Аллея вывела их на небольшую полянку, от которой влево к полуразрушенной каменной стене бежала темная тропинка. Они пролезли в брешь в стене, спустились по короткой каменной лестнице и оказались на покрытой гудроном верхней плите водонапорного резервуара. Под ними, как драгоценные камни на темном бархате ночи, сверкали огни города, подкрашивая оранжевыми бликами низко нависшие облака.
Сейчас то странное давление усилилось. Фурлоу огляделся - ничего. Потом бросил взгляд вниз на бледное в сумрачном свете лицо Рут.
- Помнишь, когда мы приходили сюда, ты обычно спрашивал: "Можно поцеловать тебя?" - произнесла Рут. - А я говорила в ответ: "Я ждала, когда ты попросишь об этом".
Рут повернулась и прижалась к нему, подняв лицо вверх. Его страхи, неопределенное давление - все забыл Фурлоу, когда нагнулся и поцеловал ее. На мгновение ему показалось, что время повернуло вспять, что не было ни Денвера, ни Нева. Однако страстность ее поцелуя, ее требовательность ошеломили его. Он отстранился.
- Рут, я...
Она прижала палец к его губам.
- Не говори этого.
Потом продолжила:
- Энди, ты когда-нибудь хотел провести со мной ночь в каком-либо отеле?
- Проклятье! Сколько раз...
- Но ты так ни разу и не подъехал ко мне как следует.
Ему показалось, что она насмехается над ним, и он раздраженно бросил:
- Я был влюблен в тебя!
- Я знаю, - прошептала она.
- Мне не хотелось просто валяться на сеновале. Я хотел... Да, черт побери, я хотел жениться на тебе, завести детей и все такое.
- Какой же дурой я была, - прошептала она.
- Дорогая, что ты собираешься делать дальше? Неужели... подать... - Он умолк в нерешительности.
- ...на развод? - продолжила она его мысль. - Конечно, но после.
- После... суда.
- Да.
- Вся сложность в том, что это маленький городишко, - произнес Фурлоу. - И здесь все суют нос в дела других, даже если их об этом никто не просит.
- Для психиатра это довольно запутанная ситуация, - заметила она.
Рут прижалась к нему, и они молча стояли так, Фурлоу вдруг вспомнил о неопределенном давлении и попробовал мысленно прощупать его, как языком пробуют больной зуб. Точно, давление не исчезло. Его охватило сильное беспокойство.
- Меня не оставляют мысли о моей матери, - сказала Рут.
- Да?
- Ведь она тоже любила моего отца.
Холод пробежался по коже Фурлоу. Он открыл было рот, чтобы что-то произнести, но так и замер, когда глаза его засекли движение в оранжевом отсвете облаков прямо перед собой. Из-за облаков вынырнул какой-то объект и завис в воздухе в ста ярдах над ними. Фурлоу различил очертания этой штуковины на фоне оранжевых облаков - четыре мерцающие цилиндрические опоры под зеленым фосфоресцирующим куполом. Радужный световой круг выходил из основания каждой опоры.
- Энди! Ты делаешь мне больно!
Он вдруг понял, что, потеряв контроль над собой, стиснул ее тело руками. Медленно он ослабил хватку.
- Повернись, - прошептал он. - Скажи мне, что ты видишь вон там, на фоне облаков.
Она удивленно нахмурилась, но повернулась и посмотрела в сторону города.
- Где?
- Немного выше нас - прямо на фоне облаков.
- Я ничего не вижу.
Эта штуковина начала медленно приближаться к ним. Фурлоу различал фигуры за зеленым куполом, двигавшиеся в смутном фосфоресцирующем свете. Радужное сияние под цилиндрическими опорами предмета начало блекнуть.
- Что ты там увидел? - спросила Рут.
Ее плечи под его пальцами начали трястись.
- Вон там, - сказал он и показал рукой. - Смотри, вон там!
Рут напряженно смотрела в том направлении, куда он указывал.
- Я ничего не вижу... одни лишь облака.
Фурлоу снял очки.
- Вот возьми. Смотри через них. - Даже без очков Фурлоу мог разглядеть очертания той штуковины. Она приближалась к краю холма. Все ближе и ближе.
Рут надела очки и посмотрела в указанном направлении.
- Я... какое-то темное пятно, - сказала она. - Похожее на клуб дыма или облако... или... насекомое. Это что, рой насекомых?
Во рту у Фурлоу пересохло. Он забрал очки и посмотрел на медленно опускающийся предмет. Внутри сейчас отчетливо можно было различить какие-то силуэты. Он насчитал пять существ. Огромные глаза каждого из них смотрели на него.
- Энди! Что же ты видишь?
- Ты наверное решишь, что я спятил.
- Что же это?
Он глубоко вздохнул и описал эту штуковину.
- В ней пять человек?
- Может быть, это и люди, только очень маленького роста - не более трех футов.
- Энди, ты пугаешь меня. Почему ты это делаешь?
- Да я и сам напуган.
Она снова прижалась к нему.
- Ты уверен, что видишь это... это... Я не вижу ничего!
- Я вижу их также отчетливо, как и тебя. Может, это и галлюцинация, но уж слишком она кажется настоящей.
Радужное сияние под цилиндрическими опорами сейчас приобрело тусклый голубой оттенок. Аппарат опускался все ниже и ниже. И вот наконец завис не более, чем в пятнадцати ярдах от них на одном уровне.
- Может, это какой-то новый тип вертолета, - сказала Рут. - А может... Энди, я по-прежнему ничего не вижу.
- Опиши, что ты там видишь. - Он показал рукой.
- Небольшое туманное облачко. Похоже, сейчас снова пойдет дождь.
- Да, техника у них что надо, - заметил Фурлоу. - У этой штуковины есть нечто, с виду напоминающее небольшую антенну. Эта антенна сияет. Сейчас они направляют ее на нас.
- Энди, мне страшно. - Ее трясло.
- Я... думаю, нам лучше убраться отсюда, - сказал Фурлоу. Но хотя ему очень хотелось поскорее покинуть это место, он вдруг понял, что не может сдвинуться с места.
- Я... не могу... двигаться, - прошептала Рут.
Он слышал, как стучат ее зубы, но и его тело как бы превратилось в застывший бетон.
- Энди, я не могу даже пошевелиться! - В ее голосе слышались истерические нотки. - Эта штуковина все еще там?
- Они направили на нас какое-то устройство, - с трудом выдавил он из себя. Казалось, голос его доносится откуда-то издалека, от кого-то другого. - Поэтому мы и не можем двигаться. Ты уверена, что ничего не видишь?
- Ничего! Лишь небольшое туманное облачко и все.
Фурлоу вдруг понял, что в ней говорит упрямство. Всякий должен был бы заметить эту штуковину прямо перед собой! В нем стал подыматься гнев на нее. Почему она не признается, что видит ее? Вон там! Фурлоу уже ненавидел ее за упрямство. И вдруг осознал всю внезапную глупость этого чувства, и это заставило его проанализировать свою реакцию.
"Как могу я ненавидеть Рут? Ведь я же люблю ее!"
Эта мысль будто освободила его. Фурлоу вдруг понял, что может двигать ногами. Он стал пятиться назад, волоча за собой Рут, внезапно отяжелевшую. Ее ноги скребли по гравию, которым была усыпана поверхность резервуара.
Его движение вызвало переполох среди существ под зеленым куполом. Они засуетились и что-то забубнили вокруг своей квадратной машины. Фурлоу вдруг почувствовал боль в груди. Каждый вдох давался с огромным трудом. Но тем не менее он продолжал пятиться и тащить за собой Рут, повисшую сейчас на его руках. Он споткнулся о ступеньку и чуть не упал. Медленно он начал подниматься по ступенькам. Рут висела у него на руках мертвым грузом.
- Энди, - выдохнула она. - Мне трудно... дышать.
- Держись, - прохрипел он.
Они достигли верхней площадки, потом протиснулись через проем в каменной стене. Двигаться стало немного легче, хотя он все еще видел этот куполообразный аппарат, висевший за резервуаром. Светящаяся антенна по-прежнему была направлена на них.
Вот и Рут уже начала переставлять ноги. Она повернулась, и они побрели, ковыляя, к аллее для верховой езды. С каждым шагом становилось все легче. Фурлоу слышал ее тяжелое дыхание. Внезапно, словно с них свалился тяжелый груз, они ощутили себя полностью свободными в движениях.
Они повернулись.
- Ее нет, - сообщил Фурлоу.
Рут отреагировала с яростью, которая удивила Фурлоу:
- Что это ты там вытворял, Энди Фурлоу? Испугал меня до полусмерти!
- Я видел то, что сказал тебе, - произнес он. - Возможно, ты не видела этого, но, несомненно, смогла почувствовать это на себе.
- Истерический паралич, - отмахнулась женщина.
- Ага, и он поразил нас обоих в один и тот же момент и одновременно прекратился, - хмыкнул он.
- Почему бы и нет?
- Рут, я видел именно то, что описал тебе.
- Летающую тарелку! - фыркнула она.
- Нет... хотя почему бы и нет. Однако эта штуковина была там! - Сейчас Фурлоу ощущал ярость оттого, что приходилось защищаться. "Если рассуждать здраво, то насколько же безумными были последние несколько минут. Могла ли это быть иллюзия? Нет!" Он покачал головой. - Дорогая, я видел...
- Не называй меня дорогой!
Он схватил ее за плечи и встряхнул.
- Рут! Ведь еще две минуты назад ты говорила, что любишь меня. Неужели все переменилось за эти мгновения?
- Я...
- Может кто-то хочет чтобы ты стала ненавидеть меня?
- Что? - Она уставилась на него. Ее лицо смутно различалось в неясном свете фонарей.
- Там... - Фурлоу кивнул в сторону резервуара. - Я и сам разозлился на тебя, внезапно воспылав ненавистью. И тогда я сказал себе, что не могу ненавидеть тебя. Я люблю тебя. Вот после этого-то я и смог двигаться. Но я воспылал... ненавистью к тебе в то самое мгновение, когда эти твари направили на нас свое устройство.
- Какое устройство?
- Нечто вроде коробки со светящимися антенными стержнями, торчащими из нее.
- Ты что, хочешь мне сказать, что все это безумие... что бы это ни было... мог заставить тебя ненавидеть... или...
- Вот именно!
- Большего идиотизма я никогда не слышала! - Рут попятилась от него.
- Я знаю, что это кажется бредом, но именно так все и было. - Фурлоу протянул к ней руку. - Давай вернемся в машине.
Рут отпрянула в сторону.
- Я не сделаю и шага, пока ты не объяснишь, что же происходило там.
- Я не могу объяснить это.
- Как же мог ты что-то видеть, в то время как я не могла?
- Может из-за того несчастного случая... с моими глазами, в результате чего я ношу теперь поляризованные очки.
- Ты уверен, что тогда были повреждены лишь одни твои глаза?
Он подавил в себе уже готовую выплеснуться наружу ярость. Как же это легко - воспылать гневом. С трудом он постарался произнести ровным голосом:
- Меня неделю держали на искусственной почке и проводили исследование. Ожоги изменили систему ионного обмена в сетчатке глаз. Вот и все. Но мне кажется, что-то случилось с моими глазами, потому что теперь я вдруг стал видеть вещи, о которых раньше не подозревал. Этого не должно быть, но я их вижу.
Он снова приблизился к ней, схватил за руку и потащил к выходу из аллеи. Она ни на один шаг не отставала от него.
- Но что же это за существа? - спросила Рут.
- Я не знаю, но они реальны. Поверь мне, Рут. Поверь во все это. Они реальны. - Он знал, что умоляет ее поверить и возненавидел себя за это, но Рут приблизилась к нему, и он повел ее под руку.
- Все в порядке, дорогой, я верю тебе. Ты видел это. И что ты теперь собираешься делать?
Они вышли с аллеи и вступили в эвкалиптовую рощу. Вдалеке среди теней темнел силуэт машины. Фурлоу направился к ней.
- Трудно было поверить мне? - спросил он.
Несколько секунд она молчала, потом ответила:
- Да... трудно.
- Хорошо, - сказал он. - А теперь поцелуй меня.
- Что?
- Поцелуй меня. Хочу убедиться, что ты не ненавидишь меня на самом деле.
- Энди, да ты просто...
- Ты что, боишься меня поцеловать?
- Конечно же, нет.
- Тогда в чем дело? - Он притянул ее к себе. Их губы соединились. Мгновение он ощущал сопротивление, потом она расслабилась в его объятиях, руки ее обвились вокруг его шеи.
Наконец он отодвинулся.
- Если это ненависть, то я хочу, чтобы ты продолжала меня ненавидеть, заметил он.
- И я тоже.
И снова она прижалась к нему.
Фурлоу почувствовал, как сильно забилось сердце. Он резко отодвинулся от женщины.
- Иногда я жалею, что ты не викторианка, - сказал он. - Но, возможно, тогда бы я не полюбил тебя.
Он убрал прядь рыжих волос с ее щеки. Ее лицо слабо светилось в тусклом свете фонарей.
- Мне кажется, сейчас мне лучше отвезти тебя домой... к Саре.
- Мне не хочется домой.
- Так что, может отправимся ко мне?
- Да.
Рут уперлась руками в его грудь и оттолкнула его от себя.
Они забрались в машину, чувствуя неожиданно возникшую неловкость. Фурлоу завел двигатель и начал осторожно разворачиваться. Передние фары осветили стволы коричневых деревьев. Неожиданно фары погасли. Двигатель чихнул и заглох. Снова напряженное, тягостное ощущение охватило Фурлоу.
- Энди! - закричала Рут. - Что происходит?
Фурлоу заставил себя взглянуть налево, почему-то точно зная, в какую сторону нужно смотреть. Он увидел там, прямо рядом с рощицей, приближающееся к земле свечение четырех радужных кругов, цилиндрические опоры и зеленый купол. В воздухе парил объект, безмолвно, угрожающе.
- Они вернулись, - прошептал Фурлоу. - Вон там. - И показал рукой.
- Энди... Энди, мне страшно. - Рут прижалась к нему.
- Что бы не происходило, ты не должна ненавидеть меня, - приказал он. Ты любишь меня, запомни! Любишь! Ни на секунду не забывай об этом.
- Я люблю тебя, - слабым голосом подтвердила она.
Фурлоу начала охватывать ярость, но он еще не знал, на что ее направить. Сначала был просто гнев, не имевший объекта. Потом он понял, что они пытаются заставить направить его на Рут.
- Я... хочу... ненавидеть тебя, - прошептала она.
- Ты любишь меня, - напомнил он ей. - Помни об этом.
- Я люблю тебя. Да, Энди, я люблю тебя. Я не хочу ненавидеть тебя... Я люблю тебя.
Фурлоу поднял кулак и погрозил в сторону зеленого купола.
- Ненавидеть надо их, - прохрипел он. - Ненавидеть этих ублюдков, которые пытаются манипулировать нами.
Ее голова дергалась и дрожала на его плече.
- Я... ненавижу... их, - произнесла она.
- Ну что, ты теперь веришь мне?
- Да! Да, я верю тебе!
- Может ли у машины быть истерический паралич?
- Нет. О Энди, просто я не желаю ненавидеть тебя. Не желаю. - В том месте, где она сжимала его руку, он почувствовал боль. - Кто они такие? О Господи! Что это?
- Не думаю, чтобы это были люди, - сказал Фурлоу.
- Что мы будем делать?
- Все, что в наших силах.
Радужные круги под куполом изменили цвет: сначала они стали голубыми, потом фиолетовыми и, наконец, красными. Аппарат начал подниматься над рощицей и вскоре исчез во мраке ночи. Вместе с ним исчезло и ощущение давления.
- Все кончилось, да? - прошептала Рут.
- Да.
- Твои фары снова горят, - заметила она.
Фурлоу посмотрел на лучи света сдвоенных фар, освещавших рощицу.
Потом он припомнил очертания той штуковины... напоминавшей гигантского паука, готового к броску. Он вздрогнул. Что же это за существа в зловещей машине?
Похожей на гигантского паука.
В голове всплыло воспоминание из далекого детства: "Стены дворца Оберона сделаны из паучьих лапок".
"Откуда берут свое начало мифы?" - подумал он. Он вдруг осознал, что из полузабытой безоблачной поры юности всплыл один стишок:
В страну волшебную вдвоем
Сегодня ночью мы пойдем,
Меж папоротников и холмов
Дорожку к счастью мы найдем.
- Не лучше ли нам поскорее уехать? - спросила Рут.
Фурлоу завел двигатель, руки его действовали автоматически.
- Они выключили двигатель и фары, - сказала Рут. - Зачем?
"Они, - подумал Фурлоу. - Теперь у нее пропали последние сомнения".
Выехав из рощицы, он направил машину вниз с холма к автостраде.
- Что мы будем теперь делать? - спросила Рут.
- А что ты предлагаешь?
- Если мы начнем распространяться об этом, нас просто посчитают сумасшедшими. Кроме того... мы ведь были там... вдвоем...
"Да уж, мы в ловушке", - подумал он. И представил, что бы сказал Уили, если бы ему сообщили об этом ночном происшествии: "Так ты говоришь, что был с чужой женой, так? Наверное, угрызения совести и вызвали у вас одинаковые галлюцинации?" А если бы они стали возражать и пытаться объяснить все, то добавил бы: "Какой еще волшебный народец? Мой дорогой Фурлоу, с тобой все в порядке?"
Рут прижалась к нему.
- Энди, если они могут заставлять ненавидеть, может тоже самое они могут делать и с любовью?
Он свернул к обочине, выключил двигатель, поставил машину на тормоза и потушил фары.
- В данный момент их здесь нет.
- Откуда ты знаешь?
Он посмотрел в ночное небо - сплошная темень, на небе, затянутом облаками, не было видно даже звезд... и никакого свечения таинственного аппарата... Но что это там, за деревьями, стоящими у дороги... что там мелькнуло?
"Неужели они способны внушать нам любовь?
Черт бы побрал ее за этот вопрос!
Нет! Я не должен проклинать ее. Я должен любить ее... должен!"
- Энди? Что ты делаешь?
- Думаю.
- Энди, даже хотя мы оба пережили это... но все равно это мне кажется таким нереальным. Может, существует и другое какое-то объяснение? Я хочу сказать, почему вдруг ни с того ни с сего заглох мотор... Ведь почему бы мотору не заглохнуть, а фарам не выключиться. Правильно?
- Что ты хочешь от меня? - спросил он. - Чтобы я сказал тебе: да, я псих, мне все это привиделось, я...
Она приложила палец к его губам.
- Я хочу, чтобы ты никогда не переставал любить меня.
Он попытался обнять ее за талию, но она оттолкнула его.
- Нет. После того что произошло, я хочу быть уверена, что мы сами занимаемся любовью, а не по чьему-то принуждению.
"Черт бы побрал ее прагматизм! - мысленно выругался он, но потом поправил себя: - Нет! Я люблю ее... но действительно ли я ее люблю? Может, мне внушает это чувство кто-то другой?"
- Энди? Ты можешь кое-что сделать для меня?
- Что?
- В доме на Манчестер авеню... где я жила с Невом... Там остались кое-какие мои вещи, но я боюсь ехать за ними одна. Не согласишься ли ты съездить вместе со мной туда?
- Сейчас?
- Чуть попозже. Нев, наверное, еще на фабрике. Мой... отец, если ты знаешь, сделал его заместителем директора. Тебе не говорили, почему он женился на мне? Ради бизнеса.
Фурлоу коснулся ее руки.
- Ты хочешь, чтобы он узнал... про нас?
- Он и так знает достаточно.
Руки Фурлоу снова легли на руль.
- Хорошо, дорогая. Как скажешь.
Он опять включил двигатель и вывел машину на дорогу. Теперь они ехали молча. Покрышки шуршали по мокрому асфальту. Свет фар встречных машин ослеплял их. Фурлоу отрегулировал свои линзы. Это было не так уж просто они должны были пропускать достаточно света, чтобы он мог видеть дорогу впереди, но при этом не страдать от света фар встречных машин.
Наконец Рут сказала:
- Мне не нужно никаких неприятностей, а тем более драки. Ты останешься в машине. Если понадобится помощь, я позову.
- Ты уверена, что мне не стоит идти с тобой?
- Он не посмеет ничего предпринимать, если будет знать, что ты ждешь меня в машине внизу.
Фурлоу пожал плечами.
Наверное она была права. Конечно, она лучше знала характер Нева Хадсона. Но все равно у него засосало под ложечкой от предчувствия какой-то беды. Ему казалось, что события последних дней, даже тот жуткий случай этой ночью, каким-то образом связаны между собой.
- Почему я вышла за него замуж? - сказала вдруг Рут. - Я постоянно задаю себе этот вопрос, но одному Богу известен ответ на него. Просто, кажется, все дошло до того момента, когда... - Она пожала плечами. - После событий сегодняшней ночи у меня появились сомнения, осознает ли каждый из нас поступки, которые он совершает. - Она посмотрела на Фурлоу. - И все же, что происходит, дорогой?
"Вот именно, - подумал Фурлоу. - Вот он, самый главный вопрос: не кто те существа... И чего же они хотят? Почему они вмешиваются в нашу жизнь?"
8
Фраффин пристально смотрел на изображение, возникшее над его пультом управления. Это был Латт, начальник службы наблюдения, широколицый Чем, кожа его была стального оттенка, и его отличала резкость и жестокость при принятии решений и чересчур большая прямолинейность. Он соединял в себе все лучшие качества, необходимые для механика, но на его нынешней должности эти качества порой мешали ему.
Несколько секунд тишины должны были сказать Латту, что Режиссер находится в дурном расположении духа. Фраффин шевельнулся в кресле и посмотрел на серебристую паутину экрана репродьюсера. Да, Латт очень напоминал это устройство. Его тоже приходилось тщательным образом настраивать для получения должного эффекта.
Фраффин провел пальцем по подбородку и сказал:
- Разве не говорил я тебе, что нужно пощадить иммунного? Тебе были даны указания доставить сюда женщину и быстро!
- Если я ошибся, то меня надо разжаловать, - ответил Латт. - Но я действовал, основываясь на предыдущих директивах, касающихся этого иммунного. То, как вы отдали эту женщину другому, то, как вы...
- Он был занятным объектом для развлечения, не более, - заметил Фраффин. - Келексел просил исследовать обитателей планеты и при этом назвал определенную женщину. Ее следовало сразу же доставить, в целости и сохранности. Но это условие не относится ни к какому другому туземцу, который попытается помешать или задержать вас при выполнении этого приказа. Понятно?
- Приказы Режиссера всегда понятны, - ответил Латт. В его голосе сквозил испуг. Латт знал, какие неприятности могли ожидать попавшего в немилость к Режиссеру подчиненного: увольнение с должности, дающей неограниченные возможности для развлечений и удовольствий, конец вольготной жизни, которой никогда не пресытишься. Он жил в раю Чемов, но его легко могли перевести на какую-нибудь заброшенную станцию, без всяких шансов на восстановление былого положения, потому что он вместе с Фраффином разделял ответственность за совершенное преступление. Их ждет жестокое наказание, если их вина будет доказана.
- Как можно быстрее, - повторил Фраффин.
- Она будет здесь еще к середине следующего дня, - заверил его Латт. Я сам отправлюсь за ней.
Изображение Латта исчезло.
Фраффин откинулся на спинку кресла. Все начиналось так хорошо... несмотря на эту задержку. Ну и ну: Латт пытался разлучить любовников, воздействуя на их чувства! Этот болван должен был сознавать об опасности подобного рода манипуляций на иммунных существах. Ладно, женщина скоро окажется здесь, и Келексел сможет исследовать ее по своему выбору. Каждое устройство и прибор будут задействованы, чтобы подчинить волю туземки как того требует учтивость. Никто не будет ставить под сомнение гостеприимность Режиссера Фраффина.
Фраффин захихикал.
"Пусть этот глупый Следователь попробует прелести этой туземки. Пусть оплодотворит ее. Он сразу же узнает об этом - его плоть скажет ему. После совокупления усилится его нужда в омоложении, и как он тогда поступит? Способен ли он вернуться к Первородным и сказать: "Я произвел на свет неразрешенного ребенка. Позвольте мне пройти курс омоложения?" Конечно, нет. Его гордыня не позволит ему пойти на это; да, впрочем, и Первородные с их ортодоксальными взглядами не допустили бы этого.
Это уж точно. Келексел узнает, что на корабле историй имеются свои специалисты по омоложению, собственный хирург. Он придет к ним, станет умолять их, и в конце концов только одна мысль завладеет его сознанием: "Я могу иметь столько детей, сколько хочу, и пусть Первородные катятся к черту!" А после того, как он пройдет курс омоложения, он будет наш.
И снова Фраффин захихикал.
Через некоторое время они, возможно, даже смогут вернуться к чудесной маленькой войне и наконец-то закончат ее.
9
Рут с удивлением отметила, что получает удовольствие от гнева, охватившего ее. Негативные эмоции, которые накапливались в ней в течение всей ночи, проведенной с Энди, нашли наконец выход. Она видела, как у нервничавшего Нева трясутся его розовые руки с детскими складочками на суставах. Она знала, что руки выдают его всегда, как бы он ни пытался скрыть свою нервозность. Восьми месяцев жизни с человеком вполне достаточно, чтобы узнать его. Слова слетали с ее полных губ, словно бамбуковые щепки, которые она вонзала в наманикюренную душу Нева.
- Можешь сколько угодно кричать о своих супружеских правах, - начала она. - Теперь дело отца перешло ко мне, и ты мне совершенно в нем не нужен. Да-а, я знаю, почему ты женился на мне. Но тебе не удалось долго дурачить меня.
- Рут, ты же...
- Хватит! Энди на улице ждет меня. Я забираю свои вещи и уезжаю отсюда.
Широкий лоб Нева покрылся морщинами. Его пуговичные глаза ничего не выражали. "Очередной ее приступ бешенства, вот и все. И, черт побери, она получает от этого удовольствие! Смотри, как она трясет головой, словно кобылка... Шлюха... Кобыла... шлюха - просто первоклассная шлюха".
Рут отвела взгляд в сторону. Нев пугал ее, когда так смотрел на нее. Она оглядела комнату, прикидывая, не осталось ли чего-либо ценного. Ничего. Это была комната Нева Хадсона, в обоях преобладали приглушенные красно-коричневые тона. Восточные безделушки, огромный рояль в одном углу, футляр для виолончели, в котором стояли три бутылки ликера и несколько бокалов. Неву нравилось это. "Давай напьемся и сыграем что-нибудь классное, милая". Окна за роялем были открыты, и сквозь них виднелись фонари, горевшие в саду, газон с ямой, где на вертеле приготавливали барбекю, и садовой железной мебелью, блестевшей после дождя.
- Законы штата Калифорния предполагают общность владения имуществом, заметил Нев.
- Получше изучай законы, - бросила Рут. - Все дело переходит ко мне по наследству.
- По наследству? - переспросил он. - Но ведь твой отец еще жив.
Она молча смотрела в темноту за окном, стараясь не дать выплеснуться наружу клокотавшей внутри нее ярости.
Сейчас то странное давление усилилось. Фурлоу огляделся - ничего. Потом бросил взгляд вниз на бледное в сумрачном свете лицо Рут.
- Помнишь, когда мы приходили сюда, ты обычно спрашивал: "Можно поцеловать тебя?" - произнесла Рут. - А я говорила в ответ: "Я ждала, когда ты попросишь об этом".
Рут повернулась и прижалась к нему, подняв лицо вверх. Его страхи, неопределенное давление - все забыл Фурлоу, когда нагнулся и поцеловал ее. На мгновение ему показалось, что время повернуло вспять, что не было ни Денвера, ни Нева. Однако страстность ее поцелуя, ее требовательность ошеломили его. Он отстранился.
- Рут, я...
Она прижала палец к его губам.
- Не говори этого.
Потом продолжила:
- Энди, ты когда-нибудь хотел провести со мной ночь в каком-либо отеле?
- Проклятье! Сколько раз...
- Но ты так ни разу и не подъехал ко мне как следует.
Ему показалось, что она насмехается над ним, и он раздраженно бросил:
- Я был влюблен в тебя!
- Я знаю, - прошептала она.
- Мне не хотелось просто валяться на сеновале. Я хотел... Да, черт побери, я хотел жениться на тебе, завести детей и все такое.
- Какой же дурой я была, - прошептала она.
- Дорогая, что ты собираешься делать дальше? Неужели... подать... - Он умолк в нерешительности.
- ...на развод? - продолжила она его мысль. - Конечно, но после.
- После... суда.
- Да.
- Вся сложность в том, что это маленький городишко, - произнес Фурлоу. - И здесь все суют нос в дела других, даже если их об этом никто не просит.
- Для психиатра это довольно запутанная ситуация, - заметила она.
Рут прижалась к нему, и они молча стояли так, Фурлоу вдруг вспомнил о неопределенном давлении и попробовал мысленно прощупать его, как языком пробуют больной зуб. Точно, давление не исчезло. Его охватило сильное беспокойство.
- Меня не оставляют мысли о моей матери, - сказала Рут.
- Да?
- Ведь она тоже любила моего отца.
Холод пробежался по коже Фурлоу. Он открыл было рот, чтобы что-то произнести, но так и замер, когда глаза его засекли движение в оранжевом отсвете облаков прямо перед собой. Из-за облаков вынырнул какой-то объект и завис в воздухе в ста ярдах над ними. Фурлоу различил очертания этой штуковины на фоне оранжевых облаков - четыре мерцающие цилиндрические опоры под зеленым фосфоресцирующим куполом. Радужный световой круг выходил из основания каждой опоры.
- Энди! Ты делаешь мне больно!
Он вдруг понял, что, потеряв контроль над собой, стиснул ее тело руками. Медленно он ослабил хватку.
- Повернись, - прошептал он. - Скажи мне, что ты видишь вон там, на фоне облаков.
Она удивленно нахмурилась, но повернулась и посмотрела в сторону города.
- Где?
- Немного выше нас - прямо на фоне облаков.
- Я ничего не вижу.
Эта штуковина начала медленно приближаться к ним. Фурлоу различал фигуры за зеленым куполом, двигавшиеся в смутном фосфоресцирующем свете. Радужное сияние под цилиндрическими опорами предмета начало блекнуть.
- Что ты там увидел? - спросила Рут.
Ее плечи под его пальцами начали трястись.
- Вон там, - сказал он и показал рукой. - Смотри, вон там!
Рут напряженно смотрела в том направлении, куда он указывал.
- Я ничего не вижу... одни лишь облака.
Фурлоу снял очки.
- Вот возьми. Смотри через них. - Даже без очков Фурлоу мог разглядеть очертания той штуковины. Она приближалась к краю холма. Все ближе и ближе.
Рут надела очки и посмотрела в указанном направлении.
- Я... какое-то темное пятно, - сказала она. - Похожее на клуб дыма или облако... или... насекомое. Это что, рой насекомых?
Во рту у Фурлоу пересохло. Он забрал очки и посмотрел на медленно опускающийся предмет. Внутри сейчас отчетливо можно было различить какие-то силуэты. Он насчитал пять существ. Огромные глаза каждого из них смотрели на него.
- Энди! Что же ты видишь?
- Ты наверное решишь, что я спятил.
- Что же это?
Он глубоко вздохнул и описал эту штуковину.
- В ней пять человек?
- Может быть, это и люди, только очень маленького роста - не более трех футов.
- Энди, ты пугаешь меня. Почему ты это делаешь?
- Да я и сам напуган.
Она снова прижалась к нему.
- Ты уверен, что видишь это... это... Я не вижу ничего!
- Я вижу их также отчетливо, как и тебя. Может, это и галлюцинация, но уж слишком она кажется настоящей.
Радужное сияние под цилиндрическими опорами сейчас приобрело тусклый голубой оттенок. Аппарат опускался все ниже и ниже. И вот наконец завис не более, чем в пятнадцати ярдах от них на одном уровне.
- Может, это какой-то новый тип вертолета, - сказала Рут. - А может... Энди, я по-прежнему ничего не вижу.
- Опиши, что ты там видишь. - Он показал рукой.
- Небольшое туманное облачко. Похоже, сейчас снова пойдет дождь.
- Да, техника у них что надо, - заметил Фурлоу. - У этой штуковины есть нечто, с виду напоминающее небольшую антенну. Эта антенна сияет. Сейчас они направляют ее на нас.
- Энди, мне страшно. - Ее трясло.
- Я... думаю, нам лучше убраться отсюда, - сказал Фурлоу. Но хотя ему очень хотелось поскорее покинуть это место, он вдруг понял, что не может сдвинуться с места.
- Я... не могу... двигаться, - прошептала Рут.
Он слышал, как стучат ее зубы, но и его тело как бы превратилось в застывший бетон.
- Энди, я не могу даже пошевелиться! - В ее голосе слышались истерические нотки. - Эта штуковина все еще там?
- Они направили на нас какое-то устройство, - с трудом выдавил он из себя. Казалось, голос его доносится откуда-то издалека, от кого-то другого. - Поэтому мы и не можем двигаться. Ты уверена, что ничего не видишь?
- Ничего! Лишь небольшое туманное облачко и все.
Фурлоу вдруг понял, что в ней говорит упрямство. Всякий должен был бы заметить эту штуковину прямо перед собой! В нем стал подыматься гнев на нее. Почему она не признается, что видит ее? Вон там! Фурлоу уже ненавидел ее за упрямство. И вдруг осознал всю внезапную глупость этого чувства, и это заставило его проанализировать свою реакцию.
"Как могу я ненавидеть Рут? Ведь я же люблю ее!"
Эта мысль будто освободила его. Фурлоу вдруг понял, что может двигать ногами. Он стал пятиться назад, волоча за собой Рут, внезапно отяжелевшую. Ее ноги скребли по гравию, которым была усыпана поверхность резервуара.
Его движение вызвало переполох среди существ под зеленым куполом. Они засуетились и что-то забубнили вокруг своей квадратной машины. Фурлоу вдруг почувствовал боль в груди. Каждый вдох давался с огромным трудом. Но тем не менее он продолжал пятиться и тащить за собой Рут, повисшую сейчас на его руках. Он споткнулся о ступеньку и чуть не упал. Медленно он начал подниматься по ступенькам. Рут висела у него на руках мертвым грузом.
- Энди, - выдохнула она. - Мне трудно... дышать.
- Держись, - прохрипел он.
Они достигли верхней площадки, потом протиснулись через проем в каменной стене. Двигаться стало немного легче, хотя он все еще видел этот куполообразный аппарат, висевший за резервуаром. Светящаяся антенна по-прежнему была направлена на них.
Вот и Рут уже начала переставлять ноги. Она повернулась, и они побрели, ковыляя, к аллее для верховой езды. С каждым шагом становилось все легче. Фурлоу слышал ее тяжелое дыхание. Внезапно, словно с них свалился тяжелый груз, они ощутили себя полностью свободными в движениях.
Они повернулись.
- Ее нет, - сообщил Фурлоу.
Рут отреагировала с яростью, которая удивила Фурлоу:
- Что это ты там вытворял, Энди Фурлоу? Испугал меня до полусмерти!
- Я видел то, что сказал тебе, - произнес он. - Возможно, ты не видела этого, но, несомненно, смогла почувствовать это на себе.
- Истерический паралич, - отмахнулась женщина.
- Ага, и он поразил нас обоих в один и тот же момент и одновременно прекратился, - хмыкнул он.
- Почему бы и нет?
- Рут, я видел именно то, что описал тебе.
- Летающую тарелку! - фыркнула она.
- Нет... хотя почему бы и нет. Однако эта штуковина была там! - Сейчас Фурлоу ощущал ярость оттого, что приходилось защищаться. "Если рассуждать здраво, то насколько же безумными были последние несколько минут. Могла ли это быть иллюзия? Нет!" Он покачал головой. - Дорогая, я видел...
- Не называй меня дорогой!
Он схватил ее за плечи и встряхнул.
- Рут! Ведь еще две минуты назад ты говорила, что любишь меня. Неужели все переменилось за эти мгновения?
- Я...
- Может кто-то хочет чтобы ты стала ненавидеть меня?
- Что? - Она уставилась на него. Ее лицо смутно различалось в неясном свете фонарей.
- Там... - Фурлоу кивнул в сторону резервуара. - Я и сам разозлился на тебя, внезапно воспылав ненавистью. И тогда я сказал себе, что не могу ненавидеть тебя. Я люблю тебя. Вот после этого-то я и смог двигаться. Но я воспылал... ненавистью к тебе в то самое мгновение, когда эти твари направили на нас свое устройство.
- Какое устройство?
- Нечто вроде коробки со светящимися антенными стержнями, торчащими из нее.
- Ты что, хочешь мне сказать, что все это безумие... что бы это ни было... мог заставить тебя ненавидеть... или...
- Вот именно!
- Большего идиотизма я никогда не слышала! - Рут попятилась от него.
- Я знаю, что это кажется бредом, но именно так все и было. - Фурлоу протянул к ней руку. - Давай вернемся в машине.
Рут отпрянула в сторону.
- Я не сделаю и шага, пока ты не объяснишь, что же происходило там.
- Я не могу объяснить это.
- Как же мог ты что-то видеть, в то время как я не могла?
- Может из-за того несчастного случая... с моими глазами, в результате чего я ношу теперь поляризованные очки.
- Ты уверен, что тогда были повреждены лишь одни твои глаза?
Он подавил в себе уже готовую выплеснуться наружу ярость. Как же это легко - воспылать гневом. С трудом он постарался произнести ровным голосом:
- Меня неделю держали на искусственной почке и проводили исследование. Ожоги изменили систему ионного обмена в сетчатке глаз. Вот и все. Но мне кажется, что-то случилось с моими глазами, потому что теперь я вдруг стал видеть вещи, о которых раньше не подозревал. Этого не должно быть, но я их вижу.
Он снова приблизился к ней, схватил за руку и потащил к выходу из аллеи. Она ни на один шаг не отставала от него.
- Но что же это за существа? - спросила Рут.
- Я не знаю, но они реальны. Поверь мне, Рут. Поверь во все это. Они реальны. - Он знал, что умоляет ее поверить и возненавидел себя за это, но Рут приблизилась к нему, и он повел ее под руку.
- Все в порядке, дорогой, я верю тебе. Ты видел это. И что ты теперь собираешься делать?
Они вышли с аллеи и вступили в эвкалиптовую рощу. Вдалеке среди теней темнел силуэт машины. Фурлоу направился к ней.
- Трудно было поверить мне? - спросил он.
Несколько секунд она молчала, потом ответила:
- Да... трудно.
- Хорошо, - сказал он. - А теперь поцелуй меня.
- Что?
- Поцелуй меня. Хочу убедиться, что ты не ненавидишь меня на самом деле.
- Энди, да ты просто...
- Ты что, боишься меня поцеловать?
- Конечно же, нет.
- Тогда в чем дело? - Он притянул ее к себе. Их губы соединились. Мгновение он ощущал сопротивление, потом она расслабилась в его объятиях, руки ее обвились вокруг его шеи.
Наконец он отодвинулся.
- Если это ненависть, то я хочу, чтобы ты продолжала меня ненавидеть, заметил он.
- И я тоже.
И снова она прижалась к нему.
Фурлоу почувствовал, как сильно забилось сердце. Он резко отодвинулся от женщины.
- Иногда я жалею, что ты не викторианка, - сказал он. - Но, возможно, тогда бы я не полюбил тебя.
Он убрал прядь рыжих волос с ее щеки. Ее лицо слабо светилось в тусклом свете фонарей.
- Мне кажется, сейчас мне лучше отвезти тебя домой... к Саре.
- Мне не хочется домой.
- Так что, может отправимся ко мне?
- Да.
Рут уперлась руками в его грудь и оттолкнула его от себя.
Они забрались в машину, чувствуя неожиданно возникшую неловкость. Фурлоу завел двигатель и начал осторожно разворачиваться. Передние фары осветили стволы коричневых деревьев. Неожиданно фары погасли. Двигатель чихнул и заглох. Снова напряженное, тягостное ощущение охватило Фурлоу.
- Энди! - закричала Рут. - Что происходит?
Фурлоу заставил себя взглянуть налево, почему-то точно зная, в какую сторону нужно смотреть. Он увидел там, прямо рядом с рощицей, приближающееся к земле свечение четырех радужных кругов, цилиндрические опоры и зеленый купол. В воздухе парил объект, безмолвно, угрожающе.
- Они вернулись, - прошептал Фурлоу. - Вон там. - И показал рукой.
- Энди... Энди, мне страшно. - Рут прижалась к нему.
- Что бы не происходило, ты не должна ненавидеть меня, - приказал он. Ты любишь меня, запомни! Любишь! Ни на секунду не забывай об этом.
- Я люблю тебя, - слабым голосом подтвердила она.
Фурлоу начала охватывать ярость, но он еще не знал, на что ее направить. Сначала был просто гнев, не имевший объекта. Потом он понял, что они пытаются заставить направить его на Рут.
- Я... хочу... ненавидеть тебя, - прошептала она.
- Ты любишь меня, - напомнил он ей. - Помни об этом.
- Я люблю тебя. Да, Энди, я люблю тебя. Я не хочу ненавидеть тебя... Я люблю тебя.
Фурлоу поднял кулак и погрозил в сторону зеленого купола.
- Ненавидеть надо их, - прохрипел он. - Ненавидеть этих ублюдков, которые пытаются манипулировать нами.
Ее голова дергалась и дрожала на его плече.
- Я... ненавижу... их, - произнесла она.
- Ну что, ты теперь веришь мне?
- Да! Да, я верю тебе!
- Может ли у машины быть истерический паралич?
- Нет. О Энди, просто я не желаю ненавидеть тебя. Не желаю. - В том месте, где она сжимала его руку, он почувствовал боль. - Кто они такие? О Господи! Что это?
- Не думаю, чтобы это были люди, - сказал Фурлоу.
- Что мы будем делать?
- Все, что в наших силах.
Радужные круги под куполом изменили цвет: сначала они стали голубыми, потом фиолетовыми и, наконец, красными. Аппарат начал подниматься над рощицей и вскоре исчез во мраке ночи. Вместе с ним исчезло и ощущение давления.
- Все кончилось, да? - прошептала Рут.
- Да.
- Твои фары снова горят, - заметила она.
Фурлоу посмотрел на лучи света сдвоенных фар, освещавших рощицу.
Потом он припомнил очертания той штуковины... напоминавшей гигантского паука, готового к броску. Он вздрогнул. Что же это за существа в зловещей машине?
Похожей на гигантского паука.
В голове всплыло воспоминание из далекого детства: "Стены дворца Оберона сделаны из паучьих лапок".
"Откуда берут свое начало мифы?" - подумал он. Он вдруг осознал, что из полузабытой безоблачной поры юности всплыл один стишок:
В страну волшебную вдвоем
Сегодня ночью мы пойдем,
Меж папоротников и холмов
Дорожку к счастью мы найдем.
- Не лучше ли нам поскорее уехать? - спросила Рут.
Фурлоу завел двигатель, руки его действовали автоматически.
- Они выключили двигатель и фары, - сказала Рут. - Зачем?
"Они, - подумал Фурлоу. - Теперь у нее пропали последние сомнения".
Выехав из рощицы, он направил машину вниз с холма к автостраде.
- Что мы будем теперь делать? - спросила Рут.
- А что ты предлагаешь?
- Если мы начнем распространяться об этом, нас просто посчитают сумасшедшими. Кроме того... мы ведь были там... вдвоем...
"Да уж, мы в ловушке", - подумал он. И представил, что бы сказал Уили, если бы ему сообщили об этом ночном происшествии: "Так ты говоришь, что был с чужой женой, так? Наверное, угрызения совести и вызвали у вас одинаковые галлюцинации?" А если бы они стали возражать и пытаться объяснить все, то добавил бы: "Какой еще волшебный народец? Мой дорогой Фурлоу, с тобой все в порядке?"
Рут прижалась к нему.
- Энди, если они могут заставлять ненавидеть, может тоже самое они могут делать и с любовью?
Он свернул к обочине, выключил двигатель, поставил машину на тормоза и потушил фары.
- В данный момент их здесь нет.
- Откуда ты знаешь?
Он посмотрел в ночное небо - сплошная темень, на небе, затянутом облаками, не было видно даже звезд... и никакого свечения таинственного аппарата... Но что это там, за деревьями, стоящими у дороги... что там мелькнуло?
"Неужели они способны внушать нам любовь?
Черт бы побрал ее за этот вопрос!
Нет! Я не должен проклинать ее. Я должен любить ее... должен!"
- Энди? Что ты делаешь?
- Думаю.
- Энди, даже хотя мы оба пережили это... но все равно это мне кажется таким нереальным. Может, существует и другое какое-то объяснение? Я хочу сказать, почему вдруг ни с того ни с сего заглох мотор... Ведь почему бы мотору не заглохнуть, а фарам не выключиться. Правильно?
- Что ты хочешь от меня? - спросил он. - Чтобы я сказал тебе: да, я псих, мне все это привиделось, я...
Она приложила палец к его губам.
- Я хочу, чтобы ты никогда не переставал любить меня.
Он попытался обнять ее за талию, но она оттолкнула его.
- Нет. После того что произошло, я хочу быть уверена, что мы сами занимаемся любовью, а не по чьему-то принуждению.
"Черт бы побрал ее прагматизм! - мысленно выругался он, но потом поправил себя: - Нет! Я люблю ее... но действительно ли я ее люблю? Может, мне внушает это чувство кто-то другой?"
- Энди? Ты можешь кое-что сделать для меня?
- Что?
- В доме на Манчестер авеню... где я жила с Невом... Там остались кое-какие мои вещи, но я боюсь ехать за ними одна. Не согласишься ли ты съездить вместе со мной туда?
- Сейчас?
- Чуть попозже. Нев, наверное, еще на фабрике. Мой... отец, если ты знаешь, сделал его заместителем директора. Тебе не говорили, почему он женился на мне? Ради бизнеса.
Фурлоу коснулся ее руки.
- Ты хочешь, чтобы он узнал... про нас?
- Он и так знает достаточно.
Руки Фурлоу снова легли на руль.
- Хорошо, дорогая. Как скажешь.
Он опять включил двигатель и вывел машину на дорогу. Теперь они ехали молча. Покрышки шуршали по мокрому асфальту. Свет фар встречных машин ослеплял их. Фурлоу отрегулировал свои линзы. Это было не так уж просто они должны были пропускать достаточно света, чтобы он мог видеть дорогу впереди, но при этом не страдать от света фар встречных машин.
Наконец Рут сказала:
- Мне не нужно никаких неприятностей, а тем более драки. Ты останешься в машине. Если понадобится помощь, я позову.
- Ты уверена, что мне не стоит идти с тобой?
- Он не посмеет ничего предпринимать, если будет знать, что ты ждешь меня в машине внизу.
Фурлоу пожал плечами.
Наверное она была права. Конечно, она лучше знала характер Нева Хадсона. Но все равно у него засосало под ложечкой от предчувствия какой-то беды. Ему казалось, что события последних дней, даже тот жуткий случай этой ночью, каким-то образом связаны между собой.
- Почему я вышла за него замуж? - сказала вдруг Рут. - Я постоянно задаю себе этот вопрос, но одному Богу известен ответ на него. Просто, кажется, все дошло до того момента, когда... - Она пожала плечами. - После событий сегодняшней ночи у меня появились сомнения, осознает ли каждый из нас поступки, которые он совершает. - Она посмотрела на Фурлоу. - И все же, что происходит, дорогой?
"Вот именно, - подумал Фурлоу. - Вот он, самый главный вопрос: не кто те существа... И чего же они хотят? Почему они вмешиваются в нашу жизнь?"
8
Фраффин пристально смотрел на изображение, возникшее над его пультом управления. Это был Латт, начальник службы наблюдения, широколицый Чем, кожа его была стального оттенка, и его отличала резкость и жестокость при принятии решений и чересчур большая прямолинейность. Он соединял в себе все лучшие качества, необходимые для механика, но на его нынешней должности эти качества порой мешали ему.
Несколько секунд тишины должны были сказать Латту, что Режиссер находится в дурном расположении духа. Фраффин шевельнулся в кресле и посмотрел на серебристую паутину экрана репродьюсера. Да, Латт очень напоминал это устройство. Его тоже приходилось тщательным образом настраивать для получения должного эффекта.
Фраффин провел пальцем по подбородку и сказал:
- Разве не говорил я тебе, что нужно пощадить иммунного? Тебе были даны указания доставить сюда женщину и быстро!
- Если я ошибся, то меня надо разжаловать, - ответил Латт. - Но я действовал, основываясь на предыдущих директивах, касающихся этого иммунного. То, как вы отдали эту женщину другому, то, как вы...
- Он был занятным объектом для развлечения, не более, - заметил Фраффин. - Келексел просил исследовать обитателей планеты и при этом назвал определенную женщину. Ее следовало сразу же доставить, в целости и сохранности. Но это условие не относится ни к какому другому туземцу, который попытается помешать или задержать вас при выполнении этого приказа. Понятно?
- Приказы Режиссера всегда понятны, - ответил Латт. В его голосе сквозил испуг. Латт знал, какие неприятности могли ожидать попавшего в немилость к Режиссеру подчиненного: увольнение с должности, дающей неограниченные возможности для развлечений и удовольствий, конец вольготной жизни, которой никогда не пресытишься. Он жил в раю Чемов, но его легко могли перевести на какую-нибудь заброшенную станцию, без всяких шансов на восстановление былого положения, потому что он вместе с Фраффином разделял ответственность за совершенное преступление. Их ждет жестокое наказание, если их вина будет доказана.
- Как можно быстрее, - повторил Фраффин.
- Она будет здесь еще к середине следующего дня, - заверил его Латт. Я сам отправлюсь за ней.
Изображение Латта исчезло.
Фраффин откинулся на спинку кресла. Все начиналось так хорошо... несмотря на эту задержку. Ну и ну: Латт пытался разлучить любовников, воздействуя на их чувства! Этот болван должен был сознавать об опасности подобного рода манипуляций на иммунных существах. Ладно, женщина скоро окажется здесь, и Келексел сможет исследовать ее по своему выбору. Каждое устройство и прибор будут задействованы, чтобы подчинить волю туземки как того требует учтивость. Никто не будет ставить под сомнение гостеприимность Режиссера Фраффина.
Фраффин захихикал.
"Пусть этот глупый Следователь попробует прелести этой туземки. Пусть оплодотворит ее. Он сразу же узнает об этом - его плоть скажет ему. После совокупления усилится его нужда в омоложении, и как он тогда поступит? Способен ли он вернуться к Первородным и сказать: "Я произвел на свет неразрешенного ребенка. Позвольте мне пройти курс омоложения?" Конечно, нет. Его гордыня не позволит ему пойти на это; да, впрочем, и Первородные с их ортодоксальными взглядами не допустили бы этого.
Это уж точно. Келексел узнает, что на корабле историй имеются свои специалисты по омоложению, собственный хирург. Он придет к ним, станет умолять их, и в конце концов только одна мысль завладеет его сознанием: "Я могу иметь столько детей, сколько хочу, и пусть Первородные катятся к черту!" А после того, как он пройдет курс омоложения, он будет наш.
И снова Фраффин захихикал.
Через некоторое время они, возможно, даже смогут вернуться к чудесной маленькой войне и наконец-то закончат ее.
9
Рут с удивлением отметила, что получает удовольствие от гнева, охватившего ее. Негативные эмоции, которые накапливались в ней в течение всей ночи, проведенной с Энди, нашли наконец выход. Она видела, как у нервничавшего Нева трясутся его розовые руки с детскими складочками на суставах. Она знала, что руки выдают его всегда, как бы он ни пытался скрыть свою нервозность. Восьми месяцев жизни с человеком вполне достаточно, чтобы узнать его. Слова слетали с ее полных губ, словно бамбуковые щепки, которые она вонзала в наманикюренную душу Нева.
- Можешь сколько угодно кричать о своих супружеских правах, - начала она. - Теперь дело отца перешло ко мне, и ты мне совершенно в нем не нужен. Да-а, я знаю, почему ты женился на мне. Но тебе не удалось долго дурачить меня.
- Рут, ты же...
- Хватит! Энди на улице ждет меня. Я забираю свои вещи и уезжаю отсюда.
Широкий лоб Нева покрылся морщинами. Его пуговичные глаза ничего не выражали. "Очередной ее приступ бешенства, вот и все. И, черт побери, она получает от этого удовольствие! Смотри, как она трясет головой, словно кобылка... Шлюха... Кобыла... шлюха - просто первоклассная шлюха".
Рут отвела взгляд в сторону. Нев пугал ее, когда так смотрел на нее. Она оглядела комнату, прикидывая, не осталось ли чего-либо ценного. Ничего. Это была комната Нева Хадсона, в обоях преобладали приглушенные красно-коричневые тона. Восточные безделушки, огромный рояль в одном углу, футляр для виолончели, в котором стояли три бутылки ликера и несколько бокалов. Неву нравилось это. "Давай напьемся и сыграем что-нибудь классное, милая". Окна за роялем были открыты, и сквозь них виднелись фонари, горевшие в саду, газон с ямой, где на вертеле приготавливали барбекю, и садовой железной мебелью, блестевшей после дождя.
- Законы штата Калифорния предполагают общность владения имуществом, заметил Нев.
- Получше изучай законы, - бросила Рут. - Все дело переходит ко мне по наследству.
- По наследству? - переспросил он. - Но ведь твой отец еще жив.
Она молча смотрела в темноту за окном, стараясь не дать выплеснуться наружу клокотавшей внутри нее ярости.