У школьников представления о семье, о взаимоотношениях в ней вполне реальны и наполнены конкретным содержанием. Однако эти представления касаются в основном быта семьи. Эмоционально-нравственный смысл отношений в семье в них практически отсутствует.
Вообще идеальные представления о мужчине и женщине как у детей из интернатных учреждений, так и у детей из школ не распространяются на сферу семьи и связаны с другими сферами их жизни. Такие представления могут вести к неправильному формированию эталона мужественности-женственности. Это дает основание считать, что наличие семьи само по себе не является единственным необходимым условием формирования у детей равноценных и полных представлений о наиболее значимых качествах личности мужчин и женщин.
У детей, растущих в детских учреждениях, наблюдается не просто отставание или недоразвитие личностных образований, а интенсивное формирование некоторых принципиально иных механизмов, позволяющих ребенку приспособиться к жизни в особых условиях и тем самым как бы заменяющих ему личность. Несоответствие этих механизмов социальным нормам, предъявляемым реальным обществом, и приводит к отклонениям в поведении детей из школ-интернатов.
Таким образом, и в школьном возрасте, чтобы ребенок, воспитывающийся в интернатном учреждении, чувствовал себя комфортно в эмоциональном плане, необходимы специальные условия, которые определяют его быт, физическое здоровье, характер общения с окружающими людьми, личные успехи.
Глава 3
Развод родителей
Смерть родителей
Вообще идеальные представления о мужчине и женщине как у детей из интернатных учреждений, так и у детей из школ не распространяются на сферу семьи и связаны с другими сферами их жизни. Такие представления могут вести к неправильному формированию эталона мужественности-женственности. Это дает основание считать, что наличие семьи само по себе не является единственным необходимым условием формирования у детей равноценных и полных представлений о наиболее значимых качествах личности мужчин и женщин.
У детей, растущих в детских учреждениях, наблюдается не просто отставание или недоразвитие личностных образований, а интенсивное формирование некоторых принципиально иных механизмов, позволяющих ребенку приспособиться к жизни в особых условиях и тем самым как бы заменяющих ему личность. Несоответствие этих механизмов социальным нормам, предъявляемым реальным обществом, и приводит к отклонениям в поведении детей из школ-интернатов.
Таким образом, и в школьном возрасте, чтобы ребенок, воспитывающийся в интернатном учреждении, чувствовал себя комфортно в эмоциональном плане, необходимы специальные условия, которые определяют его быт, физическое здоровье, характер общения с окружающими людьми, личные успехи.
Глава 3
Последствия психических травм детства
Развод родителей
Влияние развода родителей на ребенка огромно и часто приводит к необратимым последствиям. Решению родителей развестись часто предшествует растянувшийся на несколько лет период жизни, который формирует неуверенность ребенка и резко ограничивает процесс непрерывности его развития, что может привести к значительному нарушению психологического и социального функционирования ребенка и к тягостным переменам в отношениях родителей и детей. Вместе с тем такие изменения в жизни семьи могут способствовать развитию ребенка, формированию большей самостоятельности и независимости и достижению зрелости. Они также дают возможность установить более удовлетворительные, конструктивные отношения между членами семьи, прошедшей через развод.
Дети различных возрастов по-разному воспринимают развод родителей. Дети младшего возраста реагируют на случившееся волнением и горем, которые очень часто парализуют и дезорганизуют их поведение; 9–10-летние дети часто проявляют большее самообладание, уравновешенность и активность в стремлении справиться с навалившимися на них противоречивыми чувствами и опасениями, стремятся внести ясность и связность в тот непонятный беспорядок, который царит в их жизни.
Однако за демонстрацией самообладания и силы духа, за отрицанием случившегося, бравадой, поисками поддержки у других, гиперактивностью стоит попытка справиться с ощущениями потери, беспомощности и одиночества, охватившими детей в этот жизненный период. Другие дети одновременно участвуют в двух процессах: с одной стороны, они усиленно пытаются овладеть ситуацией, а с другой – предаются мукам душевной боли. Такая стратегия помогает заглушить и уменьшить душевную боль, сделать ее терпимой и иметь возможность, не останавливаясь в развитии, более или менее успешно адаптироваться к кризисной ситуации развода. Третьи дети поддаются горю более полно и постепенно. Страдания этих детей обусловлены не только сиюминутной болью из-за распада семьи – в них обычно выражаются и горе от того, что утеряна привычная до сих пор структура семьи, и страх перед неопределенным будущим, которое ожидает их семью, недавно уменьшившуюся на одного человека. И, наконец, стремление справиться с душевной мукой иногда может сочетаться у детей с попытками скрыть ее от стороннего наблюдателя из-за острого чувства стыда. Эти дети стыдятся развода родителей и разрыва отношений в своей семье. Часто зная, насколько обыденное явление – развод, они, тем не менее, стыдятся родителей и их поведения и могут лгать из преданности им, чтобы скрыть случившееся. Им стыдно признаться, что уход отца из семьи подразумевает его отказ от них, а это, с их точки зрения, означает, что они недостойны любви. Стремясь избежать позора и сохранить верность родителям, некоторые дети лгут достаточно самоотверженно, и всякая попытка уличить их во лжи вызывает бурю негодования и агрессию. И чем младше дети, тем меньше у них обнаруживается чувства стыда за «разводную» ситуацию в семье.
Как бы ни переживали дети ситуацию развода в семье, реагируют они на нее по-разному. Рассмотрим несколько наиболее распространенных реакций.
Активизация своей деятельности и игры. Часть детей в ситуации распада семьи лишается своей былой подвижности. Однако для большинства детей боль, которую они испытывают, часто заставляет их заняться целенаправленной деятельностью. Обычно эта реакция появляется с целью преодолеть чувство беспомощности в ситуации развода, превозмочь унижение и активизировать свою деятельность – действовать как можно энергичней, чтобы изменить состояние пассивного переживания из-за распада семьи. У некоторых детей это выливается в непосредственные попытки свести родителей вместе. Известны случаи, когда дети умышленно неоднократно убегали из дома, чтобы помирить собирающихся разводиться родителей. Совместные поиски ребенка родителями, обсуждение его поступка в кругу семьи действительно создавали иллюзию семейного единства.
Чтобы освоиться с ситуацией развода, дети могут энергично придумывать себе самые разные новые, увлекательные и приятные дела, сочетавшие игровой момент и адаптацию к действительности. Для многих таких дел требуются не только фантазия, но и предприимчивость, организаторские способности и навыки ребенка.
Гнев. Наиболее сильное чувство, отличающее эту группу детей, – осознанный, сильный гнев. Решающим моментом для его проявления является стремление временно сгладить или хотя бы затушевать страдание как более болезненную реакцию на развод родителей. Если у детей дошкольного возраста после развода родителей наблюдается возрастание агрессивности и раздражительности, то у детей старшего возраста гнев начинает отличаться большей определенностью, четкой направленностью и проявлением способности ясно выразить словами свое раздражение.
Одни дети могут злиться на своих матерей, другие – на отцов, но много и таких, кто злится на обоих родителей. Значительная часть детей сердится на того родителя, который, по их мнению, был инициатором развода, и в своей оценке они редко ошибаются.
У некоторых детей гнев на родителей сочетается с моральным негодованием и возмущением, что родитель, который наказывал их за плохое поведение, теперь сам поступает аморально и безответственно. Однако такого рода этическими принципами обычно руководствуются дети подросткового возраста.
Свой сильный гнев дети могут выражать самыми разнообразными способами. Родители рассказывают о более частых вспышках раздражения своих детей, их большей ворчливости, излишней требовательности и властности. Иногда вспышки гнева могут выражаться в заранее обдуманной бурной форме, рассчитанной на то, чтобы досадить матери, когда к ней приходили другие мужчины.
Дети с удовольствием принимают позу диктатора и становятся развязными непосредственно после ухода из семьи отцов, на которых лежала ответственность за суровую и устрашающую дисциплину в доме. Уход отца дает свободу для проявления импульсов, которые столь тщательно сдерживались в его присутствии, свободу вести себя безнаказанно и получать от этого удовольствие. В этом случае у многих матерей опускаются руки не только от истощения, вызванного попытками разрешения своих собственных конфликтов, а также из-за непривычности роли сторонника дисциплины. Другие матери тайно надеются, что кто-то из старших сыновей возьмет на себя роль отца в семье.
У некоторых детей такая агрессивность явно становится похожей на уподобление качествам покинувшего их отца и, таким образом, превращается в способ преодолеть горечь от его утраты. Другие дети могут демонстрировать обратное поведение – большую уступчивость и меньшую самоуверенность после развода родителей.
Опасения и фобии. В зависимости от возраста дети чего-то боятся в связи с разводом родителей, например голода или голодной смерти.
Различные опасения бывают не совсем обоснованными, но все же как-то увязываются с действительностью. Они могут перерастать в невроз страха. В действительности часто очень трудно отделить реальные основания для опасений детей, включая их чувствительность к невысказанным пожеланиям родителей, от искусственно возникшей фобии.
Дети боятся, как бы их не забыли или не бросили оба родителя, испытывают неприятные переживания от ощущения себя нежелательной обузой для родителей. Некоторые дети выражают не совсем безосновательную обеспокоенность тем, что опора на одного родителя вместо двух куда менее надежна, и поэтому положение ребенка в мире в результате развода родителей более уязвимо. Часть детей волнуется, и не без оснований, из-за эмоционального состояния своих расстроенных родителей. У многих детей опасения сопровождаются тревогой, как бы родители не забыли или не упустили из виду их детские потребности.
Чувство ответственности за развод. Некоторые дети, особенно младшего возраста, бывают озабочены тем, что это они послужили причиной развода родителей.
Нарушенная идентификация. Для многих детей развод сопровождается чувством, что их мир пошатнулся и привычные ориентиры в нем смещены или вообще исчезли. Такое изменение ориентиров приводит к нарушениям, связанным с пониманием детей, кто они есть и кем станут в будущем. Опасный момент этого нового ощущения стресса состоит в том, что нормальное представление ребенка о собственном «Я» тесно связано с внешней структурой семьи и в эволюционном отношении зависит от физического присутствия фигур родителей – не только в связи с проблемами питания, защиты и контроля, но также в смысле укрепления соответствующих возрасту идентификаций. Образ «Я» и представление о собственной идентичности, которые часто группируются вокруг понятия «Я – сын Николая и Марии Ивановых», особенно заметно нарушаются из-за разрыва между родителями. У некоторых детей подобное смятение и ощущение нарушенной идентификации могут выражаться в тревожных вопросах, в которых они пытаются сравнить физические данные родителей и свои собственные, будто стремясь таким способом воссоздать из разбившихся осколков какое-то целое.
Другой аспект угрозы цельности личности, возникающий во время развода родителей, сказывается преимущественно на процессе подготовки ребенка к жизни в обществе и формирования «Сверх-Я». Ребенок чувствует, что с распадом семьи ослабевает контроль за его нравственными устоями по мере того как рушатся его внешние опоры, и гнев, направленный на родителей, решительно проникает в сознание. Одним из проявлений такого состояния может стать приобретение новых привычек, как, например, мелкое воровство и вранье, наблюдаемое только в период распада семьи. Ребенок обеспокоен тем, что ему самому придется позаботиться о себе, и в этом он усматривает угрозу своей будущей социализации.
Одиночество и противоречивая преданность детей. Дети, переживающие развод родителей, часто испытывают чувство одиночества, ощущение, что их оставили в стороне от всего, печально признаются в своей беспомощности и второстепенной роли в принятии важнейших семейных решений.
Чувство одиночества часто отражает взрослые надежды на обоюдность чувств, а также взаимную поддержку в отношениях с родителями и другими взрослыми. Дети часто чувствуют себя более обиженными, униженными и отброшенными в сторону из-за свалившихся им на голову событий, над которыми они были фактически не властны.
Дети, пытающиеся побороть чувство одиночества, очень трезво воспринимают реальное падение интереса родителей к ним, которое столь часто имеет место во время развода. Кроме ухода из семьи одного из родителей маму и папу занимают свои собственные проблемы в этот период. Их эмоциональная открытость, доля внимания к детям и даже время, проведенное с детьми, зачастую значительно сокращаются.
Однако главный момент переживания одиночества и ощущения изолированности, возможно, связан с детским восприятием развода как битвы между родителями, где ребенку нужно встать на чью-то сторону. Следуя этой логике, шаг на сторону одного родителя расценивается ребенком, а иногда и одним из родителей как предательство другого. Это может вызвать настоящий гнев и еще больший отказ от одного из родителей вдобавок к обострению внутреннего психического разлада. Таким образом, парализованные своей собственной противоречивой преданностью и психической или реальной расплатой – необходимостью встать на сторону одного из родителей – многие дети воздерживаются от такого выбора и чувствуют себя одинокими и покинутыми, не знают, где найти утешение и родственное участие. Фактически из-за этого противоречия они остаются в стороне в разгар тяжбы между родителями.
Соматические симптомы. Переживание развода между родителями может проявляться в соматических симптомах разного рода и разной степени тяжести, таких как головные боли и боли в животе, обострение заболеваний дыхательных путей и пр.
Снижение школьной успеваемости. У детей, переживающих развод родителей, может наблюдаться значительное ухудшение успеваемости в школе. Поведение таких детей в школе разительно отличается от поведения дома. Некоторые дети, будучи в состоянии подавленности и напуганности дома, начинают командовать, контролировать других, а иногда и хитрить в школе. Другая модель поведения детей в школе, обнаруженная во время развода родителей, сочетает снизившуюся способность сосредоточиться в классе и возросшую агрессивность на площадке для игр.
Для некоторых детей гнет социальных и учебных требований оказывается почти невыносимым. Дети могут использовать занятия в школе для того, чтобы выразить все то, что они не могли сказать дома.
У детей, переживших развод, через год бурная реакция на сам развод в основном утихает. Примерно у половины обследованных детей волнения, вызванные семейным разрывом, – страдание, чувство стыда, боязнь быть забытым, потерянным или отвергнутым и многие другие сильные переживания, связанные с новым для них ощущением своей уязвимости и зависимости от менее устойчивой теперь структуры семьи – почти полностью улеглись. Но даже у детей, явно оказавшихся в более выгодном положении, которые относительно удовлетворены новой семейной жизнью и новым кругом друзей, включая приемных родителей, наблюдалась горечь и тоска по прошлому. Вероятно, в действительности чувства злобы и враждебности, возникшие в связи с событиями во время развода, долго не утихают, и они крепче, чем любая другая аффективная реакция. Часть детей продолжает «пылать» неутихающей злобой, направленной на ушедшего из семьи родителя.
Большинство детей со временем принимают развод как печальный, но окончательный исход, хотя некоторые из приспособившихся к новым условиям жизни ребят продолжают питать надежду на примирение родителей. Одни дети, подсознательно исходя из надежды на примирение, планировали себе будущую карьеру в качестве монтеров, строителей мостов, архитекторов, юристов.
У другой – не меньшей части детей – обнаруживается закрепление моделей неблагополучного и противоречивого депрессивного поведения, причем у половины из них страдание и беспокойство выражаются более явно, чем год назад. Существенным компонентом этой теперь хронической неприспособленности детей к последствиям развода родителей является затянувшаяся депрессия и низкое самомнение, а также участившиеся случаи затруднений в школе и в отношениях с ровесниками. В этой группе детей выявленные симптомы поведения и проявления чувств в общем сохранились и даже ухудшились. Например, фобия в одном случае усилилась и еще более распространилась; число проступков, вроде прогулов занятий в школе и мелких краж, относительно не изменилось; те же дети, которые первоначально уединились и ушли в себя, еще больше погрузились в это состояние.
Одной из новых форм поведения, обнаруженной у 9–10-летних ребят в первый год после развода родителей, оказалась преждевременная юношеская увлеченность вопросами секса и самоутверждение со всеми возможными вредными последствиями, вытекающими из этих не соответствующих их возрасту интересов. И наконец, из всех детей как в группе с лучшим, так и в группе с худшим исходом преодоления последствий развода очень немногие смогли поддерживать хорошие взаимоотношения с обоими родителями.
Дети различных возрастов по-разному воспринимают развод родителей. Дети младшего возраста реагируют на случившееся волнением и горем, которые очень часто парализуют и дезорганизуют их поведение; 9–10-летние дети часто проявляют большее самообладание, уравновешенность и активность в стремлении справиться с навалившимися на них противоречивыми чувствами и опасениями, стремятся внести ясность и связность в тот непонятный беспорядок, который царит в их жизни.
Однако за демонстрацией самообладания и силы духа, за отрицанием случившегося, бравадой, поисками поддержки у других, гиперактивностью стоит попытка справиться с ощущениями потери, беспомощности и одиночества, охватившими детей в этот жизненный период. Другие дети одновременно участвуют в двух процессах: с одной стороны, они усиленно пытаются овладеть ситуацией, а с другой – предаются мукам душевной боли. Такая стратегия помогает заглушить и уменьшить душевную боль, сделать ее терпимой и иметь возможность, не останавливаясь в развитии, более или менее успешно адаптироваться к кризисной ситуации развода. Третьи дети поддаются горю более полно и постепенно. Страдания этих детей обусловлены не только сиюминутной болью из-за распада семьи – в них обычно выражаются и горе от того, что утеряна привычная до сих пор структура семьи, и страх перед неопределенным будущим, которое ожидает их семью, недавно уменьшившуюся на одного человека. И, наконец, стремление справиться с душевной мукой иногда может сочетаться у детей с попытками скрыть ее от стороннего наблюдателя из-за острого чувства стыда. Эти дети стыдятся развода родителей и разрыва отношений в своей семье. Часто зная, насколько обыденное явление – развод, они, тем не менее, стыдятся родителей и их поведения и могут лгать из преданности им, чтобы скрыть случившееся. Им стыдно признаться, что уход отца из семьи подразумевает его отказ от них, а это, с их точки зрения, означает, что они недостойны любви. Стремясь избежать позора и сохранить верность родителям, некоторые дети лгут достаточно самоотверженно, и всякая попытка уличить их во лжи вызывает бурю негодования и агрессию. И чем младше дети, тем меньше у них обнаруживается чувства стыда за «разводную» ситуацию в семье.
Как бы ни переживали дети ситуацию развода в семье, реагируют они на нее по-разному. Рассмотрим несколько наиболее распространенных реакций.
Активизация своей деятельности и игры. Часть детей в ситуации распада семьи лишается своей былой подвижности. Однако для большинства детей боль, которую они испытывают, часто заставляет их заняться целенаправленной деятельностью. Обычно эта реакция появляется с целью преодолеть чувство беспомощности в ситуации развода, превозмочь унижение и активизировать свою деятельность – действовать как можно энергичней, чтобы изменить состояние пассивного переживания из-за распада семьи. У некоторых детей это выливается в непосредственные попытки свести родителей вместе. Известны случаи, когда дети умышленно неоднократно убегали из дома, чтобы помирить собирающихся разводиться родителей. Совместные поиски ребенка родителями, обсуждение его поступка в кругу семьи действительно создавали иллюзию семейного единства.
Чтобы освоиться с ситуацией развода, дети могут энергично придумывать себе самые разные новые, увлекательные и приятные дела, сочетавшие игровой момент и адаптацию к действительности. Для многих таких дел требуются не только фантазия, но и предприимчивость, организаторские способности и навыки ребенка.
Гнев. Наиболее сильное чувство, отличающее эту группу детей, – осознанный, сильный гнев. Решающим моментом для его проявления является стремление временно сгладить или хотя бы затушевать страдание как более болезненную реакцию на развод родителей. Если у детей дошкольного возраста после развода родителей наблюдается возрастание агрессивности и раздражительности, то у детей старшего возраста гнев начинает отличаться большей определенностью, четкой направленностью и проявлением способности ясно выразить словами свое раздражение.
Одни дети могут злиться на своих матерей, другие – на отцов, но много и таких, кто злится на обоих родителей. Значительная часть детей сердится на того родителя, который, по их мнению, был инициатором развода, и в своей оценке они редко ошибаются.
У некоторых детей гнев на родителей сочетается с моральным негодованием и возмущением, что родитель, который наказывал их за плохое поведение, теперь сам поступает аморально и безответственно. Однако такого рода этическими принципами обычно руководствуются дети подросткового возраста.
Свой сильный гнев дети могут выражать самыми разнообразными способами. Родители рассказывают о более частых вспышках раздражения своих детей, их большей ворчливости, излишней требовательности и властности. Иногда вспышки гнева могут выражаться в заранее обдуманной бурной форме, рассчитанной на то, чтобы досадить матери, когда к ней приходили другие мужчины.
Дети с удовольствием принимают позу диктатора и становятся развязными непосредственно после ухода из семьи отцов, на которых лежала ответственность за суровую и устрашающую дисциплину в доме. Уход отца дает свободу для проявления импульсов, которые столь тщательно сдерживались в его присутствии, свободу вести себя безнаказанно и получать от этого удовольствие. В этом случае у многих матерей опускаются руки не только от истощения, вызванного попытками разрешения своих собственных конфликтов, а также из-за непривычности роли сторонника дисциплины. Другие матери тайно надеются, что кто-то из старших сыновей возьмет на себя роль отца в семье.
У некоторых детей такая агрессивность явно становится похожей на уподобление качествам покинувшего их отца и, таким образом, превращается в способ преодолеть горечь от его утраты. Другие дети могут демонстрировать обратное поведение – большую уступчивость и меньшую самоуверенность после развода родителей.
Опасения и фобии. В зависимости от возраста дети чего-то боятся в связи с разводом родителей, например голода или голодной смерти.
Различные опасения бывают не совсем обоснованными, но все же как-то увязываются с действительностью. Они могут перерастать в невроз страха. В действительности часто очень трудно отделить реальные основания для опасений детей, включая их чувствительность к невысказанным пожеланиям родителей, от искусственно возникшей фобии.
Дети боятся, как бы их не забыли или не бросили оба родителя, испытывают неприятные переживания от ощущения себя нежелательной обузой для родителей. Некоторые дети выражают не совсем безосновательную обеспокоенность тем, что опора на одного родителя вместо двух куда менее надежна, и поэтому положение ребенка в мире в результате развода родителей более уязвимо. Часть детей волнуется, и не без оснований, из-за эмоционального состояния своих расстроенных родителей. У многих детей опасения сопровождаются тревогой, как бы родители не забыли или не упустили из виду их детские потребности.
Чувство ответственности за развод. Некоторые дети, особенно младшего возраста, бывают озабочены тем, что это они послужили причиной развода родителей.
Нарушенная идентификация. Для многих детей развод сопровождается чувством, что их мир пошатнулся и привычные ориентиры в нем смещены или вообще исчезли. Такое изменение ориентиров приводит к нарушениям, связанным с пониманием детей, кто они есть и кем станут в будущем. Опасный момент этого нового ощущения стресса состоит в том, что нормальное представление ребенка о собственном «Я» тесно связано с внешней структурой семьи и в эволюционном отношении зависит от физического присутствия фигур родителей – не только в связи с проблемами питания, защиты и контроля, но также в смысле укрепления соответствующих возрасту идентификаций. Образ «Я» и представление о собственной идентичности, которые часто группируются вокруг понятия «Я – сын Николая и Марии Ивановых», особенно заметно нарушаются из-за разрыва между родителями. У некоторых детей подобное смятение и ощущение нарушенной идентификации могут выражаться в тревожных вопросах, в которых они пытаются сравнить физические данные родителей и свои собственные, будто стремясь таким способом воссоздать из разбившихся осколков какое-то целое.
Другой аспект угрозы цельности личности, возникающий во время развода родителей, сказывается преимущественно на процессе подготовки ребенка к жизни в обществе и формирования «Сверх-Я». Ребенок чувствует, что с распадом семьи ослабевает контроль за его нравственными устоями по мере того как рушатся его внешние опоры, и гнев, направленный на родителей, решительно проникает в сознание. Одним из проявлений такого состояния может стать приобретение новых привычек, как, например, мелкое воровство и вранье, наблюдаемое только в период распада семьи. Ребенок обеспокоен тем, что ему самому придется позаботиться о себе, и в этом он усматривает угрозу своей будущей социализации.
Одиночество и противоречивая преданность детей. Дети, переживающие развод родителей, часто испытывают чувство одиночества, ощущение, что их оставили в стороне от всего, печально признаются в своей беспомощности и второстепенной роли в принятии важнейших семейных решений.
Чувство одиночества часто отражает взрослые надежды на обоюдность чувств, а также взаимную поддержку в отношениях с родителями и другими взрослыми. Дети часто чувствуют себя более обиженными, униженными и отброшенными в сторону из-за свалившихся им на голову событий, над которыми они были фактически не властны.
Дети, пытающиеся побороть чувство одиночества, очень трезво воспринимают реальное падение интереса родителей к ним, которое столь часто имеет место во время развода. Кроме ухода из семьи одного из родителей маму и папу занимают свои собственные проблемы в этот период. Их эмоциональная открытость, доля внимания к детям и даже время, проведенное с детьми, зачастую значительно сокращаются.
Однако главный момент переживания одиночества и ощущения изолированности, возможно, связан с детским восприятием развода как битвы между родителями, где ребенку нужно встать на чью-то сторону. Следуя этой логике, шаг на сторону одного родителя расценивается ребенком, а иногда и одним из родителей как предательство другого. Это может вызвать настоящий гнев и еще больший отказ от одного из родителей вдобавок к обострению внутреннего психического разлада. Таким образом, парализованные своей собственной противоречивой преданностью и психической или реальной расплатой – необходимостью встать на сторону одного из родителей – многие дети воздерживаются от такого выбора и чувствуют себя одинокими и покинутыми, не знают, где найти утешение и родственное участие. Фактически из-за этого противоречия они остаются в стороне в разгар тяжбы между родителями.
Соматические симптомы. Переживание развода между родителями может проявляться в соматических симптомах разного рода и разной степени тяжести, таких как головные боли и боли в животе, обострение заболеваний дыхательных путей и пр.
Снижение школьной успеваемости. У детей, переживающих развод родителей, может наблюдаться значительное ухудшение успеваемости в школе. Поведение таких детей в школе разительно отличается от поведения дома. Некоторые дети, будучи в состоянии подавленности и напуганности дома, начинают командовать, контролировать других, а иногда и хитрить в школе. Другая модель поведения детей в школе, обнаруженная во время развода родителей, сочетает снизившуюся способность сосредоточиться в классе и возросшую агрессивность на площадке для игр.
Для некоторых детей гнет социальных и учебных требований оказывается почти невыносимым. Дети могут использовать занятия в школе для того, чтобы выразить все то, что они не могли сказать дома.
У детей, переживших развод, через год бурная реакция на сам развод в основном утихает. Примерно у половины обследованных детей волнения, вызванные семейным разрывом, – страдание, чувство стыда, боязнь быть забытым, потерянным или отвергнутым и многие другие сильные переживания, связанные с новым для них ощущением своей уязвимости и зависимости от менее устойчивой теперь структуры семьи – почти полностью улеглись. Но даже у детей, явно оказавшихся в более выгодном положении, которые относительно удовлетворены новой семейной жизнью и новым кругом друзей, включая приемных родителей, наблюдалась горечь и тоска по прошлому. Вероятно, в действительности чувства злобы и враждебности, возникшие в связи с событиями во время развода, долго не утихают, и они крепче, чем любая другая аффективная реакция. Часть детей продолжает «пылать» неутихающей злобой, направленной на ушедшего из семьи родителя.
Большинство детей со временем принимают развод как печальный, но окончательный исход, хотя некоторые из приспособившихся к новым условиям жизни ребят продолжают питать надежду на примирение родителей. Одни дети, подсознательно исходя из надежды на примирение, планировали себе будущую карьеру в качестве монтеров, строителей мостов, архитекторов, юристов.
У другой – не меньшей части детей – обнаруживается закрепление моделей неблагополучного и противоречивого депрессивного поведения, причем у половины из них страдание и беспокойство выражаются более явно, чем год назад. Существенным компонентом этой теперь хронической неприспособленности детей к последствиям развода родителей является затянувшаяся депрессия и низкое самомнение, а также участившиеся случаи затруднений в школе и в отношениях с ровесниками. В этой группе детей выявленные симптомы поведения и проявления чувств в общем сохранились и даже ухудшились. Например, фобия в одном случае усилилась и еще более распространилась; число проступков, вроде прогулов занятий в школе и мелких краж, относительно не изменилось; те же дети, которые первоначально уединились и ушли в себя, еще больше погрузились в это состояние.
Одной из новых форм поведения, обнаруженной у 9–10-летних ребят в первый год после развода родителей, оказалась преждевременная юношеская увлеченность вопросами секса и самоутверждение со всеми возможными вредными последствиями, вытекающими из этих не соответствующих их возрасту интересов. И наконец, из всех детей как в группе с лучшим, так и в группе с худшим исходом преодоления последствий развода очень немногие смогли поддерживать хорошие взаимоотношения с обоими родителями.
Смерть родителей
Детский опыт переживания горя практически в точности повторяет переживание горя взрослыми. Тем не менее реакции детей все же проявляются иначе и часто отличаются от тех, которых ожидают от них взрослые. Мнение, что дети не переживают так сильно, как взрослые, во многом ошибочно. Этому способствует неправильное представление взрослых о детях, будто бы не обладающих опытом горя и эмоциональной болью. Такое мнение, на первый взгляд, небезосновательно. Действительно, дети часто смешивают переживания чувств и мыслей. Они испытывают значительные затруднения, чтобы выразить их. Но несмотря на то, что маленькие дети не в состоянии выразить свои чувства, им свойственны такие же сильные чувства и мысли, какие бывают у взрослых.
Как для взрослых, так и для детей горе является индивидуальным опытом. То, как дети переживают несчастье, зависит от их личности и возраста. Вопреки представлениям некоторых людей, не существует никакого нижнего возрастного предела детскому переживанию горя. Для ребенка, еще недостаточно владеющего речью, но уже потерявшего кого-то из близких, горе приобретает исключительно физический и эмоциональный характер, становится опытом дословесным. Ребенок не может преодолеть свою беду, выговариваясь: у него нет ни своих, ни «чужих» слов. Утрата и горе в раннем возрасте разрушают душу изнутри, например, физическим переживанием, не затрагивая интеллекта, даже когда ребенок позже, став старше, научился ради преодоления своих проблем пользоваться логикой и речью. Совсем маленький ребенок, переживая горе, как бы отделяется от внешнего мира. Физическое отсутствие значимой для ребенка личности оставляет в нем психологическую пустоту.
Дети младшего возраста (до 5 лет) осознают и объясняют мир, учитывая мнения и действия окружающих их взрослых. Ребенок не в состоянии понять значения слов «смерть», «всегда» или «никогда больше не вернется». Он не понимает этих абстрактных слов, ему также трудно понять абстрактные объяснения причин смерти. Ребенок осознает и воспринимает только конкретные действия и события.
Ребенок может искать умершего человека, но в конце концов отказывается от своих попыток и мирится со случившимся. Легко неправильно понять эти реакции у маленьких детей и воспринять их как отрицание произошедшего. Скорее, эти реакции являются выражением недостаточного опыта. Дети не понимают, что смерть окончательна, и поэтому думают, что тот, кто умер, может вернуться или что можно пойти к нему или к ней в гости. Они будут реагировать на утрату, становясь надоедливыми и раздражительными, или – в более тяжелых случаях – крайне замкнутыми.
Дети, так же как и взрослые, принимают действительность постепенно и колеблются между отрицанием и принятием того, что произошло. Детям дошкольного возраста нужно еще и еще раз повторять, что тот, кто умер, ушел и не придет обратно. Дети должны знать, что умерший человек больше не дышит, что его сердце не бьется, он не может говорить, не может думать и не чувствует никакой боли.
Дети, потерявшие кого-либо из родных, испытывают сильные и зачастую новые для себя чувства. Их пугает то, что они не могут объяснить своих реакций на переживаемое, поэтому они нуждаются во взрослых, чтобы взрослые помогли им разобраться в происходящем.
Наилучшая помощь травмированному ребенку, когда взрослый включится в его ситуацию и постепенно выстроит надежную эмоциональную связь с ребенком, таким образом продолжая внезапно прервавшийся диалог. Этот новый контакт может стать впоследствии той прочной базой, благодаря которой ребенок будет в состоянии сам справиться с постигшим его несчастьем.
4–6-летний ребенок думает, что его мысли могут влиять на окружающий мир. Он живет в иллюзии своего всемогущества, и ему трудно отделить фантазии от реальности. У детей в этом возрасте сильное воображение, причем свои мечты им самим трудно выразить словесно. Дети не всегда уверены, существуют ли их фантазии на самом деле, во внешнем мире, или они живут только в их собственном сознании. Это обстоятельство делает механизм детского горя более сложным в сравнении со взрослым.
Когда ребенок становится старше, он уже знает, что один из родителей или оба родителя умерли и никогда не придут. Ребенок до сих пор скучает, тоскует без родителей, но ему также грустно без тех приятных фантазий, которые не состоялись. Эти мечты не могут долго защищать от тяжелых мыслей, и ребенок должен найти новые пути борьбы с ними.
Младшие школьники (7–9 лет) часто задумываются о смерти. В этом возрасте постепенно развивается понимание, что смерть окончательна и что все жизненные функции прекращаются, когда человек умирает. Потом они начинают понимать, что смерть неизбежна, что все – и они в том числе – когда-то умрут. Они уже также хорошо понимают, что целый ряд основных жизненных обстоятельств изменить невозможно. Однако, наблюдая и осмысливая их, детям еще далеко до того, чтобы управлять этими ситуациями. И эта беспомощность может вызвать у них чувства тревоги и тоски.
Даже у 10–12-летних детей, переживших потерю близкого, можно наблюдать фрагментарность поведения: для них характерно периодическое чередование состояний грусти и развлечений, игр. Но это лишь психологическая защита ребенка от состояния тревоги и страдания.
Представление о смерти становится более абстрактным только к 10 годам. Тогда дети лучше понимают, что несет за собой смерть, и больше думают о том, что происходит после смерти. Они задумываются над смыслом того, что произошло, и заняты мыслями о несправедливости смерти.
Обычно дети 10 лет и старше не хотят говорить о том, что случилось, потому что это слишком мучительно. Иногда им нужно достаточно долгое время, прежде чем они смогут говорить о смертном случае. Это может произойти потому, что понимание смерти приходит постепенно. Внезапно может возникнуть желание говорить о смерти, даже если в течение долгого времени они казались абсолютно равнодушными. Особенно часто это бывает у мальчиков, которым трудно показать свои чувства, вызванные смертным случаем, так как это противоречит их представлениям о мужской роли.
Желание поговорить о смерти – явление позитивное. Это возможность нового и более зрелого переживания и понимания смертного случая.
То, как мыслят старшие подростки и юноши, похоже на способ мышления взрослых. Период переходного возраста – нелегкое время для переживания горя. Психологические защитные механизмы ослаблены, подросток изучает себя. «Кто я?» Ему необходимы ролевые модели поведения взрослого, чтобы найти себя или отказаться от чего-то в себе. Потеря матери или отца в это время бывает невыносимой. Весь мир становится ребенку чужим, когда он переживает сильное горе из-за потери значимого для него человека. Я-концепция, т. е. система представлений ребенка о самом себе, рушится, и иногда это приводит к упадку сил. Разрушенная Я-концепция нуждается в восстановлении. Ребенку следует помочь, чтобы он четко осознал значение того, что случилось до и после перенесенной им травмы, а что является новым, отличным от его прежней жизни.
Когда дети узнают о смертном случае, у них, как и у взрослых, может возникнуть чувство нереальности и сомнения. Иногда они вообще не показывают никаких сильных чувств. Иногда их реакция выражается протестом, слезами и озлобленностью.
В первое время после смертного случая дети чаще всего очень боятся находиться вдали от взрослых (они всегда хотят быть рядом со своими родителями). У них могут быть проблемы со сном, озлобленность, раздражительность или другой тип деструктивного поведения, привлекающий к себе внимание, замкнутость и стремление к изоляции, печаль, тоска, чувство потери, мучительные воспоминания и фантазии.
Дети переживают горе не каким-то определенным образом, а по-разному. Рассмотрим самые распространенные реакции.
Тревожность. Смерть легко вызывает страх, что может произойти еще одна катастрофа. Дети разных возрастов часто высказывают свои опасения, что что-нибудь случится с их близкими людьми. Дети также могут испытывать страх, что сами умрут. В результате постоянной тревоги, бдительности и напряжения у ребенка могут возникать боли в животе, плечах, шее и голове.
Маленькие дети могут постоянно прижиматься к родителям или присматривающим за ними взрослым, выдавая этим свой страх быть разлученными с ними. При крайней степени тревоги они могут не отпускать их ни на одну минуту, воспринимая всякую разлуку как символическую смерть близкого.
Часто дети хотят спать с зажженной лампой и открытой дверью, чтобы видеть, что взрослые дома и с ними ничего не произошло.
Если ребенок был свидетелем смерти или если он нашел умершего, он может пугаться каждый раз, когда что-то напоминает о случившемся. Например, если сметь произошла в результате автомобильной катастрофы, то при каждом приближении к машине ребенок может чувствовать сильную тревогу.
Замкнутость, изоляция и проблемы концентрации внимания.
После смертного случая ребенок начинает «борьбу» с тревожащими его мыслями и чувствами. Он стремится изолироваться. Желание замкнуться в себе и уединиться становится спустя некоторое время характерной чертой для всех людей с подобным опытом. Психологически травмированные дети в дальнейшем всегда более чувствительны к разлуке, нежели другие. У них могут ухудшаться результаты в школе, причем как в учебе, так и в поведении.
Печаль, тоска. В раннем возрасте, когда присутствие рядом матери и отца настолько важно для развития ребенка, что он, потеряв одного из родителей, испытывает двойную утрату: оставшийся в живых родитель (мать или отец) из-за собственного личного горя более или менее отстранен от ребенка эмоционально. Вместо утешения и поддержки мать или отец, возможно, ругают ребенка и отвергают его, в то время как нормальные реакции тоски и печали на смерть близкого могут выражаться ребенком в назойливости, плаксивости и капризах.
Глубина детского горя не измеряется «объемом» выплаканных слез. Дети могут тосковать не так долго, как этого хотелось бы взрослым. Но не стоит заблуждаться. Дети могут продолжать думать о мертвом, чувствовать печаль и тоску еще долго. Они очень скучают. У многих из них может возникнуть желание вернуться в те места, где они были вместе с умершим, чтобы оживить воспоминания. Некоторые дети реализуют это свое желание, убегая от приемных родителей или попечителей, или из детских учреждений.
Когда тоска становится невыносимой, бессознательно может возникнуть образ ушедшего. У ребенка может появиться ощущение, что умерший находится рядом в комнате и разговаривает с ним. Особенно часто образ умершего может посещать ребенка в сновидениях. Это может как испугать, так и успокоить ребенка. Важно подготовить ребенка к этому, чтобы он знал, что такое возможно и вполне обычно.
Как для взрослых, так и для детей горе является индивидуальным опытом. То, как дети переживают несчастье, зависит от их личности и возраста. Вопреки представлениям некоторых людей, не существует никакого нижнего возрастного предела детскому переживанию горя. Для ребенка, еще недостаточно владеющего речью, но уже потерявшего кого-то из близких, горе приобретает исключительно физический и эмоциональный характер, становится опытом дословесным. Ребенок не может преодолеть свою беду, выговариваясь: у него нет ни своих, ни «чужих» слов. Утрата и горе в раннем возрасте разрушают душу изнутри, например, физическим переживанием, не затрагивая интеллекта, даже когда ребенок позже, став старше, научился ради преодоления своих проблем пользоваться логикой и речью. Совсем маленький ребенок, переживая горе, как бы отделяется от внешнего мира. Физическое отсутствие значимой для ребенка личности оставляет в нем психологическую пустоту.
Дети младшего возраста (до 5 лет) осознают и объясняют мир, учитывая мнения и действия окружающих их взрослых. Ребенок не в состоянии понять значения слов «смерть», «всегда» или «никогда больше не вернется». Он не понимает этих абстрактных слов, ему также трудно понять абстрактные объяснения причин смерти. Ребенок осознает и воспринимает только конкретные действия и события.
Ребенок может искать умершего человека, но в конце концов отказывается от своих попыток и мирится со случившимся. Легко неправильно понять эти реакции у маленьких детей и воспринять их как отрицание произошедшего. Скорее, эти реакции являются выражением недостаточного опыта. Дети не понимают, что смерть окончательна, и поэтому думают, что тот, кто умер, может вернуться или что можно пойти к нему или к ней в гости. Они будут реагировать на утрату, становясь надоедливыми и раздражительными, или – в более тяжелых случаях – крайне замкнутыми.
Дети, так же как и взрослые, принимают действительность постепенно и колеблются между отрицанием и принятием того, что произошло. Детям дошкольного возраста нужно еще и еще раз повторять, что тот, кто умер, ушел и не придет обратно. Дети должны знать, что умерший человек больше не дышит, что его сердце не бьется, он не может говорить, не может думать и не чувствует никакой боли.
Дети, потерявшие кого-либо из родных, испытывают сильные и зачастую новые для себя чувства. Их пугает то, что они не могут объяснить своих реакций на переживаемое, поэтому они нуждаются во взрослых, чтобы взрослые помогли им разобраться в происходящем.
Наилучшая помощь травмированному ребенку, когда взрослый включится в его ситуацию и постепенно выстроит надежную эмоциональную связь с ребенком, таким образом продолжая внезапно прервавшийся диалог. Этот новый контакт может стать впоследствии той прочной базой, благодаря которой ребенок будет в состоянии сам справиться с постигшим его несчастьем.
4–6-летний ребенок думает, что его мысли могут влиять на окружающий мир. Он живет в иллюзии своего всемогущества, и ему трудно отделить фантазии от реальности. У детей в этом возрасте сильное воображение, причем свои мечты им самим трудно выразить словесно. Дети не всегда уверены, существуют ли их фантазии на самом деле, во внешнем мире, или они живут только в их собственном сознании. Это обстоятельство делает механизм детского горя более сложным в сравнении со взрослым.
Когда ребенок становится старше, он уже знает, что один из родителей или оба родителя умерли и никогда не придут. Ребенок до сих пор скучает, тоскует без родителей, но ему также грустно без тех приятных фантазий, которые не состоялись. Эти мечты не могут долго защищать от тяжелых мыслей, и ребенок должен найти новые пути борьбы с ними.
Младшие школьники (7–9 лет) часто задумываются о смерти. В этом возрасте постепенно развивается понимание, что смерть окончательна и что все жизненные функции прекращаются, когда человек умирает. Потом они начинают понимать, что смерть неизбежна, что все – и они в том числе – когда-то умрут. Они уже также хорошо понимают, что целый ряд основных жизненных обстоятельств изменить невозможно. Однако, наблюдая и осмысливая их, детям еще далеко до того, чтобы управлять этими ситуациями. И эта беспомощность может вызвать у них чувства тревоги и тоски.
Даже у 10–12-летних детей, переживших потерю близкого, можно наблюдать фрагментарность поведения: для них характерно периодическое чередование состояний грусти и развлечений, игр. Но это лишь психологическая защита ребенка от состояния тревоги и страдания.
Представление о смерти становится более абстрактным только к 10 годам. Тогда дети лучше понимают, что несет за собой смерть, и больше думают о том, что происходит после смерти. Они задумываются над смыслом того, что произошло, и заняты мыслями о несправедливости смерти.
Обычно дети 10 лет и старше не хотят говорить о том, что случилось, потому что это слишком мучительно. Иногда им нужно достаточно долгое время, прежде чем они смогут говорить о смертном случае. Это может произойти потому, что понимание смерти приходит постепенно. Внезапно может возникнуть желание говорить о смерти, даже если в течение долгого времени они казались абсолютно равнодушными. Особенно часто это бывает у мальчиков, которым трудно показать свои чувства, вызванные смертным случаем, так как это противоречит их представлениям о мужской роли.
Желание поговорить о смерти – явление позитивное. Это возможность нового и более зрелого переживания и понимания смертного случая.
То, как мыслят старшие подростки и юноши, похоже на способ мышления взрослых. Период переходного возраста – нелегкое время для переживания горя. Психологические защитные механизмы ослаблены, подросток изучает себя. «Кто я?» Ему необходимы ролевые модели поведения взрослого, чтобы найти себя или отказаться от чего-то в себе. Потеря матери или отца в это время бывает невыносимой. Весь мир становится ребенку чужим, когда он переживает сильное горе из-за потери значимого для него человека. Я-концепция, т. е. система представлений ребенка о самом себе, рушится, и иногда это приводит к упадку сил. Разрушенная Я-концепция нуждается в восстановлении. Ребенку следует помочь, чтобы он четко осознал значение того, что случилось до и после перенесенной им травмы, а что является новым, отличным от его прежней жизни.
Когда дети узнают о смертном случае, у них, как и у взрослых, может возникнуть чувство нереальности и сомнения. Иногда они вообще не показывают никаких сильных чувств. Иногда их реакция выражается протестом, слезами и озлобленностью.
В первое время после смертного случая дети чаще всего очень боятся находиться вдали от взрослых (они всегда хотят быть рядом со своими родителями). У них могут быть проблемы со сном, озлобленность, раздражительность или другой тип деструктивного поведения, привлекающий к себе внимание, замкнутость и стремление к изоляции, печаль, тоска, чувство потери, мучительные воспоминания и фантазии.
Дети переживают горе не каким-то определенным образом, а по-разному. Рассмотрим самые распространенные реакции.
Тревожность. Смерть легко вызывает страх, что может произойти еще одна катастрофа. Дети разных возрастов часто высказывают свои опасения, что что-нибудь случится с их близкими людьми. Дети также могут испытывать страх, что сами умрут. В результате постоянной тревоги, бдительности и напряжения у ребенка могут возникать боли в животе, плечах, шее и голове.
Маленькие дети могут постоянно прижиматься к родителям или присматривающим за ними взрослым, выдавая этим свой страх быть разлученными с ними. При крайней степени тревоги они могут не отпускать их ни на одну минуту, воспринимая всякую разлуку как символическую смерть близкого.
Часто дети хотят спать с зажженной лампой и открытой дверью, чтобы видеть, что взрослые дома и с ними ничего не произошло.
Если ребенок был свидетелем смерти или если он нашел умершего, он может пугаться каждый раз, когда что-то напоминает о случившемся. Например, если сметь произошла в результате автомобильной катастрофы, то при каждом приближении к машине ребенок может чувствовать сильную тревогу.
Замкнутость, изоляция и проблемы концентрации внимания.
После смертного случая ребенок начинает «борьбу» с тревожащими его мыслями и чувствами. Он стремится изолироваться. Желание замкнуться в себе и уединиться становится спустя некоторое время характерной чертой для всех людей с подобным опытом. Психологически травмированные дети в дальнейшем всегда более чувствительны к разлуке, нежели другие. У них могут ухудшаться результаты в школе, причем как в учебе, так и в поведении.
Печаль, тоска. В раннем возрасте, когда присутствие рядом матери и отца настолько важно для развития ребенка, что он, потеряв одного из родителей, испытывает двойную утрату: оставшийся в живых родитель (мать или отец) из-за собственного личного горя более или менее отстранен от ребенка эмоционально. Вместо утешения и поддержки мать или отец, возможно, ругают ребенка и отвергают его, в то время как нормальные реакции тоски и печали на смерть близкого могут выражаться ребенком в назойливости, плаксивости и капризах.
Глубина детского горя не измеряется «объемом» выплаканных слез. Дети могут тосковать не так долго, как этого хотелось бы взрослым. Но не стоит заблуждаться. Дети могут продолжать думать о мертвом, чувствовать печаль и тоску еще долго. Они очень скучают. У многих из них может возникнуть желание вернуться в те места, где они были вместе с умершим, чтобы оживить воспоминания. Некоторые дети реализуют это свое желание, убегая от приемных родителей или попечителей, или из детских учреждений.
Когда тоска становится невыносимой, бессознательно может возникнуть образ ушедшего. У ребенка может появиться ощущение, что умерший находится рядом в комнате и разговаривает с ним. Особенно часто образ умершего может посещать ребенка в сновидениях. Это может как испугать, так и успокоить ребенка. Важно подготовить ребенка к этому, чтобы он знал, что такое возможно и вполне обычно.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента