Страница:
– Ты, чадо мое, хотя и пришел в монастырь, но не приложил еще никаких усилий к тому, чтобы изгнать гнев и ярость из сердца. Поэтому не отпускаю тебя туда, где тебе станет хуже.
Но монах продолжал просить игумена, и наконец, после многочисленных уверений, тот отпустил брата со словами:
– Возьми этот сосуд, он тебе послужит.
Монах взял сосуд и отправился в пустыню безмолвствовать. Первый раз он набрал воды и успокоился. Второй раз вода размыла почву под дном сосуда, и сосуд не стоял прямо, а это брата раздражало. На третий раз совсем нельзя было установить сосуд. Брат разгневался и разбил сосуд. Когда он одумался, то вспомнил слова игумена, что он не готов к такому подвигу. Вернувшись в монастырь, он попросил братьев не смеяться над ним, не попрекать его и не дразнить: «Расскажи, как ты разбил сосуд». И наконец, он исправился, ибо «не место, а нрав исправляет человека».
Всякий человек, желающий спастись, должен быть терпелив, повиноваться уму, очищать душу от страстей и направлять ее к естественным добродетелям, возводящим к любви и стремлению к Богу. И ты, если хочешь стать монахом, будь терпелив в миру, потому что в монастыре понадобится еще большее терпение. Соделай хотя бы это – и сам увидишь пользу, происходящую из кротости. Всеблагой Бог назвал блаженными кротких и безмолвных.
Помолись Богу и за меня, гневливого.
Старица Синклитикия
Король Оттон и королева Амалия
Монастырь Святого Спиридона и церкви Пирея
Священники из Пирея
Отец Герман
Афины вчера и сегодня
Дед Димитрий, могильщик
Лука Бефаний, подвижник
Как был основан монастырь Святой Ирины Хрисоваладской
Но монах продолжал просить игумена, и наконец, после многочисленных уверений, тот отпустил брата со словами:
– Возьми этот сосуд, он тебе послужит.
Монах взял сосуд и отправился в пустыню безмолвствовать. Первый раз он набрал воды и успокоился. Второй раз вода размыла почву под дном сосуда, и сосуд не стоял прямо, а это брата раздражало. На третий раз совсем нельзя было установить сосуд. Брат разгневался и разбил сосуд. Когда он одумался, то вспомнил слова игумена, что он не готов к такому подвигу. Вернувшись в монастырь, он попросил братьев не смеяться над ним, не попрекать его и не дразнить: «Расскажи, как ты разбил сосуд». И наконец, он исправился, ибо «не место, а нрав исправляет человека».
Всякий человек, желающий спастись, должен быть терпелив, повиноваться уму, очищать душу от страстей и направлять ее к естественным добродетелям, возводящим к любви и стремлению к Богу. И ты, если хочешь стать монахом, будь терпелив в миру, потому что в монастыре понадобится еще большее терпение. Соделай хотя бы это – и сам увидишь пользу, происходящую из кротости. Всеблагой Бог назвал блаженными кротких и безмолвных.
Помолись Богу и за меня, гневливого.
Старица Синклитикия
Вхраме Пророка Елисея прислуживали и монахини из святого монастыря Преподобной Филофеи Афинской. Они совершали подвиг по домам, потому что король Оттон вместе со своими баварцами упразднил этот монастырь, как и множество других обителей по всей Греции.
Среди монахинь, приходивших в храм помочь, была Синклитикия. Она приняла монашество, будучи еще совсем юной. Духовником ее был отец Мефодий. Жила она в большой строгости: питаясь только сухарями и запивая их водой. Хотя мне было совсем мало лет, я запомнил ее в храме Пророка Елисея. Она совсем иссохла от своего подвига и многочисленных болезней. Она никогда ни с кем не разговаривала, но всегда молилась, чтобы не лишиться сердечного собеседования с Триипостасным Богом и проистекающих из этого духовных благ, которых она сподобилась еще в молодые годы, живя в монастыре Преподобной Филофеи.
Я, маленький мальчик, смотрел на эту монахиню и дивился ей. Только один раз она мне сказала несколько слов, что бывало крайне редко, – и то ради особой духовной пользы:
– Можешь ли ты один погасить огонь, который развел селянин для сжигания терний на поле и подготовки его к пахоте? Также невозможно погасить и пламя любви к Богу, которую стяжали наши отцы в этом богохранимом городе Афины.
Тогда я не понял смысл этих слов: я был слишком мал. Но, когда я отправился на Святую Гору и в скиту Праведной Анны стал послушником блаженной памяти старца Онуфрия, чада отца Мины, старец разъяснил мне, что такое «пламя любви к Богу», о котором говорила монахиня Синклитикия.
Когда настал час смерти старицы Синклитикии, то единственный грех, который смогли предъявить ей бесы, состоял в том, что однажды она выпила две чашечки кофе, и то без сахара, и более ничего. Обретя столь великую свободу, старица Синклитикия взошла на небеса и ликует вместе с преподобной Филофеей близ Чертога Христова.
Среди монахинь, приходивших в храм помочь, была Синклитикия. Она приняла монашество, будучи еще совсем юной. Духовником ее был отец Мефодий. Жила она в большой строгости: питаясь только сухарями и запивая их водой. Хотя мне было совсем мало лет, я запомнил ее в храме Пророка Елисея. Она совсем иссохла от своего подвига и многочисленных болезней. Она никогда ни с кем не разговаривала, но всегда молилась, чтобы не лишиться сердечного собеседования с Триипостасным Богом и проистекающих из этого духовных благ, которых она сподобилась еще в молодые годы, живя в монастыре Преподобной Филофеи.
Я, маленький мальчик, смотрел на эту монахиню и дивился ей. Только один раз она мне сказала несколько слов, что бывало крайне редко, – и то ради особой духовной пользы:
– Можешь ли ты один погасить огонь, который развел селянин для сжигания терний на поле и подготовки его к пахоте? Также невозможно погасить и пламя любви к Богу, которую стяжали наши отцы в этом богохранимом городе Афины.
Тогда я не понял смысл этих слов: я был слишком мал. Но, когда я отправился на Святую Гору и в скиту Праведной Анны стал послушником блаженной памяти старца Онуфрия, чада отца Мины, старец разъяснил мне, что такое «пламя любви к Богу», о котором говорила монахиня Синклитикия.
Когда настал час смерти старицы Синклитикии, то единственный грех, который смогли предъявить ей бесы, состоял в том, что однажды она выпила две чашечки кофе, и то без сахара, и более ничего. Обретя столь великую свободу, старица Синклитикия взошла на небеса и ликует вместе с преподобной Филофеей близ Чертога Христова.
Король Оттон и королева Амалия
Пирей не был таким, какой он сейчас. В нем не было стольких домов и стольких людей. Сначала в нем жили в своих хижинах люди, переселившиеся с островов Эгина, Идра, Спетсии.
Король Оттон, исповедовавший протестантизм, решил построить в Пирее церковь своей веры. Островитяне, стоявшие за Православие, не хотели этого, но король, вопреки их воле, велел строить церковь, – ту, которая сейчас во имя Святой Троицы, с приделом Святого Георгия. Наши предки поняли, что этот неправославный король хочет забрать себе церковь монастыря Святого Спиридона. Поэтому они объявили королю войну, сказав, что если он не перейдет в Православие, они убьют и его, и королеву Амалию. Король счел, что это детские угрозы, но говорили с ним отнюдь не мальчишки, а православные христиане. Возмущение святых подвижников достигло стен Анаплия[6].
Сел король на пароход (а тогда у пароходов были колеса с лопастями вместо винта и их поэтому называли «крылатыми»). Пароход прибыл в Пирей и пристал в бухте Святого Спиридона, потому что гавани тогда еще не построили. Отцы закричали: «Не бывать здесь западной церкви! Мы православные! Пусть иностранцы будут в другом месте!» Посрамленный король поднялся на пароход и с позором покинул Пирей.
Латиняне тем временем, несмотря на возражения, построили свою небольшую церковь на углу улиц Филона и Нотараса. А ту церковь, которую строил Оттон, православные освятили во имя Святой Троицы, чтобы постыдить латинян. Наши отцы-простецы говорили, что Святой Дух от Отца исходит и на Сыне почивает.
Мне об этом рассказывал, когда я был еще маленьким, дядя, уже совсем ослепший. У него из глаз текли слезы, когда он говорил:
– Как тело не может жить без души, так и мы, ромеи, не можем жить без православной веры.
Все эти воспоминания я сохранил и передаю вам, чтобы успеть до кончины.
Король Оттон, исповедовавший протестантизм, решил построить в Пирее церковь своей веры. Островитяне, стоявшие за Православие, не хотели этого, но король, вопреки их воле, велел строить церковь, – ту, которая сейчас во имя Святой Троицы, с приделом Святого Георгия. Наши предки поняли, что этот неправославный король хочет забрать себе церковь монастыря Святого Спиридона. Поэтому они объявили королю войну, сказав, что если он не перейдет в Православие, они убьют и его, и королеву Амалию. Король счел, что это детские угрозы, но говорили с ним отнюдь не мальчишки, а православные христиане. Возмущение святых подвижников достигло стен Анаплия[6].
Сел король на пароход (а тогда у пароходов были колеса с лопастями вместо винта и их поэтому называли «крылатыми»). Пароход прибыл в Пирей и пристал в бухте Святого Спиридона, потому что гавани тогда еще не построили. Отцы закричали: «Не бывать здесь западной церкви! Мы православные! Пусть иностранцы будут в другом месте!» Посрамленный король поднялся на пароход и с позором покинул Пирей.
Латиняне тем временем, несмотря на возражения, построили свою небольшую церковь на углу улиц Филона и Нотараса. А ту церковь, которую строил Оттон, православные освятили во имя Святой Троицы, чтобы постыдить латинян. Наши отцы-простецы говорили, что Святой Дух от Отца исходит и на Сыне почивает.
Мне об этом рассказывал, когда я был еще маленьким, дядя, уже совсем ослепший. У него из глаз текли слезы, когда он говорил:
– Как тело не может жить без души, так и мы, ромеи, не можем жить без православной веры.
Все эти воспоминания я сохранил и передаю вам, чтобы успеть до кончины.
Монастырь Святого Спиридона и церкви Пирея
В Пирее, прямо на морском побережье, находится большой монастырь Святого Спиридона, который в 1821 году наши отцы использовали как арсенал. В этот монастырь ходили наши порабощенные предки, прося Пресвятую Богородицу освободить Свой народ от рабства. Большая глиняная чаша из монастыря и сейчас хранится в доме нашей свояченицы Илиадены.
Этому монастырю принадлежали земли до самой горы Каравы, где находится монастырская метохия вокруг церкви Живоносного Источника. В этой церкви была чтимая икона святого Димитрия, которая, начиная с вечери праздника святого Димитрия и до вечери следующего дня, святого Нестора, источала елей. Поэтому святую икону прозвали Святой Димитрий Елеоточивый. Эту икону считали своим знаменем освободители Греции от турок. Баварцы, которые пришли сюда и упразднили монастыри, не верили в чудеса. Они заперли икону в отдельной комнате, но из нее все равно ночью побежал елей. А затем все монастырское имущество было описано и конфисковано, и где сейчас эта икона – никто не знает.
Ниже, где проходят трамвайные пути, стояла церковь Святой Параскевы. Эту церковь снесли и построили завод, чтобы делать гвозди. Но люди увидели старицу – это была сама святая Параскева – и, устрашившись, не пошли на работу. Завод закрыли, и с тех пор он стоит запертым.
Рядом с церковью Живоносного Источника есть пещера. Там поселилась благоговейная и богобоязненная монахиня из Константинополя – Анастасия. Она собрала со всей округи нищих детей и стала учить их грамоте. Но ненавистники монашества, опасаясь, что монахиня начнет всех призывать к иночеству, стали гнать ее, обвиняя в колдовстве и гаданиях, и закрыли церковь. Одни хозяева церкви увидели Пресвятую Богородицу, и, убоявшись наказания, зажгли свечу перед святым престолом.
После этого из Иерусалима прибыл монах Мелетий, совершавший непрестанную молитву. Взирая на его добродетель и самопринуждение, благоговейные люди Пирея приняли его, и он поселился в пещере. После введения западного календаря, он, находясь как иерусалимский монах под защитой патриарха, свободно ходил по всем храмам и домам и утверждал христиан в правых догматах и преданиях Единой Святой Соборной и Апостольской Православной воинствующей Церкви.
Потом занедужила нищая и болезненная монахиня Евпраксия, но ей негде было жить. Ее взяла себе землевладелица, госпожа Яннина, и поселила в пещере при храме Живоносного Источника. Когда монахиня была уже при смерти, она позвала благоговейных иеромонахов совершить соборование. Когда же отец Евгений Дионисиатис и отец Артемий из Ксиропотама вошли и обнаружили святой престол, то возликовали от радости: «Что же это? Что же это?» Монахиня рассказала обо всех событиях и в конце прибавила: «Извещена, извещена». То есть она видела Пресвятую Владычицу Богородицу, известившую ее обо всем.
Произнес отец Евгений и такие пророческие слова: «Святой Григорий Богослов нашел в Константинополе небольшую церквушку и из нее возвещал святое Православие, и благодаря этому мы сегодня православные. И из этой пещеры с церковью Живоносный Источник (там бежит святой источник и до сего дня), метохии упраздненного пирейского монастыря во имя простеца святого Спиридона, проповедовавшего Православие с помощью плитки[7], будет по всему миру проповедано святое наше Православие».
Так и случилось.
Этому монастырю принадлежали земли до самой горы Каравы, где находится монастырская метохия вокруг церкви Живоносного Источника. В этой церкви была чтимая икона святого Димитрия, которая, начиная с вечери праздника святого Димитрия и до вечери следующего дня, святого Нестора, источала елей. Поэтому святую икону прозвали Святой Димитрий Елеоточивый. Эту икону считали своим знаменем освободители Греции от турок. Баварцы, которые пришли сюда и упразднили монастыри, не верили в чудеса. Они заперли икону в отдельной комнате, но из нее все равно ночью побежал елей. А затем все монастырское имущество было описано и конфисковано, и где сейчас эта икона – никто не знает.
Ниже, где проходят трамвайные пути, стояла церковь Святой Параскевы. Эту церковь снесли и построили завод, чтобы делать гвозди. Но люди увидели старицу – это была сама святая Параскева – и, устрашившись, не пошли на работу. Завод закрыли, и с тех пор он стоит запертым.
Рядом с церковью Живоносного Источника есть пещера. Там поселилась благоговейная и богобоязненная монахиня из Константинополя – Анастасия. Она собрала со всей округи нищих детей и стала учить их грамоте. Но ненавистники монашества, опасаясь, что монахиня начнет всех призывать к иночеству, стали гнать ее, обвиняя в колдовстве и гаданиях, и закрыли церковь. Одни хозяева церкви увидели Пресвятую Богородицу, и, убоявшись наказания, зажгли свечу перед святым престолом.
После этого из Иерусалима прибыл монах Мелетий, совершавший непрестанную молитву. Взирая на его добродетель и самопринуждение, благоговейные люди Пирея приняли его, и он поселился в пещере. После введения западного календаря, он, находясь как иерусалимский монах под защитой патриарха, свободно ходил по всем храмам и домам и утверждал христиан в правых догматах и преданиях Единой Святой Соборной и Апостольской Православной воинствующей Церкви.
Потом занедужила нищая и болезненная монахиня Евпраксия, но ей негде было жить. Ее взяла себе землевладелица, госпожа Яннина, и поселила в пещере при храме Живоносного Источника. Когда монахиня была уже при смерти, она позвала благоговейных иеромонахов совершить соборование. Когда же отец Евгений Дионисиатис и отец Артемий из Ксиропотама вошли и обнаружили святой престол, то возликовали от радости: «Что же это? Что же это?» Монахиня рассказала обо всех событиях и в конце прибавила: «Извещена, извещена». То есть она видела Пресвятую Владычицу Богородицу, известившую ее обо всем.
Произнес отец Евгений и такие пророческие слова: «Святой Григорий Богослов нашел в Константинополе небольшую церквушку и из нее возвещал святое Православие, и благодаря этому мы сегодня православные. И из этой пещеры с церковью Живоносный Источник (там бежит святой источник и до сего дня), метохии упраздненного пирейского монастыря во имя простеца святого Спиридона, проповедовавшего Православие с помощью плитки[7], будет по всему миру проповедано святое наше Православие».
Так и случилось.
Священники из Пирея
В воспоминаниях у меня перед глазами стоят, как живые, все святые люди и их дела, которыми я восхищался с первых лет жизни. Я вспоминаю любовь наших отцов и плачу.
В Пирее было множество островитян. Приход храма Святого Николая состоял из общин жителей с Идры и жителей со Спетсиев. Там, где я воспитывался, проживали в основном люди с Эгины и община их называлась эгинской.
Священники так любили друг друга, так поддерживали, с таким благоговением относились к своим обязанностям, что не забуду этого, пока жив.
Священник нашего прихода родился на Эгине. Он охотно разрешал мне во время проскомидии подержать дискос, на котором лежали две просфоры. Эти просфоры он брал прямо со святого престола и с умилением давал мне подержать. Как только я брал в руки просфору с изображением святого копья, слезы рекой источались из глаз моих. Священник начинал проскомидию во время чтения канонов, а заканчивал на великом славословии. Мне он говорил: «Ты видишь, чадо? Просфору можно разломать пополам, поэтому она означает две природы Господа нашего Иисуса Христа – божественную и человеческую. Она круглая – то есть обозначает безначального Бога, ибо, как круг не имеет ни начала, ни конца, так и Бог вечен и бесконечен. Всесвятой Бог ради спасения человечества воплотился и стал Человеком, не отступив от Своего Божества. Он воспринял плоть от Пречистой Присно-девы Пресвятой Богородицы. Просфора символизирует и Ее всесвятую утробу, из которой неизреченным образом изошел Господь наш Иисус Христос. Поэтому из этой просфоры изымается только одна частица-Агнец, и больше никакая. Священнику строго запрещено служить на одной просфоре.
Из другой просфоры вынимается частица в честь Пресвятой Богородицы. Эта частица треугольная, ее возлагают прямо рядом с Агнцем, с правой стороны, что означает любовь Пресвятой Богородицы к Богу и Бога к Пресвятой Богородицы – второй по славе после Святой Троицы. Поэтому все, чего ни попросит Пресвятая Владычица наша Богородица у Сына и Бога нашего, то сразу будет дано нам, многогрешным.
А слева от Агнца возлагаются девять частиц в честь девяти чинов ангельских, которые молят всеблагого Господа о спасении нас, грешных.
Ты видишь частицу над святым копьем: она – ради всех душ живых и умерших. Я слежу, чтобы все, кого поминаю, были православными христианами, чтобы они по всем правилам соблюдали установленные Церковью посты, в Сырную седмицу не ели мяса, потому что правило определяет: «Те, кто вкусили мяса в эту седмицу, пусть не причащаются весь пост, а приобщатся только на Пасху».
Проскомидия начинается с тех усладительных тропарей, которые читает на правом клиросе чтец Витивилий. Они возносят мою душу от земли и провожают ее на небо, в невещественные миры помыслов о Боге. Завершаю я проскомидию как раз на славословии, когда все уже собрались в храме, чтобы восприять благодать и ощутить благоухание кадила Предложения, как и толкуется слово «проскомидия». Так же и твои дядьки-пастухи, оставив своих овец и коз, пусть обоняют этот прекраснейший фимиам».
Вот какие душеполезнейшие слова говорил мне священник. Столь сильным было его благоговение, столь огненной была вера и столь искушенной – любовь ко Владыке Христу. Не только он, но и все пирейские священники давали советы и наставления детям и вели их своим светлым примером по пути добродетели.
В храме Святого Василия служил благоговейнейший ученый священник. К нему прибегали, словно жаждущие елени к источникам водным, все жители Пирея, только бы услышать его проповедь. Когда принц Константин в день памяти святого Димитрия отвоевал Фессалоники у турок, мы радовались всем миром. Но лицо отца Георгия было мрачным. Он сказал своим слушателям:
– Принесите мне газету.
Ему принесли газету. Он свернул ее, как воронку, и со слезами на глазах сказал, показывая на раструб: «Взгляните: этот широкий раструб – путь, по которому сейчас идут все люди. Блажен тот, кто идет здесь (и он показал на устье воронки), по темному и тесному пути Христовой нравственности. Люди будут жениться в четырнадцать лет и умирать в восемнадцать. Все изгонят из своих домов Христа и поставят диавольское зеркало, что предсказывал еще Папулакос, выступая перед вашими родителями-островитянами. Я скоро умру, но обязан вас предупредить как клирик святого храма Василия Великого».
Эти слова до сих пор звучат у меня в ушах, и лица отцов никогда не изгладятся из моей памяти.
В Пирее было множество островитян. Приход храма Святого Николая состоял из общин жителей с Идры и жителей со Спетсиев. Там, где я воспитывался, проживали в основном люди с Эгины и община их называлась эгинской.
Священники так любили друг друга, так поддерживали, с таким благоговением относились к своим обязанностям, что не забуду этого, пока жив.
Священник нашего прихода родился на Эгине. Он охотно разрешал мне во время проскомидии подержать дискос, на котором лежали две просфоры. Эти просфоры он брал прямо со святого престола и с умилением давал мне подержать. Как только я брал в руки просфору с изображением святого копья, слезы рекой источались из глаз моих. Священник начинал проскомидию во время чтения канонов, а заканчивал на великом славословии. Мне он говорил: «Ты видишь, чадо? Просфору можно разломать пополам, поэтому она означает две природы Господа нашего Иисуса Христа – божественную и человеческую. Она круглая – то есть обозначает безначального Бога, ибо, как круг не имеет ни начала, ни конца, так и Бог вечен и бесконечен. Всесвятой Бог ради спасения человечества воплотился и стал Человеком, не отступив от Своего Божества. Он воспринял плоть от Пречистой Присно-девы Пресвятой Богородицы. Просфора символизирует и Ее всесвятую утробу, из которой неизреченным образом изошел Господь наш Иисус Христос. Поэтому из этой просфоры изымается только одна частица-Агнец, и больше никакая. Священнику строго запрещено служить на одной просфоре.
Из другой просфоры вынимается частица в честь Пресвятой Богородицы. Эта частица треугольная, ее возлагают прямо рядом с Агнцем, с правой стороны, что означает любовь Пресвятой Богородицы к Богу и Бога к Пресвятой Богородицы – второй по славе после Святой Троицы. Поэтому все, чего ни попросит Пресвятая Владычица наша Богородица у Сына и Бога нашего, то сразу будет дано нам, многогрешным.
А слева от Агнца возлагаются девять частиц в честь девяти чинов ангельских, которые молят всеблагого Господа о спасении нас, грешных.
Ты видишь частицу над святым копьем: она – ради всех душ живых и умерших. Я слежу, чтобы все, кого поминаю, были православными христианами, чтобы они по всем правилам соблюдали установленные Церковью посты, в Сырную седмицу не ели мяса, потому что правило определяет: «Те, кто вкусили мяса в эту седмицу, пусть не причащаются весь пост, а приобщатся только на Пасху».
Проскомидия начинается с тех усладительных тропарей, которые читает на правом клиросе чтец Витивилий. Они возносят мою душу от земли и провожают ее на небо, в невещественные миры помыслов о Боге. Завершаю я проскомидию как раз на славословии, когда все уже собрались в храме, чтобы восприять благодать и ощутить благоухание кадила Предложения, как и толкуется слово «проскомидия». Так же и твои дядьки-пастухи, оставив своих овец и коз, пусть обоняют этот прекраснейший фимиам».
Вот какие душеполезнейшие слова говорил мне священник. Столь сильным было его благоговение, столь огненной была вера и столь искушенной – любовь ко Владыке Христу. Не только он, но и все пирейские священники давали советы и наставления детям и вели их своим светлым примером по пути добродетели.
В храме Святого Василия служил благоговейнейший ученый священник. К нему прибегали, словно жаждущие елени к источникам водным, все жители Пирея, только бы услышать его проповедь. Когда принц Константин в день памяти святого Димитрия отвоевал Фессалоники у турок, мы радовались всем миром. Но лицо отца Георгия было мрачным. Он сказал своим слушателям:
– Принесите мне газету.
Ему принесли газету. Он свернул ее, как воронку, и со слезами на глазах сказал, показывая на раструб: «Взгляните: этот широкий раструб – путь, по которому сейчас идут все люди. Блажен тот, кто идет здесь (и он показал на устье воронки), по темному и тесному пути Христовой нравственности. Люди будут жениться в четырнадцать лет и умирать в восемнадцать. Все изгонят из своих домов Христа и поставят диавольское зеркало, что предсказывал еще Папулакос, выступая перед вашими родителями-островитянами. Я скоро умру, но обязан вас предупредить как клирик святого храма Василия Великого».
Эти слова до сих пор звучат у меня в ушах, и лица отцов никогда не изгладятся из моей памяти.
Отец Герман
(из письма)
Возлюбленные чада Владыки Христа, радуйтесь о Господе, Которому вы следуете от всего сердца.
Мы недавно прочли много книг, но особо, как во время впечатлительной юности, нас привлекла книга отца Германа под названием «Евангельская труба».
В конце нее он писал: «Теперь, вернувшись из изгнания, куда нас отправил Оттон, разрушивший, несмотря на общее недовольство, 450 монастырей Греции, мы возобновляем издание газеты «Евангельская труба»».
Мы были еще маленькими детьми, ходили в храм Пророка Елисея и там услышали от отца Планаса об этом святом муже – отце Германе.
Когда отец Герман, вернувшись из ссылки, сошел на берег в Пирее, пирейцы и афиняне подхватили его на руки и несли до самых Афин.
Он в конце каждой речи прибавлял: «И дурачки заговорят». И дурачки слушали его поучения и эту присказку – «И дурачки заговорят».
Когда шествие достигло рынка, где стоит храм Пресвятой Троицы на Пирейской улице, отец Герман вырвался из рук верных и подошел к акации. Этой весной листья на ней почти все опали и на каждой ветке осталось не больше шести. И, надо сказать, он заявил тогда: «Столько будет христиан, когда явятся дурачки».
Подумай теперь, кто эти дурачки?
Они живут в России, живут по всему миру и в благословенной Греции. Нас, христан, мало, как листьев на акации, но истинные христиане всегда красуются благодатью, их силы не увядают, и они передают живительное исповедание другим. Всегда причащайтесь Святых Таин. Любите сердечную молитву, которую называют умной: она – привязанность вашего сердца к сладчайшему имени Господа нашего Иисуса Христа.
Как говорит святой Иоанн Лествичник: «Именем Иисусовым бичуй врагов»[8].
Когда вы соделываете труд молитвы, тогда вкушаете ее сладость.
Сторонитесь человеческой суеты, ведь есть даже поговорка: «Скажи мне, с кем ты дружишь, и я скажу, кто ты таков».
Всегда внимайте обличениям и смиряйте себя перед другими.
Когда вы соделываете эту духовную работу, вы сразу видите ее пользу. Поэтому всякий раз тогда молитесь за меня грешного.
Возлюбленные чада Владыки Христа, радуйтесь о Господе, Которому вы следуете от всего сердца.
Мы недавно прочли много книг, но особо, как во время впечатлительной юности, нас привлекла книга отца Германа под названием «Евангельская труба».
В конце нее он писал: «Теперь, вернувшись из изгнания, куда нас отправил Оттон, разрушивший, несмотря на общее недовольство, 450 монастырей Греции, мы возобновляем издание газеты «Евангельская труба»».
Мы были еще маленькими детьми, ходили в храм Пророка Елисея и там услышали от отца Планаса об этом святом муже – отце Германе.
Когда отец Герман, вернувшись из ссылки, сошел на берег в Пирее, пирейцы и афиняне подхватили его на руки и несли до самых Афин.
Он в конце каждой речи прибавлял: «И дурачки заговорят». И дурачки слушали его поучения и эту присказку – «И дурачки заговорят».
Когда шествие достигло рынка, где стоит храм Пресвятой Троицы на Пирейской улице, отец Герман вырвался из рук верных и подошел к акации. Этой весной листья на ней почти все опали и на каждой ветке осталось не больше шести. И, надо сказать, он заявил тогда: «Столько будет христиан, когда явятся дурачки».
Подумай теперь, кто эти дурачки?
Они живут в России, живут по всему миру и в благословенной Греции. Нас, христан, мало, как листьев на акации, но истинные христиане всегда красуются благодатью, их силы не увядают, и они передают живительное исповедание другим. Всегда причащайтесь Святых Таин. Любите сердечную молитву, которую называют умной: она – привязанность вашего сердца к сладчайшему имени Господа нашего Иисуса Христа.
Как говорит святой Иоанн Лествичник: «Именем Иисусовым бичуй врагов»[8].
Когда вы соделываете труд молитвы, тогда вкушаете ее сладость.
Сторонитесь человеческой суеты, ведь есть даже поговорка: «Скажи мне, с кем ты дружишь, и я скажу, кто ты таков».
Всегда внимайте обличениям и смиряйте себя перед другими.
Когда вы соделываете эту духовную работу, вы сразу видите ее пользу. Поэтому всякий раз тогда молитесь за меня грешного.
Афины вчера и сегодня
Один духовный наставник[9] рассказал мне такой случай. Однажды вечером он ехал уставший из Коккинары с торбой за плечами, чему он научился у своего блаженного старца со Святой Горы. Только он сошел с автобуса в Афинах, уставший, голодный, согбенный от изнеможения, как начался ливень. Все афиняне вмиг разбежались. Старец тоже забежал под козырек большого здания и там увидел двух мирских ученых, которые посмотрели на него с едва скрываемой усмешкой. Духовный человек в простоте сердца сказал им: —Добрый вечер. Все ли у вас в порядке? Они сделали вид, что не замечают его. Тогда монах продолжил:
– Как удивительно! Мир презрительно смеется над человеком, а человек в душе и осмеивает, и оплакивает этих мирян, потому что они даже не знают, куда нужно направляться, хотя живут в Афинах, в XX веке, получив там образование.
Ученые люди, услышав эти слова, изобразили полное равнодушие. Они стали даже не как дерево, ибо дерево подвластно огню, но – как камни. Монах начал говорить им, что он родом из Афин и что сидел в тех же аудиториях, в которых потом сидели они, когда он уже оставил и Афины, и всю мирскую суету. Также прибавил, что в годы учения преподаватель однажды взял его за руку и показал все важнейшие места и уголки святого града Афин, прибавив: «Когда ходишь по этим местам, вспоминай наших отцов, как они, голодая и изнемогая от бед, освободили святые Афины».
– Поэтому, – продолжил монах, – когда я прохожу по афинским улицам, склоняю голову и смотрю в землю, вспоминая заветы моих святых учителей. Я вижу, что вы сидели в тех же аудиториях, что и мы, но ваши парасанги совсем другие (он употребил это ученое слово[10], чтобы они поняли, что он не ниже их по знаниям). Мы выучили, что мы – мужчины и наш внешний признак – усы. Вы носите усы? Вижу, что нет. Мы выучили, что святейшее создание Божие – женщина и что невеста столь же свята, сколь и таинственный Престол Божий. Мы изучили и общую, и церковную историю. Мы узнали, что тело человека без души мертво. И у каждого грека, тем более если он почитает себя образованным, есть тело – народ и его история, и есть душа – православная вера. Ради нее наши отцы шли на бой со словами: «За Христа, за святую веру».
Старец проговорил со своими собеседниками больше часа, и вокруг них уже успели собраться молодые люди, насмехаясь над всеми и отпуская непристойные шутки. Ученые не знали, что теперь делать, а монах продолжил:
– Видите, они сошли со школьной скамьи, не зная ни о святости, ни о святыне. В нашей школе не было средств ни на окна, ни на двери, чернила делали мы сами из маковой соломки, а класс освещали одной свечой. Но люди выходили верующие, благоговейные, почтительные к другим. А теперь в тех же аудиториях сидят новые люди, у которых нет ни единой мысли о Православии и о Греции. Где теперь Иоанн Макрияннис? Где Гривас Пиреец? Где Караискакис? Они встали на борьбу за свободу Греции, они пролили кровь ради будущего страны, чтобы сохранился залог православной веры. Они знали, что вера – основа жизни всего нашего народа. Ведь он был в рабстве четыреста пятьдесят лет, но вышел из рабства с чистой душой, ибо соблюл душу и тело так, как велел Всеблагой Бог в Новом Завете.
Больше духовный человек ничего не успел сказать, потому что к толпе подошли полицейские и народ испугался «суда Линча». Поспешно удаляясь, ученые прокричали, обернувшись:
– Нет, вы видали?! Мы вдвоем подошли посмеяться над одним, а он теперь сам над всеми посмеялся.
– Как удивительно! Мир презрительно смеется над человеком, а человек в душе и осмеивает, и оплакивает этих мирян, потому что они даже не знают, куда нужно направляться, хотя живут в Афинах, в XX веке, получив там образование.
Ученые люди, услышав эти слова, изобразили полное равнодушие. Они стали даже не как дерево, ибо дерево подвластно огню, но – как камни. Монах начал говорить им, что он родом из Афин и что сидел в тех же аудиториях, в которых потом сидели они, когда он уже оставил и Афины, и всю мирскую суету. Также прибавил, что в годы учения преподаватель однажды взял его за руку и показал все важнейшие места и уголки святого града Афин, прибавив: «Когда ходишь по этим местам, вспоминай наших отцов, как они, голодая и изнемогая от бед, освободили святые Афины».
– Поэтому, – продолжил монах, – когда я прохожу по афинским улицам, склоняю голову и смотрю в землю, вспоминая заветы моих святых учителей. Я вижу, что вы сидели в тех же аудиториях, что и мы, но ваши парасанги совсем другие (он употребил это ученое слово[10], чтобы они поняли, что он не ниже их по знаниям). Мы выучили, что мы – мужчины и наш внешний признак – усы. Вы носите усы? Вижу, что нет. Мы выучили, что святейшее создание Божие – женщина и что невеста столь же свята, сколь и таинственный Престол Божий. Мы изучили и общую, и церковную историю. Мы узнали, что тело человека без души мертво. И у каждого грека, тем более если он почитает себя образованным, есть тело – народ и его история, и есть душа – православная вера. Ради нее наши отцы шли на бой со словами: «За Христа, за святую веру».
Старец проговорил со своими собеседниками больше часа, и вокруг них уже успели собраться молодые люди, насмехаясь над всеми и отпуская непристойные шутки. Ученые не знали, что теперь делать, а монах продолжил:
– Видите, они сошли со школьной скамьи, не зная ни о святости, ни о святыне. В нашей школе не было средств ни на окна, ни на двери, чернила делали мы сами из маковой соломки, а класс освещали одной свечой. Но люди выходили верующие, благоговейные, почтительные к другим. А теперь в тех же аудиториях сидят новые люди, у которых нет ни единой мысли о Православии и о Греции. Где теперь Иоанн Макрияннис? Где Гривас Пиреец? Где Караискакис? Они встали на борьбу за свободу Греции, они пролили кровь ради будущего страны, чтобы сохранился залог православной веры. Они знали, что вера – основа жизни всего нашего народа. Ведь он был в рабстве четыреста пятьдесят лет, но вышел из рабства с чистой душой, ибо соблюл душу и тело так, как велел Всеблагой Бог в Новом Завете.
Больше духовный человек ничего не успел сказать, потому что к толпе подошли полицейские и народ испугался «суда Линча». Поспешно удаляясь, ученые прокричали, обернувшись:
– Нет, вы видали?! Мы вдвоем подошли посмеяться над одним, а он теперь сам над всеми посмеялся.
Дед Димитрий, могильщик
Первым пирейским кладбищем было кладбище Святых Бессребреников, – немного выше, чем церковь Преображения. Когда было гонение, священники, чтобы возместить расходы, велели в храмах продавать свечи. Раньше свечи не продавались, их приносили богомольцы. Тогда я еще никого там не знал. Блаженный старик Димитрий каждую субботу вечером приходил на площадь в Пирее, и все ему подавали пятаки на церковные нужды (было это в 1903 году). Как-то к нему подошел полицейский и повел его в участок, а тот весело сказал полиции:
– Ну что же вы, ребятки, братья мои, – я же на церковь собираю. Вы сами знаете, что ем я только хлеб, пью только воду, живу в каморке, где молюсь пред иконой святых бессребреников о вашем здоровье.
Но безжалостные полицейские избили его так, что синяки по всему телу были чернее его рясы. Об этом узнал весь пирейский базар, где его почитали, и пирейцы пошли в полицию и вызволили старика. Он пришел к моей бабушке, возжигательнице светильников, и они поговорили на арванийском диалекте[11], потому что родом он был с Пороса. Преисполненный радости (а печальным он никогда не был), дед воскликнул:
– Госпожа Василена (так звали мою бабушку), мне не жаль, что меня избили; жаль только, что изъяли деньги, собранные на храм.
Однажды вечером мы сидели, и нам сообщили, что дед Димитрий скончался.
Помню, как он лежал в церкви Святых Бессребреников с венчиком на голове, на двух досках, накрытый белым покрывалом. Помню его лицо, и до сих пор стоит перед глазами, как оно светилось, будто яичная скорлупа. Когда его опускали в могилу, все говорили:
– Как счастлив сейчас на небесах дед Димитрий! Святой смертью умер и теперь молит Бога за нас.
Был там Иоанн Лиридас, бакалейщик из старых Коккиний, который взял с собой карандаш и лист бумаги и набросал на листе лицо умершего, подписав: «Это отец Димитрис, умерший ради любви Христовой».
– Ну что же вы, ребятки, братья мои, – я же на церковь собираю. Вы сами знаете, что ем я только хлеб, пью только воду, живу в каморке, где молюсь пред иконой святых бессребреников о вашем здоровье.
Но безжалостные полицейские избили его так, что синяки по всему телу были чернее его рясы. Об этом узнал весь пирейский базар, где его почитали, и пирейцы пошли в полицию и вызволили старика. Он пришел к моей бабушке, возжигательнице светильников, и они поговорили на арванийском диалекте[11], потому что родом он был с Пороса. Преисполненный радости (а печальным он никогда не был), дед воскликнул:
– Госпожа Василена (так звали мою бабушку), мне не жаль, что меня избили; жаль только, что изъяли деньги, собранные на храм.
Однажды вечером мы сидели, и нам сообщили, что дед Димитрий скончался.
Помню, как он лежал в церкви Святых Бессребреников с венчиком на голове, на двух досках, накрытый белым покрывалом. Помню его лицо, и до сих пор стоит перед глазами, как оно светилось, будто яичная скорлупа. Когда его опускали в могилу, все говорили:
– Как счастлив сейчас на небесах дед Димитрий! Святой смертью умер и теперь молит Бога за нас.
Был там Иоанн Лиридас, бакалейщик из старых Коккиний, который взял с собой карандаш и лист бумаги и набросал на листе лицо умершего, подписав: «Это отец Димитрис, умерший ради любви Христовой».
Лука Бефаний, подвижник
Братья христиане, послушайте о дивной добродетели и благочестии наших отцов, живших в турецком рабстве, говоривших даже не по-гречески, а по-албански, но удостоенных за простоту души дара прозорливости.
На Виллийском берегу в Аттике, в месте, называемом «Псафа», можно увидеть руины монастыря, некогда освященного во имя святого Иоанна Златоуста. В окрестностях этого монастыря были сделаны пещеры. В одной из них совершал подвиг святой человек, которого звали Лука Бефаний. Он удостоился дара прозорливости и говорил всем, кто к нему приходил:
– Будьте осторожны с чужеземцами: они придут и заберут все ваше имущество, и вы его им отдадите с письменным заверением…
И многое еще говорил, чего я уже не припомню.
Преставившийся подвижник стал желанным гражданином Царствия Небесного. Его мощи несли на себе явные знаки святости, но долгое время о мощах ничего не было известно из-за гонений, которые воздвиг на монастырь ненавистник монашества Оттон. Он не разрешал нашим отцам даже приближаться к подвижникам, творившим подвиг безмолвия в пещерах по всей Аттике.
Но Всеблагой Бог прославил Своего святого следующем образом. Где-то на Пелопоннесе один человек тяжко страдал от одержимости. Бес кричал, что не выйдет, пока не прибудут мощи святого Луки Бефания из Псафы в Виллиях. Как только мощи святого Луки привезли, бес закричал:
– Что тебе нужно здесь, Лука? Я не буду с тобой тягаться.
И как только болящий приник к святым мощам, бес вышел, не снеся божественной силы.
Сейчас в монастыре живет монахиня-подвижница, родственница святого Луки Бефания. В монастырь как-то привели одержимого, и бес закричал во весь голос:
– Послушай, монахиня! Диавол много раз приступал, пытаясь разрушить все твое дело и прогнать тебя прочь, но ничего у него не получилось. Твой предок, Лука Бефаний, не дает причинить тебе никакого вреда.
Мне не раз говорили, что призывавшие с верой имя святого Луки, – по его молитвам, получали от Всеблагого Бога все просимое. И я, как духовник людей, должен поведать об известных мне чудесах святого. Пусть все знают о славе новейших святых и понимают, сколь великие подвижники были и в нашем поколении и какое дерзновение перед Богом они обрели, о чем говорит святой евангелист Иоанн Богослов в Откровении.
На Виллийском берегу в Аттике, в месте, называемом «Псафа», можно увидеть руины монастыря, некогда освященного во имя святого Иоанна Златоуста. В окрестностях этого монастыря были сделаны пещеры. В одной из них совершал подвиг святой человек, которого звали Лука Бефаний. Он удостоился дара прозорливости и говорил всем, кто к нему приходил:
– Будьте осторожны с чужеземцами: они придут и заберут все ваше имущество, и вы его им отдадите с письменным заверением…
И многое еще говорил, чего я уже не припомню.
Преставившийся подвижник стал желанным гражданином Царствия Небесного. Его мощи несли на себе явные знаки святости, но долгое время о мощах ничего не было известно из-за гонений, которые воздвиг на монастырь ненавистник монашества Оттон. Он не разрешал нашим отцам даже приближаться к подвижникам, творившим подвиг безмолвия в пещерах по всей Аттике.
Но Всеблагой Бог прославил Своего святого следующем образом. Где-то на Пелопоннесе один человек тяжко страдал от одержимости. Бес кричал, что не выйдет, пока не прибудут мощи святого Луки Бефания из Псафы в Виллиях. Как только мощи святого Луки привезли, бес закричал:
– Что тебе нужно здесь, Лука? Я не буду с тобой тягаться.
И как только болящий приник к святым мощам, бес вышел, не снеся божественной силы.
Сейчас в монастыре живет монахиня-подвижница, родственница святого Луки Бефания. В монастырь как-то привели одержимого, и бес закричал во весь голос:
– Послушай, монахиня! Диавол много раз приступал, пытаясь разрушить все твое дело и прогнать тебя прочь, но ничего у него не получилось. Твой предок, Лука Бефаний, не дает причинить тебе никакого вреда.
Мне не раз говорили, что призывавшие с верой имя святого Луки, – по его молитвам, получали от Всеблагого Бога все просимое. И я, как духовник людей, должен поведать об известных мне чудесах святого. Пусть все знают о славе новейших святых и понимают, сколь великие подвижники были и в нашем поколении и какое дерзновение перед Богом они обрели, о чем говорит святой евангелист Иоанн Богослов в Откровении.
Как был основан монастырь Святой Ирины Хрисоваладской
Вы спрашивали, как был основал монастырь Святой Ирины Хрисоваладской в Ликоврисии в Аттике. Многие молодые верующие хотели принять монашество. Среди них выделялись трое друзей, у которых, как говорится, была единая душа и все стремления совпадали. Эти ребята всегда были босыми. Когда их спрашивали, почему они ходят без ничего, они отвечали, что подражают Владыке нашему Иисусу Христу. Двое отправились на Святую Гору и стали монахами, а третий – епископом. Однажды один из них заболел и отправился в мир лечиться. Как-то он зашел на книжный развал и накупил там старых изданий. Среди них была книга, в которой подробно излагалось житие преподобной Ирины Хрисоваладской. С благоговением молодой монах взял в руки эту книгу. Читая житие, он не переставал удивляться чудесам, которые показывает Бог на Своих избранниках. Он стал молиться святой Ирине об исцелении. Во сне он увидел святую. Она вручила ему полную горсть гороха или леденцов со словами: «Не бойся, ты проживешь столько лет, сколько тебе сейчас передаю». Монах проснулся и стал чувствовать себя лучше. Прошло несколько лет, и он познакомился с другим монахом, родом с острова Сифнос, принявшим постриг на Хиосе. Его звали Иоанникий, и наш монах попросил, чтобы он написал небольшую икону святой Ирины. Заказал он образ преподобной и на Афоне, у иконописца старца Нектария из скита Праведной Анны. Его товарищ посоветовал написать на иконе ангела, который вручает яблоки святой. Этот чудотворный образ можно сейчас увидеть в Ликоврисии и узнать, как Всеблагой Бог, по молитвам святой Ирины, соделывает самые неслыханные чудеса, которым дивятся даже неверующие.