– Это то, чего я всегда от него хотела: быть отцом нашему сыну, независимо от нашихотношений.
   – Да, которые сейчас очень напряженные, – заметил терапевт.
   – Очень напряженные, – подтвердила мама.
   – Вам будет не так-то просто отделить одно от другого.
   – Нет, я решил, что нужно делать, – нервно, дрожащим голосом сказал папа. – Других вариантов нет, я должен заставить ее.
   – Должны заставить ее, что делать? – спросил терапевт.
   – Просто заставить ее. Я буду работать над нашим сыном. Я использую его как средство приблизить ее ко мне. У нас появится общая забота или что-то там.
   – Значит, вы говорите, что собираетесь использовать сына, чтобы получить жену, – с раздражением в голосе уточнил терапевт.
   – Мм-м, – невнятно промычал папа.
   – А почему бы не использовать Аннабель?
   – Ну, наверное, она тоже заброшена, в какой-то степени, но в нем я вижу первоочередную задачу, понимаете – может быть, конечно, я мыслю слишком односторонне.
   – Да, нет. Вы просто готовы смешать все в одну кучу, – пояснил терапевт. – Я не пытаюсь выставить вас дураком, я просто пытаюсь разложить все по полочкам, как мне это видится, хорошо? И я верю вам, когда вы говорите, что собираетесь использовать сына, чтобы стать ближе к жене.
   – Нет. Я и сейчас близок к ней, – муж наклонился и дотронулся до жены. – Я делаю все с тех пор, как заметил…
   – Мне не кажется, что вы должны, – сказал терапевт. – Я действительно не думаю, что вы должны это делать. На мой взгляд, такая тактика не сработает. Я прошу вас, вас обоих, попытаться начать прямо сейчас. Вы – отец, у вас общий сын, но не стоит использовать его как инструмент в ваших отношениях с женой.
   – Нет, я этого не имел в виду, – сказал муж. – Наверное, я ввел вас в заблуждение. Я говорю, что вижу в жене отдаленную проблему, которая должна быть решена с помощью другого набора правил. С сыном я решил стать отцом, но это побочный продукт. У нас будет общее дело – их у нас было немного. Они – это отдельная проблема, которая должна решаться отдельно. Я знаю, какие у нас проблемы, хвала Всевышнему. По крайне мере, после тридцати я научился большему, чем узнал за первые тридцать лет. К счастью.
   – А вы кусаете ногти, – заметил терапевт.
   – Я всегда кусаю, с детства, – засмеялась жена.
   – Единственное, о чем я собираюсь попросить вас сегодня, – продолжал папа, – это проявить немного снисхождения, потому что я очень расстроен.
   Вместо предполагаемой рутинной детской проблемы перед терапевтом возникла очень непростая ситуация. Жена подала на развод, продолжая жить со своим мужем. Он пил и угрожал самоубийством, и оба – и муж, и жена – были явно расстроены и нервны. Проблема мальчика отражала эти удручающие обстоятельства, и было очевидно, что она могла быть решена лишь после урегулирования отношений между отцом и матерью. Перед терапевтом встала нередкая для терапии проблема. Когда на прием приходят супруги, находящиеся перед угрозой развода, терапевт может либо одобрить развод, либо попытаться его предотвратить. В такой ситуации невозможно оставаться нейтральным и не оказывать никакого влияния на решение супругов, ибо любое высказывание терапевта «излучает» влияние. Терапевту приходится решать, куда он поможет им двигаться: в сторону развода или от него. Консервативная позиция – прежде всего попытаться сохранить брак. Если это не удается, супруги все еще могут выбрать развод. Несмотря на то, что терапевт предпочитает предоставить свободу выбора и не удерживать людей вместе, если они несчастны друг с другом, все-таки наиболее полезная позиция – поддерживать целостность существующих отношений, когда супруги продолжают жить вместе. Если их отношения становятся невыносимыми, тогда развод, без сомнения, – лучшее решение. Итак, в этом месте интервью терапевт пытается решить, в каком направлении вести сидящую перед ним пару. Терапевт должен учитывать как проблемы ребенка, так и угрозы мужа покончить с собой в случае развода.
   – Когда я принимала решение развестись, я мучилась три месяца, – детально описала мать свое решение о разводе, – пока не пришла к определенному решению. И я поставила перед собой детей и вот так решилась. Потому что это совсем непросто. Я была в таком же состоянии, как сейчас мой муж. По правде говоря, я и сейчас нервничаю. Знаете, как будто все время на грани плача.
   – Да, – отозвался терапевт.
   – Мой врач выписал мне транквилизаторы и антидепрессанты. Мне помогает.
   – А как он?– махнув рукой в сторону мужа, спросил терапевт.
   – Я же сказала, что он говорит мне – мне бы не хотелось обсуждать это при детях.
   – Они практически все знают, – возразил терапевт и повернулся к мальчику. – Вы же практически все знаете?
   – Ничего не пропускаешь, да? – спросил папа Декстера.
   Терапевт все-таки предложил родителям отправить детей в приемную, что они и сделали. Оставшись наедине с терапевтом, жена поделилась своей озабоченностью угрозами самоубийства со стороны мужа.
   – Я очень волнуюсь за него. Потому что он говорит о самоубийстве и грозит, что покончит с собой. У меня есть транквилизато ры, так он взял у меня целый флакончик. Я сама не видела, как он выпил пять штук, но он говорит, что выпил. Он все время говорит о самоубийстве. Он хотел поговорить с кем-нибудь – с врачом – и мне кажется, что ему это действительно необходимо. Я не уверена, что это все просто игра, понимаете, чтобы удержать меня. А если он и правда сделает что-то с собой – не знаю.
   – Почему бы вам не спросить его напрямую? – предложил терапевт.
   – Разрешите мне объяснить, как все происходило, – начал муж. – Я не ищу причину или оправдание…
   – Ваша жена хочет задать вам вопрос, – перебил его терапевт.
   – А, хорошо, – согласился муж.
   – Если мы разведемся, ты и в правду покончишь с собой? – обернулась к нему жена.
   – Я принял те транквилизаторы в надежде получить отдохновение. Побочным продуктом этого оказался чуть более длительный сон. Я думаю, надо быть по-настоящему сумасшедшим, чтобы покончить с собой…
   – Ты с собой покончишь? Тебе не обязательно сходить с ума.
   – Мне все равно, что делать. Все равно. Вероятно, я готов искать облегчение каким угодно способом. Может, пить больше.
   – Ты уже пьешь слишком много. И это не помогает.
   – Ну, – сказал муж и голос его задрожал, – когда тебе так больно, порой и кратковременного облегчения достаточно, чтобы поддержать тебя – и пусть на следующий день ты трус и тому подобное… – ты вырываешься, ты освобождаешься.
   – Знаешь, я понимаю, почему ты пьешь, но на мой вопрос ты так и не ответил, Генри.
   – Мне кажется, надо быть сумасшедшим, чтобы ответить определенно: «Я собираюсь покончить с собой», но я знаю людей, которым потребовались года…
   – Ты настроен покончить с собой?
   – Я настроен на то, что для жизни нет ни единой, абсолютно ни единой причины, – повернувшись к терапевту и снова возвращаясь к эпизоду с транквилизаторами, он сказал: – Если бы я мог рассказать, как все произошло…
   – Пока не надо, – остановил его терапевт.
   – Конечно.
   И снова терапевту необходимо было принять решение. Если муж склонен к самоубийству, терапевт должен предпринять соответствующие действия и, если это необходимо, госпитализировать его. Решение это далеко не простое, ибо терапевт должен взвесить последствия госпитализации. Человек, сидящий перед ним, может вскоре потерять одновременно и жену, и работу, в этих условиях госпитализация резко повышает вероятность ускорения событий, а значит, и позыв к самоубийству. Терапевт решил остановиться на положительном аспекте ситуации. Повернувшись к мужу, он сказал:
   – А теперь скажите вашей жене, что вы не собираетесь покончить с собой.
   – Только разрушить себя.
   – Да, вы собираетесь убивать себя постепенно. День за днем.
   – Именно этим он и занимается, – вставила жена.
   – Пока что-нибудь не произойдет, верно? – спросил терапевт. – Что-то происходит или начинает происходить, когда что-то делается по отношению к тому, как вы себя чувствуете, верно? И по отношению к ситуации, в которой вы находитесь. Вот почему вы здесь.
   – Верно.
   – Итак, чтобы можно было работать с вами обоими, мы можем начать притормаживать процесс и так все устроить, чтобы вы чувствовали себя лучше в тяжелые периоды вашей совместной жизни. Вот для чего вы здесь. Вот почему вы не покончите с собой. Мы можем притормозить все это. Сколько вам лет?
   – Тридцать один.
   – Ладно, умрете в семьдесят один, мы затормозим машину. Хорошо? – терапевт повернулся к Мейбл: – Ваш муж говорит, что не покончит с собой.
   – Я до конца этому не верю, – возразила она. – Он уже внушил мне, что это произойдет.
   – В эту субботу приезжала ее сестра, чтобы взять их к себе в гости, – заговорил муж. – Мое сердце разбилось на кусочки, когда я увидел, как они уходят и оставляют меня одного.
   – Я подаю на развод. Сейчас все по-другому, Генри. Мне не хочется быть с тобой. Раньше хотела, даже нуждалась в этом. Правильно? Но тебя никогда не было.
   – Ты меня убедила, я теперь как никогда понимаю это.
   – Всю мою жизнь – нашу жизнь – это повторялось как по кругу, – обратилась жена к терапевту, – тринадцать лет с тех пор, как я познакомилась с ним.
   – Тринадцать лет? – удивился терапевт.
   – Мы женаты уже десять лет.
   – Десять с половиной, – уточнил муж. – Есть только одно, о чем мы не должны упоминать, а то все это будет длиться тысячу лет. Разрешить это невозможно. Я просто мирился с этим. Ее семья – вот о чем мы не должны упоминать.
   – Это тут не при чем, Генри! – громко и гневно сказала жена.
   – Ее реакция сама за себя говорит. Я принимаю на себя все сто процентов обвинения. Я все возьму на себя.
   – Я чувствую, что не хочу обсуждать наши семейные проблемы, – жена повернулась к терапевту и твердо сказала, – потому что я здесь только для того, чтобы помочь Декстеру. Я приняла решение, и сейчас ничто не может заставить меня передумать. Он говорит, что рвется работать над тем, над этим – это все пустые обещания, которыми я сыта за десять лет или даже за тринадцать.
   Пытаясь найти для супругов какой-нибудь положительный момент, терапевт обратился к их прошлому в надежде, что отыщется время, когда дела шли неплохо:
   – Скажите, а десять лет назад, когда ему было двадцать один – как тогда все было?
   – И тогда было плохо, – гневно проговорила жена. – Я порвала с ним. Мы не собирались жениться. Я сказала: «Все, это конец». И тогда он стал делать то, что делает со мной сейчас. Плакал и, вы понимаете, заставлял меня жалеть его. У меня есть чувства к нему и всегда будут. Но я чувствую, что хватит, не хочу больше никакого брака, а он начинает плакать, и мне его так жалко, так жалко. Он обещает мне все на свете, может быть, даже сам верит в это, но ничего он не выполнит. Слишком часто это все происходило. Мы уже разъезжались на полтора года.
   – Полтора года? – опять удивился терапевт.
   – Почти два. Я вернулась к нему, и дела пошли еще хуже, чем до моего ухода. Он как будто расплачивался со мной за те полтора года, что я жила отдельно.
   – К сожалению, две вещи очень важны, – убеждал муж. – Одна – эта неразбериха в финансовом мире, которая происходила как раз, когда она вернулась. Все финансовое сообщество начало разваливаться, и я внезапно потерял работу. Вторая – я так много отдал миру моей работы, что сейчас мне почти нечего ему предъявить. Я убежден, что кое-что тогда было зря.
   – Прежде чем идти сюда, я себе обещала, что об этом мы говорит не будем, – жена безнадежно махнула рукой.
   – Ну, мы должны прояснить состояние дел на сегодня, – возразил терапевт. – Для всех нас необходима ясность.
   – Мне кажется, самая большая проблема в том, что я его боюсь, – пояснила жена. – Если я говорю определенным тоном, то могу получить кулаком по руке. Я не могу – понимаете, он много пьет, и бьет меня в течение тринадцати лет, еще до нашей свадьбы. Однажды вечером он напился, пришел домой, а я уже легла спать. Он взял ремень и начал хлестать меня ремнем.
   – Сколько раз он ударил вас? – спросил терапевт.
   – Ремнем? Не могу сказать точно.
   – Четыре раза, – ответил муж.
   – Генри! Язнаю, а не ты.
   – Мне до сих пор стыдно за это.
   – Нет, не четыре раза, – продолжала жена, – а много раз. Ты все время повторял: «Еще разик, еще разик». Одним словом, я напугалась до смерти.
   – Мне очень стыдно.
   – Дай мне закончить. На следующий день я попыталась с ним поговорить об этом, а он заявил, что это такое проявление страсти. Сейчас для меня это, понимаете, вроде болезни. А потом он снова попробовал это повторить. Я уже спала, а он вернулся поздно, заходит в кладовку, достает ремень и говорит: «Готова?» Я спрашиваю: «К чему?» А потом поняла, что у него на уме, и выбежала из комнаты. Не знаю, откуда у меня нашлось столько сил, чтобы убежать от него. Мне пришлось скрыться у соседей. В общем, мне месяцами, по крайне мере четыре месяца, приходилось дрожать от страха в собственном доме: когда он придет, в каком состоянии? Я собирала и прятала все его ремни. Я лежу в кровати, слышу, как он открывает наружную дверь, понимаю, что он пришел, и в груди сразу боль, в желудке – боль. Так жить просто невозможно. Я боюсь его. Не только когда он выпьет. У него ужасный, ужасный характер.
   Слушая подобный рассказ, терапевт должен дополнить новой информацией то, что он видел и слышал, и продолжить работу над решением проблемы, стоит ли бороться за сохранение семьи. Для некоторых терапевтов эпизода насилия уже достаточно, чтобы принять решение о несостоятельности брака. Другие решают, что этого недостаточно и надо искать пути устранения насилия и сохранения семьи. Данный терапевт продолжал считать, что надо попытаться удержать супругов вместе. Он говорил им о возможности поработать над проблемами, существующими между ними, и предположил, что это займет некоторое время. Муж должен будет измениться и предложить своей жене то, что она захочет. Стыд делу не поможет; в расчет принимаются только реальные поступки.
   – Он совершенно подавляет меня, – жаловалась жена. – Я даже боюсь говорить с ним с определенными интонациями.
   – Ну, – сказал муж, – она просто указывает мне мое место.
   – Подавая на развод, – вставила жена.
   – Она меня потрясла, когда пошла к адвокату.
   – Мы уже жили отдельно полтора года, Генри.
   – Я думал, ты вернулась навсегда, а…
   – Прямо я ему не сказала: «Генри, я иду сегодня подавать на развод», но я ему говорила: «Генри, ты мне не оставляешь выбора». Потому что я предупреждала его, чтобы он прекратил пить и пугать до смерти меня и детей.
   – Как давно вы спали вместе? – спросил терапевт.
   – Две недели назад, – ответил муж.
   – Две недели, – подтвердила жена.
   – Не так давно – прокомментировал терапевт.
   – Важно то, что я понял проблему Декстера, – заявил муж, – и работаю над ней, и жена знает об этом.
   – Мистер Эдварде, – прервал его терапевт, – Декстера сейчас здесь нет, и мне не хочется, чтобы вы впутывали его в наш разговор. Это – часть его проблемы.
   – Хорошо, – согласился муж.
   Терапевт, все еще веря в возможность примирения, попросил какое-то время для работы над их личными сложностями, не требуя при этом отказа от подготовки к разводу. Он надеялся, что ежедневные часовые встречи в течение недели помогут ему произвести кардинальный сдвиг в отношениях супругов. Терапевт сказал жене, что она не обязана приостанавливать свои действия по поводу развода.
   – Решайте сами, я не вмешиваюсь в ваши решения по поводу развода, – сказал он и добавил: – Но я хотел бы, чтобы вы трое приходили ко мне сюда каждый день всю эту неделю. На час в мой кабинет. А в конце недели решим, что будем делать.
   Мужу идея понравилась, а жене – нет.
   – Мистер Форд, – возразила жена, – я не хочу давать своему мужу беспочвенных надежд. Я чувствую, что свой выбор я сделала.
   – Просто в качестве пищи для размышлений, – комментировал муж, – как ты могла решить разводиться, продолжая жить со мной?
   – Что ты имеешь в виду, жить с тобой? А куда я могу уехать, пока все не уладится?
   – Вот один из вопросов, который нам стоит обсудить – вмешался терапевт, – если вы собираетесь разводиться, как именно вы будете это делать? Что это принесет вам, что это принесет вашим детям?
   – Понимаете, – сказала жена, – я собираюсь сделать то, что поможет моим детям.
   – Мне тоже хочется помочь им. И я вижу, что ваш сын завяз во всех этих проблемах.
   Терапевт встречался с супругами в течение следующих двух дней. Он говорил с ними об их взаимоотношениях, вдохновлял их делать совместно что-нибудь новое, чтобы установить новый стиль поведения друг с другом, и пытался устранить трудности между ними. Однако после третьего интервью он почувствовал, что все его усилия напрасны. Жена была непреклонна в своем стремлении, несмотря на некоторое улучшение атмосферы в семье. Находясь в нерешительности относительно следующих шагов, терапевт вызвал мудрого консультанта, чтобы тот понаблюдал в одностороннее зеркало очередное интервью и дал совет. Консультант понаблюдал и сделал вывод, что жена не изменит свое решение, даже если острота проблем между ней и мужем смягчится. Она была настроена только на развод. Консультант посоветовал терапевту встретиться с ней наедине и спросить, не передумала ли она. Если нет, то терапевту нужно изменить свою позицию и помочь им развестись. И консультант, и терапевт волновались по поводу пьянства мужа, битья и угроз покончить с собой. В данной ситуации то, что жена угрожала развестись и продолжала при этом жить с человеком, уже применявшим по отношению к ней насилие, было и провокационно, и опасно. Консультант сказал, что, если жена определенно решилась уйти, она должна взять детей и покинуть дом сегодня же. Она не должна возвращаться домой после того, как скажет, что окончательно уходит от него. Терапевт вызвал жену:
   – Как я говорил, решение разводиться или нет, целиком зависит от вас. Мы обсуждали это несколько дней, и мне кажется пришло время спросить вас, что вы решили.
   – Мои планы не изменились, – ответила жена. – Я собираюсь продолжать готовить развод.
   – Вы будет продолжать готовить развод.
   – Правильно.
   – Хорошо.
   – Сейчас Генри обещает все на свете, обещает измениться. Я ему сказала, что во мне ничего не изменилось. Он говорит, что все возможно, и думает, что я изменю свое решение, когда увижу, как он изменится. Но я даже не могу представить себе такой вариант.
   В этом месте задачей терапевта стало помочь жене выполнить свое решение о разводе так, чтобы для всех это прошло наименее болезненно. Можно было ожидать, что, когда терапевт изменил свое мнение и согласился с тем, что развод необходим, жена начнет сомневаться. В течение ряда лет она не могла покинуть своего мужа, даже когда он бил ее, поэтому вполне логично ожидать, что развод будет делом нелегким. Однако женщина подтвердила свою решимость расстаться с мужем.
   – Тогда вы должны были продумать, как организовать разъезд и последующий развод и что вы с детьми будете делать, верно?
   – Да, – согласилась жена, – но меня очень волнует Генри. Он думает, что все уладится. Он почти уверен, что мы будем вместе.
   – Ну, вы и будете, в каких-то делах.
   – Нет, я имею в виду, понимаете, вместе как мужчина и женщина. Мне кажется, он мне все еще не верит, и это меня очень беспокоит.
   – Что значит беспокоит?
   – Я знаю, что он эмоционально нестабилен, и вот это, понимаете, эти угрозы самоубийства и все прочее, я очень волнуюсь. Думаю, что он в состоянии нанести себе вред, он так расстроен.
   – Так что же, по вашему мнению, вы можете сделать?
   – Абсолютно не представляю, что могу сделать. Не знаю, что делать.
   – Ну, вы могли бы остаться с ним.
   – Как жена? -Да.
   – Нет, этого не могу.
   – Хорошо, значит этого вы делать не будете. Подчеркнув возможность остаться с мужем и получив отказ, терапевт еще более утвердил ее в решении развестись. Он также упомянул, что это будет их вторая попытка разъехаться, но в этот раз она, судя по всему, решила довести дело до конца.
   – Да, – сказала жена, – хотя мне это и тяжело.
   – Понимаю. Но, если вы останетесь с ним из жалости, тогда для вас это будет настоящим испытанием. Пожалуй, невозможно жить с ним в такой ситуации.
   –Да.
   – Если вы уйдете от него, что вы уже в каком-то смысле сделали, так как не даете ему того, что он получал раньше, вы вырветесь из брака. А продолжать жить с ним, когда вы этого не хотите, плохо и для вас, и для него. Когда вы решили подавать на развод, вы именно официальный развод имели в виду?
   – Да. Потому что просто разъехаться я уже пробовала.
   – Хорошо.
   Отметив, что она уже начала «уход», и подчеркнув окончательность разрыва, терапевт вдохновлял жену решительней двигаться к намеченной цели. При этом он напомнил ей о необходимости вытаскивать на свет Божий свои сомнения, чтобы разрешить их.
   – Смешно то, – сказала она, – что, когда мы врозь (например, когда я у сестры с мужем), я думаю о Генри и мне хочется, чтобы он был рядом. Знаете, у меня в душе все так перепуталось. А потом я задумываюсь обо всем серьезно и понимаю, что должна это сделать.
   – Потому что Генри не может быть тем мужчиной, какого вы хотели бы видеть рядом с собой.
   – Правильно. Я была бы очень благодарна вам, если бы вы продолжали говорить с ним и помогать.
   – Вы же знаете, я никуда не собираюсь деваться, – отозвался терапевт. – Я буду здесь с вами, с детьми и с Генри.
   – Хорошо.
   – А сейчас я попрошу вас об очень решительном, но очень нужном шаге. Хорошо?
   – Ну-у.
   – Вы должны пойти домой, собрать вещи, взять детей и уехать. Воцарилась тишина, а затем жена сказала:
   – Единственное место, куда я могу поехать, – это к маме с папой.
   – Верно.
   – Я думала, мы сможем жить вместе, пока это не кончится. Знаете, продать дом, а потом я бы могла уехать и жить с детьми там, где мне захочется.
   – Да, но мне не кажется, что это удастся сделать.
   – Верно. Я думаю, необходимость видеть его принесет мне скорее боль, чем помощь, – она замолчала на несколько мгновений. – Мой сын, Декстер, не знаю, он меня последние месяцы очень обижает. Огрызается. Мне кажется, что он меня обвиняет в том, что происходит.
   – Ну, – отозвался терапевт, – для него жизнь тоже изменится. Но давайте все делать по очереди. Вы начали говорить о том, как плохо это может отразиться на детях, и взгромоздили этот вопрос на вершину всего, что вам надо решить, и в результате вы опять почувствуете себя неспособной вырваться из западни. Итак, еще раз повторю: вам надо двигаться постепенно, шаг за шагом. Если с вами будет все в порядке, существует очень большая вероятность того, что и с детьми дела пойдут на лад, пусть даже они и не будут жить со своим отцом.
   –Да.
   – Итак, если вы соберете вещи и приедете с детьми к родителям, они вас примут?
   – О, да.
   – Хорошо. Теперь я хочу позвать Генри и поговорить с ним. Хотите, чтобы я поговорил с ним первым?
   – Ладно.
   – Почему бы вам не подождать в соседней комнате, пока я поговорю с Генри, а потом я вас позову.
   Терапевт, вмешивающийся по долгу службы в жизнь людей, должен нести ответственность за это вмешательство. Посоветовав жене покинуть дом, если уж она решила разводиться, терапевт берет на себя обязательство первым сообщить мужу о надвигающихся событиях. Он должен подставить грудь под шквал эмоций, которые вызовет эта весть у мужа. Проводив жену в соседнюю комнату, терапевт вызвал мужа, чтобы довести до его сведения, что жена не только решила уйти от него, но сделает это сегодня же. Муж вошел, сияя, все еще веря в благополучное разрешение своих проблем, чем сделал задачу для терапевта еще более тягостной.
   – Я благодарен вам за то, что вы сегодня остались после пяти часов, – улыбаясь, сказал муж терапевту.
   – Это моя работа, – ответил терапевт. Он помолчал и снова заговорил, медленно и тщательно подбирая слова. – Я волнуюсь по поводу вашей жены и вас, и ваших детей. В большей степени меня волнует ваша жена и то, что она чувствует.
   – Конечно, – с готовностью кивнул муж.
   – И еще те трудные решения, что ей предстоит принять. Вы также должны принять трудное решение сегодня. А завтра мы вместе все обсудим, – этими словами терапевт продемонстрировал, что их отношения продолжаются и они с мужем увидятся завтра. Наконец, терапевт сообщил: – Ваша жена окончательно решила уехать.
   – Из дома? – спросил муж.
   – Да, – подтвердил терапевт.
   – Я могу немножко походить? – пробормотал муж, вставая. – Я очень расстроен. Вы имеете в виду уехать из дома?
   – Да, – сказал терапевт. Он откинулся в кресле, ведя себя все более буднично, в то время как муж все более и более возбуждался.
   – До развода? – переспросил муж. – Вы имеете в виду, уехать из дома? Может быть, мне лучше сесть, – он сел и закрыл лицо руками.
   – Она уже уезжала из дома, – напомнил терапевт.
   – Да, но сейчас… я понял, сейчас это полностью моя вина. И это конец. Она сказала, что собирается уехать из дома?
   Конечно, терапевт в конце концов должен был открыть мужу, что именно он посоветовал жене покинуть дом немедленно, однако, если бы он сделал это сейчас, муж мог бы рассердиться на терапевта, что означало не просто появление еще одной проблемы: если бы муж в гневе покинул кабинет, у терапевта проблем вообще не осталось. А вот муж оказался бы в полном одиночестве: он бы в одночасье потерял и жену, и поддержку в лице терапевта. Поэтому было необычайно важно, чтобы терапевт не прерывал отношения с мужем, при этом не кривя душой относительно совета, который он дал жене.