Страница:
– Для тебя приготовлена особая комната. Ты можешь в ней уединяться, когда пожелаешь.
Лаура устремилась к окну. Оттуда открывался чудесный вид на зеленый сад с подстриженными деревьями и кустами, с фонтаном посреди прямоугольного пруда.
– Какая милая спальня! Здесь легко дышится. И мебель такая изящная! – Она оглядела узкую кровать, стол, невысокое бюро.
– Эту комнату занимала моя сестра.
– Твоя сестра? – Лаура подумала, что ослышалась. – Но ведь ты никогда о ней не говорил!
– Она умерла от горячки, когда ей минуло шестнадцать. А я был в море и узнал об этом из письма матери, когда сошел на берег в Триполи. Ее уже давно похоронили. Вскоре не стало и мамы.
Лаура молча сжала ладонью его плечо. Она хорошо знала, как тяжело терять близких людей. Он быстро обнял ее, а после отстранился и произнес обычным тоном:
– В деревне ужинают рано. У тебя есть час на то, чтобы отдохнуть с дороги и переодеться.
Когда он ушел, Лаура долго не могла начать приготовления к своему первому ужину в стенах Шедоухерста. В голове ее теснились, перебивая друг друга, тысячи мыслей, в воображении с калейдоскопической скоростью сменялись многочисленные образы: красоты Шедоухерста, Обер Фортье, волнения в Лондоне, маман, поля Виргинии… Она с трудом заставила себя успокоиться. Все, что прежде привязывало ее к жизни, осталось в прошлом. Теперь же ей следовало жить настоящим, уповая на то, что Джулиан любит ее так же сильно, как и она его.
Две недели пролетели как один день. Лаура и Джулиан все время были вместе. Они ночевали в комнате, которая соседствовала с бывшей спальней его сестры. Огромная супружеская спальня, гостиная, туалетная комната и кабинет, находившиеся в другом крыле здания, стояли запертые, что лишний раз подчеркивало сомнительное положение Лауры. Но она приказала себе не думать об этом и предавалась безмятежной радости общения с любимым.
Джулиан знакомил ее с окрестностями Шедоухерста. Они прогуливались по полям, посещали конюшни и скотный двор, говорили с крестьянами и арендаторами. Дважды за это время Джулиан ездил в Лондон и оба раза привозил неутешительные известия. В городе все еще продолжались беспорядки. Он был несказанно рад, что Лаура находится в сельской тиши и в безопасности.
– Собирайся, – весело произнес он однажды утром после завтрака. – Мне надо проведать семью арендаторов. Поедем верхом. Кажется, кто-то говорил, что умеет держаться в седле?
– Вообще-то да… Но я так давно не практиковалась…
– Тогда велю Симсу оседлать для тебя самую старую, самую смирную клячу.
– Ну уж нет. – Она величественно выпрямилась, и Джулиан ласково усмехнулся. – Я сумею справиться с молодой резвой лошадкой.
У крыльца их уже ждали две оседланные лошади. Рыжая кобылка, на которой должна была ехать Лаура, с любопытством скосила в ее сторону огромные карие глаза. Лаура потрепала ее по шее:
– Ты просто прелесть.
Лошадь несколько раз качнула головой, словно соглашаясь с ее оценкой.
Грум поставил под стремя деревянную скамью, с помощью которой Лаура легко взобралась в дамское седло. Когда-то бабушке стоило большого труда убедить ее, что девице неприлично ездить верхом по-мужски. Сейчас, свесив обе ноги в одну сторону, она снова подумала, что такая посадка чудовищно неудобна и небезопасна.
– Готова?
Лаура молча кивнула и взялась за поводья.
Через несколько минут они тронулись в путь. У седла Джулиана висела большая корзина с гостинцами для тех, кого они собирались навестить.
Лошади шли ровной рысцой. Вокруг зеленели поля. Тропинки, по которым они ехали, были влажными после дождя. В воздухе веяло прохладой.
Джулиан рассказывал Лауре о новой системе осушения болот, которую стал применять совсем недавно, о помповом устройстве, используемом при этом. Она слушала его затаив дыхание. Ее занимало все, о чем он говорил, а его голос звучал для нее сладчайшей музыкой.
Она гордостью указал ей на ряд вишневых саженцев у края поля. Это был новый сорт, устойчивый к большинству заболеваний плодовых деревьев.
Лаура обратила внимание на то, как искренне улыбались им крестьяне, работавшие на полях, какими упитанными и розовощекими были их ребятишки. Она поделилась своими наблюдениями с Джулианом.
Он пожал плечами:
– Но ведь это всего лишь разумный подход к ведению хозяйства. Когда крестьяне живут в достатке, они лучше относятся к своему господину. Труд сытого работника продуктивнее, чем жалкие усилия голодного доходяги. От тех, кто ленится и работает плохо, я избавляюсь без всяких сожалений.
– Выгоняешь вон?
– Именно. Пусть отправляются в доки или на фабрику. Их судьба меня нисколько не заботит.
Он натянул вожжи. То же сделала и Лаура. Небольшой аккуратный каменный коттедж стоял вблизи от дорожки: Навстречу им из калитки выбежала полноватая женщина в белоснежном фартуке. Из-за ее спины выглядывали двое малышей.
Джулиан слез с лошади и подал руку Лауре. Она легко спрыгнула с седла, оправила платье и подошла к хозяйке коттеджа вместе с Джулианом.
Женщина почтительно присела и взяла из рук своего господина плетеную корзинку.
– Вам нравится ваш обновленный дом, миссис Бруэр?
– Слов нет, милорд! – Она вскользь взглянула на Лауру и снова обратила взор на Джулиана. – Просто не выразить словами, до чего мы вам благодарны, ваша светлость!
– В корзинке хлеб, сыр, немного соли и мед для детей. Вижу, церковь тоже о вас позаботилась.
– Верно, милорд. Все были к нам добры. Я уж думала… – Тут голос ее дрогнул. Она вытерла глаза. – Думала, милорд, вовек нам будет не оправиться после пожара. Ведь мы все потеряли, а вышло, что еще лучше устроились. Многие помогли, но вы, вы, милорд… – Джулиан ободряюще ей улыбнулся, и она всхлипнула. – Храни вас Господь, милорд, за вашу доброту к нам!
Лаура внимательно присмотрелась к коттеджу. Только теперь она заметила, что крышу недавно перекрыли, а в стенах, местами закопченных, кое-где виднелись новые камни.
Когда они покинули семейство погорельцев, Джулиан пояснил:
– Соломенная крыша занялась от искры из печной грубы. Я велел кузнецу соорудить колпак над жерлом, чтобы обезопасить Бруэров от нового пожара. У них ведь сгорело все имущество.
– Но теперь они, как выразилась миссис Бруэр, «еще лучше устроились», – с улыбкой подхватила Лаура. – И домик у них премиленький.
Она поспешно отвела глаза, чтобы Джулиан не прочел в них невольно мелькнувшую мысль: «А у меня нет даже такого!»
– Они это заслужили. Бруэр – прекрасный работник. Его семья живет в Шедоухерсте почти столько же, сколько и моя.
– То есть очень давно? Норклиффы поселились в Кенте в незапамятные времена, да? – Она с любопытством покосилась на него.
– Отнюдь. – Губы его тронула пленительнейшая улыбка. Лаура едва не зажмурилась от его ласковой, дразнящей и ослепительной улыбки. О, как она его любила!
– Но…
– Представь себе, – кивнул он, – мои предки владеют поместьем относительно недолго. Ты не поверишь, но первый из графов промышлял морским разбоем в пользу короля Генриха Восьмого, хотя титул ему пожаловала другая властительница Британии, королева Елизавета. Он значительно пополнил казну сокровищами с испанского галеона, чем заслужил ее доверие. Но и себя не обидел, полагаю. Вдобавок королева закрепила за ним право наследственного владения Шедоухерстом. Прежний хозяин за какие-то провинности лишился головы.
Он снова улыбнулся, и Лаура взмолилась:
– Продолжай!
– Охотно. Итак, первый граф был умен и дипломатичен, что и позволило ему умереть в собственной постели. Второй оказался менее удачлив и погиб в одном из сражений с испанцами. Третий сложил голову в битве между отрядами Кромвеля и короля Чарлза. Четвертый и пятый Норклиффы ничем особым не отличились и мирно почили, дожив до преклонных лет. И вот перед тобой я, граф номер шесть. Мне уже тридцать два, а голова все еще не отсечена от тела. Звучит многообещающе, ты не находишь?
Лаура еще не вполне оправилась от потрясения.
– Ты потомок пирата?
– Я не сомневался – тебе это придется по душе. Но это не единственный скелет в нашем семейном шкафу. Представь, брат моей покойной мамы еще юношей перебрался в Нью-Йорк. Похоже, он неплохо устроился в колониях. Как-то раз прислал маме свой портрет. Дядя на нем в головном уборе из перьев и закутан в шкуру буйвола. Я тогда же объявил всем, что отправлюсь к нему и стану краснокожим индейцем.
Лаура, смеясь, туже завязала ленты шляпы, которую ветер так и норовил сбросить с ее головы.
– И наверняка жалеешь, что не исполнил это.
– Ежечасно, ежеминутно, – в тон ей ответил он. – Из меня получился бы превосходный охотник за скальпами.
– Скорее уж пират. Представляю тебя стоящим у борта пиратской шхуны с абордажным крюком в руках. Волосы твои треплет ветер, над головой реет «Веселый Роджер»…
Джулиан поморщился:
– Нет, благодарю покорно. Море не для меня. Я сыт службой по горло. Кстати, близится шторм. – Он тревожно взглянул на небо. – Хотя мы и не в море, но все же это не сулит ничего хорошего.
Они отпустили поводья, и лошади пустились вперед галопом. Через несколько минут небо сделалось черным и где-то вдалеке сверкнула молния. Последовавший за этим удар грома словно дал сигнал смотрителям небесных шлюзов, чтобы те выпустили воду. Ливень хлынул сплошным потоком, и платья Лауры и Джулиана вмиг вымокли. Тропинка, по которой они ехали, превратилась в бурлящий ручей. Лошади стали спотыкаться, копыта их скользили по жидкой грязи.
Неожиданно Джулиан остановил коня. Лошадь Лауры также замерла на месте. Вглядевшись в темноту, Лаура заметила у тропинки небольшой каменный домик, напоминавший тот, где проживало семейство погорельцев Бруэров.
Лаура с Джулианом слезли с лошадей и вбежали внутрь сквозь отворенную дверь. В коттедже давно никто не жил. В полумраке повсюду виднелись следы заброшенности и запустения, но во всем внутреннем убранстве было что-то удивительно милое, какое-то странное очарование. Лаура со вздохом опустилась на скамью у входа.
– Здесь поблизости есть сарай. Отведу туда лошадей и попытаюсь найти хвороста или поленьев для очага, – сказал Джулиан и, поцеловав ее в щеку, исчез за дверью в струях ливня.
Лаура с трудом заставила себя подняться со скамьи. Верховая прогулка порядком ее утомила. Еле передвигая затекшие ноги, она сняла шляпу и положила ее на сундук, стоявший в углу комнаты. У стены лежало несколько треснувших глиняных горшков и порядком помятая медная кастрюля. Похоже, жильцы покинули этот милый домик в большой спешке. На деревянной койке лежали пыльные шерстяные одеяла, на полках резного буфета виднелись осколки фарфоровой посуды. Когда-то здесь текла налаженная, спокойная, беспечальная жизнь. Теперь же от всего, что составляло прочный быт прежних владельцев, неповрежденными остались лишь стены, стекла в небольших оконцах, очаг и несколько предметов мебели.
«Что же случилось с этими людьми?»
Поеживаясь от холода, Лаура выглянула в окно. Дождь лил не переставая. Она вымокла до нитки и совсем замерзла, но снова поймала себя на мысли, что, несмотря на все это, чувствует себя в этом запущенном домике удивительно спокойно, словно вернулась к себе домой. Наверное, это иллюзорное чувство возникло у нее от того, что ни ветер, ни дождевые струи сюда не проникали.
Джулиан вернулся через несколько минут с охапкой хвороста и несколькими поленьями.
– Сейчас попытаюсь развести огонь, – весело сказал он. – Я уже успел позабыть, какие здесь бывают ливни в это время года. Прости, что так вышло.
– Разве это твоя вина? – усмехнулась Лаура.
Он склонился над очагом, куда поместил дрова и пучок сухой соломы, и высек несколько искр при помощи кремня и огнива. Солома вспыхнула, а вскоре затлели сучья и поленья. В комнате стало светлее. В отсветах пламени темные волосы Джулиана стали отливать багрово-красным.
– Теперь мы наконец согреемся, – мечтательно произнес он. – Надо просушить одежду.
Лаура кивнула и принялась стаскивать с себя роскошное темно-зеленое платье со шлейфом для верховой езды.
Наряд, увы, был безнадежно испорчен. Она сняла все, кроме чулок с подвязками и нижней сорочки. Затем Лаура уселась на грязный пол у очага.
Джулиан вышел в сени и вскоре вернулся с огромной охапкой сухой соломы.
– Сядь-ка на это. Так тебе будет теплее и удобнее. Не могу простить себе, что взял тебя нынче с собой.
Вдвоем они разостлали солому у очага. Лаура удобно на ней устроилась, а Джулиан сел рядом.
– Не говори так! Я и гораздо худшее изведала на своем веку, – улыбнулась она.
– Но не со мной, – отрезал он без тени улыбки. Взяв в ладони ее ступню, он принялся разминать ее озябшие пальцы. – Ведь я клялся, что со мной ты позабудешь о голоде и холоде. И намерен сдержать свое обещание.
У Лауры замерло сердце. Она закрыла глаза, наслаждаясь этой трогательной лаской. Лаура мгновенно согрелась, ей сделалось даже жарко, но не от жара пламени, плясавшего в очаге, а от его слов, от прикосновения его рук.
– Тебе уже лучше? – заботливо спросил он. – Ты перестала дрожать. – Голос его внезапно стал хрипловатым, в нем слышались знакомые ей нотки возбуждения.
Лаура взглянула на него из-под полуопущенных ресниц. Он не сводил с нее своих огромных темных глаз, в глубине которых вспыхивали и гасли золотые искры.
– Да… нет, – прошептала она.
Он улыбнулся, безошибочно угадав причину ее замешательства.
– Здесь не слишком комфортно. – Он распутал узел подвязки и стянул с ее ноги чулок. – Зато в столь уединенном месте нас никто не побеспокоит, это уж точно.
Вторая подвязка оказалась на полу вслед за первой, вскоре и второй чулок очутился с ней рядом. Джулиан принялся расстегивать крючки на ее сорочке, бормоча:
– До чего же много осталось на тебе одежд!
Лаура не успела ничего ему ответить. Через мгновение он был уже на ней, и сладкая волна наслаждения поглотила ее. В последний миг просветления ей вспомнился их недавний разговор о море. Она чувствовала, что вместе они погружаются в темные глубины, в безбрежный океан страсти. Он тонул в этой страсти сам и увлекал ее за собой. Сердце ее сладко замирало от любви и восторга. Боже, как же они любили друг друга!
– Дождь перестал. – Джулиан приподнялся и нежно коснулся кончиками пальцев разрумянившейся щеки Лауры.
Она лежала на соломе с закрытыми глазами. Длинные ресницы отбрасывали на ее гладкую кожу густую тень. Любуясь ею, он думал о том, как легко им было бы разминуться в огромном Лондоне. Но благодаря случаю, а вернее, совету и помощи Малькольма, они встретились и обрели друг друга.
Лаура блаженно вздохнула и открыла глаза.
– Я предпочла бы еще немного побыть здесь. Тут так мило.
– В этом свинарнике? – изумился Джулиан. – Чем же он так тебе понравился?
– Тем, что здесь ты, – ответила она, краснея. – Любая лачуга показалась бы мне дворцом, едва только ты переступил бы ее порог.
– Да полно тебе. – Джулиан покачал головой. – Неужто тебе так легко угодить? Я и рад бы побыть здесь еще, но если мы не вернемся до темноты, Томас отправит людей нас разыскивать. А дни ведь стоят короткие. Мешкать нам нельзя.
Их платья почти высохли. Он помог ей одеться, не без сожаления застегивая последнюю пуговицу на ее коротком жакете. Лаура улыбнулась. Он желал видеть ее обнаженной, он жаждал новых ласк!
– Мы быстро окажемся дома, – сказал он скорее себе, чем ей.
– Но мы ведь еще вернемся сюда? – с надеждой спросила она.
– Неужто тебе и впрямь хорошо здесь? – Он пытливо заглянул в ее глаза.
– Очень.
– Тогда можешь здесь бывать сколько пожелаешь. Я дарю этот домик тебе.
Глаза Лауры сделались огромными от изумления.
– Мне? Прямо вот так?
Джулиан расхохотался:
– Тебе. Прямо вот так. Он твой. Прежде здесь жила моя старушка няня, а теперь он ничей. Сын няни собрал все свои вещи и перебрался в Ноттингем. Сейчас он работает на суконной фабрике.
Лаура недоверчиво покачала головой:
– Просто не знаю, что и сказать, Джулиан. Мое сердце переполнено благодарностью, но она так велика, что достойных слов не подобрать. Прости…
– Вот и не говори ничего, – улыбнулся он. – Малькольм или Томас займутся составлением дарственной. И тогда этот дворец, – он насмешливо фыркнул, – окончательно сделается твоей резиденцией.
Погасив огонь, он нежно коснулся губами щеки Лауры и повлек ее к двери. На улице было сыро и прохладно после дождя, в воздухе сгущался туман.
Джулиан помог Лауре взобраться в седло. Они пришпорили лошадей. Впереди показался горбатый мостик, а затем они увидели господский дом. У крыльца стояла нарядная карета, в которой Джулиан тотчас же узнал экипаж своего брата. Лошади были не в упряжке, а это означало, что Рэндал приехал достаточно давно. Возможно, он и Лаура разминулись с ним всего на каких-нибудь полчаса.
– Милорд, вот вы и вернулись! А к нам пожаловал сэр Рэндал, – почтительно приветствовал Джулиана старый Крэнфорд.
– Интересно будет узнать, что его сюда привело. Он ведь терпеть не может деревню.
В сердце Джулиана закралась тревога. Заставить юного Рэндала покинуть Лондон могло лишь дело, которое не терпит отлагательств. И вряд ли брат приехал сюда с хорошими вестями. Он и Лаура поднялись вслед за дворецким в гостиную на втором этаже. Там их и в самом деле дожидался Рэндал. Молодой человек нетерпеливо бродил по просторной комнате.
– Где тебя дьявол носил? – напустился он на Джулиана, но тотчас же устыдился своей несдержанности: – Ох, простите, мисс Ланкастер. Рад видеть вас в добром здравии. И все же, Джулиан, где это вы пропадали?
– Ездили на одну из ферм. – Джулиан пожал плечами. – Но в пути попали под дождь.
– Соломенный? – уточнил младший брат, сохраняя серьезную мину.
– Виноват? – округлил глаза Джулиан.
– Взгляни на себя в зеркало. У тебя солома в волосах. И у мисс Ланкастер тоже.
Лаура покраснела.
– Не будь ослом, Рэндал. Мы прятались от дождя в пустующем домике няни. Там мы сидели на соломе.
– А я разве что-нибудь другое предположил? – Рэндал плутовато подмигнул Джулиану и налил виски в бокалы.
Джулиан сделал глоток и погрозил брату пальцем.
– Не принимай его всерьез, дорогая. Он вечно что-нибудь ляпнет. Такой уж уродился.
– Или подметит очевидное, – со смущенной улыбкой возразила Лаура.
Рэндал, с лица которого сбежала улыбка, устало опустился в одно из кресел у камина. Лаура, извинившись, оставила их одних.
– Рад бы продолжать в том же духе, Джулиан, но не могу. Я ведь не шутить сюда приехал. Случилась беда. Черт побери, я привез тебе ужасную новость.
– В чем же дело? Не томи! – потребовал Джулиан.
– Предательство. Измена.
– Силы небесные! И кто изменник?
Рэндал отхлебнул виски и после недолгой паузы ответил:
– Ты.
Глава 16
Лаура устремилась к окну. Оттуда открывался чудесный вид на зеленый сад с подстриженными деревьями и кустами, с фонтаном посреди прямоугольного пруда.
– Какая милая спальня! Здесь легко дышится. И мебель такая изящная! – Она оглядела узкую кровать, стол, невысокое бюро.
– Эту комнату занимала моя сестра.
– Твоя сестра? – Лаура подумала, что ослышалась. – Но ведь ты никогда о ней не говорил!
– Она умерла от горячки, когда ей минуло шестнадцать. А я был в море и узнал об этом из письма матери, когда сошел на берег в Триполи. Ее уже давно похоронили. Вскоре не стало и мамы.
Лаура молча сжала ладонью его плечо. Она хорошо знала, как тяжело терять близких людей. Он быстро обнял ее, а после отстранился и произнес обычным тоном:
– В деревне ужинают рано. У тебя есть час на то, чтобы отдохнуть с дороги и переодеться.
Когда он ушел, Лаура долго не могла начать приготовления к своему первому ужину в стенах Шедоухерста. В голове ее теснились, перебивая друг друга, тысячи мыслей, в воображении с калейдоскопической скоростью сменялись многочисленные образы: красоты Шедоухерста, Обер Фортье, волнения в Лондоне, маман, поля Виргинии… Она с трудом заставила себя успокоиться. Все, что прежде привязывало ее к жизни, осталось в прошлом. Теперь же ей следовало жить настоящим, уповая на то, что Джулиан любит ее так же сильно, как и она его.
Две недели пролетели как один день. Лаура и Джулиан все время были вместе. Они ночевали в комнате, которая соседствовала с бывшей спальней его сестры. Огромная супружеская спальня, гостиная, туалетная комната и кабинет, находившиеся в другом крыле здания, стояли запертые, что лишний раз подчеркивало сомнительное положение Лауры. Но она приказала себе не думать об этом и предавалась безмятежной радости общения с любимым.
Джулиан знакомил ее с окрестностями Шедоухерста. Они прогуливались по полям, посещали конюшни и скотный двор, говорили с крестьянами и арендаторами. Дважды за это время Джулиан ездил в Лондон и оба раза привозил неутешительные известия. В городе все еще продолжались беспорядки. Он был несказанно рад, что Лаура находится в сельской тиши и в безопасности.
– Собирайся, – весело произнес он однажды утром после завтрака. – Мне надо проведать семью арендаторов. Поедем верхом. Кажется, кто-то говорил, что умеет держаться в седле?
– Вообще-то да… Но я так давно не практиковалась…
– Тогда велю Симсу оседлать для тебя самую старую, самую смирную клячу.
– Ну уж нет. – Она величественно выпрямилась, и Джулиан ласково усмехнулся. – Я сумею справиться с молодой резвой лошадкой.
У крыльца их уже ждали две оседланные лошади. Рыжая кобылка, на которой должна была ехать Лаура, с любопытством скосила в ее сторону огромные карие глаза. Лаура потрепала ее по шее:
– Ты просто прелесть.
Лошадь несколько раз качнула головой, словно соглашаясь с ее оценкой.
Грум поставил под стремя деревянную скамью, с помощью которой Лаура легко взобралась в дамское седло. Когда-то бабушке стоило большого труда убедить ее, что девице неприлично ездить верхом по-мужски. Сейчас, свесив обе ноги в одну сторону, она снова подумала, что такая посадка чудовищно неудобна и небезопасна.
– Готова?
Лаура молча кивнула и взялась за поводья.
Через несколько минут они тронулись в путь. У седла Джулиана висела большая корзина с гостинцами для тех, кого они собирались навестить.
Лошади шли ровной рысцой. Вокруг зеленели поля. Тропинки, по которым они ехали, были влажными после дождя. В воздухе веяло прохладой.
Джулиан рассказывал Лауре о новой системе осушения болот, которую стал применять совсем недавно, о помповом устройстве, используемом при этом. Она слушала его затаив дыхание. Ее занимало все, о чем он говорил, а его голос звучал для нее сладчайшей музыкой.
Она гордостью указал ей на ряд вишневых саженцев у края поля. Это был новый сорт, устойчивый к большинству заболеваний плодовых деревьев.
Лаура обратила внимание на то, как искренне улыбались им крестьяне, работавшие на полях, какими упитанными и розовощекими были их ребятишки. Она поделилась своими наблюдениями с Джулианом.
Он пожал плечами:
– Но ведь это всего лишь разумный подход к ведению хозяйства. Когда крестьяне живут в достатке, они лучше относятся к своему господину. Труд сытого работника продуктивнее, чем жалкие усилия голодного доходяги. От тех, кто ленится и работает плохо, я избавляюсь без всяких сожалений.
– Выгоняешь вон?
– Именно. Пусть отправляются в доки или на фабрику. Их судьба меня нисколько не заботит.
Он натянул вожжи. То же сделала и Лаура. Небольшой аккуратный каменный коттедж стоял вблизи от дорожки: Навстречу им из калитки выбежала полноватая женщина в белоснежном фартуке. Из-за ее спины выглядывали двое малышей.
Джулиан слез с лошади и подал руку Лауре. Она легко спрыгнула с седла, оправила платье и подошла к хозяйке коттеджа вместе с Джулианом.
Женщина почтительно присела и взяла из рук своего господина плетеную корзинку.
– Вам нравится ваш обновленный дом, миссис Бруэр?
– Слов нет, милорд! – Она вскользь взглянула на Лауру и снова обратила взор на Джулиана. – Просто не выразить словами, до чего мы вам благодарны, ваша светлость!
– В корзинке хлеб, сыр, немного соли и мед для детей. Вижу, церковь тоже о вас позаботилась.
– Верно, милорд. Все были к нам добры. Я уж думала… – Тут голос ее дрогнул. Она вытерла глаза. – Думала, милорд, вовек нам будет не оправиться после пожара. Ведь мы все потеряли, а вышло, что еще лучше устроились. Многие помогли, но вы, вы, милорд… – Джулиан ободряюще ей улыбнулся, и она всхлипнула. – Храни вас Господь, милорд, за вашу доброту к нам!
Лаура внимательно присмотрелась к коттеджу. Только теперь она заметила, что крышу недавно перекрыли, а в стенах, местами закопченных, кое-где виднелись новые камни.
Когда они покинули семейство погорельцев, Джулиан пояснил:
– Соломенная крыша занялась от искры из печной грубы. Я велел кузнецу соорудить колпак над жерлом, чтобы обезопасить Бруэров от нового пожара. У них ведь сгорело все имущество.
– Но теперь они, как выразилась миссис Бруэр, «еще лучше устроились», – с улыбкой подхватила Лаура. – И домик у них премиленький.
Она поспешно отвела глаза, чтобы Джулиан не прочел в них невольно мелькнувшую мысль: «А у меня нет даже такого!»
– Они это заслужили. Бруэр – прекрасный работник. Его семья живет в Шедоухерсте почти столько же, сколько и моя.
– То есть очень давно? Норклиффы поселились в Кенте в незапамятные времена, да? – Она с любопытством покосилась на него.
– Отнюдь. – Губы его тронула пленительнейшая улыбка. Лаура едва не зажмурилась от его ласковой, дразнящей и ослепительной улыбки. О, как она его любила!
– Но…
– Представь себе, – кивнул он, – мои предки владеют поместьем относительно недолго. Ты не поверишь, но первый из графов промышлял морским разбоем в пользу короля Генриха Восьмого, хотя титул ему пожаловала другая властительница Британии, королева Елизавета. Он значительно пополнил казну сокровищами с испанского галеона, чем заслужил ее доверие. Но и себя не обидел, полагаю. Вдобавок королева закрепила за ним право наследственного владения Шедоухерстом. Прежний хозяин за какие-то провинности лишился головы.
Он снова улыбнулся, и Лаура взмолилась:
– Продолжай!
– Охотно. Итак, первый граф был умен и дипломатичен, что и позволило ему умереть в собственной постели. Второй оказался менее удачлив и погиб в одном из сражений с испанцами. Третий сложил голову в битве между отрядами Кромвеля и короля Чарлза. Четвертый и пятый Норклиффы ничем особым не отличились и мирно почили, дожив до преклонных лет. И вот перед тобой я, граф номер шесть. Мне уже тридцать два, а голова все еще не отсечена от тела. Звучит многообещающе, ты не находишь?
Лаура еще не вполне оправилась от потрясения.
– Ты потомок пирата?
– Я не сомневался – тебе это придется по душе. Но это не единственный скелет в нашем семейном шкафу. Представь, брат моей покойной мамы еще юношей перебрался в Нью-Йорк. Похоже, он неплохо устроился в колониях. Как-то раз прислал маме свой портрет. Дядя на нем в головном уборе из перьев и закутан в шкуру буйвола. Я тогда же объявил всем, что отправлюсь к нему и стану краснокожим индейцем.
Лаура, смеясь, туже завязала ленты шляпы, которую ветер так и норовил сбросить с ее головы.
– И наверняка жалеешь, что не исполнил это.
– Ежечасно, ежеминутно, – в тон ей ответил он. – Из меня получился бы превосходный охотник за скальпами.
– Скорее уж пират. Представляю тебя стоящим у борта пиратской шхуны с абордажным крюком в руках. Волосы твои треплет ветер, над головой реет «Веселый Роджер»…
Джулиан поморщился:
– Нет, благодарю покорно. Море не для меня. Я сыт службой по горло. Кстати, близится шторм. – Он тревожно взглянул на небо. – Хотя мы и не в море, но все же это не сулит ничего хорошего.
Они отпустили поводья, и лошади пустились вперед галопом. Через несколько минут небо сделалось черным и где-то вдалеке сверкнула молния. Последовавший за этим удар грома словно дал сигнал смотрителям небесных шлюзов, чтобы те выпустили воду. Ливень хлынул сплошным потоком, и платья Лауры и Джулиана вмиг вымокли. Тропинка, по которой они ехали, превратилась в бурлящий ручей. Лошади стали спотыкаться, копыта их скользили по жидкой грязи.
Неожиданно Джулиан остановил коня. Лошадь Лауры также замерла на месте. Вглядевшись в темноту, Лаура заметила у тропинки небольшой каменный домик, напоминавший тот, где проживало семейство погорельцев Бруэров.
Лаура с Джулианом слезли с лошадей и вбежали внутрь сквозь отворенную дверь. В коттедже давно никто не жил. В полумраке повсюду виднелись следы заброшенности и запустения, но во всем внутреннем убранстве было что-то удивительно милое, какое-то странное очарование. Лаура со вздохом опустилась на скамью у входа.
– Здесь поблизости есть сарай. Отведу туда лошадей и попытаюсь найти хвороста или поленьев для очага, – сказал Джулиан и, поцеловав ее в щеку, исчез за дверью в струях ливня.
Лаура с трудом заставила себя подняться со скамьи. Верховая прогулка порядком ее утомила. Еле передвигая затекшие ноги, она сняла шляпу и положила ее на сундук, стоявший в углу комнаты. У стены лежало несколько треснувших глиняных горшков и порядком помятая медная кастрюля. Похоже, жильцы покинули этот милый домик в большой спешке. На деревянной койке лежали пыльные шерстяные одеяла, на полках резного буфета виднелись осколки фарфоровой посуды. Когда-то здесь текла налаженная, спокойная, беспечальная жизнь. Теперь же от всего, что составляло прочный быт прежних владельцев, неповрежденными остались лишь стены, стекла в небольших оконцах, очаг и несколько предметов мебели.
«Что же случилось с этими людьми?»
Поеживаясь от холода, Лаура выглянула в окно. Дождь лил не переставая. Она вымокла до нитки и совсем замерзла, но снова поймала себя на мысли, что, несмотря на все это, чувствует себя в этом запущенном домике удивительно спокойно, словно вернулась к себе домой. Наверное, это иллюзорное чувство возникло у нее от того, что ни ветер, ни дождевые струи сюда не проникали.
Джулиан вернулся через несколько минут с охапкой хвороста и несколькими поленьями.
– Сейчас попытаюсь развести огонь, – весело сказал он. – Я уже успел позабыть, какие здесь бывают ливни в это время года. Прости, что так вышло.
– Разве это твоя вина? – усмехнулась Лаура.
Он склонился над очагом, куда поместил дрова и пучок сухой соломы, и высек несколько искр при помощи кремня и огнива. Солома вспыхнула, а вскоре затлели сучья и поленья. В комнате стало светлее. В отсветах пламени темные волосы Джулиана стали отливать багрово-красным.
– Теперь мы наконец согреемся, – мечтательно произнес он. – Надо просушить одежду.
Лаура кивнула и принялась стаскивать с себя роскошное темно-зеленое платье со шлейфом для верховой езды.
Наряд, увы, был безнадежно испорчен. Она сняла все, кроме чулок с подвязками и нижней сорочки. Затем Лаура уселась на грязный пол у очага.
Джулиан вышел в сени и вскоре вернулся с огромной охапкой сухой соломы.
– Сядь-ка на это. Так тебе будет теплее и удобнее. Не могу простить себе, что взял тебя нынче с собой.
Вдвоем они разостлали солому у очага. Лаура удобно на ней устроилась, а Джулиан сел рядом.
– Не говори так! Я и гораздо худшее изведала на своем веку, – улыбнулась она.
– Но не со мной, – отрезал он без тени улыбки. Взяв в ладони ее ступню, он принялся разминать ее озябшие пальцы. – Ведь я клялся, что со мной ты позабудешь о голоде и холоде. И намерен сдержать свое обещание.
У Лауры замерло сердце. Она закрыла глаза, наслаждаясь этой трогательной лаской. Лаура мгновенно согрелась, ей сделалось даже жарко, но не от жара пламени, плясавшего в очаге, а от его слов, от прикосновения его рук.
– Тебе уже лучше? – заботливо спросил он. – Ты перестала дрожать. – Голос его внезапно стал хрипловатым, в нем слышались знакомые ей нотки возбуждения.
Лаура взглянула на него из-под полуопущенных ресниц. Он не сводил с нее своих огромных темных глаз, в глубине которых вспыхивали и гасли золотые искры.
– Да… нет, – прошептала она.
Он улыбнулся, безошибочно угадав причину ее замешательства.
– Здесь не слишком комфортно. – Он распутал узел подвязки и стянул с ее ноги чулок. – Зато в столь уединенном месте нас никто не побеспокоит, это уж точно.
Вторая подвязка оказалась на полу вслед за первой, вскоре и второй чулок очутился с ней рядом. Джулиан принялся расстегивать крючки на ее сорочке, бормоча:
– До чего же много осталось на тебе одежд!
Лаура не успела ничего ему ответить. Через мгновение он был уже на ней, и сладкая волна наслаждения поглотила ее. В последний миг просветления ей вспомнился их недавний разговор о море. Она чувствовала, что вместе они погружаются в темные глубины, в безбрежный океан страсти. Он тонул в этой страсти сам и увлекал ее за собой. Сердце ее сладко замирало от любви и восторга. Боже, как же они любили друг друга!
– Дождь перестал. – Джулиан приподнялся и нежно коснулся кончиками пальцев разрумянившейся щеки Лауры.
Она лежала на соломе с закрытыми глазами. Длинные ресницы отбрасывали на ее гладкую кожу густую тень. Любуясь ею, он думал о том, как легко им было бы разминуться в огромном Лондоне. Но благодаря случаю, а вернее, совету и помощи Малькольма, они встретились и обрели друг друга.
Лаура блаженно вздохнула и открыла глаза.
– Я предпочла бы еще немного побыть здесь. Тут так мило.
– В этом свинарнике? – изумился Джулиан. – Чем же он так тебе понравился?
– Тем, что здесь ты, – ответила она, краснея. – Любая лачуга показалась бы мне дворцом, едва только ты переступил бы ее порог.
– Да полно тебе. – Джулиан покачал головой. – Неужто тебе так легко угодить? Я и рад бы побыть здесь еще, но если мы не вернемся до темноты, Томас отправит людей нас разыскивать. А дни ведь стоят короткие. Мешкать нам нельзя.
Их платья почти высохли. Он помог ей одеться, не без сожаления застегивая последнюю пуговицу на ее коротком жакете. Лаура улыбнулась. Он желал видеть ее обнаженной, он жаждал новых ласк!
– Мы быстро окажемся дома, – сказал он скорее себе, чем ей.
– Но мы ведь еще вернемся сюда? – с надеждой спросила она.
– Неужто тебе и впрямь хорошо здесь? – Он пытливо заглянул в ее глаза.
– Очень.
– Тогда можешь здесь бывать сколько пожелаешь. Я дарю этот домик тебе.
Глаза Лауры сделались огромными от изумления.
– Мне? Прямо вот так?
Джулиан расхохотался:
– Тебе. Прямо вот так. Он твой. Прежде здесь жила моя старушка няня, а теперь он ничей. Сын няни собрал все свои вещи и перебрался в Ноттингем. Сейчас он работает на суконной фабрике.
Лаура недоверчиво покачала головой:
– Просто не знаю, что и сказать, Джулиан. Мое сердце переполнено благодарностью, но она так велика, что достойных слов не подобрать. Прости…
– Вот и не говори ничего, – улыбнулся он. – Малькольм или Томас займутся составлением дарственной. И тогда этот дворец, – он насмешливо фыркнул, – окончательно сделается твоей резиденцией.
Погасив огонь, он нежно коснулся губами щеки Лауры и повлек ее к двери. На улице было сыро и прохладно после дождя, в воздухе сгущался туман.
Джулиан помог Лауре взобраться в седло. Они пришпорили лошадей. Впереди показался горбатый мостик, а затем они увидели господский дом. У крыльца стояла нарядная карета, в которой Джулиан тотчас же узнал экипаж своего брата. Лошади были не в упряжке, а это означало, что Рэндал приехал достаточно давно. Возможно, он и Лаура разминулись с ним всего на каких-нибудь полчаса.
– Милорд, вот вы и вернулись! А к нам пожаловал сэр Рэндал, – почтительно приветствовал Джулиана старый Крэнфорд.
– Интересно будет узнать, что его сюда привело. Он ведь терпеть не может деревню.
В сердце Джулиана закралась тревога. Заставить юного Рэндала покинуть Лондон могло лишь дело, которое не терпит отлагательств. И вряд ли брат приехал сюда с хорошими вестями. Он и Лаура поднялись вслед за дворецким в гостиную на втором этаже. Там их и в самом деле дожидался Рэндал. Молодой человек нетерпеливо бродил по просторной комнате.
– Где тебя дьявол носил? – напустился он на Джулиана, но тотчас же устыдился своей несдержанности: – Ох, простите, мисс Ланкастер. Рад видеть вас в добром здравии. И все же, Джулиан, где это вы пропадали?
– Ездили на одну из ферм. – Джулиан пожал плечами. – Но в пути попали под дождь.
– Соломенный? – уточнил младший брат, сохраняя серьезную мину.
– Виноват? – округлил глаза Джулиан.
– Взгляни на себя в зеркало. У тебя солома в волосах. И у мисс Ланкастер тоже.
Лаура покраснела.
– Не будь ослом, Рэндал. Мы прятались от дождя в пустующем домике няни. Там мы сидели на соломе.
– А я разве что-нибудь другое предположил? – Рэндал плутовато подмигнул Джулиану и налил виски в бокалы.
Джулиан сделал глоток и погрозил брату пальцем.
– Не принимай его всерьез, дорогая. Он вечно что-нибудь ляпнет. Такой уж уродился.
– Или подметит очевидное, – со смущенной улыбкой возразила Лаура.
Рэндал, с лица которого сбежала улыбка, устало опустился в одно из кресел у камина. Лаура, извинившись, оставила их одних.
– Рад бы продолжать в том же духе, Джулиан, но не могу. Я ведь не шутить сюда приехал. Случилась беда. Черт побери, я привез тебе ужасную новость.
– В чем же дело? Не томи! – потребовал Джулиан.
– Предательство. Измена.
– Силы небесные! И кто изменник?
Рэндал отхлебнул виски и после недолгой паузы ответил:
– Ты.
Глава 16
– Послушай, Рэндал. Всему есть предел. Ты или с ума сошел, или неостроумно шутишь. Изволь объясниться!
– Но я говорю правду. По Лондону ползут слухи, что мисс Ланкастер передает французам государственные тайны, которыми ты с ней делишься. – Юноша говорил так искренне и убедительно, что ему нельзя было не поверить.
– Что за чушь? В жизни не слыхал выдумки нелепее.
Рэндал хмуро покачал головой:
– Не так уж она нелепа, брат, в том-то и беда. Злые языки утверждают, что ты делаешь это, чтобы досадить вигам, которые противодействуют тебе в парламенте. А мать мисс Ланкастер, да будет тебе известно, состоит в тесной дружбе с одним из наполеоновских консулов, генералом Лаборто.
– Тысяча проклятий!
– Тысяча тысяч! – Рэндал глотнул виски и уставился на огонь в камине. Лицо его побелело от волнения. – Я решил тебя предупредить, пока кто-нибудь другой сюда не пожаловал.
– А именно?
– Солдаты королевской гвардии.
Джулиан стиснул стакан с виски.
– Неужто все зашло так далеко? Меня и впрямь подозревают в измене? Но ты-то ведь знаешь, что это неправда!
– Я-то знаю. Потому что не так глуп, как думают некоторые. – Он подошел к камину и дотронулся пальцами до мраморной колонны, украшенной резными фигурками Дианы-охотницы со свитой. – Ума не приложу, кто за всем этим стоит.
– Подозреваю, что имя им легион, – буркнул Джулиан. – Подобное мог выдумать любой, с кем я спорил в парламенте. Или кто-то из друзей Элинор… – Он осекся. – Рэндал, а ты в последнее время с ней не встречался?
– С твоей женой? Господи, конечно, нет. Она ведь в Италии.
– Ничего подобного. В Лондоне. Она имела наглость вернуться. И я предупредил ее, что желаю аннулировать наш брак.
Рэндал пожал плечами:
– Слушай, Джулиан, это, безусловно, серьезный шаг, но ведь мы сейчас говорим о другом. Элинор тут ни при чем.
– Ошибаешься, очень даже при чем. Она была в бешенстве от моих слов и наверняка стала искать способ отомстить мне. И нашла его. – Он мрачно усмехнулся. – То, о чем ты рассказал, вполне в ее духе. Я почти уверен, что все это придумала она. Другой вопрос, кто из влиятельных лиц оказался достаточно глуп, чтобы ей поверить? Один из членов парламента? Надо это выяснить. Тогда я буду точно знать, кто мой противник.
– Малькольм, вы опять посмели опоздать! Я жду вас уже целую вечность! – Леди Локвуд капризно надула пухлые губы. Она добилась того, что Малькольм плотоядно провел языком по губам и окинул выразительным взглядом ее стройную фигуру.
– Эти толпы бунтарей! – пожаловался он. – Уотч держит ситуацию под контролем, и все же пробираться по улицам – сущая пытка. Но вот я здесь, хотя и с опозданием. Зато с хорошими новостями, миледи!
– Надеюсь, они и в самом деле хорошие. Все заняло куда больше времени, чем я рассчитывала. Мне порой начинало казаться, что вы передумали, что не желаете больше иметь со мной дела. – Она жеманно повела плечами.
– Что вы такое говорите! – ужаснулся Малькольм, так и поедая ее взглядом. Она улыбнулась ему. Он вспыхнул и пылко заверил ее: – Я никогда вас не покину, клянусь!
– Верю, верю. – Элинор грациозным движением приподняла фарфоровый чайник и наполнила ароматным чаем чашки. Она снова дала Малькольму возможность полюбоваться своим пышным бюстом в глубоком декольте. Он бросил жадный взгляд на белоснежную грудь Элинор, и та с трудом подавила усмешку. Все складывалось гораздо удачнее, чем она ожидала: Малькольм был хорошо знаком со многими сильными мира сего, и он умело и осторожно чернил репутацию Локвуда. Он оговаривал Джулиана, но будто невзначай. Таким словам верят охотнее, чем прямым наветам, их запоминают и передают друг другу. Неудивительно, что известие о предательстве Джулиана пронеслось по Лондону со скоростью лесного пожара. Обер был прав, что Малькольм – замечательное орудие мести, разящее наповал.
– Так что же это за добрые вести? – Элинор откинулась на подушку кушетки.
– Пока он не арестован, но будет вынужден отчитаться перед собранием о своих разговорах с мисс Ланкастер.
– Не в наших интересах, чтобы его сразу арестовали, – подхватила Элинор. – Иначе нам было бы куда труднее подобраться к его деньгам. Вы очень ловко манипулировали его средствами, Малькольм. Он никогда об этом не узнает.
Малькольм заерзал на стуле и кашлянул.
– Не слишком ли вы сильно выразились, миледи? Мы всего лишь несколько увеличили суммы, которые он переводил для вас. Надеюсь, вы поместили все эти излишки в надежный банк под хорошие проценты?
Элинор побледнела от злости, зрачки ее холодных глаз угрожающе сузились.
– Вы в своем уме?! Какой еще банк? Да я все это время еле сводила концы с концами и теперь осталась буквально без гроша!
Откашлявшись, чтобы справиться с изумлением, Малькольм пробормотал:
– Ну, коли так… Тут и сказать нечего. Положитесь на меня, миледи. Когда вся эта история закончится, придет конец и вашим денежным затруднениям.
Элинор кивнула. Она верила ему лишь наполовину. Слишком увертливым, скользким, неуловимым был этот мистер Малькольм. Ей казалось странным, что он еще ничем себя не скомпрометировал, не попытался с ней сблизиться, а только бросал алчные взгляды на ее пышные формы. Такой вполне может переметнуться на сторону Джулиана. С ним надо держать ухо востро. Обер прав: секретарь Джулиана все обо всех знает и может стать опасным, когда их план воплотится в жизнь. От него придется избавиться. Надо будет принудить его уехать.
Малькольм, словно прочитав ее мысли, поднялся со стула.
– Не смею больше докучать вам, миледи. Его светлость наверняка скоро возвратится в Лондон. Мне надо подготовиться к его приезду.
– Выходит, он все еще без ума от этой вертихвостки?
Малькольм улыбнулся:
– Ваша правда, мадам. Они по-прежнему вместе. В настоящее время отдыхают в Шедоухерсте.
При всей почтительности Малькольма, стоявшего перед нею, в его голосе слышались нотки злорадства. Или ей это просто почудилось?
Простившись с ним, она снова опустилась на кушетку. Скоро должен прийти Обер. Впрочем, он мог и опоздать. Сегодня это оказалось как нельзя кстати, иначе они с Малькольмом могли бы столкнуться в ее прихожей. Такая встреча не входила в планы Элинор. Обер Фортье, граф де Сюланж, этот прожженный плут, начисто лишенный совести и каких бы то ни было принципов, приводил ее в ярость своей бесцеремонностью и наглой самоуверенностью. Но он умел довести ее страсть до невероятного накала. Он обучил ее таким приемам любовных игр, о существовании которых она, несмотря на свой опыт, даже не подозревала. Выходит, правду говорят о французах. В постели они на удивление изобретательны и восхитительно бесстыдны. И все же некоторые его повадки ее шокировали. Удовольствия, которые они щедро друг другу дарили, нередко бывали сопряжены с болью и истязаниями. Это пугало и одновременно восхищало ее.
– Но я говорю правду. По Лондону ползут слухи, что мисс Ланкастер передает французам государственные тайны, которыми ты с ней делишься. – Юноша говорил так искренне и убедительно, что ему нельзя было не поверить.
– Что за чушь? В жизни не слыхал выдумки нелепее.
Рэндал хмуро покачал головой:
– Не так уж она нелепа, брат, в том-то и беда. Злые языки утверждают, что ты делаешь это, чтобы досадить вигам, которые противодействуют тебе в парламенте. А мать мисс Ланкастер, да будет тебе известно, состоит в тесной дружбе с одним из наполеоновских консулов, генералом Лаборто.
– Тысяча проклятий!
– Тысяча тысяч! – Рэндал глотнул виски и уставился на огонь в камине. Лицо его побелело от волнения. – Я решил тебя предупредить, пока кто-нибудь другой сюда не пожаловал.
– А именно?
– Солдаты королевской гвардии.
Джулиан стиснул стакан с виски.
– Неужто все зашло так далеко? Меня и впрямь подозревают в измене? Но ты-то ведь знаешь, что это неправда!
– Я-то знаю. Потому что не так глуп, как думают некоторые. – Он подошел к камину и дотронулся пальцами до мраморной колонны, украшенной резными фигурками Дианы-охотницы со свитой. – Ума не приложу, кто за всем этим стоит.
– Подозреваю, что имя им легион, – буркнул Джулиан. – Подобное мог выдумать любой, с кем я спорил в парламенте. Или кто-то из друзей Элинор… – Он осекся. – Рэндал, а ты в последнее время с ней не встречался?
– С твоей женой? Господи, конечно, нет. Она ведь в Италии.
– Ничего подобного. В Лондоне. Она имела наглость вернуться. И я предупредил ее, что желаю аннулировать наш брак.
Рэндал пожал плечами:
– Слушай, Джулиан, это, безусловно, серьезный шаг, но ведь мы сейчас говорим о другом. Элинор тут ни при чем.
– Ошибаешься, очень даже при чем. Она была в бешенстве от моих слов и наверняка стала искать способ отомстить мне. И нашла его. – Он мрачно усмехнулся. – То, о чем ты рассказал, вполне в ее духе. Я почти уверен, что все это придумала она. Другой вопрос, кто из влиятельных лиц оказался достаточно глуп, чтобы ей поверить? Один из членов парламента? Надо это выяснить. Тогда я буду точно знать, кто мой противник.
– Малькольм, вы опять посмели опоздать! Я жду вас уже целую вечность! – Леди Локвуд капризно надула пухлые губы. Она добилась того, что Малькольм плотоядно провел языком по губам и окинул выразительным взглядом ее стройную фигуру.
– Эти толпы бунтарей! – пожаловался он. – Уотч держит ситуацию под контролем, и все же пробираться по улицам – сущая пытка. Но вот я здесь, хотя и с опозданием. Зато с хорошими новостями, миледи!
– Надеюсь, они и в самом деле хорошие. Все заняло куда больше времени, чем я рассчитывала. Мне порой начинало казаться, что вы передумали, что не желаете больше иметь со мной дела. – Она жеманно повела плечами.
– Что вы такое говорите! – ужаснулся Малькольм, так и поедая ее взглядом. Она улыбнулась ему. Он вспыхнул и пылко заверил ее: – Я никогда вас не покину, клянусь!
– Верю, верю. – Элинор грациозным движением приподняла фарфоровый чайник и наполнила ароматным чаем чашки. Она снова дала Малькольму возможность полюбоваться своим пышным бюстом в глубоком декольте. Он бросил жадный взгляд на белоснежную грудь Элинор, и та с трудом подавила усмешку. Все складывалось гораздо удачнее, чем она ожидала: Малькольм был хорошо знаком со многими сильными мира сего, и он умело и осторожно чернил репутацию Локвуда. Он оговаривал Джулиана, но будто невзначай. Таким словам верят охотнее, чем прямым наветам, их запоминают и передают друг другу. Неудивительно, что известие о предательстве Джулиана пронеслось по Лондону со скоростью лесного пожара. Обер был прав, что Малькольм – замечательное орудие мести, разящее наповал.
– Так что же это за добрые вести? – Элинор откинулась на подушку кушетки.
– Пока он не арестован, но будет вынужден отчитаться перед собранием о своих разговорах с мисс Ланкастер.
– Не в наших интересах, чтобы его сразу арестовали, – подхватила Элинор. – Иначе нам было бы куда труднее подобраться к его деньгам. Вы очень ловко манипулировали его средствами, Малькольм. Он никогда об этом не узнает.
Малькольм заерзал на стуле и кашлянул.
– Не слишком ли вы сильно выразились, миледи? Мы всего лишь несколько увеличили суммы, которые он переводил для вас. Надеюсь, вы поместили все эти излишки в надежный банк под хорошие проценты?
Элинор побледнела от злости, зрачки ее холодных глаз угрожающе сузились.
– Вы в своем уме?! Какой еще банк? Да я все это время еле сводила концы с концами и теперь осталась буквально без гроша!
Откашлявшись, чтобы справиться с изумлением, Малькольм пробормотал:
– Ну, коли так… Тут и сказать нечего. Положитесь на меня, миледи. Когда вся эта история закончится, придет конец и вашим денежным затруднениям.
Элинор кивнула. Она верила ему лишь наполовину. Слишком увертливым, скользким, неуловимым был этот мистер Малькольм. Ей казалось странным, что он еще ничем себя не скомпрометировал, не попытался с ней сблизиться, а только бросал алчные взгляды на ее пышные формы. Такой вполне может переметнуться на сторону Джулиана. С ним надо держать ухо востро. Обер прав: секретарь Джулиана все обо всех знает и может стать опасным, когда их план воплотится в жизнь. От него придется избавиться. Надо будет принудить его уехать.
Малькольм, словно прочитав ее мысли, поднялся со стула.
– Не смею больше докучать вам, миледи. Его светлость наверняка скоро возвратится в Лондон. Мне надо подготовиться к его приезду.
– Выходит, он все еще без ума от этой вертихвостки?
Малькольм улыбнулся:
– Ваша правда, мадам. Они по-прежнему вместе. В настоящее время отдыхают в Шедоухерсте.
При всей почтительности Малькольма, стоявшего перед нею, в его голосе слышались нотки злорадства. Или ей это просто почудилось?
Простившись с ним, она снова опустилась на кушетку. Скоро должен прийти Обер. Впрочем, он мог и опоздать. Сегодня это оказалось как нельзя кстати, иначе они с Малькольмом могли бы столкнуться в ее прихожей. Такая встреча не входила в планы Элинор. Обер Фортье, граф де Сюланж, этот прожженный плут, начисто лишенный совести и каких бы то ни было принципов, приводил ее в ярость своей бесцеремонностью и наглой самоуверенностью. Но он умел довести ее страсть до невероятного накала. Он обучил ее таким приемам любовных игр, о существовании которых она, несмотря на свой опыт, даже не подозревала. Выходит, правду говорят о французах. В постели они на удивление изобретательны и восхитительно бесстыдны. И все же некоторые его повадки ее шокировали. Удовольствия, которые они щедро друг другу дарили, нередко бывали сопряжены с болью и истязаниями. Это пугало и одновременно восхищало ее.