Хоуки Реймонд. Последний козырь

   - А теперь. Пол, - спокойно начал он, - я хочу, чтобы ты вспомнил то время, когда тебе было шесть лет...
   Честертон приближался к завершению своей работы. В течение десяти дней он отобрал двенадцать из тринадцати ученых по списку Нейдельмана. Вечером одиннадцатого дня, попрощавшись с секретаршей и оставив только настольный свет, он принялся за проблему доктора Мэри Андерсон.
   Выбор Нейдельманом ученых для "Последнего козыря" оказался даже лучше, чем мог предполагать психолог. Например, из троих потенциальных кандидатов-биохимиков можно было выбирать любого, и лишь невротическая потребность Макэлроя постоянно добиваться похвалы давала ему некоторое преимущество перед двумя другими кандидатурами.
   Самой сложной для Честертона оказалась последняя группа - генетики. Он должен был начать с доктора Мэри Андерсон, но за день до отлета в Вашингтон у дверей ее лаборатории в Калифорнийском университете в Беркли взорвалась бомба. Андерсон почти не пострадала - небольшая трещина ключицы и царапины от осколков стекла, но была глубоко травмирована. На ее глазах были убиты пять студентов, несколько человек ранено.
   Поэтому психологический тест доктора Андерсон пришлось проводить в последнюю очередь.
   Что касается двух других кандидатур, то они не проходили потому, что один из ученых был скрытым алкоголиком и дураки из ФБР прозевали это, а второй находился на грани открытой шизофрении. Оставалась лишь надежда на доктора Андерсон.
   Налив себе кофе из термоса и раскрыв папку, Честертон углубился в размышления.
   Для психолога Андерсон представляла большой интерес. Эмоциональная сторона ее жизни казалась удивительно бедной. До двадцати четырех лет жила с родителями, затем стала жить одна, но не для того, чтобы иметь больше личной свободы, а потому, как она выразилась сама, "жизнь с родителями была слишком легкой". Андерсон вела уединенный образ жизни, что в такой привлекательной молодой женщине, обладавшей горячим темпераментом, было непонятно.
   Раздумья психолога были прерваны телефонным звонком. Звонил Нейдельман. Честертон включил защитное устройство от подслушивания и собрался было начать разговор, как его внимание привлекло подрагивание стекол в окнах от каких-то тяжелых ударов на улице.
   - Неужели армия начала обстреливать Брайтвуд из орудий?
   - Вполне возможно, - отозвался Нейдельман. - От президента упорно добивались подобного разрешения, когда я виделся с ним сегодня днем. Наверное, взять этих негодяев измором не удалось. Как ваши дела?
   - Вы о Мэри Андерсон?
   - Не только. Я решил, что нам понадобятся двое вирусологов, поэтому выбрал Педлара и Зелински.
   - Что?! - ахнул Честертон. - Да если в Европе узнают, что у нас находится бывший врач из Треблинки, скрывающийся где-то в Парагвае да еще к тому же работающий на нас, его выдачи потребуют в тот же день...
   - Вот именно. Поэтому-то он и будет работать не только за совесть, но и за страх!
   - Но Педлар!
   - Ну и что? Подумаешь, один-два укола героина в месяц.
   - Один-два укола?! Да он принимает по десятой грамма ежедневно, с тех пор как побывал с нашими химическими войсками во Вьетнаме!
   - Но специалист ведь он непревзойденный.
   - Я отказываюсь вас понимать. Мы отводим Кантрелла потому, что он алкоголик, а берем отпетого наркомана и бывшего нацистского преступника. Значит, все, что я делал в течение последних десяти дней, абсолютно никому не нужно!
   - Педлар и Зелински - особое дело, и я беру их под личную ответственность. А что с Андерсон?
   - В таком случае ничего. Если она нужна вам, пожалуйста, берите! Честертон все еще был обижен на Нейдельмана за то, что тот принял решение, не посчитавшись с ним. - У меня есть возражения, но вы можете не обращать на них внимания.
   - Что вы имеете против нее?
   - Она все еще остается загадкой. Сеанс наркогипноза не удалось провести. Особенность этой молодой женщины в том, что она слишком ориентирована на свою работу и ставит перед собой крайне труднодостижимые цели, а это подсознательное подавление существующих у нее агрессивных сил.
   - Ну это не так уж плохо.
   - С одной стороны. Но это палка о двух концах. Пока ей все удается потому, что она не щадит себя для достижения поставленной цели. А если цель не будет достигнута? Вот тогда, по моему мнению, может наступить разочарование настолько сильное, что вызовет огромную психическую депрессию, которая, прежде чем обернуться внутрь, так сказать, нанесет огромный ущерб всему тому, что находится вокруг нее.
   - Это окончательный диагноз?
   - Еще нет, и я приду к окончательному выводу только после того, как закончу ее исследование.
   - Она хочет получить эту работу?
   - Очень.
   - Это решает дело. Дадим ей попробовать.
   Честертон хотел возразить" что проект "Последний козырь" отнюдь не относится к разряду работ, на которых можно пробовать человека, а потом отказаться от него, но Нейдельман уже повесил трубку. Психолог недоуменно пожал плечами, погасил лампу и вышел из кабинета, включив сигнальную систему.
   Билл Барринджер поправил подмышечную кобуру с пистолетом и выскользнул из черного "плимута" на стоянке у аэровокзала. Это был крупный, с хорошо развитой мускулатурой человек, гордящийся как своей наблюдательностью, так и физической силой, быстротой реакции... Перейдя дорогу, он начал пробираться к условленному месту, ловко и быстро лавируя среди многочисленных пассажиров, заполнивших зал ожидания. Бывший полицейский, он немедленно составил словесный портрет молодой женщины, которую ему было поручено встретить и за которой он наблюдал, пробираясь через толпу. Портрет полностью совпадал с цветной фотографией, показанной ему час назад. Женщина была одета в безукоризненный кремовый брючный костюм, блузку цвета ровного загара, хорошо дополнявшуюся ниткой крупного янтаря на шее. У ее ног стояли два чемодана. Барринджер с удовольствием отметил, что она была не только хороша собой и одета со вкусом, но и то, что все эти вещи стоили приличных денег.
   - Доктор Андерсон? - вежливо справился он, прикасаясь к шляпе. Барринджер. К вашим услугам, мадам. Простите, что заставил вас дожидаться. Пришлось переждать очередную демонстрацию. Как долетели?
   Молодая женщина пожала плечами, как бы желая сказать, что могло быть и хуже.
   - Куда мы едем? - спросила она вполголоса, чтобы следовавший за ними носильщик с тележкой, на которой стояли ее чемоданы, не услышал.
   - Я расскажу вам по дороге, а пока нам надо отсюда поскорее выбираться. Как мне сообщили, обнаружена очередная бомба и нас может задержать оцепление.
   Уложив чемоданы в багажник, Барринджер легко скользнул за руль и, выключив сигнал левого поворота, стал ждать удобного момента, чтобы влиться в поток автомашин, проносящихся мимо стоянки. Так и не дождавшись перерыва в движении, он печально покачал головой и нажал кнопку на приборной доске. Откуда-то из-под переднего бампера раздался леденящий душу вой полицейской сирены, и движение замерло. Черный "плимут" мощным рывком влился в образовавшийся промежуток, и тогда Барринджер выключил сирену. Вынув из специального гнезда небольшой микрофон, он сказал:
   - "Валькирия" вызывает "Валгаллу". Машина двенадцать и груз следуют к месту назначения. Время - семнадцать тридцать. Все.
   Мэри Андерсон не могла удержаться от смеха.
   - Мне кажется, мистер Барринджер, это одно из самых неудачно сформулированных радиосообщений.
   Барринджер смущенно пожал плечами, но ничего не ответил.
   - Вы все еще не сказали мне, куда же мы едем, - продолжала она.
   - Форт Детерик, - ответил он коротко.
   - Форт Детерик?! Вы уверены? - Она была крайне удивлена.
   - Абсолютно, мадам.
   Мэри повернулась к окну, пытаясь вспомнить все, что знала, слышала или читала об этом месте. В течение двадцати пяти лет форт Детерик был военным центром, где проводились исследования для ведения бактериологической войны. Именно там ученые впервые выделили токсин ботулина, четыре унции которого могли уничтожить все население Соединенных Штатов. Она вспомнила также, что когда-то читала статью о том, что в середине шестидесятых годов в этом центре были случаи заражения ученых туляремией, бруцеллезом, пситтакозом, вирусом конского энцефалита и другими тяжелейшими болезнями. То, что в 1971 году форт Детерик стал центром по исследованию рака, совсем не исключало неприятных ассоциаций, которые вызывало у нее это название. Остальные сорок пять миль она промолчала, глядя в окно на уже потерявшие листву деревья и размышляя над тем, чем же ей придется заниматься.
   Подъехав к будке часового, Барринджер опустил стекло. Проверка была тщательной. Полицейский проверил документы, сверяя их с какими-то образцами, сравнил фото Андерсон на документах с оригиналом и с фотографией, которая была у него, а также проверил документы и у Барринджера, с которым, как показалось Мэри, он виделся не в первый раз. Возвратив документы, полицейский нажал кнопку в будке, и тяжелые ворота в красно-белую полоску, уползя в толстый забор, открыли въезд.
   Через несколько минут они подъехали к одноэтажному зданию с островерхой крышей, на котором белела вывеска "Штаб форта Детерик". Как и другие дома, оно казалось покинутым и нуждавшимся в покраске. Барринджер выключил мотор. И они с Мэри вместе вышли из машины. Двери им открыл еще один солдат военной полиции, и они вошли в помещение, разительно отличавшееся от внешнего вида здания. Мягкий и ровный свет, теплые тона стен, комфортабельная мебель, абстрактные картины - все создавало впечатление приемной первоклассного рекламного агентства. Толстый ковер устилал пол перед большим с великолепной мраморной столешницей столом, за которым сидела молодая женщина, похожая на манекенщицу, сошедшую со страниц самого последнего модного журнала.
   - Доктор Андерсон! - воскликнула она, как будто появление Мэри было тем самым событием, которого она дожидалась весь день, томясь в безделье. Добро пожаловать в форт Детерик!
   Мэри, ошарашенная такой сердечностью, только молча кивнула в ответ.
   - Позвольте взять ваши ключи от чемоданов, мадам, - обратился к Мери Барринджер. - Мы только сэкономим время, пока вы будете...
   - Вы хотите проверить мои чемоданы? Но зачем?
   - Это простая формальность, - вмешалась женщина.
   Она отвела Мэри в комнату, напоминавшую приемный покой дорогой клиники. Из-за стола навстречу поднялся средних лет мужчина, одетый в белый халат.
   - Я был бы рад, если бы мог помочь вам избежать этих формальностей. Но что делать, порядок есть порядок, - сказал он.
   - Но что же, наконец, это за формальности, о которых мне постоянно твердят?
   - Отпечатки пальцев, голосограмма, анализ кожи и всякое прочее.
   Мэри казалась озадаченной.
   - Но это все со мной уже делали, когда я согласилась принять участие в проекте. Зачем же все снова?
   - Как бы получше вам объяснить? - сказал человек в белом халате. Надеюсь, вы не обидитесь, но в таком сверхсекретном деле мы должны быть абсолютно уверены, что вы - это вы, и единственный способ удостовериться в этом - сравнение ранее полученных данных, когда вы проходили проверку, с настоящими. Вам это может показаться смешным, но мы должны убедиться, что вас не похитили и не подменили кем-нибудь очень похожим, что, признайтесь, в данной ситуации было бы крайне нежелательным. А подобные вещи случались, поверьте.
   Через некоторое время Мэри Андерсон вновь очутилась перед шикарным столом в холле и была встречена еще более обворожительной улыбкой. Из ящика стола "манекенщица" достала прикрепленную к зажиму глянцевитую карточку с фотографией Мэри, электронный сигнализатор, который должен был попискивать, если Мэри кто-нибудь вызывал, и серебристую папку с надписью "Правила внутреннего распорядка".
   - Ваша карточка-ключ будет готова только завтра утром, а пока возьмите это, - сказала женщина, протягивая Мэри папку и все остальное. - И, пожалуйста, распишитесь за них.
   Мэри молча расписалась. Барринджер, листавший номер "Плейбоя" за журнальным столиком, легко поднялся.
   - Мистер Барринджер, - продолжала "манекенщица", - отвезет вас в ваш дом. В холодильнике найдете все для того, чтобы перекусить с дороги, хотя мне кажется, что мы немного выбились из расписания, - она выразительно посмотрела в сторону Барринджера, - но думаю, ничего страшного не произойдет, если доктор Андерсон чуть-чуть опоздает на прием.
   - Все будет о'кэй, - заверил Барринджер.
   Барринджер отпер дверь квартиры, предназначенной для Мэри Андерсон, и щелкнул выключателем. Хотя однокомнатная квартира, в которую они вошли, и была больше той, которую Мэри занимала в Лос-Анджелесе, она была декорирована и обставлена почти идентично. Обои, картины американских примитивистов, которых собирала Мэри, стеганый кожаный диван викторианской эпохи, голландский стол работы Миса ван дер Роэ - все было таким же, как у нее дома, только несколько крупнее, чтобы не нарушать пропорций.
   - Да кто же... - изумленно промолвила Мэри и недоуменно повернулась к Барринджеру. Но того в комнате не было, он устраивал в передней ее чемоданы в стенной шкаф.
   - Что-нибудь не так? - Барринджер заглянул в комнату. Мэри молча качнула головой и как зачарованная подошла к мраморному шахматному столику, на котором стояли тридцать две изысканные фигуры слоновой кости. Только один столик, без фигур, догадалась она, должен был бы стоить не менее трех тысяч долларов! Тот, кто обставлял комнату, не только знал ее квартиру, но и знал, что она хотела иметь, если бы могла себе позволить.
   Когда в девять тридцать Барринджер вновь заехал за ней, шел дождь. Проехав не более двухсот метров, он вылез из машины и, раскрыв зонт, проводил Мэри в дом для приемов. В мягко освещенной комнате, разбившись на группы, находились около дюжины мужчин и одна женщина средних лет в очках. Четверых из присутствующих Мэри узнала.
   Рядом с Саймоном Честертоном стоял человек с короткой стрижкой - Марк Вейнер, специалист по космонавтике. Год назад о нем только и говорили. Еще бы! Ведь ему удалось вернуть на Землю потерпевший аварию космический корабль. Справа от него, очень напоминая провинциального галантерейщика в альпаковом пиджаке, с пенсне на носу, стоял цитолог Дэниэл Джонсон. Рядом с Джонсоном находился профессор из Калифорнийского технологического Филип Бенедикт, специалист по сплавам.
   Заметив Мэри, Честертон направился к ней, широко улыбаясь:
   - А вот и вы наконец! Добро пожаловать! Возьмите себе что-нибудь выпить, а потом представлю ваших коллег.
   С подноса, предложенного ей неизвестно откуда взявшимся официантом, Мэри взяла бокал шампанского и, держа его осторожно, чтобы не расплескать вино на дорогой ковер, последовала за Честертоном, увлекшим ее к общей группе.
   - Доктор Пакстон! Джентльмены! - Психолог быстро взглянул на часы над дверью. - Позвольте познакомить вас с последним членом нашей группы. Доктор Мэри Андерсон, генетик из Беркли.
   Никто не двинулся, не сказал ни слова. В углу рта Честертона, растянутого в непринужденной улыбке, задергался нерв.
   - Доктор Андерсон, позвольте представить доктора Пола Макэлроя. С ним вам придется наиболее тесно сотрудничать в течение ближайших месяцев.
   Макэлрой и Мэри обменялись рукопожатиями.
   Затем Честертон подвел Мэри к Вейнеру и Джонсону, а потом к очень старому человеку с печальными водянистыми глазами. Честертону пришлось объяснять ему дважды, на английском и немецком, кто такая Мэри Андерсон и откуда она, пока старикан энергично не закивал головой. Объяснив Мэри, что доктор Зелински - вирусолог, Честертон подвел ее к стоящему рядом бледному человеку с острым лицом и редеющими волосами цвета соломы.
   - Это доктор Педлар, который имеет единственное преимущество перед вами: он уже работал здесь, - быстро сказал Честертон, увлекая Мэри к человеку с пушистой рыжей бородой. - Доктор Каванаг - доктор Андерсон. Каванаг сунул дымящуюся трубку в карман твидового пиджака и энергично потряс руку Мэри. - Вы, наверное, знаете, что доктор Каванаг - профессор молекулярной биологии в Рокфеллеровском институте? А вот доктор Питер Кохальский, невропатолог из Корнелла.
   - Сначала биохимик, потом специалист по космонавтике, цитолог, два вирусолога, профессор молекулярной биологии, а теперь еще и невропатолог? - недоуменно спросила Мэри.
   Кохальский угрюмо пожал плечами:
   - Я сам ничего не понимаю.
   - Все в свое время, все в свое время, - заторопился Честертон. Он представлял Мэри Филипу Бенедикту, когда дверь распахнулась и в комнату ворвался Нейдельман. За ним, но менее поспешно вошли еще два человека: один из них походил на бывшего полузащитника футбольной команды, который хорошо устроился в торговле недвижимостью, а второй, казалось, был его адвокатом. Официант, разносивший напитки, вышел из комнаты, заперев за собой дверь.
   - Извините, мадам, - сказал Честертон Мэри, - с остальными участниками проекта вам придется знакомиться в процессе работы. - Он вопросительно посмотрел на Нейдельмана. - Начнем, пожалуй?
   Нейдельман коротко кивнул, и Честертон начал рассаживать ученых на трех рядах стульев, расставленных в дальнем конце комнаты. На противоположной стене развернули экран, перед ним стоял стол, за который уселись Нейдельман и двое пришедших с ним. Дождавшись, когда все рассядутся, Честертон, подойдя к столу, начал:
   - Позвольте вначале представить мистера Фрэнка Нейпера и мистера Генри Джерома. Мистер Нейпер является начальником службы безопасности, а мистер Джером главным администратором проекта. Если вам понадобится какое-то новое оборудование, обращайтесь к мистеру Джерому, а если это оборудование начнет загадочно исчезать, - он слегка улыбнулся, - тогда уж к Фрэнку Нейперу. А теперь разрешите начать с самого начала, - и он опять слегка улыбнулся.
   В течение получаса психолог рассказывал собравшимся о том, как была составлена специальная группа по изучению главной проблемы и какие задачи перед ней стояли. Время от времени на экране появлялись диаграммы, графики и схемы, иногда кинокадры хроники, карта страны, пронзенная стрелами и заштрихованными районами беспорядков.
   - После очень тщательного анализа всех аспектов проблемы, - перешел к заключению Честертон, - группа по изучению создавшейся ситуации пришла к единодушному выводу, что Соединенные Штаты, разделенные на многие враждебные группировки, нуждаются в восстановлении социального единства и что оно может быть восстановлено, если нам будет угрожать враг, одинаково опасный для каждого в отдельности и для всех вместе, независимо от убеждений, цвета кожи и политических мотивов.
   Наступила минутная тишина, которую нарушало только едва слышное жужжание - это работали скрытые кинокамеры, снимавшие аудиторию для того, чтобы потом Честертон мог судить о реакции каждого из участников совещания.
   - Леди и джентльмены, - начал Нейдельман голосом даже несколько мрачным. - На нашу долю как раз и выпала задача создать этого опасного для всех врага. В течение последующих восьми месяцев мы должны произвести, именно произвести, доказательство, что вся планета, и США в частности, находится под угрозой нападения более развитой цивилизации из космоса. Не обращая внимания на заметно оживившиеся ряды, он продолжал: - Мы создадим космический корабль, создадим его экипаж, вооружим его несмертельным патогеническим оружием и доставим в Лос-Анджелес, где будет смоделирована картина его гибели во время разведывательного полета. А для того чтобы угроза показалась реальной, воздействию патогена будет подвергнуто не менее десяти тысяч человек...
   Голос советника президента утонул в хоре выкриков.
   - Как известно доктору Бенедикту, я не принадлежу к категории людей, склонных к тому, чтобы устраивать розыгрыши, тем более коллективные, продолжал Нейдельман, как только несколько поутих возбужденный шум в аудитории. - И в отличие от того, что утверждает доктор Вейнер, не сошел с ума.
   - Значит, это произошло с другими, - сказал человек справа от Мэри Андерсон. - Как только мы начнем работать над подобным проектом, нас просто привлекут к уголовной ответственности. Кто, черт побери, додумался дать на него санкцию?
   Нейдельман невозмутимо подождал, пока очередной взрыв голосов не утихнет, и тогда произнес:
   - В ответ на вопрос полковника Лоуренса скажу: это решение принято президентом Соединенных Штатов.
   - Вы говорили о несмертельном патогене, - раздался голос Макэлроя.
   - Который на некоторое время поразит людей, но не убьет, - кивнул Нейдельман.
   - Но вы хотите невозможного, - продолжал Макэлрой, оборачиваясь к Педлару за поддержкой, но тот промолчал.
   - По-моему, я догадываюсь, что имеет в виду доктор Макэлрой. Нейдельман был рад, что разговор принимал научный характер. - Я не собираюсь притворяться и согласен, что в некоторых случаях, скажем при хроническом заболевании бронхов или легких, патоген может оказаться критическим. Однако одна из первых задач, которая будет стоять перед доктором Шарлоттой Пакстон, - исчерпывающий статистический анализ всех заболеваний, существующих в данном радоне, и количество людей, которые могут пострадать. А главная задача докторов Педлара и Зелински - создать такой патоген, фатальный исход, от применения которого будет минимальным.
   Поднялся полный молодой человек с лицом школьника.
   - Д-даже если только один-единственный ч-человек умрет, - начал он заикаясь, - самое меньшее, в чем нас обвинят, т-так это в заговоре с целью убийства.
   - Может, у доктора Нейдельмана в кармане уже лежит помилование для каждого из нас, - язвительно бросил Кохальский.
   Нейдельман игнорировал его замечание и смех, который за ним последовал.
   - Доктор Дарроу, - обратился он к молодому человеку, - риск данного предприятия, поверьте, много меньше того, который выпадает на долю простого солдата, участвующего в подавлении нынешних беспорядков, а результат несравнимо больше.
   - Я в этом не участвую, - сказал Вейнер и, оттолкнув кресло, направился к двери.
   Нейдельман, казалось, не обратил на него никакого внимания.
   - Мы совсем не собираемся заставлять кого-либо работать против его желания, - невозмутимо продолжал он. - Но я имею право и воспользуюсь им, чтобы помешать ему покинуть территорию форта. - Вейнер остановился на полдороге. - Понимая ваше беспокойство, я пока могу сказать, что нигде в Соединенных Штатах вы не будете в такой полной безопасности, как здесь. И гарантирую, - тут голос Нейдельмана стал твердым, - что ни один из вас не будет участником фиаско, подобного Уотергейту.
   Вейнер стыдливо возвратился на место.
   Нейдельман снял неожиданно запотевшие очки и, протирая их, продолжал:
   - Конечно, Детерик не курорт, а меры безопасности делают условия работы еще сложнее, но существуют два момента, которые, мне кажется, в некоторой степени компенсируют неудобства, а именно: у вас будет самое лучшее оборудование, которое вообще существует в мире, и горизонты ваших научных исследований неограниченны.
   Честертон внимательно следил за выражением лиц и поведением присутствующих. Первым заинтересовался Макэлрой, затем Бенедикт, Дарроу, Кохальский и Каванаг. Вейнер сидел, положив локти на спинку впереди стоящего кресла, Педлар заложил сомкнутые ладони за голову, другие в разных позах сидели в своих креслах, и на лице каждого было написано раздумье. Нейдельман победил, научный крючок сработал.
   Макэлрой поднялся со своего стула.
   - Я бы хотел получить заверения в том, что, если положение в стране улучшится, наш проект будет отменен.
   - Охотно даю такое заверение. Президент намерен продолжать действия, направленные на достижение урегулирования обычными способами в надежде не прибегать к критическому средству, то есть к проекту "Последний козырь".
   - А почему именно Лос-Анджелес избран ареной катастрофы? - спросил Кохальский.
   - По двум причинам. Мы хотим избежать какого-либо этнического превосходства в той группе, которая будет поражена патогеном, чтобы не допускать расовых столкновений в период между взрывом и установлением факта, что нападение грозит со стороны космических пришельцев. Именно поэтому и был выбран Лос-Анджелес как район, в котором присутствуют практически все расы. Вторая причина - климат. Для того чтобы патогенный агент был максимально контролируемым, нам необходимы стабильные климатические условия с минимальным движением воздуха, а все это есть в Лос-Анджелесе.
   А теперь поговорим о самом трудном - о создании космического корабля и его экипажа. Начну с биохимии. Как все вы, очевидно, знаете, несколько известных ученых высказали предположение, что в других условиях, отличных от существующих на нашей планете, жизнь могла возникнуть не только на углеродной основе. Силикон, например, оказался бы самым подходящим в условиях более низкой температуры, отсутствия воды и повышенного ультрафиолетового облучения. Я не сомневаюсь в том, что могут существовать различные формы и виды жизни, но хочу предупредить вас: другое нам не подходит. Углерод, водород, кислород и азот являются самыми распространенными элементами в космосе, и живая форма, основанная на углероде, гарантирует более гибкую, стабильную и более способную к выживанию систему.
   Нейдельман замолчал, налил себе воды, выпил. Честертон с облегчением заметил, что все терпеливо ждут, когда Нейдельман будет продолжать. Обсуждая с советником президента всю процедуру подачи основной идеи, психолог тогда посоветовал: "Дайте их мозгам ухватиться за что-нибудь, заставьте думать. И изо всех сил старайтесь создать атмосферу военного совещания, а не академического семинара".