Хэмбли Барбара. Драконья тень

   Усы дракона дернулись вперед, а глаза стали похожи на крохотные опалы, внушающие ужас во мраке.
   Стихоплет, даже не думай ехать к руинам Эрнайна и заглядывать за зеркало Изикроса. Это дурное дело – связаться с обитателями мрака. Они не помогут без уплаты пошлин в обмен, и эти пошлины, которые они просят, подвергают опасности не только тех, кто договаривается с ними, но и всех, чьих жизней они касаются.
   – Эрнайн? – Поликарп резко повернул голову. – Никто не знает, где он находится. Записи говорят об этом, но …
   После того, как город пал под натиском драконов, его разрушили, сказал Моркелеб. Но позже на руинах поднялся другой город. Его назвали Син – в честь бога, которому там поклонялись.
   – Син? Ты имеешь в виду Сайн, руины, где в холмах берет начало ручей Гель? – Голос Мастера был полон воодушевления. – Это был Эрнайн? Ты уверен?
   Моркелеб повернул голову, и снова Поликарпу пришлось отвести глаза в сторону, чтобы не встречаться с драконьим взглядом. Дженни видела тлеющие угольки ноздрей Моркелеба и чувствовала, как жар его гнева ветром пустыни прошелся по ее разуму. Вот что происходит, сказал дракон, стоит только стать размером с собачонку: мелюзга, чьи воспоминания едва ограничены одним кругом долгого танца луны и солнца, спрашивает меня, уверен ли я в существовании этих городов – когда я видел, как они были созданы, разорены, а потом созданы и разорены снова. Ха!
   В полном смущении Поликарп извинился, но Дженни почти не слушала. Она почти ничего не слышала после слов Магию Исчадий Ада можно использовать друг против друга. Ей казалось, что у нее застывает дыхание и в груди холодеет сердце.
   Ян.
   Джон тихо положил руку на ее ладонь. Его голос шепнул ей на ухо. – Он прав, милая.
   Она быстро взглянула на него.
   – Что бы мы ни делали, чтобы разобраться с Карадоком и его прихлебателями, но если мы натравим одну компанию демонов на другую, мы сделаем только хуже – и нам, и тем, кто придет после нас.
   Она смотрела в сторону.
   – Я знаю.
   Но во время ужина и ночью, читая свитки, таблички и книги в библиотеке Халната, она не могла ни изгнать эти слова из мыслей, ни перестать думать о Яне – пленнике собственного тела и сапфира в шкатулке Карадока. Когда она заснула, мысли о нем, его образ последовал и в ее сны.

Глава 18

   Во сне Дженни попала в Эрнайн, желтый город, к которому с гор сбегал ручей Гель, а на плодородных почвах в излучине реки цвели фруктовые сады. Во сне она видела его во времена мага Изикроса и героев – Алкмара Божественного и Оунтса, воспетых лирой. Она прошла по рынку, что находился перед холмом цитадели и по извилистой тропинке взобралась ко дворцу из песчаника и мрамора, где среди колонн придворные дамы Королевы ткали полотно, а в волосы их были вплетены золотые нити.
   Ей казалось, что кто-то, шедший за ней по пятам, спросил: – Ты когда-нибудь интересовалась, кто такой этот Изикрос, милая леди? Где он жил и что это был за человек? Знаешь, он был принцем королевского дома. А глаза его были подобны ярким изумрудам, что сверкают на солнце.
   Когда она повернулась, чтобы посмотреть, кто говорит, рядом никого не было. Но тем не менее, когда Дженни заторопилась, она почувствовала, как ее ладони коснулась рука.
   Тогда она испугалась и захотела к Джону. Но Джон спал рядом с ней, далеко, в их временной кровати в Цитадели Халната, а она была здесь, в Эрнайне, за тысячу лет до этого, в одиночестве.
   Она стала спускаться по узким ступеням и увидела, как необработанная плоть холма уступила место оштукатуренным каменным блокам. На штукатурке были нарисованы газели, большие черные королевские газели с шестифутовыми изогнутыми назад рогами, порода, которую никогда не видели вблизи от Злого Хребта. Откуда-то она знала, что их стада бродят в нескольких милях от городских стен. Поблизости кто-то играл на арфе, – нежная мелодия, от которой ей захотелось плакать. Когда к глазам прихлынул жар, она услышала тихое хихиканье, смех над ее печалью и чем-то еще. Она сдержала слезы.
   В скале был прорублен коридор. На потолке нарисованы созвездия. Среди звезд, распустив бесстыдный хвост, висела комета. Вход в коридор скрывали одни портьеры, несколькими футами дальше преграждали путь другие; дверь в конце коридора прикрывали целые слои портьер. Круглая комната за ними была задрапирована занавесками целиком, кроме потолка, где снова было нарисовано ночное небо и комета, еще ярче и холоднее, чем прежде.
   В комнате находилось зеркало. Она даже не думала, что оно может быть таким большим – по меньшей мере пяти футов в высоту. Оно было сделано из странного голубовато-розового с молочным отливом стекла, что находили в руинах самых старых городов на юге, а что за ним, она не знала. Но что бы это ни было, оно, казалось, пылало сквозь стекло, так что с поверхности поднимались нити пара, хотя когда она подошла ближе, ощущения жара не было. По бокам зеркало обрамляла серебристо-серая пена металла – он беспокойно сиял во мраке. Изгибы и углы притягивали взор незнакомым стилем, словно к невиданному прежде мраку.
   В пылающих глубинах удваивались огоньки бронзовых ламп, что висели в центре потолка. Ниже она увидела отражение стола под лампой, кресло, развернутое к зеркалу и саму себя – в красной с голубым одолженной одежде. Хотя она снова услышала хихиканье над ухом, зеркало никого больше не отразило.
   Но кто-то сказал – или она подумала, что кто-то сказал – Выключи лампы, Дженни. Знаешь, зеркала отражают свет и ослепляют тех, кто видит в них все, кроме себя и того, что, по их мнению, они знают.
   Она простерла мысли и погасила лампы.
   И тогда, во тьме она увидела, кто толпился по ту сторону зеркала. Наблюдая, улыбаясь, зная ее имя.
   Она проснулась с криком, или пытаясь закричать, заглушая бессвязные всхлипы, а Джон укачивал ее, вытаскивая из кошмара и снов. Она вцепилась в него в темноте, вдыхая успокаивающий запах его обнаженного тела и слушая его голос, который снова и снова тихо говорил ей: – Все в порядке, Джен. Все в порядке, – гладя рукой ее щеку.
   Но она знала, что в порядке далеко не все.
   Утром, после долгого и глубокого всматривания в кристалл, воду, ветер и дым в поисках каких-либо признаков продвижения армии Роклис к Уайлдспэ она полетела с Моркелебом на юг, к Семи Островам. Поскольку они следовали над самым сердцем королевства, Дженни окутала себя и дракона заклинаниями невидимости, в этом люди были лучше драконов; у Гарета было достаточно проблем. В долине Уайлдспэ и на зеленых землях Белмари, где сливались Уайлдспэ и Глей, фермы были богаты и урожай вызревал, и Дженни с горечью в сердце сравнивала их с Уинтерлендом. Потом они проследовали над морем к шести плодородным островам, что составляли величайшее богатство королевства, и к пикам серых скал, что указывали, где находился Уррейт.
   Моркелеб опустился среди разрушенных колонн храма – это все, что осталось от акрополя Уррейта. Всего дюжиной ярдов ниже разбивались волны. Морские птицы кружили и кричали над их головами и снова усаживались на укутанные лишайником плечи статуи Великого Бога. На ветру качались маки и морская трава. Где-то в глубине во мраке вод Дженни видела отблеск мрамора, белого, как старые кости.
   Дракон покачивался на длинных задних лапах, время от времени поводя головой над волнами и балансируя крыльями и хвостом. Дженни оттолкнулась ногами, высвободив их от ремня, обвязанного вокруг его тела, соскользнула со спины и устроилась на прохладном солнце. Она закрыла глаза, вслушиваясь ( с помощью драконьего восприятия) в глубины вод. Ощущая, внюхиваясь, следуя за разумом Моркелеба все глубже и глубже, к извивающимся зарослям кожистых бурых водорослей и осколкам башен и стен затонувшего города. Внюхиваясь в вонь заразы.
   Но там не было ничего. Она услышала, как над ней запел Моркелеб, протягивая светящуюся голубую мелодию в бездну, где гасли солнечные лучи, и вскоре услышала ответную мелодию. Свистящие звуки, глухое, отдающее эхом биение. С помощью разума Моркелеба она увидела поднимающиеся фигуры с черными спинами и белыми животами, увидела мудрые древние глаза, мерцающие в оковах жесткой кожистой плоти. Огромные плавники ударили по воде, направляя движение, как Моркелеб использовал для управления крылья; огромные хвосты, которые могли разнести в щепки лодку, хлестали и двигались. Все они выскочили из воды разом, сорок глянцево-темных спин изогнулось над водой, сорок фонтанов пара замерцало на солнце. Потом они успокоились на поверхности, слегка кружа, радуясь теплу после холодных глубинных течений, примерно в тридцати футах от скал, где сидел дракон, и старейший из них спросил Моркелеба, зачем тот позвал их.
   Демоны, мысленно сказал им Моркелеб. Дженни наблюдала и слушала, поглощенная образами, которые черный дракон представил им: отличающийся, сильно отличающийся от того мрачного голоса, что говорил в ее разуме. Долгие медленные образы уродства и ненависти, горькой зеленой магии, подобно яду распространяющейся по воде. Болезнь, боль, слепота, смерть. Тонущие души – так тонут среди бурых водорослей пойманные в ловушку дельфины. Темные скалы глубоко под островами? Жар без света? Пар, пульсирующий в море?
   Рожденные в бездне ответили. Не на Уррейте, а под Сомантусом, глубоко внизу, там, где западный берег острова круто уходил на глубину: пылающие врата были там. Мечты о мудрости, которую можно получить. Мечты о силе, чтобы призывать по желанию теплые приливы креветок, и обещание новых историй, которые можно рассказать, экзотические новые песни, прекрасные и необычные. Мечты подняться к людям Сомантуса. Человек, обычно гулявший по берегу, чтобы изучать волны или исследовать пути дельфинов или с помощью маленькой волшебной трубы всматриваться в звезды. Маг китов Сквидслейер не знал, что делать, но очевидно, что-то сделать было нужно, чтобы не совершилось величайшее несчастье.
   Ты пойдешь смотреть на эти вещи, колдунья?
   Она окружила себя Призывом Воздуха и вцепилась в кожаную ленту вокруг его тела, когда он соскользнул со скал. Вода была холоднее, чем она ожидала. Ее волосы плыли за ней, как водоросли, и их окружали маги-киты, в своей стихии не тяжеловесные, а невесомые, как Молочай, и быстрые, как птицы. Они проходили по улицам затонувшего города, где из окон распадающихся домов тянулись сорняки, а сквозь маски из моллюсков и улиток грустно смотрели мраморные стражи дверей. На глубине стоял ледяной холод и было очень темно.
   Они не подходили слишком близко к бездне, где обитали демоны. Но тем не менее Дженни чувствовала их запах, ощущала их сквозь воду, и по телу ее проходила дрожь от отвращения и ужаса. Далеко внизу среди скал на бесконечном обрыве играло что-то вроде зеленоватого света. На уступах скал повсюду она видела маленькие стеклянные ракушки, что сбросили морские обитатели, и она подумала, что видит, как двигаются эти твари – раздутые, с заостренными концами, сильно отличающиеся от тех форм, что они принимают в надводном мире.
   Жующие среди скал, услышала она мысли Сквидслейера у себя в голове, похожие на медленные серебристые пузырьки. Весь фундамент Уррейта крошится, разъедается, растворяется. Долгие, долгие годы. Остров обрушился, заперев тьму внутри. Бесконечный исступленный плач морских обитателей над мертвыми.
   И в мыслях мага-кита Дженни почувствовала отзвук неожиданного потрясающего удовольствия, что такая боль и ужас уничтожены.
   Моркелеб под ней вывернулся, как угорь. Окруженные китами, они снова достигли поверхности, и ветер высушил ее одежду, пока сквозь сгущающиеся сумерки они летели к Джотему. Этой ночью Дженни снова приснился склеп под разрушенным Эрнайном, она видела тех, кто наблюдал с той стороны пылающего зеркала. Проснувшись в одиночестве и в холодном поту, она встала и забралась на холм за лагерем, пока на фоне синеющей тьмы неба не замаячил еще более темный силуэт. Она опустилась между его огромных когтей и заснула, и сны о существах по ту сторону зеркала оставили ее в покое.
   Джон приехал в лагерь через два дня, приведя вагон-платформу, которую тянуло десять мулов – на ней были первые два Ежа. Его сопровождали маленькая зеленоволосая женщина-инженер, которую Дженни видела в магическом кристалле
   – среди смертных ее имя было мисс Ти, и ведьма-карлица Таселдуин, называемая среди людей мисс Мэб. Их сопровождал казначей Гарета, Эктор из Синдестрея, таща документы, которые мог доставить любой курьер, а также молоденький воин из Поликарповой стражи, которого худо-бедно научили управлять Ежом.
   По кромке лесов воины Импертенга подозрительно наблюдали, как Джон, мис Мэб и Илейн – халнатский стражник – демонстрировали Ежа Гарету. Возможно, все еще веря, подумала Дженни, что это все по их душу. Лошади храпели и рвались с привязей, когда приземистый, заостренный на концах овал шумел и щелкал над плац-парадом, стреляя во все стороны гарпунами: Гарет вздрогнул и нырнул под прикрытие рядом с Дженни – хорошо укрепленную землянку, а затем высунулся, чтобы коснуться острия гарпуна. Оно проткнуло два слоя настила толщиной с палец Дженни.
   – Оригинально, – сдержанно согласился лорд Эктор, – но дорого. – Это был невысокий, плотный человек, моложе, чем поначалу заставляли думать его волосы, потерпевшие поражение в борьбе с лысиной; он носил придворную бело-голубую мантию даже в лагерной грязи. Хотя вокруг него никто из окружения Гарета не демонстрировал так свое дурацкое великолепие. Только он, подумала Дженни, при помощи придворного одеяния старается поставить происхождение и права выше любых возможных вопросов тех, кто ниже его.
   – Да это дешево обойдется. – Джон высунулся из люка Ежа и с некоторой опаской выскользнул на землю среди копий. – Пока мы удерживаем эту штуку от переворотов в воздухе, все отлично. – За ним вышел молодой халнатский стрелок. По предложению Поликарпа Ежа сделали достаточно большим, чтобы вмещать и второго человека, причем стрелять и при необходимости завести машину могли оба. – И всего делов-то – еще немного поднять для этого налоги в Уинтерленде, верно? – ехидно добавил он, щелкнув Эктора по мантии.
   Эктор свирепо глянул на него.
   – У нас есть люди, работающие над ядами для гарпунов, – торопливо сказал Гарет, кивая в строну лагеря. – Я послал два сообщения принцу Тинану, предупреждая об атаке волшебников и драконов и предлагая перемирие в обмен на помощь, но не услышал ничего в ответ.
   – Упрямая деревенщина, –сказал Эктор.
   – А их раньше не заманивали в ловушки? – Джон сбил с залатанных рукавов пыль и тан Синдестрея раздраженно отмахнулся от разлетевшейся грязи лоскутом тугого шелка. – Согласись, когда тут, на границе, гарнизоны со всего королевства, уверения в дружбе звучат не совсем правдиво.
   – Это не я пошел на попятный в последнем перемирии, – выпалил Гарет, вспыхнув. – Это был…
   – И наверно не Тинан сжег фермы, из-за которых был убит его отец,
   –отметил Джон. – По моему опыту, так оно все и срабатывает, сынок. Джен, – продолжил он, – ты и Мэб можете наложить заклинания смерти на эту кучу гарпунов?
   Дженни кивнула, сжавшись внутри от одной мысли.
   Подобно Гарету, подумала она – подобно Яну, подобно Джону, – она тоже была в ловушке этой драгоценности – необходимости.
   Она глубоко втянула воздух. – Этим утром, когда я смотрела в магический камень на броды реки Катрак, я ничего не увидела: затуманенные, обрывочные образы, леса на десять миль вокруг. Они близко. И она пошлет впереди драконов. – Эктор глянул на небо, словно ожидая увидеть, как оно заполнилось изрыгающим пламя войском.
   – Пошлите-ка лучше за всеми Ежами, что готовы у Поликарпа.
   Пока Гарет внимательно разбирался с посланиями совета, Дженни под подозрительными и осуждающими взглядами войск начертила круги силы вокруг Ежа на плац-параде. Она призвала все силы, что могла, из земли, и из подводных узоров – из речных течений и точных соединений камней в холмах – из движения невидимых звезд. Эти заклинания человеческой и драконьей силы она сплела с заклятьями гномов мисс Мэб, и наложила и на сами машины, и затем на свирепые, колючие острия отравленных гарпунов.
   – Я всегда ненавидела заклинания смерти, – сказала Дженни, распрямляя ноющую спину и отбрасывая в сторону завитки волос. Закат окрасил медью воздух вокруг них, а ядовитый дым обжигал ноздри; в подсознании, глухо, как невидимая река, шумела злость угрюмых солдат, которые таскали дрова для этого бесконечного кипячения. – Похоже, чем тем старше я становлюсь, тем больше это ненавижу. И вот, – она указала на кучу железных стрел, – и вот я здесь, и опять занимаюсь этим.
   Когда она говорила, ее руки дрожали. За последний час она дважды отходила на песчаную равнину за Гаретовыми редутами, чтобы начертить собственные круги силы и втянуть в себя и в свои заклинания больше силы и магии, в которой она нуждалась. Мэб творила свою магию без пауз всю вторую половину дня. Дженни не могла даже представить, как она это делает.
   Колдунья-карлица уселась на маленький бочонок и немного наклонила голову, глядя на женщину и закрывая бледно-голубые глаза от солнца округлой рукой. – Ибо ты любишь, – сказала она просто. Ее рука была меньше, чем у Дженни, меньше даже, чем у Адрика, но крепка и сильна, как у рудокопа. Обе женщины убрали все драгоценности, расплели длинные волосы и переоделись для работы в грубые полушерстяные рубашки, которые потом можно будет сжечь. Видневшиеся из-под подола обнаженные ноги женщины-гнома были похожи на цельный кусок скалы.
   – Чем старше становишься ты, тем более возрастает твоя любовь: к этому Джону, к детям., к Гарету; к твоей сестре и ее семье, ко всему этому миру. И раз твоя любовь возрастает, возрастает она и ко всем женщинам и мужчинам, к гномам и китам, к мышам и даже к драконам. – Мисс Мэб отложила в сторону гарпун, который держала на коленях и потянулась за следующим. Они торчали вокруг двух женщин, как колосья с черными верхушками и лезвиями – это была слизь от погружения в ядовитый раствор.
   Голос Дженни задрожал, когда она вспомнила Джона между стенами огня, черное жало стрелы, не дрогнувшее в его руках. Когда он целился в их сына. – А можно иначе?
   Широкий рот Мэб изогнулся в подобии улыбки. – Да, дитя, – сказала она.-Но не женщине на пятом десятке, стоящей на этом перепутье. Время бесконечно, – сказала она. – Любовь бесконечна. – И подняв глаза, она улыбнулась и взмахнула рукой, когда Джон бесцеремонно пересек песчаные поля смерти с двумя глиняными кружками лимонада в руках.
   Драконы спустились с неба в самый глухой час ночи.
   Зная, что и маги, и драконы могут видеть в темноте, Гарет оставил своих людей на страже на всю ночь. Склонившись над вонючими гарпунами, промокшая от пота Дженни в глубине разума услышала голос Моркелеба Они идут, колдунья, а через минуту увидела на фоне звезд его черный парящий силуэт.
   – Они подходят, – сказала она совершенно спокойным тоном. Мисс Мэб подняла взгляд. Дженни уже поворачивалась к ближайшему носильщику дров. – Они подходят. Драконы. Сейчас. Вели Его Высочеству поднять по тревоге лагерь.
   Парень уставился на нее, раскрыв рот. – Что?
   – Скажи Его Высочеству – пора. Я иду.
   – Что? – Потом он обернулся кругом, зажав кулаком рот от потрясения и ужаса. – Грондова борода!
   Над кольцом дыма кошмаром из сияющих костей завис Моркелеб.
   – Увейн! – Молодой солдат схватил ближайший гарпун – Мэб раздраженно вырвала его из рук.
   – Да не этот!
   – – Передай Его Высочеству! – повторила Дженни и дала юноше пинка. – Давай! Беги!
   Не говоря ни слова, Мэб передала ей гарпун и набросила на два следующих кожаную петлю. Вокруг уже бегали люди, крича и хватаясь за оружие; крики «Драконы! Драконы!» дробили черный воздух. Появление Моркелеба, подумала Дженни, хотя бы поднимет лагерь.
   Потом из тьмы вытянулся темный коготь, смыкаясь на ее запястье.
   Посмотри на северо-восток, сказал Моркелеб, когда они поднялись и круг дыма и огня вокруг котлов съежился до красной головки горящего цветка, окруженного крохотными огоньками света. Вдоль края Хребта.
   И Дженни увидела.
   Их было семеро, семь драконов, которые держались вблизи от очертаний гор, пользуясь тенями. С помощью ясного и на далеком расстоянии зрения драконов она видела их, даже во мраке зная их цвета и музыку их имен: Сентуивир, голубой и золотистый, Нимр, с голубизной по голубому, Энисмирдал, лютиково-желтый, Хаггинаршилдим, зеленый и розовый. Трое остальных были еще слишком молоды, чтобы их имена входили в списки, но она узнала белого с малиновым птенца, на котором ехал Блайед, когда атаковал лагерь в лесах Вира. Двое других, еще моложе, были отмечены великолепием всех цветов радуги, но еще не начали видоизменяться и преобразовываться в соответствии с внутренней музыкой своих сердец. Даже на таком расстоянии ей казалось, что она видит их глаза, и глаза эти были темны, как присыпанное пылью разбитое стекло.
   Верхом на Нимре ехал Ян. Это знание пронзило ее, как копье.
   Не думай, что мальчик на спине Голубого дракона – твой сын, колдунья, сказал Моркелеб. Это только демон, который носит его тело.
   Если дом сгорел, сказала Дженни – ее гарпун покоился вертикально на бедре, а два других отягощали плечи – у путешественника не будет дома, куда вернуться.
   Для дальнейших слов и дальнейших размышлений времени не было. Она сомкнула свои разум и сердце с драконьими, сплавляя железо и золото их объединенной мощи, и так они атаковали.
   Дженни набросила на них заклинания маскировки, незаметности и невидимости. Но Сентуивир и остальные распались на группы и напали на Моркелеба со всех сторон, они явно их видели. Молодняк отступил – Дженни заинтересовало, что за волшебника нашла Роклис, чтобы Карадок получил седьмого наездника – давая одолеть Моркелеба более крупным и сильным драконам – Сентуивиру, Нимру и Энисмирдалу. Сентуивир был больше черного дракона, но Моркелеб – быстрее и подвижнее. Моркелеб плюнул огнем в наездников, заставляя звездных птиц отступить и изменить направление, чтобы защитить их, а сам сделал петлю и поднырнул, чтобы разорвать и вспороть животы, там, где блестящие чешуйки не были защищены никакими шипами.
   Прильнув к телу дракона среди шипов, цепляясь ногами за кожаный ремень, вся в ожогах от кислоты других драконов, Дженни наблюдала и выжидала, черпая силу вокруг себя и пытаясь использовать ее как щит и завесу. Но любое заклинание уклонения и маскировки, которое она использовала, стекало как вода, словно она бросала в драконов только пригоршни листьев и грязи. Зрением Моркелеба она видела части драконов в кружащихся вспышках цвета, в пылающих радугах движения, которое появлялось то здесь, то там, которое невозможно было увидеть. Только сконцентрировавшись, используя всю свою силу, она выделяла время от времени их истинный облик, позволяя Моркелебу атаковать, но он только отгонял их и отступал.
   Под ними, внизу лагерь вооружался. Выкрики людских голосов, тоненьких, как у насекомых на стенах. Сколько времени это длится? И сколько времени им понадобится? Время растворилось и раздробилось, проносясь подобно атакующим драконам.
   А в своем разуме, цепляясь и царапаясь, она ощущала странную завывающую силу морских созданий, тянущихся к ней, врывающихся в ее мысли. Ожидающих ее. Знающих ее.
   Но хуже всего было то, что в глубине души она тоже их знала.
   Она воззвала к своей силе, вызывая ее из сердца и костного мозга. Но казалось, магия только усиливает эту необходимость, а песни демонов становились все слаще – волны усыпляющей силы. Сверкающие крылья разрезали тьму, царапали когти. Однажды она увидела розовую истекающую слюной пасть и со всей силы швырнула в нее гарпун, но на нее словно набросили вуаль, и она не поняла, ранила дракона или нет. Она только знала, что еще жива после всего этого, а гарпун исчез из ее руки.
   Под ними был лагерь. Огонь и людские вопли, взлетающие стрелы, без толку падающие вниз. Ее разум горел от усилий призвать мощь, использовать собственную силу, Моркелебову силу, всю магию их соединенных душ как стену из дырявой и разъеденной кислотой бронзы. Мир качался, вызывая тошноту и она плотнее сжала ремень. Кружились звезды, дым и вонь от заклинаний смерти разъедали легкие. Она мельком увидела внизу Ежа, заметила, как с шумом взлетели вверх гарпуны, когда драконы опустились на лагерь – и по тому, как пошли гарпуны поняла, что люди внутри тоже сражаются против чар демонов и разрушающих заклинаний.
   Синева и голубизна, оттененная и окрашенная светом костра, огни, отражающиеся в мертвых золотистых глазах. Бьющие крылья, опускающиеся когти, а потом неподвижное белое лицо, разлетающиеся черные волосы, похожие на ее собственные, голубые мертвые глаза, в которых осталась одна-единственная неистовая искра.
   Ее сердце было сомкнуто с драконьим сердцем, разум – с разумом. И драконьим разумом Дженни воззвала к нему Ян! Отчаянно желая, чтобы он услышал. Ян!
   И почувствовала, что, как крюком, демоны схватили ее. Сквозь всю ее защиту, все заграждения, как будто их здесь и не было. Это было не похоже ни на что, чего она ожидала, ни на что, к чему она была готова даже в самых безумных мечтах – сила, источник которой она не понимала. Это не было похоже ни на что, о чем она когда-нибудь слышала.
   Так же, как и любовь Этого вам никогда не скажут о демонах.