Я попыталась как-то упорядочить полученные сведения.
— Убитый вообще-то должен был утверждать, что мошенничества уже долгое время не получаются, — сказала я задумчиво и не очень уверенно. — Может, он покаялся — они любят каяться — и обещал в будущем какие-то крупные прибыли? Отыграется, дескать. Он был посредником, связником, информатором… А-а-а! Они могли его подозревать в том, что он даёт им ложную информацию, заставляет ставить на посредственных лошадей, а сам ставит на других, хороших, пользуясь тем, что деньги, поставленные его хозяевами, повышают выплату. Что он обманывает мафию. Правда, у букмекеров это никакого влияния на выигрыш не оказывает… Но такое обвинение было бы самым тяжёлым, за это действительно могли убить. При случае это могло бы стать хорошим предостережением для его преемника: будешь темнить — с жизнью расстанешься. Вишняк должен гораздо больше на эту тему знать.
— Наверняка знает, но он ужасно волновался, только то и удалось из него вырвать, что я тебе сейчас пересказал. Потом он пришёл в себя и отрёкся от всех показаний. Они, дескать, не устраивают никаких фортелей с лошадьми, не берут никаких денег. Это он сам считал, что у Гельвеции нет шансов, и таким своим мнением просто поделился с жертвой. О лошадях разговаривать можно, никаким законом это не запрещается. Не его дело, на что всякие разные типы будут ставить. Все вернулось в исходную точку.
— Но по дороге наследило, — насмешливо буркнула я. — Ну хорошо, подозрения подозрениями, но покойник действительно дурил мафию?
— Этого никто не знает. Между нами говоря, в их личные дела не очень-то вникают. Наверное, это не он, он слишком трусил, как считает Вишняк.
— А убийцу вы уже нашли?
— Пока нет, но найдём, проблем тут нет. Они немного перегнули палку, позволяют себе больше разумного, а на самом деле только убийство и незаконное владение огнестрельным оружием даёт возможность их задержать. Парочку мы уже поймали, как ты знаешь. С ними главная проблема в том, что немыслимо доказать, кто из них стрелял в кассира, а кто в председателя попечительского совета. В каждом конкретном случае был один выстрел, одна пуля, так что и преступник должен быть один, ты сама это понимаешь. Гжесь для нас стал бесценным, благодаря Монике он уже вошёл в эту среду и на него не падают никакие подозрения. Он весьма талантливо симулирует алчность и вот-вот узнает закулисную сторону мафиозного бизнеса. Не проявляй к нему никакого интереса и не дай тебе Бог его чем-нибудь выдать!
Ещё бы! Только того не хватает, чтобы и мой труп сидел, пригорюнившись, под вешалкой… Меня охватило беспокойство за Флоренцию, ведь эти головорезы стреляют без удержу, если Осика будет по-прежнему им сопротивляться, они решат наказать его, убив лошадь…
— Весь ипподром это знает. И что вы видели?
Пан Януш, казалось, был глубоко огорчён.
Он видел слишком мало.
— Я там поставил чашку с кофе и вычислял свои ставки на последнюю скачку. Видел, что в последнем кресле, возле вешалки, сидит такой тип… Я понятия не имел, кто это, но в лицо я его, разумеется, знал. Мне до него не было никакого дела, я к нему и не присматривался, но заметил, что он как-то так сидит, словно не хочет бросаться в глаза, и вешалка его заслоняет. К нему подошёл какой-то другой, сел рядом, этого другого я тоже в случае необходимости могу узнать. Вроде бы он и должен быть убийцей. Так я их и оставил там, как они вместе сидели, пошёл в кассу, а что было дальше, не знаю. Вы себе представляете?! Среди толпы людей, а! Невероятно, что творится, форменный Чикаго! Каким таким чудом никто ничего не заметил и не услышал?!
— Двери жутко бабахали, — напомнила я ему. — Чудо, что сегодня эту проклятую пружину сняли. А на скачках все заняты своими делами и на такие мелочи, как выстрел, не обращают внимания. А как этот убийца выглядел? Знакомое лицо?
— Знакомое — это, пожалуй, сильно сказано, но можно сказать, что не совсем чужое. Невероятно, что это убийца. Такой приятный, чистый и гладенький блондинчик, совсем не головорез! Можно сказать, вызывал симпатию. А это уже точно известно, что именно он убил?
— Понятия не имею. Вы их, наверное, видели вместе в последний момент?
— Полагаю, да. По крайней мере, рядом никого другого не было. А на кого вы ставите в дерби?
Я без труда перестроилась.
— Не знаю, на кого поставить, но знаю, кого мне хочется видеть победителем. Косматку. Может быть, у Макария больше шансов. К тому же участвует Янтарь, потому что Капуляс упёрся и вовсю готовит лошадей. Но я люблю Косматку из-за её мамули и бабули. И панически боюсь Олигарха.
— Для Олигарха вроде бы слишком длинная дистанция?
— А кто его знает.
— На Янтаря все ставят.
— Потому что Капуляс оптимист. Его успехи только раздразнили…
Пан Януш без труда выбросил из памяти страшное преступление, которого он не видел, и немного повеселел. Дерби заслонило преступную сенсацию, которая превратилась в тему номер два. Толпы людей видели тех двоих в креслах за вешалкой, но жертву помнили все, а убийцу — никто. Я заняла кресла для Моники с Гжесем, однако Гжесь почти не сидел на месте: он всюду бегал и со всеми разговаривал.
— ..и, представьте, я видел, как один другого к стенке прижал, но мне ничего плохого в голову не пришло, — говорил кто-то за перегородкой.
— А если он придёт лидером? На Аталанту посадили Куявского!
— ..убивают, убивают, сюда стало опасно приходить.., да вы что?! Какая там Косматка, не Косматка, а Макарий! Только Макарий!
— ..а может, кредитора пришил, например, должен был ему деньги… Эту Интенцию до сих пор, по-моему, придерживали, а я на неё рассчитываю. Какой будет фукс!
— И надо же, что я ничего не знала! — нервно и возмущённо говорила Мария, вернувшись наконец от касс. — Может быть, он ещё был жив, надо было его спасать!
— Он уже был мёртв, — поспешно заверила я, чтобы угрызения совести не мешали ей делать разумные ставки. — Ему попали прямо в желудочек.
— В какой ещё такой желудочек?!
— Да вот говорят, что у сердца есть желудочки, тебе лучше знать. Когда в оленя стреляют, то должны целиться прямо в желудочек.
— Ну знаешь!..
— Если бы каждому ослу, который сюда ходит, попадали бы прямо в желудочек, сомневаюсь, что осталось бы в живых десять человек, — высказался Вольдемар. — Коньячка не хотите? Французский, первый сорт!
— Дай капельку. Погоди, не лить же в пиво! За пять часов выветрится…
— А свинство все-таки — убивать человека перед самым дерби, — осудила убийство пани Ада. — Надо было дать ему ещё денёк пожить!
— Сегодня бы не получилось, потому что двери не грохают, — заметил пан Рысь. Я обернулась к Монике.
— Каким образом ему удалось сохранить инкогнито? — шёпотом спросила я. — Потому что я знаю, что именно он его нашёл. Я имею в виду, нашёл труп.
Моника мгновенно поняла, о ком я говорю, и наклонилась ко мне.
— Он притворился, будто решил, что этот тип спит, а он не хочет его будить, — шепнула она в ответ. — И мы специально там сидели, в тех креслах рядом, и заслоняли его. Потом Гжесь прикинулся испуганным и привёл уборщиц, а потом, как обыкновенный человек, позвонил в полицию. Полиция притворилась, что считает его обычным свидетелем. А я прикинулась, что очень испугана, то есть мне и притворяться не потребовалось, я и впрямь очень боюсь за Флоренцию.
— И я тоже. Вы что-нибудь делаете, чтобы за ней следить?
— Она ни на секунду не остаётся в конюшне одна. Сперва им придётся убить того, кто с ней там сидит. Там Агата или её муж, или Марыся, или Зигмусь, или мы оба, или я одна. С собой я все время ношу этот тесак, хотя предпочла бы огнестрельное оружие. У отца есть охотничье ружьё. Наверное, я у него одолжу и устрою себе разрешение. Стрелять я умею.
— А вообще-то успели что-нибудь узнать?
— Множество всего. Но мне он ничего не рассказывает. Да и не обязательно, сама знаю, как они там все устраивают, главным образом через Зигмуся. А, кстати! Зигмусь вынужден был сегодня пообещать, что в седьмой скачке не придёт первым, он страшно доволен и говорит, что даже если бы ему пришлось лопнуть от натуги, все равно на этой кляче первым не пришёл бы. Три миллиона за это получил. Он делает вид, что покорился и идёт на уступки, что готов придерживать всех лошадей, кроме Флоренции.
Мне в голову вдруг пришла новая идея.
— Пусть он договорится с Вонгровской и с другими тренерами. Они должны записывать любых других жокеев, а в последний момент делать замену. Замену жокеев объявляют иногда в последний момент перед скачкой, в программе Гоморек или там Юзвик, а на таблице — Осика. Они не успеют к нему кинуться, а по правилам все будет в порядке, менять жокеев разрешено.
— А знаете, просто отличная мысль, — обрадовалась Моника. — Этого Гоморека или кого-нибудь ещё они уговорят, чтобы он соглашался и брал деньги, а потом возвращал. Только предлог найти надо…
— Ногу подвернул, живот болит, с утра чирей на заднице вскочил! Тренер ему нахамил, жокей обиделся и не поскачет. Предлогов-то мильон. С Флоренцией к нему по-прежнему пристают?
— Поменьше, особенно с тех пор как он пошёл на уступки. Говорит, что нет худа без добра. Ещё немного — и Зигмусь купит большой «фиат» или даже «полонез». Знаете, он меня провожает до дому, мы вместе ездим и вообще…
Я прекрасно понимала, что не Осика её провожает домой, а Гжесь. Я очень надеялась, что в этой части своего задания он не притворяется, а ведёт себя искренне…
Ворвался пан Здись с цветами для дам и страшным воплем, что дерби выиграет Гарант, лошадь Вонгровской. У меня потемнело в глазах. Гаранту я отвела в дерби от силы третье место. Выйти на лучшее было за пределами его возможностей. Я считала, что даже третье место для него под вопросом. Я даже не признавалась, что на него поставила. Гаранту, Осике и Вонгровской я всегда желала только самого лучшего. Но ведь все имеет свои границы. Как минимум два главных фаворита были намного лучше Гаранта. Пан Здись своими воплями мог сглазить.
— Я специально приехал на два дня раньше, чтобы успеть на дерби, — оживлённо говорил он. — И Атаракс выиграет, слышите? Второй лошадью пишите Атаракса.
— Да вас просто убьют за такие слова! — в ужасе сказала Мария. — Пан Здись, тут уже стрелять начали, за такие пророчества можно и жизни лишиться!
— Я его первый голыми руками задушу, — себе под нос пробормотал Юрек.
— Как это — стрелять? — поинтересовался пан Здись. — Кто стреляет? И в кого?
Объяснять ему принялись все одновременно, и рассказ его потряс. По крайней мере, он забыл про Гаранта. Прежде чем он снова про него вспомнил, началась первая скачка.
— Кто-то просидел старт.., а, седьмой номер, вижу! — комментировал Вальдемар, уставясь в бинокль. — Совсем не первый впереди, а четвёртый! Куда он лезет, фраер?!.. Так вот, пару мафиози посадили, один слёг в больницу… О, вот и вынесло его на повороте!.. И надеялись, что их мало осталось, а тут… Давай, Болек, лопух ты!!!
— Полинезия выиграла! — сорвался с места за нашими спинами пан Здись. — Фукс столетия!!!
— Во-первых, даже не сезона, не только что не столетия, — остудил полковник его пыл. — Во-вторых, не Полинезия. Болек был первым.
Они чуть не подрались. Помирил их фотофиниш. Куявский выиграл на полголовы. Пан Здись никак не мог утешиться, что выиграла не Полинезия, и на сей раз Юрек, в виде исключения, был с ним солидарен. Появился опоздавший Метя и оглушил Марию предложением поставить квинту, начиная только от Макария. Чтобы их не слушать, я пошла в кассу, и там ко мне протолкался страшно взволнованный пан Януш.
— Пани Иоанна, он тут! Я его видел!
— Кого?
— Этого убийцу! Я его минуту назад заметил!
Я едва не забыла, куда и зачем иду.
— Вы уверены? Вот сумасшедший, зачем он сюда пришёл! Пошли туда, я не смогу выстоять теперь в очереди!
Я протолкалась дальше, пан Януш последовал за мной.
— Но ведь надо что-то делать, кому-то сказать… Может, его поймают, ведь вроде как только я могу его узнать, я его как раз и узнал, он только мелькнул в толпе, но это он, совершенно точно! Наверное, он себе волосы какой-то помадой мажет…
Я заняла место в очереди, хотя меня слегка ошеломили предположения пана Януша насчёт косметических ухищрений убийцы. Пан Януш принялся оглядывать толпу, тем более что высокий рост ему это облегчал. Я велела ему пройти дальше и посмотреть, не шляется ли убийца по галерее. Он послушно пошёл, но через пару минут вернулся.
— Я его не вижу, в такой толпе трудно кого-нибудь заметить, через дверь он не выходил, потому что я сразу пошёл к вам, а в окно он отсюда не выпрыгнет. Тут ведь должны быть полицейские, как бы им сообщить…
Я решилась.
— Вы встаньте тут за мной, займёте места для Марии и Мети, я им сейчас скажу, что заняла очередь с вами. При случае можете себе сделать ставки, а я попробую кое-что устроить.
Монику я нашла у окна с видом на паддок.
— Где Гжесь? — быстро спросила я.
— Не знаю, — ответила она рассеянно. — Наверное, везде. Тройка и пятёрка в самой лучшей форме, они должны прийти. Сами посмотрите.
Невольно я бросила взгляд на лошадей и расстроилась. На тройку я поставила, а на пятёрку не решилась. Для меня день обещал быть обычным днём дерби: мало того что объявился убийца, так ещё я должна проиграть! Сто чертей и одна ведьма в пушку!
— Найдите где-нибудь поскорее Гжеся! — энергично выпалила я. — Не знаю как, может быть, интуитивно. Пан Януш сказал, что тут шляется тот вчерашний убийца. Никому об этом не говорите, только Гжесю, а он уж пусть действует как считает нужным.
Моника смертельно перепугалась.
— Где шляется?! Господи, он что, с ума сошёл?!
— Может быть. А может быть, думает, что его никто не видел. Или знает, что его видел только пан Януш, и пришёл застрелить единственного свидетеля!
Кошмарная мысль, которая вдруг пришла мне в голову, окончательно нас обеих оглушила. Моника бросила паддок и помчалась искать своего парня, пробираясь сквозь толпу. Я кинулась в противоположную сторону, перепуганная и полная угрызений совести: какую глупость я сделала, выставив на всеобщее обозрение пана Януша! Ну нет, стрелять этот злодей сегодня уже не станет, потому что двери стали бесшумными, но пырнуть ножом — запросто… В этой снующей толпе люди сориентируются только тогда, когда труп упадёт и по нему начнут ходить, и то ещё неизвестно, не примутся ли скандалить, что уборщицы плохо работают, всюду мусор, ступить некуда…
В очередь мчался и Метя, я его догнала, толкнула перед собой и спешно вколотила в очередь на место пана Януша, которого силой вытащила, не объясняя причины. Пан Януш, постояв в этой очереди, решил сделать ставки и теперь решительно протестовал.
— Метя за вас поставит, — отрезала я. — Напишите на программке, что вам надо, а он поставит! И вон отсюда! Пошли!
Продолжая физически воздействовать на него, я притащила потенциальную жертву к нашим креслам, где было поменьше народа.
— Садитесь-ка на место Моники, а ещё лучше — на моё, и чтоб не сметь отсюда уходить! — приказала я. — И смотрите, кто у вас за спиной. Мне как раз пришло в голову, что убийца про вас знает и специально пришёл вас ликвидировать. В этой толкучке он без, труда может и десять человек прикончить, не только одного. Так что вы тут будете подстрахованы!
Пан Януш не верил в возможность своей близкой кончины, но способ избежать её показался ему весьма привлекательным, поэтому, продолжая возражать, он с комфортом устроился в кресле Моники. Однако все-таки слегка побледнел. Он пытался вспомнить, внимательно ли присматривался к нему убийца и сможет ли убийца теперь узнать его. Может, и вовсе не смотрел… Я оставила его наедине с этими животрепещущими размышлениями и помчалась к лестнице, откуда мне лучше всего видно было проходивших мимо.
Моника каким-то чудом нашла Гжеся. Я увидела их обоих, когда они шли наверх. Как раз в этот момент рупор провыл, что начинается вторая скачка. От паддока весь народ кинулся к турфу.
— Вам уже все известно? — нервно спросила я, пытаясь из-за дверей хотя бы посмотреть в окно, что мне все равно не удалось бы, поскольку люди заслоняли вид.
— Да, — ответил Гжесь. — Где этот ваш пан Януш?
— В кресле Моники. Через перегородку никто его не убьёт.
— Но я же не могу ему открыться…
— И не надо. Я его уже напугала, что убийца пришёл специально, чтобы убрать свидетеля, а жених Моники будет его в порядке личной инициативы охранять. Нет другого способа, чтобы найти убийцу, как только ходить вместе с паном Янушем, вот вы и будете ходить с ним в качестве охранника. Это можно?
— Отлично, только погодите минутку. Мне надо предупредить людей.
— После скачки. Мамочки, старт дали! Только бы не пятёрка, а тройка выиграла… Я хочу хотя бы увидеть, как проиграю!.. Мы вас там подождём. Пан Здись сразу же сорвётся с места и будет приплясывать, так что пан Януш досидит на вашем кресле.
Я ещё успела увидеть чудо: тройка первая, пятёрка сразу за ней. Чудо, конечно, не самого высокого класса, потому что на тройку ставили все, кому не лень. Триплет у меня пока получался, пусть и жалкий. Лучше пусть жалкий, чем никакой.
Пан Януш, все ещё живой и здоровый, согласился подождать, пока придёт его личный охранник. Я без особого труда убедила его, что развиваю деятельность на два фронта, что, с одной стороны, я уже сообщила следственным органам о присутствии негодяя, с другой стороны — должна обеспечить свидетелю безопасность при помощи своего знакомого амбала. Гжесь хиляком не выглядел, так что сомневаться не было повода.
— Я за него боюсь, — сердито сказала Моника, когда они оба ушли вглубь помещения. — У меня с собой тот самый тесак, может, мне тоже с ними пойти?
— Не делайте глупостей! — накинулась я на неё сурово. — В этой толпе вам даже замахнуться как следует не удастся! А Гжесь и сам справится, кроме того, теперь я и впрямь уже не так уверена, что бандит сюда пришёл с убийственными намерениями. Может быть, он просто-напросто легкомысленный и наглый, уверен, что тогда на него никто не обратил внимания. Кроме того, пан Януш мог и ошибиться.
Пан Януш, однако, не ошибся…
Первый триплет я без труда угадала, второй у меня уже не получился. Мне надоели фавориты, так что в четвёртой скачке я переключилась на фуксы, а фавориты упорно продолжали приходить первыми. Мария накинулась на Метю, что тот ставит на разных лошадей, когда договорились же — ставить на Милену!
— Но ведь и Очкарик может прийти! — защищался Метя. — Он уже вторым приходил! А если бы выиграл?
— Но он не выиграл!
— А мне хотелось на него поставить!
— Ну и ладно, в шестой все равно проиграем…
— Не каркай, Кассандра!
Дерби накалило атмосферу. По ипподрому шлялся убийца, но кому какое дело до убийцы, если возле стартовых боксов какая-то суматоха!
— Вот увидите, выиграет Сабин! — пророчил кто-то сзади замогильным басом.
— Заткни пасть! — посоветовал прорицателю кто-то другой.
— Старт, — сказал наконец рупор. — Ведёт Сабин, второй — Атаракс, на третьем месте Олигарх…
До конца скачки не было слышно ни единого слова — такие эмоции взыграли в зрителях.
— Куда он едет?!
— Что он себе вообразил?!
— Тихо вы! — зашипела Мария. — Не просидел на старте, надо же…
— Атаракс!! — вопил пан Здись за нашими спинами. — Я же говорил!!
— Вы говорили, что Гарант…
— С Атараксом! Атаракс уже выиграл!! На последнем повороте Сарновский показал фортель, несравненным мастером которого в своё время был Мельницкий. Разогнавшиеся кони вошли в поворот по широкой дуге. Сарневский вышел на бровку, срезал расстояние и оказался почти первым, вместе с Атараксом. Косматка рванулась следом за ними. У экранов монитора народ сбился в плотную кучу. Выиграл все же Макарий, на полголовы от него отстала Косматка, а за ней Гарант…
— Слишком поздно финишировал! — сердился Вальдемар. — Просидел! Я поставил на Янтаря, мог бы и выиграть…
Через толпу пробрался пан Януш и уселся в кресло возле Моники. Он был один, без Гжеся.
— Я выиграл, поставил на тройку. Пока что у меня получается триплет, и квинта очень неплохо идёт… То есть я вам не то хотел сказать! Я его видел! Показал! Этого убийцу! Представляете себе, он стоял почти со мной рядом, смотрел скачку. Потом обернулся и поглядел прямо на меня!
В радостном тоне пана Януша прозвучал и лёгкий ужас.
— Не знаю, узнал он меня или нет, но сразу бросился в толпу, а тот молодой человек, который меня охранял, пошёл за ним…
— О Боже… — простонала Моника и сорвалась с места.
— Сидите! И что?
— Ничего. Собственно говоря, он даже не пошёл, а стал пробиваться сквозь толпу с большими усилиями. Он сказал, что предпочитает караулить бандита, а не меня, потому что таким образом будет исключена всякая неожиданность…
— И куда они стали пробиваться? В какую сторону?
— Понятия не имею, люди заслонили…
Моника снова застонала и упала в кресло. Я встревоженно посмотрела на толпу и поняла, что толчея ликвидирует всякую возможность что-либо увидеть. Даже если что-то где-то и происходит, все равно ничего не разберёшь. Я не сомневалась, что Гжесь — профессионал и сам справится. Пан Януш все ещё был очень возбуждён, неизвестно, чем больше — присутствием убийцы или своим выигрышем. Возле буфета раздались возмущённые выкрики, кто-то резво пробирался к выходу. Рупор информировал, что начинается церемония награждения победителей, народ мчался к паддоку. Я вскочила с места и бросилась в холл. Моника проталкивалась сразу за мной.
Движение на лестнице шло исключительно сверху вниз. Трое каких-то мужиков спускались с бешеной энергией, словно бульдозером сметая со своего пути все препятствия. Чудо, что никто не упал. Я протолкалась к окну и выглянула в паддок. Участники церемонии награждения уже сгруппировались среди газона. Вишняка с Макарием поставили фотографироваться, кто-то надевал на Макария розетку, а тот мотал головой. Вдруг со стенки в паддок соскочил какой-то тип, на что сперва никто не обратил внимания, потому что все были заняты церемонией. Его заметили только тогда, когда он галопом помчался прямо через весь паддок к воротам, едва не повалив по пути пани Зосю. Внизу раздались вопли, трое с лестницы тоже прыгнули в паддок и тоже помчались галопом, обогнув собравшихся на торжество. Первый уже перескочил через сетку с другой стороны паддока, упал в толпу и тут же пропал у меня из поля зрения. Те трое добежали до сетки и точно так же перепрыгнули её. Люди окончательно рассердились. Директор делал вид, что ничего не видит. Макарий плевать на всех хотел, он совершал круг почёта по паддоку. Его вёл счастливый и смущённый Вишняк, а у ворот нарастал скандал.
— Удрал, — сказал за нашими спинами Гжесь чрезвычайно мрачным тоном. — Наверное, у него это получилось.
Моника вздохнула, не скрывая облегчения. Для неё явно лучше было, чтобы злодей удрал, чем сделал Гжесю что-нибудь плохое. Я очень даже разделяла её чувства, но встревожилась.
— Ну хорошо, а что с паном Янушем? Этот гад его видел? Узнал? Вы, надеюсь, будете его теперь караулить, как пасеку?
— Пока не знаю. Трудно оценить, узнал его убийца или нет, но он наверняка о чем-то догадался. У таких типчиков очень развиты инстинкты. Он сразу стал уходить. Прежде чем я успел показать его нашим людям, он уже был внизу. Слава Богу, что ему в башку не взбрело стрелять.
— На стоянке кто-нибудь есть?
— Разумеется, но вы сами знаете, что там творится. У него наверняка есть машина, только черт знает, где она. За ним поедут, если успеют…
Суматоха у ворот нарастала. Торжественная церемония уже покидала паддок, от неё оторвался председатель попечительского совета, все ещё с рукой на перевязи, и торжественным шагом двинулся в сторону ворот. На полдороге он сообразил, что ему придётся перелезать через сетку, эта мысль, очевидно, у него восторга не вызвала, и он пошёл в обход. Однако слухи распространялись быстрее ветра, и до нас они тоже дошли.
— Бандит человека убил! — возвестил глас народа.
По другой стороне паддока к воротам понёсся врач, а за ним медсестра. Стоящая со стороны турфа машина «скорой» стала объезжать паддок вокруг. Лошади, которые участвовали в шестой скачке, уже начали выходить из-под арки, таким образом толпа получила сразу два зрелища.
Через пятнадцать минут глас народа поправил лично пан Кшись.
— Никого не убили. Выживет. Но факт, ножом пырнули, чуть руку не отрезали. «Неотложка» уже вызвана, потому что наша «скорая» не может уезжать.
Председателю попечительского совета не позволили сразу спрятаться в директорской ложе, где в этот момент слышались хлопки пробок от бутылок с шампанским.
— Почему его пырнули? Кто жертва?
— Убитый вообще-то должен был утверждать, что мошенничества уже долгое время не получаются, — сказала я задумчиво и не очень уверенно. — Может, он покаялся — они любят каяться — и обещал в будущем какие-то крупные прибыли? Отыграется, дескать. Он был посредником, связником, информатором… А-а-а! Они могли его подозревать в том, что он даёт им ложную информацию, заставляет ставить на посредственных лошадей, а сам ставит на других, хороших, пользуясь тем, что деньги, поставленные его хозяевами, повышают выплату. Что он обманывает мафию. Правда, у букмекеров это никакого влияния на выигрыш не оказывает… Но такое обвинение было бы самым тяжёлым, за это действительно могли убить. При случае это могло бы стать хорошим предостережением для его преемника: будешь темнить — с жизнью расстанешься. Вишняк должен гораздо больше на эту тему знать.
— Наверняка знает, но он ужасно волновался, только то и удалось из него вырвать, что я тебе сейчас пересказал. Потом он пришёл в себя и отрёкся от всех показаний. Они, дескать, не устраивают никаких фортелей с лошадьми, не берут никаких денег. Это он сам считал, что у Гельвеции нет шансов, и таким своим мнением просто поделился с жертвой. О лошадях разговаривать можно, никаким законом это не запрещается. Не его дело, на что всякие разные типы будут ставить. Все вернулось в исходную точку.
— Но по дороге наследило, — насмешливо буркнула я. — Ну хорошо, подозрения подозрениями, но покойник действительно дурил мафию?
— Этого никто не знает. Между нами говоря, в их личные дела не очень-то вникают. Наверное, это не он, он слишком трусил, как считает Вишняк.
— А убийцу вы уже нашли?
— Пока нет, но найдём, проблем тут нет. Они немного перегнули палку, позволяют себе больше разумного, а на самом деле только убийство и незаконное владение огнестрельным оружием даёт возможность их задержать. Парочку мы уже поймали, как ты знаешь. С ними главная проблема в том, что немыслимо доказать, кто из них стрелял в кассира, а кто в председателя попечительского совета. В каждом конкретном случае был один выстрел, одна пуля, так что и преступник должен быть один, ты сама это понимаешь. Гжесь для нас стал бесценным, благодаря Монике он уже вошёл в эту среду и на него не падают никакие подозрения. Он весьма талантливо симулирует алчность и вот-вот узнает закулисную сторону мафиозного бизнеса. Не проявляй к нему никакого интереса и не дай тебе Бог его чем-нибудь выдать!
Ещё бы! Только того не хватает, чтобы и мой труп сидел, пригорюнившись, под вешалкой… Меня охватило беспокойство за Флоренцию, ведь эти головорезы стреляют без удержу, если Осика будет по-прежнему им сопротивляться, они решат наказать его, убив лошадь…
* * *
— Вы только представьте себе, — в ужасе рассказывал наутро пан Януш, — оказывается, я почти был свидетелем убийства! Меня допрашивали ещё вчера вечером, и я все голову ломаю, как они меня нашли и откуда знали, за каким столиком я сидел… Вы уже знаете, что того человека в углу убили?— Весь ипподром это знает. И что вы видели?
Пан Януш, казалось, был глубоко огорчён.
Он видел слишком мало.
— Я там поставил чашку с кофе и вычислял свои ставки на последнюю скачку. Видел, что в последнем кресле, возле вешалки, сидит такой тип… Я понятия не имел, кто это, но в лицо я его, разумеется, знал. Мне до него не было никакого дела, я к нему и не присматривался, но заметил, что он как-то так сидит, словно не хочет бросаться в глаза, и вешалка его заслоняет. К нему подошёл какой-то другой, сел рядом, этого другого я тоже в случае необходимости могу узнать. Вроде бы он и должен быть убийцей. Так я их и оставил там, как они вместе сидели, пошёл в кассу, а что было дальше, не знаю. Вы себе представляете?! Среди толпы людей, а! Невероятно, что творится, форменный Чикаго! Каким таким чудом никто ничего не заметил и не услышал?!
— Двери жутко бабахали, — напомнила я ему. — Чудо, что сегодня эту проклятую пружину сняли. А на скачках все заняты своими делами и на такие мелочи, как выстрел, не обращают внимания. А как этот убийца выглядел? Знакомое лицо?
— Знакомое — это, пожалуй, сильно сказано, но можно сказать, что не совсем чужое. Невероятно, что это убийца. Такой приятный, чистый и гладенький блондинчик, совсем не головорез! Можно сказать, вызывал симпатию. А это уже точно известно, что именно он убил?
— Понятия не имею. Вы их, наверное, видели вместе в последний момент?
— Полагаю, да. По крайней мере, рядом никого другого не было. А на кого вы ставите в дерби?
Я без труда перестроилась.
— Не знаю, на кого поставить, но знаю, кого мне хочется видеть победителем. Косматку. Может быть, у Макария больше шансов. К тому же участвует Янтарь, потому что Капуляс упёрся и вовсю готовит лошадей. Но я люблю Косматку из-за её мамули и бабули. И панически боюсь Олигарха.
— Для Олигарха вроде бы слишком длинная дистанция?
— А кто его знает.
— На Янтаря все ставят.
— Потому что Капуляс оптимист. Его успехи только раздразнили…
Пан Януш без труда выбросил из памяти страшное преступление, которого он не видел, и немного повеселел. Дерби заслонило преступную сенсацию, которая превратилась в тему номер два. Толпы людей видели тех двоих в креслах за вешалкой, но жертву помнили все, а убийцу — никто. Я заняла кресла для Моники с Гжесем, однако Гжесь почти не сидел на месте: он всюду бегал и со всеми разговаривал.
— ..и, представьте, я видел, как один другого к стенке прижал, но мне ничего плохого в голову не пришло, — говорил кто-то за перегородкой.
— А если он придёт лидером? На Аталанту посадили Куявского!
— ..убивают, убивают, сюда стало опасно приходить.., да вы что?! Какая там Косматка, не Косматка, а Макарий! Только Макарий!
— ..а может, кредитора пришил, например, должен был ему деньги… Эту Интенцию до сих пор, по-моему, придерживали, а я на неё рассчитываю. Какой будет фукс!
— И надо же, что я ничего не знала! — нервно и возмущённо говорила Мария, вернувшись наконец от касс. — Может быть, он ещё был жив, надо было его спасать!
— Он уже был мёртв, — поспешно заверила я, чтобы угрызения совести не мешали ей делать разумные ставки. — Ему попали прямо в желудочек.
— В какой ещё такой желудочек?!
— Да вот говорят, что у сердца есть желудочки, тебе лучше знать. Когда в оленя стреляют, то должны целиться прямо в желудочек.
— Ну знаешь!..
— Если бы каждому ослу, который сюда ходит, попадали бы прямо в желудочек, сомневаюсь, что осталось бы в живых десять человек, — высказался Вольдемар. — Коньячка не хотите? Французский, первый сорт!
— Дай капельку. Погоди, не лить же в пиво! За пять часов выветрится…
— А свинство все-таки — убивать человека перед самым дерби, — осудила убийство пани Ада. — Надо было дать ему ещё денёк пожить!
— Сегодня бы не получилось, потому что двери не грохают, — заметил пан Рысь. Я обернулась к Монике.
— Каким образом ему удалось сохранить инкогнито? — шёпотом спросила я. — Потому что я знаю, что именно он его нашёл. Я имею в виду, нашёл труп.
Моника мгновенно поняла, о ком я говорю, и наклонилась ко мне.
— Он притворился, будто решил, что этот тип спит, а он не хочет его будить, — шепнула она в ответ. — И мы специально там сидели, в тех креслах рядом, и заслоняли его. Потом Гжесь прикинулся испуганным и привёл уборщиц, а потом, как обыкновенный человек, позвонил в полицию. Полиция притворилась, что считает его обычным свидетелем. А я прикинулась, что очень испугана, то есть мне и притворяться не потребовалось, я и впрямь очень боюсь за Флоренцию.
— И я тоже. Вы что-нибудь делаете, чтобы за ней следить?
— Она ни на секунду не остаётся в конюшне одна. Сперва им придётся убить того, кто с ней там сидит. Там Агата или её муж, или Марыся, или Зигмусь, или мы оба, или я одна. С собой я все время ношу этот тесак, хотя предпочла бы огнестрельное оружие. У отца есть охотничье ружьё. Наверное, я у него одолжу и устрою себе разрешение. Стрелять я умею.
— А вообще-то успели что-нибудь узнать?
— Множество всего. Но мне он ничего не рассказывает. Да и не обязательно, сама знаю, как они там все устраивают, главным образом через Зигмуся. А, кстати! Зигмусь вынужден был сегодня пообещать, что в седьмой скачке не придёт первым, он страшно доволен и говорит, что даже если бы ему пришлось лопнуть от натуги, все равно на этой кляче первым не пришёл бы. Три миллиона за это получил. Он делает вид, что покорился и идёт на уступки, что готов придерживать всех лошадей, кроме Флоренции.
Мне в голову вдруг пришла новая идея.
— Пусть он договорится с Вонгровской и с другими тренерами. Они должны записывать любых других жокеев, а в последний момент делать замену. Замену жокеев объявляют иногда в последний момент перед скачкой, в программе Гоморек или там Юзвик, а на таблице — Осика. Они не успеют к нему кинуться, а по правилам все будет в порядке, менять жокеев разрешено.
— А знаете, просто отличная мысль, — обрадовалась Моника. — Этого Гоморека или кого-нибудь ещё они уговорят, чтобы он соглашался и брал деньги, а потом возвращал. Только предлог найти надо…
— Ногу подвернул, живот болит, с утра чирей на заднице вскочил! Тренер ему нахамил, жокей обиделся и не поскачет. Предлогов-то мильон. С Флоренцией к нему по-прежнему пристают?
— Поменьше, особенно с тех пор как он пошёл на уступки. Говорит, что нет худа без добра. Ещё немного — и Зигмусь купит большой «фиат» или даже «полонез». Знаете, он меня провожает до дому, мы вместе ездим и вообще…
Я прекрасно понимала, что не Осика её провожает домой, а Гжесь. Я очень надеялась, что в этой части своего задания он не притворяется, а ведёт себя искренне…
Ворвался пан Здись с цветами для дам и страшным воплем, что дерби выиграет Гарант, лошадь Вонгровской. У меня потемнело в глазах. Гаранту я отвела в дерби от силы третье место. Выйти на лучшее было за пределами его возможностей. Я считала, что даже третье место для него под вопросом. Я даже не признавалась, что на него поставила. Гаранту, Осике и Вонгровской я всегда желала только самого лучшего. Но ведь все имеет свои границы. Как минимум два главных фаворита были намного лучше Гаранта. Пан Здись своими воплями мог сглазить.
— Я специально приехал на два дня раньше, чтобы успеть на дерби, — оживлённо говорил он. — И Атаракс выиграет, слышите? Второй лошадью пишите Атаракса.
— Да вас просто убьют за такие слова! — в ужасе сказала Мария. — Пан Здись, тут уже стрелять начали, за такие пророчества можно и жизни лишиться!
— Я его первый голыми руками задушу, — себе под нос пробормотал Юрек.
— Как это — стрелять? — поинтересовался пан Здись. — Кто стреляет? И в кого?
Объяснять ему принялись все одновременно, и рассказ его потряс. По крайней мере, он забыл про Гаранта. Прежде чем он снова про него вспомнил, началась первая скачка.
— Кто-то просидел старт.., а, седьмой номер, вижу! — комментировал Вальдемар, уставясь в бинокль. — Совсем не первый впереди, а четвёртый! Куда он лезет, фраер?!.. Так вот, пару мафиози посадили, один слёг в больницу… О, вот и вынесло его на повороте!.. И надеялись, что их мало осталось, а тут… Давай, Болек, лопух ты!!!
— Полинезия выиграла! — сорвался с места за нашими спинами пан Здись. — Фукс столетия!!!
— Во-первых, даже не сезона, не только что не столетия, — остудил полковник его пыл. — Во-вторых, не Полинезия. Болек был первым.
Они чуть не подрались. Помирил их фотофиниш. Куявский выиграл на полголовы. Пан Здись никак не мог утешиться, что выиграла не Полинезия, и на сей раз Юрек, в виде исключения, был с ним солидарен. Появился опоздавший Метя и оглушил Марию предложением поставить квинту, начиная только от Макария. Чтобы их не слушать, я пошла в кассу, и там ко мне протолкался страшно взволнованный пан Януш.
— Пани Иоанна, он тут! Я его видел!
— Кого?
— Этого убийцу! Я его минуту назад заметил!
Я едва не забыла, куда и зачем иду.
— Вы уверены? Вот сумасшедший, зачем он сюда пришёл! Пошли туда, я не смогу выстоять теперь в очереди!
Я протолкалась дальше, пан Януш последовал за мной.
— Но ведь надо что-то делать, кому-то сказать… Может, его поймают, ведь вроде как только я могу его узнать, я его как раз и узнал, он только мелькнул в толпе, но это он, совершенно точно! Наверное, он себе волосы какой-то помадой мажет…
Я заняла место в очереди, хотя меня слегка ошеломили предположения пана Януша насчёт косметических ухищрений убийцы. Пан Януш принялся оглядывать толпу, тем более что высокий рост ему это облегчал. Я велела ему пройти дальше и посмотреть, не шляется ли убийца по галерее. Он послушно пошёл, но через пару минут вернулся.
— Я его не вижу, в такой толпе трудно кого-нибудь заметить, через дверь он не выходил, потому что я сразу пошёл к вам, а в окно он отсюда не выпрыгнет. Тут ведь должны быть полицейские, как бы им сообщить…
Я решилась.
— Вы встаньте тут за мной, займёте места для Марии и Мети, я им сейчас скажу, что заняла очередь с вами. При случае можете себе сделать ставки, а я попробую кое-что устроить.
Монику я нашла у окна с видом на паддок.
— Где Гжесь? — быстро спросила я.
— Не знаю, — ответила она рассеянно. — Наверное, везде. Тройка и пятёрка в самой лучшей форме, они должны прийти. Сами посмотрите.
Невольно я бросила взгляд на лошадей и расстроилась. На тройку я поставила, а на пятёрку не решилась. Для меня день обещал быть обычным днём дерби: мало того что объявился убийца, так ещё я должна проиграть! Сто чертей и одна ведьма в пушку!
— Найдите где-нибудь поскорее Гжеся! — энергично выпалила я. — Не знаю как, может быть, интуитивно. Пан Януш сказал, что тут шляется тот вчерашний убийца. Никому об этом не говорите, только Гжесю, а он уж пусть действует как считает нужным.
Моника смертельно перепугалась.
— Где шляется?! Господи, он что, с ума сошёл?!
— Может быть. А может быть, думает, что его никто не видел. Или знает, что его видел только пан Януш, и пришёл застрелить единственного свидетеля!
Кошмарная мысль, которая вдруг пришла мне в голову, окончательно нас обеих оглушила. Моника бросила паддок и помчалась искать своего парня, пробираясь сквозь толпу. Я кинулась в противоположную сторону, перепуганная и полная угрызений совести: какую глупость я сделала, выставив на всеобщее обозрение пана Януша! Ну нет, стрелять этот злодей сегодня уже не станет, потому что двери стали бесшумными, но пырнуть ножом — запросто… В этой снующей толпе люди сориентируются только тогда, когда труп упадёт и по нему начнут ходить, и то ещё неизвестно, не примутся ли скандалить, что уборщицы плохо работают, всюду мусор, ступить некуда…
В очередь мчался и Метя, я его догнала, толкнула перед собой и спешно вколотила в очередь на место пана Януша, которого силой вытащила, не объясняя причины. Пан Януш, постояв в этой очереди, решил сделать ставки и теперь решительно протестовал.
— Метя за вас поставит, — отрезала я. — Напишите на программке, что вам надо, а он поставит! И вон отсюда! Пошли!
Продолжая физически воздействовать на него, я притащила потенциальную жертву к нашим креслам, где было поменьше народа.
— Садитесь-ка на место Моники, а ещё лучше — на моё, и чтоб не сметь отсюда уходить! — приказала я. — И смотрите, кто у вас за спиной. Мне как раз пришло в голову, что убийца про вас знает и специально пришёл вас ликвидировать. В этой толкучке он без, труда может и десять человек прикончить, не только одного. Так что вы тут будете подстрахованы!
Пан Януш не верил в возможность своей близкой кончины, но способ избежать её показался ему весьма привлекательным, поэтому, продолжая возражать, он с комфортом устроился в кресле Моники. Однако все-таки слегка побледнел. Он пытался вспомнить, внимательно ли присматривался к нему убийца и сможет ли убийца теперь узнать его. Может, и вовсе не смотрел… Я оставила его наедине с этими животрепещущими размышлениями и помчалась к лестнице, откуда мне лучше всего видно было проходивших мимо.
Моника каким-то чудом нашла Гжеся. Я увидела их обоих, когда они шли наверх. Как раз в этот момент рупор провыл, что начинается вторая скачка. От паддока весь народ кинулся к турфу.
— Вам уже все известно? — нервно спросила я, пытаясь из-за дверей хотя бы посмотреть в окно, что мне все равно не удалось бы, поскольку люди заслоняли вид.
— Да, — ответил Гжесь. — Где этот ваш пан Януш?
— В кресле Моники. Через перегородку никто его не убьёт.
— Но я же не могу ему открыться…
— И не надо. Я его уже напугала, что убийца пришёл специально, чтобы убрать свидетеля, а жених Моники будет его в порядке личной инициативы охранять. Нет другого способа, чтобы найти убийцу, как только ходить вместе с паном Янушем, вот вы и будете ходить с ним в качестве охранника. Это можно?
— Отлично, только погодите минутку. Мне надо предупредить людей.
— После скачки. Мамочки, старт дали! Только бы не пятёрка, а тройка выиграла… Я хочу хотя бы увидеть, как проиграю!.. Мы вас там подождём. Пан Здись сразу же сорвётся с места и будет приплясывать, так что пан Януш досидит на вашем кресле.
Я ещё успела увидеть чудо: тройка первая, пятёрка сразу за ней. Чудо, конечно, не самого высокого класса, потому что на тройку ставили все, кому не лень. Триплет у меня пока получался, пусть и жалкий. Лучше пусть жалкий, чем никакой.
Пан Януш, все ещё живой и здоровый, согласился подождать, пока придёт его личный охранник. Я без особого труда убедила его, что развиваю деятельность на два фронта, что, с одной стороны, я уже сообщила следственным органам о присутствии негодяя, с другой стороны — должна обеспечить свидетелю безопасность при помощи своего знакомого амбала. Гжесь хиляком не выглядел, так что сомневаться не было повода.
— Я за него боюсь, — сердито сказала Моника, когда они оба ушли вглубь помещения. — У меня с собой тот самый тесак, может, мне тоже с ними пойти?
— Не делайте глупостей! — накинулась я на неё сурово. — В этой толпе вам даже замахнуться как следует не удастся! А Гжесь и сам справится, кроме того, теперь я и впрямь уже не так уверена, что бандит сюда пришёл с убийственными намерениями. Может быть, он просто-напросто легкомысленный и наглый, уверен, что тогда на него никто не обратил внимания. Кроме того, пан Януш мог и ошибиться.
Пан Януш, однако, не ошибся…
Первый триплет я без труда угадала, второй у меня уже не получился. Мне надоели фавориты, так что в четвёртой скачке я переключилась на фуксы, а фавориты упорно продолжали приходить первыми. Мария накинулась на Метю, что тот ставит на разных лошадей, когда договорились же — ставить на Милену!
— Но ведь и Очкарик может прийти! — защищался Метя. — Он уже вторым приходил! А если бы выиграл?
— Но он не выиграл!
— А мне хотелось на него поставить!
— Ну и ладно, в шестой все равно проиграем…
— Не каркай, Кассандра!
Дерби накалило атмосферу. По ипподрому шлялся убийца, но кому какое дело до убийцы, если возле стартовых боксов какая-то суматоха!
— Вот увидите, выиграет Сабин! — пророчил кто-то сзади замогильным басом.
— Заткни пасть! — посоветовал прорицателю кто-то другой.
— Старт, — сказал наконец рупор. — Ведёт Сабин, второй — Атаракс, на третьем месте Олигарх…
До конца скачки не было слышно ни единого слова — такие эмоции взыграли в зрителях.
— Куда он едет?!
— Что он себе вообразил?!
— Тихо вы! — зашипела Мария. — Не просидел на старте, надо же…
— Атаракс!! — вопил пан Здись за нашими спинами. — Я же говорил!!
— Вы говорили, что Гарант…
— С Атараксом! Атаракс уже выиграл!! На последнем повороте Сарновский показал фортель, несравненным мастером которого в своё время был Мельницкий. Разогнавшиеся кони вошли в поворот по широкой дуге. Сарневский вышел на бровку, срезал расстояние и оказался почти первым, вместе с Атараксом. Косматка рванулась следом за ними. У экранов монитора народ сбился в плотную кучу. Выиграл все же Макарий, на полголовы от него отстала Косматка, а за ней Гарант…
— Слишком поздно финишировал! — сердился Вальдемар. — Просидел! Я поставил на Янтаря, мог бы и выиграть…
Через толпу пробрался пан Януш и уселся в кресло возле Моники. Он был один, без Гжеся.
— Я выиграл, поставил на тройку. Пока что у меня получается триплет, и квинта очень неплохо идёт… То есть я вам не то хотел сказать! Я его видел! Показал! Этого убийцу! Представляете себе, он стоял почти со мной рядом, смотрел скачку. Потом обернулся и поглядел прямо на меня!
В радостном тоне пана Януша прозвучал и лёгкий ужас.
— Не знаю, узнал он меня или нет, но сразу бросился в толпу, а тот молодой человек, который меня охранял, пошёл за ним…
— О Боже… — простонала Моника и сорвалась с места.
— Сидите! И что?
— Ничего. Собственно говоря, он даже не пошёл, а стал пробиваться сквозь толпу с большими усилиями. Он сказал, что предпочитает караулить бандита, а не меня, потому что таким образом будет исключена всякая неожиданность…
— И куда они стали пробиваться? В какую сторону?
— Понятия не имею, люди заслонили…
Моника снова застонала и упала в кресло. Я встревоженно посмотрела на толпу и поняла, что толчея ликвидирует всякую возможность что-либо увидеть. Даже если что-то где-то и происходит, все равно ничего не разберёшь. Я не сомневалась, что Гжесь — профессионал и сам справится. Пан Януш все ещё был очень возбуждён, неизвестно, чем больше — присутствием убийцы или своим выигрышем. Возле буфета раздались возмущённые выкрики, кто-то резво пробирался к выходу. Рупор информировал, что начинается церемония награждения победителей, народ мчался к паддоку. Я вскочила с места и бросилась в холл. Моника проталкивалась сразу за мной.
Движение на лестнице шло исключительно сверху вниз. Трое каких-то мужиков спускались с бешеной энергией, словно бульдозером сметая со своего пути все препятствия. Чудо, что никто не упал. Я протолкалась к окну и выглянула в паддок. Участники церемонии награждения уже сгруппировались среди газона. Вишняка с Макарием поставили фотографироваться, кто-то надевал на Макария розетку, а тот мотал головой. Вдруг со стенки в паддок соскочил какой-то тип, на что сперва никто не обратил внимания, потому что все были заняты церемонией. Его заметили только тогда, когда он галопом помчался прямо через весь паддок к воротам, едва не повалив по пути пани Зосю. Внизу раздались вопли, трое с лестницы тоже прыгнули в паддок и тоже помчались галопом, обогнув собравшихся на торжество. Первый уже перескочил через сетку с другой стороны паддока, упал в толпу и тут же пропал у меня из поля зрения. Те трое добежали до сетки и точно так же перепрыгнули её. Люди окончательно рассердились. Директор делал вид, что ничего не видит. Макарий плевать на всех хотел, он совершал круг почёта по паддоку. Его вёл счастливый и смущённый Вишняк, а у ворот нарастал скандал.
— Удрал, — сказал за нашими спинами Гжесь чрезвычайно мрачным тоном. — Наверное, у него это получилось.
Моника вздохнула, не скрывая облегчения. Для неё явно лучше было, чтобы злодей удрал, чем сделал Гжесю что-нибудь плохое. Я очень даже разделяла её чувства, но встревожилась.
— Ну хорошо, а что с паном Янушем? Этот гад его видел? Узнал? Вы, надеюсь, будете его теперь караулить, как пасеку?
— Пока не знаю. Трудно оценить, узнал его убийца или нет, но он наверняка о чем-то догадался. У таких типчиков очень развиты инстинкты. Он сразу стал уходить. Прежде чем я успел показать его нашим людям, он уже был внизу. Слава Богу, что ему в башку не взбрело стрелять.
— На стоянке кто-нибудь есть?
— Разумеется, но вы сами знаете, что там творится. У него наверняка есть машина, только черт знает, где она. За ним поедут, если успеют…
Суматоха у ворот нарастала. Торжественная церемония уже покидала паддок, от неё оторвался председатель попечительского совета, все ещё с рукой на перевязи, и торжественным шагом двинулся в сторону ворот. На полдороге он сообразил, что ему придётся перелезать через сетку, эта мысль, очевидно, у него восторга не вызвала, и он пошёл в обход. Однако слухи распространялись быстрее ветра, и до нас они тоже дошли.
— Бандит человека убил! — возвестил глас народа.
По другой стороне паддока к воротам понёсся врач, а за ним медсестра. Стоящая со стороны турфа машина «скорой» стала объезжать паддок вокруг. Лошади, которые участвовали в шестой скачке, уже начали выходить из-под арки, таким образом толпа получила сразу два зрелища.
Через пятнадцать минут глас народа поправил лично пан Кшись.
— Никого не убили. Выживет. Но факт, ножом пырнули, чуть руку не отрезали. «Неотложка» уже вызвана, потому что наша «скорая» не может уезжать.
Председателю попечительского совета не позволили сразу спрятаться в директорской ложе, где в этот момент слышались хлопки пробок от бутылок с шампанским.
— Почему его пырнули? Кто жертва?