Хмелевская Иоанна. Азарт

   — Восемнадцать, — ответил Тадеуш, записывая.
   Я оторвалась от чайника в кухне, потому что была моя очередь. Выпала никуда не годная смесь. Я отложила в сторону шестёрку и решила бросать на что попало. Две четвёрки, две двойки — на фиг. Ещё раз. Две шестёрки…
   — Запиши тройку. В норме, без оград.
   Тадеуш выбросил две единицы, записал их себе и недовольным взглядом посмотрел на пенопластовое корыто. Когда настала очередь Баськи, она покатала кости в руках, заглянула к ним одним глазом и грозно сказала:
   — Ну?!
   После чего бросила.
   Вышли у неё три двойки, которые она и велела записать.
   — Ну вот, пожалуйста, понимают ведь, если им сказать, — с удовлетворением добавила она.
   — В этом что-то есть, — признала я, потряхивая костями. — Я тоже скажу. Эй вы, там, того…
   Слова эти костям не понравились, две двойки мне были нужны как пятое колесо. Я отложила в сторону шестёрку и собрала остальные кости.
   — Уже лежат в развалинах арабов города, — внушительно сообщила я.
   — Ты с ума сошла? — изумилась Ева.
   — Откуда я знаю, может, они поэзию любят?..
   — Думаю, не очень, — возразил Павел, потому что у меня пришла дополнительно только одна шестёрка, от которой мне тоже не было никакого проку.
   Я бросила в третий раз.
   — Три шестёрки. Тройка у меня уже есть?
   Ну, нечего делать, считайте ограды.
   — Первая, — начали они хором. — Вторая…
   Я не собиралась излишне рисковать и, как только выпала ещё одна шестёрка, остановилась.
   — Пусть будут шестёрки, — распорядилась я, вылетая на кухню за чаем для Евы. — На одну больше. Две ограды я истратила. И бросай.
   Тадеуш с лёгкими колебаниями положил ручку на пенопласт и бросил. Вышли у него две четвёрки, две единицы и двойка, что я ещё успела заметить, так как он некоторое время над ними медитировал.
   — Единицы у меня есть. Две пары?.. Нет, маловаты. Ладно, что поделать, буду бросать.
   К двум четвёркам у него после первого же броска добавилась третья, и верхние четвёрки перестали быть для него проблемой, при этом он сохранил одну ограду. Я поставила стакан с чаем под локоть Еве, которая сразу же отпила из него.
   Павел начал потряхивать кости.
   — Так вы говорите, надо что-то говорить? Ну так я им такое скажу, у них глаза на лоб полезут. Могу даже в прозе. Я вам покажу, если вы мне это… Я хотел сказать, если вы мне не это…
   Кости, видимо, перепугались, потому что Ева, которая как раз собиралась снова хлебнуть из стакана, вылила на себя почти весь чай. У Павла разом вышли четыре шестёрки.
   — Ну вот, я же говорила, что он выбросит карету! — с ужасом воскликнула Баська.
   — В другой раз не говори таких вещей, накаркаешь, — попросил Тадеуш.
   — Черт, — сказала Ева.
   — Карета с первого броска, — с удовлетворением отметил Павел. — Вдвойне, это будет семьдесят два, если я правильно считаю.
   — Негодяй, — высказалась Баська.
   — Я не жадная, и чая мне для тебя не жалко, — сказала я Еве. — Я тебе ещё налью, только уж если вы хотите его выливать, то, может, лучше сразу за окно, зачем в квартире-то пачкать.
   Там сыро, моросит, так что ещё немного жидкости большой разницы не составит. Нет, подожди, в ванную пойдёшь позже, а сейчас бросай, твоя очередь.
   Стряхивая с себя струи напитка, Ева бросила. Две тройки, двойка, четвёрка и шестёрка. Она оставила тройки. За следующие два броска ей не пришло больше ни одной. Мы начали считать ограды. Одной ей хватило — третья тройка, она велела эти три тройки записать и понеслась в ванную. Кости схватила Баська.
   — Лучше бы из этого были две пары, — гневно фыркнула она при виде двух шестёрок и одной пятёрки. — Ладно, ничего не поделаешь, бросаю. Третья шестёрка… Нет, мне этого мало.
   Ещё раз! Считайте ограды.
   — Первая.., вторая.., третья… Все!
   Четвёртая шестёрка её удовлетворила, она записала её наверх, так как из двух зол лучше было потерять каре, чем оставить «гору» в минусе.
   Павел записал каре вниз как каре, потому что благодаря броску с руки оно считалось у него втройне, а к верху это не относится. Баська же наверху как раз вышла на ноль, компенсировав все свои минусы.
   Я бросила, с горечью и упрёком посмотрела на две четвёрки и приступила к дальнейшим броскам. Два броска — ничего. Ограды! Использовав одну, я получила три четвёрки. Записала их наверх.
   Тадеуш переложил ручку в левую руку и бросил. Две четвёрки, шестёрка…
   — Четвёрки у меня уже есть. Ладно, будь что будет…
   Он начал бросать к этой одной шестёрке, и сразу же вышли две пары, шестёрки и пятёрки, один забор сохранился. Кости взял Павел.
   — Забыл, что я им говорил, а так здорово подействовало…
   — И так неплохо, — успокоила его я, — две пары, восемь и восемь — шестнадцать. Хочешь такие?
   — Хочу. Запиши. И две ограды.
   — Зачем тебе столько оград? — скривилась Баська.
   — На чёрный день. Кто теперь?
   — Ева. Она там сохнет или устроила постирушку?
   — Иду, иду, — сказала Ева, выходя из ванной в моем халате. — Ты не возражаешь, что я надела твой халат? У меня все мокрое.
   — Могу тебе также одолжить блузку и кофту. И даже какую-нибудь юбку. Но это потом, сейчас иди бросай.
   Ева бросила. Две шестёрки и помойка. Она уже сделала движение, чтобы бросать дальше, и остановилась.
   — Нет, ничего не выйдет. Запишите шанс.
   Сколько там?.. Двадцать одно. Очень хорошо.
   — Кому как, — заметила Баська и пробормотала что-то себе в ладошку. Бросила. — Три единицы? С ума от этого можно сойти. И оград у меня нет?
   — Есть три, — ответил Тадеуш.
   — Ладно, буду бросать. Все равно, будь что будет.
   Две четвёрки, пять, шесть и один. Ирония судьбы, четвёрки у неё уже были записаны. Она отложила в сторону пятёрку и шестёрку, бросила ещё раз, получились две пары.
   — Записать! В норме.
   Я получила две пары и пошла в кухню за очередным чаем для Евы. Тадеуш выбросил две пятёрки, две тройки и единицу. Две пары у него уже были, записал себе минус три. Павел бросил осторожно: две двойки, тройка, четвёрка и шестёрка.
   — Так и тянет на большой стрит. Но не буду.
   А может?..
   Он вдруг схватил одну двойку, потряс и вытряс недостающую для большого стрита пятёрку.
   — Записать! И одну ограду!
   — Вот уж действительно судьба слепа, всю дорогу ходит не туда, куда нужно, — провозгласила в пространство Баська.
   Ева молча бросила, недоверчиво косясь на стакан, который я как раз поставила рядом с ней на стол. Глянула и вскрикнула.
   — Вот это да! Раз, два, три, четыре, пять! Я правильно вижу? Малый стрит! И два забора!
   — Бедному и ветер в лицо дует, а богатому и черт детей качает, — пробурчала Баська и обратилась к зажатым в руке костям:
   — Вы себе представьте, что я богатая, хорошо?
   Ей пришли две тройки, и она велела записать их наверх. Тадеуш записал, тоже наверх, четыре шестёрки. Павел выбросил три пятёрки и записал как тройку. Оград у него было больше всех, и он их старательно хомячил. Ева, храбро отодвинув стакан с чаем, выбросила две тройки, двойку, четвёрку и шестёрку. Тройки у неё уже были.
   — Ну хорошо, попробую подурачиться, — безнадёжно заявила она и стала бросать дальше, оставив себе одну шестёрку. После трех бросков их у неё стало три, и тогда она сообразила:
   — Хорошо, а на что мне это все? Шестёрки у меня уже есть. Тадеуш, что ж ты мне не сказал, что у меня уже есть?
   — Я думал, что ты бросаешь на покер, — оправдывался Тадеуш.
   — На покер, ха-ха-ха! Считайте ограды.
   Сколько их у меня?
   — Тринадцать.
   — Ну ладно.
   Хор отозвался сразу же. При четвёртом броске она получила две четвёрки и потребовала записать ей фулл.
   — Ну! — предупреждающе сказала снова Баська своим ладошкам.
   В последнюю секунду нам удалось прикрыть стол руками, и ни одна кость не слетела на пол.
   Две шестёрки, две тройки, а ей нужны были пятёрки.
   — Что-нибудь придумаю, — решила она. — Сколько у меня оград?
   — Пять.
   Третьим броском она получила третью шестёрку и также записала фулл.
   — Обращаю твоё внимание, что у тебя все ещё нет пятёрок, — уведомил её Тадеуш. — И тебе нужно их четыре, иначе останешься в минусе.
   — Прошу меня не расстраивать, — ответила Баська. — Пойду налью себе чая, кто ещё хочет? Сиди, я твою кухню знаю.
   Потребность в чае высказал Павел. Баська забрала два стакана и вышла. Я начала бросать.
   — Один, два, три, пять, шесть… О нет! Не скажу, куда могут отправляться эти стриты. Тадеуш, сколько там у меня?.. Семь. Постой, у меня ещё есть законнные броски.
   Я получила ещё две пятёрки, всего три.
   Слишком мало. После двух оград пришли две шестёрки.
   — Урожай фуллов. Ладно, записывай.
   — Так бороться с этой физикой или нет? — бормотал Тадеуш, весь в сомнениях. Он положил ручку в корытце и бросил.
   После чего при виде многочисленных четвёрок расстроился и начал бросать дальше всеми костями, явно тоскуя по пятёркам. После двух заборов он набрал их четыре и записал себе с большим облегчением. Верх он заполнил и вышел на плюс 5.
   Баська вернулась с дымящимся чаем в нужный момент, как раз к своей очереди. Подала один стакан Павлу, который поставил его в корытце под лампой, а второй стакан поместила рядом со стаканом Евы. Взяла кости и бросила.
   — Оград у меня нет, да? Тогда пусть они задумаются, что делают!
   Кости как-то не особенно задумались и сделали ей назло. Шесть, пять, четыре и две двойки.
   — Большой стрит прямо-таки напрашивается, — поощрительно заметил Павел.
   — Ещё чего… — начала она воинственно, но вдруг схватила одну двойку и покатила её по столу. Появилась недостающая тройка.
   — Вот это да! У тебя было видение? И ещё мне одна ограла осталась!
   — А я хотела бы пятёрки, — тяжело вздохнула я.
   Хотеть я могла себе сколько угодно, а вышли две шестёрки и две четвёрки, и я не имела представления, что мне с ними делать. Оставила шестёрки, остальное бросила, и вышла одна пятёрка. В отчаянии я оставила пятёрку, и с первым же забором вышли четыре. Вот и я верх заполнила.
   Начал играть Тадеуш, уместив ручку на блюдце возле стакана Павла.
   Испортил пять оград, чтобы выбросить фулл, потому что не захотел бросать на стриты. Павел забрал кости, потряс ими, и вдруг одна из них выскользнула у него из кулака. Кость стремительно понеслась через весь стол в направлении Баськи. Баська, пытаясь её поймать, резко вытянула руку, выстрелив ею, как из пращи, и без промаха попала Павлу в глаз. Схватившись за глаз с хриплым воплем, Павел стукнул локтем в полочку под лампой, и его стакан вместе с корытцем грохнулся на пол, весь чай вылился Тадеушу в ботинки, а кости разлетелись по всей комнате. Тадеуш зашипел, потому что чай был ещё горячим, и начал торопливо сдирать с ног обувь.
   — Столько натворить одним замахом — большое искусство, — охнул он в изумлении.
   Расстроенная Баська, перегнувшись через него, пыталась оторвать руку Павла от лица и обследовать его глаз. Тадеушу некуда было отодвинуться, так как за ним была стена. Я ей тоже мешала, поэтому вскочила, оттолкнув стул, который перевернулся назад и спинкой разбил стекло в книжном шкафу. Нам грозило всеобщее разрушение.
   — Это злой дух пролетал через твою квартиру, — убеждённо сказала Ева, предусмотрительно не трогаясь с места.
   — Боюсь, он все ещё летит, — обеспокоенно ответила я.
   — Может, это у него такой длинный хвост? — нервно сказала Баська. — Убери ты руку, посмотри, ты ещё видишь? А вторым видишь? Я не нарочно, честное слово!
   — Первым тоже вижу, — сказал Павел, осторожно выглядывая на свет из-под ладони. — Кучу звёзд и какие-то разноцветные кусочки.
   Какое счастье, что я не ношу очков!
   — Конечно, не нарочно, если бы нарочно, никогда бы в жизни так не попала, — заверила я Баську, которая продолжала приставать к Павлу:
   — А нас видишь? Или только разноцветные кусочки? Они что, двигаются, летают? А может, ты хочешь водички попить? Убери же, бога ради, руку, дай посмотреть! А что ты видишь между кусочками? Тебе больно?
   — Может быть, вы мне все-таки позволите снять носки? — вежливо спросил Тадеуш, прижатый к спинке стула.
   Павел наконец отвёл руку от глаза, и оказалось, что заметных повреждений он не получил. Он поморгал, огляделся и заявил, что больно не очень, а число звёзд и разноцветных кусочков явно уменьшается. Ева решила, что злой дух вместе со своим хвостом уже пролетел, встала с дивана и начала собирать с пола кости.
   Нашла четыре штуки, пятая куда-то завалилась.
   Я вытащила второй комплект, чуть более угловатый, чем первый. Точнее говоря, мне ничего не надо было вытаскивать, кости хранились в стаканчике на полке у самого стола, я их просто высыпала.
   — И чего я так разнервничалась? — гневно сказала Баська. — Сейчас все уберу.
   — А что тут убирать, — махнула я рукой и отправилась на кухню за щёткой. — Лучше налей ему чаю. Чая должно хватить, разве что со стаканами возникнут проблемы прежде, чем мы закончим эту игру.
   — В таком случае давайте играть быстрее, — предложил Тадеуш и развесил свои носки на подлокотнике кресла. — Кто должен бросать? Постойте, кажется, мне нечем писать.
   Павел, по-видимому, уже избавился от декораций перед глазами, так как без особого труда нашёл под ногами пенопластовое корытце, отряхнул его от чая и уместил под лампой. Среди осколков стекла отыскалась шариковая ручка. Я замела стекло, стакан и блюдце в угол прихожей, предупредив Тадеуша, чтобы он туда не наведывался, пока не обуется, а мусорную кучу обозначила щёткой, водрузив её сверху. Ситуация вернулась в состояние равновесия.
   — Тебе бросать, — сказал Тадеуш Павлу. — Сможешь?
   — Почему нет? — ответил Павел и бросил.
   Увидев единицу, тройку, шестёрку и две пятёрки, он решил оставить пятёрки и уже следующим броском получил третью. После второго броска ему выпали две шестёрки, нужные ему как дырка от бублика.
   — Тогда тратим ограды…
   — Первая, — начал хор, — вторая.., третья…
   В конечном итоге первый этап выиграл Павел, которому удалось выбросить ещё и большой покер, то есть пять шестёрок. За ним шёл Тадеуш, сразу же после него — Ева, потом я.
   Баська, понятное дело, в конце, поскольку пятёрки не выпадали ей ни за какие сокровища и она не смогла набрать их в достаточном количестве.
   Весь фокус с большим покером заключается в том, что результат в этой последней рубрике всегда умножается на три и пять шестёрок дают 90 очков. Это очень существенная позиция, сравняться с которой могли бы только фулл и каре, выброшенные с первой попытки.
   Мы перешли ко второму этапу.
   — У тебя ноги не мёрзнут? — спросила я Тадеуша. Как говорится, лучше поздно… — Может, дать тебе грелку или какие-нибудь носки?
   — Грелку не надо, а вот носки бы пригодились. Или тапки домашние. Ноги все ещё мокрые, чего я в запале до сих пор не заметил.
   — Пожалуйста, у меня от сыновей что-то осталось…
   — Самое паршивое время года, — вздохнула Баська. — Уже холодно, а ещё не топят.
   Тут я вспомнила, что где-то завалялся электрический обогреватель. Поставила его у двери в другую комнату и включила. Ева развесила на нем свою юбку и блузку, а также носки Тадеуша, ботинки пристроила носами вверх. После чего вернулась к столу, и Павел снова начал бросать.
   Он сразу же выкинул три тройки и без каких-либо проблем записал их. Ева записала две единицы, то есть минус один. У Васьки вышел фулл из трех пятёрок и двух единиц.
   — Теперь буду набирать ограды про запас, — заявила она, — даже если мне придётся все зачёркивать.
   — Пока тебе ничего не надо зачёркивать, у тебя все само выходит, — заметила я, с грустью соглашаясь на свои две двойки.
   Заняв почётное второе место сразу же за Павлом, Тадеуш примирился с пенопластовым подносиком и перестал воевать с ручкой. Он выбросил пару шестёрок и, страшно довольный, записал.
   — Как-то все резко стартуют, с визгом шин, — высказался Павел, бросая. — О, две пары. Только мне такие не нужны, запиши мне две единицы.
   Я тоже буду собирать ограды про запас.
   — Если две единицы — это блестящий старт, то я предпочитаю быть скаковой лошадью, — язвительно заявила Ева. — Что там? Три, три, два, четыре, пять… Пожалуйста, мне две тройки. И две ограды.
   — Ты хотела сказать — клячей? — поправила её Баська. — Это Павел со своим стартом все сглазил… У меня две единицы, пусть так и останется.
   — Один, два, три, четыре, пять, — считала я в изумлении. — У меня малый стрит, записывай скорее!
   Тадеуш остановился на двух тройках. Павел выбросил большой стрит, и ему опять можно было ни о чем не беспокоиться. Ева записала пару из двух шестёрок. Я выбросила три шестёрки и записала их как тройку. Тадеуш получил две шестёрки и две тройки, но тройка и пара у него уже были, поэтому он нехотя остановился на двух парах. Павел вздохнул и попросил записать пару из двух пятёрок. Ева получила две пары чуть крупнее: шестёрки и четвёрки. А Баське её две пары — четвёрки и двойки — не понравились, и она остановилась на одной двойке.
   — Опять ты вовсю набираешь минусы, — обратила я её внимание. — Пары у меня нет? Тогда пиши. Из шестёрок.
   После одного из очередных бросков мне выпали три четвёрки, я страшно обрадовалась и решила приготовить себе чаю. Чай требовался не обязательно горячий, сойдёт и холодный, но чайник оказался пуст. Я налила воду, поставила чайник на плиту и вернулась в комнату.
   За это время Тадеуш тоже успел выбросить и записать три четвёрки.
   — Четвёрок мне не надо, — предупредил Павел. — Четвёрки у меня уже есть. Две тройки…
   Тройки у меня тоже есть. Эти кости глупые, что ли? — Он на некоторое время задумался. — Бросаю на карету, — объявил он. — Категорически. Или, ещё хуже, на покер!
   — Он сошёл с ума, — в ужасе констатировала Ева.
   — Вовсе нет. Больше оград у меня не будет, это единственная возможность.
   Он снова начал бросать всеми костями, презрев одинокую четвёрку. Мы следили за ним с огромным любопытством. Одна шестёрка вышла сразу, потом долгое время ничего, при четвёртой ограде у него их было уже четыре, а шестым броском он добился своего покера. И ещё у него оставались четыре ограды.
   Ева получила две пятёрки, четвёрку, двойку и единицу.
   — Пятёрки у меня уже есть?.. Сейчас… Если я запишу одну двойку, на сколько минусов я выйду?
   — Восемь, — подсчитал Тадеуш.
   — Восемь… А четвёрка и шестёрка, это десять? Пиши одну двойку!
   — Теперь у тебя двойки полезут, как муравьи, — предсказал ей Павел.
   Баська согласилась на две четвёрки.
   — Добавлю к ним. Бросаю на четвёрки, чтобы никто ничего не говорил!
   Третью четвёрку она получила сразу же, и у неё сохранилась одна ограда.
   — Четвёрок мне больше не надо, — грозно предупредила я.
   Разумеется, тут же пришли две, и я просто не знала, что с этим фантом делать. Отложила пятёрку и шестёрку и заявила, что буду бросать до двух пар.
   Я израсходовала на эти две пары пять оград, а по пути получила каре из пятёрок. Обычная ирония судьбы, однако, коль скоро я заявила, что буду бросать до двух пар, никакая другая комбинация не считалась. Тадеуш опять не выбросил ни одной двойки, зато у него была шестёрка, и он раздумывал о шестёрках наверху. Двумя бросками он получил четыре. У Павла было две пятёрки.
   — С двумя парами я даже и связываться не буду, — решил он. — Бросаю пятёрки.
   Тадеушу пришли четыре четвёрки, он ужасно обрадовался и записал каре. Он явно вышел в лидеры. Павел заметил опасность и решил мобилизоваться. Заявил, что бросает на верхние пятёрки, хотя с руки не получил ни одной.
   — Раз кости сошли с ума, то, может, они хоть как-то ошибутся, — пояснил он генезис своего решения. Ему не хватало уже только одной мелочи — тройки.
   — Я знаю, что я буду вычёркивать, — заранее объявила Ева. — Так и есть, долой большой стрит! За это прошу записать мне две ограды.
   — И мне, пожалуйста, большого долой, — потребовала Баська при виде двух единиц.
   Я себе выдумала фулл, он не пришёл, и я в таблице выглядела хуже всех. Тадеуш вдруг заметил, что у него ещё нет тройки.
   — А сама она не могла прийти? — мрачно спросил он и бросил.
   — Может, и могла, но, видно, не хотела.
   Ева, к собственному изумлению, заработала покер, у Баськи вышло недостающее каре. Я велела зачеркнуть мне большой стрит и записать две ограды. Тадеуш сделал то же самое, с большим трудом получив перед этим свою упрямую тройку.
   — Считаем! — распорядился он.
   После двух игр оказалось, что лучший все ещё Павел, сразу же за ним — Тадеуш, Баська вышла на третье место, а я перешла на последнее.
   У Павла оставалось две ограды, у Евы — ноль, у меня две, у Баськи семь, а у Тадеуша шесть.
   Мы начали третий этап, самый страшный.
   — Единицы, — безрадостно объявил Павел. — Так они мне сейчас и выйдут.
   Получив одну, он даже удивился.
   Ева не выбросила ни одной, что было нормально, и записала минус три и две ограды. Баська получила одну, я тоже, а Тадеуш опять же ни одной. Все мы упорно набирали заборы.
   — А теперь я буду бросать, например, пятёрки, — мрачно оповестил всех Павел.
   Он мог спокойно говорить подобные глупости, так как третий этап все равно играется в жёстко установленном порядке.
   — Ну, ну? — неожиданно проявила горячий интерес Баська.
   Подвох не помог, двойка выпала у него только одна. Он её записал, и минус у него на горе вырос до 6. Ева тоже получила одну двойку, минус 7. У Баськи вышли многочисленные шестёрки.
   — Заборы у меня есть? Тогда попробую.
   Раз.., два… Меня сейчас удар хватит. Оградами!
   Есть одна… Три! Пиши', двойки в норме, два забора я испортила!
   — Ещё чуть-чуть осталось, — успокоил её Тадеуш.
   Я остановилась на одной двойке, и у меня стало столько же, сколько и у Павла. Тадеуш выбросил две.
   — Бросаю.., бросаю.., на шестёрки! О черт…
   У него вышли две шестёрки, а фактически ему нужны были тройки, которых не появилось ни одной. Он повторил операцию.
   — Две, в норме. Сколько это выходит?..
   Минус девять? Остаются пятёрка и шестёрка…
   Пиши! Без оград.
   Ева бросила.
   — Ax, — сказала она взволнованно, — целых две! Сколько это… Семь, десять… Можно отыграться. Пиши! И две ограды!
   — Две! — крикнула счастливая Баська. — Пиши! И две ограды!
   Мы уже добрались до одной пары, когда Тадеуш внезапно задержался посреди броска и как-то странно повернул ухо в направлении прихожей.
   — Мне кажется или у тебя в кухне действительно что-то пыхтит? Или, может, стреляет?
   В ту же секунду до меня донёсся характерный звук, и я сорвалась со стула.
   — Господи боже, чайник!!!
   Пустой раскалившийся чайник стрелял как бешеный. Несколько мгновений я не знала, что делать, потому что руками его невозможно было взять. Вслед за мной в кухню ворвалась Баська.
   — Тряпкой!
   — Нет, у меня только рукавичка… Где эта зараза… Вот она!
   За это время Баська нашла тряпку, обернула ею чайник, хотела схватиться за ручку, но тряпки было слишком много, а она схватилась неудобно, и раскалённый чайник рухнул на пол. Ноги нам удалось уберечь. Я подняла чайник и быстро сунула под кран, он немного пошипел и успокоился. Я налила воды и снова зажгла газ.
   — Надо его прокипятить пару раз, а то будет вонять. У меня уже есть такой опыт, я в жизни сожгла разных чайников штук двадцать.
   — А какой-нибудь запасной есть?
   — Есть, только очень большой.
   — Лучше большой, чем слишком маленький.
   А, это тот, который ты держишь в ванной… Действительно, на целый армейский полк хватит…
   Тадеуш любезно подождал с бросками до нашего возвращения. Вышли у него две четвёрки.
   — Лучше уж эти, чем единицы, — высказался он.
   Павел тяжело вздохнул, бросая на две пары.
   И как ни странно, получил их, причём не самые плохие, две пятёрки и две тройки. Ева получила ещё более крупные пары — две шестёрки и две тройки, Баська — две пятёрки и две четвёрки, по очкам то же самое, что у Евы. Мне повезло меньше — две четвёрки и две единицы.
   — Ничего не поделаешь, запиши. Удивляюсь, что эти две пары вообще вышли.
   — Я тоже удивляюсь, — подтвердил Тадеуш, получив две пятёрки и две тройки.
   Павел начал следующую комбинацию, тройку, и сразу получил смесь.
   — Если уж бросать, то хоть на старшие, — заявил он, откладывая в сторону одну шестёрку.
   После двух бросков у него была все та же одна шестёрка. Пришлось прибегать к оградам.
   Уже после первой он получил вторую шестёрку и три единицы.
   — Вот тебе и тройка. Не хочешь такую?
   — Не хочу. С таким же успехом я мог бы её сразу зачеркнуть.
   Вторая ограда дала перебор — ещё две шестёрки.
   — А нельзя это записать как карету? — спросил он расстроенно.
   — Нельзя, — решительно ответила Ева. — Каждый бы так хотел.
   Мы уже добрались до «шанса», после старательного вычёркивания обоих стритов, когда Тадеуш снова стал прислушиваться.
   — Мне кажется, что твой чайник снова стреляет, — сказал он неуверенно, прежде чем Павел успел взять в руки кости.
   Я встала и направилась в кухню значительно спокойнее, чем в прошлый раз, хотя и была несколько удивлена, потому что налила очень много воды и она попросту не могла выкипеть. И все-таки проклятый чайник исхитрился снова оказаться пустым. Он подпрыгивал на плите, а вода находилась на подносе плиты и на полу. Причину я отгадала сразу.
   — Лопнул, зараза, черти бы его взяли…
   — Можешь ему этого не желать, это уже случилось, — успокоила меня Баська, которая опять прибежала за мной. — Ну что? Идти в ванную за вторым чайником?