Хогарт Аурелия. Воздушнее поцелуя

Аурелия Хогарт
Воздушнее поцелуя

1

   Пэм Гармен терпеть не могла, когда перед ней заискивали. А тем более лебезили. Но так уж сложилась ее судьба, что большинство окружающих только тем и занимались: если не заискивали, то лебезили – и наоборот. И не только перед Пэм, но и перед остальными членами ее более чем состоятельной семьи.
   За свои двадцать девять лет Пэм узнала немало способов проявления подхалимажа, выступая при этом, так сказать, в роли объекта для разного рода субъектов. Путь познания начался с того момента, когда она научилась более-менее твердо держаться на ногах и родители, в основном мать, стали брать ее с собой в гостиницы – клан Гарменов подвизался на ниве гостиничного бизнеса. Тогда и началось бесконечное сю-сю-сю, исходившее из уст всех, кому только малышка Пэм попадалась на глаза, начиная от разного рода поставщиков, которых с известной натяжкой можно было назвать партнерами Гарменов по бизнесу, и заканчивая последней кастеляншей самого маленького отеля.
   Каких только ласковых слов не наслушалась Пэм в детстве, с кем ее только не сравнивали! Больше всего – с зайчиком. Но также с птичкой, рыбкой, солнышком, ласточкой, сахарком и тому подобное. А больше всех отличился один коридорный, назвавший малышку Пэм грибочком. Правда, в тот день она была в панамке, розовой в крупный белый горох. Вероятно, этот рисунок и вызвал у коридорного подобные ассоциации. Скорее всего, изначально Пэм привиделась ему в образе мухомора. Но не скажешь ведь при миссис Гармен, матери малышки, что-нибудь наподобие: «Ах ты, маленький мухоморчик!». Этак можно и места лишиться. Видимо, исходя из подобных соображений, коридорный в последний момент и выпалил безобидное «грибочек».
   Однако уже тогда, в нежном возрасте, Пэм заподозрила неискренность. И впервые обратила внимание на проблему своей внешности – если подобное определение применимо к возникшим в детской головке мыслям.
   Впоследствии она возвращалась к упомянутому вопросу не раз.
   Не то чтобы Пэм была некрасива или что-то в этом роде. Наоборот, к нынешним двадцати девяти годам она достигла полного расцвета и приблизилась к пику красоты. Только сама об этом даже не подозревала. Виной тому было строгое воспитание и атмосфера чопорности, царившая в сугубо английской семье Гарменов. Порой Пэм казалось, что даже в королевском доме к чадам предъявляется меньше требований, чем ее родня выдвигала ей самой. Впрочем, той же участи подвергались и прочие отпрыски по обеим линиям – Гарменов и Нортни. Последняя фамилия принадлежала в девичестве матери Пэм.
   Вот какой контрастной была обстановка, в которой существовала Пэм Гармен: с одной стороны, подобострастие сотрудников всех без исключения гостиниц, которых было много, причем не только в Англии, но и за ее пределами; с другой – чрезвычайно высокие требования внутри семьи.
   Из-за подобного разнобоя в юности Пэм все никак не могла понять, хорошенькая она или нет. О красоте, которую в семье презирали – даже женскую, мужчине же и вовсе было неприлично обладать красотой, – речь не шла. От Пэм ожидали демонстрации интеллекта, а не причесок или макияжа.
   В конце концов, критериями собственной внешности стали для нее простота и целесообразность. Поэтому свои длинные светлые волосы она закручивала в небрежный узел и закрепляла на затылке заколкой. Макияж игнорировала. На высоких скулах Пэм никто не видел румян, полных губ не касалась помада, выразительность карих глаз подчеркивал лишь естественный темный оттенок ресниц. Иными словами, косметика на лице Пэм отсутствовала полностью. У нее не возникало необходимости украшать себя. Достаточно быть чистой и опрятно одетой, остальное лишь напрасная трата времени и денег. Да-да, именно денег – как ни странно, миллионеры Гармены тщательно контролировали свои расходы. Впрочем, некоторые утверждают, что именно из экономных людей чаще всего и получаются миллионеры.
   Пэм трудно было судить о чем-либо подобном, так как она появилась на свет, уже будучи наследницей немалых капиталов.
   Не это ли – наряду с привитыми вкусами – стало основной причиной безразличия Пэм к тому, что многие дамы пренебрежительно называют тряпками, тем не менее души в них не чая? Если можешь купить себе что угодно, интерес к хождению по магазинам пропадает. Даже если речь идет о покупке одежды. Совсем не так остро хочется облачиться во что-то модное и красивое, когда почти в каждом кармане твоего простенького полотняного жилета лежит по золотой кредитной карточке.
   Одежда, которую носила Пэм, была проста до неприличия, особенно летом. А так как здесь, в Мельбурне, зимы в английском понятии не существовало, то ясно, какой стиль оказался для Пэм предпочтительное всего – самый простой и лаконичный с уклоном в сторону максимального комфорта. То есть она и впредь намеревалась одеваться как сейчас. В данный же момент на ней были полотняные брюки – мешковатые и довольно мятые, – просторная рубашка в мелкую полоску наподобие мужской, а также жилет с множеством карманов. Пэм выбрала такой специально, чтобы было куда раскладывать мелкие предметы. Дамских сумочек она не любила. Обувь на ней тоже была своеобразная – парусиновые тапочки на мягкой подошве. Словом, удобство и еще раз удобство.
   А между тем именно к стилю одежды Пэм и относилось замечание Джоша Лавгрена – кстати, лишенное даже намека на какое бы то ни было подобострастие, чем и обратило на себя ее внимание. Нет, этот Джош Лавгрен был явно не из тех, кто привык заискивать. Пэм была уверена, что он не стал бы этого делать, даже зная, кто она такая. В нем чувствовалась внутренняя свобода, но совсем не того рода, к которому привыкла Пэм в своем окружении. Это была не та свобода, что ближе к понятию уверенности, а та, которая сродни раскованности. Вот этого в чопорных родственниках и знакомых Пэм не было даже в помине. Все они чем-то походили на кукол, определенным образом одетых раз и навсегда, с навечно застывшим выражением на лишенных мимики лицах.
   Представив себе Джоша Лавгрена в гостиной дома своих родителей, Пэм усмехнулась. Он был бы там как диковинная орхидея среди мхов и лишайников. Строго говоря, его не пустили бы даже на порог. Для клана Гарменов такой человек, как Джош Лавгрен, чужак.
   Впрочем, для Пэм тоже. Она сама не знала, почему вступила с ним в разговор. Хотя внимание обратила на него сразу, как только увидела.
   Джош Лавгрен был не из тех, по кому можно скользнуть взглядом и безразлично отвернуться.
   Разумеется, в тот момент Пэм понятия не имела о том, как его зовут. Просто, войдя в «Эммерсон-фанд-бэнк», где у нее были дела, она сразу уперлась взглядом в человека, разговаривавшего о чем-то с менеджером зала.
   Менеджера, Стива Смита, Пэм знала с первого дня своего появления в Мельбурне – то есть в течение примерно полумесяца, – но заинтересовал ее не он, а его собеседник.
   Тот стоял спиной к Пэм, и она, скорее всего, решила бы, что это женщина, если бы не его высокий рост и подчеркнуто мужские очертания фигуры – широкие плечи, стройные бедра, узкая талия… Хотя талия, конечно, могла быть узкой и у женщины. Равно как и рассыпанные по плечам темные кудри, поблескивавшие в льющихся сквозь оконное стекло солнечных лучах.
   Именно волосы Джоша в ту самую минуту, как она сообразила, что перед ней мужчина, произвели на Пэм наибольшее впечатление. Точнее, шокировали. Потому что ей никогда еще не приходилось видеть мужчин с так называемой мокрой химией – химической завивкой, создающей эффект мокрых волос.
   В первое мгновение Пэм прикипела к роскошной шевелюре Джоша глазами, но когда, не прерывая разговора со Стивом Смитом, тот машинально оглянулся, увидела, что у него приятное открытое лицо, смуглая кожа и белые зубы. Последнее стало заметно, когда он коротко рассмеялся над одной из фраз Стива Смита. Именно в эту минуту Джош мельком взглянул на Пэм, и ей почудилось, будто его глаза полыхнули голубым пламенем. Разумеется, ничего подобного на самом деле не произошло, просто у Джоша были удивительного оттенка глаза – небесно-голубые.
   Тогда же Пэм узнала, как зовут этого странного, на ее взгляд, молодого мужчину. Направляясь к конторке банковского оператора, она услышала, как Стив Смит обратился к собеседнику по имени, назвав Джошем. Позже один из банковских клерков вышел из боковой двери с какими-то бумагами и, обведя взглядом зал, произнес:
   – Мистер Лавгрен, прошу на минутку сюда.
   Извинившись, Джош прервал беседу со Стивом Смитом и направился к клерку.
   Пэм заполняла карточку, но краем глаза проследила за поразившим ее воображение красавцем, отметив про себя удивительную свободу и элегантность его движений.
   Впервые вижу, чтобы мужчина был так грациозен и при этом не оставлял слащавого впечатления, промчалось в ее мозгу.
   В окружении Пэм действительно невозможно было найти никого даже отдаленно похожего на ослепительного Джоша Лавгрена.
   Уходя, Пэм думала о том, что вряд ли еще когда-нибудь встретит его.
   Каково же было ее удивление, когда часом позже она вновь увидела Пэма Лавгрена в павильоне строительных материалов. Думая о своем, она сначала безучастно скользнула взглядом по стоявшему у одного из отделов парню. Но тут же подумала, что недавно уже видела подобное сочетание голубого с белым. И тогда посмотрела в ту сторону вторично.
   Так и есть! Джош Лавгрен расхаживал среди стендов с образцами кафеля и плитки для пола, все в тех же выцветших до бледно-голубого оттенка, местами протертых джинсах, из правого кармана которых свисала цепочка, другим концом крепившаяся где-то на поясе, и в расстегнутой почти до пупка белой шелковой рубашке. Надо сказать здесь, в павильоне стройматериалов, подобный наряд смотрелся еще более или менее сносно. В банке же он, по мнению Пэм, был абсолютно неуместен.
   Пока она размышляла, Джош покинул отдел керамической плитки и направился к рулонам ковролина. Проходя мимо Пэм, он на миг задержал на ней взгляд, будто вспоминая, где видел, затем улыбнулся, блеснув белыми зубами.
   И Пэм улыбнулась в ответ.
   Для нее самой это было удивительно… но в то же время так естественно.
   Впрочем, она тут же согнала улыбку с лица и отправилась в отдел обоев – ей нужно было подобрать что-нибудь роскошное для апартаментов люкс, занимавших последний, седьмой этаж вновь построенной гостиницы, одной из множества других принадлежавших клану Гарменов.
   Ради этого Пэм и приехала в Мельбурн – чтобы участвовать в завершающей стадии работ. Еще не имеющий названия отель отец подарил ей с условием, что тот откроется ко дню ее рождения. То есть примерно через полгода.
   Ни один из номеров гостиницы еще не был полностью готов, тем не менее Пэм решила поселиться в ней. Разумеется, она могла снять себе квартиру, причем роскошную, но зачем, если в ее распоряжении целая гостиница? Пусть пока без внутренней отделки, но своя!
   Кстати, поселилась Пэм именно в одном из номеров люкс. Голые стены там серели бетоном, зато в ванной уже поблескивал кафель. Это было единственное готовое помещение – и даже с джакузи. С мебелью в номере тоже было туго. Правда, в спальне стояла кровать, но и только.
   Выбрав десять различных образцов обоев – по числу номеров люкс, – Пэм записала их названия, чтобы затем сообщить бригадиру занимавшихся отделкой рабочих, и покинула павильон. Идя к выходу, она старалась не смотреть по сторонам, чтобы ненароком не нарваться вновь на взгляд Джоша Лавгрена.
   К счастью, ей удалось этого избежать.
   Наверное, он ушел раньше меня, подумала Пэм.
   Эта мысль вызвала в ее душе прилив странного разочарования.

2

   Стремясь избавиться от наплыва непонятных эмоций, Пэм завернула в уличное кафе, села за один из стоявших под навесом столиков и заказала мороженое. Было жарко, но не душно, потому что с океана долетал бриз. Назвать его прохладным было бы преувеличением, зато он перемешивал воздух, создавая иллюзию свежести.
   Пэм наполовину опустошила вазочку с мороженым, когда сбоку раздалось:
   – Двойной эспрессо без сахара и лимонный напиток.
   – Напиток и эспрессо… – повторила официантка.
   – Нет, пожалуй два напитка, – последовало уточнение.
   – Сию минуту, – обронила официантка, удаляясь.
   Пэм мельком отметила тот факт, что за соседним столиком появился посетитель. Потом ей подумалось, что этот голос она как будто недавно где-то слышала. Набравшись смелости, Пэм повернула голову налево… только затем, чтобы встретиться с взглядом небесно-голубых глаз.
   – Похоже, наши мысли текут в одном и том же направлении, – негромко произнес Джош.
   Пэм на миг замерла, не зная, как реагировать.
   – Простите? Это вы мне?
   Джош слегка прищурился.
   – Конечно.
   – Но я не понимаю…
   Он улыбнулся.
   – Объясню: сначала мы решили зайти в банк, потом в строительный павильон, после чего, наконец, мы здесь.
   – Мы? – тонко усмехнулась Пэм.
   – Разумеется. Ведь вы сами видите, что мы оба здесь.
   – Это чистая случайность, никаких «мы» не существует.
   – Тем не менее мы сейчас находимся в кафе, и это так же справедливо, как то, что сначала нам обоим понадобилось побывать в банке и павильоне стройматериалов. Кстати, что вы строите, если не секрет?
   Пэм уклончиво повела бровью.
   – Почему я должна говорить об этом с незнакомым человеком?
   Ей вообще не следовало вступать в подобную беседу. Первое, усвоенное с детства правило гласило: с чужими не разговаривать!
   Однако сидевший за соседним столиком человек, несмотря на всю его красоту и необычность, почему-то не вызывал у Пэм опасений. Более того, не казался чужим. Возможно, это здешний воздух так на нее действует?
   Будто прочтя мысли Пэм, Джош обронил с хитрой улыбкой:
   – С незнакомым, конечно, обсуждать свои дела не стоит, но мы-то знакомы! Можно сказать, целый день идем рука об руку. В банке вместе были, в павильоне стройматериалов были, в кафе…
   – Да-да, я уловила вашу мысль, – кивнула Пэм. – Полагаете, этого достаточно для того, чтобы мы могли считаться знакомыми?
   Джош расплылся в улыбке.
   – Вполне!
   – Но я даже не знаю вашего имени, – возразила Пэм. Тут она, конечно, слукавила.
   Вероятно, Джош мог бы вывести ее на чистую воду, однако предпочел не делать этого и просто произнес:
   – В чем же проблема? Меня зовут Джош Лавгрен. – Затем, все же не удержавшись, добавил: – Хотя, помнится, мое имя довольно громко произнесли в «Эммерсон-фанд-бэнк». Вы не слышали?
   – Не обратила внимания, – вновь солгала Пэм, что само по себе было абсолютно на нее не похоже. Не в том духе она воспитывалась.
   Однако как ловок этот красавец! – проплыло в ее мозгу. Так повернул дело, будто мы впрямь имеем друг к другу какое-то отношение.
   Тем временем Джош многозначительно произнес:
   – Теперь дело за малым.
   На этот раз Пэм в самом деле не сумела проникнуть в ход его мыслей.
   – Простите?
   Он откинулся на спинку пластикового стула.
   – Не понимаете?
   – Увы, вынуждена признать.
   – Ну, я имею в виду, что, сказав «А», неплохо бы перейти к «Б». – Умолкнув, Джош несколько мгновений выжидательно смотрел на Пэм, потом вздохнул. – Вижу, вы по-прежнему недоумеваете.
   – Мне было бы проще вас понять, если бы вы выражались яснее, – сдержанно заметила Пэм.
   Он рассмеялся, даже не подозревая, что хрипловатые звуки его голоса вызвали появление на коже Пэм мурашек. Или все же подозревая? И действуя целенаправленно?
   С этим красавцем нужно держать ухо востро, подумала Пэм.
   – По-моему, яснее некуда, – сказал Джош. – Я себя назвал, теперь ваша очередь.
   Ах вон оно что!
   – Хм, это ваш способ знакомиться?
   Он пожал плечами.
   – Думайте что хотите, но, после того как мы целый день ходили друг за другом по пятам, у меня язык не поворачивается сказать, что я хочу с вами познакомиться.
   – Даже так! – Пэм не удержалась от улыбки. Как искусно этот красавец жонглирует словами!
   – Представьте себе. Хотите верьте, хотите нет, но у меня стойкое чувство, будто мы знаем друг друга.
   Пэм на миг замерла.
   Верю, промчалось в ее голове. Сама не могу избавиться от подобного ощущения.
   Джош нетерпеливо взглянул на нее.
   – Назовите же себя!
   Собственно, чего мне бояться? – подумала она. Я не в лесу, а Джош Лавгрен не волк. И мне давно не пять лет.
   – Пэм Гармен.
   – Ну наконец-то! Пэм, насколько я понимаю, сокращенный вариант?
   – Так же, как и Джош?
   Разумеется, Пэм знала, что невежливо отвечать вопросом на вопрос, но у нее никогда еще не было более странного разговора, поэтому она позволила себе исключение.
   Джош, похоже, не возражал.
   – Мое полное имя Джошуа, но так называет меня только моя бабка.
   Пэм усмехнулась.
   – У меня та же история: полное имя Памела, но, кроме родственников, меня так никто не зовет.
   Не успела она произнести эти слова, как в памяти всплыла фраза, которую она едва ли не каждый день слышала в детстве от матери: «Памела, немедленно выпрямись, истинная леди ни на минуту не должна забывать об осанке!».
   Даже сейчас она машинально выпрямилась на пластиковом стуле, но, поймав себя на этом, тут же расслабилась. Сколько можно! Она не в Англии, а в Австралии. Не пора ли начать новую жизнь? И потом, детство давно кончилось.
   – Вот видишь, сколько у нас общего, а ты твердишь, что мы незнакомы! – воскликнул Джош.
   Пэм заморгала – ну и прыть!
   – И это дает основания для того, чтобы с ходу перейти на «ты»?
   Казалось, Джош задумался, но продолжалось это всего несколько мгновений.
   – Основания? Хм, мне нравится ход твоих мыслей. Как правило, я не испытываю необходимости в том, чтобы иметь основания для перехода на «ты», но сейчас вижу, что в этом есть определенный смысл. Если у нас столько общего и мы практически весь день провели вместе, это ли не основание для отказа от формальностей?
   Пэм только рот разинула. Получалось так, будто идея перейти на «ты» принадлежит именно ей!
   Если бы у этого парня была другая внешность, я бы решила, что он профессиональный политик! Это ж надо все так переиначить! – промчалось в ее голове.
   – А сейчас, когда мы столько знаем друг о друге, – продолжил Джош, – может, ответишь на мой вопрос?
   Пэм уже забыла, что ее о чем-то спрашивали!
   – Может быть, если ты повторишь его, – сказала она, хоть и впервые, но без запинки произнеся «ты».
   К чему церемонии, в которых никто не видит необходимости? И потом, как известно, незачем метать бисер перед свиньями.
   То есть, разумеется, красавец Джош меньше всего похож на упомянутое животное, но раз уж ему настолько претят формальности, что толку их придерживаться? Все равно он этого не оценит.
   – Повторить нетрудно, – пожал плечами он. – Я спросил у тебя, что ты строишь.
   Пэм помедлила, думая о том, стоит ли раскрываться до конца. Затем, ковыряя ложечкой мороженое, сдержанно произнесла:
   – Строительство завершено, сейчас идут отделочные работы.
   В глазах Джоша промелькнуло насмешливое выражение.
   – Хорошо, спрошу по-другому: что находится на стадии отделочных работ?
   Пэм коротко взглянула на него и тут же опустила взгляд на вазочку с мороженым.
   – Номера.
   Повисла пауза. Джош явно пытался понять, что она имеет в виду.
   А, наконец-то и ты недоумеваешь, не все же мне! – с изрядной долей злорадства усмехнулась про себя Пэм.
   – Номера? – повторил Джош. – В каком смысле?
   Уголки губ Пэм приподнялись в улыбке.
   – В прямом. Мне предстоит отделать номера в моей гостинице.
   Если Джош и удивился, то выразилось это лишь в едва заметном движении брови.
   – В твоей? Ты построила гостиницу?
   Строительством занималась группа менеджеров, общее руководство над которыми осуществлял отец Пэм, но ей не хотелось вдаваться в подробности, поэтому ее ответ был краток:
   – Да.
   Тут в небесно-голубых глазах Джоша промелькнула догадка.
   – Постой, это не то ли шикарное семиэтажное здание на набережной Винд-кейп, которое, по слухам, строит один английский бизнесмен?
   – Угадал, – сдержанно произнесла Пэм. – Это мой отец.
   – Так, значит, ты из тех Гарменов, которые…
   – Из тех, – кивнула она.
   – И твой отец владелец того отеля. – Джош скорее констатировал, чем спросил.
   Чуть помедлив, Пэм качнула головой.
   – Владелец я. Закончив строительство, отец передал дела и сам отель мне.
   Услышав это, Джош скользнул по Пэм взглядом, значение которого она не смогла определить.
   – Простите, у нас немного закапризничал автомат «Эспрессо», поэтому я задержалась с кофе, – прозвучало рядом.
   Подняв голову, Пэм увидела официантку, которая ставила перед Джошем чашку кофе и стаканы с лимонным напитком.
   – Нет-нет, один напиток на соседний столик, он предназначен вот этой леди, – неожиданно произнес Джош.
   В следующую минуту перед Пэм возник стакан с напитком, в котором постукивали друг о друга и о стеклянные стенки кубики льда.
   – Зачем? Я не заказывала…
   – Простите, у меня еще заказы, разберетесь без меня, ладно? – скороговоркой произнесла официантка, и почти в ту же минуту ее и след простыл.
   – Это я заказал для тебя напиток, – сказал Джош.
   – Но зачем?
   – Затем, что тебе скоро захочется пить. – Джош был сама невозмутимость.
   – Тебе-то откуда знать? Ты часом не прорицатель?
   – Пока нет, но кое-что могу предсказать. Ты ведь мороженое ешь, а его здесь поливают таким количеством клубничного сиропа и шоколадной подливки, что потом возникает срочная необходимость все это чем-то запить. Вот я и заказал два бокала лимонного напитка с тем расчетом, что один выпьешь ты.
   – Но почему ты был уверен, что я соглашусь что-то принять от тебя? Ведь когда ты делал заказ, мы еще даже не начали разговаривать.
   Лицо Джоша вновь озарила хитроватая усмешка.
   – Но приняла же! Что уж теперь рассуждать. Признайся, тебе хочется пить?
   Пэм поджала губы. Ее действительно начала донимать жажда.
   Наблюдавший за ней Джош рассмеялся.
   – То-то же! Но ты не волнуйся, за напиток плачу я.
   Пэм вздернула подбородок.
   – А кто волнуется? Я сама способна за себя заплатить.
   – М-да? – Джош вновь скользнул по ней взглядом. – Лучше сэкономь деньги и купи себе нормальную одежду.
   Рот Пэм сам собой изумленно приоткрылся.
   – Нормальную?! Что ты хочешь этим сказать? Тебе чем-то не нравится моя одежда?
   – Вот именно – не нравится.
   Какая удивительная непосредственность! – со странной смесью гнева и восхищения подумала Пэм. Ему хватает наглости делать подобные замечания практически незнакомому человеку.
   – Интересно, что же тебя не устраивает в моей одежде? – спросила она.
   Глаза Джоша словно полыхнули небесно-голубым пламенем.
   – Если бы мы знали друг друга немного дольше, я бы рискнул сказать…
   – Как?! Разве не ты несколько минут назад уверял меня, что мы знакомы бог знает сколько времени – целый день! – воскликнула Пэм.
   Джош прищурился.
   – Вижу, ты оказалась восприимчивой к моим словам… Что ж, в таком случае я действительно скажу то, что хотел придержать при себе. В твоей одежде меня в первую очередь не устраивает то, что она находится на тебе.
   Пэм недоуменно нахмурилась – в который уже раз за время беседы с Джошем.
   – Где же ей быть?
   Его взгляд вновь вспыхнул.
   – Где угодно, только не на тебе. Потому что лично я предпочел бы видеть такую красивую женщину, как ты, совсем без одежды.
   Ах вот куда он клонит!
   Пэм слегка покраснела. Интересно, здесь так принято разговаривать или это личная манера Джоша Лавгрена? Если он хотел польстить ей, упомянув о красоте, то комплимент получился довольно смелый.
   – Сожалею, но вынуждена тебя разочаровать: я и впредь не намерена отказываться от привычки ходить одетой.
   – Ходи, никто не запрещает, только оденься по-другому.
   – Вот еще! – фыркнула Пэм. – Я всегда так одеваюсь. Это во-первых. А во-вторых, почему я должна менять свой стиль ради чьей-то прихоти?
   Она собиралась произнести «твоей прихоти», но в последний момент сочла подобное высказывание чересчур личным. Довольно и того, что Джош считает ее своей давней знакомой. Не стоит усугублять положение.
   – Тогда сделай это ради себя самой, – спокойно произнес Джош. – Ты заслуживаешь большего, чем это бесформенное тряпье. Взгляни на себя – ты одета, как сборщик мусора. Какая-то мужская рубашка, которая болтается на тебе, как на вешалке, жилет тоже не похож на дамский, брюки… Нет, у меня язык не поворачивается их так назвать. Это не брюки, а шаровары!
   – Это брюки, – сухо возразила Пэм.
   – Да ты посмотри на них – какая-то бесформенная мешковина! Вдобавок вся измята.
   Последнее было правдой. Пэм и сама удивлялась тому, как быстро мнется ткань, из которой были сшиты ее брюки, но так как исправить это свойство не могла, то просто махнула на все рукой. Главное, ей было удобно.
   – Это лен, он мгновенно мнется.
   Джош усмехнулся.
   – Объяснить можно что угодно, однако тебя это не извиняет.
   Почему что-то должно ее извинять? Пэм удивленно взглянула на Джоша.
   – Прошу прощения?
   Тот махнул рукой.
   – Не проси. Лучше купи себе что-нибудь приличное… или хотя бы переоденься на худой конец!
   Несколько мгновений Пэм моргала, пытаясь переварить новое высказывание Джоша. Тот снова вывернул все наизнанку: представил дело так, будто она и впрямь извиняется. А ведь Пэм всего лишь употребила расхожий оборот речи, показывая, что не понимает, в чем ее вина.