Страница:
Впрочем, давайте посмотрим, что же в это время делают американцы и англичане.
Как уже отмечалось, огромный успех в англоязычной аудитории завоевал Флеминг, продолжающий и по сей день оставаться одним из наиболее популярных и массовых авторов масс-культуры. К тому же после Флеминга англоязычный шпионский роман, в отличие от французского, приобрел два основных направления развития.
Первое (хотя и не основное) - это авторы, пытающиеся со своими произведениями войти в литературу, или хотя бы в каноны шпионского жанра, то есть заботящиеся о качестве своих книг. Уже в 60-е годы даже привередливые советские идеологи допускали появление перед советским читателем в библиотечке "Подвиг" журнала "Сельская молодежь" перевода произведения о послевоенной деятельности английской разведки "Берлинский меморандум" А.Холла. Чуть позднее, все в том же "Подвиге" увидели свет классические романы о британском спецназе "Мост через реку Квай" Пьера Буля и "Пушки острова Наварон" Алистера Маклина [10]. На самом деле шотландский писатель Алистер Маклин был автором не только "Пушки острова Наварон", но и его продолжения (которое дошло до русского читателя гораздо позднее первой вещи) "Десять баллов с острова Наварон", а также романа об английских разведчиках "Куда долетают орлы".
Классик английской литературы Грэм Грин по прежнему временами на протяжении всей своей творческой жизни обращался к теме спецслужб. В разной степени связаны с разведкой и контрразведкой герои таких разных его книг как "Тихий американец" ("The Quiet American", 1955), "Наш человек в Гаване" ("Our Man in Havana", 1958), "Комедианты" ("The Comedians", 1966), "Человеческий фактор" ("The Human Factor", 1978). Другой классик Энтони Берджесс, в мире обычной литературы известный по своему роману "Заводной апельсин", выпустил изящнейший и ироничный роман "Трепет намерения".
Балансируя на грани массового вкуса и литературного качества создает свои политические детективы англичанин Фредерик Форсайт. В советское время увидел свет только перевод романа о борьбе французских спецслужб и террористов во времена Де Голля "День Шакала" ("Days of Jackal", 1971), а между тем по всему миру читали еще и "Досье "ОДЕССА"" ("Odessa File", 1972), "Псы войны" ("The Dogs of War", 1974), "Дьявольская альтернатива" (1979), "Четвертый протокол" ("The Fourth Protocol", 1984). Правда его последние романы "Посредник" (1989), "Обманщик" (1991), "Кулак бока" ("The Fist of God", 1994), "Надежда Лейтона" ("Leighton's Hope", 1995) наш читатель смог увидеть в переводе уже почти сразу же после их появления на Западе.
Не меньшее место занимает творчество другого англичанина Лена Дейтона [11]. Уже его первые политические "шпионские" романы "Досье Ипкреса" ("The Ipkress File", 1962), а особенно "Берлинские похороны" ("Funeral in Berlin", 1964) позволили говорить о нем, как об еще одном качественном авторе. Позднее он добавил в копилку своего творчества "Подмигни мне, маленький шпион" ("Twinkle, Twinkle, Little Spy", 1976) и трилогию "Гейм в Берлине" ("Berlin Game", 1983), "Сет в Мехико" ("Mexico Set", 1984), "Матч в Лондоне" ("London Match", 1985), а также ряд других произведений.
Из других фигур периода конца 60-х - начала 80-х годов следует отметить английских писателей Джека Хиггинса и Кена Фоллетта. Первый известен как автор целого ряда остросюжетных романов "Орел приземлился", "Орел улетел", "Судный день", "Штормовое предупреждение", "Холодная гавань", "Эпицентр бури", "Ярость льва", "Час охотника", "Ад всегда сегодня", "Полночь не наступит никогда", "Сольная партия". А второй, исповедовавший принцип максимального реализма в своих произведениях о разведке и промышленном шпионаже создал "Встряска" (1975), "Игольное ушко", "Ключ к "Ребекке"" (1980), "Человек из Санкт-Петербурга" (1982), "На орлиных крыльях" (1983), "Пять тигров" (1985).
Позднее в начале 90-х к столпам жанра довольно быстро присоединился Тим Себастиан [12], с его художественными "Особые связи" ("Special Relations", 1994), "Последнее право" ("Last Rights", 1993), "Шпион под подозрением" ("The Spy In Question", 1988), "Спасские ворота" ("Saviour's Gate", 1991).
Второй путь, путь массовой литературы с серийным героем, стал основным занятием американских англоязычных авторов. Несмотря на обилие писателей, серий и героев, здесь мы упомянем только наиболее известные или интересные фигуры и книги.
Наиболее известным американским писателем начала 60-х-начала 70-х годов являлся Росс Томас [13]. Несмотря на некоторый схематизм и примитивизм, читателям до сих пор нравятся его "Обмен времен холодной войны", "Желтая тень", "Подставные люди", "Выборы", "Убить короля", "Смертельные игры". В это же время писатель Чарльз Мак-Карри, утверждавший что использует в своих книгаз личный опыт работы в ЦРУ, выпускает в свет своего героя Пола Кристофера, действующего в интересах разведки под журналистским прикрытием в книге "Досье Мирника" ("The Miernik Dossier", 1973), асреди других его приключений можно отметить в первую очередь "Слезы осени" ("The Tears of Autumn" 1975), "Тайный любовник" ("The Secret Lovers", 1977), "Последняя вечеря" ("The Last Supper", 1983). Другой бывший сотрудник ЦРУ (что впрочем известно только с его слов) консервативный американский писатель Уильям Ф.Бакли создает цикл романов, главный герой которых - бывший сотрудник ЦРУ Блэкфорд Окс, которого продолжают привлекать для участиях в специальных операциях американской разведки. Растянутый цикл романов об Оксе был завершен в 1994 году выходом в свет книги "Весьма симпатичный план" ("A Very Pretty Plot"). Еще одним популярным в свое время автором был писатель Треваньян (литературный псевдоним американца Рода Уиткера) с романами "Санкция Эйгера" (1972), "Санкция Лу" (1973), "Шибуми" (1979).
Роберт Ладлем отличался от других американских писателей тем, что основным лейтмотивом его многочисленных и очень интересных книг был близкая к маниакальной идея о "заговорщической" сущности нащего бытия и обычно его главный герой был вынужден в одиночку бороться с разветвленными и всесильными тайными организациями, преступными сообществами или секретными службами (в общем "мировой закулисой"). Наш читатель начал знакомство с его творчеством с романа "Бумага Мэтлока", а вскоре были переведены и изданы и другие политические детективы Ладлема "Наследие Скарлатти", "Обмен Райнеманна", "Рукопись Чэнселлора", "Заговор "Аквитания"", "Превосходство Борна", "План Икаруса", "Круг Матарезе".
На этой подготовленной питательной почве в середине 80-х взошла звезда наиболее крупной фигуры - американца Тома Клэнси. В большинстве книг Кленси, отличающихся тщательнейшей проработкой деталей и потрясающей правдоподобием и стремлением к достоверности, действует чиновник ЦРУ Джек Райн, который проделывает в книгах карьеру от скромного аналитика до замдиректора "фирмы" (так на жаргоне называют ЦРУ).
"МЫ ПОЙДЕМ ДРУГИМ ПУТЕМ"
После Октябрьского переворота в появившейся советской литературе наступил долгий перерыв. Нет, отдельные приключенческие произведения появлялись, но в целом шел процесс перехода от русской к советской литературе, мучительной смены писательских элит. К тому же еще окончательно не сформировался сам предмет изображения - пришедшие на смену "чрезвычайке" органы госбезопасности продолжали свое формирование и развитие. Да и социального заказа на подобную литературу также еще не было - у многих людей еще свежи были в памяти события периода "красного террора" времен гражданской войны. Первой ласточкой стал проницательный "майор Пронин" молодого советского писателя, с незапятнанным социальным происхождением и верного члена партии Льва Овалова . Что не помешало органам репрессировать его в год начала Великой Отечественной. Другим опытом стал шпионско-фантастический роман "Тайна двух океанов" старого русского советского писателя Григория Адамова [14].
В годы Отечественной войны литература обслуживала интересы пропаганды. Например Лев Шейнин уже в 1943 году наваял шпионскую "Военную тайну" о коварной германской разведке, тянущей свои грязные руки к секретам советского секретного оружия (подразумевались реактивные пусковые установки типа "Катюша").
После войны советская литература продолжила выбранную линию обслуживания идеологических интересов. Устойчивый поток художественных произведений о коварных западных шпионах, что характерно, выпускался в первую очередь в Военном издательстве Министерства обороны (Воениздат), для чего там завели в пятидесятые годы первую специальную серию "Военные приключения" (маленького карманного формата). Типичные авторы этого периода Томан, Мугуев, Авдеенко. Смерть Сталина не сильно сказалась на основном потоке советских книг на "шпионскую тему", разве что развитие жанра перешло с "идеологических" на "идеолого-экономические" рельсы, да постепенно стал расти литературный уровень.
В 60-е годы в художественной литературе о разведчиках и чекистах обозначилась еще одна тенденция - написание художественных романов на документальном материале, а не как плоде авторского вымысла. Ряд серьезных писателей был снабжен архивными материалами и им была обеспечена возможноость прямого общения с чекистами и разведчиками - участниками конкретных операций и событий. Таким образом появились на свет романы "Мертвая зыбь" Никулина [15] и "Возмездие" Ардаматского, посвященные легендированным разработкам ОГПУ в 20-е годы операциям "Трест" и "Синдикат-2". Роман Тевекеляна [16] "Рекламное бюро господина Кочека" стал беллетризованным изложением истории жизни и работы нелегала Василия Зарубина и его жены Лизы Горской. Были и неудачи. Так, начинавший писать "Щит и меч" как историю Рудольфа Абеля метр отечественного реализма Кожевников настолько увлекся фантазиями, что в результате из под его пера вышел популярный, но весьма далекий от реальности роман "Щит и меч".
Шестидесятые годы характеризуются также и приходом в литературу большого количества писателей из числа чекистов-ветеранов. Причем, если ряд из них описывали в основном разведывательно-диверсионную деятельность во время войны (Медведев [17], Лукин [18], Прудников [19]), то другие (Востоков, Зотов, Прудников) положили в основу своих повестей разработки и реализации послевоенных десятилетий (хотя временами и сильно переложенные и измененные до неузнаваемости). Нехватка литературных талантов компенсировалась привлечением к соавторству профессиональных литераторов (Шмелев, Леров, Шахмагонов), на что многие литераторы шли с охотой и удовольствием, так как дружба с чекистами оборачивалась в те годы многочисленными преференциями. В итоге возникли такие творческие связки как Зотов [20]-Зубов [21]-Леров [22], Востоков [23]-Шмелев [24] и другие. Опыт Центра успешно подхватили и целый ряд провинциальных и прибалтийских чекистов и их соавторов.
Вопреки распространенному мнению что органы (Комитет госбезопасности) и цензура (Главлит) в советское время всячески препятствовали изображению форм, средств и методов работы спецслужб и органов в художественной литературе, внимательный читатель мог составить вполне адекватное мнение о современном ему арсенале агентурно-оперативных и оперативно-технических методов и средств. Тут и секретная терминология (например слово "спецаппарат" применительно к агентам угрозыска звучит в романе Рябова и Нагорного [25] "Рожденная революцией", послужившем литературной основой одноименного телесериала о милиции). Многие произведения содержат упоминания и о наружном наблюдении, и о прослушивании телефонных переговоров, и о перлюстрации почтовой корреспонденции, и об оперативном внедрении. Например в романе "ТАСС уполномочен заявить" у Юлиана Семенова чекисты ведут наружное наблюдение, проводят негласные обыски (что потом вызвало раздражение в советской литературной критике у какого-то автора на морально-правовые темы - мол что это за нарушение Советской Конституции). Достаточно реалистично, для советского времени, изображены методы работы оперативно-чекистких Отделов по борьбе в бандитизмом (ОББ) в трилогии Эдуарда Хруцкого "Приступить к ликвидации", "Четвертый эшелон", "Комендантский час".
Однако основная масса произведений о работе милиции действительно грешили чрезмерным изображением именно следственной работы органов внутренних дел, причем зачастую так, что как будто оперативников вообще не существует. А в большинстве чекистских романов главным действующим лицом был все-таки оперативный работник.
Семидесятые характерны продвижением темы в регионы. В связи с целенаправленным массовым выпуском художественно-документальных сборников к юбилеям республиканских, областных и краевых территориальных управлений КГБ к их созданию, написанию и литературной обработке было привлечено большое количество местных талантов. Посев в ходе создания сборников рабочих контактов членов творческих союзов писателей и журналистов с местными чекистами и дал впоследствии обильные самостоятельные всходы. Туркменский писатель Рахим Эсенов, воронежец Николай Барабашов, ростовчанин Игорь Бондаренко, ленинградец Ариф Сапаров - вот только малая часть этих авторов.
В целом застой не принес никаких прорывов, это было время повторов и разработки занятых ниш. Большинство произведений развивалось по уже отработанным сюжетам и схемам. Были и прямые попытки скопировать успех метров. Например Сергей Наумов выпустил несколько произведений насыщенных квази-оперативной терминологией и динамичным сюжетом с главным героем разведчиком по кличке "Седой" и ... в явном подражании Богомолову. А целый ряд авторов (Дорба, Егор Иванов [26], Сергей Абрамов [27], Федор Шахмагонов [28], Игорь Бондаренко [29]) попытались повторить успех своих первых книг путем тиражирования серийного героя и создания продолжений.
При это прослеживалась примерно следующая схема построения циклов-хронологий - главный герой чекистом стал совсем молодым в годы Гражданской (одно-два произведения), потом работает в органах в годы Великой Отечественной (еще одно-два произведения), потом послевоенная "холодная война" (тут уже можно было развернуться и выдать три-четыре однотипно-стереотипных повестишки). Именно по подобной схеме построено творчество и Шахмагонова, и Абрамова и многих других. При этом ни-ни написать что либо о работе органов в конце смутных 20-х - начале тридцатых, ни тем более, о репрессиях 30-х и конца 40-х - начала 50-х годов.
Правда в конце 80-х годов появилось несколько неожиданных и сильных произведений. Пикуль [30] вначале в журнале "Аврора", а затем отдельной книгой выпустил роман о таинственной фигуре офицера военной разведки "Честь имею". Правда, как стало ясно чуть позднее, целиком содранный в характерной манере псевдо-историка из недоступных массовому читателю редких мемуарных (Игнатьев, Самойло, Бонч-Бруевич, Геруа) и исторических книг (Макс Ронге, Вальтер Николаи, Николай Батюшин). Чуть ранее Азаров [31] в серии "Военные приключения" Воениздата опубликовал две симпатичные повести "Идите с миром" и "Островитянин", объединенные образом советского разведчика Слави Багрянова. В это же время написаны, правда опубликованы позже, две реалистичные вещи Анатолия Азольского [32] "Кровь" и "Лишний". Однако не за горами были уже новые времена - и как следствие новые темы, новые герои, а также и кризис жанра в целом.
Внимательный анализ и знание исторической литературы позволяют вывить несколько основных методов написания "чекистской" литературы. С одной стороны, это компиляция исторической подосновы на основе труднодоступной исторической и мемуарной литературы. Этим грешили в разной степени многие: и Юлиан Семенов, имевший доступ к "литованным" первоисточникам и переводам литературы о нацистской партии и "третьем рейхе", и Егор Иванов (псевдоним Синицына), написавший трилогию о военном разведчике Российской Империи, после революции становящемся на сторону большевиков, и Валентин Пикуль, со своей известной подручной обширной библиотекой исторических книг. С другой стороны - это взятие в соавторы людей с богатым прошлым - чаще всего склонных к графоманству бывших или действующих сотрудников органов госбезопасности (реже - военной разведки), могущих помочь с доступом к архивам и поделиться знаниями о методах работы органов, либо непосредственных участников событий - начальников, оперработников, резидентов, агентов. Это например, связки писатель О.Шмелев генерал О.Грибанов (писавший под псевдонимом В.Востоков), чекист Е.Зотов сотрудничавший с целым рядом писателей (Ф.Шахмагоновым, Л.Леровым, Б.Поляковым) и многие другие. Провинциальные писатели, в силу ряда причин не могущие прибегнуть к таким методам, предпочитали богатый авторский вымысел. И, естественно, у многих царило подражание успеху других (по темам, героям, сюжетам и деталям).
КУЛЬТ ЛИЧНОСТИ ПЕРИОДА МАСС-КУЛЬТА
При таком обилии самых разнообразных произведений и авторов "шпионский роман" (кстати почти не прижились, в отличие от детектива, такие формы как шпионская повесть и шпионский рассказ, на память приходит пожалуй что лишь сборник рассказов "Осьминожка" Флеминга) не мог не породить своих культовых авторов.
В нашей стране в советское время ими были, например Хаджи Мурат Мугуев [33] с "Кукла по имени госпожа Барк" в 50-е, Василий Ардаматский [34] с "Сатурн" почти не виден" и >b>Вадим Кожевников [35] с романом "Щит и меч" в 60-е. Ну а в 70-80-е годы безраздельно господствовали Владимир Богомолов [36] с романом "В августе сорок четвертого..." и Юлиан Семенов с циклом "Тайная война Максима Максимовича Исаева" (самый известный роман из этой серии "Семнадцать мгновений весны", причем, как нам кажется, именно одноименный фильм принес небывалый успех и спрос на книги Семенова). Правда в узких кругах профессионалов необычно высоко ценился еще и Овидий Горчаков [37] с романом "Падающий дождь" об американских "зеленых беретах" во Вьетнаме. А эстетствующие интеллектуалы собирали томики библиотечки "Подвиг" с переводами произведений болгарина Райнова о разведчике Эмиле Боеве.
К сожалению отход шпионских произведений на второй план в новой криминальной России привел к тому что культовым иностранным автором 90-х можно назвать разве что Джона Ле Карре, переводы почти всех книг которого наконец-то и временами весьма оперативно стали доступны российским читателям, а российского культового "шпионского" писателя нет до сих пор. "Молодой" беллетрист Михаил Любимов может быть претендовать на это место с очень большой натяжкой, несмотря на явные литературные достоинства его "И ад следовал за ним".
За "бугром" же самым известным, читаемым и поклоняемым автором все этим 40 лет является Флеминг. Его лишь немного потеснили в своих сегментах литературного рынка Джон Ле Карре с его глубокими психологичными "шпионскими" романами, Том Клэнси с техно-триллерами, Форсайт с политическими детективами и наконец Ладлэм, работающий обычно на грани сразу нескольких жанров (я бы сказал этакий Стивен Кинг от мира спецслужб и заговоров), которых снизу подпирает еще ряд талантливых или удачливых авторов (Л.Дейтон, К.Фоллет, Дж.Хиггинс, Р.Томас и прочие). Но пока все же отец агента "007" остается недосягаемым на своем пьедестале, хотя бы по числу книжных тиражей, а также экранизаций своих произведений, которые обычно тоже становятся событием в другом ответвлении масс-культуры - киноиндустрии.
Если же говорить не о культовых авторах, а об отдельных произведениях то небывалый успех за эти годы выпал на маленькую повесть "Шпион, пришедший с холода" Ле Карре.
КЛАССИКА
Текущая книжная жизнь быстротечна - книги приходят, книги уходят, оставаясь зачастую только в тиши библиотек. Не факт, что книга, взлетевшая на вершину читательского интереса, на ней и останется. Однако каждый период давал произведения не только культовые, но и вошедшие в классику шпионской литературы - их читают или перечитывают и сегодня, их переиздания быстро раскупают. В 60-е первым таким советским классиком стал Вадим Кожевников со своим романом "Щит и меч". Впрочем, поддержанию популярности романа немало поспособствал и хорошо снятый сериал на его основе с молодым Любшиным в роли советского разведчика Иоганна Вайса.
В 1970-е все любители знали два имени: Юлиан Семенов и Владимир Богомолов. И если Юлиан Семенов подсадил на себя читателей серий о Штирлице, не все произведения которой равноценны и интересны, то единичный роман Богомолова представляет собой одно из редких и уникальных явлений в советской литературе, Да, да именно литературе, а не ее сиюминутной детективной ветви. Объем и характер публикации не позволяют нам здесь слишком много времени уделить анализу феномена "Момента истины". Отметим только, что делавшиеся советскими критиками и литературоведами попытки определить роман как "книгу о работе государственной машины", "произведение о профессионалах и профессионализме" и тому подобное все-таки, на наш взгляд не дают удовлетворительных объяснений феномену романа.
На Западе же диалектический перехода количества в качество не подкачал и вся обильная ботва "шпионских романов" стала питательной почвой для появления в период детанта признанных как неразумными читателями, так и привередливыми литературоведами авторов: англичан Джона Ле Карре, Фредерика Форсайта, и чуть позже, американца Тома Клэнси.
РЕДКАЯ ПТИЦА ДОЛЕТИТ ДО СЕРЕДИНЫ
Отдельным видом литературы о шпионах следует признать пьесы и сценарии. Что касается пьес, то наш обзор будет краток в силу малочисленности самого предмета разговора. В дореволюционной Российской Империи писал пьсы, которые с охотой ставили театры, такой деятель политического сыска как Рачковский, правда нам не известно, о чем они были. Первой пьесой, которую мы упомянем, будет "Ошибка инженера Кочина" (1939) Шейнина, которая в сталинское время изрядно послужила на подмостках советских театров теме бдительности. События гражданской войны в Испании, свидетелем и участником которых непосредственно был Эрнст Хемингуэй, послужили ему основой при написании пьесы "Пятая колонна", в которой действуют франкистские агенты и республиканская контрразведка.
Разразившаяся Вторая мировая война подвигла англичанина Джона Бойтона Пристли на создание довольно мистической "Тьмы над Гретли", повествующей о поисках контрразведчиком-одиночкой германского шпиона в британском провинциальном городке. В это же время театры британского союзника Советского Союза, через одного ставили героическую пьесу драматурга (а по совместительству наркома госбезопасности) Всеволода Меркулова "Инженер Сергеев" о героической борьбы советских подпольщиков и чекистов в тылу вражеских войск. Почти сразу же после окончания Великой Отечественной известный детский поэт и писатель Сергей Михалков быстренько состряпал пьеску, в которой коварные гитлеровские разведчики, проводя в жизнь доктрину "тотального шпионажа", коварно пытались сделать из осиротевших советских детей шпионов и диверсантов, но доблестные чекисты и получившие правильное пионерское воспитание мальчики и девочки совместными усилиями срывают подлые планы. Позднее, уже после смерти Сталина, еще один чекист-драматург Михаил Прудников написал пьесу "Оленья охота" о хитроумных спецоперациях партизан и чекистов в тылу врага. На сцене Молдавского драматического театра был поставлен спектакль "Во имя жизни", по повести бывшей разведчицы-радистки Прасковьи Дидык "В тылу врага". На этом наступила долгая и внушительная пауза, театры страны были заняты более чистым и благородным искусством, и лишь в конце 70 - начале 80 усилившееся противостояние с Западом вызвало появление ряда антиимпериалистических политических агиток типа пьес Г.Боровика "Агент 00" (1985) и М.Любимова "Убийство на экспорт" (1985). И уже на волне преобразований, в результате которых исчез Советский Союз, появились гротескные пьесы бывшего резидента и полковника в отставке Михаила Любимова "Сольферино" и "Легенда о легенде".
Киносценариям, как самостоятельным произведениям, повезло ненамногим больше. Во-первых, простой читатель все-таки мог с ними ознакомиться с ними хотя бы в журнале "Киносценарии" и "Искусство кино", а во-вторых, снятый по сценарию фильм, в отличие от спектакля, остается не только в памяти, но и на пленке, и может быть востребован. Понятно, что в этом разделе можно было бы довольно долго говорить о многочисленным сценариях многочисленных шпионских фильмов (что, может быть, мы когда-нибудь и сделаем), но сейчас мы ограничимся только теми сценариями которые либо написаны людьми, имевшими действительное отношение к теме, то есть бывшими чекистами или разведчиками, либо имеют документальную основу.
ШПИОНАЖ И СМЕХ НЕСОВМЕСТИМЫ ?
Законы статистики неумолимы - и самый главный из них, закон больших чисел. Вековая история жанра, обилие авторов, набившие оскомину пафос и шпиономания, ходульность тем и стереотипность героев приводили к тому что временами литературный процесс нарушался и вместо приключений и подвигов на ту же тему рождались сатира и юмор. В устном народном творчестве огромное количество анекдотов сочинено о Штирлице. Масса пародий (в том числе все на того же Штирлица) и рассказов (например монолог "Письмо к генералу", исполняемый Геннадием Хазановым) написано на эту тему юмористами. В 30-е годы известный чешский писатель Карел Чапек написал рассказ, где исчезновение секретных документов генерального штаба, на котором сломали зубы секретные службы, раскрывает обычный инспектор уголовной полиции. В 60-е журнал "Вокруг света" напечатал маленькую смешную и изящную повесть англичанина Тронсона "Судьба контрразведчика". А как, как не тончайшую иронию, оценивать роман Грэма Грина "Наш человек в Гаване"?
Как уже отмечалось, огромный успех в англоязычной аудитории завоевал Флеминг, продолжающий и по сей день оставаться одним из наиболее популярных и массовых авторов масс-культуры. К тому же после Флеминга англоязычный шпионский роман, в отличие от французского, приобрел два основных направления развития.
Первое (хотя и не основное) - это авторы, пытающиеся со своими произведениями войти в литературу, или хотя бы в каноны шпионского жанра, то есть заботящиеся о качестве своих книг. Уже в 60-е годы даже привередливые советские идеологи допускали появление перед советским читателем в библиотечке "Подвиг" журнала "Сельская молодежь" перевода произведения о послевоенной деятельности английской разведки "Берлинский меморандум" А.Холла. Чуть позднее, все в том же "Подвиге" увидели свет классические романы о британском спецназе "Мост через реку Квай" Пьера Буля и "Пушки острова Наварон" Алистера Маклина [10]. На самом деле шотландский писатель Алистер Маклин был автором не только "Пушки острова Наварон", но и его продолжения (которое дошло до русского читателя гораздо позднее первой вещи) "Десять баллов с острова Наварон", а также романа об английских разведчиках "Куда долетают орлы".
Классик английской литературы Грэм Грин по прежнему временами на протяжении всей своей творческой жизни обращался к теме спецслужб. В разной степени связаны с разведкой и контрразведкой герои таких разных его книг как "Тихий американец" ("The Quiet American", 1955), "Наш человек в Гаване" ("Our Man in Havana", 1958), "Комедианты" ("The Comedians", 1966), "Человеческий фактор" ("The Human Factor", 1978). Другой классик Энтони Берджесс, в мире обычной литературы известный по своему роману "Заводной апельсин", выпустил изящнейший и ироничный роман "Трепет намерения".
Балансируя на грани массового вкуса и литературного качества создает свои политические детективы англичанин Фредерик Форсайт. В советское время увидел свет только перевод романа о борьбе французских спецслужб и террористов во времена Де Голля "День Шакала" ("Days of Jackal", 1971), а между тем по всему миру читали еще и "Досье "ОДЕССА"" ("Odessa File", 1972), "Псы войны" ("The Dogs of War", 1974), "Дьявольская альтернатива" (1979), "Четвертый протокол" ("The Fourth Protocol", 1984). Правда его последние романы "Посредник" (1989), "Обманщик" (1991), "Кулак бока" ("The Fist of God", 1994), "Надежда Лейтона" ("Leighton's Hope", 1995) наш читатель смог увидеть в переводе уже почти сразу же после их появления на Западе.
Не меньшее место занимает творчество другого англичанина Лена Дейтона [11]. Уже его первые политические "шпионские" романы "Досье Ипкреса" ("The Ipkress File", 1962), а особенно "Берлинские похороны" ("Funeral in Berlin", 1964) позволили говорить о нем, как об еще одном качественном авторе. Позднее он добавил в копилку своего творчества "Подмигни мне, маленький шпион" ("Twinkle, Twinkle, Little Spy", 1976) и трилогию "Гейм в Берлине" ("Berlin Game", 1983), "Сет в Мехико" ("Mexico Set", 1984), "Матч в Лондоне" ("London Match", 1985), а также ряд других произведений.
Из других фигур периода конца 60-х - начала 80-х годов следует отметить английских писателей Джека Хиггинса и Кена Фоллетта. Первый известен как автор целого ряда остросюжетных романов "Орел приземлился", "Орел улетел", "Судный день", "Штормовое предупреждение", "Холодная гавань", "Эпицентр бури", "Ярость льва", "Час охотника", "Ад всегда сегодня", "Полночь не наступит никогда", "Сольная партия". А второй, исповедовавший принцип максимального реализма в своих произведениях о разведке и промышленном шпионаже создал "Встряска" (1975), "Игольное ушко", "Ключ к "Ребекке"" (1980), "Человек из Санкт-Петербурга" (1982), "На орлиных крыльях" (1983), "Пять тигров" (1985).
Позднее в начале 90-х к столпам жанра довольно быстро присоединился Тим Себастиан [12], с его художественными "Особые связи" ("Special Relations", 1994), "Последнее право" ("Last Rights", 1993), "Шпион под подозрением" ("The Spy In Question", 1988), "Спасские ворота" ("Saviour's Gate", 1991).
Второй путь, путь массовой литературы с серийным героем, стал основным занятием американских англоязычных авторов. Несмотря на обилие писателей, серий и героев, здесь мы упомянем только наиболее известные или интересные фигуры и книги.
Наиболее известным американским писателем начала 60-х-начала 70-х годов являлся Росс Томас [13]. Несмотря на некоторый схематизм и примитивизм, читателям до сих пор нравятся его "Обмен времен холодной войны", "Желтая тень", "Подставные люди", "Выборы", "Убить короля", "Смертельные игры". В это же время писатель Чарльз Мак-Карри, утверждавший что использует в своих книгаз личный опыт работы в ЦРУ, выпускает в свет своего героя Пола Кристофера, действующего в интересах разведки под журналистским прикрытием в книге "Досье Мирника" ("The Miernik Dossier", 1973), асреди других его приключений можно отметить в первую очередь "Слезы осени" ("The Tears of Autumn" 1975), "Тайный любовник" ("The Secret Lovers", 1977), "Последняя вечеря" ("The Last Supper", 1983). Другой бывший сотрудник ЦРУ (что впрочем известно только с его слов) консервативный американский писатель Уильям Ф.Бакли создает цикл романов, главный герой которых - бывший сотрудник ЦРУ Блэкфорд Окс, которого продолжают привлекать для участиях в специальных операциях американской разведки. Растянутый цикл романов об Оксе был завершен в 1994 году выходом в свет книги "Весьма симпатичный план" ("A Very Pretty Plot"). Еще одним популярным в свое время автором был писатель Треваньян (литературный псевдоним американца Рода Уиткера) с романами "Санкция Эйгера" (1972), "Санкция Лу" (1973), "Шибуми" (1979).
Роберт Ладлем отличался от других американских писателей тем, что основным лейтмотивом его многочисленных и очень интересных книг был близкая к маниакальной идея о "заговорщической" сущности нащего бытия и обычно его главный герой был вынужден в одиночку бороться с разветвленными и всесильными тайными организациями, преступными сообществами или секретными службами (в общем "мировой закулисой"). Наш читатель начал знакомство с его творчеством с романа "Бумага Мэтлока", а вскоре были переведены и изданы и другие политические детективы Ладлема "Наследие Скарлатти", "Обмен Райнеманна", "Рукопись Чэнселлора", "Заговор "Аквитания"", "Превосходство Борна", "План Икаруса", "Круг Матарезе".
На этой подготовленной питательной почве в середине 80-х взошла звезда наиболее крупной фигуры - американца Тома Клэнси. В большинстве книг Кленси, отличающихся тщательнейшей проработкой деталей и потрясающей правдоподобием и стремлением к достоверности, действует чиновник ЦРУ Джек Райн, который проделывает в книгах карьеру от скромного аналитика до замдиректора "фирмы" (так на жаргоне называют ЦРУ).
"МЫ ПОЙДЕМ ДРУГИМ ПУТЕМ"
После Октябрьского переворота в появившейся советской литературе наступил долгий перерыв. Нет, отдельные приключенческие произведения появлялись, но в целом шел процесс перехода от русской к советской литературе, мучительной смены писательских элит. К тому же еще окончательно не сформировался сам предмет изображения - пришедшие на смену "чрезвычайке" органы госбезопасности продолжали свое формирование и развитие. Да и социального заказа на подобную литературу также еще не было - у многих людей еще свежи были в памяти события периода "красного террора" времен гражданской войны. Первой ласточкой стал проницательный "майор Пронин" молодого советского писателя, с незапятнанным социальным происхождением и верного члена партии Льва Овалова . Что не помешало органам репрессировать его в год начала Великой Отечественной. Другим опытом стал шпионско-фантастический роман "Тайна двух океанов" старого русского советского писателя Григория Адамова [14].
В годы Отечественной войны литература обслуживала интересы пропаганды. Например Лев Шейнин уже в 1943 году наваял шпионскую "Военную тайну" о коварной германской разведке, тянущей свои грязные руки к секретам советского секретного оружия (подразумевались реактивные пусковые установки типа "Катюша").
После войны советская литература продолжила выбранную линию обслуживания идеологических интересов. Устойчивый поток художественных произведений о коварных западных шпионах, что характерно, выпускался в первую очередь в Военном издательстве Министерства обороны (Воениздат), для чего там завели в пятидесятые годы первую специальную серию "Военные приключения" (маленького карманного формата). Типичные авторы этого периода Томан, Мугуев, Авдеенко. Смерть Сталина не сильно сказалась на основном потоке советских книг на "шпионскую тему", разве что развитие жанра перешло с "идеологических" на "идеолого-экономические" рельсы, да постепенно стал расти литературный уровень.
В 60-е годы в художественной литературе о разведчиках и чекистах обозначилась еще одна тенденция - написание художественных романов на документальном материале, а не как плоде авторского вымысла. Ряд серьезных писателей был снабжен архивными материалами и им была обеспечена возможноость прямого общения с чекистами и разведчиками - участниками конкретных операций и событий. Таким образом появились на свет романы "Мертвая зыбь" Никулина [15] и "Возмездие" Ардаматского, посвященные легендированным разработкам ОГПУ в 20-е годы операциям "Трест" и "Синдикат-2". Роман Тевекеляна [16] "Рекламное бюро господина Кочека" стал беллетризованным изложением истории жизни и работы нелегала Василия Зарубина и его жены Лизы Горской. Были и неудачи. Так, начинавший писать "Щит и меч" как историю Рудольфа Абеля метр отечественного реализма Кожевников настолько увлекся фантазиями, что в результате из под его пера вышел популярный, но весьма далекий от реальности роман "Щит и меч".
Шестидесятые годы характеризуются также и приходом в литературу большого количества писателей из числа чекистов-ветеранов. Причем, если ряд из них описывали в основном разведывательно-диверсионную деятельность во время войны (Медведев [17], Лукин [18], Прудников [19]), то другие (Востоков, Зотов, Прудников) положили в основу своих повестей разработки и реализации послевоенных десятилетий (хотя временами и сильно переложенные и измененные до неузнаваемости). Нехватка литературных талантов компенсировалась привлечением к соавторству профессиональных литераторов (Шмелев, Леров, Шахмагонов), на что многие литераторы шли с охотой и удовольствием, так как дружба с чекистами оборачивалась в те годы многочисленными преференциями. В итоге возникли такие творческие связки как Зотов [20]-Зубов [21]-Леров [22], Востоков [23]-Шмелев [24] и другие. Опыт Центра успешно подхватили и целый ряд провинциальных и прибалтийских чекистов и их соавторов.
Вопреки распространенному мнению что органы (Комитет госбезопасности) и цензура (Главлит) в советское время всячески препятствовали изображению форм, средств и методов работы спецслужб и органов в художественной литературе, внимательный читатель мог составить вполне адекватное мнение о современном ему арсенале агентурно-оперативных и оперативно-технических методов и средств. Тут и секретная терминология (например слово "спецаппарат" применительно к агентам угрозыска звучит в романе Рябова и Нагорного [25] "Рожденная революцией", послужившем литературной основой одноименного телесериала о милиции). Многие произведения содержат упоминания и о наружном наблюдении, и о прослушивании телефонных переговоров, и о перлюстрации почтовой корреспонденции, и об оперативном внедрении. Например в романе "ТАСС уполномочен заявить" у Юлиана Семенова чекисты ведут наружное наблюдение, проводят негласные обыски (что потом вызвало раздражение в советской литературной критике у какого-то автора на морально-правовые темы - мол что это за нарушение Советской Конституции). Достаточно реалистично, для советского времени, изображены методы работы оперативно-чекистких Отделов по борьбе в бандитизмом (ОББ) в трилогии Эдуарда Хруцкого "Приступить к ликвидации", "Четвертый эшелон", "Комендантский час".
Однако основная масса произведений о работе милиции действительно грешили чрезмерным изображением именно следственной работы органов внутренних дел, причем зачастую так, что как будто оперативников вообще не существует. А в большинстве чекистских романов главным действующим лицом был все-таки оперативный работник.
Семидесятые характерны продвижением темы в регионы. В связи с целенаправленным массовым выпуском художественно-документальных сборников к юбилеям республиканских, областных и краевых территориальных управлений КГБ к их созданию, написанию и литературной обработке было привлечено большое количество местных талантов. Посев в ходе создания сборников рабочих контактов членов творческих союзов писателей и журналистов с местными чекистами и дал впоследствии обильные самостоятельные всходы. Туркменский писатель Рахим Эсенов, воронежец Николай Барабашов, ростовчанин Игорь Бондаренко, ленинградец Ариф Сапаров - вот только малая часть этих авторов.
В целом застой не принес никаких прорывов, это было время повторов и разработки занятых ниш. Большинство произведений развивалось по уже отработанным сюжетам и схемам. Были и прямые попытки скопировать успех метров. Например Сергей Наумов выпустил несколько произведений насыщенных квази-оперативной терминологией и динамичным сюжетом с главным героем разведчиком по кличке "Седой" и ... в явном подражании Богомолову. А целый ряд авторов (Дорба, Егор Иванов [26], Сергей Абрамов [27], Федор Шахмагонов [28], Игорь Бондаренко [29]) попытались повторить успех своих первых книг путем тиражирования серийного героя и создания продолжений.
При это прослеживалась примерно следующая схема построения циклов-хронологий - главный герой чекистом стал совсем молодым в годы Гражданской (одно-два произведения), потом работает в органах в годы Великой Отечественной (еще одно-два произведения), потом послевоенная "холодная война" (тут уже можно было развернуться и выдать три-четыре однотипно-стереотипных повестишки). Именно по подобной схеме построено творчество и Шахмагонова, и Абрамова и многих других. При этом ни-ни написать что либо о работе органов в конце смутных 20-х - начале тридцатых, ни тем более, о репрессиях 30-х и конца 40-х - начала 50-х годов.
Правда в конце 80-х годов появилось несколько неожиданных и сильных произведений. Пикуль [30] вначале в журнале "Аврора", а затем отдельной книгой выпустил роман о таинственной фигуре офицера военной разведки "Честь имею". Правда, как стало ясно чуть позднее, целиком содранный в характерной манере псевдо-историка из недоступных массовому читателю редких мемуарных (Игнатьев, Самойло, Бонч-Бруевич, Геруа) и исторических книг (Макс Ронге, Вальтер Николаи, Николай Батюшин). Чуть ранее Азаров [31] в серии "Военные приключения" Воениздата опубликовал две симпатичные повести "Идите с миром" и "Островитянин", объединенные образом советского разведчика Слави Багрянова. В это же время написаны, правда опубликованы позже, две реалистичные вещи Анатолия Азольского [32] "Кровь" и "Лишний". Однако не за горами были уже новые времена - и как следствие новые темы, новые герои, а также и кризис жанра в целом.
Внимательный анализ и знание исторической литературы позволяют вывить несколько основных методов написания "чекистской" литературы. С одной стороны, это компиляция исторической подосновы на основе труднодоступной исторической и мемуарной литературы. Этим грешили в разной степени многие: и Юлиан Семенов, имевший доступ к "литованным" первоисточникам и переводам литературы о нацистской партии и "третьем рейхе", и Егор Иванов (псевдоним Синицына), написавший трилогию о военном разведчике Российской Империи, после революции становящемся на сторону большевиков, и Валентин Пикуль, со своей известной подручной обширной библиотекой исторических книг. С другой стороны - это взятие в соавторы людей с богатым прошлым - чаще всего склонных к графоманству бывших или действующих сотрудников органов госбезопасности (реже - военной разведки), могущих помочь с доступом к архивам и поделиться знаниями о методах работы органов, либо непосредственных участников событий - начальников, оперработников, резидентов, агентов. Это например, связки писатель О.Шмелев генерал О.Грибанов (писавший под псевдонимом В.Востоков), чекист Е.Зотов сотрудничавший с целым рядом писателей (Ф.Шахмагоновым, Л.Леровым, Б.Поляковым) и многие другие. Провинциальные писатели, в силу ряда причин не могущие прибегнуть к таким методам, предпочитали богатый авторский вымысел. И, естественно, у многих царило подражание успеху других (по темам, героям, сюжетам и деталям).
КУЛЬТ ЛИЧНОСТИ ПЕРИОДА МАСС-КУЛЬТА
При таком обилии самых разнообразных произведений и авторов "шпионский роман" (кстати почти не прижились, в отличие от детектива, такие формы как шпионская повесть и шпионский рассказ, на память приходит пожалуй что лишь сборник рассказов "Осьминожка" Флеминга) не мог не породить своих культовых авторов.
В нашей стране в советское время ими были, например Хаджи Мурат Мугуев [33] с "Кукла по имени госпожа Барк" в 50-е, Василий Ардаматский [34] с "Сатурн" почти не виден" и >b>Вадим Кожевников [35] с романом "Щит и меч" в 60-е. Ну а в 70-80-е годы безраздельно господствовали Владимир Богомолов [36] с романом "В августе сорок четвертого..." и Юлиан Семенов с циклом "Тайная война Максима Максимовича Исаева" (самый известный роман из этой серии "Семнадцать мгновений весны", причем, как нам кажется, именно одноименный фильм принес небывалый успех и спрос на книги Семенова). Правда в узких кругах профессионалов необычно высоко ценился еще и Овидий Горчаков [37] с романом "Падающий дождь" об американских "зеленых беретах" во Вьетнаме. А эстетствующие интеллектуалы собирали томики библиотечки "Подвиг" с переводами произведений болгарина Райнова о разведчике Эмиле Боеве.
К сожалению отход шпионских произведений на второй план в новой криминальной России привел к тому что культовым иностранным автором 90-х можно назвать разве что Джона Ле Карре, переводы почти всех книг которого наконец-то и временами весьма оперативно стали доступны российским читателям, а российского культового "шпионского" писателя нет до сих пор. "Молодой" беллетрист Михаил Любимов может быть претендовать на это место с очень большой натяжкой, несмотря на явные литературные достоинства его "И ад следовал за ним".
За "бугром" же самым известным, читаемым и поклоняемым автором все этим 40 лет является Флеминг. Его лишь немного потеснили в своих сегментах литературного рынка Джон Ле Карре с его глубокими психологичными "шпионскими" романами, Том Клэнси с техно-триллерами, Форсайт с политическими детективами и наконец Ладлэм, работающий обычно на грани сразу нескольких жанров (я бы сказал этакий Стивен Кинг от мира спецслужб и заговоров), которых снизу подпирает еще ряд талантливых или удачливых авторов (Л.Дейтон, К.Фоллет, Дж.Хиггинс, Р.Томас и прочие). Но пока все же отец агента "007" остается недосягаемым на своем пьедестале, хотя бы по числу книжных тиражей, а также экранизаций своих произведений, которые обычно тоже становятся событием в другом ответвлении масс-культуры - киноиндустрии.
Если же говорить не о культовых авторах, а об отдельных произведениях то небывалый успех за эти годы выпал на маленькую повесть "Шпион, пришедший с холода" Ле Карре.
КЛАССИКА
Текущая книжная жизнь быстротечна - книги приходят, книги уходят, оставаясь зачастую только в тиши библиотек. Не факт, что книга, взлетевшая на вершину читательского интереса, на ней и останется. Однако каждый период давал произведения не только культовые, но и вошедшие в классику шпионской литературы - их читают или перечитывают и сегодня, их переиздания быстро раскупают. В 60-е первым таким советским классиком стал Вадим Кожевников со своим романом "Щит и меч". Впрочем, поддержанию популярности романа немало поспособствал и хорошо снятый сериал на его основе с молодым Любшиным в роли советского разведчика Иоганна Вайса.
В 1970-е все любители знали два имени: Юлиан Семенов и Владимир Богомолов. И если Юлиан Семенов подсадил на себя читателей серий о Штирлице, не все произведения которой равноценны и интересны, то единичный роман Богомолова представляет собой одно из редких и уникальных явлений в советской литературе, Да, да именно литературе, а не ее сиюминутной детективной ветви. Объем и характер публикации не позволяют нам здесь слишком много времени уделить анализу феномена "Момента истины". Отметим только, что делавшиеся советскими критиками и литературоведами попытки определить роман как "книгу о работе государственной машины", "произведение о профессионалах и профессионализме" и тому подобное все-таки, на наш взгляд не дают удовлетворительных объяснений феномену романа.
На Западе же диалектический перехода количества в качество не подкачал и вся обильная ботва "шпионских романов" стала питательной почвой для появления в период детанта признанных как неразумными читателями, так и привередливыми литературоведами авторов: англичан Джона Ле Карре, Фредерика Форсайта, и чуть позже, американца Тома Клэнси.
РЕДКАЯ ПТИЦА ДОЛЕТИТ ДО СЕРЕДИНЫ
Отдельным видом литературы о шпионах следует признать пьесы и сценарии. Что касается пьес, то наш обзор будет краток в силу малочисленности самого предмета разговора. В дореволюционной Российской Империи писал пьсы, которые с охотой ставили театры, такой деятель политического сыска как Рачковский, правда нам не известно, о чем они были. Первой пьесой, которую мы упомянем, будет "Ошибка инженера Кочина" (1939) Шейнина, которая в сталинское время изрядно послужила на подмостках советских театров теме бдительности. События гражданской войны в Испании, свидетелем и участником которых непосредственно был Эрнст Хемингуэй, послужили ему основой при написании пьесы "Пятая колонна", в которой действуют франкистские агенты и республиканская контрразведка.
Разразившаяся Вторая мировая война подвигла англичанина Джона Бойтона Пристли на создание довольно мистической "Тьмы над Гретли", повествующей о поисках контрразведчиком-одиночкой германского шпиона в британском провинциальном городке. В это же время театры британского союзника Советского Союза, через одного ставили героическую пьесу драматурга (а по совместительству наркома госбезопасности) Всеволода Меркулова "Инженер Сергеев" о героической борьбы советских подпольщиков и чекистов в тылу вражеских войск. Почти сразу же после окончания Великой Отечественной известный детский поэт и писатель Сергей Михалков быстренько состряпал пьеску, в которой коварные гитлеровские разведчики, проводя в жизнь доктрину "тотального шпионажа", коварно пытались сделать из осиротевших советских детей шпионов и диверсантов, но доблестные чекисты и получившие правильное пионерское воспитание мальчики и девочки совместными усилиями срывают подлые планы. Позднее, уже после смерти Сталина, еще один чекист-драматург Михаил Прудников написал пьесу "Оленья охота" о хитроумных спецоперациях партизан и чекистов в тылу врага. На сцене Молдавского драматического театра был поставлен спектакль "Во имя жизни", по повести бывшей разведчицы-радистки Прасковьи Дидык "В тылу врага". На этом наступила долгая и внушительная пауза, театры страны были заняты более чистым и благородным искусством, и лишь в конце 70 - начале 80 усилившееся противостояние с Западом вызвало появление ряда антиимпериалистических политических агиток типа пьес Г.Боровика "Агент 00" (1985) и М.Любимова "Убийство на экспорт" (1985). И уже на волне преобразований, в результате которых исчез Советский Союз, появились гротескные пьесы бывшего резидента и полковника в отставке Михаила Любимова "Сольферино" и "Легенда о легенде".
Киносценариям, как самостоятельным произведениям, повезло ненамногим больше. Во-первых, простой читатель все-таки мог с ними ознакомиться с ними хотя бы в журнале "Киносценарии" и "Искусство кино", а во-вторых, снятый по сценарию фильм, в отличие от спектакля, остается не только в памяти, но и на пленке, и может быть востребован. Понятно, что в этом разделе можно было бы довольно долго говорить о многочисленным сценариях многочисленных шпионских фильмов (что, может быть, мы когда-нибудь и сделаем), но сейчас мы ограничимся только теми сценариями которые либо написаны людьми, имевшими действительное отношение к теме, то есть бывшими чекистами или разведчиками, либо имеют документальную основу.
ШПИОНАЖ И СМЕХ НЕСОВМЕСТИМЫ ?
Законы статистики неумолимы - и самый главный из них, закон больших чисел. Вековая история жанра, обилие авторов, набившие оскомину пафос и шпиономания, ходульность тем и стереотипность героев приводили к тому что временами литературный процесс нарушался и вместо приключений и подвигов на ту же тему рождались сатира и юмор. В устном народном творчестве огромное количество анекдотов сочинено о Штирлице. Масса пародий (в том числе все на того же Штирлица) и рассказов (например монолог "Письмо к генералу", исполняемый Геннадием Хазановым) написано на эту тему юмористами. В 30-е годы известный чешский писатель Карел Чапек написал рассказ, где исчезновение секретных документов генерального штаба, на котором сломали зубы секретные службы, раскрывает обычный инспектор уголовной полиции. В 60-е журнал "Вокруг света" напечатал маленькую смешную и изящную повесть англичанина Тронсона "Судьба контрразведчика". А как, как не тончайшую иронию, оценивать роман Грэма Грина "Наш человек в Гаване"?