Страница:
1. Невротическая потребность в привязанности и одобрении (см.: «Невротическая личность нашего времени», гл. 6 о потребности в привязанности):
• потребность всем подряд угождать и нравиться, получать от них одобрение; • жизнь в соответствии с ожиданиями других;
• перенесение центра тяжести с собственной личности на других, привычка принимать во внимание только их желания и мнения; • боязнь самоутверждения; • боязнь враждебности со стороны других или враждебных чувств в себе.
2. Невротическая потребность в «партнере», который возьмет на себя руководство жизнью (см.: «Новые пути в психоанализе», гл. 15 о мазохизме и «Бегство от свободы» Э. Фромма, гл. 5 об авторитарной власти):
• смещение центра тяжести на «партнера», который должен осуществить все жизненные ожидания и нести ответственность за все хорошее и плохое; • успешное манипулирование «партнером» становится главной задачей;
• завышенная оценка «любви», потому что предполагается, что «любовь» решает все проблемы; • боязнь оказаться покинутым; • боязнь одиночества.
3. Невротическая потребность ограничить жизнь тесными рамками:
• необходимость быть нетребовательным, довольствоваться малым и ограничить свои честолюбивые стремления и желания материальных благ; • необходимость оставаться неприметным и играть второстепенные роли;
• умаление своих способностей и потенциальных возможностей, признание скромности как высшей добродетели; • стремление скорее сохранять, нежели тратить; • боязнь предъявлять какие-либо требования; • боязнь иметь или отстаивать экспансивные желания.
Эти три наклонности, как и следовало ожидать, часто встречаются вместе, поскольку все они означают признание собственной слабости и представляют собой попытки организовать свою жизнь на этой основе. Они противоположны стремлениям человека полагаться на собственные силы или брать ответственность на себя. Однако эти три наклонности не образуют синдрома. Третья может иметь место в том случае, когда две другие существенной роли не играют.
4. Невротическое стремление к власти (см.: «Невротическая личность нашего времени», гл. 10 о стремлении к власти, престижу и обладанию): • стремление к господству над другими;
• преданность делу, долгу, ответственность, хотя и играют определенную роль, движущей силой все же не являются;
• неуважение других людей, их индивидуальности, достоинства, чувств, стремление подчинить их себе; • наличие с разной степенью выраженных деструктивных элементов; • преклонение перед любой силой и презрение к слабости; • боязнь неконтролируемых ситуаций; • боязнь беспомощности.
4а. Невротическая потребность контролировать себя и других людей с помощью разума и предусмотрительности (разновидность пункта 4 у лиц, которые слишком сдержанны, чтобы открыто проявлять свой властный характер):
• вера во всемогущество интеллекта и разума; • отрицание могущества эмоциональных сил и презрение к ним; • придание чрезвычайно большого значения предвидению и предсказанию;
• чувство превосходства над другими, основанное на способности такого предвидения;
• презрение в себе самом ко всему, что не соответствует образу интеллектуального превосходства; • боязнь признать объективные границы силы разума; • боязнь показаться «глупым» и высказать неверное суждение.
4б. Невротическая потребность верить во всемогущество воли (если использовать несколько неопределенный термин, то это будет интровертированный вариант пункта 4 у крайне замкнутых, обособленных людей, для которых прямое проявление власти означает слишком тесный контакт с другими):
• ощущение силы духа, проистекающее от веры в магическую силу воли (подобно обладанию волшебной палочкой); • реакция отчаяния на любую фрустрацию желаний;
• тенденция отказываться от желаний или ограничивать желания и терять к ним интерес из-за боязни «неудачи»; • боязнь признания каких-либо ограничений абсолютной воли.
5. Невротическая потребность в эксплуатации других и стремление не мытьем, так катаньем добиваться для себя преимуществ:
• оценка других людей прежде всего с точки зрения того, можно или нет их эксплуатировать и извлечь выгоду;
• различные сферы эксплуатации — деньги (заключение сделок становится болезненной страстью), идеи, сексуальность, чувства; • гордость своим умением эксплуатировать других;
• боязнь самому подвергнуться эксплуатации и, таким образом, оказаться в «дураках».
6. Невротическая потребность общественного признания или престижа (в сочетании со стремлением к власти или без него):
• буквально все (неодушевленные предметы, деньги, люди, собственные качества, поступки и чувства) оценивается только в соответствии с их престижностью; • самооценка целиком зависит от публичного признания;
• различные (традиционные или «бунтарские») способы возбуждения зависти или восхищения;
• боязнь утраты привилегированного положения в обществе («унижения») либо в силу внешних обстоятельств, либо вследствие внутренних факторов.
7. Невротическая потребность в восхищении собой:
• раздутое представление о себе (нарциссизм);
• потребность в восхищении не тем, что человек представляет собой или чем он обладает в глазах окружающих, а воображаемыми качествами;
• самооценка, целиком зависящая от соответствия этому образу и от восхищения этим образом другими людьми; • боязнь утратить восхищение (оказаться «униженным»).
8. Невротическое честолюбие в смысле личных достижений:
• потребность превосходить других не тем, что ты собой представляешь, а посредством своей деятельности;
• зависимость самооценки от того, насколько удается быть самым лучшим — любовником, спортсменом, писателем, рабочим — особенно в собственных глазах, признание со стороны других также имеет значение, а его отсутствие вызывает обиду;
• примесь деструктивных тенденций (нацеленных на нанесение поражения другим), всегда присутствующих, хотя и различающихся по интенсивности;
• неустанное подталкивание себя к еще большим достижениям, несмотря на постоянную тревогу; • страх неудачи («унижения»).
Наклонности 6, 7, 8 отражают в целом более или менее явно выраженное стремление к соперничеству и достижению абсолютного превосходства над другими. Хотя обычно эти наклонности перекрываются или сочетаются, они могут также существовать отдельно. Например, потребность в восхищении собой вполне может сочетаться с безразличием к социальному престижу.
9. Невротическая потребность в самодостаточности и независимости:
• потребность никогда ни в ком не нуждаться, или не сопротивляться любому влиянию, или быть абсолютно ничем не связанным, поскольку любая близость означает опасность порабощения; • наличие дистанции и обособленность — единственный источник безопасности; • боязнь потребности в других людях, привязанности, близости, любви.
10. Невротическая потребность в достижении совершенства и неуязвимости (см.: «Новые пути в психоанализе», гл. 13 и «Бегство от свободы», гл. 5 об автоматизирующем конформизме):
• постоянное стремление к совершенству;
• навязчивые размышления и самообвинения в связи с возможными недостатками; • чувство превосходства над другими в силу своего совершенства;
• боязнь обнаружить в себе недостатки или совершить ошибки; боязнь критики или упреков.
При рассмотрении этих тенденций обращает на себя внимание то, что ни одно стремление и ни одна установка, которые из них вытекают, не является само по себе «ненормальным» или лишенным человеческой ценности. Большинство из нас и хотят иметь, и ценят любовь, самоконтроль, скромность, уважение к другим людям. Ожидать исполнения своих жизненных целей другим человеком считается, по крайней мере для женщины, «нормальной» или даже достойной позицией. Среди этих стремлений есть и такие, которые все мы высоко ценим. Самостоятельность, независимость и здравомыслие считаются большими достоинствами.
В таком случае постоянно возникает вопрос: почему эти наклонности считаются невротическими? Что же в них «не так»? Признавая, что у некоторых людей преобладают одни наклонности, пусть даже отчасти ригидные, тогда как поведение других людей определяют совершенно иные, не следует ли допустить, что эти различия целей являются лишь выражением различий между людьми, имеющими разные системы ценностей и пытающимися разными способами совладать с жизнью? Разве не естественно, например, то, что человек мягкосердечный ищет себе опору в любви и привязанности, а более сильный — в независимости и лидерстве?
Поставить такие вопросы важно, потому что они имеют не только теоретическое, но и практическое значение, помогая понять различия между базисными человеческими стремлениями и ценностями и их невротическими эквивалентами. Цели обоих типов стремлений сходны, но их основа и значение полностью различаются. Различие между ними столь же велико, как, например, между +7 и -7, хотя в обоих случаях мы имеем дело с цифрой 7, точно так же, как мы используем одни и те же слова: любовь, привязанность, разум, совершенство, — но стоящий перед ними знак изменяет их характер и ценность. Мы уже касались различий, скрывающихся за внешним сходством, при сравнении взрослого служащего и девочки Клэр, а несколько более обобщенные сравнения могут пролить свет на различие между нормальными и невротическими наклонностями.
Желание любви и привязанности со стороны других имеет смысл только в том случае, если испытываешь любовь к ним самим и чувствуешь с ними общность. Акцент поэтому ставится не только на дружеском отношении других людей, но и на положительных чувствах, которые сам человек способен питать и проявлять к другим. Однако невротическая потребность в любви и привязанности лишена такого важного качества, как взаимность. Дело в том, что для невротика его собственные чувства любви и привязанности настолько же мало важны, как если бы был он окружен неизвестными и опасными животными. Чтобы быть точным, на самом деле он даже не хочет любви и привязанности со стороны других; он просто-напросто озабочен тем, чтобы другие люди не вели себя с ним агрессивно. То ценное, что заключено во взаимопонимании, терпимости, заботе, симпатии, не имеет места в его отношениях.
Подобным же образом стремление к совершенствованию наших способностей и дарований заслуживает наших самых энергичных усилий, поскольку жить на свете, несомненно, было бы лучше, будь это стремление активным и сильным в каждом из нас. Но невротическая потребность совершенства, хотя и может выражаться теми же словами, потеряла эту специфическую ценность, поскольку представляет собой попытку быть или казаться совершенным, никак не меняясь. Здесь нет возможности для совершенствования, потому что вероятность обнаружить в себе что-то, что необходимо изменить, пугает и поэтому отталкивает. Единственное, что реально заботит невротика, — это желание скрыть все недостатки, чтобы не подвергнуться критике и сохранить тайное чувство превосходства над другими. Как и при невротической потребности в любви и привязанности, личное активное участие отсутствует или ослаблено. Вместо активного жизненного стремления эта наклонность является настойчивой попыткой сохранить иллюзорный статус-кво.
И последнее сравнение: все мы высоко ценим волевые качества, считая их огромной силой, если она служит целям, важным самим по себе. Но вера невротика во всемогущество воли иллюзорна, потому что она полностью игнорирует возможность ограничений, непреодолимых трудностей даже для самых решительных действий. Никакая сила воли не поможет нам выбраться из воскресной автомобильной пробки на улицах города. Далее, ценность силы воли сводится к нулю, если доказательство ее могущества становится самоцелью. Любое препятствие, стоящее на пути сиюминутных побуждений, толкает человека, находящегося в тисках этой невротической наклонности, на слепые и безрассудные поступки, независимо от того, действительно ли ему нужна данная вещь. Ценник перевернут: не человек обладает силой воли, а наоборот — она человеком.
Наверное, этих примеров достаточно, чтобы показать, что невротические наклонности являются чуть ли не карикатурой на внешне сходные с ними ценности человека. Они лишены свободы, спонтанности и смысла. Слишком часто они содержат иллюзорные элементы. Их ценность исключительно субъективна и фактически заключается в том, что они в той или иной мере безрассудно обещают безопасность и решение всех проблем.
Здесь следует подчеркнуть еще один важный момент: невротические наклонности не только лишены человеческих ценностей, которые они имитируют, но они даже и не выражают того, чего человек хочет. Если, например, он отдает все свои силы достижению престижного положения в обществе или власти, то и в самом деле может считать, что нуждается в них; в реальности же, в чем мы уже убедились, невротик просто вынужден их желать. Это равносильно тому, как если бы кто-то летел на самолете и полагал, что управляет им, тогда как фактически самолет управлялся с земли с помощью дистанционного управления.
Остается понять, хотя бы приблизительно, как и до какой степени невротические наклонности могут определять характер человека и влиять на его жизнь. Во-первых, эти наклонности предполагают развитие определенных вспомогательных установок, чувств и форм поведения. Если человек склонен к абсолютной независимости, он будет стремиться к скрытности и уединению, остерегаться всего, что может хоть как-то походить на вмешательство в его личную жизнь, и выработает способы, благодаря которым будет держать других на дистанции. Если у него есть склонность к ограничению жизненной активности, то он будет скромным, нетребовательным, готовым уступить каждому, кто более агрессивен, чем он.
Кроме того, невротические наклонности во многом определяют представление человека о том, кем он является или кем ему следует быть. Все невротичные люди заметно неустойчивы в своей самооценке, колеблются между преувеличенным и приниженным представлениями о себе. Когда невротическая наклонность установлена, появляется возможность понять причины того, почему данный человек сознает одни оценки, относящиеся к нему, и вытесняет другие, почему он — сознательно или бессознательно — чрезмерно гордится одними своими установками или качествами и презирает другие безо всякой объективной причины.
Например, если А. создал защитную веру в силу разума и предвидение, он будет не только переоценивать все, чего можно достичь умом, но и особо гордиться силой своего интеллекта, логикой своих суждений и предсказаний. Его представление о собственном превосходстве над другими прежде всего будет продиктовано его убеждением в превосходстве своего ума. И если В. кажется, что он не может полагаться на себя и нуждается в «партнере», который сделает его жизнь содержательной и направленной, он будет склонен переоценивать не только всемогущество любви, но и собственную способность любить. Он ошибочно примет свою потребность «виснуть» на другом человеке за способность к большой любви и будет особо гордиться этой иллюзорной способностью. Наконец, если С. присуща невротическая потребность справляться с любой ситуацией только собственными усилиями, быть самостоятельным любой ценой, он будет чрезмерно горд тем, что он умелый и уверенный в себе человек и никогда и ни в ком не нуждается.
Поддержание этой веры (для А. веры в необыкновенную силу ума, для В. — в свою любвеобильную натуру, для С. — в способность самостоятельно решать дела) становится такой же навязчивостью, как и те невротические наклонности, которые ее вызвали. Но гордость обладанием этими качествами чувствительна и уязвима, и на то есть веские причины. Ее основание недостаточно прочно. Она покоится на слишком зыбком фундаменте и содержит слишком много иллюзорных элементов. Фактически это скорее гордость качествами, которые нужны человеку для осуществления своих невротических наклонностей, а не теми, что ему реально присущи. Так, например, В. неспособен сильно любить, но вера его в это качество позволяет ему не замечать фальшивость собственных целей. Если он хоть немного усомнится в своей способности любить, то вынужден будет признать, что на самом деле ему нужен не тот, кого он будет любить, а тот, кто посвятит ему свою жизнь, не получая ничего взамен. Это означало бы такую серьезную угрозу его защищенности, что реакция его на соответствующую критику оказалась бы смесью паники и враждебности, в которой преобладало бы одно или другое. Точно так же А. будет реагировать крайним раздражением на любое сомнение, которое может хоть как-то бросить тень на справедливость его суждений. С другой стороны, С., гордый тем, что ни в ком не нуждается, непременно будет испытывать огромное раздражение при малейшем намеке на его неспособность справиться с чем-либо без посторонней помощи или совета. Тревога и враждебность, порождаемые такими покушениями на драгоценный образ себя, еще более нарушают отношения невротика с другими людьми и тем самым принуждают его еще крепче держаться за свои защитные приспособления.
Невротические наклонности остро влияют на оценку не только себя, но и других. Человек, стремящийся к престижу, будет судить о других исключительно в соответствии с их престижем: того, кто пользуется большим престижем, будет ставить выше себя и смотреть сверху вниз на человека, престиж которого меньше, каковы бы ни были его личные качества. Навязчиво уступчивый человек будет восхищаться всем подряд, что покажется ему силой, даже если эта «сила» заключается в беспорядочном и беспринципном поведении. Человек, испытывающий навязчивую потребность эксплуатировать других, может испытывать определенную симпатию к тому, кого он эксплуатирует, но в то же время его презирать; о навязчиво скромном человеке он будет думать как о глупце или лицемере. Навязчиво зависимый человек может завидовать навязчиво самодостаточному, считая его свободным и непринужденным, хотя на деле последний может просто находиться в тисках невротической наклонности иного рода.
Еще одно последствие, которое хотелось бы здесь обсудить, — это внутреннее сопротивление, проистекающее из невротических наклонностей. Оно может иметь определенные рамки, то есть относиться к определенным действиям, ощущениям или эмоциям, принимая, например, форму бессилия или нежелания звонить по телефону. Или они могут иметь диффузный характер, охватывая целые сферы жизни, как-то: способность к самоутверждению, непосредственность поведения, предъявление требований, сближение с людьми. Как правило, конкретное внутреннее сопротивление осознается. Диффузное сопротивление, хотя и является более важным, менее ощутимо (См.: Schultz-Hencke H.Dergehemmte Mensch). Если оно становится .очень сильным, человек может ощутить наличие некой внутренней скованности, не сознавая, однако, ее конкретной направленности. С другой стороны, оно может быть едва различимым и настолько завуалированным, что человек даже не догадывается о его существовании и силе. Осознание внутреннего сопротивления может затрудняться различными способами, наиболее типичным из которых является рационализация: например, человек, не любящий вести светские беседы, может осознавать наличие подобного сопротивления, но он также может думать, что ему просто не нравятся вечеринки, считать их скучными и находить множество веских доводов, чтобы отклонять приглашения.
Сопротивление, создаваемое невротическими наклонностями, имеет преимущественно диффузный характер. Простоты ради сравним человека, одержимого навязчивой невротической наклонностью, с канатоходцем. Последний, чтобы достичь другого конца каната и не упасть, должен ни разу не поглядеть в сторону и сосредоточить все свое внимание на канате. Здесь нельзя говорить о внутреннем сопротивлении глядеть по сторонам, потому что канатоходец прекрасно понимает, чем чревато падение, и поэтому сознательно избегает этой опасности. Человек, находящийся в тисках невротической наклонности, должен с не меньшей тревогой избегать всякого отклонения от заданного курса. Но здесь имеется существенное отличие, ибо у него этот процесс является бессознательным: сильное внутреннее сопротивление просто не дает ему возможности колебаться в предначертанном ему курсе.
Таким образом, человек, который делает себя .зависимым от партнера, будет испытывать внутреннее сопротивление самостоятельным шагам; человек, имеющий тенденцию к ограничению жизни, будет испытывать внутреннее сопротивление иметь и тем более проявлять какие-либо экспансивные желания; человек с невротической потребностью управлять собой и другими с помощью разума будет испытывать внутреннее сопротивление проявлению каких-либо сильных чувств; человек с навязчивым стремлением к престижу будет удерживаться от танцев, или публичных выступлений, или любой другой деятельности, которая хоть в чем-то может поставить под сомнение его престиж. Таким образом, фактически все его способности учиться могут быть парализованы тем, что ему невыносимо показаться неловким в начальный период обучения. Как бы ни различались эти внутренние сопротивления, они имеют одно общее свойство: все они препятствуют проявлению любого непосредственного чувства, мысли или действия.
Хождение по канату — не более чем заученный автоматизм. И паника, охватывающая невротичного человека, если что-либо вынуждает его преступить установленные рамки, не менее остра, чем та, которую испытывает канатоходец, утративший равновесие.
Таким образом, любая невротическая наклонность порождает не только специфическую тревогу, но и специфические формы поведения, специфический образ себя и других, специфическую гордость, специфическую форму уязвимости и специфическое внутреннее сопротивление.
До сих пор мы упрощали проблему, предполагая, что у одного человека бывает только одна невротическая наклонность или сочетание родственных. Но, как уже отмечалось, склонность перекладывать ответственность за свою жизнь на плечи партнера часто сочетается с более общей потребностью в любви и привязанности и с наклонностью к ограничению своей жизни узкими рамками. Стремление к власти очень часто сочетается со стремлением к престижу, и оба этих стремления могут проявляться как две стороны одной и той же наклонности. Стремление к абсолютной независимости и самодостаточности часто переплетается с верой в силу разума и предвидения, благодаря которым можно управлять жизнью. В этих случаях сосуществование различных наклонностей не слишком усложняет картину: несмотря на то, что иногда те или иные наклонности могут сталкиваться (например, потребность в восхищении может сталкиваться с потребностью доминировать), их цели не слишком расходятся. Но это не значит, что здесь нет конфликтов — любая невротическая наклонность содержит в себе зародыш конфликтов. Но если эти наклонности родственны, то конфликты можно устранить путем вытеснения, избегания и т. п., хотя это и достигается большой ценой для индивида.
Ситуация кардинально меняется, если у человека развилось несколько невротических наклонностей, несовместимых по своей природе. Его положение тогда можно сравнить с положением слуги двух господ, отдающих одновременно противоположные приказания и ожидающих слепого повиновения.
Если уступчивость является для человека такой же навязчивой потребностью, как и абсолютная независимость, То он чувствует себя пойманным в капкан неразрешимого конфликта. И хотя он будет искать пути компромисса, конфликты неизбежны, ибо следование одним наклонностям будет постоянно препятствовать осуществлению противоположных. В такой же тупик человек заходит тогда, когда навязчивая потребность диктаторским образом, подчинять своей воле других сочетается со стремлением опираться на них или когда потребность эксплуатировать других, служащая помехой продуктивности человека, столь же сильна, как и потребность вызывать восхищение. Фактически это происходит всегда, когда одновременно существуют противоположные наклонности.
Такие невротические «симптомы», как фобии, депрессия, алкоголизм, в конечном счете проистекают из внутренних конфликтов. И чем полнее мы это осознаем, тем менее будем испытывать искушение истолковывать такие симптомы буквально. Если они возникают в результате конфликта наклонностей, то совершенно бесполезно пытаться их понять, не осмыслив вначале лежащую в их основе структуру.
Теперь становится очевидным, что сущностью «невроза» является невротическая структура характера, а его узловыми пунктами — невротические наклонности, каждая из которых представляет собой своеобразное ядро этой структуры внутри личности, а каждая из этих подструктур тесно связана с другими. Понимание природы и сложности структуры характера представляет не только чисто теоретический интерес, но имеет также большое практическое значение. Между тем даже психиатры, не говоря уже о неспециалистах, склонны недооценивать сложную природу современного человека.
Хотя невротическая структура характера является более или менее жесткой, она все же ненадежна и уязвима из-за множества своих слабых мест — отговорок, самообманов и иллюзий. В бесчисленных пунктах, которые у каждого индивида различны, бросается в глаза его неспособность функционировать. Он может яростно доказывать, что все в порядке, не считая головной боли или отсутствия аппетита, но в глубине души чувствует, что что-то не так.
• потребность всем подряд угождать и нравиться, получать от них одобрение; • жизнь в соответствии с ожиданиями других;
• перенесение центра тяжести с собственной личности на других, привычка принимать во внимание только их желания и мнения; • боязнь самоутверждения; • боязнь враждебности со стороны других или враждебных чувств в себе.
2. Невротическая потребность в «партнере», который возьмет на себя руководство жизнью (см.: «Новые пути в психоанализе», гл. 15 о мазохизме и «Бегство от свободы» Э. Фромма, гл. 5 об авторитарной власти):
• смещение центра тяжести на «партнера», который должен осуществить все жизненные ожидания и нести ответственность за все хорошее и плохое; • успешное манипулирование «партнером» становится главной задачей;
• завышенная оценка «любви», потому что предполагается, что «любовь» решает все проблемы; • боязнь оказаться покинутым; • боязнь одиночества.
3. Невротическая потребность ограничить жизнь тесными рамками:
• необходимость быть нетребовательным, довольствоваться малым и ограничить свои честолюбивые стремления и желания материальных благ; • необходимость оставаться неприметным и играть второстепенные роли;
• умаление своих способностей и потенциальных возможностей, признание скромности как высшей добродетели; • стремление скорее сохранять, нежели тратить; • боязнь предъявлять какие-либо требования; • боязнь иметь или отстаивать экспансивные желания.
Эти три наклонности, как и следовало ожидать, часто встречаются вместе, поскольку все они означают признание собственной слабости и представляют собой попытки организовать свою жизнь на этой основе. Они противоположны стремлениям человека полагаться на собственные силы или брать ответственность на себя. Однако эти три наклонности не образуют синдрома. Третья может иметь место в том случае, когда две другие существенной роли не играют.
4. Невротическое стремление к власти (см.: «Невротическая личность нашего времени», гл. 10 о стремлении к власти, престижу и обладанию): • стремление к господству над другими;
• преданность делу, долгу, ответственность, хотя и играют определенную роль, движущей силой все же не являются;
• неуважение других людей, их индивидуальности, достоинства, чувств, стремление подчинить их себе; • наличие с разной степенью выраженных деструктивных элементов; • преклонение перед любой силой и презрение к слабости; • боязнь неконтролируемых ситуаций; • боязнь беспомощности.
4а. Невротическая потребность контролировать себя и других людей с помощью разума и предусмотрительности (разновидность пункта 4 у лиц, которые слишком сдержанны, чтобы открыто проявлять свой властный характер):
• вера во всемогущество интеллекта и разума; • отрицание могущества эмоциональных сил и презрение к ним; • придание чрезвычайно большого значения предвидению и предсказанию;
• чувство превосходства над другими, основанное на способности такого предвидения;
• презрение в себе самом ко всему, что не соответствует образу интеллектуального превосходства; • боязнь признать объективные границы силы разума; • боязнь показаться «глупым» и высказать неверное суждение.
4б. Невротическая потребность верить во всемогущество воли (если использовать несколько неопределенный термин, то это будет интровертированный вариант пункта 4 у крайне замкнутых, обособленных людей, для которых прямое проявление власти означает слишком тесный контакт с другими):
• ощущение силы духа, проистекающее от веры в магическую силу воли (подобно обладанию волшебной палочкой); • реакция отчаяния на любую фрустрацию желаний;
• тенденция отказываться от желаний или ограничивать желания и терять к ним интерес из-за боязни «неудачи»; • боязнь признания каких-либо ограничений абсолютной воли.
5. Невротическая потребность в эксплуатации других и стремление не мытьем, так катаньем добиваться для себя преимуществ:
• оценка других людей прежде всего с точки зрения того, можно или нет их эксплуатировать и извлечь выгоду;
• различные сферы эксплуатации — деньги (заключение сделок становится болезненной страстью), идеи, сексуальность, чувства; • гордость своим умением эксплуатировать других;
• боязнь самому подвергнуться эксплуатации и, таким образом, оказаться в «дураках».
6. Невротическая потребность общественного признания или престижа (в сочетании со стремлением к власти или без него):
• буквально все (неодушевленные предметы, деньги, люди, собственные качества, поступки и чувства) оценивается только в соответствии с их престижностью; • самооценка целиком зависит от публичного признания;
• различные (традиционные или «бунтарские») способы возбуждения зависти или восхищения;
• боязнь утраты привилегированного положения в обществе («унижения») либо в силу внешних обстоятельств, либо вследствие внутренних факторов.
7. Невротическая потребность в восхищении собой:
• раздутое представление о себе (нарциссизм);
• потребность в восхищении не тем, что человек представляет собой или чем он обладает в глазах окружающих, а воображаемыми качествами;
• самооценка, целиком зависящая от соответствия этому образу и от восхищения этим образом другими людьми; • боязнь утратить восхищение (оказаться «униженным»).
8. Невротическое честолюбие в смысле личных достижений:
• потребность превосходить других не тем, что ты собой представляешь, а посредством своей деятельности;
• зависимость самооценки от того, насколько удается быть самым лучшим — любовником, спортсменом, писателем, рабочим — особенно в собственных глазах, признание со стороны других также имеет значение, а его отсутствие вызывает обиду;
• примесь деструктивных тенденций (нацеленных на нанесение поражения другим), всегда присутствующих, хотя и различающихся по интенсивности;
• неустанное подталкивание себя к еще большим достижениям, несмотря на постоянную тревогу; • страх неудачи («унижения»).
Наклонности 6, 7, 8 отражают в целом более или менее явно выраженное стремление к соперничеству и достижению абсолютного превосходства над другими. Хотя обычно эти наклонности перекрываются или сочетаются, они могут также существовать отдельно. Например, потребность в восхищении собой вполне может сочетаться с безразличием к социальному престижу.
9. Невротическая потребность в самодостаточности и независимости:
• потребность никогда ни в ком не нуждаться, или не сопротивляться любому влиянию, или быть абсолютно ничем не связанным, поскольку любая близость означает опасность порабощения; • наличие дистанции и обособленность — единственный источник безопасности; • боязнь потребности в других людях, привязанности, близости, любви.
10. Невротическая потребность в достижении совершенства и неуязвимости (см.: «Новые пути в психоанализе», гл. 13 и «Бегство от свободы», гл. 5 об автоматизирующем конформизме):
• постоянное стремление к совершенству;
• навязчивые размышления и самообвинения в связи с возможными недостатками; • чувство превосходства над другими в силу своего совершенства;
• боязнь обнаружить в себе недостатки или совершить ошибки; боязнь критики или упреков.
При рассмотрении этих тенденций обращает на себя внимание то, что ни одно стремление и ни одна установка, которые из них вытекают, не является само по себе «ненормальным» или лишенным человеческой ценности. Большинство из нас и хотят иметь, и ценят любовь, самоконтроль, скромность, уважение к другим людям. Ожидать исполнения своих жизненных целей другим человеком считается, по крайней мере для женщины, «нормальной» или даже достойной позицией. Среди этих стремлений есть и такие, которые все мы высоко ценим. Самостоятельность, независимость и здравомыслие считаются большими достоинствами.
В таком случае постоянно возникает вопрос: почему эти наклонности считаются невротическими? Что же в них «не так»? Признавая, что у некоторых людей преобладают одни наклонности, пусть даже отчасти ригидные, тогда как поведение других людей определяют совершенно иные, не следует ли допустить, что эти различия целей являются лишь выражением различий между людьми, имеющими разные системы ценностей и пытающимися разными способами совладать с жизнью? Разве не естественно, например, то, что человек мягкосердечный ищет себе опору в любви и привязанности, а более сильный — в независимости и лидерстве?
Поставить такие вопросы важно, потому что они имеют не только теоретическое, но и практическое значение, помогая понять различия между базисными человеческими стремлениями и ценностями и их невротическими эквивалентами. Цели обоих типов стремлений сходны, но их основа и значение полностью различаются. Различие между ними столь же велико, как, например, между +7 и -7, хотя в обоих случаях мы имеем дело с цифрой 7, точно так же, как мы используем одни и те же слова: любовь, привязанность, разум, совершенство, — но стоящий перед ними знак изменяет их характер и ценность. Мы уже касались различий, скрывающихся за внешним сходством, при сравнении взрослого служащего и девочки Клэр, а несколько более обобщенные сравнения могут пролить свет на различие между нормальными и невротическими наклонностями.
Желание любви и привязанности со стороны других имеет смысл только в том случае, если испытываешь любовь к ним самим и чувствуешь с ними общность. Акцент поэтому ставится не только на дружеском отношении других людей, но и на положительных чувствах, которые сам человек способен питать и проявлять к другим. Однако невротическая потребность в любви и привязанности лишена такого важного качества, как взаимность. Дело в том, что для невротика его собственные чувства любви и привязанности настолько же мало важны, как если бы был он окружен неизвестными и опасными животными. Чтобы быть точным, на самом деле он даже не хочет любви и привязанности со стороны других; он просто-напросто озабочен тем, чтобы другие люди не вели себя с ним агрессивно. То ценное, что заключено во взаимопонимании, терпимости, заботе, симпатии, не имеет места в его отношениях.
Подобным же образом стремление к совершенствованию наших способностей и дарований заслуживает наших самых энергичных усилий, поскольку жить на свете, несомненно, было бы лучше, будь это стремление активным и сильным в каждом из нас. Но невротическая потребность совершенства, хотя и может выражаться теми же словами, потеряла эту специфическую ценность, поскольку представляет собой попытку быть или казаться совершенным, никак не меняясь. Здесь нет возможности для совершенствования, потому что вероятность обнаружить в себе что-то, что необходимо изменить, пугает и поэтому отталкивает. Единственное, что реально заботит невротика, — это желание скрыть все недостатки, чтобы не подвергнуться критике и сохранить тайное чувство превосходства над другими. Как и при невротической потребности в любви и привязанности, личное активное участие отсутствует или ослаблено. Вместо активного жизненного стремления эта наклонность является настойчивой попыткой сохранить иллюзорный статус-кво.
И последнее сравнение: все мы высоко ценим волевые качества, считая их огромной силой, если она служит целям, важным самим по себе. Но вера невротика во всемогущество воли иллюзорна, потому что она полностью игнорирует возможность ограничений, непреодолимых трудностей даже для самых решительных действий. Никакая сила воли не поможет нам выбраться из воскресной автомобильной пробки на улицах города. Далее, ценность силы воли сводится к нулю, если доказательство ее могущества становится самоцелью. Любое препятствие, стоящее на пути сиюминутных побуждений, толкает человека, находящегося в тисках этой невротической наклонности, на слепые и безрассудные поступки, независимо от того, действительно ли ему нужна данная вещь. Ценник перевернут: не человек обладает силой воли, а наоборот — она человеком.
Наверное, этих примеров достаточно, чтобы показать, что невротические наклонности являются чуть ли не карикатурой на внешне сходные с ними ценности человека. Они лишены свободы, спонтанности и смысла. Слишком часто они содержат иллюзорные элементы. Их ценность исключительно субъективна и фактически заключается в том, что они в той или иной мере безрассудно обещают безопасность и решение всех проблем.
Здесь следует подчеркнуть еще один важный момент: невротические наклонности не только лишены человеческих ценностей, которые они имитируют, но они даже и не выражают того, чего человек хочет. Если, например, он отдает все свои силы достижению престижного положения в обществе или власти, то и в самом деле может считать, что нуждается в них; в реальности же, в чем мы уже убедились, невротик просто вынужден их желать. Это равносильно тому, как если бы кто-то летел на самолете и полагал, что управляет им, тогда как фактически самолет управлялся с земли с помощью дистанционного управления.
Остается понять, хотя бы приблизительно, как и до какой степени невротические наклонности могут определять характер человека и влиять на его жизнь. Во-первых, эти наклонности предполагают развитие определенных вспомогательных установок, чувств и форм поведения. Если человек склонен к абсолютной независимости, он будет стремиться к скрытности и уединению, остерегаться всего, что может хоть как-то походить на вмешательство в его личную жизнь, и выработает способы, благодаря которым будет держать других на дистанции. Если у него есть склонность к ограничению жизненной активности, то он будет скромным, нетребовательным, готовым уступить каждому, кто более агрессивен, чем он.
Кроме того, невротические наклонности во многом определяют представление человека о том, кем он является или кем ему следует быть. Все невротичные люди заметно неустойчивы в своей самооценке, колеблются между преувеличенным и приниженным представлениями о себе. Когда невротическая наклонность установлена, появляется возможность понять причины того, почему данный человек сознает одни оценки, относящиеся к нему, и вытесняет другие, почему он — сознательно или бессознательно — чрезмерно гордится одними своими установками или качествами и презирает другие безо всякой объективной причины.
Например, если А. создал защитную веру в силу разума и предвидение, он будет не только переоценивать все, чего можно достичь умом, но и особо гордиться силой своего интеллекта, логикой своих суждений и предсказаний. Его представление о собственном превосходстве над другими прежде всего будет продиктовано его убеждением в превосходстве своего ума. И если В. кажется, что он не может полагаться на себя и нуждается в «партнере», который сделает его жизнь содержательной и направленной, он будет склонен переоценивать не только всемогущество любви, но и собственную способность любить. Он ошибочно примет свою потребность «виснуть» на другом человеке за способность к большой любви и будет особо гордиться этой иллюзорной способностью. Наконец, если С. присуща невротическая потребность справляться с любой ситуацией только собственными усилиями, быть самостоятельным любой ценой, он будет чрезмерно горд тем, что он умелый и уверенный в себе человек и никогда и ни в ком не нуждается.
Поддержание этой веры (для А. веры в необыкновенную силу ума, для В. — в свою любвеобильную натуру, для С. — в способность самостоятельно решать дела) становится такой же навязчивостью, как и те невротические наклонности, которые ее вызвали. Но гордость обладанием этими качествами чувствительна и уязвима, и на то есть веские причины. Ее основание недостаточно прочно. Она покоится на слишком зыбком фундаменте и содержит слишком много иллюзорных элементов. Фактически это скорее гордость качествами, которые нужны человеку для осуществления своих невротических наклонностей, а не теми, что ему реально присущи. Так, например, В. неспособен сильно любить, но вера его в это качество позволяет ему не замечать фальшивость собственных целей. Если он хоть немного усомнится в своей способности любить, то вынужден будет признать, что на самом деле ему нужен не тот, кого он будет любить, а тот, кто посвятит ему свою жизнь, не получая ничего взамен. Это означало бы такую серьезную угрозу его защищенности, что реакция его на соответствующую критику оказалась бы смесью паники и враждебности, в которой преобладало бы одно или другое. Точно так же А. будет реагировать крайним раздражением на любое сомнение, которое может хоть как-то бросить тень на справедливость его суждений. С другой стороны, С., гордый тем, что ни в ком не нуждается, непременно будет испытывать огромное раздражение при малейшем намеке на его неспособность справиться с чем-либо без посторонней помощи или совета. Тревога и враждебность, порождаемые такими покушениями на драгоценный образ себя, еще более нарушают отношения невротика с другими людьми и тем самым принуждают его еще крепче держаться за свои защитные приспособления.
Невротические наклонности остро влияют на оценку не только себя, но и других. Человек, стремящийся к престижу, будет судить о других исключительно в соответствии с их престижем: того, кто пользуется большим престижем, будет ставить выше себя и смотреть сверху вниз на человека, престиж которого меньше, каковы бы ни были его личные качества. Навязчиво уступчивый человек будет восхищаться всем подряд, что покажется ему силой, даже если эта «сила» заключается в беспорядочном и беспринципном поведении. Человек, испытывающий навязчивую потребность эксплуатировать других, может испытывать определенную симпатию к тому, кого он эксплуатирует, но в то же время его презирать; о навязчиво скромном человеке он будет думать как о глупце или лицемере. Навязчиво зависимый человек может завидовать навязчиво самодостаточному, считая его свободным и непринужденным, хотя на деле последний может просто находиться в тисках невротической наклонности иного рода.
Еще одно последствие, которое хотелось бы здесь обсудить, — это внутреннее сопротивление, проистекающее из невротических наклонностей. Оно может иметь определенные рамки, то есть относиться к определенным действиям, ощущениям или эмоциям, принимая, например, форму бессилия или нежелания звонить по телефону. Или они могут иметь диффузный характер, охватывая целые сферы жизни, как-то: способность к самоутверждению, непосредственность поведения, предъявление требований, сближение с людьми. Как правило, конкретное внутреннее сопротивление осознается. Диффузное сопротивление, хотя и является более важным, менее ощутимо (См.: Schultz-Hencke H.Dergehemmte Mensch). Если оно становится .очень сильным, человек может ощутить наличие некой внутренней скованности, не сознавая, однако, ее конкретной направленности. С другой стороны, оно может быть едва различимым и настолько завуалированным, что человек даже не догадывается о его существовании и силе. Осознание внутреннего сопротивления может затрудняться различными способами, наиболее типичным из которых является рационализация: например, человек, не любящий вести светские беседы, может осознавать наличие подобного сопротивления, но он также может думать, что ему просто не нравятся вечеринки, считать их скучными и находить множество веских доводов, чтобы отклонять приглашения.
Сопротивление, создаваемое невротическими наклонностями, имеет преимущественно диффузный характер. Простоты ради сравним человека, одержимого навязчивой невротической наклонностью, с канатоходцем. Последний, чтобы достичь другого конца каната и не упасть, должен ни разу не поглядеть в сторону и сосредоточить все свое внимание на канате. Здесь нельзя говорить о внутреннем сопротивлении глядеть по сторонам, потому что канатоходец прекрасно понимает, чем чревато падение, и поэтому сознательно избегает этой опасности. Человек, находящийся в тисках невротической наклонности, должен с не меньшей тревогой избегать всякого отклонения от заданного курса. Но здесь имеется существенное отличие, ибо у него этот процесс является бессознательным: сильное внутреннее сопротивление просто не дает ему возможности колебаться в предначертанном ему курсе.
Таким образом, человек, который делает себя .зависимым от партнера, будет испытывать внутреннее сопротивление самостоятельным шагам; человек, имеющий тенденцию к ограничению жизни, будет испытывать внутреннее сопротивление иметь и тем более проявлять какие-либо экспансивные желания; человек с невротической потребностью управлять собой и другими с помощью разума будет испытывать внутреннее сопротивление проявлению каких-либо сильных чувств; человек с навязчивым стремлением к престижу будет удерживаться от танцев, или публичных выступлений, или любой другой деятельности, которая хоть в чем-то может поставить под сомнение его престиж. Таким образом, фактически все его способности учиться могут быть парализованы тем, что ему невыносимо показаться неловким в начальный период обучения. Как бы ни различались эти внутренние сопротивления, они имеют одно общее свойство: все они препятствуют проявлению любого непосредственного чувства, мысли или действия.
Хождение по канату — не более чем заученный автоматизм. И паника, охватывающая невротичного человека, если что-либо вынуждает его преступить установленные рамки, не менее остра, чем та, которую испытывает канатоходец, утративший равновесие.
Таким образом, любая невротическая наклонность порождает не только специфическую тревогу, но и специфические формы поведения, специфический образ себя и других, специфическую гордость, специфическую форму уязвимости и специфическое внутреннее сопротивление.
До сих пор мы упрощали проблему, предполагая, что у одного человека бывает только одна невротическая наклонность или сочетание родственных. Но, как уже отмечалось, склонность перекладывать ответственность за свою жизнь на плечи партнера часто сочетается с более общей потребностью в любви и привязанности и с наклонностью к ограничению своей жизни узкими рамками. Стремление к власти очень часто сочетается со стремлением к престижу, и оба этих стремления могут проявляться как две стороны одной и той же наклонности. Стремление к абсолютной независимости и самодостаточности часто переплетается с верой в силу разума и предвидения, благодаря которым можно управлять жизнью. В этих случаях сосуществование различных наклонностей не слишком усложняет картину: несмотря на то, что иногда те или иные наклонности могут сталкиваться (например, потребность в восхищении может сталкиваться с потребностью доминировать), их цели не слишком расходятся. Но это не значит, что здесь нет конфликтов — любая невротическая наклонность содержит в себе зародыш конфликтов. Но если эти наклонности родственны, то конфликты можно устранить путем вытеснения, избегания и т. п., хотя это и достигается большой ценой для индивида.
Ситуация кардинально меняется, если у человека развилось несколько невротических наклонностей, несовместимых по своей природе. Его положение тогда можно сравнить с положением слуги двух господ, отдающих одновременно противоположные приказания и ожидающих слепого повиновения.
Если уступчивость является для человека такой же навязчивой потребностью, как и абсолютная независимость, То он чувствует себя пойманным в капкан неразрешимого конфликта. И хотя он будет искать пути компромисса, конфликты неизбежны, ибо следование одним наклонностям будет постоянно препятствовать осуществлению противоположных. В такой же тупик человек заходит тогда, когда навязчивая потребность диктаторским образом, подчинять своей воле других сочетается со стремлением опираться на них или когда потребность эксплуатировать других, служащая помехой продуктивности человека, столь же сильна, как и потребность вызывать восхищение. Фактически это происходит всегда, когда одновременно существуют противоположные наклонности.
Такие невротические «симптомы», как фобии, депрессия, алкоголизм, в конечном счете проистекают из внутренних конфликтов. И чем полнее мы это осознаем, тем менее будем испытывать искушение истолковывать такие симптомы буквально. Если они возникают в результате конфликта наклонностей, то совершенно бесполезно пытаться их понять, не осмыслив вначале лежащую в их основе структуру.
Теперь становится очевидным, что сущностью «невроза» является невротическая структура характера, а его узловыми пунктами — невротические наклонности, каждая из которых представляет собой своеобразное ядро этой структуры внутри личности, а каждая из этих подструктур тесно связана с другими. Понимание природы и сложности структуры характера представляет не только чисто теоретический интерес, но имеет также большое практическое значение. Между тем даже психиатры, не говоря уже о неспециалистах, склонны недооценивать сложную природу современного человека.
Хотя невротическая структура характера является более или менее жесткой, она все же ненадежна и уязвима из-за множества своих слабых мест — отговорок, самообманов и иллюзий. В бесчисленных пунктах, которые у каждого индивида различны, бросается в глаза его неспособность функционировать. Он может яростно доказывать, что все в порядке, не считая головной боли или отсутствия аппетита, но в глубине души чувствует, что что-то не так.