Патриция Хайсмит
Мистер Рипли под водой
1
Том стоял в bar-tabac[1] Жоржа и Мари с почти полной чашкой кофе в руке. Он уже расплатился, в том числе и за две пачки «Мальборо» для Элоизы, которые оттопыривали карман его пиджака. Том смотрел на игровой автомат, за которым кто-то играл.
Карикатурный мотоциклист на экране несся куда-то на задний план. Иллюзия скорости создавалась двигающимся вперед частоколом по обеим сторонам дорога. Игрок орудовал рулем, заставляя мотоциклиста объезжать едущий с меньшей скоростью автомобиль или подпрыгивать, словно лошадь, чтобы преодолеть изгородь, которая вдруг возникала поперек дороги. Если мотоциклист (вернее, игрок) не объезжал или не перескакивал вовремя, наступала тишина и появлялась черно-золотая звезда, означающая столкновение; с мотоциклистом, как и с игрой, было покончено.
Том не раз наблюдал за игрой (насколько он знал, этот автомат был самым популярным из всех, что приобрели Жорж и Мари), но сам никогда не играл. Ему как-то и не хотелось.
— Non-non! — донесся из глубины бара сквозь обычный шум голос Мари. Она опровергала мнение какого-то посетителя, возможно, о политике. О чем бы ни шла речь, они с мужем придерживались левых взглядов. — Ecoutez, Mitterrand...[2]
Между тем Тому пришло в голову, что Жоржу и Мари не нравится наплыв арабов из Северной Африки.
— Eh, Marie! Deux pastis![3] — Это крикнул толстый Жорж в запачканном белом фартуке поверх рубашки и брюк, обслуживающий несколько столиков, где посетители выпивали и иногда закусывали чипсами и сваренными вкрутую яйцами.
Музыкальный автомат играл ча-ча-ча.
Снова на экране молчаливая черно-золотая звезда! Зрители, следившие за игрой, сочувственно вздохнули. Смерть. Все кончено. Экран безмолвно вспыхнул, одержимый навязчивой надписью: ОПУСТИТЕ МОНЕТЫ ОПУСТИТЕ МОНЕТЫ ОПУСТИТЕ МОНЕТЫ, и рабочий в синих джинсах, послушно пошарив в кармане, опустил еще монеты, и игра началась снова; мотоциклист, готовый ко всему, как ни в чем не бывало полетел в глубину экрана, аккуратно уклоняясь от возникающих перед ним бочек, плавно перепрыгнул через первое препятствие. Человек за игровым аппаратом сосредоточенно смотрел на экран, решая, что сделать, чтобы тот преодолел все, что встретится у него на пути.
Том подумал об Элоизе, о ее поездке в Марокко. Она хотела увидеть Танжер, Касабланку, возможно Марракеш. И Том согласился поехать вместе с ней. В конце концов, это не первое ее путешествие, для которого требовалось сделать прививки перед отъездом, а он как муж обязан сопровождать ее в некоторых развлекательных поездках. У Элоизы в течение года возникали две-три вдохновляющие идеи, правда, далеко не все из них она претворяла в жизнь. У Тома не было настроения устраивать каникулы. Сейчас начало августа, в Марокко стоит жара, а Том предпочел бы именно в это время года возиться со своими пионами и георгинами; он любил срезать почти каждый день по два-три цветка для гостиной. Том обожал свой сад, и его вполне устраивало общество садовника Анри, который помогал ему в наиболее трудоемкой работе по саду, когда требовалась физическая сила; впрочем, для других целей он и не годился.
К тому же эта Странная Пара, как Том называл их про себя. Он не был уверен, что они женаты, да это и не имело значения. Он чувствовал, что они скрываются в этом районе и присматриваются к нему. Может быть, они и безобидны, но кто знает? Том впервые заметил их с месяц назад в Фонтенбло, когда они с Элоизой ходили по магазинам: мужчина и женщина примерно одного возраста — около тридцати — похоже, американцы, шли впереди, время от времени оборачиваясь и поглядывая на них. Этот взгляд Тому был очень хорошо знаком, как будто они узнали его или, возможно, знали, что его зовут Том Рипли. Том несколько раз ощущал на себе подобные взгляды в аэропортах, хотя происходило это нечасто, да и было довольно давно. Он полагал, что причина тому — его фотография в газетах, однако за последние несколько лет ни одной из его фотографий в газетах не появлялось, он был в этом уверен. С тех пор как закончилось дело Мёрчисона, а это произошло около пяти лет тому назад, — Мёрчисона, чья кровь все еще на полу у него в подвале. Если бы кто-нибудь заметил это пятно, Том объяснил бы, что оно от пролитого вина.
По правде говоря, это смесь вина и крови, напомнил себе Том, потому что Мёрчисон был убит ударом винной бутылки по голове. Бутылки «Марго», оказавшейся в руках у Тома.
Итак, Странная Пара. Мотоциклист вновь не избежал столкновения. Том заставил себя отвернуться. Он поставил пустую чашку на стойку бара.
У мужчины были черные прямые волосы, очки с круглыми стеклами, у женщины светло-каштановые волосы, тонкие черты лица и серые или светло-карие глаза. Мужчина пристально посмотрел на него с рассеянной улыбкой. У Тома возникло чувство, что он, возможно, где-то видел этого человека, в Хитроу или Руаси, что и вызывало ощущение, будто ему знакомо его лицо. В этом не было ничего страшного, но Тому это не нравилось.
А потом Том заметил их, когда они медленно ехали в своей машине по главной улице Вильперса. Он вышел как-то в полдень из булочной с flute[4] (должно быть, мадам Аннет не пришла в тот день или была занята приготовлением обеда) и снова почувствовал на себе их взгляд. Вильперс — маленький городок в нескольких километрах от Фонтенбло. Почему эта Странная Пара приехала сюда?
Мари, всегда приветливо улыбающаяся, и лысый Жорж оказались одновременно за стойкой бара в тот самый момент, когда Том поставил чашку.
— Спасибо и доброй ночи, Мари и Жорж, — сказал с улыбкой Том.
— До свидания, мсье Рипли, — крикнул Жорж, махнув одной рукой, а другой наливая «кальвадос».
— Спасибо, мсье, до скорого свидания, — крикнула ему вслед Мари.
Том почти уже достиг двери, когда в бар вошел мужчина в круглых очках, мужская составляющая Странной Пары. Судя по всему, он был один.
— Мистер Рипли? — Его бледные губы расплылись в улыбке. — Добрый вечер.
— Добрый вечер, — ответил Том, продолжая идти к выходу.
— Вы не против, если мы с женой пригласим вас выпить по стаканчику?
— Спасибо, я уже ухожу.
— Тогда, может, в другой раз? Мы снимаем дом в Вильперсе. Вон там. — Он неопределенно махнул рукой на север и обнажил в улыбке крупные зубы. — Похоже, мы соседи.
Том столкнулся с двумя посетителями, входящими в бар, и вынужден был немного отступить.
— Меня зовут Притчард. Дэвид. Я прохожу курс маркетинга в Институте бизнес-администрирования в Фонтенбло. Уверен, вы о нем знаете. Мой дом — двухэтажный белый с садом и маленьким прудом. Мы просто влюблены в него из-за пруда, из-за бликов на потолке от воды. — Он засмеялся.
— Понимаю, — сказал Том, стараясь, чтобы его голос звучал любезно. Он был уже за дверью.
— Я позвоню вам. Мою жену зовут Джанис.
Том кивнул и заставил себя улыбнуться.
— Да, прекрасно. Позвоните. Доброй ночи.
— Здесь не так много американцев! — крикнул ему вслед решительный Дэвид Притчард.
Мистеру Дэвиду Притчарду придется постараться, чтобы найти его телефон, подумал Том, потому что они с Элоизой позаботились о том, чтобы тот не фигурировал в телефонном справочнике. Этот выглядевший так заурядно Дэвид Притчард — почти такой же высокий, как и Том, — казался взволнованным. Том размышлял об этом, когда шел по направлению к дому. Может быть, он офицер полиции, раскопавший старые отчеты? Частный детектив, работающий... — интересно, на кого? Том не мог вспомнить, чтобы у него были какие-нибудь потенциальные враги. «Мошенник» — вот слово, которое подходит Дэвиду Притчарду: жуликоватая улыбка, притворная доброжелательность, возможно, выдуманная история об обучении в ЕИБА[5]. Этот институт в Фонтенбло мог быть прикрытием, впрочем, Том подумал, что, возможно, Притчард действительно там что-то изучает. Или, может быть, они не муж и жена, а агенты ЦРУ. Хотелось бы знать, подумал Том, что могло понадобиться от него американской разведке. Подоходный налог он платит исправно. Мёрчисон? Нет, с этим все улажено. Дело закрыто. Мёрчисон исчез, его труп не нашли. Дикки Гринлиф? Вряд ли. Совсем недавно, например, Кристофер Гринлиф, кузен Дикки, написал Тому и в прошлом году прислал почтовую открытку из Элис-Спрингс. Кристофер теперь инженер-строитель, женат и, насколько помнится Тому, работает в Рочестере, штат Нью-Йорк. Том даже поддерживает хорошие отношения с отцом Дикки Гербертом. Во всяком случае, они обмениваются рождественскими открытками.
Поравнявшись с большим деревом, растущим напротив Бель-Омбр, ветви которого нависали над дорогой, Том приободрился. Было бы о чем беспокоиться! Он толкнул одну створку ворот ровно настолько, чтобы проскользнуть за нее, затем, осторожно, без стука, прикрыв, повесил висячий замок и задвинул длинный шкворень.
Ривз Мино. Том так резко остановился, что его ботинки заскользили по гравию. Наклевывалась еще одна работенка для Ривза по сбыту краденого. Ривз звонил несколько дней назад. Том часто давал себе зарок не заниматься такими делами, но затем соглашался. Не потому ли, что он любил знакомиться с новыми людьми? Том коротко, но довольно громко рассмеялся и направился к входной двери, слегка приминая гравий на дорожке.
Когда он уходил сорок пять минут назад, свет в гостиной горел и входная дверь оставалась незапертой. Том зашел в дом и запер ее на замок. Элоиза сидела на диване, сосредоточенно читая журнал — наверное, какую-нибудь статью о Северной Африке, подумал Том.
— Привет, cheri, Ривз звонил, — сказала Элоиза, посмотрев на него снизу вверх. При этом она, слегка качнув головой, отбросила со лба светлую прядь. — Том, а ты...
— Да. Держи! — Улыбаясь, Том протянул ей сначала одну красно-белую пачку, затем вторую, которую она положила в карман голубой блузки. — Что-нибудь срочное у Ривза? Repassant — ironing — bugeln[6]?..
— О, Том, прекрати! — сказала Элоиза и зажгла зажигалку. Ей нравятся его каламбуры, подумал Том, но она никогда не показывает виду, только позволяет себе чуть улыбнуться. — Он позвонит снова, но, может быть, не сегодня вечером.
— Кто-нибудь... ну... — Том остановился, потому что Ривз никогда не вдавался в детали, когда разговаривал с Элоизой, и Элоиза не скрывала, что ей неинтересны, даже скучны их дела. Так было безопаснее: чем меньше знаешь, тем лучше. Том предполагал, что именно так думала Элоиза. И в самом деле, разве это не так?
— Том, давай завтра поедем и купим билеты в Марокко. Хорошо? — Она подняла голые ноги на диван, обтянутый желтым шелком, и грациозно подогнула их под себя, как устраивающийся поудобнее котенок. Взгляд ее глаз цвета лаванды был совершенно спокоен.
— Д-да. Хорошо. — Он ведь обещал, напомнил себе Том. — Мы полетим сначала в Танжер.
— Да, милый, а оттуда — в Касабланку.
— Конечно, — отозвался Том. — Отлично, дорогая, мы купим билеты завтра, в Фонтенбло.
Они всегда там заходили в одно и то же агентство, где хорошо знали персонал. Том поколебался, но затем все же решил сказать:
— Дорогая, ты помнишь ту пару — они еще смахивали на американцев. Мы их однажды видели на улице в Фонтенбло? Они шли впереди, и я сказал потом, что мне показалось, будто тот мужчина, темноволосый, в очках, смотрел на нас.
— Вроде бы. А что?
Тому показалось, что она вспомнила.
— Дело в том, что мы только что разговаривали с ним в баре. — Том расстегнул пиджак и засунул руки в карманы брюк. Он не стал садиться. — Мне он совсем неинтересен.
— Я вспомнила женщину, что была с ним, со светлыми волосами. Они американцы, да?
— Во всяком случае, он — да. Видишь ли, они снимают дом здесь, в Вильперсе. Помнишь дом, где...
— В самом деле? В Вильперсе?
— Да, дорогая. Дом, где мы видели блики на потолке — в гостиной, кажется? От воды в пруду.
— Да, я вспомнила этот дом. Двухэтажный, белый, с довольно большим камином. Неподалеку от Грэ, да? Кто-то из наших знакомых подумывал о том, чтобы его купить.
— Да, верно.
Один американец, знакомый их приятелей, присматривая загородный дом недалеко от Парижа, попросил Тома и Элоизу составить ему компанию, когда осматривал пару домов поблизости. Он ничего не купил, по крайней мере возле Вильперса. Это было больше года назад.
— Да, кстати, этот человек в очках намеревается установить с нами соседские отношения, просто лишь потому, что мы говорим по-английски, ты представляешь! А мне бы этого не хотелось. Кажется, он учится в ЕИБА — это большая бизнес-школа возле Фонтенбло.
Том добавил:
— Интересно, как он узнал мое имя и почему мной заинтересовался?
Чтобы не выглядеть слишком обеспокоенным, он уселся на стуле. Теперь он сидел лицом к Элоизе, между ними стоял кофейный столик.
— Их зовут Дэвид и Джанис Притчард. Если они позвонят, нужно вежливо ответить, что мы заняты. Хорошо, дорогая?
— Конечно, Том.
— А если у них хватит нахальства прийти к нам и позвонить в дверной звонок, то их не стоит сюда впускать. Я предупрежу мадам Аннет.
Выражение лица Элоизы, обычно такое безмятежное, стало озабоченным.
— Что-то случилось?
Ее вопрос заставил Тома улыбнуться.
— У меня предчувствие... — неуверенно начал Том. Он обычно не говорил Элоизе о своих интуитивных подозрениях, но раз уж такое предчувствие у него возникло, он должен сделать все, чтобы ее защитить. — Они мне не кажутся обычными людьми. — Том смотрел на ковер. Что означает «обычные люди»? Том не мог бы ответить на этот вопрос. — Мне кажется, что они не женаты.
— Ну и что такого?
Том засмеялся, потянулся к голубой пачке «Житан», лежавшей на кофейном столике, и, щелкнув зажигалкой Элоизы, прикурил сигарету.
— Верно, дорогая. Но почему они смотрели на меня? Я не говорил тебе, но мне показалось, что он мне напомнил одного человека, который не так давно как-то странно посмотрел на меня в аэропорту. Он вроде тоже был с женщиной.
— Нет, ты не говорил, — уверенно ответила Элоиза.
— Не буду утверждать, что это так уж важно, но повторяю: мы будем любезны, но постараемся держаться на расстоянии, если они предпримут попытку сблизиться. Хорошо?
— Да, Том.
Он улыбнулся.
— И до этого были люди, которые нам не нравились. Не велика важность.
Том поднялся, обогнул кофейный столик и помог Элоизе встать, взяв ее за руку, которую она протянула. Он обнял ее, закрыл глаза, наслаждаясь ароматом ее волос, ее кожи.
— Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была в безопасности.
Она засмеялась.
— Бель-Омбр кажется таким безопасным.
— Ноги их здесь не будет.
Карикатурный мотоциклист на экране несся куда-то на задний план. Иллюзия скорости создавалась двигающимся вперед частоколом по обеим сторонам дорога. Игрок орудовал рулем, заставляя мотоциклиста объезжать едущий с меньшей скоростью автомобиль или подпрыгивать, словно лошадь, чтобы преодолеть изгородь, которая вдруг возникала поперек дороги. Если мотоциклист (вернее, игрок) не объезжал или не перескакивал вовремя, наступала тишина и появлялась черно-золотая звезда, означающая столкновение; с мотоциклистом, как и с игрой, было покончено.
Том не раз наблюдал за игрой (насколько он знал, этот автомат был самым популярным из всех, что приобрели Жорж и Мари), но сам никогда не играл. Ему как-то и не хотелось.
— Non-non! — донесся из глубины бара сквозь обычный шум голос Мари. Она опровергала мнение какого-то посетителя, возможно, о политике. О чем бы ни шла речь, они с мужем придерживались левых взглядов. — Ecoutez, Mitterrand...[2]
Между тем Тому пришло в голову, что Жоржу и Мари не нравится наплыв арабов из Северной Африки.
— Eh, Marie! Deux pastis![3] — Это крикнул толстый Жорж в запачканном белом фартуке поверх рубашки и брюк, обслуживающий несколько столиков, где посетители выпивали и иногда закусывали чипсами и сваренными вкрутую яйцами.
Музыкальный автомат играл ча-ча-ча.
Снова на экране молчаливая черно-золотая звезда! Зрители, следившие за игрой, сочувственно вздохнули. Смерть. Все кончено. Экран безмолвно вспыхнул, одержимый навязчивой надписью: ОПУСТИТЕ МОНЕТЫ ОПУСТИТЕ МОНЕТЫ ОПУСТИТЕ МОНЕТЫ, и рабочий в синих джинсах, послушно пошарив в кармане, опустил еще монеты, и игра началась снова; мотоциклист, готовый ко всему, как ни в чем не бывало полетел в глубину экрана, аккуратно уклоняясь от возникающих перед ним бочек, плавно перепрыгнул через первое препятствие. Человек за игровым аппаратом сосредоточенно смотрел на экран, решая, что сделать, чтобы тот преодолел все, что встретится у него на пути.
Том подумал об Элоизе, о ее поездке в Марокко. Она хотела увидеть Танжер, Касабланку, возможно Марракеш. И Том согласился поехать вместе с ней. В конце концов, это не первое ее путешествие, для которого требовалось сделать прививки перед отъездом, а он как муж обязан сопровождать ее в некоторых развлекательных поездках. У Элоизы в течение года возникали две-три вдохновляющие идеи, правда, далеко не все из них она претворяла в жизнь. У Тома не было настроения устраивать каникулы. Сейчас начало августа, в Марокко стоит жара, а Том предпочел бы именно в это время года возиться со своими пионами и георгинами; он любил срезать почти каждый день по два-три цветка для гостиной. Том обожал свой сад, и его вполне устраивало общество садовника Анри, который помогал ему в наиболее трудоемкой работе по саду, когда требовалась физическая сила; впрочем, для других целей он и не годился.
К тому же эта Странная Пара, как Том называл их про себя. Он не был уверен, что они женаты, да это и не имело значения. Он чувствовал, что они скрываются в этом районе и присматриваются к нему. Может быть, они и безобидны, но кто знает? Том впервые заметил их с месяц назад в Фонтенбло, когда они с Элоизой ходили по магазинам: мужчина и женщина примерно одного возраста — около тридцати — похоже, американцы, шли впереди, время от времени оборачиваясь и поглядывая на них. Этот взгляд Тому был очень хорошо знаком, как будто они узнали его или, возможно, знали, что его зовут Том Рипли. Том несколько раз ощущал на себе подобные взгляды в аэропортах, хотя происходило это нечасто, да и было довольно давно. Он полагал, что причина тому — его фотография в газетах, однако за последние несколько лет ни одной из его фотографий в газетах не появлялось, он был в этом уверен. С тех пор как закончилось дело Мёрчисона, а это произошло около пяти лет тому назад, — Мёрчисона, чья кровь все еще на полу у него в подвале. Если бы кто-нибудь заметил это пятно, Том объяснил бы, что оно от пролитого вина.
По правде говоря, это смесь вина и крови, напомнил себе Том, потому что Мёрчисон был убит ударом винной бутылки по голове. Бутылки «Марго», оказавшейся в руках у Тома.
Итак, Странная Пара. Мотоциклист вновь не избежал столкновения. Том заставил себя отвернуться. Он поставил пустую чашку на стойку бара.
У мужчины были черные прямые волосы, очки с круглыми стеклами, у женщины светло-каштановые волосы, тонкие черты лица и серые или светло-карие глаза. Мужчина пристально посмотрел на него с рассеянной улыбкой. У Тома возникло чувство, что он, возможно, где-то видел этого человека, в Хитроу или Руаси, что и вызывало ощущение, будто ему знакомо его лицо. В этом не было ничего страшного, но Тому это не нравилось.
А потом Том заметил их, когда они медленно ехали в своей машине по главной улице Вильперса. Он вышел как-то в полдень из булочной с flute[4] (должно быть, мадам Аннет не пришла в тот день или была занята приготовлением обеда) и снова почувствовал на себе их взгляд. Вильперс — маленький городок в нескольких километрах от Фонтенбло. Почему эта Странная Пара приехала сюда?
Мари, всегда приветливо улыбающаяся, и лысый Жорж оказались одновременно за стойкой бара в тот самый момент, когда Том поставил чашку.
— Спасибо и доброй ночи, Мари и Жорж, — сказал с улыбкой Том.
— До свидания, мсье Рипли, — крикнул Жорж, махнув одной рукой, а другой наливая «кальвадос».
— Спасибо, мсье, до скорого свидания, — крикнула ему вслед Мари.
Том почти уже достиг двери, когда в бар вошел мужчина в круглых очках, мужская составляющая Странной Пары. Судя по всему, он был один.
— Мистер Рипли? — Его бледные губы расплылись в улыбке. — Добрый вечер.
— Добрый вечер, — ответил Том, продолжая идти к выходу.
— Вы не против, если мы с женой пригласим вас выпить по стаканчику?
— Спасибо, я уже ухожу.
— Тогда, может, в другой раз? Мы снимаем дом в Вильперсе. Вон там. — Он неопределенно махнул рукой на север и обнажил в улыбке крупные зубы. — Похоже, мы соседи.
Том столкнулся с двумя посетителями, входящими в бар, и вынужден был немного отступить.
— Меня зовут Притчард. Дэвид. Я прохожу курс маркетинга в Институте бизнес-администрирования в Фонтенбло. Уверен, вы о нем знаете. Мой дом — двухэтажный белый с садом и маленьким прудом. Мы просто влюблены в него из-за пруда, из-за бликов на потолке от воды. — Он засмеялся.
— Понимаю, — сказал Том, стараясь, чтобы его голос звучал любезно. Он был уже за дверью.
— Я позвоню вам. Мою жену зовут Джанис.
Том кивнул и заставил себя улыбнуться.
— Да, прекрасно. Позвоните. Доброй ночи.
— Здесь не так много американцев! — крикнул ему вслед решительный Дэвид Притчард.
Мистеру Дэвиду Притчарду придется постараться, чтобы найти его телефон, подумал Том, потому что они с Элоизой позаботились о том, чтобы тот не фигурировал в телефонном справочнике. Этот выглядевший так заурядно Дэвид Притчард — почти такой же высокий, как и Том, — казался взволнованным. Том размышлял об этом, когда шел по направлению к дому. Может быть, он офицер полиции, раскопавший старые отчеты? Частный детектив, работающий... — интересно, на кого? Том не мог вспомнить, чтобы у него были какие-нибудь потенциальные враги. «Мошенник» — вот слово, которое подходит Дэвиду Притчарду: жуликоватая улыбка, притворная доброжелательность, возможно, выдуманная история об обучении в ЕИБА[5]. Этот институт в Фонтенбло мог быть прикрытием, впрочем, Том подумал, что, возможно, Притчард действительно там что-то изучает. Или, может быть, они не муж и жена, а агенты ЦРУ. Хотелось бы знать, подумал Том, что могло понадобиться от него американской разведке. Подоходный налог он платит исправно. Мёрчисон? Нет, с этим все улажено. Дело закрыто. Мёрчисон исчез, его труп не нашли. Дикки Гринлиф? Вряд ли. Совсем недавно, например, Кристофер Гринлиф, кузен Дикки, написал Тому и в прошлом году прислал почтовую открытку из Элис-Спрингс. Кристофер теперь инженер-строитель, женат и, насколько помнится Тому, работает в Рочестере, штат Нью-Йорк. Том даже поддерживает хорошие отношения с отцом Дикки Гербертом. Во всяком случае, они обмениваются рождественскими открытками.
Поравнявшись с большим деревом, растущим напротив Бель-Омбр, ветви которого нависали над дорогой, Том приободрился. Было бы о чем беспокоиться! Он толкнул одну створку ворот ровно настолько, чтобы проскользнуть за нее, затем, осторожно, без стука, прикрыв, повесил висячий замок и задвинул длинный шкворень.
Ривз Мино. Том так резко остановился, что его ботинки заскользили по гравию. Наклевывалась еще одна работенка для Ривза по сбыту краденого. Ривз звонил несколько дней назад. Том часто давал себе зарок не заниматься такими делами, но затем соглашался. Не потому ли, что он любил знакомиться с новыми людьми? Том коротко, но довольно громко рассмеялся и направился к входной двери, слегка приминая гравий на дорожке.
Когда он уходил сорок пять минут назад, свет в гостиной горел и входная дверь оставалась незапертой. Том зашел в дом и запер ее на замок. Элоиза сидела на диване, сосредоточенно читая журнал — наверное, какую-нибудь статью о Северной Африке, подумал Том.
— Привет, cheri, Ривз звонил, — сказала Элоиза, посмотрев на него снизу вверх. При этом она, слегка качнув головой, отбросила со лба светлую прядь. — Том, а ты...
— Да. Держи! — Улыбаясь, Том протянул ей сначала одну красно-белую пачку, затем вторую, которую она положила в карман голубой блузки. — Что-нибудь срочное у Ривза? Repassant — ironing — bugeln[6]?..
— О, Том, прекрати! — сказала Элоиза и зажгла зажигалку. Ей нравятся его каламбуры, подумал Том, но она никогда не показывает виду, только позволяет себе чуть улыбнуться. — Он позвонит снова, но, может быть, не сегодня вечером.
— Кто-нибудь... ну... — Том остановился, потому что Ривз никогда не вдавался в детали, когда разговаривал с Элоизой, и Элоиза не скрывала, что ей неинтересны, даже скучны их дела. Так было безопаснее: чем меньше знаешь, тем лучше. Том предполагал, что именно так думала Элоиза. И в самом деле, разве это не так?
— Том, давай завтра поедем и купим билеты в Марокко. Хорошо? — Она подняла голые ноги на диван, обтянутый желтым шелком, и грациозно подогнула их под себя, как устраивающийся поудобнее котенок. Взгляд ее глаз цвета лаванды был совершенно спокоен.
— Д-да. Хорошо. — Он ведь обещал, напомнил себе Том. — Мы полетим сначала в Танжер.
— Да, милый, а оттуда — в Касабланку.
— Конечно, — отозвался Том. — Отлично, дорогая, мы купим билеты завтра, в Фонтенбло.
Они всегда там заходили в одно и то же агентство, где хорошо знали персонал. Том поколебался, но затем все же решил сказать:
— Дорогая, ты помнишь ту пару — они еще смахивали на американцев. Мы их однажды видели на улице в Фонтенбло? Они шли впереди, и я сказал потом, что мне показалось, будто тот мужчина, темноволосый, в очках, смотрел на нас.
— Вроде бы. А что?
Тому показалось, что она вспомнила.
— Дело в том, что мы только что разговаривали с ним в баре. — Том расстегнул пиджак и засунул руки в карманы брюк. Он не стал садиться. — Мне он совсем неинтересен.
— Я вспомнила женщину, что была с ним, со светлыми волосами. Они американцы, да?
— Во всяком случае, он — да. Видишь ли, они снимают дом здесь, в Вильперсе. Помнишь дом, где...
— В самом деле? В Вильперсе?
— Да, дорогая. Дом, где мы видели блики на потолке — в гостиной, кажется? От воды в пруду.
— Да, я вспомнила этот дом. Двухэтажный, белый, с довольно большим камином. Неподалеку от Грэ, да? Кто-то из наших знакомых подумывал о том, чтобы его купить.
— Да, верно.
Один американец, знакомый их приятелей, присматривая загородный дом недалеко от Парижа, попросил Тома и Элоизу составить ему компанию, когда осматривал пару домов поблизости. Он ничего не купил, по крайней мере возле Вильперса. Это было больше года назад.
— Да, кстати, этот человек в очках намеревается установить с нами соседские отношения, просто лишь потому, что мы говорим по-английски, ты представляешь! А мне бы этого не хотелось. Кажется, он учится в ЕИБА — это большая бизнес-школа возле Фонтенбло.
Том добавил:
— Интересно, как он узнал мое имя и почему мной заинтересовался?
Чтобы не выглядеть слишком обеспокоенным, он уселся на стуле. Теперь он сидел лицом к Элоизе, между ними стоял кофейный столик.
— Их зовут Дэвид и Джанис Притчард. Если они позвонят, нужно вежливо ответить, что мы заняты. Хорошо, дорогая?
— Конечно, Том.
— А если у них хватит нахальства прийти к нам и позвонить в дверной звонок, то их не стоит сюда впускать. Я предупрежу мадам Аннет.
Выражение лица Элоизы, обычно такое безмятежное, стало озабоченным.
— Что-то случилось?
Ее вопрос заставил Тома улыбнуться.
— У меня предчувствие... — неуверенно начал Том. Он обычно не говорил Элоизе о своих интуитивных подозрениях, но раз уж такое предчувствие у него возникло, он должен сделать все, чтобы ее защитить. — Они мне не кажутся обычными людьми. — Том смотрел на ковер. Что означает «обычные люди»? Том не мог бы ответить на этот вопрос. — Мне кажется, что они не женаты.
— Ну и что такого?
Том засмеялся, потянулся к голубой пачке «Житан», лежавшей на кофейном столике, и, щелкнув зажигалкой Элоизы, прикурил сигарету.
— Верно, дорогая. Но почему они смотрели на меня? Я не говорил тебе, но мне показалось, что он мне напомнил одного человека, который не так давно как-то странно посмотрел на меня в аэропорту. Он вроде тоже был с женщиной.
— Нет, ты не говорил, — уверенно ответила Элоиза.
— Не буду утверждать, что это так уж важно, но повторяю: мы будем любезны, но постараемся держаться на расстоянии, если они предпримут попытку сблизиться. Хорошо?
— Да, Том.
Он улыбнулся.
— И до этого были люди, которые нам не нравились. Не велика важность.
Том поднялся, обогнул кофейный столик и помог Элоизе встать, взяв ее за руку, которую она протянула. Он обнял ее, закрыл глаза, наслаждаясь ароматом ее волос, ее кожи.
— Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была в безопасности.
Она засмеялась.
— Бель-Омбр кажется таким безопасным.
— Ноги их здесь не будет.
2
На следующий день Том и Элоиза отправились в Фонтенбло, чтобы купить билеты в Марокко, как оказалось, на самолет «Руаяль Эр Марок», а не «Эр Франс», как они просили.
— Эти компании тесно связаны, — сказала молодая женщина в бюро путешествий, новая служащая агентства. — Гостиница «Минза», двухкомнатный номер, три ночи?
— Гостиница «Минза», верно, — подтвердил Том по-французски. Он был уверен, что они могут остановиться на день или дольше, если им понравится. «Минза» считалась лучшей на сегодняшний день гостиницей в Танжере.
Элоиза отправилась в магазин по соседству, чтобы купить шампунь. Том поймал себя на том, что смотрит на дверь в течение всего времени, пока девушка оформляла билеты, и понял, что все время думает о Дэвиде Притчарде. Однако на самом деле он вовсе не ожидал встретить его здесь.
Разве тот не занят обустройством арендованногодома?
— Вы бывали раньше в Марокко, мсье Рипли? — спросила девушка, с улыбкой глядя на него снизу вверх.
Какое ей дело, удивился Том. Он любезно улыбнулся.
— Нет. С нетерпением ожидаю этой поездки.
— Билеты в один конец. Если вам понравится эта страна, вы можете остаться там на неопределенное время. — Она вручила ему конверт со вторым билетом.
Том уже подписал чек.
— Верно. Благодарю вас, мадемуазель.
— Счастливого пути!
— Спасибо.
Том направился к двери, по обеим сторонам которой на стене висели яркие постеры. На одном — Таити, голубой океан, одинокая маленькая лодка, и на втором — да, этот постер всегда заставлял Тома улыбнуться, по крайней мере про себя — Пукет, остров у Таиланда, насколько помнил Том. Его всегда охватывало беспокойство, когда он смотрел на этот постер. Там тоже был синий океан, желтый пляж, наклонившаяся к воде, согнутая постоянно дующим ветром пальма На горизонте пусто, ни одного паруса. "Плохой день... или год? Пукет!" — хорошая приманка для привлечения туристов, подумал Том.
Элоиза сказала, что она подождет его в магазине, и Том, выйдя на улицу, повернул налево. Магазин находился за церковью Святого Петра.
И там — Том чуть не выругался, но сдержался — прямо перед ним оказался Дэвид Притчард со своей — любовницей? Том увидел их первым сквозь густой поток пешеходов (середина дня, обеденное время), но через несколько секунд и Странная Пара обратила на него внимание. Том, делая вид, что не замечает их, смотрел прямо перед собой, сожалея, что конверт с билетом на самолет все еще зажат у него в левой руке, а значит, они могли его видеть. Заметил ли Притчард конверт? Будут ли они ездить по дороге мимо Бель-Омбр, когда узнают, что он в отъезде? Или ему нечего беспокоиться и его предположения абсурдны? Том преодолел последние метры, отделявшие его от выкрашенных золотой краской окон «Mon. Luxe». Перед тем как открыть дверь, он остановился и оглянулся, чтобы проверить, куда направляется эта пара и смотрят ли они на него. Он увидел над толпой широкие плечи Притчарда, одетого в синюю спортивную куртку, его затылок. Странная Пара явно проследовала мимо бюро путешествий.
Том окунулся в насыщенную ароматами атмосферу «Mon Luxe», где Элоиза разговаривала со своей знакомой, чье имя он забыл.
— Привет, Том! Это Франсуаза. Ты ее помнишь? Подруга Бертленов.
Том не помнил, но сделал вид, что вспомнил. Это не имело значения.
Элоиза купила шампунь. Они вышли из магазина, распрощались с Франсуазой, о которой Элоиза сказала, что та учится в Париже и тоже знакома с Грэ. Антуан и Аньес Грэ были их старыми приятелями и соседями, жившими в Вильперсе к северу от Бель-Омбр.
— Ты выглядишь озабоченным, дорогой, — заметила Элоиза. — С билетами все в порядке?
— Думаю, да. Номер в гостинице забронирован, — сказал Том, похлопав по левому карману пиджака, из которого торчал конверт. — Пообедаем в «Черном орле»?
— Да, — довольно отозвалась Элоиза. — Ну да.
Они и собирались пообедать в ресторане. Тому нравилось, как она с акцентом произносит «ну да», он никогда не поправлял ее, хотя более благопристойно звучало бы «конечно» или «разумеется». Они обедали на освещенной солнцем террасе. Официанты и метрдотель знали их, помнили, что Элоизе нравятся «Blanc de Blanc», филе палтуса, солнечный свет, салат из цикория. Они болтали о приятном: о лете, о марокканских кожаных заплечных сумках. Может быть, стоит купить медный или латунный кувшин? Почему бы нет? А поездка на верблюдах? У Тома от этого кружится голова. Он как-то ездил на верблюде, или это был слон в зоопарке? Качаться в нескольких ярдах над землей, не чувствуя уверенности, что не потеряешь равновесие, — не в его вкусе. Женщины это любят. Женщины — мазохистки? Есть ли в этом смысл? Рождение детей, стоическая терпимость к боли. Нет ли во всем этом связи? Том закусил нижнюю губу.
— Ты какой-то нервный, Том. — Она произнесла «нервний».
— Нет, — произнес он твердо.
И он заставил себя выглядеть беззаботным и во время обеда, и по дороге домой.
Они намеревались улететь в Танжер примерно через две недели. Молодой человек по имени Паскаль, приятель Анри, должен был поехать с ними в аэропорт, а затем отвести машину в Вильперс. Паскаль и раньше так делал.
Том направился в сад и занялся там прополкой, орудуя лопатой и, когда требовалось, вырывая сорняки вручную. Он переоделся в джинсы и надел водоотталкивающие кожаные ботики, которые ему очень нравились. Сорняки он сложил в пластиковый пакет, предназначенный для компоста, затем направился к дому и подошел к нему как раз в тот момент, когда мадам Аннет позвала его, открыв застекленную дверь на задней террасе.
— Мсье Том! К телефону, пожалуйста.
— Спасибо.
На ходу он защелкнул садовые ножницы, оставил их на террасе и, пройдя в холл, поднял трубку.
— Алло.
— Алло, я... Это Том? — Голос в трубке, казалось, принадлежал молодому человеку.
— Да.
— Я звоню из Вашингтона, округ Колумбия. — Назойливый звук «уей-уей», как будто из-под воды, мешал слышать. — Я...
— Кто со мной говорит? — спросил Том, будучи не в состоянии ничего расслышать. — Не могли бы вы повесить трубку? Я перейду к другому телефону.
Мадам Аннет обычно пользовалась пылесосом для уборки гостиной, который гудел довольно далеко и не мешал телефонному разговору, но на этот раз слышимость была такой плохой, что влиял даже шум пылесоса.
Том поднялся по лестнице в свою комнату и снял трубку там.
— Алло, говорите.
— Это Дикки Гринлиф, — произнес юношеский голос. — Помнишь меня? — Он рассмеялся.
У Тома возникло побуждение повесить трубку, но он все же решил продолжить разговор.
— Конечно. А где ты?
— Я же сказал, в Вашингтоне. — Сейчас голос звучал фальцетом.
Жулик, пожалуй, переборщил, подумал Том. А может, это женщина?
— Интересно, ты что, осматриваешь достопримечательности?
— Ну... после того, как я побывал под водой, как ты помнишь... может... я не в том физическом состоянии, чтобы осматривать достопримечательности. — Притворно веселый смех. — Меня... меня...
Возникла какая-то путаница, разговор почти прервался, что-то защелкало, но голос возник снова:
— ... нашли и воскресили, как видишь. Ха-ха. Старые времена не забыты, а, Том?
— О, конечно, нет, — ответил Том.
— Сейчас я в инвалидном кресле, — произнес голос. — Непоправимый...
Снова возник шум на линии, как будто упали ножницы или что-то более крупное.
— Инвалидное кресло опрокинулось? — спросил Том.
— Ха-ха! — Пауза. — Нет, я говорил, — продолжал спокойно юношеский голос, — непоправимый вред для нервной системы.
— Понимаю, — произнес любезно Том. — Рад был услышать тебя снова.
— Я знаю, где ты живешь. — Юношеский голос сделал ударение на последнем слове.
— Полагаю, так оно и есть — раз ты мне звонишь, — сказал Том. — Я желаю тебе доброго здоровья, выздоровления.
— Ничего другого тебе не остается! До свидания, Том. — Говоривший торопливо повесил трубку, возможно, не в силах сдержать смех.
Ну и ну, подумал Том, обнаружив, что его сердце бьется сильнее, чем обычно. От злости?
Удивления? Но не от страха, в этом Том был уверен. У него в голове вертелась мысль, что голос мог принадлежать компаньонке Дэвида Притчарда. А кому еще? Никому другому, кого он мог припомнить в данный момент.
Что за отвратительная, гнусная шутка! Душевнобольной, подумал Том, ничего нового. Но кто? И зачем? Интересно, этот звонок действительно из-за океана или его имитировали? Том не был уверен. Дикки Гринлиф. Источник его несчастий, подумал Том. Первый человек, которого он убил, и единственный, кого он на самом деле не хотел убивать, единственное преступление, о котором он сожалел. Дикки Гринлиф, состоятельный (по тем временам) американец, живший в Монжибелло на западном побережье Италии, был его другом, оказал ему гостеприимство. Том уважал его и восхищался им. Возможно, слишком сильно восхищался. Дикки отвернулся от него, и Том возмутился. Однажды после полудня, когда они оказались одни в маленькой лодке, он без какого-либо предварительного плана убил Дикки, ударив его веслом. Мертв ли тот? Конечно, Дикки мертв! Том привязал к его телу камень и выбросил из лодки, оно погрузилось в воду, пошло ко дну и... Ведь все эти годы Дикки не появлялся, так почему объявился сейчас?
Нахмурившись, Том медленно шагал по комнате, уставившись в пол. Ему показалось, что его подташнивает, и он глубоко вздохнул. Конечно, Дикки Гринлиф мертв (этот голос в любом случае не его). Том носил обувь Дикки и его одежду, пользовался иногда его паспортом, но даже этому скоро пришел конец. Поддельное завещание Дикки, написанное Томом, не проверяли. Так кто же в таком случае набрался смелости вновь поднять это дело? Кто знает о его отношениях с Дикки и кому понадобилось копаться в обстоятельствах его смерти?
Том почувствовал, как к горлу подкатил комок. Он подумал, что его может вырвать, что ему не справиться с тошнотой — такое бывало и прежде. Том склонился над унитазом. К счастью, рвоты оказалось немного, но желудок сжимался от боли несколько секунд. Он спустил воду в унитазе, затем, склонившись над раковиной, почистил зубы.
Чертовы ублюдки, вот они кто, подумал Том. У него было такое чувство, что те двое только что были на линии, один говорил, а другой слушал, отсюда и веселое хихиканье в конце разговора.
Том спустился вниз по лестнице и в гостиной столкнулся с мадам Аннет. Она несла вазу с георгинами, в которой, вероятно, сменила воду. Мадам Аннет вытерла дно вазы полотенцем, прежде чем поставить ее на сервант.
— Эти компании тесно связаны, — сказала молодая женщина в бюро путешествий, новая служащая агентства. — Гостиница «Минза», двухкомнатный номер, три ночи?
— Гостиница «Минза», верно, — подтвердил Том по-французски. Он был уверен, что они могут остановиться на день или дольше, если им понравится. «Минза» считалась лучшей на сегодняшний день гостиницей в Танжере.
Элоиза отправилась в магазин по соседству, чтобы купить шампунь. Том поймал себя на том, что смотрит на дверь в течение всего времени, пока девушка оформляла билеты, и понял, что все время думает о Дэвиде Притчарде. Однако на самом деле он вовсе не ожидал встретить его здесь.
Разве тот не занят обустройством арендованногодома?
— Вы бывали раньше в Марокко, мсье Рипли? — спросила девушка, с улыбкой глядя на него снизу вверх.
Какое ей дело, удивился Том. Он любезно улыбнулся.
— Нет. С нетерпением ожидаю этой поездки.
— Билеты в один конец. Если вам понравится эта страна, вы можете остаться там на неопределенное время. — Она вручила ему конверт со вторым билетом.
Том уже подписал чек.
— Верно. Благодарю вас, мадемуазель.
— Счастливого пути!
— Спасибо.
Том направился к двери, по обеим сторонам которой на стене висели яркие постеры. На одном — Таити, голубой океан, одинокая маленькая лодка, и на втором — да, этот постер всегда заставлял Тома улыбнуться, по крайней мере про себя — Пукет, остров у Таиланда, насколько помнил Том. Его всегда охватывало беспокойство, когда он смотрел на этот постер. Там тоже был синий океан, желтый пляж, наклонившаяся к воде, согнутая постоянно дующим ветром пальма На горизонте пусто, ни одного паруса. "Плохой день... или год? Пукет!" — хорошая приманка для привлечения туристов, подумал Том.
Элоиза сказала, что она подождет его в магазине, и Том, выйдя на улицу, повернул налево. Магазин находился за церковью Святого Петра.
И там — Том чуть не выругался, но сдержался — прямо перед ним оказался Дэвид Притчард со своей — любовницей? Том увидел их первым сквозь густой поток пешеходов (середина дня, обеденное время), но через несколько секунд и Странная Пара обратила на него внимание. Том, делая вид, что не замечает их, смотрел прямо перед собой, сожалея, что конверт с билетом на самолет все еще зажат у него в левой руке, а значит, они могли его видеть. Заметил ли Притчард конверт? Будут ли они ездить по дороге мимо Бель-Омбр, когда узнают, что он в отъезде? Или ему нечего беспокоиться и его предположения абсурдны? Том преодолел последние метры, отделявшие его от выкрашенных золотой краской окон «Mon. Luxe». Перед тем как открыть дверь, он остановился и оглянулся, чтобы проверить, куда направляется эта пара и смотрят ли они на него. Он увидел над толпой широкие плечи Притчарда, одетого в синюю спортивную куртку, его затылок. Странная Пара явно проследовала мимо бюро путешествий.
Том окунулся в насыщенную ароматами атмосферу «Mon Luxe», где Элоиза разговаривала со своей знакомой, чье имя он забыл.
— Привет, Том! Это Франсуаза. Ты ее помнишь? Подруга Бертленов.
Том не помнил, но сделал вид, что вспомнил. Это не имело значения.
Элоиза купила шампунь. Они вышли из магазина, распрощались с Франсуазой, о которой Элоиза сказала, что та учится в Париже и тоже знакома с Грэ. Антуан и Аньес Грэ были их старыми приятелями и соседями, жившими в Вильперсе к северу от Бель-Омбр.
— Ты выглядишь озабоченным, дорогой, — заметила Элоиза. — С билетами все в порядке?
— Думаю, да. Номер в гостинице забронирован, — сказал Том, похлопав по левому карману пиджака, из которого торчал конверт. — Пообедаем в «Черном орле»?
— Да, — довольно отозвалась Элоиза. — Ну да.
Они и собирались пообедать в ресторане. Тому нравилось, как она с акцентом произносит «ну да», он никогда не поправлял ее, хотя более благопристойно звучало бы «конечно» или «разумеется». Они обедали на освещенной солнцем террасе. Официанты и метрдотель знали их, помнили, что Элоизе нравятся «Blanc de Blanc», филе палтуса, солнечный свет, салат из цикория. Они болтали о приятном: о лете, о марокканских кожаных заплечных сумках. Может быть, стоит купить медный или латунный кувшин? Почему бы нет? А поездка на верблюдах? У Тома от этого кружится голова. Он как-то ездил на верблюде, или это был слон в зоопарке? Качаться в нескольких ярдах над землей, не чувствуя уверенности, что не потеряешь равновесие, — не в его вкусе. Женщины это любят. Женщины — мазохистки? Есть ли в этом смысл? Рождение детей, стоическая терпимость к боли. Нет ли во всем этом связи? Том закусил нижнюю губу.
— Ты какой-то нервный, Том. — Она произнесла «нервний».
— Нет, — произнес он твердо.
И он заставил себя выглядеть беззаботным и во время обеда, и по дороге домой.
Они намеревались улететь в Танжер примерно через две недели. Молодой человек по имени Паскаль, приятель Анри, должен был поехать с ними в аэропорт, а затем отвести машину в Вильперс. Паскаль и раньше так делал.
Том направился в сад и занялся там прополкой, орудуя лопатой и, когда требовалось, вырывая сорняки вручную. Он переоделся в джинсы и надел водоотталкивающие кожаные ботики, которые ему очень нравились. Сорняки он сложил в пластиковый пакет, предназначенный для компоста, затем направился к дому и подошел к нему как раз в тот момент, когда мадам Аннет позвала его, открыв застекленную дверь на задней террасе.
— Мсье Том! К телефону, пожалуйста.
— Спасибо.
На ходу он защелкнул садовые ножницы, оставил их на террасе и, пройдя в холл, поднял трубку.
— Алло.
— Алло, я... Это Том? — Голос в трубке, казалось, принадлежал молодому человеку.
— Да.
— Я звоню из Вашингтона, округ Колумбия. — Назойливый звук «уей-уей», как будто из-под воды, мешал слышать. — Я...
— Кто со мной говорит? — спросил Том, будучи не в состоянии ничего расслышать. — Не могли бы вы повесить трубку? Я перейду к другому телефону.
Мадам Аннет обычно пользовалась пылесосом для уборки гостиной, который гудел довольно далеко и не мешал телефонному разговору, но на этот раз слышимость была такой плохой, что влиял даже шум пылесоса.
Том поднялся по лестнице в свою комнату и снял трубку там.
— Алло, говорите.
— Это Дикки Гринлиф, — произнес юношеский голос. — Помнишь меня? — Он рассмеялся.
У Тома возникло побуждение повесить трубку, но он все же решил продолжить разговор.
— Конечно. А где ты?
— Я же сказал, в Вашингтоне. — Сейчас голос звучал фальцетом.
Жулик, пожалуй, переборщил, подумал Том. А может, это женщина?
— Интересно, ты что, осматриваешь достопримечательности?
— Ну... после того, как я побывал под водой, как ты помнишь... может... я не в том физическом состоянии, чтобы осматривать достопримечательности. — Притворно веселый смех. — Меня... меня...
Возникла какая-то путаница, разговор почти прервался, что-то защелкало, но голос возник снова:
— ... нашли и воскресили, как видишь. Ха-ха. Старые времена не забыты, а, Том?
— О, конечно, нет, — ответил Том.
— Сейчас я в инвалидном кресле, — произнес голос. — Непоправимый...
Снова возник шум на линии, как будто упали ножницы или что-то более крупное.
— Инвалидное кресло опрокинулось? — спросил Том.
— Ха-ха! — Пауза. — Нет, я говорил, — продолжал спокойно юношеский голос, — непоправимый вред для нервной системы.
— Понимаю, — произнес любезно Том. — Рад был услышать тебя снова.
— Я знаю, где ты живешь. — Юношеский голос сделал ударение на последнем слове.
— Полагаю, так оно и есть — раз ты мне звонишь, — сказал Том. — Я желаю тебе доброго здоровья, выздоровления.
— Ничего другого тебе не остается! До свидания, Том. — Говоривший торопливо повесил трубку, возможно, не в силах сдержать смех.
Ну и ну, подумал Том, обнаружив, что его сердце бьется сильнее, чем обычно. От злости?
Удивления? Но не от страха, в этом Том был уверен. У него в голове вертелась мысль, что голос мог принадлежать компаньонке Дэвида Притчарда. А кому еще? Никому другому, кого он мог припомнить в данный момент.
Что за отвратительная, гнусная шутка! Душевнобольной, подумал Том, ничего нового. Но кто? И зачем? Интересно, этот звонок действительно из-за океана или его имитировали? Том не был уверен. Дикки Гринлиф. Источник его несчастий, подумал Том. Первый человек, которого он убил, и единственный, кого он на самом деле не хотел убивать, единственное преступление, о котором он сожалел. Дикки Гринлиф, состоятельный (по тем временам) американец, живший в Монжибелло на западном побережье Италии, был его другом, оказал ему гостеприимство. Том уважал его и восхищался им. Возможно, слишком сильно восхищался. Дикки отвернулся от него, и Том возмутился. Однажды после полудня, когда они оказались одни в маленькой лодке, он без какого-либо предварительного плана убил Дикки, ударив его веслом. Мертв ли тот? Конечно, Дикки мертв! Том привязал к его телу камень и выбросил из лодки, оно погрузилось в воду, пошло ко дну и... Ведь все эти годы Дикки не появлялся, так почему объявился сейчас?
Нахмурившись, Том медленно шагал по комнате, уставившись в пол. Ему показалось, что его подташнивает, и он глубоко вздохнул. Конечно, Дикки Гринлиф мертв (этот голос в любом случае не его). Том носил обувь Дикки и его одежду, пользовался иногда его паспортом, но даже этому скоро пришел конец. Поддельное завещание Дикки, написанное Томом, не проверяли. Так кто же в таком случае набрался смелости вновь поднять это дело? Кто знает о его отношениях с Дикки и кому понадобилось копаться в обстоятельствах его смерти?
Том почувствовал, как к горлу подкатил комок. Он подумал, что его может вырвать, что ему не справиться с тошнотой — такое бывало и прежде. Том склонился над унитазом. К счастью, рвоты оказалось немного, но желудок сжимался от боли несколько секунд. Он спустил воду в унитазе, затем, склонившись над раковиной, почистил зубы.
Чертовы ублюдки, вот они кто, подумал Том. У него было такое чувство, что те двое только что были на линии, один говорил, а другой слушал, отсюда и веселое хихиканье в конце разговора.
Том спустился вниз по лестнице и в гостиной столкнулся с мадам Аннет. Она несла вазу с георгинами, в которой, вероятно, сменила воду. Мадам Аннет вытерла дно вазы полотенцем, прежде чем поставить ее на сервант.