Хольбайн Вольфганг. Легион хаоса

   Ее сердце забилось чуть-чуть быстрее. На мгновение ее охватил страх, но она тут же подавила его, мысленно обругала себя глупой коровой и, прищурившись, стала всматриваться в темноту. Глорию можно было упрекнуть во многих недостатках, но только не в трусости.
   Где-то между нею и тщательно подстриженным кустом рододендрона справа от дорожки что-то двигалось; игра беспокойных маленьких теней, которые беспорядочно метались вверх и вниз.
   “Что это было? — подумала она. — Мошки?” Но мошки не толкутся в темноте. Кроме того, она бы их услышала.
   Не обращая внимания на предостерегающий внутренний голос, она поставила свою дорожную сумку и осторожно приблизилась к кусту. Тени стали отчетливее, превратились в маленьких серых насекомых, которые толклись как сумасшедшие. Одно из них метнулось в ее сторону, но тут же поспешно отлетело назад, когда она подняла руку и помахала ей. И тут Глория узнала, кто же это.
   Моль. Просто рой маленьких, неприметных серых насекомых.
   Девушка улыбнулась, покачала головой, удивляясь собственному любопытству и глупости, и пошла назад к тому месту, где оставила свою сумку.
   Когда она нагнулась за сумкой, что-то коснулось ее руки. И на этот раз прикосновение причинило ей боль.
   Вскрикнув, Глория выпрямилась, увидела порхающее около ее руки серое Нечто и вслепую ударила по нему. Она попала. Маленькое насекомое, кувыркаясь, упало на дорожку.
   Глория раздавила его.
   Гравий под ее ногой заскрипел, когда она повернула ногу над крошечным насекомым, как будто перемалывая кости.
   Ее рука все еще болела. Глория поднесла руку ближе к глазам и попыталась в слабом лунном свете рассмотреть место, куда ее укусила моль, так как это мог быть только укус. Но единственное, что она увидела, это маленькое серое пятнышко на коже, как пыль.
   Она с отвращением вытерла руку о юбку, взяла свою сумку и пошла дальше.
   К ней подлетела моль, в миллиметре от ее лица свернула в сторону и слегка коснулась ее лба кончиками крыльев.
   Глория испуганно вскрикнула, ударила по насекомому и поскользнулась на гравии. Она беспомощно взмахнула руками, потеряла равновесие и упала. Ее сумка лопнула и содержимое высыпалось на дорожку.
   И внезапно отовсюду появились насекомые. Казалось, что маленькие серые точки в один миг заполнили все пространство вокруг нее. Ее окружал целый рой беззвучно порхавших насекомых, которые снова и снова прикасались к ее лицу, рукам, к голой коже ног и к шее.
   От страха Глория закричала. Обезумев от паники, она била вокруг себя руками, давила их десятками и скрючилась от ужаса, когда целя туча уродливых серых мотыльков села на ее лицо.
   В первое мгновение их прикосновение было легким, почти нежным, как поглаживание. Но потом появилась боль. Непереносимая боль.
   Над нею в доме вспыхнул свет. Раздались взволнованные голоса, потом распахнулась дверь и послышались быстрые приближающиеся шаги.
   Но Глория уже ничего не слышала! Внезапно боль исчезла, так же быстро, как и появилась. Девушка чувствовала лишь усталость.
   Такую смертельную усталость.

* * *

   В библиотеке кто-то был. Кто-то выключил большой свет и зажег маленькую керосиновую лампу на письменном столе, и огонь в камине пылал вовсю. В кресле с высокой спинкой перед камином сидела широкоплечая фигура в шелковом халате.
   — Рольф! — удивленно воскликнул я. — Что… — Я запнулся, захлопнул дверь и поспешил к нему, но на полпути остановился. На его широком лице было такое выражение, которое я никак не мог распознать. Что-то между печалью и упреком.
   — Ты… не внизу? — осторожно спросил я.
   — Говард и сам справится с багажом. Но он тоже считает, что я в своей комнате и сплю. Он не знает, что я сейчас нахожусь здесь, да и ему незачем об этом знать. Я должен поговорить с тобой, — сказал Рольф. Его голос звучал иначе, чем обычно. Очень серьезно. — Если, конечно, у тебя есть на это время.
   — Разумеется, есть. — Я повернулся к маленькому чайному столику рядом с дверью, на котором стояли стаканы и бутылки. — Выпьешь? — спросил я. Рольф кивнул, и я смешал для нас двоих крепкое виски. Мои руки дрожали так сильно, что кубики льда звенели как маленькие колокольчики, когда я со стаканами в руках шел к Рольфу.
   Он взял у меня из рук один из них, пригубил его и смотрел, как я нервно опустился в кресло и одним глотком осушил полстакана. При этом я поперхнулся и закашлялся.
   Но ироничного смеха, которого я ожидал от него, не последовало. А сейчас задним числом мне бросилось в глаза еще вот что: диалект Рольфа исчез. Он говорил на чистейшем оксфордском английском, который я слышал впервые в жизни. До сих пор он только однажды забыл при мне свой диалект, на котором обычно говорил и который развил до совершенства.
   В тот раз его жизни угрожала серьезная опасность.
   — Итак? — спросил я, немного отдышавшись. — В чем дело?
   — Ты разговаривал с Говардом?
   Я кивнул. Мое лицо помрачнело. Он пришел, чтобы упрекать меня?
   — Он пакует вещи, — пробормотал я. — Но это ты и сам знаешь.
   — Да, — ответил Рольф. — Поэтому я и должен поговорить с тобой. Может быть, он прислушается к тебе. Мне он не дал сказать даже слова.
   — Ко мне? — В последний момент я подавил приступ гомерического смеха, который был готов сорваться с моих губ. — Рольф, это же моя вина, что он пакует вещи.
   — Чушь, — энергично возразил Рольф. — Неужели ты думаешь, что Говард сбежал бы как обиженный школьник только потому, что вы поспорили? — Он покачал головой, одним глотком осушил стакан и нервно завертел его в руках. — Мы бы все равно уехали, раньше или позже. Ваш небольшой спор лишь ускорил отъезд. Это связано с этим Ван дер Гроотом.
   — Мне Говард это уже говорил, — пробормотал я. — Но не больше. Что… случилось?
   — Случилось? — Лицо Рольфа помрачнело. Его руки крепко сжали стакан. Раздался хруст, и в толстостенном стакане для виски возникла серпообразная трещина. Лицо Рольфа исказила гримаса.
   — Что случилось? — продолжал он. — Случился этот Ван дер Гроот. Мне надо было проломить ему череп, пока еще было для этого время. Я, идиот, должен был знать, что случится. — Рольф презрительно фыркнул. — Но правде говоря, я уже много лет ждал этого.
   — Я… не понимаю ни одного слова, — сказал я запинаясь. — Вообще, кто он такой этот Ван дер Гроот?
   — Что! — сказал Рольф. — Вопрос должен звучать: “Что такое Ван дер Гроот?”, Роберт. Эту историю не так легко объяснить. Но ты должен мне обещать ни словом не обмолвиться перед Говардом, что я был здесь.
   — Конечно, — сказал я. — Я ничего не выдам. Да до сих пор я и не слышал ничего такого, что бы я мог выдать.
   Рольф ухмыльнулся, встал и подошел к чайному столику, чтобы взять себе новый стакан.
   — Этот Ван дер Гроот, — начал он, — действовал не по собственной инициативе. Он сам довольно мелкий подручный, понимаешь? Он приехал сюда, чтобы… выполнить задание.
   — Я знаю, — сказал я. — Он хотел заполучить…
   Рольф повернулся, сделал маленький глоток и внимательно посмотрел на меня через край стакана.
   — Нет, — сказал он наконец.
   — Нет? — Я растерянно заморгал глазами. — Но что…
   — Он находился уже намного дольше в городе. Эта история с книгой поначалу даже и не планировалась. Просто Ван дер Гроот и этот мнимый доктор Грей не смогли устоять, когда узнали, чем ты владеешь. Вероятно, — добавил он с пренебрежительной гримасой, — они думали, что их встретят как героев, если они вернутся с книгой в качестве трофея. Но на самом деле они преследовали Говарда. Уже несколько месяцев.
   — Преследовали… Говарда? — удивился я. — Но что… что они от него хотят?
   — Его голову, — сухо сказал Рольф. — И не только в переносном смысле. Они и их… братья преследуют Говарда уже много лет.
   Едва заметная нерешительность в его голосе не ускользнула от моего внимания.
   — Братья? — переспросил я. — Что ты имеешь в виду, Рольф?
   — Ты знаешь не очень много о Говарде, ведь так? — спросил он вместо ответа. Я покачал головой и Рольф в третий раз наполнил свой стакан, прежде чем ответить. Я никогда раньше не видел, чтобы он пил так много — явный признак того, что он нервничал. — Спасаясь от них, Говард объехал уже полмира, — начал он, — за последний год, когда ты изучал книги своего отца. Может быть, мы на некоторое время избавились бы от них, если бы оставались в Аркхеме.
   — Они? Кто это они? — спросил я.
   — Эти… эти мужчины, — запинаясь ответил Рольф. — Ван дер Гроот и его так называемые “братья”. Это… своего рода такая организация. Такой союз как…
   — Ложа? — подсказал я.
   Рольф кивнул.
   — Можно назвать это и так. Я и сам знаю об этом немного, так, несколько намеков, которые непроизвольно вырвались у Говарда. Я познакомился с ним, когда он уже скрывался от своих преследователей.
   — Но почему? — спросил я. — Кто эти люди, и почему они преследуют Говарда?
   — Потому что он когда-то входил в их число, — ответил Рольф. — Он сам был членом у этих… Он снова запнулся и уставился в свой стакан, потом продолжил: — У этих людей. Я не могу рассказать тебе ничего больше об этом, но они могущественны, Роберт.
   — Если они сумели нагнать страх даже на Говарда, тогда они должны быть очень могущественными, — сказал я в полголоса.
   Рольф кивнул.
   — Так оно и есть. И они приговорили Говарда к смерти еще много лет тому назад. Ван дер Гроот и его сообщник были никем иными как палачами.
   — Ван дер Гроот сидит в тюрьме, — сказал я. — А его спутник мертв.
   — Ну и что? — Рольф махнул рукой. — Они пошлют других.
   — По этой причине Говард и собирает вещи? — спросил я. — Так как он боится, что они его…
   — Боится? — фыркнул Рольф. — Ты совсем с ума спятил, малыш? Говард боится? — Он хмыкнул, поставил свой стакан на стол и шагнул ко мне. — Черт побери, если бы он боялся, то я бы не сидел сейчас здесь. Я был бы рад, если бы это было так! Неужели ты думаешь, мне было бы трудно продолжать скрываться от них? Мы десять лет играли в прятки с этими псами. Нет, Говард не боится. Совсем наоборот.
   — Но что… что тогда ты хочешь от меня? — озадаченно спросил я.
   — Говард решил больше не убегать от них, — мрачно сказал Рольф. — В этом вся проблема, понимаешь? Он хочет встретиться с ними.
   — Он хочет…
   — В Париж, — подтвердил Рольф. — Он сказал, что больше не имеет смысла убегать от них. Он хочет предстать перед ними. А они его убьют. — Неожиданно его голос зазвучал взволнованно, почти умоляюще: — Поговори с ним, Роберт. Меня он не хочет больше слушать, может быть, он прислушается к тебе! Ты должен отговорить его от этого сумасбродного плана! Он считает, что сможет поговорить с ними, но я знаю, что они даже не станут его слушать!
   — Но как же я…
   Конец фразы заглушил душераздирающий крик, который раздался из сада.

* * *

   Рольф замер.
   — Что это было? — сдавленным голосом спросил он. — Кто там?..
   Внизу снова раздался этот ужасный пронзительный крик, а потом мы услышали глухой стук падающего тела.
   Рольф повернулся и бросился вон из библиотеки, я тоже вскочил и побежал за ним так быстро, как только мог.
   В доме повсюду мелькали свечи и слышались шаги, когда мы добежали до зала. Дверь в комнату Говарда была полуоткрыта, а когда я преодолел последние три ступеньки одним прыжком, в зале появился Чарльз с коптящей керосиновой лампой в руке.
   Когда мы добежали до входной двери, крики прекратились. Я узнал Говарда, который, опустившись на колени, склонился над темным бесформенным телом.
   Мы с Рольфом одновременно подбежали к нему.
   — Что случилось? — взволнованно спросил я. — Кто здесь кричал?
   Говард поднял голову, жестом показал, чтобы я не подходил ближе, а другой рукой показал на скрюченное тело, лежавшее перед ним. Что-то серое, крошечное взлетело с неподвижной фигуры и упорхнуло прочь.
   — Кто это? — спросил я.
   Говард пожал плечами.
   — Я не знаю, — пробормотал он. — Какая-то женщина. Но… — Он запнулся и испытующе посмотрел на меня. — Ты ее знаешь?
   Я с любопытством подошел ближе.
   Зрелище оказалось ужасным. Это была женщина, но даже это я смог определить лишь по ее платью и длинным, доходившим до плеч серым волосам. Ее мертвые глаза были широко открыты и потускнели, а в ее взгляде застыло выражение такого неописуемого ужаса, что я невольно отступил на шаг назад.
   Лицо мертвой было изборождено глубокими морщинами и складками. Серая, сухая как пергамент кожа плотно обтягивала беззубый рот, который много лет тому назад должно быть отличался необыкновенной красотой. Отвратительные черные пятна обезображивали лицо, а над правым виском кожа лопнула и начала шелушиться. Оно было старым, это лицо. Невероятно старым.
   “Таким же старым, как ее платье”, — с содроганием подумал я. Цельное, закрытое платье должно быть лет сто тому назад имело яркую расцветку; сейчас оно представляло собой лохмотья, истлевшие, серые, тонкие и изношенные до такой степени, что во многих местах материал стал прозрачным, словно его съела моль.
   — Ей… наверное, лет сто, — пробормотал Говард растерянно. — Но разве такое возможно? Кто эта женщина, и как она попала сюда?
   — Я могу ответить на этот вопрос, — сказал голос из темноты.
   Говард, Рольф и я одновременно обернулись. Никто из нас не заметил, как к нам приблизился незнакомец. Разумеется, мы были слишком взволнованы, чтобы услышать тихие шаги по гравию.
   — Вы кто? — рявкнул Рольф. Он угрожающе выпрямился во весь свой огромный рост и шагнул навстречу незнакомцу, но на того это не произвело ни малейшего впечатления. Да оно и понятно — его плечи отличались почти такой же шириной, как и у Рольфа, а в своем черном цилиндре он почти на ладонь возвышался над телохранителем Говарда.
   — Кто вы, черт вас побери? — воскликнул Говард, когда незнакомец не ответил. — И что вы здесь делаете?
   — Меня зовут Рон, — сказал мужчина. Он подошел ближе и оказался в бледном круге света от лампы Чарльза. Я увидел, что на нем черный плащ и шляпа кучера.
   Он показал на мертвую.
   — Я ее привез.
   — Вы знаете ее?
   Рон кивнул, но почти сразу же покачал головой и сделал неопределенный жест рукой.
   — И да, и нет. Ее зовут Глория, вот, пожалуй, и все. Я привез ее от вокзала сюда.
   — Глория? — Имя показалось мне откуда-то знакомым, но я не знал, где его мог встречать.
   Говард пристально посмотрел на меня.
   — Ты знаешь эту женщину?
   — Я… нет, — ответил я, немного подумав. — Некая Глория Мартин хотела приехать сегодня сюда, чтобы получить место экономки, о чем я давал объявление в газете. Но это вряд ли она.
   — Тем не менее это она, — заявил Рон. — Я с ней разговаривал. Она рассказала, что хотела вам представиться.
   Я озадаченно уставился на высохшее лицо старухи передо мной.
   — Но это же невозможно! — вырвалось у меня. — У этой женщины едва ли были силы просто стоять на ногах.
   — Глупости! — воскликнул Рон. — Она…
   Его нижняя челюсть отвисла, когда его взгляд упал на разложившееся лицо мертвой женщины. Его глаза округлились. Несмотря на темноту, я заметил, как за долю секунды кровь отхлынула от его лица.
   — Этого… не может… быть! — пробормотал он. — Это же… невозможно! — Его руки задрожали. Он пошатнулся, выставил руку, ища опору, и, наверное, упал бы, если бы Рольф не поддержал его.
   — Что невозможно? — спросил Говард с ударением на первое слово.
   — Эта… эта женщина! — забормотал Рон. — Глория. Она… о боже, этого же не может быть! — Он рывком поднял голову. Его глаза округлились еще больше, когда он уставился на нас с Говардом. Я еще никогда в жизни не видел на лице человека выражение такого невероятного ужаса.
   — Глория, — бормотал он. — Ей… ей было максимум двадцать лет.
   — Что вы мелете? — проворчал Говард. — Да она…
   — Но это правда! — воскликнул Рон. Его голос дрожал и чуть было не сорвался. По его подбородку текла слюна, а он этого даже не замечал. — Я же не сумасшедший! Я разговаривал с этой девушкой и… и высадил ее здесь! Ей было не более двадцати лет!
   — Этой женщине, — сказал Говард, — скорее двести лет, чем двадцать, Рон. Подумайте спокойно. Может быть, вы высадили вашу Глорию перед другим домом. Вы, должно быть, ошиблись!
   — Нет! — сдавленным голосом ответил Рон. Это прозвучало как крик, который он успел в последний момент подавить. — Я ни на секунду не выпускал ее из виду! Я ждал, так как… так как она еще не знала, получит ли место и… — Он запнулся, поискал подходящие слова и начал издавать короткие, непонятные звуки.
   — Я думаю, он прав, — тихо сказал Рольф. — Взгляните на эти тряпки. — Он показал на потрепанную дорожную сумку, которая лежала недалеко от мертвой женщины. Она лопнула, и ее содержимое высыпалось на дорожку.
   Здесь были одни только тряпки. Если серые, полуистлевшие лохмотья когда-то и были платьями, то с тех пор, вероятно, уже прошли десятки лет.
   Говард протянул руку к одному из платьев.
   Когда он к нему прикоснулся, оно рассыпалось в прах.
   — Это колдовство! — вскрикнул Рон. — Это… дьявольщина. — Его голос зазвучал выше, пронзительнее. — Значит, правда, что о вас рассказывают! — заявил он. — Все правда! Вы колдун!
   — Успокойтесь! — резко сказал Говард, но Рон разошелся еще пуще.
   — Вы колдун! — сдавленным голосом выкрикнул он. — Все правда! Вы в сговоре с Сатаной, как говорят люди!
   Говард быстро поднял руку. Рольф повернулся, приветливо улыбнулся Рону — и неожиданно ударил его кулаком в подбородок. Огромный кучер сдавленно вскрикнул, опрокинулся навзничь и как подкошенный рухнул на землю.
   — Своими криками он поднял бы на ноги всех соседей, — с извиняющейся улыбкой сказал Говард. Потом он снова обратился к Рольфу. — Отнеси его в дом. И принеси затем одеяло или лучше простыню. Нам надо убрать женщину, пока ее никто не увидел.
   — Что ты намерен делать? — спросил я. — Мы должны вызвать полицию, Говард! Здесь погиб человек!
   — Полицию? — Говард покачал головой. Взгляд, который он бросил на меня, был почти сочувственным, — Ну, конечно, — сказал он. — Мы вызовем Скотланд-Ярд и заявим им, что эта девушка за несколько секунд постарела на сто лет. После того как неделю тому назад в твоем доме была убита почти дюжина людей, они кивнут головой и займутся своими обычными делами.
   Я смущенно посмотрел на него. Конечно, Говард был прав — мы и так были обязаны чуду и юридическому буквоедству доктора Грея за то, что пока еще находились на свободе, а не сидели в подземельях Тауэра. Ребята из Скотланд-Ярда ждали только малейшего повода, чтобы бросить нас в тюрьму.
   Без всяких возражений я помог Рольфу перенести Рона в дом и уложить на диван в салоне. Не говоря ни слова, Рольф исчез в своей комнате, сорвал одеяло с кровати и через несколько секунд вернулся назад.
   Когда мы выходили из дома, на лестнице собрались все остальные слуги во главе с Чарльзом. У меня возникло гнетущее чувство, когда они расступились, чтобы пропустить меня. Никто не сказал ни слова, но их взгляды были достаточно красноречивы.
   Они боялись.
   Боялись меня.

* * *

   Рольф разогнал полдюжины собравшихся мужчин и женщин, опустился на колени рядом с мертвой и расстелил свое одеяло. Потом он взял иссохшееся тело старухи и положил его на одеяло.
   Во всяком случае, хотел положить.
   Но тело рассыпалось… в прах.
   Раздался противный бумажный шелест, когда Рольф подсунул руки под тело мертвой. Из истлевшего платья трупа поднялось облако серой пыли и внезапно все тело начало оседать, как тысячелетняя мумия после неосторожного прикосновения. Из истлевших лохмотьев платья поднялся рой крошечных серых теней и разлетелся в разные стороны.
   “Моль!” — озадаченно подумал я. Это были десятки, если не сотни маленьких, невзрачных серых насекомых.
   Это было похоже на сцену из кошмара. Все произошло в течение нескольких секунд, но казалось, время внезапно потекло медленнее, а страх и ужас так обострили мою способность восприятия, что я запомнил каждую мелочь почти с неестественной четкостью.
   Моли разлетелись и исчезли в ночи, но одно из крошечных насекомых полетело прямо на Рольфа, в нескольких сантиметрах от его лица круто развернулось и село на его плечо. Крошечные, серые крылья испуганно бились.
   Шелковый халат Рольфа стал серым.
   Это был жуткий, странный процесс. Так же как чернила расползаются по промокашке, бледнели краски халата Рольфа. Материал старел в течение долей секунды, терял цвет, становился тонким и невзрачным…
   За моей спиной раздался пронзительный крик. Что-то упало на землю и со звоном разбилось. Говард очнулся от оцепенения, бросился вперед и, сжав кулак, ударил по крошечной моли.
   Насекомое было раздавлено. Рольф опрокинулся навзничь и увлек за собой Говарда, а из сгнившей кучи тряпья, которая когда-то была дорожной сумкой, вылетели еще три серых тени и устремились к Говарду и Рольфу…
   — Назад! — крикнул я. — Это моль! — В отчаянии я бросился вперед, попытался поднять Говарда и Рольфа одновременно на ноги и ударил рукой по крошечным насекомым. Я не попал по ним, но мои резкие движения на мгновения отпугнули их.
   Говард с трудом встал на четвереньки, посмотрел на меня округлившимися от страха глазами и поднялся на ноги. Но он не собирался идти назад к дому.
   — Черт побери, Говард, чего ты ждешь? — воскликнул я. — Мы должны…
   Я смолк, когда посмотрел в том направлении, куда показывала его рука. Насекомые, которых я отогнал, поднялись немного выше и неуверенно полетели налево, к кусту рододендрона, растущему рядом о дорожкой.
   Света было недостаточно, чтобы рассмотреть все подробности, но и того, что я увидел, хватило, чтобы у меня по спине побежали мурашки.
   Куст когда-то был зеленым.
   Сейчас он стал серым. Он превратился в бесформенный раздутый шар, который непрерывно пульсировал и дергался.
   Моль!
   Тысячи, если не десятки тысяч, крошечных серых насекомых сплошь покрывали весь куст.
   И, словно они только и ждали, когда нарушат их покой, по массе крошечных насекомых пробежала быстрая, нервная дрожь. Серый шар сжался, дернулся словно в судороге — и разлетелся.
   В воздух поднялась туча из тысячи насекомых и устремилась на нас…

* * *

   Это был бег наперегонки со смертью.
   Несколько шагов до дома превратились в бесконечность. Внезапно ночь наполнилась серыми тенями, а шелест и жужжание десятков тысяч крошечных крыльев отдавались у меня в ушах как язвительный смех.
   Я почувствовал прикосновение, в паническом страхе замахал руками и, спотыкаясь, вбежал по ступенькам вверх. Что-то порхало перед моим лицом вверх и вниз, я пригнулся, поднырнул под него и ударился о дверную раму. Кто-то схватил меня за руку и втащил в дом.
   Кто-то яростно взревел, шелест и стрекот крыльев стал громче. Я упал, инстинктивно откатился в сторону и увидел, как Рольф всем своим весом навалился на дверь и захлопнул ее.
   И как раз вовремя.
   Раздался звук, похожий на то, как будто кто-то бросал в дверь песок. Шелест и стрекот крыльев смолкли, но вместо этого я услышал, как что-то яростно забарабанило в дверь. Сквозь щели в двери посыпалась серая пыль, когда насекомые в слепой ярости начали биться о дверь. Что-то крошечное, порхающее взвилось вверх и исчезло под потолком.
   — Они здесь! — взревел Рольф. — Несколько этих тварей проникли внутрь! Будь внимателен!
   Его голос чуть было не сорвался. Я увидел, как он смешно отпрыгнул в сторону и втянул голову в плечи, когда одна из серых теней спикировала на него, как хищная птица. Наконец я тоже вскочил на ноги и огляделся.
   Рольф успел закрыть дверь в самый последний момент. Рой насекомых продолжал биться о дверь, как песок, но большинство из них остались снаружи.
   Тем не менее несколько штук успели залететь в дом-Неожиданно Рольф повернулся в сторону и ударил по чему-то, что порхало перед ним.
   — Не прикасайся к ним! — в ужасе закричал Говард. — Не прикасайся, Рольф!
   Если Рольф и слышал его слова, то он на них не прореагировал. Его одновременно атаковали три крошечных серых насекомых-убийцы. Он смешно прыгал из стороны в сторону, пытаясь уклониться от них и продолжал бить по ним руками, но не попадал.
   — Свет! — взревел Говард. — Погасите свет!
   Его слова почти потонули в громком шуме, который раздался снаружи. Я в ужасе повернул голову и увидел, как оба окна справа и слева от двери стали серыми.
   Насекомые прекратили биться о дверь, но вместо этого они в слепой ярости бросались на стекла! Сотни из них разбивались о стекло, но из темноты появлялись все новые и новые. Бешено вращая крыльями, они на огромной скорости налетали на невидимое препятствие и погибали. За несколько секунд стекла покрылись толстым, жирным, серым слоем, но появлялись все новые и новые твари.
   — Погасите же наконец свет! — крикнул Говард. — Он приводит их в неистовство!
   Ему кто-то ответил, потом большая газовая люстра, висевшая под потолком в зале, мигнула — и погасла.
   Темнота как черное покрывало опустилась на помещение. Я замер. Мои нервы были взвинчены до предела. Мне казалось, что я все еще слышу жужжание маленьких крыльев, но единственное, что я действительно слышал, это тяжелое дыхание Рольфа и где-то в глубине зала — приглушенный плач женщины. Барабанная дробь прекратилась. Насекомые перестали биться о стекла в тот самый момент, когда погас свет.
   Откуда-то из темноты слева от меня раздался голос Говарда.