Хобб Робин. Странствия убийцы (Сага о Видящих - 3)

   Ночной Волк бросил на меня быстрый виноватый взгляд. Не веря, я смотрел, как он бежит к вершине. После мгновения замешательства я вскочил на ноги и последовал за ним. Он уже был довольно далеко, но, почувствовав меня, замедлил шаг и обернулся.
   Я должен идти один, сказал он мне честно. Жди меня здесь. Он снова собирался продолжить свой путь. Меня охватила паника.
   Подожди! Ты не можешь идти один. Они не стая. Мы чужаки, и они нападут на нас. Лучше всего вообще не ходить. Я должен, повторил он.
   Нечего было надеяться, что он переменит решение. Он рысью пустился прочь. Я побежал за ним.
   Ночной Волк, пожалуйста! Внезапно я ужаснулся тому, что так настоятельно призывало его.
   Он остановился и посмотрел на меня. Глаза его встретились с моими, и это был очень долгий взгляд для волка.
   Ты понимаешь. Ты знаешь, что понимаешь. Теперь пришло время тебе доверять так, как доверял я. Я должен это сделать. И должен сделать это один.
   А если ты не вернешься? - спросил я во внезапном отчаянии.
   Ты вернулся, когда ходил в город. И я вернусь к тебе. Иди вдоль реки. Я найду тебя. А теперь иди. Возвращайся.
   Я остановился. Он уходил. Будь осторожен! - бросил я ему вслед мой собственный вой в ночи. А потом я стоял и смотрел, как он уходит от меня, могучие мышцы двигались под густой шерстью, он решительно и прямо держал хвост. Мне потребовалась вся до капли сила, чтобы не умолять его вернуться и не оставлять меня одного. Я стоял, дыша тяжело, как после бега, и смотрел, как он исчезает в темноте. Он был так целеустремлен, что я чувствовал себя отброшенным в сторону за ненадобностью. Я испытал приступ ревности, которую он чувствовал, когда я работал с Верити или был с Молли и приказывал ему не входить в мои мысли.
   Это был его первый взрослый контакт с соплеменниками. Я понимал, как ему нужно было найти их и узнать, что они такое, даже если они атакуют его и прогонят. Это было правильно. Но все мои страхи скулили во мне, чтобы я побежал следом за ним, был рядом в случае драки и легко мог прийти на помощь, если понадобится.
   Но он просил меня не делать этого. Нет. Он сказал мне, чтобы я не делал этого. Сказал, воспользовавшись тем же самым правом личности, которым пользовался я в общении с ним. Я почувствовал, как сердце перевернулось у меня в груди, когда я направился обратно к реке. Внезапно я ощутил себя полуслепым. Он не бежал рядом со мной, передавая свою информацию, чтобы дополнить то, что могут сообщить мне мои менее острые чувства. Но я мог ощущать его на расстоянии. Я чувствовал возбуждение от предвкушения, страх и любопытство, которые дрожали в нем. В этот момент он был слишком сосредоточен на своей собственной жизни, чтобы делиться со мной. Внезапно я подумал, не испытывал ли то же самое Верити, когда я сражался на "Руриске" с пиратами, а он сидел в своей башне и вынужден был довольствоваться тем, что сообщал ему я. Я докладывал гораздо полнее, чем это было необходимо, честно стараясь рассказать ему все. Тем не менее он должен был ощущать себя в чем-то отверженным, как это было со мной теперь.
   Я достиг берега реки. Там я остановился, сел и стал ждать его. Он сказал, что вернется. Я смотрел на темную движущуюся воду. Моя жизнь во мне казалась очень маленькой. Я медленно повернулся и посмотрел вверх по реке. Желание охотиться бежало вместе с Ночным Волком.
   Я сидел и ждал довольно долго. Наконец я встал и пошел сквозь ночь, обращая мало внимания на себя и все, что меня окружало. Я бесшумно шел по песчаному берегу реки под тихий плеск волн.
   Где-то Ночной Волк учуял других волков, учуял их ясно и сильно, достаточно хорошо, чтобы узнать, сколько их и какого они пола. Где-то он вышел им навстречу, не угрожая и не вторгаясь в их компанию, но просто заявляя о своем присутствии. Некоторое время они наблюдали за ним. Вожак стаи вышел вперед и помочился на травяной куст. Потом он прорыл глубокие борозды когтями задних лап, отбрасывая назад землю. Его самка стояла, потягивалась и зевала, а потом села, глядя на Ночного Волка зелеными глазами. Два полувзрослых щенка перестали тузить друг друга и стали разглядывать его. Один двинулся к чужаку, но низкое рычание матери заставило его поспешно вернуться. Он снова стал жевать ухо своего брата. А Ночной Волк сел, чтобы показать, что не желает никому зла, и позволил им разглядеть себя. Худая молодая самочка тихонько заскулила и чихнула.
   Через некоторое время волки встали и двинулись вперед. Охотиться. Тощая самка осталась следить за щенками, когда другие ушли. Ночной Волк немного подождал, потом на благоразумном расстоянии последовал за стаей. Время от времени кто-нибудь из волков оглядывался на него. Самец вожак часто останавливался, чтобы помочиться, а потом отбрасывал землю задними лапами.
   Что до меня, то я шел вдоль реки, наблюдая, как сгущается ночь. Луна медленно катилась по ночному небу. Я достал из своего свертка сухое мясо и жевал его на ходу, остановившись один раз, чтобы выпить речной воды. Речка плескалась в своем песчаном ложе. Я был вынужден отойти от берега и идти по заросшей травой тропке вдоль него. Когда начало рассветать, я стал искать место для сна. Я направился к высокой части насыпи и свернулся клубком в жесткой траве.
   Меня заметят, только если наступят прямо на меня. Это место было таким же безопасным, как любое другое.
   Я чувствовал себя очень одиноким.
   Я спал плохо. Часть моего сознания с некоторого расстояния наблюдала за другими волками. Они знали обо мне, так же как я о них. Они не принимали меня, но и не прогоняли. Я не подходил достаточно близко, чтобы вынудить их принять какое-нибудь решение, но видел, как они убили самца какого-то оленя неизвестной мне породы. Этого, по-видимому, было мало для того, чтобы накормить их всех. Я был голоден, но не настолько, чтобы отправиться на охоту. Мое любопытство было более настойчивым, чем голод. Я сидел и смотрел, как они спят.
   Мои сны оставили Ночного Волка. Я снова ощущал рассеянную уверенность, что сплю, но был бессилен проснуться. Что-то звало меня и тянуло с ужасной настойчивостью. Я отвечал на этот призыв неохотно, но не мог отказаться. Я нашел где-то другой день и до боли знакомые дым и крики, несущиеся к синему небу у океана. Еще один город в Вернее сражался и отступал под натиском пиратов. Я снова был призван свидетелем. С этого дня война с красными кораблями снова навалилась на меня.
   Эта битва и десятки других, которые последовали за ней, выгравированы в моем сердце со всеми безжалостными деталями. Запахи, звуки и прикосновения преследовали меня. Что-то во мне было готово слушать, и каждый раз, когда я засыпал, это безжалостно тащило меня туда, где люди Шести Герцогств сражались и умирали за свои дома. Мне пришлось пережить больше битв Бернса, чем кому-либо из тех, кто на самом деле жил в этом герцогстве, потому что изо дня в день, когда бы я ни пытался заснуть, я обнаруживал себя безмолвным свидетелем. Я не видел в этом никакой логики. Может быть, склонность к Скиллу спит во многих людях Шести Герцогств, и, встретившись со смертью и болью, они начинают кричать мне и Верити голосами, о которых сами ничего не знают. Не единожды я чувствовал, что мой король тоже бродит по разоренным городам, хотя уже никогда не видел его так ясно, как в тот первый раз. Позже я вспомнил, что как-то видел сон, который я делил с королем Шрюдом, когда он был призван свидетельствовать падение Силбея. Теперь я думаю, как часто он мучился, наблюдая за набегами на города, которые бессилен был защитить.
   Какая-то часть меня знала, что я сплю у Винной реки, далеко от этой яростной битвы, окруженный высокой речной травой и овеваемый чистым ветром. Это не казалось важным. Имела значение только реальность жестоких боев, которые Шесть Герцогств вели против пиратов. Безымянный маленький поселок в Вернее, вероятно, не имел большого стратегического значения, но он был покорен на моих глазах - еще один кирпич, вывалившийся из стены. Как только пираты завладеют берегом Бернса, Шесть Герцогств навсегда потеряют надежду освободиться от них. А они захватывали побережье, город за городом, поселок за поселком, в то время как законный король прятался в Тредфорде. Реальность нашей битвы с красными кораблями была близкой и давящей, когда я тянул весло на "Руриске". За прошедшие несколько месяцев, одинокий и изолированный от внешнего мира, я позволил себе забыть о людях, которые живут в этом сражении каждый день. Я был таким же бесчувственным, как Регал.
   Наконец я проснулся, когда цвета реки и равнины стали блекнуть в сумерках. Я не чувствовал себя отдохнувшим и тем не менее обрадовался пробуждению. Я сел и огляделся. Мой волк не вернулся ко мне. Я быстро поискал его. Брат мой, узнал он меня, но я чувствовал, что он недоволен моим вторжением. Он смотрел, как возятся два щенка. Я устало притянул к себе свое сознание. Контраст между нашими жизнями внезапно стал слишком велик, даже чтобы задумываться о нем. Пираты красных кораблей, "перекованные" и предательство Регала, даже мой план убить его внезапно оказались омерзительно человеческими вещами, которые я пытался всучить волку. Какое право я имел втягивать его в это безобразие? Он был там, где ему полагалось быть.
   Как бы мало мне это ни нравилось, задачу, которую я поставил перед собой, предстояло решать мне одному. Я попытался оставить его. Тем не менее упрямая искра не потухла. Он сказал, что вернется ко мне. Я решил, что, если он это сделает, это должно быть его собственным решением. Я не стану звать его. Я поднялся и поспешил дальше. Я говорил себе, что если Ночной Волк решит присоединиться ко мне, то легко меня догонит. Нет ничего лучше волчьей рыси для того, чтобы пожирать мили. И не то чтобы я шел особенно быстро. Очень скоро мне стало не хватать его ночного зрения. Я дошел до места, где речной берег обрывался, превращаясь почти в болото. Сперва я не мог решить, продолжать мне идти прямо или обойти его. Я знал, что это может растянуться на мили. В конце концов я решил держаться по возможности близко к открытой реке. Я провел ужасную ночь, пробираясь через камыши и рогоз, спотыкаясь об их перепутанные корни, ноги мои совершенно промокли, кроме того, я был искусан полными радостного энтузиазма насекомыми.
   Какой слабоумный, спросил я себя, попытался бы пройти в темноте через незнакомое болото? Поделом мне будет, если я попаду в трясину и утону. Надо мной были только звезды, вокруг однообразная стена рогоза. Справа блестела широкая черная река. Я продолжал двигаться вверх по течению. Рассвет застал меня все еще пробирающимся вперед. Крошечные растения с висячими корнями налипли на мои гамаши и туфли, и грудь моя была вся искусана насекомыми. На ходу я жевал сушеное мясо. Тут не было места, чтобы отдохнуть, так что я шел дальше. Решив получить от этого места хоть что-то хорошее, я собрал по пути немного корневищ рогоза. Было уже далеко за полдень, когда у реки появился настоящий берег, и еще час после этого я уходил от мошек и москитов. Потом я смыл с гамаш, ботинок и кожи зеленоватую болотную грязь, рухнул и заснул.
   Где-то Ночной Волк стоял неподвижно, в то время как тощая самка медленно приближалась к нему. Когда она подошла ближе, он упал на брюхо, лег на бок, потом, извиваясь, перевернулся на спину и открыл свое горло. Она подходила ближе, шаг за шагом. Потом внезапно остановилась, села и стала разглядывать его. Он тихонько заскулил. Она прижала уши, оскалилась, резко повернулась и убежала. Через некоторое время Ночной Волк встал и пошел охотиться на полевых мышей. Он казался довольным.
   И снова, когда его присутствие уплыло от меня, я был призван назад, в Берне. Еще один город был охвачен пламенем.