Хоук Саймон. Искатель

   Было только одно создание, способное противостоять им, и это был аванжеон. По меньшей мере так говорили легенды. Аванжеон был противоположностью дракона, матамофоза, достигнутая следованием Дороги Сохранения. Самые древние книги по магии говорили о нем, хотя на Атхасе никогда не было аванжеонов, возможно потому, что процесс занимал намного больше времени, чем создание дракона. Согласно легенде, процесс преобразования в аванжеона не требовал поглощения жизненной силы, и поэтому аванжеон был сильнее, чем его враги-осквернители. В то время как дракон был враг любой жизни, аванжеон был защитником любой жизни, он обладал могучей духовной общностью с любым живым существом. Аванжеон мог сразиться с мощью дракона и победить его, и мог заставить мир позеленеть.
   По легенде, человек, сохранитель — одинокий волшебник, отшельник, известный только как Мудрец — уже встал на этот тяжелый, одинокий путь преобразования, который должен был преобразовать его в аванжеона. Из-за того, что этот долгий, болезненый и очень сложный процесс трансформации должен был потребовать много лет, Мудрец должен был скрываться в некотором секретном месте, где он мог бы сконцентрироваться на сложнейших заклинаниях преобразования и быть в безопасности от осквернителей, которые искали его чтобы остановить, любой ценой. Неизвестно было даже его настоящее имя, чтобы осквернители не могли использовать его и получить власть над ним, или заставить выйти из его таинственного убежища.
   История имела много разных вариантов, в зависимости от барда, певшего ее, и бродила вместе с бардами по миру уже много лет, но что-то никто не видел этого аванжеона. Никто не видел Мудреца, не говорил с ним, не знал ничего о нем. Риана, как и все остальные, всегда думала, что это просто миф…до настоящего времени.
   Сорак отправился в поиск, решив отыскать Мудреца, как для того, чтобы узнать правду о своем прошлом, так и для того, чтобы найти цель своей жизни. В начале он нашел Лиру Ал'Кали, старейшину пирен, которая когда-то нашла его в пустыне и привела в монастырь.
   Пирены, известные как податели-мира, могли менять свои внешний облик и были могущественными Мастерами Пути, приверженцами Пути Друида и Дороги Сохранения. Они были старейшей расой на Атхасе, и, хотя и меряли свою жизнь столетиями, были умирающей расой. Никто не знал, сколько их осталось. Считалось однако, что их немного, и их количество сокращается. Пирены были странниками, мистиками, они путешествовали по всему миру и старались противостоять разрушительному влиянию осквернителей, но, обычно, они старались сберечь себя и избегали контактов как с людьми, так и с гуманоидами. Когда Старейшина Ал'Кали привела Сорака в монастырь, Риана в первый и в последний раз видела пирену.
   Каждый год Старейшина Ал'Кали поднималась на вершину Зуба Дракона, чтобы вновь произнести свои клятвы. Сорак нашел ее там, и она рассказала ему, что руководители Союза Масок — подпольной организации сохранителей, которая борется против королей-волшебников — поддерживают какие-то контакты с Мудрецом. В поисках Союза Масок Сорак отправился в Тир. Пытаясь встретиться с членами Союза Масок, он невольно ввязался в политические интриги, направленные на свержение правительства Тира, обнаружение Союза Масок и восстановления власти темпларов при короле-осквернителе. Сорак помог раскрыть заговор, и в обмен лидеры Союза Масок дали ему свиток, в котором, как они сказали, содержится все, что они знали о Мудреце.
   — Но почему они написали все это в свитке? — вслух поинтересовался Сорак, после того, как они ушли. — Почему просто не сказали мне?
   — Возможно потому, что это слишком сложные указания, — предположила Риана, — и они подумали, что ты забудешь все это, если не написать их.
   — Но они сказали, что я должен сжечь его после прочтения, — заметил Сорак, покачивая головой. — Если они так озабочены тем, чтобы информация не попала в чужие руки, зачем вообще записывать ее? Зачем такой риск?
   — Да, это загадка, — согласилась Риана.
   Сорак сломал печать на свитке и развернул его.
   — Что там сказано? — обеспокоенно спросила Риана.
   — Очень мало, — ответил Сорак. — Там говорится: «Вскарабкайся на горный кряж к западу от города. Дождись рассвета. При восходе солнца брось свиток в огонь. Может быть Странник поведет тебя дальше в твоем поиске.» И это все. — Он покачал головой. — Все это не имеет смысла.
   — А может быть и имеет, — сказала Риана. — Вспомни, что члены Союза Масок волшебники.
   — Ты имеешь в виду, что сам свиток магический? — сказал Сорак. Потом он медленно кивнул головой. — Да, это может быть. А может быть и так, что меня одурачили и разыграли как болвана.
   — Чем бы это ни было, мы узнаем на рассвете, — сказала Риана.
   Поздней ночью они взобрались на плато горного кряжа и разбили лагерь. Она немного поспала, а потом проснулась и стала на стражу, чтобы Сорак мог поспать. Но не успел он закрыть глаза, как Путешественник вышел наружу и взял на себя контроль над телом. Он спокойно встал и ушел в темноту, не сказав ни слова, его глаза светились как у кота.
   Сорак, она это точно знала, ушел глубоко вниз и быстро уснул. Когда он проснется, он не будет помнить, как Путешественник пошел охотиться.
   Риана давно привыкла к такому необычному поведению, еще с того времени, когда они были детьми и жили вместе в монастыре. Сорак, из уважения к виличчи, воспитавших его, не ел мяса. Но его вегетарианская диета противоречила как природе эльфов, так и природе халфлингов, и другие личности его племени не разделяли его желание следовать путями виличчи. Чтобы избежать конфликта, его внутреннее племя нашло свой уникальный компромис. Когда Сорак спал, просыпался Путешественник и охотился, а все племя наслаждалось теплой кровью свежеубитой добычи, при этом сам Сорак в этом не участвовал. Он просыпался с полным животом, но совершенно не помнил, как это произошло. Конечно он знал, что случилось, но так как это не он убивал и ел мясо, его совесть была чиста.
   Любопытная логика, подумала Риана, но, вероятно, устраивающая Сорака. С ее точки зрения, ей вообще было все равно, ест он мясо или нет. Он был эльфлинг, для него было естественно поступать так. С этой точки зрения, подумала она, можно поспорить, естественно ли и для человека есть мясо или нет. Так как она нарушила свои клятвы, покинув монастырь, возможно ей ничего не мешает есть мясо, но она никогда не будет делать этого. Даже думать об этом было неприятно. Как если бы внутреннее племя Сорака убило свою добычу прямо здесь, в лагере, и начало поедать ее. Фу! Ее всю передернуло, когда она представила себе, как Сорак впивается зубами в кусок еще теплого, кровавого мяса. Она решила, что навсегда останется вегетарианкой.
   Путешественник вернулся перед самым рассветом. Он двигался настолько тихо, что даже Риана, тренированная монахиня-виличчи, способная улавливать любой шорох, не слышала его, пока он не вступил в круг света, отбрасываемый их маленьким костром, и уселся на землю радом с ней, скрестив ноги. Он закрыл глаза и опустил голову на грудь… и мгновением позже Сорак проснулся и поглядел на нее.
   — Ты хорошо отдохнул? — слегка насмешливо спросила она.
   Он только хмыкнул, а потом посмотрел вверх, на небо. — Почти рассвет. — Он порылся в своем плаще и вытащил свиток. Он развернул его и опять прочитал вслух. — При восходе солнца брось свиток в огонь. Может быть Странник поведет тебя дальше в твоем поиске.
   — Мне кажется, это достаточно просто, — сказала она. — Мы уже забрались на кряж и развели огонь. Скоро мы узнаем и все остальное…если будет чего узнавать.
   Я тут поразмышлял о последней строчке, — сказал Сорак. — «Может быть Странник поведет тебя дальше в твоем поиске». Это общее пожелание, так часто желают удачи в путешествии, но они использовали слово «поиск», а не слово «путешествие».
   — Ну, они знают, что наше путешествие — это поиск, — сказала Риана, пожимая плечами.
   — Верно, — сказал Сорак, — но все остальные слова, написанные на свитке, просты и понятны, и в них нет чувств или, скажем, приветствия.
   — Так ты считаешь, что здесь таится какой-то намек?
   — Возможно, — сказал Сорак. — И мне кажется, что это намек на Дневник Странника. Сестра Диона дала мне свою собственную копию в тот день, когда я уходил из монастыря.
   Он открыл свой рюкзак, порылся в нем и достал маленькую, плоскую, переплетенную в кожу книжечку, сшитую нитками, сделаными из кишок каких-то животных. Копия была сделана не виличчи, которые записывали свои знания на свитках. — Видишь, как она описывает ее?
   Небольшой подарок, который поможет тебе во время путешествия. Более слабое оружие, чем твой меч, но не менее могущественное, по своему. Используй его мудро.
   — Слабое оружие, — повторил он, — и надо использовать его мудро. А теперь свиток от Союза Масок кажется намекает на него.
   — Все знают, что Союз Масок копирует дневник и распространяет его, — задумчиво заметила Риана, — но ты думаешь, что в этом скрыто что-то большее?
   — Во всяком случае я допускаю это, — ответил Сорак. — Я прочитал весь Дневник, но, возможно, он заслуживает более тщательного изучения. Возможно, что он содержит какой-то сорт скрытого знания. — Он опять взглянул на небо. Стало светлее. — Солнце встанет с минуты на минуту. — Он скатал свиток и поднес его к огню, задумчиво глядя на него. — Как ты думаешь, что случится, когда мы сожжем его?
   Риана покачала головй. — Не знаю.
   — А если не сожжем?
   — Мы уже знаем, что там написано, — сказала она. — И, как мне кажется, нет никаких оснований хранить его.
   — Восход солнца, — снова сказал он. — Что-то в этом особое. На горном кряже. На гребне, там сказано.
   — Мы уже сделали все, что требовалось. Почему ты колеблешься?
   — Потому что я держу в своей руке магию, — сказал он. — Я уверен, что чувствую ее. Зато я не уверен в том, какое заклинание выйдет наружу, когда мы сожжем свиток.
   — Члены Союза Масок сохранители, — напомнила она ему. — Следовательно, это не может быть оскверняющем заклинанием. Это было бы против всего, во что они верят.
   Он кивнул. — Согласен. Но у меня всегда плохие предчувствия, когда дело доходит до магии. Я не доверяю ей.
   — Тогда доверься своим инстинктам, — сказал Риана. — Я всегда поддержу тебя, что бы ты не выбрал.
   Он взглянул на нее и засмеялся. — Мне действительно жалко, что ты отказалась от своих клятв ради меня, — сказал он, — но я также очень рад, что ты пришла.
   — Восход, — сказала она, когда заметила краешек темного солнца, появившегося над горизонтом.
   — Ну… — сказал он и бросил свиток в огонь.
   Свиток быстро стал коричневым, потом полыхнуло пламя, но это пламя сначало стало синим, потом зеленым, потом опять синим. Из свитка полетели искры, пока он сгорал, искры затанцевали над огнем, стали подниматься все выше и выше, крутясь во время подъема, зелено-голубой дым крутился все быстрее и быстрее, образуя воронку, которая стала похожа на песчаный вихрь, нависший над костром. Воронка постепенно росла и удлинялась, крутясь все быстрее и быстрее. Она всосала в себя огонь костра, теперь огонь запылал в центре вихря, разбрасывая вокруг искры магической энергии, поднялся сильный ветер, который раздул их плащи, взъерошил волосы и закидал глаза песком и пеплом.
   И наконец высоко над погасшим костром раздался свистящий, шуршащий звук, как будто кто-то откашлялся, перед тем, как говорить, а затем из пылающей, сине-зеленой воронки раздался глубокий и звучный голос, сказавший только одно слово.
   Нибенааай…
   Затем сверкающий вихрь взлетел высоко в небо, перемахнул через кряж, набрал скорость и быстро понесся над пустыней. По-прежнему крутясь он летел над пустыми землями на восток, в направлении Серебряного Источника и пустынных земель за ним. Сорак и Риана потрясенно смотрели, как он несется к горизонту, двигаясь с невероятной скоростью и оставяя за собой сине-зеленый след, как если бы отмечая им дорогу. Потом он исчез, и все стало тихо, как и раньше.
   Они оба стояли, потрясенно глядя на пустыню, и некоторое время не говорили ни слова. Затем Сорак первый прервал молчание. — Ты слышала это? — спросил он.
   Риана кивнула. — Голос сказал «Нибенай». Ты думаешь, что это говорил сам Мудрец?
   — Я не знаю, — ответил Сорак. — Но вихрь ушел на восток. Не на юго-восток, куда уходит торговый тракт в Алтарук и оттуда в Галг и Небенай, но прямо на восток, к Серебряному Источнику, а потом за него.
   — Похоже именно по этому пути мы и должны идти, — сказала Риана.
   — Да, — сказал Сорак, кивая, — но, согласно Дневнику Странника, эта дорога ведет через Каменные Пустоши. Там нет дорог, нет деревень или ферм, и, самое худшее, нет воды. Нет ничего, кроме каменистой пустыни до самых Гор Барьера, которые тоже надо пересечь, если мы собираемся идти в Нибенай этим путем. Путешествие будет очень тяжелым… и очень опасным.
   — Тогда чем скорее мы начнем, тем раньше кончим, — сказала Риана, упаковывая свой рюкзак, арбалет и беря в руки посох. — Но что мы будем делать, когда придем в Нибенай?
   — Можно только гадать, — сказал Сорак, — и твоя догадка будет ничем не хуже моей, но если мы попытаемся пересечь Каменные Пустоши, нам никогда не добраться до Гор Барьера.
   — Пустыня уже пыталась победить тебя, и ей это не удалось — сказала Риана. — С чего это ты взял, что у нее это получится сейчас?
   Сорак улыбнулся. — Ну, возможно и нет, но не слишком умно испытывать судьбу. В любом случае нет никакой необходимости нам обоим совершать такое трудное путешествие. Ты можешь вернуться в Тир и присоединиться к каравану на Нибенай, который пойдет по обычному торговому тракту через Алтарук и Галг. Я просто встречу тебя там и…
   — Нет, мы пойдем вместе, — прервала его Риана тоном, не допускающим возражений. Она повесила арбалет на спину и продела руки в лямки рюкзака. Держа посох в правой руке, она начала спускаться по западному склону. Сделав несколько шагов, она остановилась и взглянула через плечо. — Ты идешь?
   Сорак оскалил зубы. — Веди, сестренка.

Первая Глава

   Они шли на восток, двигаясь ровным, неторопливым шагом. До оазиса Серебряный Источник было около шестидесяти миль от того места, где они разбили свой лагерь на горном кряже. Сорак решил, что им потребуется примерно два дня, чтобы пройти это расстояние, если они будут идти по восемь-десять часов в день. Можно будет делать короткие, регулярные остановки для отдыха, но нельзя позволить себе ничего такого, что замедлит их шаг.
   Риана знала, что Сорак может идти намного быстрее, если будет один. Его эльфийские и халфлингские корни позволяли ему чувствовать себя в пустыне намного лучше ее, он был идеально приспособлен для таких путешествий. Риана была виличчи, ее физическое состояние было намного лучше, чем у большинства обычных людей, а специальная подготовка, которую она получила в монастыре, еще добавила ей силы и выносливости. Но даже и так, ей было не тягаться с природной силой и выносливостью Сорака. Темное солнце быстро выпивало силу у большинства путешественников, но даже на безжалостной, обжигающей жаре Атхианского лета, эльфы были способны пробегать многие мили с такой скоростью, которая разорвала бы сердце любого человека, попытавшегося бежать вместе с ними. Что касается халфлингов, у которых отсутствовал и рост и скорость, то их благополучно заменяли грубая сила и выносливость. В Сораке соединились лучшие качества обеих рас.
   Как Риана и напомнила ему, пустыня попыталась однажды победить его, и неудачно. Человеческое дитя, оставленное в пустыне, умирало через несколько часов, в самом лучшем случае. Сорак же провел там несколько дней без еды и воды, пока его не спасли. Тем не менее, Сорак уже давно не видел пустыни, и ее мрачная красота очаровала его. Он всегда считал своим домом Поющие Горы, но родился он именно в пустыне. И там же чуть не умер.
   Пока Риана шла рядом с ним, Сорак молчал, как бы забыл о ее присутствии. Риана знала, что он не то, чтобы игнорирует ее, но просто занят, погружен в свой молчаливый разговор со своим племенем. Она легко распознавала знаки такого разговора. В этих случаях Сорак был очень далек и отстранен, как если бы он был за тысячи миль от нее. Его лицо не выражало ничего, как обычно, но тем не менее передавало впечатление настороженности, напряженного вниманию. Если она заговаривала с ним в такие моменты, он слышала ее — или, точнее, Наблюдатель слышала ее и сообщала Сораку о внешнем сигнале. Поэтому Риана молчала, не жалая прерывать его разговор, который она была не в состоянии услышать.
   Так же долго, как она знала Сорака, то есть почти всю свою жизнь, Риана спрашивала себя, что это означает: иметь так много других личностей, живущих внутри тебя. Это была странная и привлекательная команда. Некоторых из них она знала хорошо, других знала очень мало. А были и такие, которых она не знала совсем. Сорак рассказывал ей о по меньшей мере дюжине личностей, живуших внутри. Она знала только девять.
   Был Путешественник, который чувствовал себя как дома, скитаясь в горных лесах или охотясь в глуши. Он не любил город и только изредка выходил на поверхность, пока Сорак был в Тире. В детстве, когда Сорак и Риана вместе бродили по лесам Поющих гор, именно Путешественник чаще всего шел рядом с ней. Это была сильная и молчаливая личность. Насколько Риана знала, едиственный из внутреннего племени Сорака, с кем общался Путешественник, был Поэт, чьи ребячливые и немного детские чувства удивления и восхищения окружаюшим миром компенсировали Путешественнику его собственную суровость и прагматизм.
   Риана много раз общалась с Поэтом, но в детстве она любила его намного сильнее, чем сейчас. Она и Сорак повзрослели, а Поэт так и остался ребенком по своей природе. Когда он выходил наружу, он или собирал дикие цветы, или пел песни и играл на деревянной флейте, которую Сорак всегда таскал с собой в рюкзаке специально для него. Инструмент был размером с его руку и был искуссно вырезан из твердого голубого дерева пагафа. Сам Сорак не умел играть на нем, зато Поэт имел врожденную способность играть на любом музыкальном инструменте, который попадал в его руки. Риана не имела ни малейшего понятия о том, сколько лет Поэту, но, вероятно, он «родился» после того, как Сорак попал в монастырь. Ей казалось, что он не существовал до этого времени, потому что все эти свойства принадлежали самому Сораку. Его раннее детство должно было быть, видимо, сплошным кошмаром. Риана не могла понять, как Сорак сможет жить, если ему удастся вспомнить его.
   Эйрон тоже не мог этого понять. Если Поэт был ребенком внутри Сорака, то Эйрон был усталым от жизни и циничным взрослым, который всегда оценивал последствия любых действий, предпринимаемых другими. На всякий довод, согласно которому Сорак хотел что-нибудь сделать, Эйрон обычно находил три-четыре контрдовода, доказывая, что это не надо делать. Нынешний поиск Сорака был как раз таким случаем. Эйрон считал раньше и продолжал считать сейчас, что Сораку лучше всего вообще не знать своего прошлого. Что изменится, спрашивал он, когда Сорак узнает, из какого он племени? Самое лучшее, что он узнает — какое племя бросило его умирать. Что ему даст, если он выяснит, кто были его родители? Один из них был эльф, другой — халфлинг. Что за настоятельная необходимость узнать больше? И что изменится, если Сорак никогда не узнает обстоятельств, приведших к его рождению? Возможно, что его родители встретились, влюбились и стали любовниками, пренебрегая всеми запретами и обычаями их рас и племен. Если так, то скорее всего их тоже изгнали из племени, а может быть и еще хуже. С другой стороны, может быть и так, что мать Сорака была изнасилована во время нападения на ее племя, и Сорак был следствием этого прискорбного события — не просто нежеланный ребенок, но вообще проклятие и для его матери и для ее племени. Какая бы ни была правда, настаивал Эйрон, никто ничего не выиграет, узнав ее. Сорак очутился в монастыре и жизнь началась заново. Он может жить так, как он хочет.
   Сорак не соглашался, утверждая, что он никогда не сможет найти настоящий смысл или настоящую цель своей жизни, пока не откроет, кто он такой и откуда появился на свет. Даже если он решит оставить свое прошлое позади себя и больше не вспоминать о нем, прежде всего он должен знать, от чего отказывается.
   Когда Сорак рассказал Риане об этой дискуссии, она решила для себя, что он спорит сам с собой. Это был спор между двумя совершенно разными людьми, но в тоже самое время это был спор между двумя аспектами одной и той же личности. В случае Сорака, конечно, эти различные аспекты полностью развились и стали различными личностями.
   Основным примером была Страж, в которой воплотились такие черты личности Сорака, как настойчивость, стремление научить и защитить. В результате получилась личность, воплотившая в себе функции матери по отношению к племени, она не только защищала его, но и поддерживала равновесие среди всех разнообразных личностей, составлявших его.
   Когда Риана читала записки двух монахинь-виличчи, которые тоже были племя в одном, она узнала, что сотрудничество между этими личностями не появилось с самого начала. Наоборот. Обе женщины писали, что в раннем возрасте они вообще не понимали, кто они такие, и у них часто случались «провалы», так они называли это, периоды времени, о которых они не помнили абсолютно ничего, и эти провалы могли длиться от нескольких часов до нескольких дней. В это время одна из других личностей выходила наружу и брала контроль на себя, зачастую действуя таким образом, который вообще был полностью несовместим, а зачастую и противоречил поведению главной личности. Поначалу ни одна из них не понимала, что внутри нее живут много других личностей, и даже сами эти личности не всегда знали друг о друге. Это было, писали жертвы, очень странное и пугающее состояние.
   В случае с Сораком, однако, которому женщины-виличчи помогали справиться с его проблемами, личности достаточно быстро перезнакомились друг с другом и с самим Сораком и пришли к соглашению. Обучение Пути не только спасло его рассудок, но и открыло новые, дополнительные возможности для них всех вести полную и насыщенную жизнь.
   Именно Страж первая ответила на призыв аббатиссы и стала чем-то вроде связуещего звена между Сораком и остальными членами племени. Она обладала псионическими талантами, телекинезом и телепатией, тогда как сам Сорак, вопреки первоначальным впечатлениям, не обладал вообще никакими псионическими способностями.
   Это приводило к огромным разочарованиям во время обучения, и когда это разочарование достигало пика, Страж выходила на поверхность и делала упражения. Госпожа Варанна впервые осознала это, и заставила Страж открыться, после чего сумела убедить ее, что не в интересах Сорака защищать его от правды о самом себе. Это была поворотная точка в развитии Сорака.
   Так как Страж всегда говорила голосом Сорака, Риана даже и не подозревала, что Страж — женщина. Она так бы и осталась в неведении, но когда она призналась Сораку, что хочет его, тут то и выяснилась правда о поле Страж. Не менее шокирующим известием стало то, что в племени Сорака было еще по меньшей мере две женщины — Наблюдатель, которая не спала никогда и говорила только в случае опасности, и Кивара, озорная и лукавая юная девица, любознательная и пытливая, с бурным темпераментом, открытая для любых чувственных пережеваний. Риана никогда не говорила с Наблюдателем, которая, кстати, редко выходила на поверхность, и никогда не встречалась с Киварой. Даже если Наблюдатель выходила наружу, поведение Сорака, его манеры и внешний вид совершенно не изменялись. Но из того, что Сорак говорил о Киваре, однако, было ясно, что Кивару будет легко узнать. Но Риана не могла себе представить, на что это будет похоже. Впрочем она и не хотела это знать.
   Она знала о еще трех личностях, которыми обладал Сорак. Или которые обладали им. Был Скрич, похожая на животное сущность, которая была способна общаться только с любыми дикими тварями, был Темный Маркиз, мрачная, пугающая личность, обычно находившая глубоко в глубине подсознания Сорака и выходившая наружу только тогда, когда племени грозила смертельная опасность. И, наконец, был Кетер, самая большая загадка сложной мультиличности Сорака.
   Риана видела Кетера только однажды, хотя они с Сораком много раз обсуждали эту загадочную личность. Тот единственный раз, когда она видела его, Кетер излучал силу, которая казалась почти магической, хотя она должна была быть псионической, так как Сорак никогда не изучал магию. Тем не менее это было просто логическое предположение, а когда дело касалось Кетера, Риана не была уверена, что к нему применима логика. Даже Сорак не знал и не понимал, что и как делал Кетер.
   — В отличии от других Кетер не настоящая часть моего внутреннего племени, — сказал ей как-то Сорак, когда она поделилась с ним своими мыслями. Он, казалось, нервничал, пытаясь объяснить ей то малое, что он сам знал о странной, эфирной личности по имени Кетер. — По меньшей мере, мне так кажется. Другие знают о нем, но они не общаются с ним и не знают, откуда он приходит.