Страница:
И. Б. Мощанский
Ошибка генерала Жукова
©Мощанский И.Б., 2011
©ООО «Издательский дом «Вече», 2011
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
©ООО «Издательский дом «Вече», 2011
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
Контрнаступление под Москвой. Триумф полководца
(5 декабря 1941 года – 7 января 1942 года)
Эта книга посвящена описанию стратегической операции, в ходе проведения которой было нанесено первое крупное поражение германским вооруженным силам и развеян миф о непобедимости немецкой нации. Красной Армии удалось вырвать у врага стратегическую инициативу и создать условия для перехода в общее наступление войсковых группировок Западного, Калининского и правого крыла Юго-Западного фронтов. В ходе развернувшегося сражения к боевым действиям дополнительно привлекались управление Брянского фронта, управления 39-й и 61-й армий, 22 дивизии и 11 бригад. За 34 дня советскому руководству удалось успешно провести Калининскую, Клинско-Солнечногорскую, Елецкую, Тульскую и Калужскую фронтовые наступательные операции, а также значительно улучшить позиции наших войск на центральном и орловском направлениях.
Планы и замыслы сторон
В те дни, когда на подступах к Москве полыхали ожесточенные сражения, неуклонно приближаясь к ее «воротам», когда с крыш домов подмосковных деревень Катюшки, Пучки, Красная Поляна германские солдаты пытались разглядеть в бинокли жизнь на улицах города, советское командование ни на минуту не прекращало работы, цель которой – перехватить стратегическую инициативу и снять угрозу, нависшую над столицей. Оно видело, что наступательные возможности противника почти иссякли, что зачастую враг уже не выдерживает контрударов, останавливается, местами отходит, а кое-где закрепляется на достигнутых рубежах.
При строжайшем соблюдении всех мер маскировки готовилось контрнаступление Красной Армии под Москвой. Следует отметить, что подготовку к активным наступательным действиям осложняли крайне неблагоприятная стратегическая обстановка на всем советско-германском фронте и тяжелейшее экономическое положение, в котором оказалась страна.
Неудачный для Красной Армии исход приграничных сражений, последующие поражения и отступление войск нанесли Советскому Союзу огромный урон. К декабрю 1941 года враг продвинулся на глубину 900—1200 км и захватил около 1,5 млн кв. км его территории. По площади это соответствывало таким государствам, как Великобритания, Испания, Италия и Франция, вместе взятым, и почти в четыре раза превышало территорию самой Германии. На оккупированных землях до войны проживало 77,6 млн человек, или более 40 % населения; там выплавлялось 68 % чугуна, 58 % стали, добывалось 62 % угля, производилось 38 % зерна.
В стране резко сократилась численность рабочих и служащих – с 31,5 до 18,5 миллионов. За пять месяцев войны валовая продукция промышленности уменьшилась в 2,1 раза, производство черного металла – в 3,1 раза[1], а металлургия и угольная промышленность оказались на уровне 1931–1932 годов. Сложности усугублялись необходимостью демонтажа и перемещения на восток производительных сил, запасов продовольствия; в тыл страны вывозились культурные ценности, учебные заведения, научные учреждения. К декабрю 41-го было эвакуировано более 10 млн человек и 1523 промышленных предприятия. Сегодня размах и тяжесть эвакуации даже трудно себе представить: за тысячи километров от родных мест в малообжитых и суровых землях надо было в палатках и землянках разместить людей и немедленно приступить к монтажу оборудования заводов и выпуску военной продукции. Именно в таком положении оказалась большая часть предприятий, вывезенных из прифронтовых районов на восток.
Все это отрицательно повлияло на выпуск оружия и военной техники. Так, по сравнению с августом и сентябрем производство стрелкового вооружения в ноябре сократилось в 1,5 раза; орудий – в 1,36; артиллерийских снарядов – в 1,4 и самолетов – в 4,56 раза, то есть в этот месяц промышленность дала фронту всего 2575 орудий, 880 танков и 448 боевых самолетов[2]. Конечно же, такое количество вооружения не обеспечивало далее восполнения потерь, понесенных Красной Армией летом и осенью 41-го, не говоря уже о том, что предстояло вооружать вновь формируемые соединения и части. О величине же ущерба можно судить по следующим цифрам: только до 1 декабря советские Вооруженные силы потеряли свыше 20 тыс. танков, около 17 тыс. орудий и минометов, не считая 50-мм, свыше 20 % общего количества боеприпасов и горючего[3]. Иными словами, Красная Армия лишилась почти всего танкового, самолетного и артиллерийского парков, с таким трудом созданных в предвоенные годы.
В столь трагических условиях боеспособность армии восстанавливалась и поддерживалась тем вооружением, которое, минуя арсеналы и склады, отправлялось с заводов прямо в войска. Это продолжалось до следующего лета, хотя уже с декабря процесс производства оружия, военной техники и боеприпасов неуклонно пошел вверх. К сожалению, протекал он значительно медленнее, чем требовалось фронту. Достичь объема, равного наивысшему месячному производству 1941 года, удалось по танкам (средним и тяжелым) только в январе, стрелковому вооружению в феврале, орудиям в марте, боеприпасам к минометам и орудиям в мае, стрелковому оружию – в октябре 1942 года[4]. Если учесть, что максимальный месячный объем производства 1941 года не удовлетворял потребностей войск даже в обороне, то что же тогда говорить об их нуждах для решения задач наступления? Ведь в зимней кампании 1941–1942 годов производство боеприпасов оказалось в 1,2–1,5 раза ниже уровня 1941 года.
Однако необходимо отметить, что в условиях кризиса на фронте проявились лучшие национальные черты характера русского народа, являвшегося основной «базой» сопротивления германскому нашествию. Смекалка и способность оперативно выходить из сложных ситуаций, находить пусть временное, но оптимальное решение максимально поощрялось руководством страны. Так, например, разработка нового танка поддержки пехоты Т-60 была проведена коллективом под руководством Н. А. Астрова всего за 15 дней. И это была инициативная работа, к исполнению которой конструкторов никто не побуждал. Начиная с августа 1941 года, буквально под бомбежками был спроектирован и построен макетный образец нового легкого танка «060». Убедившись в целесообразности и преимуществах такого решения, главный конструктор завода № 37 Н. А. Астров вместе со старшим военпредом завода В. П. Окуневым написали письмо И. В. Сталину, в котором обосновали невозможность выпуска на данном предприятии танка поддержки пехоты Т-50 (это был современный для того времени, но конструктивно сложный в производстве танк. – Примеч. авт.), и с другой стороны – реальность быстрого освоения производства нового «060», причем в массовых количествах, с широким использованием автомобильных агрегатов и передовых технологий их изготовления. Письмо в установленном порядке опустили вечером в почтовый ящик у Никольских ворот Кремля, ночью Сталин его прочел, и уже утром на завод приехал заместитель председателя СНК СССР В. А. Малышев, которому поручили заниматься новой машиной. Он с интересом осмотрел танк «060», одобрил его, обсудил с конструкторами технические и производственные проблемы и посоветовал заменить пулеметы ДШК на гораздо более мощную 20-мм автоматическую пушку ШВАК, хорошо освоенную в авиации, для чего тут же связал Н. А. Астрова с ОКБ-15. Это решение было оформлено по линии Наркомата вооружения, который без промедления объявил конкурс среди ведущих тяжелопулеметных КБ на создание скорострельной 20-мм танковой пушки.
Уже вечером вышло постановление ГКО о принятии на вооружение и срочной организации массового производства – до 10 000 единиц в год – новой машины, получившей армейский индекс Т-60 (вначале иногда встречались обозначения Т-60Ш – ШВАК). На краткие испытания пушечного образца Т-60 лично приезжал И. В. Сталин. Ему был представлен второй образец танка Т-60, на котором вместо тяжелого пулемета ДШК установили 20-мм оперативно разработанную скорострельную пушку ШВАК – танковая с длиной ствола 82,4 калибра. Новая (танковая) артсистема была создана в рекордно короткий срок в ОКБ-15 совместно с ОКБ-16 на основе крыльевого и турельного вариантов авиапушки ШВАК-20. Таким образом, новый танк быстро получил мощное и легкое вооружение. А 15 сентября, через полтора месяца после начала проектирования, из ворот московского завода № 37 вышел первый серийный Т-60 (до февраля 1943 года различными предприятиями советской промышленности было выпущено «по сборке» 5839 Т-60, а армия приняла «по бою» – 5796 машин. – Примеч. авт.), который впоследствии стал одним из самых массовых легких танков Красной Армии. В битве под Москвой роль этой машины в борьбе с немецкой пехотой также была очень существенной.
Головным и самым крупным заводом по выпуску танка Т-60 стал ГАЗ (Горьковский автозавод. – Примеч. авт.), работники которого в короткий срок невероятным напряжением сил завершили изготовление нестандартной для автозавода технологической оснастки, моделей и необходимого инструмента. Однако за сентябрь 1941 года изготовили всего три боевые машины Т-60. И в октябре сохранялось значительное отставание от графика. Для изучения положения дел и принятия экстренных мер на ГАЗ выехал нарком танковой промышленности В. А. Малышев. 20 октября на завод поступила как всегда резкая, но по своему существу справедливая телеграмма И. В.Сталина, текст которой приводится здесь полностью:
«СЕР Г МОСКВЫ 3 28 1 9 21 0117 ТЛК АВТОЗАВОД СЕРИЯ Г ЧЕТЫРЕ АДРЕСА ГОРЬКИЙ АВТОЗАВОД ДИРЕКТОРУ ЗАВОДА ЛОСКУТОВУ КОПИЯ ГЛАВНОМУ ИНЖЕНЕРУ ЛИВШИЦУ КОПИЯ ГОРЬКОВСКОМУ ОБКОМУ ПАРТИИ РОДИОНОВУ КОПИЯ ПАРТОРГУ ЦК ВКП(б) НА АВТОЗАВОДЕ МАРКИНУ НЕМЕЦКАЯ АРМИЯ ИМЕЕТ БОЛЬШОЕ ПРЕВОСХОДСТВО В ТАНКАХ НАД НАМИ ТЧК ДЛЯ УСПЕШНОЙ БОРЬБЫ С НЕМЕЦКИМИ ФАШИСТАМИ И ДЛЯ ЗАЩИТЫ МОСКВЫ НУЖНО ДАВАТЬ КАЖДЫЙ ДЕНЬ НАШЕЙ АРМИИ БОЛЬШЕ ТАНКОВ ТЧК ВАШ ЗАВОД НЕ ИСПОЛЬЗУЕТ ВСЕХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ ДЛЯ ЗНАЧИТЕЛЬНОГО УВЕЛИЧЕНИЯ ВЫПУСКА ТАНКОВ И ПЛОХО ПОМОГАЕТ ДЕЛУ ОБОРОНЫ СТРАНЫ ТЧК НУЖДЫ ОБОРОНЫ СТРАНЫ И МОСКВЫ ТРЕБУЮТ ЧТОБЫ ВАШ ЗАВОД РЕЗКО УВЕЛИЧИЛ ВЫПУСК ТАНКОВ Т-60 И В БЛИЖАЙШИЕ 2–3 ДНЯ НАЧАЛ ВЫПУСКАТЬ ПО ДЕСЯТИ ТАНКОВ В ДЕНЬ А К КОНЦУ ОКТЯБРЯ ПО ПЯТНАДЦАТИ ТАНКОВ В ДЕНЬ ТЧК ПРОШУ ВЫПОЛНИТЬ ЭТО ЗАДАНИЕ ТЧК НАДЕЮСЬ ЧТО ВЫ И ВСЕ РАБОЧИЕ И ИНЖЕНЕРЫ ЗАВОДА ЧЕСТНО ВЫПОЛНИТЕ СВОЙ ДОЛГ ПЕРЕД РОДИНОЙ ТЧК НР П541 ТЧК 20 ОКТЯБРЯ 1941 ГОДА И СТАЛИН».
Подобная телеграмма буквально подстегнула весь 90-тысячный коллектив завода. Были приняты чрезвычайные меры. Производство стало быстро расти: в октябре сдали 215 машин, а в ноябре – 471! В этот критический месяц ГАЗ являлся единственным производителем легких танков. До конца года здесь выпустили уже 1323 машины. За значительное увеличение их производства 29 декабря 1941 года завод ГАЗ наградили орденом Ленина.
Оказалось, что советская директивно-плановая экономика – неповоротливая в мирной жизни, в военное время при наличии энергичных и грамотных управленцев чрезвычайно эффективна. В то же время невысокий уровень жизни большинства населения страны позволял руководству государством сконцентрировать все ресурсы для производства продукции военного назначения, почти полностью отказавшись от выпуска товаров народного потребления. Подобной «роскоши» нацистская Германия позволить себе не могла.
В решении проблемы обеспечения Красной Армии необходимой военной техникой и оружием немаловажную роль сыграло развивавшееся сотрудничество с Великобританией и Соединенными Штатами Америки. 28 сентября делегаты от США А. Гарриман и Г. Стендли с британским представителем лордом У. Бивербруком прибыли на борту крейсера «Лондон» в Архангельск, откуда вылетели самолетом в Москву. 29 сентября начала работу конференция представителей СССР, Великобритании и США. От Советского Союза в ней участвовали И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов, представители наркоматов обороны, ВМФ и иностранных дел.
В соответствии с подписанным 1 октября 1941 года в Москве соглашением, эти страны обязались поставлять в СССР вооружение и другие материалы. До конца года союзники поставили 873 самолета и 669 танков[5]. Расчеты показывают, что по самолетам это составило 43,3 %, а по танкам – 24,1 % общего объема их производства в СССР, то есть из каждых 23 самолетов и 41 танка, направленных в это время на фронт, 10 поставлялись союзниками. Однако для обучения эксплуатации иностранной техники было необходимо время, поэтому из 145 танков британского производства МК II «Матильда», 216 МК III «Валентайнов» и 330 гусеничных бронетранспортеров МК I «Универсал» (суммарно здесь получается общая цифра в 681 единицу, и она также основана на архивных данных. – Примеч. авт.) в сражении за Москву участвовали немногие машины. Поэтому процент «инотанков» во время контрнаступления наших частей под Москвой не превышал 2–5 % от имеющейся бронетанковой техники. Похожая ситуация была и с самолетами. Но все равно следует отдать должное американцам и англичанам за то, что они в очень короткие сроки смогли переправить по морским коммуникациям, растянувшимся на 12–13 тыс. км, самолеты и танки, столь необходимые в борьбе с общим врагом, хотя в этот период в отношениях Советского Союза с США и Англией имелось еще немало трудностей. Мобилизация огромного экономического и военного потенциала этих государств только развертывалась. В правящих кругах США слишком сильна была позиция изоляционистов, которым не особо нравились внешнеполитические мероприятия президента Рузвельта, в том числе и его планы экономического сотрудничества с СССР[6]. Наконец, внезапное декабрьское нападение японцев на американские и английские владения в бассейне Тихого океана, в первую очередь разгром военно-морских сил в Пёрл-Харборе, явилось тяжелым ударом для США.
Чтобы остановить наступление Японии и перехватить стратегическую инициативу, надо было спешно восстанавливать понесенные потери. А для этого, по расчетам американского командования, требовалось не менее полугода. Естественно, все эти обстоятельства не могли не отразиться на размерах военных поставок в СССР. Поэтому в конце 1941 года в СССР в основном шла британская военная помощь.
* Два танковых батальона были переданы в состав Калининского фронта 10 декабря 1941 года.
Агрессия Японии на Тихом океане косвенно отразилась и на Советском Союзе. При этом не прекращалось и ее прямое влияние на СССР. Ведь японцы продолжали укреплять маньчжурский плацдарм и увеличивать состав своей Квантунской армии. На юге, на подступах к советскому Закавказью, значительную группировку войск развернула и Турция. Эти факторы вынуждали Ставку ВГК держать на дальневосточных и южных границах СССР крупные силы. На 1 декабря 1941 г. там находилось 57 % танков и почти 56 % самолетов. Иначе говоря, в указанных районах имелось на 587 танков и 716 самолетов больше, чем во всей действующей армии[7]. Этих средств очень не хватало на советско-германском фронте! Возможно, обстановка на Западе была бы совершенно иной, если бы дальневосточную и закавказскую группировки войск удалось использовать для борьбы с вермахтом. Тем более, что они были не только очень крупными, но и наиболее подготовленными во всей Красной Армии. Например, такие соединения, как 32-я, 78-я стрелковые, 82-я мотострелковая дивизии под командованием полковников КА В. И. Полосухина, А. П. Белобородова и Г. П. Карамышева с честью выполнили свой долг, когда советское командование с учетом донесения от нашего разведчика Р. Зорге из Японии сочло возможным перебросить их под Москву.
* Численность советских войск составлена по материалам ЦАМО РФ, ф. 13, оп. 369 сс, д. 451, ч. I и II, с. 131–147.
Итак, стратегическое и экономическое положение Советского Союза было чрезвычайно сложным. Тем не менее руководство страны изыскивало силы и средства, чтобы снять угрозу Москве. Сразу же после срыва первой попытки немцев прорваться к столице в Ставке ВГК стали высказываться идеи о контрнаступлении. Для претворения в жизнь подобных планов 1 ноября было принято решение о формировании в тылу страны 10 резервных армий, одновременно создавалось еще 9 танковых бригад, 49 отдельных танковых батальонов и свыше 100 лыжных батальонов со сроком ввода в строй к 1 декабря. Кроме того, намечалось передать на усиление Западного и Калининского фронтов 90 тыс. маршевого пополнения[8].
Боевой состав войск Западного фронта, принимавших участие в битве под Москвой (данные на 1 декабря 1941 года)
Однако возобновившееся в середине ноября наступление противника на Москву заставило на время отказаться от организации контрудара. Для отражения наступления ударных группировок врага потребовались имевшиеся резервы[9]. А нужда в них была весьма острой, особенно после 23 ноября, когда пал Солнечногорск и немцы были всего в 40–45 км от Москвы. Обстановка с этого момента стала угрожающей: можно было буквально теряться в догадках, в каком направлении и как она будет развиваться. 24 ноября Ставка приняла решение о переброске под Москву своих резервов, расположенных в Поволжье – от Чебоксар до Астрахани. Причем поставленные тогда войскам задачи носили чисто оборонительный характер. Так, Ставка приказала «не допустить выдвижения противника»: 10-й армии – на Рязань, 26-й – в направлении Коломны, 61-й – в направлении Ряжск, Раненбург (Чаплыгин)[10].
* Численность советских войск составлена по материалам ЦАМО РФ, ф. 13, оп. 396 сс, д. 416, ч. IV и V, лл. 76—147. Сведения по 10-й армии Западного фронта даны по состоянию на 23 ноября 1941 года (ЦАМО РФ, оп. 113 сс, д. 422, с. 12).
К концу ноября по указаниям советского Верховного главнокомандования против ударных группировок врага уже заканчивалось сосредоточение значительного количества свежих сил. Севернее Москвы за счет резервов Ставки и направленного из запасных частей пополнения была усилена 30-я армия, занимавшая оборону между Волжским водохранилищем и Дмитровом. Она получила, в частности, три стрелковые и одну кавалерийскую дивизии из 28-й резервной армии и одну стрелковую дивизию из 60-й резервной армии. 29 ноября в промежутке между 16-й и 30-й армиями, между Дмитровом и Москвой были развернуты 1-я ударная и 20-я армии, переданные в состав Западного фронта из резерва Ставки. Южнее Москвы, против слабо прикрытого правого фланга 2-й танковой армии вермахта, заканчивала сосредоточение к югу от Рязани выдвинутая из резерва Ставки 10-я армия (в ночь на 2 декабря она также была передана в состав Западного фронта)[11].
2 декабря противник прорвал нашу оборону под Наро-Фоминском и вышел к н/п Алабино (22 км северо-восточнее Наро-Фоминска). Опасаясь выхода немецких войск к пригородам столицы, Ставка развернула на ближних подступах к Москве за войсками Западного фронта силы нового оперативного объединения – Московской зоны обороны (МЗО). В ее состав передавались 60-я и 24-я армии[12] и отдельные соединения и части, не входящие в состав этих объединений. Командующим войсками МЗО был назначен командующий Московским военным округом генерал-лейтенант П. А. Артемьев. Помимо специального назначения обороны Москвы (эти силы должны были занять внешний пояс обороны столицы) группировка войск Московской зоны обороны (четыре стрелковые, кавалерийская дивизии, а также семь стрелковых бригад и некоторые другие части) одновременно являлась и резервом Верховного Главнокомандования. Кроме этого, в резерве Ставки на московском направлении находились: сосредоточенная вблизи Москвы, в районе Орехово-Зуева, Коломны, Егорьевска 26-я резервная армия и заканчивавшая сосредоточение за правым крылом Юго-Западного фронта в районе Ряжск, Раненбург, Мичуринск, Старое Юрьево 61-я резервная армия.
* Таблица составлена на основе материалов «Доклада штаба Автобронетанкового управления Западного фронта о боевых действиях танковых бригад фронта по разгрому немцев за ноябрь – декабрь 1941 г.» – ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2534, д. 2, л. 37 (материальная часть 192, 202, 210, 226, 243-го дивизионов штурмовых орудий и танкоистребительных дивизионов САУ также учтена в этом документе).
Примечание: следует помнить, что 6-я танковая дивизия вермахта была оснащена танками чехословацкого производства Pz. Kpfw.35(t), а 7, 19-я и 20-я – также чешскими танками, но уже другой модели – Pz. Kpfw.38(t).
Значительное усиление Западного фронта свежими войсками обеспечивало некий перевес в силах в пользу Красной Армии на «крыльях» фронта и создавало условия для перехода в контрнаступление. Начертание линии фронта к этому времени также давало преимущество нашим войскам.
К этому моменту основные силы германской группы армий «Центр», наступающие на Москву, были растянуты на фронте протяжением свыше 1000 км. С севера над левым крылом и тылом группы армий «Центр» нависали войска Калининского фронта, а южная ударная группировка врага оказалась охваченной армиями левого крыла Западного и правого крыла Юго-Западного фронтов.
Все соединения группы армий «Центр» были втянуты в сражение и истощены. Рвавшиеся к Москве ударные группировки противника вследствие ожесточенного сопротивления советских войск были вынуждены растянуть свой фронт и рассредоточить усилия по нескольким направлениям. Наиболее сильная северная группировка действовала на фронте до 2000 км, а южная – на фронте около 350 км. Внешние фланги ударных группировок прикрывались слабыми силами.
Необходимо отметить, что 10 ноября началась Тихвинская стратегическая наступательная операция, а 17 ноября – Ростовская стратегическая наступательная операция советских войск. Наступления на вражеские группировки под Тихвином и Ростовом, хотя подобные операции и потребовали от Верховного главнокомандования посылки туда части резервных сил, позволили начать решение не только локальных задач, но и сковать противника на северо-западном и южном театрах военных действий. Таким образом, вражеское военное руководство было лишено возможности перебросить войска с этих участков советско-германского фронта на усиление своей центральной группировки.
* Численность советских войск составлена по материалам ЦАМО РФ, оп. 396 сс, д. 415, ч. 3 и 4.
Из вышесказанного следует, что советское Верховное главнокомандование, располагая к этому времени крупными резервами, готовило материальные предпосылки для перехвата стратегической инициативы и перелома хода сражений. Но, чтобы претворить намеченное в жизнь, нужна была целенаправленная работа по оптимальному использованию резервов. В условиях, когда все внимание Ставки и командования фронтов было сосредоточено на отражении рвавшегося к столице врага, эту задачу пришлось взять на себя Генеральному штабу. В 20-х числах ноября Генштаб во главе с маршалом Шапошниковым в полном составе возвратился из Куйбышева (Самары) в Москву и «тут же включился в работу по подготовке контр-наступления»[13]. Однако в конце ноября Б. М. Шапошников заболел и обязанности начальника Генштаба стал исполнять его заместитель генерал-лейтенант А. М. Василевский.
При строжайшем соблюдении всех мер маскировки готовилось контрнаступление Красной Армии под Москвой. Следует отметить, что подготовку к активным наступательным действиям осложняли крайне неблагоприятная стратегическая обстановка на всем советско-германском фронте и тяжелейшее экономическое положение, в котором оказалась страна.
Неудачный для Красной Армии исход приграничных сражений, последующие поражения и отступление войск нанесли Советскому Союзу огромный урон. К декабрю 1941 года враг продвинулся на глубину 900—1200 км и захватил около 1,5 млн кв. км его территории. По площади это соответствывало таким государствам, как Великобритания, Испания, Италия и Франция, вместе взятым, и почти в четыре раза превышало территорию самой Германии. На оккупированных землях до войны проживало 77,6 млн человек, или более 40 % населения; там выплавлялось 68 % чугуна, 58 % стали, добывалось 62 % угля, производилось 38 % зерна.
В стране резко сократилась численность рабочих и служащих – с 31,5 до 18,5 миллионов. За пять месяцев войны валовая продукция промышленности уменьшилась в 2,1 раза, производство черного металла – в 3,1 раза[1], а металлургия и угольная промышленность оказались на уровне 1931–1932 годов. Сложности усугублялись необходимостью демонтажа и перемещения на восток производительных сил, запасов продовольствия; в тыл страны вывозились культурные ценности, учебные заведения, научные учреждения. К декабрю 41-го было эвакуировано более 10 млн человек и 1523 промышленных предприятия. Сегодня размах и тяжесть эвакуации даже трудно себе представить: за тысячи километров от родных мест в малообжитых и суровых землях надо было в палатках и землянках разместить людей и немедленно приступить к монтажу оборудования заводов и выпуску военной продукции. Именно в таком положении оказалась большая часть предприятий, вывезенных из прифронтовых районов на восток.
Все это отрицательно повлияло на выпуск оружия и военной техники. Так, по сравнению с августом и сентябрем производство стрелкового вооружения в ноябре сократилось в 1,5 раза; орудий – в 1,36; артиллерийских снарядов – в 1,4 и самолетов – в 4,56 раза, то есть в этот месяц промышленность дала фронту всего 2575 орудий, 880 танков и 448 боевых самолетов[2]. Конечно же, такое количество вооружения не обеспечивало далее восполнения потерь, понесенных Красной Армией летом и осенью 41-го, не говоря уже о том, что предстояло вооружать вновь формируемые соединения и части. О величине же ущерба можно судить по следующим цифрам: только до 1 декабря советские Вооруженные силы потеряли свыше 20 тыс. танков, около 17 тыс. орудий и минометов, не считая 50-мм, свыше 20 % общего количества боеприпасов и горючего[3]. Иными словами, Красная Армия лишилась почти всего танкового, самолетного и артиллерийского парков, с таким трудом созданных в предвоенные годы.
В столь трагических условиях боеспособность армии восстанавливалась и поддерживалась тем вооружением, которое, минуя арсеналы и склады, отправлялось с заводов прямо в войска. Это продолжалось до следующего лета, хотя уже с декабря процесс производства оружия, военной техники и боеприпасов неуклонно пошел вверх. К сожалению, протекал он значительно медленнее, чем требовалось фронту. Достичь объема, равного наивысшему месячному производству 1941 года, удалось по танкам (средним и тяжелым) только в январе, стрелковому вооружению в феврале, орудиям в марте, боеприпасам к минометам и орудиям в мае, стрелковому оружию – в октябре 1942 года[4]. Если учесть, что максимальный месячный объем производства 1941 года не удовлетворял потребностей войск даже в обороне, то что же тогда говорить об их нуждах для решения задач наступления? Ведь в зимней кампании 1941–1942 годов производство боеприпасов оказалось в 1,2–1,5 раза ниже уровня 1941 года.
Однако необходимо отметить, что в условиях кризиса на фронте проявились лучшие национальные черты характера русского народа, являвшегося основной «базой» сопротивления германскому нашествию. Смекалка и способность оперативно выходить из сложных ситуаций, находить пусть временное, но оптимальное решение максимально поощрялось руководством страны. Так, например, разработка нового танка поддержки пехоты Т-60 была проведена коллективом под руководством Н. А. Астрова всего за 15 дней. И это была инициативная работа, к исполнению которой конструкторов никто не побуждал. Начиная с августа 1941 года, буквально под бомбежками был спроектирован и построен макетный образец нового легкого танка «060». Убедившись в целесообразности и преимуществах такого решения, главный конструктор завода № 37 Н. А. Астров вместе со старшим военпредом завода В. П. Окуневым написали письмо И. В. Сталину, в котором обосновали невозможность выпуска на данном предприятии танка поддержки пехоты Т-50 (это был современный для того времени, но конструктивно сложный в производстве танк. – Примеч. авт.), и с другой стороны – реальность быстрого освоения производства нового «060», причем в массовых количествах, с широким использованием автомобильных агрегатов и передовых технологий их изготовления. Письмо в установленном порядке опустили вечером в почтовый ящик у Никольских ворот Кремля, ночью Сталин его прочел, и уже утром на завод приехал заместитель председателя СНК СССР В. А. Малышев, которому поручили заниматься новой машиной. Он с интересом осмотрел танк «060», одобрил его, обсудил с конструкторами технические и производственные проблемы и посоветовал заменить пулеметы ДШК на гораздо более мощную 20-мм автоматическую пушку ШВАК, хорошо освоенную в авиации, для чего тут же связал Н. А. Астрова с ОКБ-15. Это решение было оформлено по линии Наркомата вооружения, который без промедления объявил конкурс среди ведущих тяжелопулеметных КБ на создание скорострельной 20-мм танковой пушки.
Уже вечером вышло постановление ГКО о принятии на вооружение и срочной организации массового производства – до 10 000 единиц в год – новой машины, получившей армейский индекс Т-60 (вначале иногда встречались обозначения Т-60Ш – ШВАК). На краткие испытания пушечного образца Т-60 лично приезжал И. В. Сталин. Ему был представлен второй образец танка Т-60, на котором вместо тяжелого пулемета ДШК установили 20-мм оперативно разработанную скорострельную пушку ШВАК – танковая с длиной ствола 82,4 калибра. Новая (танковая) артсистема была создана в рекордно короткий срок в ОКБ-15 совместно с ОКБ-16 на основе крыльевого и турельного вариантов авиапушки ШВАК-20. Таким образом, новый танк быстро получил мощное и легкое вооружение. А 15 сентября, через полтора месяца после начала проектирования, из ворот московского завода № 37 вышел первый серийный Т-60 (до февраля 1943 года различными предприятиями советской промышленности было выпущено «по сборке» 5839 Т-60, а армия приняла «по бою» – 5796 машин. – Примеч. авт.), который впоследствии стал одним из самых массовых легких танков Красной Армии. В битве под Москвой роль этой машины в борьбе с немецкой пехотой также была очень существенной.
Головным и самым крупным заводом по выпуску танка Т-60 стал ГАЗ (Горьковский автозавод. – Примеч. авт.), работники которого в короткий срок невероятным напряжением сил завершили изготовление нестандартной для автозавода технологической оснастки, моделей и необходимого инструмента. Однако за сентябрь 1941 года изготовили всего три боевые машины Т-60. И в октябре сохранялось значительное отставание от графика. Для изучения положения дел и принятия экстренных мер на ГАЗ выехал нарком танковой промышленности В. А. Малышев. 20 октября на завод поступила как всегда резкая, но по своему существу справедливая телеграмма И. В.Сталина, текст которой приводится здесь полностью:
«СЕР Г МОСКВЫ 3 28 1 9 21 0117 ТЛК АВТОЗАВОД СЕРИЯ Г ЧЕТЫРЕ АДРЕСА ГОРЬКИЙ АВТОЗАВОД ДИРЕКТОРУ ЗАВОДА ЛОСКУТОВУ КОПИЯ ГЛАВНОМУ ИНЖЕНЕРУ ЛИВШИЦУ КОПИЯ ГОРЬКОВСКОМУ ОБКОМУ ПАРТИИ РОДИОНОВУ КОПИЯ ПАРТОРГУ ЦК ВКП(б) НА АВТОЗАВОДЕ МАРКИНУ НЕМЕЦКАЯ АРМИЯ ИМЕЕТ БОЛЬШОЕ ПРЕВОСХОДСТВО В ТАНКАХ НАД НАМИ ТЧК ДЛЯ УСПЕШНОЙ БОРЬБЫ С НЕМЕЦКИМИ ФАШИСТАМИ И ДЛЯ ЗАЩИТЫ МОСКВЫ НУЖНО ДАВАТЬ КАЖДЫЙ ДЕНЬ НАШЕЙ АРМИИ БОЛЬШЕ ТАНКОВ ТЧК ВАШ ЗАВОД НЕ ИСПОЛЬЗУЕТ ВСЕХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ ДЛЯ ЗНАЧИТЕЛЬНОГО УВЕЛИЧЕНИЯ ВЫПУСКА ТАНКОВ И ПЛОХО ПОМОГАЕТ ДЕЛУ ОБОРОНЫ СТРАНЫ ТЧК НУЖДЫ ОБОРОНЫ СТРАНЫ И МОСКВЫ ТРЕБУЮТ ЧТОБЫ ВАШ ЗАВОД РЕЗКО УВЕЛИЧИЛ ВЫПУСК ТАНКОВ Т-60 И В БЛИЖАЙШИЕ 2–3 ДНЯ НАЧАЛ ВЫПУСКАТЬ ПО ДЕСЯТИ ТАНКОВ В ДЕНЬ А К КОНЦУ ОКТЯБРЯ ПО ПЯТНАДЦАТИ ТАНКОВ В ДЕНЬ ТЧК ПРОШУ ВЫПОЛНИТЬ ЭТО ЗАДАНИЕ ТЧК НАДЕЮСЬ ЧТО ВЫ И ВСЕ РАБОЧИЕ И ИНЖЕНЕРЫ ЗАВОДА ЧЕСТНО ВЫПОЛНИТЕ СВОЙ ДОЛГ ПЕРЕД РОДИНОЙ ТЧК НР П541 ТЧК 20 ОКТЯБРЯ 1941 ГОДА И СТАЛИН».
Подобная телеграмма буквально подстегнула весь 90-тысячный коллектив завода. Были приняты чрезвычайные меры. Производство стало быстро расти: в октябре сдали 215 машин, а в ноябре – 471! В этот критический месяц ГАЗ являлся единственным производителем легких танков. До конца года здесь выпустили уже 1323 машины. За значительное увеличение их производства 29 декабря 1941 года завод ГАЗ наградили орденом Ленина.
Оказалось, что советская директивно-плановая экономика – неповоротливая в мирной жизни, в военное время при наличии энергичных и грамотных управленцев чрезвычайно эффективна. В то же время невысокий уровень жизни большинства населения страны позволял руководству государством сконцентрировать все ресурсы для производства продукции военного назначения, почти полностью отказавшись от выпуска товаров народного потребления. Подобной «роскоши» нацистская Германия позволить себе не могла.
В решении проблемы обеспечения Красной Армии необходимой военной техникой и оружием немаловажную роль сыграло развивавшееся сотрудничество с Великобританией и Соединенными Штатами Америки. 28 сентября делегаты от США А. Гарриман и Г. Стендли с британским представителем лордом У. Бивербруком прибыли на борту крейсера «Лондон» в Архангельск, откуда вылетели самолетом в Москву. 29 сентября начала работу конференция представителей СССР, Великобритании и США. От Советского Союза в ней участвовали И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов, представители наркоматов обороны, ВМФ и иностранных дел.
В соответствии с подписанным 1 октября 1941 года в Москве соглашением, эти страны обязались поставлять в СССР вооружение и другие материалы. До конца года союзники поставили 873 самолета и 669 танков[5]. Расчеты показывают, что по самолетам это составило 43,3 %, а по танкам – 24,1 % общего объема их производства в СССР, то есть из каждых 23 самолетов и 41 танка, направленных в это время на фронт, 10 поставлялись союзниками. Однако для обучения эксплуатации иностранной техники было необходимо время, поэтому из 145 танков британского производства МК II «Матильда», 216 МК III «Валентайнов» и 330 гусеничных бронетранспортеров МК I «Универсал» (суммарно здесь получается общая цифра в 681 единицу, и она также основана на архивных данных. – Примеч. авт.) в сражении за Москву участвовали немногие машины. Поэтому процент «инотанков» во время контрнаступления наших частей под Москвой не превышал 2–5 % от имеющейся бронетанковой техники. Похожая ситуация была и с самолетами. Но все равно следует отдать должное американцам и англичанам за то, что они в очень короткие сроки смогли переправить по морским коммуникациям, растянувшимся на 12–13 тыс. км, самолеты и танки, столь необходимые в борьбе с общим врагом, хотя в этот период в отношениях Советского Союза с США и Англией имелось еще немало трудностей. Мобилизация огромного экономического и военного потенциала этих государств только развертывалась. В правящих кругах США слишком сильна была позиция изоляционистов, которым не особо нравились внешнеполитические мероприятия президента Рузвельта, в том числе и его планы экономического сотрудничества с СССР[6]. Наконец, внезапное декабрьское нападение японцев на американские и английские владения в бассейне Тихого океана, в первую очередь разгром военно-морских сил в Пёрл-Харборе, явилось тяжелым ударом для США.
Чтобы остановить наступление Японии и перехватить стратегическую инициативу, надо было спешно восстанавливать понесенные потери. А для этого, по расчетам американского командования, требовалось не менее полугода. Естественно, все эти обстоятельства не могли не отразиться на размерах военных поставок в СССР. Поэтому в конце 1941 года в СССР в основном шла британская военная помощь.
Боевой состав войск Калининского фронта, принимавших участие в битве под Москвой (данные на 1 декабря 1941 года)
Агрессия Японии на Тихом океане косвенно отразилась и на Советском Союзе. При этом не прекращалось и ее прямое влияние на СССР. Ведь японцы продолжали укреплять маньчжурский плацдарм и увеличивать состав своей Квантунской армии. На юге, на подступах к советскому Закавказью, значительную группировку войск развернула и Турция. Эти факторы вынуждали Ставку ВГК держать на дальневосточных и южных границах СССР крупные силы. На 1 декабря 1941 г. там находилось 57 % танков и почти 56 % самолетов. Иначе говоря, в указанных районах имелось на 587 танков и 716 самолетов больше, чем во всей действующей армии[7]. Этих средств очень не хватало на советско-германском фронте! Возможно, обстановка на Западе была бы совершенно иной, если бы дальневосточную и закавказскую группировки войск удалось использовать для борьбы с вермахтом. Тем более, что они были не только очень крупными, но и наиболее подготовленными во всей Красной Армии. Например, такие соединения, как 32-я, 78-я стрелковые, 82-я мотострелковая дивизии под командованием полковников КА В. И. Полосухина, А. П. Белобородова и Г. П. Карамышева с честью выполнили свой долг, когда советское командование с учетом донесения от нашего разведчика Р. Зорге из Японии сочло возможным перебросить их под Москву.
Общее соотношение сил и средств на Калининском фронте к началу контрнаступления
Итак, стратегическое и экономическое положение Советского Союза было чрезвычайно сложным. Тем не менее руководство страны изыскивало силы и средства, чтобы снять угрозу Москве. Сразу же после срыва первой попытки немцев прорваться к столице в Ставке ВГК стали высказываться идеи о контрнаступлении. Для претворения в жизнь подобных планов 1 ноября было принято решение о формировании в тылу страны 10 резервных армий, одновременно создавалось еще 9 танковых бригад, 49 отдельных танковых батальонов и свыше 100 лыжных батальонов со сроком ввода в строй к 1 декабря. Кроме того, намечалось передать на усиление Западного и Калининского фронтов 90 тыс. маршевого пополнения[8].
Боевой состав войск Западного фронта, принимавших участие в битве под Москвой (данные на 1 декабря 1941 года)
Однако возобновившееся в середине ноября наступление противника на Москву заставило на время отказаться от организации контрудара. Для отражения наступления ударных группировок врага потребовались имевшиеся резервы[9]. А нужда в них была весьма острой, особенно после 23 ноября, когда пал Солнечногорск и немцы были всего в 40–45 км от Москвы. Обстановка с этого момента стала угрожающей: можно было буквально теряться в догадках, в каком направлении и как она будет развиваться. 24 ноября Ставка приняла решение о переброске под Москву своих резервов, расположенных в Поволжье – от Чебоксар до Астрахани. Причем поставленные тогда войскам задачи носили чисто оборонительный характер. Так, Ставка приказала «не допустить выдвижения противника»: 10-й армии – на Рязань, 26-й – в направлении Коломны, 61-й – в направлении Ряжск, Раненбург (Чаплыгин)[10].
Общее соотношение сил и средств на Западном фронте к началу контрнаступления
К концу ноября по указаниям советского Верховного главнокомандования против ударных группировок врага уже заканчивалось сосредоточение значительного количества свежих сил. Севернее Москвы за счет резервов Ставки и направленного из запасных частей пополнения была усилена 30-я армия, занимавшая оборону между Волжским водохранилищем и Дмитровом. Она получила, в частности, три стрелковые и одну кавалерийскую дивизии из 28-й резервной армии и одну стрелковую дивизию из 60-й резервной армии. 29 ноября в промежутке между 16-й и 30-й армиями, между Дмитровом и Москвой были развернуты 1-я ударная и 20-я армии, переданные в состав Западного фронта из резерва Ставки. Южнее Москвы, против слабо прикрытого правого фланга 2-й танковой армии вермахта, заканчивала сосредоточение к югу от Рязани выдвинутая из резерва Ставки 10-я армия (в ночь на 2 декабря она также была передана в состав Западного фронта)[11].
2 декабря противник прорвал нашу оборону под Наро-Фоминском и вышел к н/п Алабино (22 км северо-восточнее Наро-Фоминска). Опасаясь выхода немецких войск к пригородам столицы, Ставка развернула на ближних подступах к Москве за войсками Западного фронта силы нового оперативного объединения – Московской зоны обороны (МЗО). В ее состав передавались 60-я и 24-я армии[12] и отдельные соединения и части, не входящие в состав этих объединений. Командующим войсками МЗО был назначен командующий Московским военным округом генерал-лейтенант П. А. Артемьев. Помимо специального назначения обороны Москвы (эти силы должны были занять внешний пояс обороны столицы) группировка войск Московской зоны обороны (четыре стрелковые, кавалерийская дивизии, а также семь стрелковых бригад и некоторые другие части) одновременно являлась и резервом Верховного Главнокомандования. Кроме этого, в резерве Ставки на московском направлении находились: сосредоточенная вблизи Москвы, в районе Орехово-Зуева, Коломны, Егорьевска 26-я резервная армия и заканчивавшая сосредоточение за правым крылом Юго-Западного фронта в районе Ряжск, Раненбург, Мичуринск, Старое Юрьево 61-я резервная армия.
Таблица соотношения танков на участках армии Западного фронта* на 6 декабря 1941 года
* Таблица составлена на основе материалов «Доклада штаба Автобронетанкового управления Западного фронта о боевых действиях танковых бригад фронта по разгрому немцев за ноябрь – декабрь 1941 г.» – ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2534, д. 2, л. 37 (материальная часть 192, 202, 210, 226, 243-го дивизионов штурмовых орудий и танкоистребительных дивизионов САУ также учтена в этом документе).
Примечание: следует помнить, что 6-я танковая дивизия вермахта была оснащена танками чехословацкого производства Pz. Kpfw.35(t), а 7, 19-я и 20-я – также чешскими танками, но уже другой модели – Pz. Kpfw.38(t).
Значительное усиление Западного фронта свежими войсками обеспечивало некий перевес в силах в пользу Красной Армии на «крыльях» фронта и создавало условия для перехода в контрнаступление. Начертание линии фронта к этому времени также давало преимущество нашим войскам.
К этому моменту основные силы германской группы армий «Центр», наступающие на Москву, были растянуты на фронте протяжением свыше 1000 км. С севера над левым крылом и тылом группы армий «Центр» нависали войска Калининского фронта, а южная ударная группировка врага оказалась охваченной армиями левого крыла Западного и правого крыла Юго-Западного фронтов.
Боевой состав войск Юго-Западного фронта, принимавших участие в битве (данные на 1 декабря 1941 года)
Все соединения группы армий «Центр» были втянуты в сражение и истощены. Рвавшиеся к Москве ударные группировки противника вследствие ожесточенного сопротивления советских войск были вынуждены растянуть свой фронт и рассредоточить усилия по нескольким направлениям. Наиболее сильная северная группировка действовала на фронте до 2000 км, а южная – на фронте около 350 км. Внешние фланги ударных группировок прикрывались слабыми силами.
Необходимо отметить, что 10 ноября началась Тихвинская стратегическая наступательная операция, а 17 ноября – Ростовская стратегическая наступательная операция советских войск. Наступления на вражеские группировки под Тихвином и Ростовом, хотя подобные операции и потребовали от Верховного главнокомандования посылки туда части резервных сил, позволили начать решение не только локальных задач, но и сковать противника на северо-западном и южном театрах военных действий. Таким образом, вражеское военное руководство было лишено возможности перебросить войска с этих участков советско-германского фронта на усиление своей центральной группировки.
Общее соотношение сил и средств на правом крыле Юго-Западного фронта к началу контрнаступления
Из вышесказанного следует, что советское Верховное главнокомандование, располагая к этому времени крупными резервами, готовило материальные предпосылки для перехвата стратегической инициативы и перелома хода сражений. Но, чтобы претворить намеченное в жизнь, нужна была целенаправленная работа по оптимальному использованию резервов. В условиях, когда все внимание Ставки и командования фронтов было сосредоточено на отражении рвавшегося к столице врага, эту задачу пришлось взять на себя Генеральному штабу. В 20-х числах ноября Генштаб во главе с маршалом Шапошниковым в полном составе возвратился из Куйбышева (Самары) в Москву и «тут же включился в работу по подготовке контр-наступления»[13]. Однако в конце ноября Б. М. Шапошников заболел и обязанности начальника Генштаба стал исполнять его заместитель генерал-лейтенант А. М. Василевский.