Страница:
– Дани, я не позволю тебе. Я отправлюсь к отцу и….
– Ш-ш-ш… – Она прервала его, замахав рукой при звуке колокольчика. Повернувшись, она увидела, что в магазин вошел Сирил. Она таинственно улыбнулась, когда в ее голове созрел смелый план. Наклонившись к Колту, она доверительно прошептала: – Не беспокойся. Я отправлюсь в Россию не одна. Пришел мой компаньон.
Колт последовал за ее взглядом и в отвращении покачал головой:
– Ты сошла с ума, если думаешь, что я позволю тебе отправиться в путешествие с ним!
– Тогда поехали с нами, Колт! – осенило Дани. – Тебе полезно уехать отсюда.
Она направилась навстречу Сирилу, радостно улыбаясь.
Колт же обдумывал ее приглашение и начал склоняться к тому, что, возможно, путешествие в Россию очень помогло бы ему забыть весь тот кошмар, в который чуть было не превратилась его жизнь из-за того, что он снова позволил провести себя.
Сирил был ошеломлен теплым приветствием Дани и ее кипучей энергией. Он заглянул в магазин под предлогом снова пригласить ее на ужин, с нетерпением ожидая узнать ее реакцию на кражу картины. Несомненно, он не ожидал увидеть ее столь оживленной.
Она искренне приветствовала его:
– Сирил, я так рада, что ты пришел! Я только что говорила Колту, что напрасно отклонила твое предложение поужинать вместе. Мой отказ, наверное, обидел тебя. Позволь же мне загладить свою вину и приготовить сегодня вечером ужин в твоем доме.
Ее слова привели Сирила в замешательство.
– У меня нет… приятного места, Дани, – с сожалением начал он. – Я живу в маленькой комнате, над моей конторой…
– Все в порядке, – перебила она и повела его к кофейнику. – Папа и Китти уехали, так что мы можем отправиться к ним. Я отошлю слуг и сама приготовлю ужин.
Сирил не верил своим ушам. Неужели это не сон?
– С удовольствием, Дани!
Колт и Сирил обменялись холодными приветствиями, и Колт, чувствуя, что Дани хотела, чтобы он ушел, вежливо откланялся.
– Боюсь, ты был прав в отношении Драгомира, Сирил, – сказала Дани немного погодя. – Он оказался точно таким, как ты его описывал.
Брови Сирила удивленно поползли вверх. Все произошло именно так, как он запланировал!
– О? Что вызвало подобное признание, моя дорогая?
Она пожала плечами, не желая описывать ему произошедшее, но зная, как важно для него знать, что Драгомир больше не являлся частью ее жизни. Если она не скажет ему об этом, он, возможно, не захочет взять ее с собой в Россию.
– Достаточно сказать, что ты был прав. Я ничего не хочу обсуждать.
– Не хочешь – не говори, Дани, – согласился он. – Только помни, я твой друг и всегда готов помочь тебе, насколько это будет в моих силах.
– И я твой друг, Сирил. – Она не чувствовала никакой вины из-за того, что он с обожанием смотрел на нее. С деланной веселостью она сказала: – Я приготовлю ужин к восьми, и мы проведем приятный вечер, правда?
– Замечательно. – Он хотел сжать ее в своих объятиях, но не смел.
Идя из магазина по улице, Сирил размышлял. Она ничего не сказала о картине, не обвинила Драгомира в краже… а ведь должна была уже все заметить. Вероятно, именно по этой причине ее брат пришел в магазин в столь ранний час. Она, видно, сразу послала за ним.
Впрочем, неудивительно, что она ничего ему не сказала. Ведь она гордая, и ей, вероятно, и так тяжело было признаться ему в том, что он оказался прав. Она скорее всего винила себя.
Сирил пребывал в прекрасном настроении, счастливая улыбка блуждала на его губах. Все получалось так, как он задумал! Дани, красивая и желанная, обратилась за утешением к нему, и это было чудесно! Весело насвистывая, он продолжил свой путь, с нетерпением ожидая предстоящего ужина.
Глава 26
Глава 27
– Ш-ш-ш… – Она прервала его, замахав рукой при звуке колокольчика. Повернувшись, она увидела, что в магазин вошел Сирил. Она таинственно улыбнулась, когда в ее голове созрел смелый план. Наклонившись к Колту, она доверительно прошептала: – Не беспокойся. Я отправлюсь в Россию не одна. Пришел мой компаньон.
Колт последовал за ее взглядом и в отвращении покачал головой:
– Ты сошла с ума, если думаешь, что я позволю тебе отправиться в путешествие с ним!
– Тогда поехали с нами, Колт! – осенило Дани. – Тебе полезно уехать отсюда.
Она направилась навстречу Сирилу, радостно улыбаясь.
Колт же обдумывал ее приглашение и начал склоняться к тому, что, возможно, путешествие в Россию очень помогло бы ему забыть весь тот кошмар, в который чуть было не превратилась его жизнь из-за того, что он снова позволил провести себя.
Сирил был ошеломлен теплым приветствием Дани и ее кипучей энергией. Он заглянул в магазин под предлогом снова пригласить ее на ужин, с нетерпением ожидая узнать ее реакцию на кражу картины. Несомненно, он не ожидал увидеть ее столь оживленной.
Она искренне приветствовала его:
– Сирил, я так рада, что ты пришел! Я только что говорила Колту, что напрасно отклонила твое предложение поужинать вместе. Мой отказ, наверное, обидел тебя. Позволь же мне загладить свою вину и приготовить сегодня вечером ужин в твоем доме.
Ее слова привели Сирила в замешательство.
– У меня нет… приятного места, Дани, – с сожалением начал он. – Я живу в маленькой комнате, над моей конторой…
– Все в порядке, – перебила она и повела его к кофейнику. – Папа и Китти уехали, так что мы можем отправиться к ним. Я отошлю слуг и сама приготовлю ужин.
Сирил не верил своим ушам. Неужели это не сон?
– С удовольствием, Дани!
Колт и Сирил обменялись холодными приветствиями, и Колт, чувствуя, что Дани хотела, чтобы он ушел, вежливо откланялся.
– Боюсь, ты был прав в отношении Драгомира, Сирил, – сказала Дани немного погодя. – Он оказался точно таким, как ты его описывал.
Брови Сирила удивленно поползли вверх. Все произошло именно так, как он запланировал!
– О? Что вызвало подобное признание, моя дорогая?
Она пожала плечами, не желая описывать ему произошедшее, но зная, как важно для него знать, что Драгомир больше не являлся частью ее жизни. Если она не скажет ему об этом, он, возможно, не захочет взять ее с собой в Россию.
– Достаточно сказать, что ты был прав. Я ничего не хочу обсуждать.
– Не хочешь – не говори, Дани, – согласился он. – Только помни, я твой друг и всегда готов помочь тебе, насколько это будет в моих силах.
– И я твой друг, Сирил. – Она не чувствовала никакой вины из-за того, что он с обожанием смотрел на нее. С деланной веселостью она сказала: – Я приготовлю ужин к восьми, и мы проведем приятный вечер, правда?
– Замечательно. – Он хотел сжать ее в своих объятиях, но не смел.
Идя из магазина по улице, Сирил размышлял. Она ничего не сказала о картине, не обвинила Драгомира в краже… а ведь должна была уже все заметить. Вероятно, именно по этой причине ее брат пришел в магазин в столь ранний час. Она, видно, сразу послала за ним.
Впрочем, неудивительно, что она ничего ему не сказала. Ведь она гордая, и ей, вероятно, и так тяжело было признаться ему в том, что он оказался прав. Она скорее всего винила себя.
Сирил пребывал в прекрасном настроении, счастливая улыбка блуждала на его губах. Все получалось так, как он задумал! Дани, красивая и желанная, обратилась за утешением к нему, и это было чудесно! Весело насвистывая, он продолжил свой путь, с нетерпением ожидая предстоящего ужина.
Глава 26
– Зачем тебе нужен Сирил Арпел? Если ты хочешь отправиться в Россию, чтобы найти Драгомира, я поеду с тобой. Ты ведь даже не знаешь наверняка, отправился ли он именно туда, откуда, черт побери, нужно начинать поиски? – Колт замолчал, прерывисто вздохнул, а затем продолжил свою обличительную речь, гневно качая головой: – Это сумасбродная идея, Дани! Почему бы тебе не обратиться в полицию и не сообщить о краже? Пусть они сами ищут вора. И почему ты упрямишься?
Дани в сотый раз удивлялась, почему брат никак не может понять такую простую вещь, и терпеливо объясняла ему:
– Называй это вендеттой, Колт. Я не могу позволить ему исчезнуть с картиной. А Сирил мне нужен, потому что у него есть необходимые светские связи и он сможет водить меня туда, куда я захочу. Что касается того, что я не знаю, где искать Драгомира… если он в России, поверь, я найду его, – добавила она убежденно. – Он непременно будет там, где роскошь и развлечения.
Колт в смирении сложил ладони:
– Ну хорошо. Поедем, но я все же думаю, что ты сумасшедшая.
Вскоре он ушел, не желая встречаться с Сирилом.
Дани спешила сделать последние приготовления к ужину, который тщательно продумала. На балконе чайной комнаты она установила столик на двоих. Оттуда открывался замечательный вид на сад Китти, полный благоухающих роз, которые радовали глаз своим поздним цветением.
Для ужина Дани выбрала простое, но элегантное платье из черного бархата с длинными рукавами, сужающимися на запястьях. Горловина в виде изящного сердечка была украшена маленькими рубинами. Волосы она зачесала назад, и они свободно ниспадали ей на спину. Впереди Дани украсила прическу бархатной ленточкой, с рубинами, как на платье.
При звуке звонка над входной дверью Дани бросила последний взгляд в зеркало и убедилась, что выглядела именно так, как ей хотелось, – деликатная утонченность.
Окинув ее восхищенным взглядом, Сирил воскликнул:
– Господи, Дани, какая ты красивая!
– Благодарю вас, великодушный господин. – Дани присела в реверансе и попросила его следовать за ней наверх.
Пока они шли, он спросил, почему дом кажется ему пустынным.
– Насколько я помню, ты сказала, что родители уехали, но разве у твоего брата не гостила знакомая?
Дани съежилась при упоминании о Лили:
– Мадемуазель Денев неожиданно уехала в Англию.
Сирил заметил холод в ее голосе и решил не настаивать на обсуждении этой, похоже, весьма неприятной для нее темы, которая, впрочем, его не интересовала.
Наверху Дани вежливо осведомилась, не хочет ли он выпить, а получив утвердительный ответ, угостила его аперитивом из шампанского и ликера из черной смородины, а на закуску предложила тонкие лионские колбаски.
– Прекрасно, Дани, – сказал он. – Пожалуй, я сделаю тебе предложение еще до второго!
Прежде чем они покончили с первым, Сирил спросил, что она решила насчет поездки в Данию. Дани мгновенно подхватила эту тему.
– Я решила поймать тебя на слове! – заявила она.
Он сощурился, притворившись, что не понимает, о чем она говорит… но чувствуя внутри неприятный холодок от дурного предчувствия. Она не имела в виду именно то, что он так боялся услышать…
И ее последующие слова, как ни печально, подтвердили его подозрения:
– Я отправляюсь в Россию вместе с тобой.
Он с трудом проглотил комок в горле, взял бокал и сделал глоток, оттягивая насколько возможно время, чтобы обдумать, как вести себя в подобной ситуации. Наконец он все же решился:
– Ты твердо решила, моя дорогая? Я планирую остаться там до весны, и тебе придется одной возвращаться назад, потому что наверняка ты не сможешь находиться вдалеке от дома так долго.
Она согласилась, но не сказала, что вернется домой не одна. Вряд ли Сирила обрадует сообщение, что к их компании присоединится Колт. Дани решила преподнести эту новость в качестве сюрприза.
– Мы подумаем об этом, когда придет время, – сказала она голосом, не допускающим возражений.
– Почему ты хочешь ехать? Не слишком ли это скоропалительное решение?
Дани покачала головой. Она была готова к его удивлению и возможным вопросам.
– Мне необходима перемена. Я устала от Парижа, а кроме того, ты сам возбудил мой интерес к России своими чудесными рассказами о сезоне. К тому же ты знаком со многими влиятельными людьми и сможешь представить меня им… если, конечно, ты еще хочешь, чтобы я отправилась с тобой, – добавила она, сделав вид, что готова вот-вот обидеться и разочароваться в нем, если он осмелится отказаться от своего приглашения.
Сирилу не оставалось ничего другого, кроме как убедить ее в обратном и надеяться на то, что его заверения выглядели достаточно искренними.
– Да, конечно же, хочу!
Дани улыбнулась и откинулась на спинку кресла, сложив руки на коленях и глядя на него восторженными глазами.
– Когда же мы отправляемся?
Черт побери, он очень хотел поехать с ней до Дании, но в России Дани была бы ему обузой – ведь он незамедлительно собирался заняться поисками яйца Фаберже. Он сказал, что уже заказал каюту.
– Тебе, возможно, не удастся получить место на том же корабле. Туристический агент сказал, что все уже раскуплено.
– Чепуха, – возразила Дани, – первый класс никогда не бывает полностью раскуплен.
Мгновение он смотрел на нее в молчании – в голове его роились планы, а в душе рождались надежды.
– Я думаю, мы все устроим, Дани, – прошептал он, – и у нас будет путешествие, которое мы запомним навсегда. – Он положил ладонь на ее руку.
Она нежно ускользнула от его прикосновения, радуясь, что Колт поедет с ними. Похоже, Сирил будет весь вечер ухаживать за ней, а она не хотела с ним никаких отношений, кроме дружеских.
Они закончили ужин и пошли пить кофе в гостиную. Дани посмотрела на каминные часы и сказала, что не хочет показаться негостеприимной, но пришло время закончить вечер.
– Не забывай, я дала слугам выходной, Сирил. И совершенно недопустимо, чтобы мы оставались в доме вдвоем в столь поздний час.
Именно этого момента и ждал Сирил. Отставив в сторону чашку с кофе, он устремился к ней, обнял и прижал к себе.
– Да, я знаю, что мы одни, Дани, и ты не представляешь, как долго я этого ждал… – горячо прошептал он.
Его губы накрыли ее рот, и Дани не на шутку испугалась, что не сможет дышать. Она вырвалась из его объятий.
– Сирил, нет! – воскликнула она.
Он отпустил се и с трудом сдержал возмущение – ведь в апартаментах Дрейка она оставалась одна очень долго. Ну что ж, у него еще будет предостаточно возможностей для того, чтобы уединиться с ней, ибо он был совершенно уверен: как только они окажутся на корабле, рано или поздно ему все же удастся сломить ее сопротивление и показать, как страстно он может любить ее…
Когда Дани и Колт прибыли в курортный городок Шантильи, находящийся в двадцати пяти милях от Парижа, они были поражены видом сказочного замка, где остановились их родители. Расположенный высоко на холме, поднимавшемся от самого озера, он был окружен прекрасными садами и таинственным лесом.
Замок, как позднее сообщила Дани Китти, во времена Ренессанса принадлежал известной семье Конде, а последний потомок этого рода герцог Домаль построил дополнительное здание, в котором разместил свою коллекцию живописи, и оно оказалось даже больше, чем сам замок.
Они предпочли не сообщать о своем визите заранее. Китти и Тревис почувствовали, что их неожиданный приезд не имел ничего общего с неблагоразумным поступком Дани или их неодобрением помолвки Колта с Лили.
Позже, во время ужина, они узнали, что подозрения их подтвердились.
Колт объявил о том, что разорвал помолвку с Лили, не став углубляться в детали, и рассказал об их с Дани идее отправиться в Россию, добавив, что они не имеют ни малейшего представления о том, как долго собираются задержаться в этой далекой стране.
Дани с энтузиазмом поведала о своих намерениях остановиться в Дании, чтобы приобрести что-нибудь интересное для своего магазина.
Старшие Колтрейны обменялись удивленными взглядами – они интуитивно чувствовали, что истинная причина путешествия совсем другая и молодые люди предпочитают не разглашать ее.
Рано утром на следующий день Тревис пригласил Дани отправиться верхом и посмотреть известные конюшни Шантильи, зная, что ей непременно понравятся величественные здания, относящиеся к XVIII веку, с конюшнями на двести пятьдесят лошадей, помещениями для четырехсот гончих, а также комнатами для охотников и конюхов.
Но кроме этого, ему хотелось поговорить с дочерью наедине.
Дани была поражена окружающим великолепием и сказала, что ансамбль похож скорее на дворец, чем на конюшню.
Тревис, в красном бархатном сюртуке и белых атласных панталонах, курил сигару. Он заметил, что Шантильи в течение долгого времени служил центром проведения скачек, однако не поэтому они решили поехать с Китти сюда.
– Как ты догадалась, не обошлось без искусства.
Дани засмеялась:
– Я слышала. Герцог Домаль оставил свою великолепную коллекцию Франции на том условии, что картины никогда не будут перевезены из Шантильи или одолжены для какой-либо выставки. Я полагаю, Китти, наверное, в невероятном восторге от того, что живет рядом с шедеврами XV и XVI веков.
– Почему вы с Колтом отправляетесь в Россию? – вдруг спросил Тревис.
Дани побледнела, начала что-то путано объяснять, прекрасно понимая, что он не поверит ей.
– Я сказала….
– Ты сказала мне свою причину поездки, – возразил он, – я же хочу знать подлинную причину.
– Мне не удастся одурачить тебя? – улыбнулась она.
– Нет. – Серые глаза отца смотрели на нее очень серьезно. – Расскажи мне обо всем.
И она рассказала с начала и до конца, включая все самое сокровенное: о своих мыслях и чувствах по отношению к Дрейку, о том, какое унижение она испытала.
Наконец, выговорившись и облегчив душу, она подошла к отцу и дотронулась дрожащими пальцами до его щеки:
– Папа, прости, что я заставила тебя волноваться. Знаю, какой позор я навлекла на тебя, но я должна сама принимать решения, жить по-своему. Ты понимаешь меня?
Тревис обнял, крепко прижал ее к своей груди. Как любил он ее, молодую, красивую, так похожую на свою мать, которая умерла у него на руках. Она была его дочерью, его плоть и кровь, и он не хотел, чтобы она страдала.
– Да, дорогая, понимаю, – прошептал он хрипло. – Мы ведь с тобой похожи, правда? Иди, куда ведет тебя судьба, и помогут небеса всем, кто встретится на твоем пути.
Дани подняла на него глаза, затуманенные слезами.
– Я люблю тебя, папа. – Голос ее дрожал. Тревис почувствовал, как его глаза вдруг увлажнились, и промолвил:
– И я люблю тебя, Дани…
Дани в сотый раз удивлялась, почему брат никак не может понять такую простую вещь, и терпеливо объясняла ему:
– Называй это вендеттой, Колт. Я не могу позволить ему исчезнуть с картиной. А Сирил мне нужен, потому что у него есть необходимые светские связи и он сможет водить меня туда, куда я захочу. Что касается того, что я не знаю, где искать Драгомира… если он в России, поверь, я найду его, – добавила она убежденно. – Он непременно будет там, где роскошь и развлечения.
Колт в смирении сложил ладони:
– Ну хорошо. Поедем, но я все же думаю, что ты сумасшедшая.
Вскоре он ушел, не желая встречаться с Сирилом.
Дани спешила сделать последние приготовления к ужину, который тщательно продумала. На балконе чайной комнаты она установила столик на двоих. Оттуда открывался замечательный вид на сад Китти, полный благоухающих роз, которые радовали глаз своим поздним цветением.
Для ужина Дани выбрала простое, но элегантное платье из черного бархата с длинными рукавами, сужающимися на запястьях. Горловина в виде изящного сердечка была украшена маленькими рубинами. Волосы она зачесала назад, и они свободно ниспадали ей на спину. Впереди Дани украсила прическу бархатной ленточкой, с рубинами, как на платье.
При звуке звонка над входной дверью Дани бросила последний взгляд в зеркало и убедилась, что выглядела именно так, как ей хотелось, – деликатная утонченность.
Окинув ее восхищенным взглядом, Сирил воскликнул:
– Господи, Дани, какая ты красивая!
– Благодарю вас, великодушный господин. – Дани присела в реверансе и попросила его следовать за ней наверх.
Пока они шли, он спросил, почему дом кажется ему пустынным.
– Насколько я помню, ты сказала, что родители уехали, но разве у твоего брата не гостила знакомая?
Дани съежилась при упоминании о Лили:
– Мадемуазель Денев неожиданно уехала в Англию.
Сирил заметил холод в ее голосе и решил не настаивать на обсуждении этой, похоже, весьма неприятной для нее темы, которая, впрочем, его не интересовала.
Наверху Дани вежливо осведомилась, не хочет ли он выпить, а получив утвердительный ответ, угостила его аперитивом из шампанского и ликера из черной смородины, а на закуску предложила тонкие лионские колбаски.
– Прекрасно, Дани, – сказал он. – Пожалуй, я сделаю тебе предложение еще до второго!
Прежде чем они покончили с первым, Сирил спросил, что она решила насчет поездки в Данию. Дани мгновенно подхватила эту тему.
– Я решила поймать тебя на слове! – заявила она.
Он сощурился, притворившись, что не понимает, о чем она говорит… но чувствуя внутри неприятный холодок от дурного предчувствия. Она не имела в виду именно то, что он так боялся услышать…
И ее последующие слова, как ни печально, подтвердили его подозрения:
– Я отправляюсь в Россию вместе с тобой.
Он с трудом проглотил комок в горле, взял бокал и сделал глоток, оттягивая насколько возможно время, чтобы обдумать, как вести себя в подобной ситуации. Наконец он все же решился:
– Ты твердо решила, моя дорогая? Я планирую остаться там до весны, и тебе придется одной возвращаться назад, потому что наверняка ты не сможешь находиться вдалеке от дома так долго.
Она согласилась, но не сказала, что вернется домой не одна. Вряд ли Сирила обрадует сообщение, что к их компании присоединится Колт. Дани решила преподнести эту новость в качестве сюрприза.
– Мы подумаем об этом, когда придет время, – сказала она голосом, не допускающим возражений.
– Почему ты хочешь ехать? Не слишком ли это скоропалительное решение?
Дани покачала головой. Она была готова к его удивлению и возможным вопросам.
– Мне необходима перемена. Я устала от Парижа, а кроме того, ты сам возбудил мой интерес к России своими чудесными рассказами о сезоне. К тому же ты знаком со многими влиятельными людьми и сможешь представить меня им… если, конечно, ты еще хочешь, чтобы я отправилась с тобой, – добавила она, сделав вид, что готова вот-вот обидеться и разочароваться в нем, если он осмелится отказаться от своего приглашения.
Сирилу не оставалось ничего другого, кроме как убедить ее в обратном и надеяться на то, что его заверения выглядели достаточно искренними.
– Да, конечно же, хочу!
Дани улыбнулась и откинулась на спинку кресла, сложив руки на коленях и глядя на него восторженными глазами.
– Когда же мы отправляемся?
Черт побери, он очень хотел поехать с ней до Дании, но в России Дани была бы ему обузой – ведь он незамедлительно собирался заняться поисками яйца Фаберже. Он сказал, что уже заказал каюту.
– Тебе, возможно, не удастся получить место на том же корабле. Туристический агент сказал, что все уже раскуплено.
– Чепуха, – возразила Дани, – первый класс никогда не бывает полностью раскуплен.
Мгновение он смотрел на нее в молчании – в голове его роились планы, а в душе рождались надежды.
– Я думаю, мы все устроим, Дани, – прошептал он, – и у нас будет путешествие, которое мы запомним навсегда. – Он положил ладонь на ее руку.
Она нежно ускользнула от его прикосновения, радуясь, что Колт поедет с ними. Похоже, Сирил будет весь вечер ухаживать за ней, а она не хотела с ним никаких отношений, кроме дружеских.
Они закончили ужин и пошли пить кофе в гостиную. Дани посмотрела на каминные часы и сказала, что не хочет показаться негостеприимной, но пришло время закончить вечер.
– Не забывай, я дала слугам выходной, Сирил. И совершенно недопустимо, чтобы мы оставались в доме вдвоем в столь поздний час.
Именно этого момента и ждал Сирил. Отставив в сторону чашку с кофе, он устремился к ней, обнял и прижал к себе.
– Да, я знаю, что мы одни, Дани, и ты не представляешь, как долго я этого ждал… – горячо прошептал он.
Его губы накрыли ее рот, и Дани не на шутку испугалась, что не сможет дышать. Она вырвалась из его объятий.
– Сирил, нет! – воскликнула она.
Он отпустил се и с трудом сдержал возмущение – ведь в апартаментах Дрейка она оставалась одна очень долго. Ну что ж, у него еще будет предостаточно возможностей для того, чтобы уединиться с ней, ибо он был совершенно уверен: как только они окажутся на корабле, рано или поздно ему все же удастся сломить ее сопротивление и показать, как страстно он может любить ее…
Когда Дани и Колт прибыли в курортный городок Шантильи, находящийся в двадцати пяти милях от Парижа, они были поражены видом сказочного замка, где остановились их родители. Расположенный высоко на холме, поднимавшемся от самого озера, он был окружен прекрасными садами и таинственным лесом.
Замок, как позднее сообщила Дани Китти, во времена Ренессанса принадлежал известной семье Конде, а последний потомок этого рода герцог Домаль построил дополнительное здание, в котором разместил свою коллекцию живописи, и оно оказалось даже больше, чем сам замок.
Они предпочли не сообщать о своем визите заранее. Китти и Тревис почувствовали, что их неожиданный приезд не имел ничего общего с неблагоразумным поступком Дани или их неодобрением помолвки Колта с Лили.
Позже, во время ужина, они узнали, что подозрения их подтвердились.
Колт объявил о том, что разорвал помолвку с Лили, не став углубляться в детали, и рассказал об их с Дани идее отправиться в Россию, добавив, что они не имеют ни малейшего представления о том, как долго собираются задержаться в этой далекой стране.
Дани с энтузиазмом поведала о своих намерениях остановиться в Дании, чтобы приобрести что-нибудь интересное для своего магазина.
Старшие Колтрейны обменялись удивленными взглядами – они интуитивно чувствовали, что истинная причина путешествия совсем другая и молодые люди предпочитают не разглашать ее.
Рано утром на следующий день Тревис пригласил Дани отправиться верхом и посмотреть известные конюшни Шантильи, зная, что ей непременно понравятся величественные здания, относящиеся к XVIII веку, с конюшнями на двести пятьдесят лошадей, помещениями для четырехсот гончих, а также комнатами для охотников и конюхов.
Но кроме этого, ему хотелось поговорить с дочерью наедине.
Дани была поражена окружающим великолепием и сказала, что ансамбль похож скорее на дворец, чем на конюшню.
Тревис, в красном бархатном сюртуке и белых атласных панталонах, курил сигару. Он заметил, что Шантильи в течение долгого времени служил центром проведения скачек, однако не поэтому они решили поехать с Китти сюда.
– Как ты догадалась, не обошлось без искусства.
Дани засмеялась:
– Я слышала. Герцог Домаль оставил свою великолепную коллекцию Франции на том условии, что картины никогда не будут перевезены из Шантильи или одолжены для какой-либо выставки. Я полагаю, Китти, наверное, в невероятном восторге от того, что живет рядом с шедеврами XV и XVI веков.
– Почему вы с Колтом отправляетесь в Россию? – вдруг спросил Тревис.
Дани побледнела, начала что-то путано объяснять, прекрасно понимая, что он не поверит ей.
– Я сказала….
– Ты сказала мне свою причину поездки, – возразил он, – я же хочу знать подлинную причину.
– Мне не удастся одурачить тебя? – улыбнулась она.
– Нет. – Серые глаза отца смотрели на нее очень серьезно. – Расскажи мне обо всем.
И она рассказала с начала и до конца, включая все самое сокровенное: о своих мыслях и чувствах по отношению к Дрейку, о том, какое унижение она испытала.
Наконец, выговорившись и облегчив душу, она подошла к отцу и дотронулась дрожащими пальцами до его щеки:
– Папа, прости, что я заставила тебя волноваться. Знаю, какой позор я навлекла на тебя, но я должна сама принимать решения, жить по-своему. Ты понимаешь меня?
Тревис обнял, крепко прижал ее к своей груди. Как любил он ее, молодую, красивую, так похожую на свою мать, которая умерла у него на руках. Она была его дочерью, его плоть и кровь, и он не хотел, чтобы она страдала.
– Да, дорогая, понимаю, – прошептал он хрипло. – Мы ведь с тобой похожи, правда? Иди, куда ведет тебя судьба, и помогут небеса всем, кто встретится на твоем пути.
Дани подняла на него глаза, затуманенные слезами.
– Я люблю тебя, папа. – Голос ее дрожал. Тревис почувствовал, как его глаза вдруг увлажнились, и промолвил:
– И я люблю тебя, Дани…
Глава 27
Морское путешествие показалось Дани увлекательным, интересным… и веселым. Как и Сирил, они с Колтом заказали каюты первого класса на палубе роскошного парохода «Белая звезда». Еда, вино и обслуживание были высшего класса, а в просторных, прекрасно обставленных каютах имелись ванные комнаты с горячей и холодной водой. Каюты освещались электричеством, которое вырабатывали четыре генератора. Море было на удивление спокойным; никто не испытывал ни малейших признаков морской болезни. Плавание скорее походило на отдых в первоклассной гостинице. На борту было предусмотрено множество развлечений для того, чтобы пассажиры не скучали, впрочем, путешествие представляло собой одно непрекращающееся удовольствие.
Дани влюбилась в Копенгаген с его прекрасными старинными зданиями и величественными шпилями над медными крышами церквей.
Корабль простоял в гавани Копенгагена всю ночь, поэтому у Дани было достаточно времени для того, чтобы посетить королевскую фарфоровую фабрику. Она безмерно обрадовалась, получив право на продажу изделий «Флоры Дании» в своем магазине. Кроме того, ей прозрачно намекнули, что, если дело пойдет хорошо, она сможет в будущем приобрести весь сервиз.
Окрыленная успехом, Дани взяла Колта и Сирила осматривать достопримечательности перед отходом корабля из порта этого чудного города. Они посетили дворцовый комплекс Амалиенборг, увидели королевских часовых, головы которых украшали высокие медвежьи шапки. Прогулялись вокруг красивого дворца Росенборг с его очаровательными цветочными клумбами, величественными старыми деревьями и ухоженными дорожками со скульптурами по обеим сторонам.
Они отведали датских открытых сандвичей: на намазанный маслом хлеб клались тоненькие кусочки ветчины, жареное мясо или сыр. Поужинать они решили не на корабле и посетили изысканный ресторан в садах Тиволи, где подавали морские деликатесы, а вечером пошли в Королевский театр на представление королевского датского балета.
Когда же они покидали порт, Дани, стоя на палубе, решила, что непременно когда-нибудь снова посетит эту чудесную страну – Данию, которая так очаровала ее.
Прибыв в Санкт-Петербург, Дани и Колт с удивлением обнаружили, что оказались в самом центре светских событий: Тревис сообщил своим влиятельным знакомым о том, что его сын и дочь прибывают с визитом в их страну, и просил оказать ему личное одолжение – помочь его детям. Сирил был чрезвычайно вежлив, несмотря на сильнейшее разочарование, постигшее его, когда он увидел Колта и понял, что придется отказаться от соблазнения Дани.
Дани была восхищена Санкт-Петербургом, необычным городом, построенным на воде и раскинувшимся на девятнадцати островах, которые были соединены друг с другом причудливыми мостами и извивающимися лентами каналов.
Тщательно спланированный под личным руководством Петра I, город, названный в его честь, представлял собой великолепный ансамбль огромных дворцов в стиле барокко – красных, желтых, белых, голубых или светло-зеленых. Все здания в городе были покрашены, многие украшены лепниной.
Дани нравилось, что она приехала сюда зимой. Арктические широты, как хотели, манипулировали светом и временем: ночи начинались днем, продолжаясь до середины следующего утра. Метели и ледяные ветры проносились по лежащей вокруг города бесконечной равнине, яростно били в окна и стены дворцов на берегу замерзшей Невы; такая погода, сказали Дани, господствовала здесь с середины ноября до начала апреля.
И все же, несмотря на мрачную зимнюю пору, случались и замечательные дни, когда небо сияло серебряно-голубым блеском и превращало заснеженный мир вокруг в сверкающий хрусталь. Тогда Дани щурилась от ослепительного сияния солнца, в восторге наблюдая за этой красотой.
Однако самым необыкновенным временем года в России был период с мая по июнь, райское поэтическое время – белые ночи, когда только на сорок минут за сутки на город опускались сумерки. К одиннадцати вечера все вокруг окутывалось молочно-жемчужным туманом, серебристым, магическим светом.
Дани узнала также и о том, что Санкт-Петербург являлся центром российской жизни – здесь выступали оперные и балетные артисты, камерные оркестры виртуозно исполняли симфонии Чайковского, Глинки и Мусоргского.
Официальным языком считался французский, а не русский, и лучшая мебель и одежда доставлялись из Парижа.
Дани погрузилась в мир роскоши и волшебства. Она потеряла счет приемам, которые посетила, где офицеры с орденами на блистательных мундирах сопровождали элегантных дам в пышных атласных платьях всех цветов радуги. Она потягивала шампанское в нарядных залах с высокими потолками, чуть притрагиваясь к холодной осетрине и икре.
Китти написала влиятельному меценату, с которым встречалась в Париже, и Дани получила приглашение на Белый бал, на котором юные девушки в девственно-белых платьях танцевали кадрили с молодыми неженатыми офицерами. За ними зорко следили компаньонки.
Сирил пригласил их на Розовый бал, где они увидели море сверкающих драгоценностей и множество красивых пар, кружившихся в вальсе.
Это был мир, где дамы надевали бриллианты утром, посещали церковную службу, обедали и шли на прогулку по хрустящему снегу, вдыхая холодный зимний воздух. Потом они собирались на очередной шикарный бал, который должен был состояться вечером.
За короткое время Дани успела побывать на самых известных светских мероприятиях в Санкт-Петербурге… но ее не покидало чувство, что что-то ускользает от нее.
Она не встречала Дрейка и даже не знала, как и где его искать.
Она ожидала, что непременно встретит его среди блеска и веселья, но вспомнила, что его изгнали из императорского двора… значит, вряд ли пригласят на светские приемы.
Итак, если он был в России, то где?
Беспокойство не покидало ее, к тому же она переживала из-за того, что ни с кем не могла поделиться своими сомнениями.
Из-за уважения к их отцу, занимающему высокое положение в политических и дипломатических кругах, Дани и Колту предоставили право жить во французском посольстве, которое находилось поблизости от Дворцового моста и из окон которого открывался великолепный вид на Неву и расположенный в двух домах от него Зимний дворец – резиденцию царя.
Хотя маленькие и скромные, их комнаты были довольно уютны. Колту были отведены покои в задней части дома с отдельным входом, так чтобы он мог приходить и уходить, когда пожелает. Охрана Дани была более продуманна, и ее комнаты располагались на втором этаже; с балкона открывался изумительный вид на Неву с одной стороны, а с другой – на Мойку.
Дани любила стоять на балконе и смотреть на Зимний дворец – грандиозное сооружение, выполненное в стиле барокко, пожалуй, самое большое и великолепное здание во всем городе. Каждый из четырех фасадов дворца имел свою неподражаемую особенность. У восточного был купол на пилонах, а его крылья образовывали площадь, выходящую к Адмиралтейству. С западного фасада, украшенного головами купидонов и мордами львов в стиле барокко, открывался вид на Летний дворец Петра I. Северный, выходящий на Неву, был скромнее по стилю, но имел двойной ярус белых колонн. Южный, главный фасад, включал три арки с коринфскими колоннами из белого итальянского мрамора. Крышу украшали более ста семидесяти шести скульптурных фигур и ваз.
В этот вечер, стоя на балконе, Дани дрожала от возбуждения. И неудивительно – через несколько часов она войдет в этот сказочный дворец. Ее и Колта пригласили на бал, который устраивал сам царь, Александр III.
Когда она сказала Сирилу о приглашении, он стал настаивать на том, чтобы она взяла его с собой в качестве сопровождающего.
– Несмотря на мое дело и связи в свете, – горько признал он, – я никогда прежде не посещал императорский бал. После всех приглашений, которые я раздобыл для тебя, может, теперь ты пригласишь меня?
Дани была благодарна ему за его доброту, и ей было очень неловко, когда пришлось отказать.
– В приглашении говорится, что приглашены Колт и я, только мы вдвоем. Мне очень жаль, Сирил.
Сирил вспылил:
– Я не понимаю, как вам удалось получить это приглашение. Это, вероятно, ошибка. Ваш отец даже не знает царя, – добавил он насмешливо.
Дани не обиделась и была слишком возбуждена, чтобы беспокоиться об уязвленной гордости Сирила.
Когда приглашение было доставлено, Дани поняла, что надо приобрести совершенно особенное вечернее платье для этого приема. Она отправилась к знаменитой на весь Санкт-Петербург модистке, мадам Бертен, которая шила наряды жене царя, императрице Марии Федоровне.
Портниха сшила для нее платье из кремового шелка с голубой и серебряной вышивкой. Дани потратила значительную сумму на голубую бархатную ленту, украшенную бриллиантами и жемчужинами, которую она вплела в свои рыжевато-каштановые волосы.
Колт заказал экипаж, и они подъехали ко дворцу, залитому ярким светом. У главного входа Дани протянула свою накидку из белого горностая швейцару, и они поднялись по широким мраморным ступеням, покрытым толстыми красно-золотистыми коврами, на второй этаж. Они оказались в огромном зале с колоннами из малахита, мрамора и яшмы. С высокого позолоченного потолка свешивались великолепные люстры из золота и хрусталя, сверкающие словно бриллианты.
Вдоль стен у больших золоченых зеркал стояли корзины с орхидеями и пальмы в больших горшках. У дверей застыли бравые лейб-гвардейцы.
Дани и Колт восторженно перешептывались и решили, что было приглашено около трех тысяч гостей. Бриллианты, рубины и изумруды переливались в ослепительном свете люстр, зал играл всеми цветами радуги. Было очень много военных – генералы с медалями за Турецкую войну на груди, молодые гусары в узких лосинах. Присутствовали и чопорные дворцовые чиновники в строгих черных мундирах с золотыми галунами.
Ровно в восемь тридцать зал замер, гости расступились, освобождая дорогу мужчине, несущему жезл из черного дерева с золотым царским двуглавым орлом на набалдашнике. Он вышел в центр бального зала и трижды ударил жезлом по мраморному полу.
Колт наклонился и прошептал Дани на ухо:
– Хорошо бы сейчас оказаться на ранчо.
Она поднесла палец к губам:
– Ш-ш-ш… Это церемониймейстер. Бал объявляется открытым.
Неожиданно огромные двери из красного дерева, инкрустированные золотом, распахнулись, и церемониймейстер известил:
– Их императорские величества.
Зашуршали платья – дамы присели в глубоком реверансе.
Появился царь Александр III, высокий, с бородой. С ним шла его темноглазая жена-датчанка, императрица Мария.
Оркестр заиграл полонез, и вечер начался.
Гусары, многие из которых помнили Дани по Белому балу, наперебой приглашали ее на кадрили, мазурки и вальсы. Возбужденная, счастливая Дани отошла в сторонку вместе с Колтом, чтобы немного отдохнуть, и вдруг у нее перехватило дыхание – рядом с ней стоял сам царь! Ростом в шесть футов и четыре дюйма, он походил на медведя.
Дани влюбилась в Копенгаген с его прекрасными старинными зданиями и величественными шпилями над медными крышами церквей.
Корабль простоял в гавани Копенгагена всю ночь, поэтому у Дани было достаточно времени для того, чтобы посетить королевскую фарфоровую фабрику. Она безмерно обрадовалась, получив право на продажу изделий «Флоры Дании» в своем магазине. Кроме того, ей прозрачно намекнули, что, если дело пойдет хорошо, она сможет в будущем приобрести весь сервиз.
Окрыленная успехом, Дани взяла Колта и Сирила осматривать достопримечательности перед отходом корабля из порта этого чудного города. Они посетили дворцовый комплекс Амалиенборг, увидели королевских часовых, головы которых украшали высокие медвежьи шапки. Прогулялись вокруг красивого дворца Росенборг с его очаровательными цветочными клумбами, величественными старыми деревьями и ухоженными дорожками со скульптурами по обеим сторонам.
Они отведали датских открытых сандвичей: на намазанный маслом хлеб клались тоненькие кусочки ветчины, жареное мясо или сыр. Поужинать они решили не на корабле и посетили изысканный ресторан в садах Тиволи, где подавали морские деликатесы, а вечером пошли в Королевский театр на представление королевского датского балета.
Когда же они покидали порт, Дани, стоя на палубе, решила, что непременно когда-нибудь снова посетит эту чудесную страну – Данию, которая так очаровала ее.
Прибыв в Санкт-Петербург, Дани и Колт с удивлением обнаружили, что оказались в самом центре светских событий: Тревис сообщил своим влиятельным знакомым о том, что его сын и дочь прибывают с визитом в их страну, и просил оказать ему личное одолжение – помочь его детям. Сирил был чрезвычайно вежлив, несмотря на сильнейшее разочарование, постигшее его, когда он увидел Колта и понял, что придется отказаться от соблазнения Дани.
Дани была восхищена Санкт-Петербургом, необычным городом, построенным на воде и раскинувшимся на девятнадцати островах, которые были соединены друг с другом причудливыми мостами и извивающимися лентами каналов.
Тщательно спланированный под личным руководством Петра I, город, названный в его честь, представлял собой великолепный ансамбль огромных дворцов в стиле барокко – красных, желтых, белых, голубых или светло-зеленых. Все здания в городе были покрашены, многие украшены лепниной.
Дани нравилось, что она приехала сюда зимой. Арктические широты, как хотели, манипулировали светом и временем: ночи начинались днем, продолжаясь до середины следующего утра. Метели и ледяные ветры проносились по лежащей вокруг города бесконечной равнине, яростно били в окна и стены дворцов на берегу замерзшей Невы; такая погода, сказали Дани, господствовала здесь с середины ноября до начала апреля.
И все же, несмотря на мрачную зимнюю пору, случались и замечательные дни, когда небо сияло серебряно-голубым блеском и превращало заснеженный мир вокруг в сверкающий хрусталь. Тогда Дани щурилась от ослепительного сияния солнца, в восторге наблюдая за этой красотой.
Однако самым необыкновенным временем года в России был период с мая по июнь, райское поэтическое время – белые ночи, когда только на сорок минут за сутки на город опускались сумерки. К одиннадцати вечера все вокруг окутывалось молочно-жемчужным туманом, серебристым, магическим светом.
Дани узнала также и о том, что Санкт-Петербург являлся центром российской жизни – здесь выступали оперные и балетные артисты, камерные оркестры виртуозно исполняли симфонии Чайковского, Глинки и Мусоргского.
Официальным языком считался французский, а не русский, и лучшая мебель и одежда доставлялись из Парижа.
Дани погрузилась в мир роскоши и волшебства. Она потеряла счет приемам, которые посетила, где офицеры с орденами на блистательных мундирах сопровождали элегантных дам в пышных атласных платьях всех цветов радуги. Она потягивала шампанское в нарядных залах с высокими потолками, чуть притрагиваясь к холодной осетрине и икре.
Китти написала влиятельному меценату, с которым встречалась в Париже, и Дани получила приглашение на Белый бал, на котором юные девушки в девственно-белых платьях танцевали кадрили с молодыми неженатыми офицерами. За ними зорко следили компаньонки.
Сирил пригласил их на Розовый бал, где они увидели море сверкающих драгоценностей и множество красивых пар, кружившихся в вальсе.
Это был мир, где дамы надевали бриллианты утром, посещали церковную службу, обедали и шли на прогулку по хрустящему снегу, вдыхая холодный зимний воздух. Потом они собирались на очередной шикарный бал, который должен был состояться вечером.
За короткое время Дани успела побывать на самых известных светских мероприятиях в Санкт-Петербурге… но ее не покидало чувство, что что-то ускользает от нее.
Она не встречала Дрейка и даже не знала, как и где его искать.
Она ожидала, что непременно встретит его среди блеска и веселья, но вспомнила, что его изгнали из императорского двора… значит, вряд ли пригласят на светские приемы.
Итак, если он был в России, то где?
Беспокойство не покидало ее, к тому же она переживала из-за того, что ни с кем не могла поделиться своими сомнениями.
Из-за уважения к их отцу, занимающему высокое положение в политических и дипломатических кругах, Дани и Колту предоставили право жить во французском посольстве, которое находилось поблизости от Дворцового моста и из окон которого открывался великолепный вид на Неву и расположенный в двух домах от него Зимний дворец – резиденцию царя.
Хотя маленькие и скромные, их комнаты были довольно уютны. Колту были отведены покои в задней части дома с отдельным входом, так чтобы он мог приходить и уходить, когда пожелает. Охрана Дани была более продуманна, и ее комнаты располагались на втором этаже; с балкона открывался изумительный вид на Неву с одной стороны, а с другой – на Мойку.
Дани любила стоять на балконе и смотреть на Зимний дворец – грандиозное сооружение, выполненное в стиле барокко, пожалуй, самое большое и великолепное здание во всем городе. Каждый из четырех фасадов дворца имел свою неподражаемую особенность. У восточного был купол на пилонах, а его крылья образовывали площадь, выходящую к Адмиралтейству. С западного фасада, украшенного головами купидонов и мордами львов в стиле барокко, открывался вид на Летний дворец Петра I. Северный, выходящий на Неву, был скромнее по стилю, но имел двойной ярус белых колонн. Южный, главный фасад, включал три арки с коринфскими колоннами из белого итальянского мрамора. Крышу украшали более ста семидесяти шести скульптурных фигур и ваз.
В этот вечер, стоя на балконе, Дани дрожала от возбуждения. И неудивительно – через несколько часов она войдет в этот сказочный дворец. Ее и Колта пригласили на бал, который устраивал сам царь, Александр III.
Когда она сказала Сирилу о приглашении, он стал настаивать на том, чтобы она взяла его с собой в качестве сопровождающего.
– Несмотря на мое дело и связи в свете, – горько признал он, – я никогда прежде не посещал императорский бал. После всех приглашений, которые я раздобыл для тебя, может, теперь ты пригласишь меня?
Дани была благодарна ему за его доброту, и ей было очень неловко, когда пришлось отказать.
– В приглашении говорится, что приглашены Колт и я, только мы вдвоем. Мне очень жаль, Сирил.
Сирил вспылил:
– Я не понимаю, как вам удалось получить это приглашение. Это, вероятно, ошибка. Ваш отец даже не знает царя, – добавил он насмешливо.
Дани не обиделась и была слишком возбуждена, чтобы беспокоиться об уязвленной гордости Сирила.
Когда приглашение было доставлено, Дани поняла, что надо приобрести совершенно особенное вечернее платье для этого приема. Она отправилась к знаменитой на весь Санкт-Петербург модистке, мадам Бертен, которая шила наряды жене царя, императрице Марии Федоровне.
Портниха сшила для нее платье из кремового шелка с голубой и серебряной вышивкой. Дани потратила значительную сумму на голубую бархатную ленту, украшенную бриллиантами и жемчужинами, которую она вплела в свои рыжевато-каштановые волосы.
Колт заказал экипаж, и они подъехали ко дворцу, залитому ярким светом. У главного входа Дани протянула свою накидку из белого горностая швейцару, и они поднялись по широким мраморным ступеням, покрытым толстыми красно-золотистыми коврами, на второй этаж. Они оказались в огромном зале с колоннами из малахита, мрамора и яшмы. С высокого позолоченного потолка свешивались великолепные люстры из золота и хрусталя, сверкающие словно бриллианты.
Вдоль стен у больших золоченых зеркал стояли корзины с орхидеями и пальмы в больших горшках. У дверей застыли бравые лейб-гвардейцы.
Дани и Колт восторженно перешептывались и решили, что было приглашено около трех тысяч гостей. Бриллианты, рубины и изумруды переливались в ослепительном свете люстр, зал играл всеми цветами радуги. Было очень много военных – генералы с медалями за Турецкую войну на груди, молодые гусары в узких лосинах. Присутствовали и чопорные дворцовые чиновники в строгих черных мундирах с золотыми галунами.
Ровно в восемь тридцать зал замер, гости расступились, освобождая дорогу мужчине, несущему жезл из черного дерева с золотым царским двуглавым орлом на набалдашнике. Он вышел в центр бального зала и трижды ударил жезлом по мраморному полу.
Колт наклонился и прошептал Дани на ухо:
– Хорошо бы сейчас оказаться на ранчо.
Она поднесла палец к губам:
– Ш-ш-ш… Это церемониймейстер. Бал объявляется открытым.
Неожиданно огромные двери из красного дерева, инкрустированные золотом, распахнулись, и церемониймейстер известил:
– Их императорские величества.
Зашуршали платья – дамы присели в глубоком реверансе.
Появился царь Александр III, высокий, с бородой. С ним шла его темноглазая жена-датчанка, императрица Мария.
Оркестр заиграл полонез, и вечер начался.
Гусары, многие из которых помнили Дани по Белому балу, наперебой приглашали ее на кадрили, мазурки и вальсы. Возбужденная, счастливая Дани отошла в сторонку вместе с Колтом, чтобы немного отдохнуть, и вдруг у нее перехватило дыхание – рядом с ней стоял сам царь! Ростом в шесть футов и четыре дюйма, он походил на медведя.