тогда иди вперед и не оглядывайся!
   Ее голова дернулась, как если бы я ее ударил. Она подняла чемодан и пошла.
   У Билла дрогнула челюсть, он заторопился за ней, не выпуская из рук дерево-сан.

Глава 16

   Женщин следует любить, но не понимать.
Оскар Уайльд (1854-1900)

   Я смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду, затем медленно пошел сам. Идти казалось легче, чем стоять, а сесть было совершенно некуда. Моя культя ныла, и все тяготы последних дней снова навалились на меня. Голова словно занемела. Я продолжал брести по направлению к отелю «Раффлз», запрограммированный именно на это…
   «Раффлз» оказался еще обшарпаннее, чем я помнил. Но наверняка рабби Эзра знал, что говорил: или здесь, или нигде больше. В любом случае хотелось поскорей уйти с глаз людских. Мне было необходимо самое неприхотливое убежище, лишь бы закрыть за собой дверь!
   Сказав человеку за стойкой, что меня послал рабби Эзра, я спросил, есть ли свободный номер. Думаю, он захотел всучить мне самый дорогой из номеров: восемнадцать фунтов. Я вступил в обычный ритуал торга, но сердце мое в нем не участвовало.
   Выторговав цену в четырнадцать крон, я заплатил и получил ключи. Клерк положил передо мною большую книгу.
   – Распишитесь здесь. И покажите квитанцию о воздухе.
   – А? С каких пор у вас завелась эта гадость?
   – С приходом новой администрации, приятель. Мне такое нравится не более, чем вам, но либо заполнять эти графы, либо вылететь отсюда вон.
   Я задумался. Так кто же я? «Ричард Эймс»? А почему бы тогда полиции не изойти слюной при мысли о вознаграждении? Колин Кэмпбелл? Но кто-нибудь с долгой памятью может среагировать и на это имя и подумать об «Уокере Эвансе»!
   Поэтому я написал: «Ричард Кэмпбелл, Новилен».
   – Спасибо, господин! Номер «Л» в конце прохода слева.
   Ресторана здесь нет, но есть кухня, откуда в номера по подъемнику подается еда. Если захотите поужинать здесь, учтите – кухня закрывается в двадцать один час. И кухонный лифт после этого подает только напитки и лед. Но неподалеку есть закусочная «Слоппи Джо», примерно в пятидесяти метрах через улицу-коридор. В номерах готовить запрещается.
   – Спасибо.
   – Не желаете ли компанию? Прямо по стрелке, подняться на лифте.
   Девочки всех возрастов и темпераментов. Рассчитаны на клиентов высшего класса.
   – Еще раз благодарю. Но я слишком устал.
* * *
   Комната оказалась вполне сносной, а ее убогий вид меня вовсе не смутил. В ней находилась единственная кровать с уже разобранной постелью, освежитель, небольшой, но со всеми необходимыми устройствами и неограниченной подачей воды. Я пообещал себе горячую ванну, но попозже, попозже! Полка-консоль в спальне-гостиной, похоже, предназначалась для терминала связи, но теперь пустовала. Рядом с ней в скальную стену была встроена латунная пластинка с выгравированной надписью:
   «В этой комнате во вторник 14 мая 2075 года Адам Селен, Бернарда де ла Паз, Мануэль Дэвис и Вайоминг Нотт разработали план, легший в основу свободы Луны. Здесь они объявили Революцию!»
   На меня эта надпись особого впечатления не произвела. Да, эти четверо были героями Революции, но в год, когда я похоронил Колина Кэмпбелла и создал Ричарда Эймса, мне довелось побывать в дюжине с лишним гостиничных номеров Луна-Сити. В большинстве из них висели такие же таблички. Да что там говорить, и в моей родной стране повсюду натыканы надписи «Вашингтон ночевал в этой гостинице» или вроде того! Всего лишь наживка для туристов, путающих «счастливый случай» с истиной!
   Меня, в конце концов, эта тема вовсе не занимала. Отстегнув протез, я лег на постель и попытался ни о чем не думать.
* * *
   Гвен! О черт, черт, черт!
   Что же я такой упрямый, несгибаемый болван! Но к черту, всему есть предел! Не стану же я потакать Гвен во всем! Разумеется, в ряде случаев ей позволялось принимать решение за нас обоих, и это оказывалось оправданным.
   Но она не должна разрешать этому иждивенцу оказывать мне сопротивление, не так ли? И я с этим мириться не должен. Жить дальше так было нельзя…
   Но ведь и без нее я жить не смогу!
   Неправда, неправда! До этой недели, да нет же, до этих трех с небольшим дней, я ведь жил без нее? Ну обойдусь и дальше!
   Живу же я без одной ноги! Правда, это не значит, что мне нравится не стоять на двух здоровых ногах и что я не ощущаю потери… Да, без Гвен ты обойтись сможешь и вряд ли умрешь от одиночества, но пойми наконец, кретин, – за последние тридцать лет ты был счастлив только в этот короткий промежуток, начавшийся с того момента, как Гвен пришла к тебе и вы поженились! Это были часы, полные опасности и вульгарной несправедливости, часы борьбы и преодоления, но все это ничего не значило по сравнению с тем искристым счастьем, причиной которому было ее присутствие и то, что она на твоей стороне! И ты сам прогнал ее!
   Ну-ка, раскинь своими глупыми мозгами, запусти-ка свои шарики-ролики, ибо теперь вряд ли сможешь обходиться без них!
   Но я же все-таки прав!
   Да неужели? А что означает «быть правыми» и при этом состоять в браке?
* * *
   Я, наверное, все же заснул, так как смертельно устал, но мне стали мерещиться кошмары вроде того, что Гвен изнасилована и убита в Донной Аллее… Но ведь в Луна-Сити изнасилования крайне редки, в противоположность Сан-Франциско, где они – явление обыденное! Восемь лет прошло со времени последнего случая, виновником которого оказался землянин. Он даже не успел оправдаться: местный житель, заслышав вопли женщины, разорвал обидчика на куски.
   Потом выяснилось: она орала из-за того, что ей не доплатили. Но какая разница? Для луниан отношение к любой женщине столь же благоговейно, как к Деве Марии. Я хоть и приблудный лунни, но в глубине души приветствую такое. Единственное достойное наказание за изнасилование – смерть, немедленная и беспощадная!
   На Земле, бывало, применялись смягчающие формулировки, типа «неполноценный субъект» или «невиновен ввиду психической ненормальности».
   Такие аргументы приводят в недоумение. В Луна-Сити каждый помышляющий об изнасиловании уже считается психически неполноценным и его выселение строжайшее условие сохранения психического здоровья общества. И никому не придет в голову сострадать насильнику, даже если тот ненормален! Лунни не проводят над насильниками психоаналитических исследований, их попросту уничтожают. Тут же. Быстро. Беспощадно.
   Сан-Франциско должен бы поучиться у Луны. То же относится к любому городу, где женщине небезопасно ходить в одиночку. Леди на Луне мужчин не боятся, будь это родственники, друзья или чужаки. И мужчина на Луне не смеет причинить вред женщине – иначе он умрет!
* * *
   Я проснулся от собственных горьких рыданий: Гвен умерла, Гвен изнасилована и убита – и все по моей вине!
   Даже полностью вернувшись к реальности, я все еще всхлипывал, понимая, что это всего лишь сон, отвратительный, кошмарный… Но ощущение вины не уменьшилось. Я же в самом деле лишил свою дорогую защиты, предложив ей «уйти и не оглядываться». Ох, идиот, идиот!
   Так что же мне теперь делать?
   Да разыскать ее! Может быть, она меня простит? У женщин ведь безграничные запасы терпения. (Поскольку в прощении нуждаются, как правило, мужчины, то в этом свойстве женщин, возможно, заключается залог выживания рода человеческого?) Но прежде должно найти ее.
   Я почувствовал вдруг острую необходимость в том, чтобы тут же начать поиски. «Оседлать коня и помчаться сразу же во всех направлениях»! Но ведь это типичная задача, приводимая во всех математических учебниках. Пример неправильного решения при поисках пропажи. Пока что я не имею понятия, где искать Гвен, между тем как она знает, что я скорее всего в «Раффлзе» (на случай, если ей вдруг захочется меня найти!). Поэтому надо торчать здесь, а не бросаться куда-то наобум!
   Впрочем, условие задачи можно усовершенствовать. Скажем, позвонить в «Дейли лунатик», поместить объявление, а может и не одно. Развесить призывы к Гвен в витринах с объявлениями или, что даже лучше, заплатить за коммерческую информацию по всем каналам терминалов одновременно с публикацией в бюллетене «Новостей» из «Лунатика»!
   А если и это не сработает, что же тогда?
   Ох, да заткнись ты и давай пиши объявления!
 
    «Гвен, позвони мне в „Раффлз“! Ричард».
    «Гвен, пожалуйста, позвони мне! Я в „Раффлзе“. Люблю, Ричард».
    «Дорогая моя Гвен! Во имя того, что у нас было, пожалуйста, позвони мне. Я в „Раффлзе“. Вечно любящий Ричард».
    «Гвен, я был не прав. Дай мне шанс! Я в „Раффлзе“. Со всей любовью.
    Ричард».
 
   Я лихорадочно просмотрел сочиненные варианты, придя к выводу, что «номер два» – лучший, потом передумал: нет, в четвертом больше звучания.
   Нет, краткость второго все же лучше. Или даже первого. Да ну тебя, дурак, ты просто помести объявление, и все! Попроси ее позвонить. Если есть хоть какая-нибудь надежда ее вернуть, она не станет придираться к словам.
   Позвонить прямо из отеля? Нет, оставить у портье записку для Гвен, указав, куда и зачем, а также примерное время возвращения. Попросить ее (пожалуйста!) подождать… а затем поспешить в редакцию газеты и через них передать текст в терминалы. Для следующего же выпуска «Новостей». И поторопиться назад…
   Итак, я нацепил свою искусственную ногу, написал записку, чтобы оставить ее у портье, схватил трость – но в этот самый момент, как бы отделившийся от времени, у меня в уме промелькнула масса случаев из собственной жизни… что заставило меня вдруг понять: этот безумный мир все же задуман по какому-то плану, он не есть хаос! И я ощутил это, как никто другой на свете…
   Стук в дверь…
   Я бросился открывать. Передо мной стояла Гвен. Слава тебе. Всевышний!
   Она показалась мне еще миниатюрнее, чем я представлял. С огромными круглыми вопрошающими глазами. Она держала в руках маленькое деревце в горшке, похожее на вестника любви, а может, и было им!
   – Ричард, можно войти? Пожалуйста!
   Все произошло так внезапно: я взял деревце, поставил его на пол, поднял ее на руки, прикрыл дверь ногой, отнес ее к постели, и мы оба зарыдали, заговорили наперебой, мешая слезы со словами!
   Но когда мы немного успокоились, я умолк и услышал ее слова:
   – Прости меня, Ричард, за то, что не поддержала тебя. Но я была обижена и зла и не сумела побороть гордыню, чтобы сразу вернуться и сказать тебе… А когда ты ушел, я уже не знала, как быть. О Господи, дорогой мой, никогда не позволяй мне снова уйти от тебя, заставь меня остаться! Ты же мудрее меня, и, если я когда-нибудь разозлюсь и надумаю уйти, ты просто схвати меня за шиворот и верни! Не позволяй мне уйти от тебя!
   – Никогда больше не позволю, никогда! Я был не прав, родная! Нечего было раздувать ту историю, не дело так утверждаться в любви! Я сдаюсь, слезаю с коня! Можешь баловать Билла как угодно: не услышишь ни слова.
   Давай потакай ему, разлагай, сколько хочешь!
   – Да нет же, Ричард, нет! Я сама виновата во всем. Биллу нужен суровый урок. И надо было, чтобы ты проучил его. Однако…
   Гвен дотянулась до своей сумки, открыла ее. Я предупредил:
   – Не забудь об аллигаторе. Осторожнее!
   Она впервые улыбнулась.
   – А ведь бедняжка Адель попалась на удочку! Заглотнула мою наживку!
   – Ты уверена, что там нет аллигатора?
   – Господи, миленький, неужто ты думаешь, что я эксцентрична до такой степени?
   – О, само Небо этого не знает!
   – Там просто лежала мышеловка, да еще сработало ее собственное воображение. Вот… – Гвен выложила на постель кучку монет и несколько купюр. – Я заставила Билла вернуть деньги. Это все, что у него, наверное, осталось, поскольку я дала ему втрое больше. Боюсь, что Билл транжира и сразу же кинулся тратить деньги! Я еще не придумала, как сделать, чтобы такое не повторялось впредь. А пока что он никаких денег не получит, если не заработает сам…
   – Но пока он заработает деньги, ему обеспечен бесплатный воздух в течение девяноста дней, да и все остальное… – заметил я. – Гвен, голубушка, я в самом деле озабочен Биллом. Не тобой и не нашими расходами, а им самим. Его идеи насчет бесплатного воздуха… Впрочем, прости, я снова соскальзываю на неприятную тему.
   – Но ты же абсолютно прав, дорогой! Высказывания Билла относительно воздуха отражают его общие представления о жизни. Я наконец их постигла.
   Мы сидели в Старом Храме и о многом поговорили. Ричард, он отравлен социалистическими идеями в их наихудшем виде! Полагая, что мир обязан его содержать, он искренне поведал мне, что каждый несомненно имеет право на наилучшую медицинскую помощь – разумеется бесплатную. И вообще за все должно платить государство. Все надо делить поровну. И он даже не утруждает себя простыми подсчетами, во что это должно обойтись. Ничуть не задумываясь над нереальностью своих притязаний, он считает, что бесплатным должно быть все, чего он пожелает. – Гвен передернуло. – И главное, его уверенность ничто не может поколебать!
   – «Дорожная песня бандар-логов»…
   – Что ты сказал?
   – Это написал один поэт, живший пару столетий назад, Редьярд Киплинг. «Бандар-логи» – это обезьянье племя, считавшее, что стоит только пожелать, и все будет им доступно!
   – Вот-вот, Билл точно такой же. Он со всей серьезностью объяснил мне, каким должен быть мир… и что дело правительства это обеспечить. Затем он стал рассуждать о законах. Ричард, правительство для него – какой-то идол.
   Или… о, я даже не могу понять, как устроены его мозги. До него не дошло ни слова из того, что я говорила. Он свято верит в свои бредни! Ричард, мы совершили ошибку, вернее, я ее совершила. Нам не нужно было его спасать…
   – Чушь, милая девочка!
   – Нет, родной. Мне казалось, что я сумею его перевоспитать. Но увы…
   – Нет, я говорю не о твоем заблуждении, а о… Вспомни-ка крыс!
   – О-о!
   – И не гляди так понуро. Мы взяли Билла с собой, так как побоялись, что его убьют или даже заживо скормят крысам. Гвен, мы оба помним о том брошенном котенке и понимаем, что уж коли его подняли, то несем за него ответственность. Знаменитое китайское правило «о долге». И мы именно так и поступили, правда ведь? – Я взял ее за подбородок и поцеловал. – Даже зная о последствиях, мы все равно поступили бы так же, и даже в эту самую минуту.
   – Ричард, я люблю тебя!
   – И я тебя люблю, самым сладостным и даже… вульгарным образом!
   – Ты… прямо сейчас?
   – Мне нужен душ.
   – Но мы можем принять его вместе!
* * *
   Я занес остальные вещи, оставленные Гвен за дверью номера и, по счастью, никем не похищенные. Она подняла маленькое деревце, поставила его на полку-столик кухонного лифта и что-то вытащила из глубины горшка.
   – Для тебя есть подарок, Ричард!
   – О-о! Девочки? Напитки?
   – Ни то ни другое. Впрочем, понимаю, тебе они пришлись бы по вкусу.
   Тот портье даже хотел сократить мне плату, когда я брала ключ для Билла…
   – А что, Билл тоже здесь?
   – На ночь, в самом дешевом номере. Ричард, я не знаю, как быть с Биллом дальше. Мне даже захотелось после разговора с ним предложить ему заночевать в Донной Аллее, но тут я вспомнила слова рабби Эзры насчет крыс… Да ну его, здесь не может быть никаких крыс! Иначе Луна-Сити стал бы сплошной трущобой.
   – Боюсь, что ты не так уж далека от истины.
   – Я его покормила тоже, тут неподалеку, в «Слоппи Джо». А ты заметил, что он ест за четверых?
   – А как же!
   – Но не могла же я оставить его без еды и надежного ночлега. А вот завтра – другое дело. Я поговорю с ним всерьез – еще до завтрака.
   – Гм-м. Он тебе наврет все что угодно ради яичницы с беконом. Он же просто босяк, Гвен! Самый что ни на есть босяк!
   – Да нет, не думаю, что он способен на убедительную ложь. Во всяком случае сегодня я дала ему шанс подумать. Он знает, что я презираю его взгляды и сердита на него. И что «дармовым ленчам» приходит конец.
   Надеюсь, он проведет бессонную ночь. – Гвен снова покопалась в горшочке и что-то вытащила из-под деревца. – Для Ричарда. Но отмой их почище!
   И она протянула мне шесть патронов марки «шкода», калибром шесть с половиной миллиметров. Может, они были и не «шкодой», а подделкой, но какая разница!
   Я взял их, повертел, поизучал.
   – Чудная женщина, ты продолжаешь меня изумлять! Где? Когда? Как?
   Похвала сделала ее, словно двенадцатилетнюю девочку, солнечно-счастливой.
   – Сегодня утром. В Конге. Конечно, на черном рынке и приложив некоторые усилия, чтобы выйти на него от «Старины Монтгомери». Я спрятала «мийако» под деревом-сан перед походом в магазин, затем, перед броском за тобой к Мао, сунула туда же и патроны. Ведь я не знала, мой миленький, какой оборот примут события в Конге. Да и вряд ли они развивались бы по-доброму, не будь тетушки Лилибет!
   – …А… готовить ты умеешь?
   – Я вполне приличная кухарка!
   – Ты умеешь стрелять, можешь вести вездеход, управлять космолетом, готовить… Ну ладно, я тебя нанимаю. А другими ремеслами ты тоже владеешь?
   – Ну да, немного знаю технику, немного юриспруденцию (хотя давненько не практиковалась). – Она задумалась и добавила: – А еще я могу свистеть сквозь зубы!
   – Супердевочка! А ты вообще-то принадлежишь к человечьей расе?
   Отвечай осторожно: твои показания записываются!
   – Мне бы хотелось давать показания в присутствии моего адвоката…