вот - обе осиротели.
(*353) Марта. Да, осиротели. Так я скажу тебе еще: я любила его больше
всего на свете.
Лона. Марта! (Схватив ее за руку.) Неужели?
Марта. Вся жизнь моя в этих словах. Я любила и ждала его. Каждое лето
ждала, что он приедет. И вот он приехал и - не заметил меня.
Лона. Ты его любила? И сама устроила его счастье!
Марта. Как же мне было не устроить, если я любила его? Да, я его
любила. С тех пор как он уехал, я жила только для него. Ты спросишь: какие
основания я имела надеяться? О, я думаю, что имела все-таки. Но когда он
вернулся, все старое как будто стерлось из его памяти; он не обратил на меня
внимания.
Лона. Дина заслонила тебя, Марта.
Марта. И хорошо, что так. Когда он уезжал, мы были с ним ровесниками;
когда же я снова его увидала... - ужасная минута! - мне сразу стало ясно,
что теперь я старше его лет на десять. Он там летал вольной птицей в ясном
солнечном просторе и впивал в себя молодость и здоровье с каждым глотком
воздуха, а я сидела здесь и пряла, пряла...
Лона. ...Нить его счастья, Марта.
Марта. Да, пряла золотую нить. Говорю без горечи. Не правда ли, Лона,
мы были ему добрыми сестрами?
Лона (крепко обнимая ее). Марта!
Берник выходит из кабинета.
Берник (обращаясь к кому-то в кабинете). Хорошо, делайте как знаете...
Когда придет время, я сам... (Притворив дверь.) А, вы здесь? Слушай, Марта,
надо тебе немножко приодеться, да и Бетти скажи. Конечно, не надо никакого
особенного наряда. Пусть только будет мило и изящно, по-домашнему. И надо
поторопиться.
Лона. Не забудь еще оживленного и счастливого выражения лица, Марта! И
чтобы глаза смотрели весело.
Берник. И Улафа пошли вниз. Надо, чтобы он был около меня.
Лона. Гм... Улафа...
Марта. Хорошо, я скажу Бетти. (Уходит налево.)
Лона. Итак, значит, настал час твоего торжества.
(*354) Берник (ходит взволнованный взад и вперед). Да, настал.
Лона. Воображаю, каким счастливым и гордым должен чувствовать себя
человек в такой час.
Берник (останавливается и смотрит на нее). Гм!
Лона. Говорят, весь город будет иллюминован.
Берник. Да, им так вздумалось.
Лона. Все союзы будут налицо со своими знаменами. Имя твое зажжется
огненными буквами. А ночью во все концы полетят телеграммы: "Окруженный
счастливой семьей, консул Берник, один из столпов общества, принимал от
своих сограждан заслуженные им знаки уважения и почета".
Берник. Да, так и будет. Станут кричать "ура", толпа восторженно будет
вызывать меня из этих дверей на террасу, и я буду вынужден выходить,
кланяться и благодарить.
Лона. О, вынужден!..
Берник. А по-твоему, я могу чувствовать себя счастливым в эту минуту?
Лона. Нет, не думаю, чтобы ты мог чувствовать себя вполне счастливым.
Берник. Лона, ты презираешь меня?
Лона. Нет еще.
Берник. И ты не вправе, не вправе презирать меня! Лона, тебе не понять,
как бесконечно одинок я среди этого общества с его узкими взглядами,
исковерканными понятиями! Мне из года в год приходилось понижать свои
требования, направленные к достижению достойной цели жизни. С виду я сделал
немало, а в действительности - что? Лишь кое-что, пустяки, безделицу. Да
здесь другого, лучшего и не потерпят. Попытайся я хоть на шаг опередить
господствующие здесь взгляды и стремления общества - власти моей конец.
Знаешь ли ты, что такое, в сущности, мы, так называемые столпы общества? Мы
- орудия общества и больше ничего.
Лона. Почему ты увидал это лишь теперь?
Берник. Потому что я много думал в последнее время... с тех пор, как ты
приехала... и особенно сегодня ве-(*355)чером... О Лона, зачем я не знал
тебя вполне... тогда... в былое время?
Лона. Ну а если бы знал?
Берник. Никогда бы я не упустил тебя. А будь ты со мной, я не был бы
тем, чем стал.
Лона. А ты не думаешь, чем могла бы стать для тебя та, которую ты
избрал вместо меня?
Берник. Во всяком случае, я знаю, что она никогда не была для меня тем,
в чем я нуждался.
Лона. Потому что ты никогда не посвящал ее в свои интересы, не
установил между нею и собою правдивых, свободных отношений, предоставлял ей
мучиться, упрекать себя за тот позор, который ты сам же обрушил на ее
родных.
Берник. Да, да, да, это все последствия лжи и обмана.
Лона. Ну так почему же ты не сбросишь с себя всю эту ложь и обман?
Берник. Теперь?.. Теперь поздно, Лона.
Лона. Скажи мне, Карстен, какое удовлетворение можешь ты найти в этом
показном благополучии и обмане?
Берник. Я? Никакого. Я осужден погибнуть, как и все это исковерканное
общество. Но за нами идет другое поколение; я работаю для сына, подготовляю
ему дело жизни. Придет же время, когда истина скрепит все общественные
отношения и на ее основе мой сын построит свою жизнь... более счастливую,
чем жизнь его отца.
Лона. А фундаментом все-таки останется ложь? Подумай, какое наследство
ты оставляешь своему сыну.
Берник (подавив взрыв отчаяния). Я оставляю ему наследство еще в тысячу
раз хуже, чем ты полагаешь. Но когда-нибудь проклятие будет снято!.. И
все-таки... (Порывисто.) Как могли вы обрушить все это на мою голову?.. Но
дело сделано. Отступать поздно. Не удастся вам погубить меня.
Xильмар, встревоженный, с распечатанной запиской в руке, быстро входит
справа.
Хильмар. Да ведь это же... Бетти, Бетти!
Берник. Что там? Идут уже?
Хильмар. Нет, нет, но мне необходимо поговорить с кем-нибудь... (Уходит
налево.)
(*356) Лона. Карстен, ты говоришь, что мы приехали погубить тебя? Ну
так слушай же, какого он закала, этот блудный сын, которого ваше
благонравное общество чурается, как зачумленного. Ему больше нет дела до
вас, он уехал...
Берник. Но он хотел вернуться.
Лона. Йухан никогда не вернется. Он уехал навсегда, и Дина с ним.
Берник. Не вернется? И Дина с ним?
Лона. Да, она выходит за него замуж. Они дают пощечину всему вашему
высоконравственному обществу, как я когда-то... Но довольно!
Берник. Уехал... и она... она отправилась с ним... на "Индианке"?
Лона. Нет, такой драгоценный груз он не посмел доверить этой
необузданной шайке. Йухан с Диной отправились на "Пальме".
Берник. А!.. Значит... напрасно... (Быстро подходит к кабинету,
порывисто отворяет дверь и кричит.) Крап! Остановите "Индианку"! Она не
должна выходить в море сегодня!
Крап (из кабинета). "Индианка" уже в море, господин консул.
Берник (затворяет дверь и говорит упавшим голосом). Поздно... и
напрасно...
Лона. Что ты говоришь?
Берник. Ничего, ничего. Оставь меня...
Лона. Гм... Послушай, Карстен, Йухан просил передать тебе, что он
теперь поручил мне заботу о своем добром имени, которым он когда-то
пожертвовал ради тебя и которое ты вторично отнял у него в его отсутствие.
Йухан будет молчать, но предоставил мне полную свободу действий. Вот оба
твои письма у меня в руках.
Берник. У тебя! И теперь... ты хочешь... как раз сегодня... может быть
даже, когда торжественное шествие...
Лона. Я приехала сюда не уличать тебя, а встряхнуть тебя нравственно,
чтобы ты сам сознался. Этого не удалось. Косней же во лжи. Смотри, я рву
твои письма... Бери клочки, вот они. Теперь нет больше улик против тебя,
Карстен. Теперь ты в полной безопасности. Будь счастлив... если можешь.
(*357) Берник (глубоко потрясенный). Лона... зачем ты не сделала этого
раньше! Теперь поздно. Вся жизнь моя теперь разбита. Я не человек больше.
Лона. Да что же случилось?
Берник. Не спрашивай... Но жить я все-таки должен... и я х о ч у
жить... ради Улафа. Он поправит... искупит все...
Лона. Карстен?
Xильмар возвращается бегом.
Xильмар. Никого нет, никого, и даже Бетти!
Берник. Да что с тобой?
Xильмар. Не смею сказать тебе.
Берник. Что такое?! Ты должен сказать!
Xильмар. Ну, хорошо. Улаф бежал на "Индианке".
Берник (пошатнувшись). Улаф... на "Индианке"? Нет, нет!
Лона. Должно быть, так. Теперь я понимаю... Я видела, как он выскочил
из окна...
Берник (в дверях кабинета кричит в полном отчаянии). Крап, остановите
"Индианку" во что бы то ни стало!
Крап (выходя из кабинета). Невозможно, господин консул. Вы же сами
знаете...
Берник. Мы должны ее остановить! Улаф там.
Крап. Что вы говорите!
Руммель (тоже выходя из кабинета). Улаф бежал? Не может быть!
Санстад (выходит). Его вернут с лоцманом, господин консул.
Xильмар. Нет, нет, он мне пишет (показывает записку), что будет сидеть
в трюме, пока судно не выйдет в открытое море.
Берник. Я его никогда больше не увижу!
Руммель. Что за чепуха! Хорошее, прочное судно, только что
отремонтированное...
Вигеланн (вышедший за другими). ...На вашей собственной верфи, господин
консул!
Берник. Говорю вам, я никогда больше его не увижу! Я лишился его, Лона,
и теперь я вяжу... он никогда не был моим. (Прислушивается.) Что это такое?
(*358) Руммель. Музыка. Шествие приближается.
Берник. Я не могу, я не хочу никого принимать!
Руммель. Что ты! Невозможно!
Санстад. Невозможно, господин консул. Подумайте, что вами поставлено на
карту!
Берник. А что мне теперь до всего этого! Для кого мне теперь трудиться?
Руммель. Как ты можешь спрашивать! Для всех нас, для общества.
Вигеланн. Верно.
Санстад. И вы, вероятно, не забыли, господин консул, что и мы...
Марта входит слева. Издали доносятся звуки музыки.
Марта. Идут, а Бетти нет дома. Не понимаю, куда она...
Берник. Нет дома? Вот видишь, Лона, мне не на кого опереться - ни в
радости, ни в горе.
Руммель. Убрать занавеси! Пожалуйста, помогите мне, господин Крап... и
вы, господин Санстад. Какая досада, что семья именно сейчас вся в разброде!
Совсем не по программе!
Отдергивают занавеси на окнах и на дверях. Вся улица иллюминована. На
противоположном доме красуется большой транспарант с надписью: "Да
здравствует Карстен Берник, столп нашего общества!"
Берник (испуганно отшатывается). Прочь все это... Видеть не хочу!
Потушите! Потушите!
Руммель. Позволь спросить, ты в уме?
Марта. Что с ним, Лона?
Лона. Тсс! (Тихо говорит ей что-то.)
Берник. Прочь, говорю! Это издевательство! Разве вы не видите - все эти
огненные языки дразнят нас!
Руммель. Признаюсь, однако...
Берник. Да что вы понимаете?.. А я, я! Это погребальное шествие!
Крап. Гм...
Руммель. Однако послушай... ты уж слишком принимаешь к сердцу...
Санстад. Мальчуган только прокатится через Атлантический океан - и
снова дома.
(*359) Вигеланн. Только положитесь на десницу всемогущего, господин
консул.
Руммель. И на судно, Берник! Ведь оно же не собирается тонуть.
Крап. Гм...
Руммель. Другое дело, будь это один из тех плавучих гробов, какие
посылают крупные иностранные компании...
Берник. Чувствую, что седею...
Бетти, закутанная в шаль, входит из сада.
Бетти. Карстен! Карстен! Ты знаешь?..
Берник.. Да, знаю!.. А ты... ты не видела ничего?.. Где у тебя были
глаза? Ты - мать!..
Бетти. Выслушай меня!
Берник. Почему ты не следила за ним? Теперь я лишился его. Верни мне
его, верни, если можешь!
Бетти. Да, да, верну! Он со мной!
Берник. С тобой?..
Все. А-а!..
Хильмар. Я так и думал!
Марта. Сын твой возвращен тебе, Карстен!
Лона. Сумей же сохранить его себе!
Берник (жене). Он с тобой? Правду ли ты говоришь? Где он?
Бетти. Не скажу, пока ты не простишь его.
Берник. А что тут прощать!.. Как же ты узнала?
Бетти. Ты думаешь, мать слепа? Я только до смерти боялась, чтобы ты не
узнал. Он вчера намекал... И когда я увидела, что его комната пуста и нет ни
сумки, ни платья...
Берник. Ну, ну?..
Бетти. Я побежала, захватила Эунэ, и мы с ним в его лодке... "Индианка"
уже снималась с якоря, но мы, слава богу, поспели еще вовремя. Обыскали трюм
и... нашли его. О Карстен, не наказывай его!
Берник. Бетти!
Бетти. И Эунэ тоже!
Берник. Эунэ? При чем он? "Индианка" продолжила путь?
(*360) Бетти. Нет, в том-то и дело.
Берник. Говори, говори!
Бетти. Эунэ был так же потрясен, как и я; поиски затянулись, стемнело
уже, лоцман стал отказываться вести судно, и Эунэ решился... от твоего
имени...
Берник. Ну?
Бетти. ...задержать корабль до завтра.
Крап. Гм...
Берник. Какое невыразимое счастье!
Бетти. Ты не сердишься?
Берник. Какое огромное счастье, Бетти!
Руммель. Ты уж чересчур совестлив!
Xильмар. Да, когда дело доходит до маленькой схватки со стихиями... ух!
Крап (стоя у окна). Шествие уже входит в сад, господин консул.
Берник. Теперь пусть идут.
Руммель. Весь сад полон народу.
Санстад. И вся улица битком набита.
Руммель. Весь город на ногах, Берник. В самом деле, момент
зажигательный!
Вигеланн. Надо встретить его со смиренной душой, господин Руммель.
Руммель. Все союзы налицо со своими знаменами. Какое шествие! А вот и
сам комитет с Рерлуном во главе.
Берник. Пусть теперь идут, говорю я.
Руммель. Но послушай, ты теперь в таком возбуждении...
Берник. Ну так что же?
Руммель. Я, пожалуй, не прочь сказать за тебя...
Берник. Нет, спасибо. Сегодня я сам буду говорить.
Руммель. Да, но знаешь ли ты, что сказать?
Берник. Будь спокоен, Руммель! Теперь-то я знаю, что сказать!
Тем временем музыка стихает. Двери, ведущие на террасу, распахиваются.
Рерлун входит во главе комитета, за ними двое наемных слуг несут закрытую
корзину. Вся зала наполняется народом. В саду и на улице необозримая толпа,
над которой вздымаются флаги и знамена.
(*361) Рерлун. Достоуважаемый господин консул! По удивлению,
написанному на вашем лице, я вижу, что мы, словно незваные гости, вторгаемся
к вам, в ваш мирный дом, где вас окружает ваша счастливая семья, преданные и
деятельные друзья и сограждане. Но нас увлекало искреннейшее желание
выразить вам чувства нашего глубокого уважения и почтения. Не впервые
приходится вам принимать выражения таких чувств, но еще в первый раз
чествование принимает столь обширные размеры. Мы многократно приносили вам
нашу благодарность за те прочные нравственные устои, на которых вы, так
сказать, строите наше общество. Сегодня же мы чествуем вас особенно... как
дальновидного, неутомимого, бескорыстного, даже самоотверженного гражданина,
по инициативе которого возникает предприятие, обещающее, по мнению всех
компетентных лиц, дать могучий толчок дальнейшему преуспеянию, процветанию и
благоденствию общества.
Многочисленные голоса из толпы. Браво! Браво!
Рерлун. Господин консул! В течение многих лет вы служили всему нашему
городу светлым примером. Я уже не говорю здесь о вашей образцовой семейной
жизни или о ваших безукоризненных нравственных принципах, - это темы для
тихой задушевной беседы, а не для торжественной публичной речи. Я говорю о
вашей общественной деятельности, которая на виду у всех. Ваши верфи
выпускают образцовые суда, которые несут свой флаг во все моря света.
Многочисленная и счастливая семья рабочих видит в вас родного отца. Создав
новые отрасли промышленности, вы положили основание благоденствию сотен
семейств. Одним словом, вы - главнейший столп нашего общества в самом
высоком значении этого слова.
Голоса из толпы. Браво! Браво!
Рерлун. И в наше время особенно отрадно и дорого видеть то чистое
бескорыстие, которым отличается вся ваша деятельность. Теперь вы намерены
дать нам, - да, почему бы не сказать этого прямо и просто? - железную
дорогу.
Многочисленные голоса из толпы. Браво! Браво!
(*362) Рерлун. Предприятию этому, однако, по-видимому, суждено еще
бороться с затруднениями, создаваемыми узкими и своекорыстными
соображениями.
Голоса из толпы. Слушайте! Слушайте!
Рерлун. Сделалось небезызвестным, что некие личности, не принадлежащие
к нашему обществу, опередив наших трудолюбивых сограждан, захватили в свои
руки некоторые преимущества, которыми по праву должен был бы пользоваться
наш город.
Голоса из толпы. Да, да! Слушайте!
Рерлун. Этот достойный сожаления факт, конечно, дошел и до вашего
сведения, господин консул. Но, несмотря на это, вы непоколебимо преследуете
вашу цель, памятуя, что истинному гражданину своего отечества не подобает
заботиться только о местных интересах.
Голоса из толпы. Гм!.. Нет! Нет!.. Да!.. Да!..
Рерлун. Итак, мы сегодня чествуем вас как гражданина государства, как
такого человека, каким каждый должен был бы быть. Да послужит ваше
предприятие к истинному и прочному благу общества. Правда, железная дорога
может облегчить доступ к нам дурным элементам, но она же быстро может и
избавить нас от них. Да и теперь мы не избавлены от вторжения таких дурных
элементов извне. Но в том, что именно в этот торжественный вечер мы, если
верить слухам, счастливо и скорее, чем надеялись, избавились от некоторых из
них...
Голоса из толпы. Тсс! Тсс!
Рерлун. ...в этом я вижу доброе предзнаменование для предприятия. То же
обстоятельство, что я решился затронуть подобный вопрос здесь, ясно
доказывает, что мы находимся в доме, где нравственные принципы ставятся выше
родственных отношений.
Голоса из толпы. Слушайте! Браво!
Берник (в то же время). Позвольте мне...
Рерлун. Еще два слова, господин консул. Трудясь так долго на пользу
города, вы, конечно, были далеки от мысли стяжать этим путем какую-либо
осязательную награду для себя лично. Но это маленькое доказательство
признательности ваших сограждан вы не вправе отклонить от себя, (*363)
особенно в такую знаменательную минуту, когда мы, по уверению знающих людей,
вступаем в новую эру.
Многочисленные голоса из толпы. Браво! Слушайте, слушайте!
Рерлун делает знак слугам, которые подносят корзину; члены комитета
вынимают из нее и передают Рерлуну те предметы, о которых говорится ниже.
Рерлун. Итак, господин консул, имеем честь поднести вам серебряный
кофейный сервиз. Пусть он украшает ваш стол в те часы, когда мы будем иметь
удовольствие, как часто бывало и прежде, собираться в вашем гостеприимном
доме. И вас, господа, всегда с такой готовностью помогавших первому человеку
в нашем городе во всех его предприятиях, мы также просим принять на память
эти безделицы. Вот этот серебряный бокал назначен вам, господин Руммель. Вы
не раз при звоне бокалов красноречиво защищали интересы общества. Пусть же
почаще представляются вам случаи высоко поднимать и осушать этот бокал за
общество! Вам, господин Самстад, позвольте передать этот альбом с карточками
сограждан. Ваша известная, всеми признанная гуманность стяжала вам друзей во
всех кругах общества. Вам же, господин Вигеланн, позвольте поднести это
собрание проповедей на веленевой бумаге в роскошном переплете. Зрелость
мысли, вырабатываемая годами, привела вас к глубоко серьезному взгляду на
жизнь, и ваша многолетняя деятельность среди мирской суеты была облагорожена
мыслью о другой, высшей жизни. (Обращаясь к толпе.) Затем, друзья мои, да
здравствует консул Берник и его соратники! Да здравствуют столпы нашего
общества!
Вся толпа. Да здравствует консул Берник! Да здравствуют столпы
общества! Ура! Ура! Ура!
Лона. Желаю счастья, зять!
Пауза. Напряженное ожидание.
Берник (начинает серьезно и медленно). Сограждане! Ваш представитель
сказал сейчас, что мы сегодня вступаем в новую эру, надеюсь, так оно и
будет. Но для этого нам необходимо призвать на помощь истину - истину,
которая (*364) до этого самого вечера почти не находила себе пристанища в
нашем обществе.
Удивление среди окружающих.
Поэтому я прежде всего должен отклонить те похвалы, которыми вы,
господин адъюнкт, по установленному обычаю, незаслуженно осыпали меня. Я их
не заслуживаю, потому что не был бескорыстным деятелем. Если я не всегда
гонялся за барышами, это правда, то зато я должен сознаться, что главной
пружиной моей деятельности была жажда власти, влияния, почета.
Руммель (взволнованно). Это еще что?
Берник. Мне, впрочем, не в чем упрекать себя по отношению к моим
согражданам, так как я думаю, что смело могу стать рядом с лучшими из них.
Многочисленные голоса из толпы. Да, да, да!
Берник. Но я упрекаю себя в том, что часто имел слабость сворачивать с
прямого пути, зная и опасаясь известной мне склонности нашего общества
искать во всем, что делает человек, дурной, задней мысли. И теперь мне
приходится коснуться одного обстоятельства, связанного с этим.
Руммель (с беспокойством). Гм!.. Гм!..
Берник. Здесь носятся слухи о массовой скупке земельных участков. Все
эти участки скупил я, я один...
Голоса из толпы (шепотом). Что он говорит? Консул? Консул Берник?
Берник. Они пока в моих руках. Я, конечно, доверился своим сотоварищам,
господам Руммелю, Вигеланну и Санстаду, и мы согласились между собой...
Руммель. Неправда! Докажи, докажи!..
Вигеланн. Мы не входили ни в какие соглашения!
Санстад. Скажите пожалуйста!..
Берник. Совершенно верно, мы еще не согласились насчет того, что я хочу
сказать. Но я твердо надеюсь, что эти трое господ согласятся со мной, когда
я скажу, что сегодня я пришел к решению распределить все эти участки путем
обычной подписки на акции. Каждый, кто желает, может приобрести.
(*365) Многочисленные голоса из толпы. Ура! Да здравствует консул
Берник!
Руммель (тихо Бернику). Какая низкая измена...
Санстад (так же). Значит, надули нас...
Вигеланн. Черт побери! Господи, что я говорю!
Толпа (в саду). Ура! Ура! Ура!
Берник. Тише, господа. Я не имею никакого права на такое чествование. Я
ведь не сразу так решил. Первоначальным моим намерением было оставить все за
собой. Да я и теперь того мнения, что все эти участки могут принести
наибольшие выгоды, лишь находясь в одних руках. Но я предоставляю это дело
на ваше решение. Если пожелаете, я готов вести его сам по мере сил и уменья.
Голоса из толпы. Да, да, желаем!
Берник. Но сперва, сограждане, вы должны узнать меня, каков я есть, до
конца. Потом пусть каждый заглянет к себе в душу, и пусть сбудутся слова,
что отныне мы вступаем в новую эру. Старое время, с его наружной мишурой,
внутренней пустотой, лицемерием, показной моралью и жалкими соображениями,
пусть станет для нас музеем, открытым для изучения. В этот же музей сдадим,
- не так ли, господа? - и кофейный сервиз, и бокал, и альбом, и проповеди на
веленевой бумаге в роскошном переплете.
Руммель. Разумеется.
Вигеланн (бормочет). Раз вы все забрали, то...
Санстад. Сделайте одолжение!
Берник. Теперь на очереди главный мой расчет с обществом. Было сказано,
что мы сегодня благополучно избавились от некоторых дурных элементов. К
этому я могу прибавить то, что еще не всем известно, а именно, что человек,
о котором это было сказано, уехал не один. С ним отправилась, чтобы стать
его женой...
Лона (громко). Дина Дорф.
Рерлун. Что?
Бетти. Что ты говоришь?
Сильное волнение.
Рерлун. Бежала! Бежала... с ним! Не может быть! Берник. Чтобы стать его
женой, господин адъюнкт. Прибавлю еще... (Тихо жене.) Бетти, соберись с
духом, (*366) чтобы перенести! (Громко.) Прибавлю: господа, шапки долой
перед этим человеком! Он великодушно взял на себя чужую вину. Сограждане, я
сбрасываю с себя гнет лжи, которая могла отравить во мне каждый фибр души.
Вы должны узнать все. Виновником того, что произошло пятнадцать лет тому
назад, был я!
Бетти (тихо, взволнованно). Карстен...
Марта (так же). Ах, Йухан!
Лона. Наконец-то ты победил себя!
Безмолвное удивление остальных присутствующих.
Берник. Да, сограждане, я был виноват, а он уехал. Злонамеренные и
ложные слухи, разнесшиеся после, причинили зло, которого теперь уже нет
возможности исправить: прошлого не вернешь, и я не смею роптать на это.
Пятнадцать лет тому назад я пошел в гору благодаря этим слухам; суждено ли
мне теперь пасть из-за них - это я предоставлю обдумать каждому.
Рерлун. Какой страшный удар! Первый человек в городе!.. (Тихо Бетти.)
О, как я жалею вас, сударыня!
Хильмар. Такое признание! Ну, скажу я вам!..
Берник. Но только не надо решать сегодня. Прошу всех разойтись по
домам, успокоиться и вникнуть в дело хорошенько. Когда возбуждение утихнет,
тогда и окажется: проиграл я или выиграл своим признанием. Прощайте! Мне еще
остается пожалеть о многом, многом, но это касается только моей совести.
Доброй ночи! Прочь все украшения и праздничное убранство. Все мы чувствуем,
что они здесь не у места.
Рерлун. Действительно. (Тихо Бетти.) Бежала! Значит, она была все же
совершенно недостойна меня! (Устроителям торжества.) Да, господа, после
всего этого, полагаю, самое лучшее будет нам удалиться потихоньку.
Хильмар. Ну как после этого человеку высоко держать знамя идеи? Ух!
Общее перешептывание, и зала пустеет. Руммель, Санстад и Вигеланн также
уходят в сад, горячо споря между собой вполголоса. Хильмар потихоньку
скрывается направо. В зале остаются лишь Берник, его жена, Марта, Лона и
управляющий Крап. Общее молчание.
(*367) Берник. Бетти, можешь ли ты простить меня?
Бетти (смотрит на него с улыбкой). Знаешь, Карстен, ты никогда не
пробуждал во мне таких светлых надежд, как сегодня!
Берник. Как?
Бетти. Много лет я думала, что ты когда-то был моим, но потом я
потеряла тебя. Теперь же я знаю, что ты никогда не был моим, но уверена, что
будешь!
Берник (обнимая ее). О Бетти, я уже твой! Благодаря Лоне я стал
понимать тебя. Но пусть и Улаф придет сюда.
Бетти. Хорошо, я приведу его. Господин Крап... (Что-то тихо говорит
ему, и он уходит через террасу.)
Во время следующей сцены все транспаранты и огни в саду и на улице
понемногу потухают.
Берник (тихо). Благодарю, Лона. Ты спасла для меня и во мне все, что
было у меня лучшего.
Лона. А чего же я и добивалась?
Берник. Так или нет?.. Я все еще не вполне понял тебя.
Лона. Гм...
Берник. Значит, ты не из ненависти? Не ради мести?.. Зачем же ты
приехала?
Лона. Старая дружба не ржавеет.
Берник. Лона!
Лона. Когда Йухан рассказал мне про ту ложь, я поклялась, что герой
моей юности снова восстанет передо мной честным и правдивым!
Берник. Я дурной человек! Чем я заслужил от тебя это?
Лона. Ну, если бы мы, женщины, спрашивали о заслугах, Карстен!..
Эунэ входит в сад с Улафом.
Берник (бросаясь к нему). Улаф!..
Улаф. Папа, даю тебе слово, никогда больше...
Берник. Не убегать?
Улаф. Да, да, даю тебе слово, папа!
(*368) Берник. И я даю тебе слово, что ты никогда больше не будешь
иметь к тому повода. Учись и расти себе не как мой преемник, а просто как
будущий человек, который найдет свою задачу в жизни.
Улаф. И ты позволишь мне быть, чем я хочу?
Берник. Позволю.
Улаф. Спасибо. Так я не хочу быть столпом общества.
Берник. Вот как? Почему?
Улаф. Нет, это, должно быть, так скучно!
Берник. Ты должен быть самим собою, Улаф, остальное все придет само...
А вы, Эунэ...
Эунэ. Знаю, господин Берник, - я уволен.
Берник. Нет, вы останетесь, Эунэ, и... простите меня!
Эунэ. Как? Ведь "Индианка" не идет сегодня!
Берник. Она и завтра не пойдет. Я дал вам слишком короткий срок. Надо
осмотреть судно основательнее.
Эунэ. Слушаю, господин Берник! Пустим в ход новые машины!
Берник. Это хорошо, но главное, чтобы работа была выполнена
основательно и добросовестно. Многое у нас нуждается в основательном и
добросовестном пересмотре. А теперь доброй ночи, Эунэ!
Эунэ. Спокойной ночи, господин консул. Спасибо, спасибо вам! (Уходит
налево.)
Бетти. Ну, теперь все ушли.
Берник. И мы одни. Имя мое не горит больше огненными буквами, все огни
в окнах погасли...
Лона. А ты бы желал, чтоб их снова зажгли?
Берник. Ни за что на свете! До чего я дошел! Вы ужаснулись бы, если б
узнали. Я теперь как будто очнулся после дурмана! Но я чувствую, что могу
еще опять выздороветь и помолодеть! О, подойдите ко мне поближе! Ближе!
Бетти! Улаф, мой мальчик! И ты, Марта!.. Я как будто совсем и не видал тебя
все эти годы...
Лона. Я думаю! Ваше общество - общество старых холостяков в душе; вы и
не замечаете женщин.
Берник. Правда, правда. И именно поэтому. Да, так решено, Лона, ты не
уедешь от нас?
Бетти. Да, не уезжай, Лона!
(*369) Лона. Нет, куда мне теперь уезжать! Как бросить мне вас...
молодую парочку, которая только-то собирается свить себе гнездо. Ведь моя
судьба - быть приемной матерью. Мы с тобой, Марта, две старые тетки... Куда
ты смотришь?
Марта. Как небо прояснилось! Как светло над морем! Счастье сопутствует
"Пальме".
Лона. Счастье у ней на борту.
Берник. А нам... нам предстоит длинный трудовой день, особенно мне. Но
пусть он придет. Только не оставляйте меня вы, преданные, правдивые женщины!
В эти дни я узнал также, что истинные столпы общества - это вы, женщины!
Лона. Ну, твоя мудрость весьма ненадежна, зять! (Положив руку на его
плечо, многозначительно.) Нет, дух правды и дух свободы - вот столпы
общества!
----------------------------------------------------------------------------
Электронная версия подготовлена Волковой А.В. Публикуется по собранию
сочинений в 4-тт., М.:Искусство, 1957.
Материалы данного сайта не являются предметом коммерции. При частичном
использовании данных материалов на просторах WEB, ссылка на сайт
обязательна. Запрещается тиражирование в интернете полных версий материалов
сайта, но возможен обмен. Обращайтесь по адресу: info@slovesnik.ru
Коммерческое использование материалов допустимо только с разрешения авторов.
С вопросами, предложениями и конструктивными замечаниями обращайтесь к
автору сайта Волковой А.В.. По техническим вопросам - к вебмастеру Волкову
А.П..
(*353) Марта. Да, осиротели. Так я скажу тебе еще: я любила его больше
всего на свете.
Лона. Марта! (Схватив ее за руку.) Неужели?
Марта. Вся жизнь моя в этих словах. Я любила и ждала его. Каждое лето
ждала, что он приедет. И вот он приехал и - не заметил меня.
Лона. Ты его любила? И сама устроила его счастье!
Марта. Как же мне было не устроить, если я любила его? Да, я его
любила. С тех пор как он уехал, я жила только для него. Ты спросишь: какие
основания я имела надеяться? О, я думаю, что имела все-таки. Но когда он
вернулся, все старое как будто стерлось из его памяти; он не обратил на меня
внимания.
Лона. Дина заслонила тебя, Марта.
Марта. И хорошо, что так. Когда он уезжал, мы были с ним ровесниками;
когда же я снова его увидала... - ужасная минута! - мне сразу стало ясно,
что теперь я старше его лет на десять. Он там летал вольной птицей в ясном
солнечном просторе и впивал в себя молодость и здоровье с каждым глотком
воздуха, а я сидела здесь и пряла, пряла...
Лона. ...Нить его счастья, Марта.
Марта. Да, пряла золотую нить. Говорю без горечи. Не правда ли, Лона,
мы были ему добрыми сестрами?
Лона (крепко обнимая ее). Марта!
Берник выходит из кабинета.
Берник (обращаясь к кому-то в кабинете). Хорошо, делайте как знаете...
Когда придет время, я сам... (Притворив дверь.) А, вы здесь? Слушай, Марта,
надо тебе немножко приодеться, да и Бетти скажи. Конечно, не надо никакого
особенного наряда. Пусть только будет мило и изящно, по-домашнему. И надо
поторопиться.
Лона. Не забудь еще оживленного и счастливого выражения лица, Марта! И
чтобы глаза смотрели весело.
Берник. И Улафа пошли вниз. Надо, чтобы он был около меня.
Лона. Гм... Улафа...
Марта. Хорошо, я скажу Бетти. (Уходит налево.)
Лона. Итак, значит, настал час твоего торжества.
(*354) Берник (ходит взволнованный взад и вперед). Да, настал.
Лона. Воображаю, каким счастливым и гордым должен чувствовать себя
человек в такой час.
Берник (останавливается и смотрит на нее). Гм!
Лона. Говорят, весь город будет иллюминован.
Берник. Да, им так вздумалось.
Лона. Все союзы будут налицо со своими знаменами. Имя твое зажжется
огненными буквами. А ночью во все концы полетят телеграммы: "Окруженный
счастливой семьей, консул Берник, один из столпов общества, принимал от
своих сограждан заслуженные им знаки уважения и почета".
Берник. Да, так и будет. Станут кричать "ура", толпа восторженно будет
вызывать меня из этих дверей на террасу, и я буду вынужден выходить,
кланяться и благодарить.
Лона. О, вынужден!..
Берник. А по-твоему, я могу чувствовать себя счастливым в эту минуту?
Лона. Нет, не думаю, чтобы ты мог чувствовать себя вполне счастливым.
Берник. Лона, ты презираешь меня?
Лона. Нет еще.
Берник. И ты не вправе, не вправе презирать меня! Лона, тебе не понять,
как бесконечно одинок я среди этого общества с его узкими взглядами,
исковерканными понятиями! Мне из года в год приходилось понижать свои
требования, направленные к достижению достойной цели жизни. С виду я сделал
немало, а в действительности - что? Лишь кое-что, пустяки, безделицу. Да
здесь другого, лучшего и не потерпят. Попытайся я хоть на шаг опередить
господствующие здесь взгляды и стремления общества - власти моей конец.
Знаешь ли ты, что такое, в сущности, мы, так называемые столпы общества? Мы
- орудия общества и больше ничего.
Лона. Почему ты увидал это лишь теперь?
Берник. Потому что я много думал в последнее время... с тех пор, как ты
приехала... и особенно сегодня ве-(*355)чером... О Лона, зачем я не знал
тебя вполне... тогда... в былое время?
Лона. Ну а если бы знал?
Берник. Никогда бы я не упустил тебя. А будь ты со мной, я не был бы
тем, чем стал.
Лона. А ты не думаешь, чем могла бы стать для тебя та, которую ты
избрал вместо меня?
Берник. Во всяком случае, я знаю, что она никогда не была для меня тем,
в чем я нуждался.
Лона. Потому что ты никогда не посвящал ее в свои интересы, не
установил между нею и собою правдивых, свободных отношений, предоставлял ей
мучиться, упрекать себя за тот позор, который ты сам же обрушил на ее
родных.
Берник. Да, да, да, это все последствия лжи и обмана.
Лона. Ну так почему же ты не сбросишь с себя всю эту ложь и обман?
Берник. Теперь?.. Теперь поздно, Лона.
Лона. Скажи мне, Карстен, какое удовлетворение можешь ты найти в этом
показном благополучии и обмане?
Берник. Я? Никакого. Я осужден погибнуть, как и все это исковерканное
общество. Но за нами идет другое поколение; я работаю для сына, подготовляю
ему дело жизни. Придет же время, когда истина скрепит все общественные
отношения и на ее основе мой сын построит свою жизнь... более счастливую,
чем жизнь его отца.
Лона. А фундаментом все-таки останется ложь? Подумай, какое наследство
ты оставляешь своему сыну.
Берник (подавив взрыв отчаяния). Я оставляю ему наследство еще в тысячу
раз хуже, чем ты полагаешь. Но когда-нибудь проклятие будет снято!.. И
все-таки... (Порывисто.) Как могли вы обрушить все это на мою голову?.. Но
дело сделано. Отступать поздно. Не удастся вам погубить меня.
Xильмар, встревоженный, с распечатанной запиской в руке, быстро входит
справа.
Хильмар. Да ведь это же... Бетти, Бетти!
Берник. Что там? Идут уже?
Хильмар. Нет, нет, но мне необходимо поговорить с кем-нибудь... (Уходит
налево.)
(*356) Лона. Карстен, ты говоришь, что мы приехали погубить тебя? Ну
так слушай же, какого он закала, этот блудный сын, которого ваше
благонравное общество чурается, как зачумленного. Ему больше нет дела до
вас, он уехал...
Берник. Но он хотел вернуться.
Лона. Йухан никогда не вернется. Он уехал навсегда, и Дина с ним.
Берник. Не вернется? И Дина с ним?
Лона. Да, она выходит за него замуж. Они дают пощечину всему вашему
высоконравственному обществу, как я когда-то... Но довольно!
Берник. Уехал... и она... она отправилась с ним... на "Индианке"?
Лона. Нет, такой драгоценный груз он не посмел доверить этой
необузданной шайке. Йухан с Диной отправились на "Пальме".
Берник. А!.. Значит... напрасно... (Быстро подходит к кабинету,
порывисто отворяет дверь и кричит.) Крап! Остановите "Индианку"! Она не
должна выходить в море сегодня!
Крап (из кабинета). "Индианка" уже в море, господин консул.
Берник (затворяет дверь и говорит упавшим голосом). Поздно... и
напрасно...
Лона. Что ты говоришь?
Берник. Ничего, ничего. Оставь меня...
Лона. Гм... Послушай, Карстен, Йухан просил передать тебе, что он
теперь поручил мне заботу о своем добром имени, которым он когда-то
пожертвовал ради тебя и которое ты вторично отнял у него в его отсутствие.
Йухан будет молчать, но предоставил мне полную свободу действий. Вот оба
твои письма у меня в руках.
Берник. У тебя! И теперь... ты хочешь... как раз сегодня... может быть
даже, когда торжественное шествие...
Лона. Я приехала сюда не уличать тебя, а встряхнуть тебя нравственно,
чтобы ты сам сознался. Этого не удалось. Косней же во лжи. Смотри, я рву
твои письма... Бери клочки, вот они. Теперь нет больше улик против тебя,
Карстен. Теперь ты в полной безопасности. Будь счастлив... если можешь.
(*357) Берник (глубоко потрясенный). Лона... зачем ты не сделала этого
раньше! Теперь поздно. Вся жизнь моя теперь разбита. Я не человек больше.
Лона. Да что же случилось?
Берник. Не спрашивай... Но жить я все-таки должен... и я х о ч у
жить... ради Улафа. Он поправит... искупит все...
Лона. Карстен?
Xильмар возвращается бегом.
Xильмар. Никого нет, никого, и даже Бетти!
Берник. Да что с тобой?
Xильмар. Не смею сказать тебе.
Берник. Что такое?! Ты должен сказать!
Xильмар. Ну, хорошо. Улаф бежал на "Индианке".
Берник (пошатнувшись). Улаф... на "Индианке"? Нет, нет!
Лона. Должно быть, так. Теперь я понимаю... Я видела, как он выскочил
из окна...
Берник (в дверях кабинета кричит в полном отчаянии). Крап, остановите
"Индианку" во что бы то ни стало!
Крап (выходя из кабинета). Невозможно, господин консул. Вы же сами
знаете...
Берник. Мы должны ее остановить! Улаф там.
Крап. Что вы говорите!
Руммель (тоже выходя из кабинета). Улаф бежал? Не может быть!
Санстад (выходит). Его вернут с лоцманом, господин консул.
Xильмар. Нет, нет, он мне пишет (показывает записку), что будет сидеть
в трюме, пока судно не выйдет в открытое море.
Берник. Я его никогда больше не увижу!
Руммель. Что за чепуха! Хорошее, прочное судно, только что
отремонтированное...
Вигеланн (вышедший за другими). ...На вашей собственной верфи, господин
консул!
Берник. Говорю вам, я никогда больше его не увижу! Я лишился его, Лона,
и теперь я вяжу... он никогда не был моим. (Прислушивается.) Что это такое?
(*358) Руммель. Музыка. Шествие приближается.
Берник. Я не могу, я не хочу никого принимать!
Руммель. Что ты! Невозможно!
Санстад. Невозможно, господин консул. Подумайте, что вами поставлено на
карту!
Берник. А что мне теперь до всего этого! Для кого мне теперь трудиться?
Руммель. Как ты можешь спрашивать! Для всех нас, для общества.
Вигеланн. Верно.
Санстад. И вы, вероятно, не забыли, господин консул, что и мы...
Марта входит слева. Издали доносятся звуки музыки.
Марта. Идут, а Бетти нет дома. Не понимаю, куда она...
Берник. Нет дома? Вот видишь, Лона, мне не на кого опереться - ни в
радости, ни в горе.
Руммель. Убрать занавеси! Пожалуйста, помогите мне, господин Крап... и
вы, господин Санстад. Какая досада, что семья именно сейчас вся в разброде!
Совсем не по программе!
Отдергивают занавеси на окнах и на дверях. Вся улица иллюминована. На
противоположном доме красуется большой транспарант с надписью: "Да
здравствует Карстен Берник, столп нашего общества!"
Берник (испуганно отшатывается). Прочь все это... Видеть не хочу!
Потушите! Потушите!
Руммель. Позволь спросить, ты в уме?
Марта. Что с ним, Лона?
Лона. Тсс! (Тихо говорит ей что-то.)
Берник. Прочь, говорю! Это издевательство! Разве вы не видите - все эти
огненные языки дразнят нас!
Руммель. Признаюсь, однако...
Берник. Да что вы понимаете?.. А я, я! Это погребальное шествие!
Крап. Гм...
Руммель. Однако послушай... ты уж слишком принимаешь к сердцу...
Санстад. Мальчуган только прокатится через Атлантический океан - и
снова дома.
(*359) Вигеланн. Только положитесь на десницу всемогущего, господин
консул.
Руммель. И на судно, Берник! Ведь оно же не собирается тонуть.
Крап. Гм...
Руммель. Другое дело, будь это один из тех плавучих гробов, какие
посылают крупные иностранные компании...
Берник. Чувствую, что седею...
Бетти, закутанная в шаль, входит из сада.
Бетти. Карстен! Карстен! Ты знаешь?..
Берник.. Да, знаю!.. А ты... ты не видела ничего?.. Где у тебя были
глаза? Ты - мать!..
Бетти. Выслушай меня!
Берник. Почему ты не следила за ним? Теперь я лишился его. Верни мне
его, верни, если можешь!
Бетти. Да, да, верну! Он со мной!
Берник. С тобой?..
Все. А-а!..
Хильмар. Я так и думал!
Марта. Сын твой возвращен тебе, Карстен!
Лона. Сумей же сохранить его себе!
Берник (жене). Он с тобой? Правду ли ты говоришь? Где он?
Бетти. Не скажу, пока ты не простишь его.
Берник. А что тут прощать!.. Как же ты узнала?
Бетти. Ты думаешь, мать слепа? Я только до смерти боялась, чтобы ты не
узнал. Он вчера намекал... И когда я увидела, что его комната пуста и нет ни
сумки, ни платья...
Берник. Ну, ну?..
Бетти. Я побежала, захватила Эунэ, и мы с ним в его лодке... "Индианка"
уже снималась с якоря, но мы, слава богу, поспели еще вовремя. Обыскали трюм
и... нашли его. О Карстен, не наказывай его!
Берник. Бетти!
Бетти. И Эунэ тоже!
Берник. Эунэ? При чем он? "Индианка" продолжила путь?
(*360) Бетти. Нет, в том-то и дело.
Берник. Говори, говори!
Бетти. Эунэ был так же потрясен, как и я; поиски затянулись, стемнело
уже, лоцман стал отказываться вести судно, и Эунэ решился... от твоего
имени...
Берник. Ну?
Бетти. ...задержать корабль до завтра.
Крап. Гм...
Берник. Какое невыразимое счастье!
Бетти. Ты не сердишься?
Берник. Какое огромное счастье, Бетти!
Руммель. Ты уж чересчур совестлив!
Xильмар. Да, когда дело доходит до маленькой схватки со стихиями... ух!
Крап (стоя у окна). Шествие уже входит в сад, господин консул.
Берник. Теперь пусть идут.
Руммель. Весь сад полон народу.
Санстад. И вся улица битком набита.
Руммель. Весь город на ногах, Берник. В самом деле, момент
зажигательный!
Вигеланн. Надо встретить его со смиренной душой, господин Руммель.
Руммель. Все союзы налицо со своими знаменами. Какое шествие! А вот и
сам комитет с Рерлуном во главе.
Берник. Пусть теперь идут, говорю я.
Руммель. Но послушай, ты теперь в таком возбуждении...
Берник. Ну так что же?
Руммель. Я, пожалуй, не прочь сказать за тебя...
Берник. Нет, спасибо. Сегодня я сам буду говорить.
Руммель. Да, но знаешь ли ты, что сказать?
Берник. Будь спокоен, Руммель! Теперь-то я знаю, что сказать!
Тем временем музыка стихает. Двери, ведущие на террасу, распахиваются.
Рерлун входит во главе комитета, за ними двое наемных слуг несут закрытую
корзину. Вся зала наполняется народом. В саду и на улице необозримая толпа,
над которой вздымаются флаги и знамена.
(*361) Рерлун. Достоуважаемый господин консул! По удивлению,
написанному на вашем лице, я вижу, что мы, словно незваные гости, вторгаемся
к вам, в ваш мирный дом, где вас окружает ваша счастливая семья, преданные и
деятельные друзья и сограждане. Но нас увлекало искреннейшее желание
выразить вам чувства нашего глубокого уважения и почтения. Не впервые
приходится вам принимать выражения таких чувств, но еще в первый раз
чествование принимает столь обширные размеры. Мы многократно приносили вам
нашу благодарность за те прочные нравственные устои, на которых вы, так
сказать, строите наше общество. Сегодня же мы чествуем вас особенно... как
дальновидного, неутомимого, бескорыстного, даже самоотверженного гражданина,
по инициативе которого возникает предприятие, обещающее, по мнению всех
компетентных лиц, дать могучий толчок дальнейшему преуспеянию, процветанию и
благоденствию общества.
Многочисленные голоса из толпы. Браво! Браво!
Рерлун. Господин консул! В течение многих лет вы служили всему нашему
городу светлым примером. Я уже не говорю здесь о вашей образцовой семейной
жизни или о ваших безукоризненных нравственных принципах, - это темы для
тихой задушевной беседы, а не для торжественной публичной речи. Я говорю о
вашей общественной деятельности, которая на виду у всех. Ваши верфи
выпускают образцовые суда, которые несут свой флаг во все моря света.
Многочисленная и счастливая семья рабочих видит в вас родного отца. Создав
новые отрасли промышленности, вы положили основание благоденствию сотен
семейств. Одним словом, вы - главнейший столп нашего общества в самом
высоком значении этого слова.
Голоса из толпы. Браво! Браво!
Рерлун. И в наше время особенно отрадно и дорого видеть то чистое
бескорыстие, которым отличается вся ваша деятельность. Теперь вы намерены
дать нам, - да, почему бы не сказать этого прямо и просто? - железную
дорогу.
Многочисленные голоса из толпы. Браво! Браво!
(*362) Рерлун. Предприятию этому, однако, по-видимому, суждено еще
бороться с затруднениями, создаваемыми узкими и своекорыстными
соображениями.
Голоса из толпы. Слушайте! Слушайте!
Рерлун. Сделалось небезызвестным, что некие личности, не принадлежащие
к нашему обществу, опередив наших трудолюбивых сограждан, захватили в свои
руки некоторые преимущества, которыми по праву должен был бы пользоваться
наш город.
Голоса из толпы. Да, да! Слушайте!
Рерлун. Этот достойный сожаления факт, конечно, дошел и до вашего
сведения, господин консул. Но, несмотря на это, вы непоколебимо преследуете
вашу цель, памятуя, что истинному гражданину своего отечества не подобает
заботиться только о местных интересах.
Голоса из толпы. Гм!.. Нет! Нет!.. Да!.. Да!..
Рерлун. Итак, мы сегодня чествуем вас как гражданина государства, как
такого человека, каким каждый должен был бы быть. Да послужит ваше
предприятие к истинному и прочному благу общества. Правда, железная дорога
может облегчить доступ к нам дурным элементам, но она же быстро может и
избавить нас от них. Да и теперь мы не избавлены от вторжения таких дурных
элементов извне. Но в том, что именно в этот торжественный вечер мы, если
верить слухам, счастливо и скорее, чем надеялись, избавились от некоторых из
них...
Голоса из толпы. Тсс! Тсс!
Рерлун. ...в этом я вижу доброе предзнаменование для предприятия. То же
обстоятельство, что я решился затронуть подобный вопрос здесь, ясно
доказывает, что мы находимся в доме, где нравственные принципы ставятся выше
родственных отношений.
Голоса из толпы. Слушайте! Браво!
Берник (в то же время). Позвольте мне...
Рерлун. Еще два слова, господин консул. Трудясь так долго на пользу
города, вы, конечно, были далеки от мысли стяжать этим путем какую-либо
осязательную награду для себя лично. Но это маленькое доказательство
признательности ваших сограждан вы не вправе отклонить от себя, (*363)
особенно в такую знаменательную минуту, когда мы, по уверению знающих людей,
вступаем в новую эру.
Многочисленные голоса из толпы. Браво! Слушайте, слушайте!
Рерлун делает знак слугам, которые подносят корзину; члены комитета
вынимают из нее и передают Рерлуну те предметы, о которых говорится ниже.
Рерлун. Итак, господин консул, имеем честь поднести вам серебряный
кофейный сервиз. Пусть он украшает ваш стол в те часы, когда мы будем иметь
удовольствие, как часто бывало и прежде, собираться в вашем гостеприимном
доме. И вас, господа, всегда с такой готовностью помогавших первому человеку
в нашем городе во всех его предприятиях, мы также просим принять на память
эти безделицы. Вот этот серебряный бокал назначен вам, господин Руммель. Вы
не раз при звоне бокалов красноречиво защищали интересы общества. Пусть же
почаще представляются вам случаи высоко поднимать и осушать этот бокал за
общество! Вам, господин Самстад, позвольте передать этот альбом с карточками
сограждан. Ваша известная, всеми признанная гуманность стяжала вам друзей во
всех кругах общества. Вам же, господин Вигеланн, позвольте поднести это
собрание проповедей на веленевой бумаге в роскошном переплете. Зрелость
мысли, вырабатываемая годами, привела вас к глубоко серьезному взгляду на
жизнь, и ваша многолетняя деятельность среди мирской суеты была облагорожена
мыслью о другой, высшей жизни. (Обращаясь к толпе.) Затем, друзья мои, да
здравствует консул Берник и его соратники! Да здравствуют столпы нашего
общества!
Вся толпа. Да здравствует консул Берник! Да здравствуют столпы
общества! Ура! Ура! Ура!
Лона. Желаю счастья, зять!
Пауза. Напряженное ожидание.
Берник (начинает серьезно и медленно). Сограждане! Ваш представитель
сказал сейчас, что мы сегодня вступаем в новую эру, надеюсь, так оно и
будет. Но для этого нам необходимо призвать на помощь истину - истину,
которая (*364) до этого самого вечера почти не находила себе пристанища в
нашем обществе.
Удивление среди окружающих.
Поэтому я прежде всего должен отклонить те похвалы, которыми вы,
господин адъюнкт, по установленному обычаю, незаслуженно осыпали меня. Я их
не заслуживаю, потому что не был бескорыстным деятелем. Если я не всегда
гонялся за барышами, это правда, то зато я должен сознаться, что главной
пружиной моей деятельности была жажда власти, влияния, почета.
Руммель (взволнованно). Это еще что?
Берник. Мне, впрочем, не в чем упрекать себя по отношению к моим
согражданам, так как я думаю, что смело могу стать рядом с лучшими из них.
Многочисленные голоса из толпы. Да, да, да!
Берник. Но я упрекаю себя в том, что часто имел слабость сворачивать с
прямого пути, зная и опасаясь известной мне склонности нашего общества
искать во всем, что делает человек, дурной, задней мысли. И теперь мне
приходится коснуться одного обстоятельства, связанного с этим.
Руммель (с беспокойством). Гм!.. Гм!..
Берник. Здесь носятся слухи о массовой скупке земельных участков. Все
эти участки скупил я, я один...
Голоса из толпы (шепотом). Что он говорит? Консул? Консул Берник?
Берник. Они пока в моих руках. Я, конечно, доверился своим сотоварищам,
господам Руммелю, Вигеланну и Санстаду, и мы согласились между собой...
Руммель. Неправда! Докажи, докажи!..
Вигеланн. Мы не входили ни в какие соглашения!
Санстад. Скажите пожалуйста!..
Берник. Совершенно верно, мы еще не согласились насчет того, что я хочу
сказать. Но я твердо надеюсь, что эти трое господ согласятся со мной, когда
я скажу, что сегодня я пришел к решению распределить все эти участки путем
обычной подписки на акции. Каждый, кто желает, может приобрести.
(*365) Многочисленные голоса из толпы. Ура! Да здравствует консул
Берник!
Руммель (тихо Бернику). Какая низкая измена...
Санстад (так же). Значит, надули нас...
Вигеланн. Черт побери! Господи, что я говорю!
Толпа (в саду). Ура! Ура! Ура!
Берник. Тише, господа. Я не имею никакого права на такое чествование. Я
ведь не сразу так решил. Первоначальным моим намерением было оставить все за
собой. Да я и теперь того мнения, что все эти участки могут принести
наибольшие выгоды, лишь находясь в одних руках. Но я предоставляю это дело
на ваше решение. Если пожелаете, я готов вести его сам по мере сил и уменья.
Голоса из толпы. Да, да, желаем!
Берник. Но сперва, сограждане, вы должны узнать меня, каков я есть, до
конца. Потом пусть каждый заглянет к себе в душу, и пусть сбудутся слова,
что отныне мы вступаем в новую эру. Старое время, с его наружной мишурой,
внутренней пустотой, лицемерием, показной моралью и жалкими соображениями,
пусть станет для нас музеем, открытым для изучения. В этот же музей сдадим,
- не так ли, господа? - и кофейный сервиз, и бокал, и альбом, и проповеди на
веленевой бумаге в роскошном переплете.
Руммель. Разумеется.
Вигеланн (бормочет). Раз вы все забрали, то...
Санстад. Сделайте одолжение!
Берник. Теперь на очереди главный мой расчет с обществом. Было сказано,
что мы сегодня благополучно избавились от некоторых дурных элементов. К
этому я могу прибавить то, что еще не всем известно, а именно, что человек,
о котором это было сказано, уехал не один. С ним отправилась, чтобы стать
его женой...
Лона (громко). Дина Дорф.
Рерлун. Что?
Бетти. Что ты говоришь?
Сильное волнение.
Рерлун. Бежала! Бежала... с ним! Не может быть! Берник. Чтобы стать его
женой, господин адъюнкт. Прибавлю еще... (Тихо жене.) Бетти, соберись с
духом, (*366) чтобы перенести! (Громко.) Прибавлю: господа, шапки долой
перед этим человеком! Он великодушно взял на себя чужую вину. Сограждане, я
сбрасываю с себя гнет лжи, которая могла отравить во мне каждый фибр души.
Вы должны узнать все. Виновником того, что произошло пятнадцать лет тому
назад, был я!
Бетти (тихо, взволнованно). Карстен...
Марта (так же). Ах, Йухан!
Лона. Наконец-то ты победил себя!
Безмолвное удивление остальных присутствующих.
Берник. Да, сограждане, я был виноват, а он уехал. Злонамеренные и
ложные слухи, разнесшиеся после, причинили зло, которого теперь уже нет
возможности исправить: прошлого не вернешь, и я не смею роптать на это.
Пятнадцать лет тому назад я пошел в гору благодаря этим слухам; суждено ли
мне теперь пасть из-за них - это я предоставлю обдумать каждому.
Рерлун. Какой страшный удар! Первый человек в городе!.. (Тихо Бетти.)
О, как я жалею вас, сударыня!
Хильмар. Такое признание! Ну, скажу я вам!..
Берник. Но только не надо решать сегодня. Прошу всех разойтись по
домам, успокоиться и вникнуть в дело хорошенько. Когда возбуждение утихнет,
тогда и окажется: проиграл я или выиграл своим признанием. Прощайте! Мне еще
остается пожалеть о многом, многом, но это касается только моей совести.
Доброй ночи! Прочь все украшения и праздничное убранство. Все мы чувствуем,
что они здесь не у места.
Рерлун. Действительно. (Тихо Бетти.) Бежала! Значит, она была все же
совершенно недостойна меня! (Устроителям торжества.) Да, господа, после
всего этого, полагаю, самое лучшее будет нам удалиться потихоньку.
Хильмар. Ну как после этого человеку высоко держать знамя идеи? Ух!
Общее перешептывание, и зала пустеет. Руммель, Санстад и Вигеланн также
уходят в сад, горячо споря между собой вполголоса. Хильмар потихоньку
скрывается направо. В зале остаются лишь Берник, его жена, Марта, Лона и
управляющий Крап. Общее молчание.
(*367) Берник. Бетти, можешь ли ты простить меня?
Бетти (смотрит на него с улыбкой). Знаешь, Карстен, ты никогда не
пробуждал во мне таких светлых надежд, как сегодня!
Берник. Как?
Бетти. Много лет я думала, что ты когда-то был моим, но потом я
потеряла тебя. Теперь же я знаю, что ты никогда не был моим, но уверена, что
будешь!
Берник (обнимая ее). О Бетти, я уже твой! Благодаря Лоне я стал
понимать тебя. Но пусть и Улаф придет сюда.
Бетти. Хорошо, я приведу его. Господин Крап... (Что-то тихо говорит
ему, и он уходит через террасу.)
Во время следующей сцены все транспаранты и огни в саду и на улице
понемногу потухают.
Берник (тихо). Благодарю, Лона. Ты спасла для меня и во мне все, что
было у меня лучшего.
Лона. А чего же я и добивалась?
Берник. Так или нет?.. Я все еще не вполне понял тебя.
Лона. Гм...
Берник. Значит, ты не из ненависти? Не ради мести?.. Зачем же ты
приехала?
Лона. Старая дружба не ржавеет.
Берник. Лона!
Лона. Когда Йухан рассказал мне про ту ложь, я поклялась, что герой
моей юности снова восстанет передо мной честным и правдивым!
Берник. Я дурной человек! Чем я заслужил от тебя это?
Лона. Ну, если бы мы, женщины, спрашивали о заслугах, Карстен!..
Эунэ входит в сад с Улафом.
Берник (бросаясь к нему). Улаф!..
Улаф. Папа, даю тебе слово, никогда больше...
Берник. Не убегать?
Улаф. Да, да, даю тебе слово, папа!
(*368) Берник. И я даю тебе слово, что ты никогда больше не будешь
иметь к тому повода. Учись и расти себе не как мой преемник, а просто как
будущий человек, который найдет свою задачу в жизни.
Улаф. И ты позволишь мне быть, чем я хочу?
Берник. Позволю.
Улаф. Спасибо. Так я не хочу быть столпом общества.
Берник. Вот как? Почему?
Улаф. Нет, это, должно быть, так скучно!
Берник. Ты должен быть самим собою, Улаф, остальное все придет само...
А вы, Эунэ...
Эунэ. Знаю, господин Берник, - я уволен.
Берник. Нет, вы останетесь, Эунэ, и... простите меня!
Эунэ. Как? Ведь "Индианка" не идет сегодня!
Берник. Она и завтра не пойдет. Я дал вам слишком короткий срок. Надо
осмотреть судно основательнее.
Эунэ. Слушаю, господин Берник! Пустим в ход новые машины!
Берник. Это хорошо, но главное, чтобы работа была выполнена
основательно и добросовестно. Многое у нас нуждается в основательном и
добросовестном пересмотре. А теперь доброй ночи, Эунэ!
Эунэ. Спокойной ночи, господин консул. Спасибо, спасибо вам! (Уходит
налево.)
Бетти. Ну, теперь все ушли.
Берник. И мы одни. Имя мое не горит больше огненными буквами, все огни
в окнах погасли...
Лона. А ты бы желал, чтоб их снова зажгли?
Берник. Ни за что на свете! До чего я дошел! Вы ужаснулись бы, если б
узнали. Я теперь как будто очнулся после дурмана! Но я чувствую, что могу
еще опять выздороветь и помолодеть! О, подойдите ко мне поближе! Ближе!
Бетти! Улаф, мой мальчик! И ты, Марта!.. Я как будто совсем и не видал тебя
все эти годы...
Лона. Я думаю! Ваше общество - общество старых холостяков в душе; вы и
не замечаете женщин.
Берник. Правда, правда. И именно поэтому. Да, так решено, Лона, ты не
уедешь от нас?
Бетти. Да, не уезжай, Лона!
(*369) Лона. Нет, куда мне теперь уезжать! Как бросить мне вас...
молодую парочку, которая только-то собирается свить себе гнездо. Ведь моя
судьба - быть приемной матерью. Мы с тобой, Марта, две старые тетки... Куда
ты смотришь?
Марта. Как небо прояснилось! Как светло над морем! Счастье сопутствует
"Пальме".
Лона. Счастье у ней на борту.
Берник. А нам... нам предстоит длинный трудовой день, особенно мне. Но
пусть он придет. Только не оставляйте меня вы, преданные, правдивые женщины!
В эти дни я узнал также, что истинные столпы общества - это вы, женщины!
Лона. Ну, твоя мудрость весьма ненадежна, зять! (Положив руку на его
плечо, многозначительно.) Нет, дух правды и дух свободы - вот столпы
общества!
----------------------------------------------------------------------------
Электронная версия подготовлена Волковой А.В. Публикуется по собранию
сочинений в 4-тт., М.:Искусство, 1957.
Материалы данного сайта не являются предметом коммерции. При частичном
использовании данных материалов на просторах WEB, ссылка на сайт
обязательна. Запрещается тиражирование в интернете полных версий материалов
сайта, но возможен обмен. Обращайтесь по адресу: info@slovesnik.ru
Коммерческое использование материалов допустимо только с разрешения авторов.
С вопросами, предложениями и конструктивными замечаниями обращайтесь к
автору сайта Волковой А.В.. По техническим вопросам - к вебмастеру Волкову
А.П..